Поиск:

Уже с нами:

Наталья Сорокоумова

Синий кварц

  
   …О, да, теперь они всё знают – эти крепкие парни в штатском, с цепким взглядом и оттопыренными боками хорошо пошитых пиджаков… И не просто так они прогуливаются в аэропорту, а ждут они Сашку, им уже сообщили – ходит тут дамочка, умная такая, создает угрозу национальной безопасности. И знают они, где искать нужную им вещь – везде установлены сканнеры, видеокамеры, прощупывают, раздевают лучами рентгена, невидимыми пальцами исследуют все шрамики и точечки на теле. Есть у них теперь даже такая штука, как тепловизор – они все ещё уверены, что кварц дает сильное изменение температуры тела. Нет, ребятки – всё это мы проходили, и знаем, что ваши приборчики-устройства бессильны.
   Вас я ещё боюсь, ребята в штатском, боюсь физически – вы меня одним кулаком перешибете, пикнуть не успею, думала Саша.
   Кто-то думает, что она распространяет какой-то вирус… Ха! Это пострашнее вируса. Для правительства, конечно. И для тех, кто вершит судьбы народов. Они боятся Сашки не меньше, чем она их. Но она готова рисковать жизнью ради своей планеты – результат того стоит…
  
  
   Некоторое время назад…
  
   Этот чудной сон снился Саше уже третий раз. Приход его она чувствовала заранее– что-то начинало щекотать область солнечного сплетения, как предвкушение чуда, чего-то долгожданного, светлого...
   ... Снова она теряет сознание посреди бескрайнего поля созревшей пшеницы (и почему всегда именно там?). Секунду назад Саша оглядывала трепещущий от зноя горизонт– и вдруг наваливается темнота, сбивается мысль, за ушами ползет противный холодок, на глаза давит что-то тяжелое... В следующий момент сильные руки выхватывают Сашу из небытия, и сильно, даже слишком сильно, бесцеремонно встряхивают, как мокрое белье перед просушкой.
   – Наконец-то ты здесь,– с облегчением выдохнул парень и положил свои руки Саше на плечи.– Значит, мы докричались.
   Удивительно, но она предвидела каждое его слово и каждое свое. Она оглядывалась и видела то, что уже видела, кажется, не раз– то ли военная база, то космический корабль, то ли исследовательский институт. Вокруг все бело-зеленое, сплошь прозрачные внутренние стены, но нет ни одного окна. Хотя, нет– окно есть, прямо за спиной того парня, что приветствовал Сашу. Окно белое-белое, словно затянутое туманом, и в жидком колебании его чувствуется движение.
   Экраны, кнопки, консоли, динамики, микрофоны, металлические столы, похожие на операционные. Очень много людей вокруг– и все молодые, стройные, в форменной одежде, которая напоминает мягкий, перламутровый, податливый пластик. Большинство из них смотрит напряженно– словно ждет какого-то Сашкиного ответа, будто бы от него зависит их судьба. Остальные находятся в рабочем движении, но взгляды их, так или иначе, обращаются к Саше.
   Она не знала ни одного из них, но знала их всех. И они её знали, причем – с самой лучшей стороны.
   Кто же они? Выправка у них военная– короткие стрижки, строгая осанка, уверенные спокойные глаза. Но почему все такие молодые?
   – Ты должна им все рассказать,– сказал парень.– Если они не поверят тебе, значит– не поверят никому.
   – Я всего лишь одна из семи миллиардов человек,– ответила Саша.– Ребята, вы не того вытащили. Вам бы к правительствам обратиться. К президентам. У меня и знакомых-то нет в структурах власти.
   – Мы пытались,– сказал парень.– Но ты же видишь, что мы можем общаться только на ментальном уровне. А таких, кто может слышать и говорить, как мы, у вас на Земле всего несколько человек. Но это ничего. Ты сможешь. Ты тоже докричишься, как мы до тебя.
   Как его зовут? Лок? Ликус? Локтус?
   – Лик, меня зовут Лик,– сказал он. Но как же...? А, ментальное общение...– Пойдем, я кое-что покажу тебе.
   Она уже знала, что он покажет, и сердце замерло в предвкушении. Под руку Сашу взяла и повела девушка – белокурая, словно фея с детской картинки. Лик подошел к прозрачной витрине.
