ЛитГраф: читать начало 
    Миссия  Поиск  Журнал  Кино  Книжный магазин  О магазине  Сообщества  Наука  Спасибо!      Главная  Авторизация  Регистрация   

 

E-mail:

Пароль:



Поиск:

Уже с нами:

 

Владимир Васильев

Гостиница

  
   «Все вещи вокруг тебя рассматривай как багаж в гостинице: придется переехать... Но этот день, которого ты страшишься, как последнего – день рождения в вечность»
   Луций Анней Сенека

  
   1. ПРОЛОГ
  
   Ее строили всегда. Поэтому никто не заметил, когда строительство было закончено. Просто однажды устремленный ввысь шпиль вдруг обрел жилой вид. Трудно сказать, в чем конкретно это выражалось – грань между жилым и нежилым столь же неуловима, как между живым и неживым. С научной точки зрения. Ибо живая плоть и мертвечина ощущаются сразу.
   Вот и наше архитектурное диво вдруг обрело живую плоть и принялось усердно ввинчиваться в небесную твердь, ибо очень напоминало внешне громадный шуруп, шляпкой упершийся в землю. Резьбой его можно было считать прогулочные террасы, непрерывной винтовой лентой прилепившиеся к боковой поверхности шпиля, начинаясь с высоты, которая, видимо, обеспечивала возвышенный обзор городского пейзажа. Хотя непонятно – что стоило обзирать на этих неумытых неприбранных крышах?..
   Кто вел строительство, никому тоже толком известно не было. Какая-то фирма «made in не наше» в незапамятные времена приобрела участок земли и право на ведение строительства, что, говорят, позволило городской казне залатать вечные прорехи в своем бюджете, но когда это было... Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Однако мэрия не слишком была обеспокоена делами строительства. Фирма относилась к самодостаточным автономным системам, не доставляющим боли городской голове. Напротив, соорудила заводик стройматериалов, обеспечив работой часть горожан, обходилась собственным транспортом и строительной техникой... Просто замечательная фирма! Но странное дело – никто из горожан не был занят на строительстве. И ладно бы – многие стройфирмы обходятся собственными кадрами, но никто и никогда вообще не видел на этой стройке строителей!.. Сначала, может быть, кто и удивился, и даже обсудил проблему за кружкой пива в баре неподалеку от стройплощадки, но потом привыкли и не обращали внимания – мало ли какие строительные технологии есть не у нас... Это только у нас ни фига до фига, небось да авось...
   Но это – только присказка, а сказка совсем не об этом. А о том, что в один самый обыкновенный день Гостиница, а именно так обозначался объект в городских документах, ожила. И самый поразительный результат, воспоследовавший из этого факта – ее стали замечать.
   Кто-то обратил внимание на ее чистейшую белизну, столь поразительную на сером фоне прочих городских строений, припорошенных пылью и закопченных смогом. Да что там городской пейзаж – даже белые облака, обтекавшие вершину Гостиницы, казались рядом с ней сероватыми.
   Еще кто-то заметил, что облака не просто обтекают острие Гостиницы, а вращаются вокруг него, создавая впечатление, что «шуруп» именно ввинчивается в небо.
   Некоторые слышали непрерывный рокот, словно бы от грома. А некто, глазастый, разглядел корону молний, надетую на острие.
   Большинство же, не утруждая себя анализом, восприняли явление синтетически – в Городе появилось Нечто и оно весьма привлекательно! Чем именно – еще непонятно, однако подобно тому, как в небе с земли наблюдалось вращение облаков вокруг Гостиницы, так и с неба можно было заметить вращение людей вокруг ее основания...
   2. ЖЕНЩИНА
  
   «Капля дождя ищет приюта в реке
   И река принимает ее в свои берега»
  
   Ваиз Кашифи. «Мухсинова этика».
  