   За стеклом лежал камень. Он был похож на кусок скальной породы– неровный и серый, с острыми, как кинжал, краями. Девушка достала этот кусок, сжала его в ладонях, и внезапно он стал ярко-синим, почти прозрачным, с легкой неуловимой молочностью в самой глубине. Он не светился, но вокруг него будто бы все озарилось призрачным синим светом. Камень приковывал взгляд, не хотелось отрываться от него.
   Саша протянула к нему руку.
   – Боже!– прошептала она. – Какая красота! Как он называется?
   Лик назвал его, но во сне название проскользнуло мимо сознания.
   – Достаточно одной крупинки,– сказал Лик и пальцами отломил едва заметную частичку минерала.– Нужно втереть в кожу в любом месте. В запястье, плечо, шею. Он проникнет в тело, и сразу активирует нервную систему. Каждый нерв станет антенной. Сознание мгновенно подключится к общему информационному полю планеты. Индивидуальное сознание станет общим, общее– индивидуальным. Любой из вас узнает все, что знает весь мир, почувствует каждого человека. Нельзя будет утаить секреты. Воровство станет невозможным – оно будет совершаться на глазах у миллионов. Насилие станет невозможным. Убийство станет невозможным.
   Он аккуратно положил крупинку Саше на ладонь... В ней – власть. Нет, не власть– отсутствие власти. Мы узнаем тайные мысли друг друга. Все скелеты вывалятся из шкафов.
   – Значит, индивидуальностей больше не будет?– спросила Саша.
   – Индивидуальность не исчезнет,– возразил Лик.– Но информационное поле Земли позволит каждому запрашивать информацию о происходящем, видеть темные стороны и светлые стороны событий, видеть и знать истинную правду о тех, кто имеет власть и кто влияет на жизнь большого количества людей.
   – И никто не сможет обманывать?– прошептала Саша пораженно.
   – Никто.
   Острая чешуйка минерала сияла на ладони... Имеет ли она право воспользоваться ею? Имеет ли она право вмешаться в течение жизни на Земле и вывернуть наизнанку все тайны человечества?...
   ... А почему, собственно, не имеет? Сколько раз еёобманывали в магазине, обвешивали, обсчитывали, и не только её, а каждого, хотя бы раз в жизни?! Сколько раз предавали близкие люди, любимые люди? А она– их? Ну, было, было– чего уж тут закрываться! Сколько раз правительство обманывало народ, чиновники запускало лапки в казну государства, СМИ обеспечивало поддержку страха и паники? А этот пресловутый конец Света 2012 года, гарантию которого подписали вымершие майя, а с садисткой радостью подтвердили именитые ученые и исследователи? Конец Света не случился, зато случилась массовая истерия. У Сашки было множество знакомых, которые всерьез готовились к апокалипсису, закупали свечи, продукты и топливо, замаливали грехи и копали бункеры. А сколько несчастных, поддавшись лживой информации, покончили с собой только из-за страха ожидания немыслимых мучений! Одна близкая подруга 22 декабря 2012 года в приступе животного испуга так набралась спиртного, готовясь к смерти, что чуть было действительно не отправилась на тот свет... Откачали врачи, низкий поклон им. Подруга теперь критична и недоверчива ко всякого рода слухам... А эти все министры, отстраивающие особняки за государственный счет и клятвенно заверяющие, что богатства преподнесены в подарок или принадлежат родственникам жены... Нагайкой– по их оголенному заду, нагайкой!
   Правда, как правило, жестока. Люди часто не хотят знать правду– они хотят верить в лучшее. Имеет ли Саша право в одночасье лишить людей сладких заблуждений?
   Впрочем, эти молодые люди, окружавшие её, считают– имеет право. Кто они? Откуда? С какой планеты? Зачем им отдавать людям этот минерал, да еще через такое ничтожное существо, как Саша? Отдают ли они себе отчет...?
   – Вы имеете право знать,– сказал Лик.– Вы должны знать. Мы все во Вселенной– с одними корнями, и никто не заслужил несправедливости и неправды.
   ... Никаких больше лживых диагнозов... лживых признаний в любви... лживых обещаний... Не будет поцелуев без взаимной страсти. Не будет чужих и брошенных детей. Вранья «Я никогда не лгал тебе! Я всегда буду рядом! Ты единственная женщина в моей жизни!...»– не будет. И надежда – тоже станет призрачной…
   ...У вас– рак!... У вас не будет детей!... Вы уродливы!...вместо «Будем бороться с болезнью вместе!... Будем лечиться!... Вам так идет розовый цвет!»...
   Вдруг– встряска, словно в пол ударили чем-то тяжелым... Короткий общий вздох, и все взгляды обратились к Саше.
   – Кто вы такие?– спросила она.– Вдруг вы– враги? А если вы только и ждете момента, чтобы поработить Землю? Откуда мне знать?
   Несколько десятков улыбок в ответ. Она и так знала, что говорит ерунду. Знала. Позвоночником чуяла, как говорил один её знакомый.
   – Мы будем там же, в общем поле,– сказал Лик.– Мы поможем.
   Она посмотрела прямо ему прямо в глаза– удивительно чистые, спокойные, открытые глаза, синие, как этот таинственный минерал. Лик трижды повторил его название, сказал «запомни!». Она произнесла название, конечно не запомнив. Перлит? Бирлит? Простое и знакомое слово, которое никак не произнести во сне… Снова удар в пол.
   – Земля в опасности!– сказал Лик тревожно, оборачиваясь к окну.– Надо спешить!
   Он шагнул к ней, протянул руку и что сказал еще, но она уже не слышала– упругие нити тянули Сашу к пробуждению, вопреки желанию. Она тщетно пыталась вернуться, услышать, что говорил Лик...
   Синяя чешуйка внезапно иглой впилась в кожу, да с такой яростью, что Сашка вскрикнула и попыталась ногтями отодрать кристалл... Но он, вибрируя, проникал все глубже, а голова взрывалась болью, и Саша уже не понимала, что происходит – сон, явь, обморок...
   Она попыталась закричать, но только захрипела... Её кожа наливалась молочным сиянием, сквозь нее, ставшую почти прозрачной, она увидела синие и красные сосуды, белые нити нервов и сокращающие темные мышцы... И все тело засветилось, заискрилось, как елочная скомканная гирлянда... Тщетно Саша скребла кожу– никак не достать синий камушек, замкнувший всю нервную системы на прием сигналов из Вселенной...
   Вот-вот она станет частью общего информационного поля... Сейчас вольётся мощный поток вселенского знания и бедная её, нерезиновая головушка взорвется ко всем чертям, потому что не готова она к этому, не хочет, не может, боится...!!!!
   Какая странная наступила тишина. Секунду назад всё внутри горело и взрывалось, и… тишина.
   ...Закон– истина. Истина– Закон. Бог– человек. И человек– Бог... Нет боли там, где есть истина и Бог. Нет страха здесь, где жизнью управляет истина и Закон. Здесь все прозрачно и все непроницаемо. Здесь нет смерти, потому что истина бессмертна, а истина– в каждом сознании.
   Саше больше не было больно, ничуть. Поток силы овладел разумом– она поднялась до небес и увидела себя крохотной-крохотной, малюсенькой частичкой огромного Общества. Она видела, как делятся клетки пшеничного зерна и вытягиваются в живой росток. Она знала, из чего состоит Солнце и созвездия. Она видела, как ложь приобретает материальность и рассыпается в прах, поглощенная истиной. Это было блаженство Знания. Это было погружение в истинное Знание. Нирвана.
   Саша могла пошевелить пальцем и создать «эффект бабочки»– разрушить целую вечность одним движением, но власть не туманила голову, не дурманила и не опьяняла, мысли были одновременно собственными и множественно-чужими. Она видела каждого и знала всех, по одному её требованию рождались картины прошлого и настоящего, истинные чувства горели красными огнями в темноте, и она свободно читала их.
   Какое же прекрасное чувство охватило её!... Не было в этом мире не грехов, ни стыда, ни страха– было единое благостное знание, протянувшее свои нити через все миры и времена, объединило всех детей космических пространств, и вокруг в космосе были люди-друзья и единство вечной Правды.