   В автобусе было не продохнуть. Пахло выхлопными газами, человеческой плотью и нестираной одеждой. Хотя на улице стоял изрядный мороз, в салоне было жарко от тесноты и отопления.
   Женщина, плотно вжатая в человеческую массу, молча страдала, проклиная свое чрезмерно чувствительное обоняние, городские власти, неспособные обеспечить нормальное движение общественного транспорта, и судьбу, не предоставившую ей личного средства передвижения. Шапка, предмет ее немалой гордости, сползла на брови и норовила залезть в глаза своими песцовыми волосинками. Женщина, оттопырив нижнюю губу, дула вверх, пытаясь отогнать зловредные волосинки. Поправить же шапку не было ни малейшей возможности – руки, плотно прижатые к бокам, были оттянуты двумя доверху наполненными «бездонками» – телескопическими сумками, имевшими замечательную способность удлиняться по мере нагружения. Отпускать их было нельзя, потому что они могли мгновенно кануть в межножное пространство и затеряться с помощью чужих шустрых рук – обычное дело в транспорте. Кроме того, «бездонки» имели дурную наклонность без поддержки сверху вдруг схлопываться в плоскость, предоставив содержимому гулять по салону. Такое тоже случалось неоднократно. Да и не только с сумками...
   Поэтому Женщина стойко боролась с тяготами дорожного бытия. Автобус грузно подпрыгивал на ухабах, встряхивая пассажиров в своем переполненном нутре, и при этом точно так же встряхивалось что-то внутри оных. Автобус тормозил, и человеческая масса послушно наклонялась вперед. Автобус трогался с места, и человеческая масса отклонялась назад. Так воздействовали на нее законы ньютоновой механики, и было бы глупо на них обижаться.
   Обидно то, что ситуация не позволяла что-либо противопоставить их действию, проявить свою волю.
   Но Женщина давно нашла свой собственный выход из подобных ситуаций – она мысленно преображала их, то раскрашивая яркими красками, как детскую книжку-раскраску – и серое становилось цветным, то доводя их до нелепости – и тоскливое становилось смешным...
   Женщина, по мере возможности, покрутила головой, осматриваясь, и обратила внимание на то, что все лица, невзирая на пол, возраст, национальность, чем-то определенно похожи друг на друга. Нет, она не удивилась. Тому, что видят каждый день, не удивляются. Но заметила. И, значит, заинтересовалась, попыталась понять...
   Отрешенность! Вот что превращало эти лица в отпечатки с одного негатива. Их здесь нет, поняла Женщина, только оболочки разной степени вонючести и привлекательности... Ей вдруг почудилось, что она одна живая в автобусе, битком набитом трупами. Омерзение и ужас заставили ее содрогнуться, и Женщина чуть было не завизжала, однако вовремя опомнилась. Нет, это совсем не та ирреальность, в которую стоит погружаться...
   Некоторое время Женщина отходила от своей фантазии.
   «Что мне, собственно, от них нужно? – думала она. – Кто я такая, чтобы судить их?.. «Не судите, и не судимы будете», – процитировалось к месту. – Да кто же их судит?.. Ведь я всего лишь глянула в зеркало. И не понравилась себе... «И нечего на зеркало пенять», – опять процитировалось и снова кстати. – А я и не пеняю. Подумаешь... Кривая, не кривая, а единственная... Разве я виновата, что в сорок лет безработная домохозяйка с высшим образованием?.. Рынок... Конкуренция... Естественный отбор... Выживает сильнейший... Вот я и пытаюсь выжить, – потянула она за ручки сумок. – А интересно, – мелькнуло вдруг ни с того, ни с сего, – если бы все они были голые, тоже отсутствовали бы?..»
   Ситуация показалось настолько нелепой, что Женщина даже подхихикнула про себя и еще раз с интересом огляделась вокруг. Она уже не удивлялась выкрутасам собственной фантазии, которая подкидывала ей ситуации, видимо, отбирая их по степени нелепости. Чем нелепей, тем с большей охотой фантазия бралась за режиссуру.
   Вот и теперь Женщина чуть прикрыла глаза ресницами, рассредоточила взгляд – и началось медленное, как таяние морозного узора на оконном стекле, преображение реальности.