   Как чудесно было плыть по реке космоса и созерцать... Будет трудно людям– на них свалятся все тайны мироздания. Будет невыносимо больно очищаться от лжи и грехов. Очень больно – но только одну неуловимую секунду. Кратчайший миг. Сотую долю мига. А потом– покой и чистота мыслей, помыслов, блаженство духа и тела, которое обещают в раю все мировые религии, но которое здесь рядом, сию минуту, а не потом когда-нибудь, может быть. Рай не после смерти, а сейчас, немедленно...
   Это что ж? Разрушится вся структура общественного обмана, построенная мировым правительством и гениями экономики? Начнется паника? Начнет рушиться привычный, устаканенный мир, пусть и не идеальный, но наш, родной, со всеми его недостатками? А может– произойдет моментальное исцеление прогнившего и смердящего общества? Этакая массовая прививка от тьмы.
   Да, я хочу этого, сказала себе Саша. И прививки, и секундной агонии всего человечества, и безумного страха тех, кому есть чего бояться, когда всем и каждому откроется вся правда... Хочу. Хочу, чтобы моя маленькая, но уже такая взрослая Прасковья могла свободно гулять допоздна, любоваться звездами, совершать вылазки в горы и в степь, не доводя меня до исступления неизвестностью своего местонахождения. Хочется, чтоб она тоже видела всю подноготную своих друзей, и чтоб они видели ее сущность. Хочу очиститься ото лжи, и чтобы другие скинули с себя ее бремя. Увы, многие и многие связи разрушатся– ненадолго, потому что настоящая любовь и дружба станут доступнее и еще прекраснее, и не нужно будет стесняться чувств...
   Несколько минут блаженства… и внезапно– встрепенулся и истерично заверещал будильник...
   Опять проснулась на самом интересном месте. Эти странные ребята в третий раз пытаются сообщить важные сведения, но будильник неизменно вытаскивает её в реальность.
   Ну что ж, долг зовет. Пора на работу.
  
  
  
   II
  
   Был у Саши дядька – геолог. Ну, как дядька? Какой-то то ли дальний родственник по отцовской линии, то ли муж дальней родственницы. К бабушке летом на море приезжало много людей – она по именам их никогда не запоминала, была ребенком, да и не интересна тогда ей была вся эта структура многочисленного рода. Но дядьку она запомнила.
   Звали его Георгич. По имени его никто никогда не называл – только Георгич, да Георгич. Геолог он был настоящий, как в кино показывают – с бородой от кадыка, с обветренной продубленной кожей, постоянными цыпками на корявых руках, и с неизменной трубкой во рту. Правда, она никогда не дымила. Лет ему тогда было едва за сорок, наверное,а Сашке, десятилетней девчонке, он казался уже глубоким стариком. Он страшно не любил детей – если собиралась у бабушкиных ворот толпа малышни, да начинала шуметь – Георгич становился грозен и суров: одного его взгляда из-под косматых бровей было достаточно, чтобы стаю ребят сдувало к другим воротам…
   Но Сашу он почему-то принимал за свою породу. Может, потому что она не любила шумных игр, а предпочитала посидеть дома с книжкой. Однажды она обмолвилась, что обожаеткниги о космических приключениях, и даже пытается писать свои собственные рассказы… Он удивился, попросил почитать, она скромно отказала – так и завязалась первая беседа…
   – Космос, говоришь? – дядька шумно уселся в кресле и усмехнулся… Прямо как в песне: «ко мне постучался косматый геолог, и, глядя на карту на белой стене, он усмехнулся мне…»– Космос – это, конечно, интересно. А вот геология – куда интересней…
   – Что же там может быть интересного? – заупрямилась Саша. – Ходишь по степям-горам-пустыням, камешки ищешь… В холоде, под дождем, на одной только тушенке живешь…
   – Ну да, ну да,– легко согласился дядька. – И так тоже можно сказать… Романтики немного, хоть в песнях и поют разное. Но есть у меня пара баек; старые геологи любят у костра потрепаться на сон грядущий… Знаешь – чаёк с костра, с дымком, вокруг тишина, тайга или степь, комарики звенят, дух такой…– он зажмурился, а Саша прямо-таки почувствовала вкус того самого чая. И даже сглотнула.
   Дальше она уже слушала, как завороженная.