   Сначала перед ее взором подернулась дымкой и задрожала верхняя одежда пассажиров – пальто, шубы и шубки, куртки на рыбьем меху и дубленки на овчине, шапки, шапочки, платки, береты, шляпы, кепки... Даже показалось, что в салоне стало посвободней. Ненадолго.
   Потом, словно ветром сдуло, пиджаки, кофты, жилеты, свитера, брюки, юбки, платья...
   Картина приобретала явно комический колорит, хотя, наверное, не совсем со здоровым оттенком.
   Правда, пассажиры по-прежнему плотно прижимались друг к другу и закрывали обзор, но кое-что рассмотреть все-таки было можно. Например, «семейные» трусы шестьдесят, наверное, последнего размера в мелкий розовый цветочек очень колоритно смотрелись рядом с мини-бикини длинноногой лолитки, а голубые рейтузы «с начесом» – рядом с ажурными колготками почему-то на голое тело. Всякое в жизни бывает. Видать, не до трусов было...
   Пассажиры и в ус не дули, все так же отрешенно глядя в пространство. Однако фантазия уже набрала темп и не позволяла Женщине долго подхихикивать над нелепостью исподних одеяний ее сограждан и гостей Города. Насчет собственного вида Женщина комплексов не имела. Нижнее белье было ее маленькой слабостью, наносившей немалые раны семейному бюджету. Женщина всегда ходила в старом потертом мышиного цвета пальто, но не могла выйти из дома, не надев наисвежайших новомодных трусиков и соответствующего им гарнитура. Почему? Зачем? Женщина не задавала себе подобных вопросов по этому поводу, потому что от того, что на ней надето, хотя и не видно никому, зависело ее самоощущение.
   Поэтому и сейчас, раздевая себя вместе со всеми, женщина была абсолютно уверена в себе. И даже если кто-то другой попытается мысленно раздеть ее, то он не увидит ничего, кроме того, что на ней надето, ибо именно оно определяет выражение ее лица и позу...
   Однако на кустодиевской толстухе, расплывшейся по сидению перед Женщиной, уже растаял необъятный корсет и, наверное, трусы, но нависавший над сидением живот не позволял убедиться в этом визуально.
   Тщедушный старичок, прижатый мощной девой к углу сидения, никак не реагировал на явление ему такого плотского роскошества, а все так же нездешним взором пронизывал пространство перед собой. Впрочем, судя по тому, что открылось, когда исчезли затрюханные подштанники, реагировать ему было нечем.
   Хрупкая недоразвитая лолитка упиралась прыщиками грудей в мощный живот гиганта, подпиравшего загривком потолок салона, подобно Атланту. Взгляд лолитки буквально упирался в фантастически мощное фаллическое сооружение Атланта, при виде которого Женщину невольно охватил почти священный трепет, смешанный с ужасом, когда она представила на мгновение, что это «сооружение» могло сотворить с ней, а лолитка ничего не видела. Взгляд ее проходил сквозь фаллос, достойный украсить любого древнеязыческого бога, и не замечал его.
   Интеллигентного вида мужчина лет сорока, на которого Женщина, войдя в автобус, сразу обратила внимание – нравились ей такие – как стоял, уткнувшись носом в книгу, будучи в пальто, так и продолжал стоять, оказавшись голым рядом с бывшей обладательницей ажурных колготок на голое тело.
   Сама Женщина как-то нервно переносила свою наготу в общественном месте. Прикрыться не было никакой возможности, потому что руки были заняты сумками, и она пыталась занять такое положение, чтобы мужчинам были видны самые невинные места, если таковые на женщине, вообще, имеются.
   Однако мужики абсолютно не реагировали ни на ее прелести, ни на чьи-либо другие. Впрочем, как и женщины...
   Неужели, действительно, трупы? Но Женщина обнаженной кожей ощущала их живое тепло. Терпимое – мужское и отвратительное – женское! Значит, и не манекены... Но что же?.. Гипноз! Коллективный гипноз!.. Они спят с открытыми глазами. И отлично! Не дай Бог – проснутся!.. А кто же их загипнотизировал?.. Не я ли?
   Женщину от этой очевидной догадки бросило в жар. Где-то на затылке под волосами образовалась капелька пота и, набрав достаточную массу, потекла вниз по желобку на шее, потом щекотно проползла между лопаток (это какой же надо быть капле, чтобы не размазаться по спине?!) и совсем уж нестерпимо щекотно юркнула с копчика в углубление между ягодицами. Женщина, не выдержав испытания, принялась сжимать ягодицы и крутить бедрами, чтобы размазать зловредную каплю (видимо, это все-таки была не капля, а ручеек пота), и тут же ощутила нечто странное и неожиданное – снизу между ее ягодицами проталкивалось что-то твердо-мягкое и округлое, проталкивалось не грубо, но настойчиво, возвратно-поступательными движениями сообразуясь с раскачиванием автобуса.
   Женщину сначала бросило в еще больший жар, а потом в леденящий озноб. Это что же такое происходит?! И главное – никакой возможности сопротивляться – проклятые сумки! И теснотища! Женщина хотела закричать, но голос ее не послушался – получился только выдох со стоном, который мог быть ложно истолкован... Тем – сзади... Женщина что есть силы сжимала свои ягодицы, но он уже почти достиг своей цели, и она чувствовала, что не может ему воспрепятствовать... Вот уже...
   Да что же это такое!?.. Из последних сил дернувшись вперед, Женщина изогнулась, одновременно обернувшись, и увидела, что в разрез ее пальто из соседней, точно такой же, как у нее, сумки тычется в нее палка полукопченой колбасы... Тьфу-ты, господи! Даже не сервелат, опытным глазом определила Женщина и тут же поняла, что наваждение исчезло!..
   Она с облегчением вздохнула. Ну, привидится же человеку такое! И откуда что берется? Совсем, что ли, рехнулась? Фрейд проклятый... Она с жалостью вспомнила своего зачуханного левыми, правыми и полусредними заработками мужа и грустно вздохнула...
   – Извините, не выходите на следующей? – мягким бархатистым баритоном поинтересовался стоящий за ней обладатель колбасы. Женщина вздрогнула от неожиданности и, взглянув в окно, заторопилась, ответив странно непослушным и прерывающимся голосом:
   – Да-да, конечно, обязательно... Женщина, вы не выходите?.. Молодой человек, позвольте пройти...– Тело привычно превратилось в гибрид змеи с отбойным молотком и пробойно-скользящими импульсами успешно продвигалось к выходу. Наконец, дверь распахнулась, и автобус выдавил на остановку порцию пассажиров вместе с Женщиной. Она сделала первый не сдавленный вдох морозного воздуха и вдруг ощутила на голове непривычную легкость и прохладу. Женщина сжала ногами одну сумку и свободной рукой пошарила по голове – шапки не было!..
   Автобус тронулся. На ее отчаянный крик: – Эй! Стой! – никто не отреагировал. Остановка уже опустела. И тут Женщина вспомнила, что, когда ее выплевывал автобус, ей послышалась фраза: «Поносила, дай другим», но она не подумала, что это имеет какое-то отношение к ней. Оказывается, имело...
   Женщине стало обидно и горько. Она уже много лет бережно носила эту шапку, приобретенную еще в те времена, когда она работала... Носила только в самые большие морозы, отвергала все посягательства дочери – поносить и соседок – продать. Она очень себе нравилась в этой шапке. Может быть, даже уважала – могла же когда-то позволить себе... Быть может, шапка символизировала надежду – вернутся времена...
   Женщина еще раз растерянно оглянулась по сторонам – ни у кого, кто разбегался с остановки, шапки видно не было. Обладатель полукопченой колбасы, забыв о существовании Женщины, уже заворачивал за угол дома.
   Наверное, все-таки сдернули, когда выходила из автобуса, – предположила Женщина и молча заплакала, представив на своей голове серую фигу с торчащими из нее шпильками, которую она соорудила под шапку – жалкое зрелище! И вообще, она – жалкое существо...
   Женщина подхватила сумки и, подгибая ноги от тяжести, оскальзываясь на наледях, двинулась по тротуару. Слезы ослепляли и холодили. Голове было холодно. Жить не хотелось. Сердце сжалось больно-больно – так, что потемнело в глазах и показалось, что под ногами разверзлась бездонная пропасть...