   – Бывало, примкнет к нам какой-нибудь местный товарищ – бродяжка или просто любопытный, такого порасскажет – уши вянут… А иной раз – заснуть после тех рассказов не можешь, всякое мерещиться начинает… Вот однажды были мы в одной интересной местности – Барсакельмес называется. Знаешь, где это? В Казахстане, на Аральском море. Сначала островком был, теперь уже воды-то вокруг нет почти. Странное местечко такое, в переводе означает «Пойдешь – не вернешься». А ещё – Сужок зовут, «безводье», значит. Местные старики то место не посещают – дурным считают, гиблым, а молодежь любопытствует, значит, эксперименты ставит – кто на спор, кто на интерес. И вот один такой экспериментатор прилепился к нашей группе – пристал, паршивец, как клещ, говорит, что видал он камешки чудные в том районе… Вроде, камешки как камешки, а если человек в руки возьмет – то будущее узрит. И камешки те прямо в песке разбросаны. Ну, ладно, послушали его, похохотали. Про всякие чудные камешки сколько уж слышали, басни складывать многие могут… Посмеялись, значит, а парнишка обидчивый попался – обозлился, раскричался чего-то, вот-вот заплачет… Я тогда помоложе был, всех подряд жалел. И этого пожалел. Когда все уже успокоились, я ему потихоньку говорю: покажи, дескать, место, страсть как поглядеть хочется… Он, бедный, обрадовался, аж засветился. Покажу, говорит, не только само место, но и камешки те, скажу, как искать… Ладно, ждем ночи.На солончаках луна красиво так отсвечивает, фонаря не надо. А местный старик-казах, что нам воду чистую обеспечивал, говорил – и НЛО тут видали, и всяких нечистей загадочных, и люди пропадают на ровном месте… А мне – что? Молодой, жалостливый, комсомолец к тому ж. Комсомольцы в нечисть не верят!
   Ну, стало быть, потихоньку мы выбрались из юрты, где ночевали, да тихим ходом пошлепали куда-то, невесть куда. Шлепаем, шлепаем, луна высоко, ночь прохладная, воздух без пыли, легкий ветерок, тишина – хорошо так! Вдруг – откуда-то пошел нарастающий гул, вроде как самолет тяжелый летит, приближается. Тяжелый, вязкий такой гул… Мой проводник резко остановился, а я в думках шел, чуть на него не налетел… Чего, спрашиваю… Он молча мне рукой в небо тычет… И вижу я – как будто с неба легкая голубая дымка летит, спускается медленно… Не дымка даже, а как платок большой, шифоновый… Мерцает, переливается… Я на него смотрю, а проводник мой шепчет: стало быть, найдем камешек сегодня, как туман прилетает – так камешки горят в песке, далеко видно… Я про себя думаю: что ж такое это? Газ, может, типа болотного? Или другие какие природные чудеса?... Тут проводник меня хватает за руку, да как дернет вперед… Я – за ним… Бежим к голубой дымке этой, как угорелые, проводник на ходу что-то бормочет по-своему, на казахском, то ли молитву, то ли просто ругается – не поймешь… Глядим, дымка упала на песок и исчезла, словно в песок впиталась… Подбежали. Проводник на колени упал, чудной, да давай голыми руками тот песок разгребать, я – вместе с ним. Пыхтим, стараемся… И тут мне в руку будто что-то вонзилось – как иголка под ноготь… Больно стало – жуть, аж взвыл я… Рукой трясу, пытаюсь разглядеть – чего там вонзилось. Только бы не скорпион, думаю. А потом как-то стало мне нехорошо – в сон потянуло, весь расслабился, мягкий стал, чувствую – падаю… Свалился, значит, мешком на песок, а в голове мысль – скорпион все-таки цапнул… Лежу как труп, пошевелиться не могу, слово сказать не могу, ещё гул этот, в легких так и бьется, рвет легкие, я только дыхание беречь стараюсь, и слышу – мой проводник с кем-то ругается… Глазами туда-сюда, где он? И вижу – стоит он ко мне спиной, а перед ним – фигура какая-то, причем фигура шевелится, как простыня на ветру. Стало мне так жутко, что если б встать мог – деру бы дал на четвертой скорости… А так – лежу, трясусь весь и слушаю… Говорят по-русски вроде как, а о чем – не пойму… Что-то про кварц, и про подключение, и про правду… Мой-то парень ругается, возмущается – мол, зачем вы с ходу-то в цепь втыкаете, рано… А ему отвечает голос – женский, мужской – не понять, успокаивает, мол всё в порядке, форсируем события ради будущего, главное, чтобы в плохие руки не попало… Что-то ещё, и ещё, но я уже не слышал – всё в туман словно ухнуло, звуки как из банки… Потом чую – подхватили меня, потащили…
   Он замолчал, посопел в пустую трубку. Саша не смела моргнуть и вздохнуть. Бабушка чем-то грохнула на кухне – Саша вздрогнула всем телом…
   Георгич тоже как бы вздрогнул.