   И тут Женщина увидела ЕЕ – Гостиницу! Она сверкала на фоне синего морозного неба, как ледяной дворец Снежной Королевы... В ней действительно было что-то от торчащей вверх острием сосульки. Сталагмита, кажется? Или сталактита?.. Уже забылось. А ведь в детстве хорошо разбиралась. И даже участвовала однажды в студенческие годы в спелеологической экспедиции. Вот страху-то было! Но и дух захватывало от восторга. Иногда... Вспомнилась тогдашняя шутка: первый спуск, как потеря невинности. И смеялась, помнится, делая вид, что понимает, о чем разговор.
   А Гостиница была прекрасна! И непонятно, что с ней произошло. Ведь сегодня же, впрочем, как и каждый день много уже лет, Женщина проходила мимо и не обращала на нее никакого внимания. Долгострой – он и есть долгострой. Разве что подумала как-то, что сооружение напоминает торчащий вверх каблук-шпильку женской туфли...
   Однако же вот она – нечеловечески совершенная и манящая...
   «Ну уж, не про нашу честь, – подумалось Женщине даже и без обиды, а с покорной обреченностью, – для иностранцев, небось... Да и то верно – зачем горожанам гостиница? Какие-никакие собственные жилища имеются.»
   Но Гостиница манила и притягивала. «Вот что значит красота», – вздохнула Женщина и поняла – для красоты Гостиница и нужна Городу. Чтобы было чем полюбоваться, на чем остановить озверевший от обыденности глаз... И еще больше озвереть от осознания недоступности этой красоты?.. «Но почему же недоступности? – возмутилась она. – Вот возьму и войду в нее! Если швейцар пропустит... Все равно деньжат на номер не хватит», – ныло сознание, а ноги шагали ко входу.
   Теперь Гостиница казалась ей похожей на громадную воронку замерзшего смерча, острием уходящего в небо. Белые ослепительные края кровли снежными сугробами нависали над цветными витражами стеклянных стен холлов, опоясывавших здание. «Как хоромы окружали требище и жертвенник», – подумала Женщина, вспомнив об устройстве языческих святилищ, и подошла к громадным дверям-воротам, бесшумно распахнувшимся перед ней.
   От неожиданности она вздрогнула и, оробев, отступила на пару шагов назад, поставив на землю тяжелющие сумки, но не выпуская их из рук, отчего приняла согбенную позу с поднятым лицом.
   Никаких грозных швейцаров поблизости не просматривалось. Напротив, распахнувшиеся двери терпеливо ждали. Женщина посмотрела по сторонам. Рядом – никого. Только она. Значит, двери распахнулись перед ней!..
   Женщина подняла сумки и, покряхтывая, переступила порог. На нее пахнуло чем-то чистым, домашним и теплым. На ноги задуло сильным обволакивающим потоком воздуха. Женщина посмотрела вниз – сапоги почти моментально очистились от снега, грязи и солевых разводов.
   «Чудеса», – констатировала она и двинулась дальше.
   Нельзя сказать, что холл Гостиницы поражал воображение. Здесь ничто не слепило, не оглушало, не обжигало. Напротив, пространство было заполнено мягким многоцветьем, возникавшим от витражей, образовывавших наружную цилиндрическую стену. На них не было изображено ничего конкретного. Но, несмотря на кажущуюся хаотичность цветовых пятен, в витражах ощущалась внутренняя гармония, которая зачаровывала своей тайной и не давала отвести взгляд. Женщина даже забыла посмотреть в сторону административной стойки: есть ли она и не попросят ли ее немедленно удалиться? Она медленно пошла вдоль витражей, пытаясь разгадать их загадку, и вдруг осознала, что слышит музыку. Негромкую, но ясно различимую. В отличие от витражей, в ней не было неопределенности. Незнакомая мелодия звучала чисто и ясно. Трудно только было определить, на каком инструменте играет незримый музыкант. Есть что-то от флейты и что-то от скрипки…
   «Скорей всего, синтезатор», – подумала Женщина. Она была музыкальна. И эта музыкальность не ограничивалась лишь абсолютным слухом и аттестатом об окончании музыкальной школы. Женщина была музыкально чутка и музыкально эрудированна. И удивлялась тому, что столь красивая и запоминающаяся мелодия не знакома ей. Неужели кто-то из «новых»? К творческим потенциям «новых» она относилась скептически. Музыка диссонансов вызывала у нее отвращение. А для «новых» мелодическая чистота, видимо, была малоприличной банальностью... Однако недосказанность витража и ясность мелодии странным образом дополняли друг друга и словно бы старались составить Одно Целое – состояние духа.
   Боже! Как давно не приходили ей в голову подобные словосочетания!..
   Но тут Женщина вновь ощутила тяжесть сумок и рефлексия на темы духовности заглохла сама собой. Она снова поставила сумки на пол, не выпуская их из рук, и из своей привычно-согбенной позы принялась осматривать холл.
   Сначала она попыталась посмотреть сквозь витраж на улицу. И, естественно, несмотря на то, что он казался прозрачным, ничего там не увидела. Внешний мир служил здесь только источником света.
   Поводя для разминки онемевшими плечами, Женщина повернула голову к другой – внутренней стене, тоже цилиндрической. Собственно говоря, войдя в холл, она должна была сразу уткнуться взглядом в эту стену.
   Да не уткнулась и не обратила на нее внимания, видимо, поразившись раскраской пространства и увлекшись витражом.
   Но, оказывается, и эта стена заслуживала особого внимания. Прежде всего, тем, что была совершенно не похожа на стену. Это представляло собой нечто облакообразное – такое же клубящееся, бугристое и подвижное. Наверное, если бы не цветные блики от витража, она и белизной уподобилась бы облаку. Но белизна и так угадывалась, словно проступая изнутри.
   Женщина, удивленно воззрившись на эту стену, постояла-постояла, да и, подхватив сумки, направилась поближе.
   Вблизи стена выглядела еще более удивительно – она не только в точности подтверждала свою облакообразность, но и казалась чуть прозрачной. Нет, не настолько, чтобы можно было разглядеть скрывающееся за ней, но достаточно, чтобы угадать там движение чего-то живого. Женщина оглянулась на пустой холл и еще раз удивилась про себя его безлюдности. Такую громадину отгрохали, а для кого, если никого нет?.. Наверное, еще открытия не было, не заселяли... А может, попроситься сюда на работу? Хотя бы уборщицей... Вряд ли ее высшее математическое здесь кому-нибудь понадобится. Но пребывать целый день в этой красоте – немалого стоит. Можно и укоротить свой снобизм после нескольких лет безработицы... Только к кому обращаться по поводу трудоустройства? Может, в мэрию?
   Женщина опять сосредоточила свое внимание на внутренней стене. Она всегда, с детских лет, пролетая в самолете над облаками, мечтала протянуть к ним руку и коснуться, погладить, почему-то казалось, что это должно быть приятно. Конечно, глупости при таком морозище, но ведь – мечта!
   Теперь же это облако оказалось совсем рядом. Осталось только руку протянуть. Да вдруг стало боязно. Чего?.. Может быть, разочарования?..
   Тем не менее, Женщина не смогла побороть искушения и протянула дрожащую руку к клубящейся поверхности.
   «Облако» оказалось теплым, по сравнению с ожиданием. На самом деле его температура была равна температуре живого тела. Ну, может быть, чуть повыше. И осязалось оно не бесплотным клубом пара, сквозь который рука должна была пройти, не встретив сопротивления, а как длинный, тонкий и очень нежный мех-пух... Лиса?.. Песец?.. Тут Женщина вспомнила об украденной шапке и тяжко вздохнула... Нет, нежнее. Может быть, гагачий пух? Только она никогда не пробовала его на ощупь.
   «Облако» ласкало ее правую руку, окутывая негой и теплом. Левая же рука крепко держала ручки двух сумок, поставленных на пол. Женщина порадовалась тому, что никто не видит ее в этой, мягко говоря, странной позе. Рука вошла в «облачный пух» примерно по локоть и ощутила преграду. Тоже живую и теплую, но достаточно упругую – рука перестала погружаться в стену.
   Женщина вздрогнула и отдернула руку. Однако, успокоившись, поняла, что испуг был необоснованным. Эффект неожиданности.
   И тут снова взяло верх любопытство. Женщина уже более решительно запустила руку по локоть в «облачный пух» и нащупала преграду. Закрыла глаза и попыталась представить, что же она осязает.