   – Ну? – шепотом спросила Сашка. – Дядечка Георгич, ну?
   – Да-а-а…– протянул он задумчиво. – Было дело… Ну, в общем, очухался я уже в юрте… Старик Абдразак меня водой холодной в чувство приводил, кумысом отпаивал. Хорошая вещь – кумыс… Вроде как квас молочный, но и сытный, и пьяный, и нервы лечит. А нервы у меня тогда сдали полностью – всю ночь выл я волком от страха, метался, даже связали меня товарищи. Под утро полегчало, говорить смог. Говорить-то смог, а рассказать не могу толком, что случилось. Парень тот, Нурмамет его звали, принес меня на плечах ночью, в юрту закинул и сбежал. Так что никто и понять не мог, что меня в такое состояние привело. Потом я кое-как сказал, что укусил меня кто-то в песке. Раздели меня, обсмотрели всего – ни укуса, ни покраснения, ни опухолей каких… Чисто. Только вот между пальцами, гляди-ка, как шрамик остался, туда-то меня и тюкнуло ночью. Пару дней почесался – и всё.
   Он снова замолчал.
   – Дядя Георгич,– сказала Саша,– а что, камешки-то те вы видали?
   – Камешки? – удивленно переспросил он.
   – Камешки, что вам проводник показать обещал, которые будущее видеть помогают…
   – Ну, камешки-то… Камешки-то видел, вроде кварц это был. Синий.
   И снова замолчал. Бабушка звала обедать.
   – Ты, знаешь, чадо, чего скажу? – Георгич наклонился близко-близко, так что она увидела его глубоко вдавленные глаза – зрачки были темно-серые, свинцовые, с черными прожилками. – Вот ты говоришь, рассказы пишешь… Так вот историйку эту досочиняй сама потом. Хорошая историйка будет.
   – Да что это за историйка? – удивилась Саша. – А мораль? А выводы? А сюжет, в конце концов?
   – Ах, умница моя,– он внезапно улыбнулся, да так, что всё лицо его засияло. – Вывод простой, деточка – после того укуса я больше никогда не болел ни разу, интуиция у меня развилась – дай боже, нюх стал, как у собаки, даже лучше – нефть чую за километры, а уж золотые жилы – и говорить нечего…
   – Так кто ж укусил-то? В самом деле, скорпион? – засмеялась Саша.
   – Нет,– в момент посерьезнев, сказал он. – Камешек укусил, самую малость цапнул. А вишь, что стало…
   – А что стало?
   – А что стало – то стало! – развеселился Георгич на ровном месте.– Пошли, писательница, борщ лопать– о таком борще, как бабуля варит, песни складывать надо!
   И, похахатывая, он схватил Сашу за бока, легко перебросил на плечо и так уволок на кухню…
   С дядькой они встречались ещё несколько раз – летом, когда он приезжал на неделю «с морем поговорить», по его словам. Байки он ещё потом разные рассказывал – помнила Саша их отрывочно. Про тот укус кварца он больше не напоминал. Она сама как-то заикнулась, пожелав продолжить тему, но он загадочно поднес палец к губам, сказал только:
   – Помни, писака ты моя, историйка хорошая выйдет…
   …Впрочем, эту байку Саша на долгие годы забыла. Мало интересовали её камни вообще, даже драгоценные, и описывать странную историю, да ещё придумывать интригующее окончание она никогда не старалась. Георгич остался в памяти странным чудаком, чужаком, изредка нарушавшего обыденность курортного отдыха.