   Преграда была теплой, гладкой и упругой, как... Нет! Не может быть!.. Женщина не хотела верить своему осязанию – оно утверждало, то она осязает кожу! Живую кожу живого существа!
   Женщина осторожно поглаживала ЭТО подушечками пальцев, пытаясь уточнить свои ощущения, и в результате перед ее внутренним взором (глаза ее по-прежнему были закрыты) возникала мускулистая, свежевымытая, только-только полотенце сняло чистые капельки воды, немножко нервная, во всяком случае, реагирующая на ее прикосновения, мужская спина!..
   «Что за идиотизм! – воскликнула про себя Женщина. – Совсем свихнулась! То этот сперматозавр, то спина в стене... Что со мной?!.. Неликвиды либидо?.. Или мои ассоциации не способны подняться выше этого уровня?..»
   Однако руки не убирала, чувствуя, что ЕМУ приятны ее прикосновения. Да и самой было любопытно, что же воспоследует за этим. Она повела рукой туда, где, по ее расчетам, должно было находиться плечо. И обнаружила под ладонью его мощную округлость.
   Пожалуй, это был уже перебор... Женщина встряхнула головой, стараясь освободиться от наваждения. Но плечо в облаке не исчезало. Напротив, оно легким движением откликнулось на прикосновение ее ладони, отчего та соскользнула чуть ниже по руке.
   «Господи! – подумала Женщина. – Неужели эта стена напичкана замурованными в нее мужиками?.. А что бы я нащупала, если бы сунула руку пониже?»
   Но проверить не успела – в этот самый момент пальцы нашли друг друга...
   Женщина вздрогнула и почувствовала, что по спине ползет знобкий холодок страха. Одно дело – воображать, и совсем другое – четко осязать. Было похоже на что, что игра кончилась. И сейчас должно произойти нечто серьезное. Правда, никто и не говорил, что идет игра. Ей так казалось. А теперь показалось иначе, хотя вокруг, вроде бы, ничего не изменилось. По-прежнему загадочно светились витражи внешней стены, и звучала красивая музыка, каждая нота которой решительно отрицала возможность существования здесь какой-либо опасности.
   Женщина прислушалась к музыке и поверила ей. Дрожь понемногу утихла. А пальцы в стене несильно сжали ее пальцы и слабо-слабо, не настаивая, а приглашая, потянули к себе. Женщина почувствовала, что ее ладонь буквально утонула в ЕГО ладони – громадной и сильной. И ей показалось, что когда-то это уже было с ней. Не стена эта, конечно, а ощущение своей маленькой ладошечки в другой – большой, сильной и надежной...
   «Папа!» – узнала вдруг Женщина, и кровь бросилась ей в лицо. Это, несомненно, была его ладонь! Она узнала ее!.. Но не старческая – бессильная и остывающая, какую он протянул ей, умирая, два года назад, а молодая и сильная, которую он протягивал ей, когда нужно было преодолеть какое-нибудь препятствие. И почувствовав его руку, она преодолевала – ручьи, лужи, ямы, подъемы... страхи и сомнения... О, как давно это было!..
   Но откуда в этой стене его рука?! И куда она ее зовет?.. Помогает преодолеть очередное препятствие?.. Только этого не может быть! Чему верить – живому ощущению или протесту разума?!..
   А рука звала, поддерживала, вселяла уверенность и спокойствие.
   «В конце концов, что мне терять? – подумала Женщина. – Шапку сперли – а это была самая дорогая вещь из принадлежавших мне... Муж?.. Дочь?.. Семья?.. Кто сказал, что с ними, что-то случится? Ничего с ними не случится. Жизнь?.. Можно ли называть жизнью этот изнуряющий бессмысленный бег от кухни к магазину и обратно?.. Не страшный ли это сон, от которого пора пробудиться?.. Рука отца еще никогда меня не подводила...»
   Женщина подняла одной рукой две тяжеленные сумки-бездонки (когда-то они были на колесиках, которые давно отлетели и потерялись) и, откликнувшись на зов руки, стала медленно погружаться в стену: сначала правая рука – по плечо, затем правая нога, потом плечо, лицо, голова и грудь... Последними исчезли в стене сумки-бездонки. Затихла музыка. Витражи на внешней стене стали прозрачными, и сквозь них в холл любопытным и не совсем трезвым взглядом заглянул Город.
   Холл был пуст. Или казался таким...
   * * *
  