   И только вот, вдруг, после несколько раз повторившегося удивительного сна, лишенного разумного объяснения, всплыл из далекого прошлого и Георгич с его косматыми бровями и удивительно молодыми, яркими глазами, и загадочный синий кварц, название которому геолог не дал…
   Синий кварц. Вот откуда Саше знакомо это название. Может быть, это разум играет с ней дурную шутку, зачем-то открывая глубины памяти и замысловато переплетая быль и небыль? Но почему – сейчас, больше двадцати лет спустя, внезапно?
   Не доверять подсознанию Саша не умела. Именно подсознание помогало ей и писать книги, и выживать в трудное время, и воспитывать маленькую, на пятнадцать лет младше её, Прасковью, оставленную погибшими родителями на Сашкино попечение, и искать положительные моменты там, где их быть в принципе не могло. Подсознание научило её смиряться с теми событиями и обстоятельствами, которые лично она не могла изменить или на которые никак не могла повлиять; оно держало её в железных рукавицах в минуты отчаянья, и не давало встать на колени перед судьбой. Оно спасло Сашку. И она доверяла своему внутреннему голосу.
  
   III
  
  
   Работала Саша в небольшом частном издательстве, писала на заказ – романтические истории на годовщину свадеб, «детские» дневники для молодых и энергичных родителей, желающих преподнести своему чадушке книжку со сказками, где главным героем было бы непременно само чадушко, иногда заказывали даже трогательные некрологи и полные высокой патетики благодарственные речи… Платили неплохо, да и напрягаться особенно не приходилось – запросы заказчиков редко выходили из рамок стандарта, чаще всего использовался выбранный шаблон и подгонялся под нехитрые требования клиента.
   У Саши шаблонов было много, и на любой вкус – хочешь, приключения в космосе, хочешь, романтические сказки, а хочешь – сухой академический язык с простым изложением биографии и заслуг заказчика. Это экономило и время, и нервы, а главное – недовольных клиентов за десять лет существования издательства не было.
   Так что, у Саши оставалось время и на «халтуру»– писала она сочинения для школьников и студентов, курсовые, и даже дипломные работы: материала в издательстве было полно, и в подмогу – интернет. Саша научилась так ловко перефразировать скачанные из сети тексты, что уличить её в плагиате было практически невозможно. Для души она ещё писала произведения, которые отсылала на литературные конкурсы под одним и тем же псевдонимом – Натан Александров; в другом издательстве уже вышли несколько её романов и сборников рассказов, прибыли от которых было не много, но зато они тешили самолюбие и мотивировали к дальнейшей работе.
   Иногда случалось, что какой-нибудь собственный хитрый сюжет, родившийся под впечатлением увиденного или услышанного, буквально изводил Сашу, не давая сосредоточиться на основной работе, и тогда она писала запойно, сутками напролет, с перерывом только на чай или бутерброд, и снова – писала, писала, писала, пока запал не заканчивался, или пока готовое сочинение не было вычитано, отшлифовано и готово к публикации. В такие дни она никогда не могла осмысленно ответить на Пашкины расспросы, переставала различать реальность и свой выдуманный мир, могла вдруг среди ночи, разбуженная внезапно родившимися диалогами или целыми сценами, выпрыгнуть из постели и просидеть до рассвета за компьютером, усердно стуча клавишами.
   Прасковья в такие дни старалась быть предельно внимательной, и по совести следила за Александрой: ведь та, задумавшись почти до обморока, могла поставить кипящий чайник в холодильник, или вылить на раскаленную сковороду квас вместо растительного масла, или вообще переставала отзываться на своё имя, машинально разговаривая тщательно выписанными и отрепетированными по сто раз диалогами своих придуманных героев. Однажды Прасковья, задыхаясь от смеха, даже сняла на мобильник короткое кино, в котором Саша, улегшись на постель и глядя в потолок, вслух рассуждала о необходимости высадки на какую-то загадочную, но, судя по размышлениям, опасную планету под названием Ничья Радость, а потом, в ответ на Пашкин шутливый вопрос «Что будем делать, капитан?», Саша вскочила и бросилась к компьютеру, на ходу давая неизвестно кому отрывистые и четкие команды: рулевой, маневр уклонения!... включить защитные экраны!... инженерный отсек, доложить о готовности перехода в импульсный режим полета!...