   Туман, окутавший Женщину в стене, конечно, насторожил ее, но не испугал. Большая надежная отцовская ладонь по-прежнему крепко сжимала ее ладошку и вела за собой. Сначала Женщина считала шаги, но потом сбилась со счета. Дышалось вполне нормально и вовсе не ощущалось повышенной влажности. То, что она вдыхала, пахло цветущим полем и садом, чистотой и свежестью, отчего сам процесс дыхания доставлял изрядное удовольствие. И женщина, в последнее время не избалованная удовольствиями, не стала отказываться от столь доступного, а дышала полной грудью. Наверное, впервые за несколько последних лет она почувствовала, что ее отпускает непрерывная, занудная головная боль, давно уже ставшая привычной. Женщина ощутила прилив бодрости и сил. Даже сумки в левой руке вроде бы стали полегче. И спина, привыкшая сутулиться, выпрямилась, а многолетняя не проходящая усталость куда-то незаметно исчезла...
   «Какой же толщины эта стена?! – удивилась Женщина. Мы идем и идем... – Папа! – позвала она. – Куда мы идем?..»
   Никто не отозвался, но сильные пальцы успокаивающе сжали ее ладошку.
   В тумане не было темно. Свет, казалось, лился со всех сторон. И все же Женщина не видела ни своей руки дальше локтя, ни руки, которая ее вела. Тем не менее через несколько шагов ей почудилось, что облако стало разреженней, хотя видимости не прибавилось. Она напряглась, угадав приближение чего-то то ли по более интенсивному свечению впереди, то ли по усиливающемуся движению воздуха...
   Женщина невольно замедлила шаги. Отцовская рука еще раз успокаивающе стиснула ее ладошку и вдруг отпустила!..
   Может быть, не успокаивающе, а прощально?..
   Женщину охватила паника и оцепенение.
   – Папа! – тоненько позвала она. Но зов ушел в белое свечение и не вернулся даже эхом. Тогда она бросилась вперед и через два шага выскочила... в комнату.
   Она ошеломленно завертела головой из стороны в сторону, пытаясь отыскать отца, но в комнате никого, кроме нее, не было. Она оглянулась назад. За ее спиной медленно закрывалась дверь. Обыкновенная, хотя и шикарная – натурального полированного дерева дверь. И было в этой ее обыкновенности что-то успокаивающее, помогшее Женщине притушить первый инстинктивный импульс шмыгнуть обратно, прихватив ноги в руки...
   Тогда она на несколько мгновений закрыла глаза и попыталась утихомирить разгулявшееся в нервном биении сердце. Несколько глубоких вдохов по-прежнему вкуснейшего воздуха помогли ей сделать это.
   Женщина открыла глаза и внимательно всмотрелась в комнату.
   Первым делом бросалась в глаза ее странная треугольная форма. Женщина стояла у довольно широкого основания треугольника, включающего в себя дверь, а две боковые стены равнобедренно уходили вдаль, явно стараясь где-то там встретиться.
   Женщина пристально всмотрелась в эту темнеющую даль, и ей показалось, что там промелькнул чей-то светлый силуэт.

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ

 

Рекомендуем:

Скачать фильмы

     Яндекс.Метрика  
Copyright © 2011,