   Потом они вдвоем хохотали, просматривая «кино». И это была вся Саша, способная одновременно проживать жизнь в двух мирах – настоящем и фантазийном. Впрочем, Прасковья тоже далеко не ушла от неё – уже с детских лет, взбудораженная сказками на ночь, она легко придумывала свои собственные, которые, ещё не умея записывать, зарисовывала, как получалось. Десятки альбомов бережно хранились в коробках, как память.
   Впрочем, такие моменты вдохновения были редки. Неторопливая и ровная Сашина жизнь, украшенная стандартными отпусками на море, в доме старенькой бабушки, вылазками на пикники и дружескими посиделками с ближайшими друзьями, не отличалась яркими событиями, и особо не провоцировала всплески художественного воображения.
   Но этот синий кварц… впился в мысли, как клещ.
   Сон не давал покоя. Какие-то новые воспоминания из детства, из юности, из давным-давно прочитанного всплывали мутными отрывками, их трудно было разделить на отдельные картинки и оживить, понять от начала до конца… Разговоры родителей… Бабушкины сказки… Байки Георгича… Запретные территории… Тайны мира…
   Стоп, сказала себе Саша, осознав, что в данный момент перед ней сидит клиентка и пытается изложить ей свое видение романтического «дневника». Александра, ты на работе, не отвлекайся, упустишь заказ…
   Она с большим усилием вернула себя в реальность. Молоденькая длинноногая девушка уже привлекла к объяснению свои тонкие пальчики с искусственными ногтями под «френч», но и этого было недостаточно.
   – Ну, понима-а-аете-е-э,– растягивала она слова, вероятно пытаясь соответствовать разговорной манере гламурных телевизионных див,– у нас с Мусико-ам было не так много приключений… пока что… и я хочу-у-у его замотивировать. У меня мно-о-го-о-а снимков, и я предоставлю достаточно матери-и-ала.
   Сашин взгляд упал на изящное запястье клиентки – толстый золотой браслет в виде свернувшегося в кольцо дракончика было усыпано кристаллами глубокого синего цвета.
   – И во-ат я бы хотела, чтобы в дневнике как бы отразились те события, которые мо-агли бы быть, но не слу-учили-ись… пока что..
   – Пираты, сокровища, спасение красавиц,– задумчиво сказала Саша, глядя на браслет. Игра камней завораживала.
   – Чего-а? – не поняла клиентка.
   Сашка вздрогнула.
   – Это для примера,– ответила она. – Вариантов же много… Занятный у вас браслет.
   Клиентка посмотрела на украшение.
   – Да–а–а, – довольно протянула она. – Это африканские са-апфиры. Мусичка–а привез из командировки.
   – Сапфиры? – переспросила Саша, сразу теряя интерес к камням.
   Клиентка вдруг быстро оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может подслушать. Убедившись, что в пределах слышимости никого нет, она доверительно наклонилась к Саше:
   – Во-абще, это кристаллы Сваровски. Сапфиры я продала, Мусичка-а иногда не понимает, сколько денег нужно приличной девушке, чтобы поддерживать красоту. Но пусть это останется между нами, оке-эй?
   Да, подумала Саша, денег тебе точно нужно много – прическа, одежда, туфельки, сумочка явно не с турецкого бутика, золото на пальчиках, макияж тоже не сама делаешь…
   – Окей,– ответила она.– У нас – как на исповеди: все сказанное не покидает стен кабинета.
   – Как – где? – искренне заинтересовалась клиентка.
   – В супер навороченном сейфе,– пояснила Саша. – Вернемся к нашему дневнику. Как вам идея с пиратами? Есть фотки с моря?
   – Нет,– расстроилась клиентка, – только с океана.
   – Ну-у-у, как-нибудь отфотошопим,– Саша быстро проглядела фотографии. Надо же, не поленилась распечатать…– Скажем, ваш Мусичка в книжке будет пиратом, вы – принцессой, он будет искать сокровища, а найдет вас… и т.д. Оформим множеством фотографий, захватывающий сюжет обеспечу, макет обложки – на ваш выбор…
   Клиентка радостно захлопала в ладошки:
   – У меня и флешка есть, если нужны ещё снимки.
   Сашка сунула ей в руки толстенный каталог вариантов оформления книги, но клиентка быстро пролистала и вернула его со словами:
   – Я целиком вам доверяю.

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