ЛитГраф: читать начало 
    Миссия  Поиск  Журнал  Кино  Книжный магазин  О магазине  Сообщества  Наука  Спасибо!      Главная  Авторизация  Регистрация   

 

E-mail:

Пароль:



Поиск:

Уже с нами:

 

Павел Амнуэль

Маленький клоун с оранжевым носом


  
   АЙЗЕК
  
   1
  
   – Значит, придется опять переносить заседание, – поморщился судья Бейкер. Заседание придется переносить уже третий раз. На прошлой неделе об отсрочке просил адвокат обвиняемого Вильям Ковельски под тем предлогом, что он не успел изучить все материалы, предоставленные полицией и прокуратурой. Не успел! За три недели, которые были в его распоряжении. Понятно, адвокат не смог найти лазейку в беспроигрышном для обвинения деле, вот и решил потянуть время. Пришлось согласиться – формально придраться к просьбе было невозможно. Второй раз слушание перенесли из-за сущей чепухи – прорвало трубу, и зал заседаний затопило. Справиться со стихийным бедствием удалось только к вечеру, на следующий день назначен был другой процесс, и начало слушаний по делу Долгова пришлось передвинуть на вторник. Назначили. Обвиняемого третий раз перевезли из тюрьмы штата в камеру во Дворце правосудия. Присяжные заняли свои места. И что? За четверть часа до начала заседания звонит Керстон, начальник полиции, и говорит: «У нас очень неприятная ситуация. По дороге в суд эксперт-криминалист Клаудио Варди попал в аварию, столкнулся с грузовиком. Я пока не знаю подробностей, но Варди в больнице, без сознания. Врачи полагают, что угрозы жизни, скорее всего, нет, но… Судья, вы понимаете, что…»
   – Я понимаю, что Варди не сможет участвовать в сегодняшнем заседании, – мрачно сказал Бейкер. – Это рок какой-то. У нас сегодня по плану заключение научно-технической экспертизы.
   – Знаю, но…
   – Можете прислать замену? Бергмана, например. Или Стеллера?
   – Нет, – с сожалением отозвался Керстон. – Во-первых, ни они, и никто другой из экспертов-криминалистов не владеют по этому делу полной информацией, а на подготовку у любого из них уйдет неделя, если не больше. У каждого дел по горло, вы знаете, Джош, как загружена экспертная группа.
   – Опять придется переносить заседание, – поморщился судья. – И на неизвестный срок! Кен, вы знаете процедуру.
   – Конечно. Сейчас вам на почту перешлют документ из больницы.
   – Хорошо. – Судья привычным жестом пригладил вечно торчавший над лбом клок седых волос. – То есть ничего хорошего, конечно. Просто рок какой-то, – повторил он.
   – Все в жизни бывает, – философски заметил Керстон. – Но послушайте, почему бы… Я хочу сказать, что результат научно-технической экспертизы может доложить суду и Айзек. Все равно Варди без Айзека как без рук… э-э… то есть без головы, я хотел сказать. Если Айзека перевести в режим общения…
   – Да что вы такое говорите, Кен! – возмутился судья. – Это прямое нарушение…
   – А вот и нет! Не существует инструкции, где написано, что Айзек не может представлять суду им же составленное экспертное заключение.
   – Нет такой инструкции, потому что никому в голову не приходило… – начал судья и осекся посреди фразы. Да, не приходило, но, в принципе… И тогда не придется третий раз переносить слушание. Присяжные на месте, прокурор с командой, адвокат, обвиняемый дожидается в запертой комнате под надзором полицейских, зал полон, журналисты, опять же…
   Может, действительно?..
   – Формально, комиссар, – сухо произнес судья, – у меня нет оснований возразить против участия Айзека в представлении суду экспертного резюме. Но…
   – Вы когда-нибудь разговаривали с Айзеком, Джош? – В голосе Керстона послышались нотки ехидства.
   – Не довелось, – коротко отозвался Бейкер и добавил после паузы: – Общаться с искусственным интеллектом – прерогатива тех, чьим помощником он является. В суде это, как вы знаете, кроме эксперта, только прокурор и адвокат.
   Мог бы обойтись без напоминаний, Керстон не любит, когда ему напоминают о вещах, которые он прекрасно знает.
   – Уверяю вас, судья… – Голос начальника полиции зазвучал совсем сухо. Обиделся, конечно. – Уверяю вас, Айзек умеет общаться не хуже любого… э-э… человека. Джош, – добавил он нормальным, даже немного участливым тоном, – я понимаю, что… В общем, решать вам.
   – Создать прецедент… – пробормотал судья.
   Войти в учебники, да. В каком качестве?
   – Хорошо, – вздохнул Бейкер и посмотрел на часы. Без семи минут…
   – Хорошо, – повторил он и добавил, уже отключив связь: – Просто рок какой-то!
  
   ***
   – Итак, – сказал судья, уладив рутинные вопросы, связанные с присяжными, выслушав и отвергнув просьбу прокурора о том, чтобы судебные заседания происходили в закрытом режиме, а также повторную просьбу адвоката о переносе заседания из-за того, что защита имела недостаточно времени для детального ознакомления с материалами дела.
   – Итак, – повторил он, – сегодня у нас по плану до обеда – показания сержанта Джексон, майора Барлоу, руководителя группы криминалистов, и судмедэксперта, доктора Брадича. Секретарь, вызовите сержанта Джексон.
   Сержант Джексон третий год работала в патрульной службе в паре с сержантом Алеком Суарезом. Это была красивая чернокожая женщина тридцати двух лет, и все – разумеется, и судья – знали, каких усилий стоило ей получить работу, с которой справлялся не всякий полицейский-мужчина. Вообще говоря, район, который патрулировали Джексон с Суарезом, считался тихим – квартал на берегу океана, где жили зажиточные горожане, большая часть которых работала на расположенных за городом предприятиях «Интеля» и «Амазона». Средний класс. В зону патрулирования входили также два островка в полукабельтове от берега: остров святого Лаврентия – пустынный, скалистый, необитаемый, куда изредка заглядывали коллеги из береговой охраны. С ними Джексон находилась в постоянном контакте, а, проще говоря, болтала о политике и семейных проблемах. Второй остров, находившийся под совместным патрулированием, носил странное название Вакуаку, и там, среди густой зелени располагались три коттеджа, принадлежавшие директорату «Интеля»: в двух жили приезжавшие время от времени члены совета директоров, а в третьем проводили заседания, на которых решали неотложные проблемы. Чаще, впрочем, руководители фирмы приезжали на остров с семьями, чтобы отдохнуть пару дней, поплавать в лагуне и половить крабов. Оба острова были соединены с берегом мостиками, построенными еще в середине прошлого века.
   Сержант принесла присягу и начала рассказывать, что произошло ранним утром 18 октября прошлого года – три с половиной месяца назад. Судья слушал внимательно, время от времени отмечая в ноутбуке места, которые, в принципе, могли вызвать полемику между адвокатом и прокурором. Обвиняемый выглядел рассеянным, взгляд его блуждал, пальцы нервно подрагивали. Вчера, в день начала процесса, отвечая на вопрос судьи, Долгов тихим и отрешенным голосом сказал, что невиновен, и хотел, похоже, добавить еще несколько слов, но судья не позволил обвиняемому продолжить фразу. На данном этапе от него требовалось быть кратким и не устраивать дискуссию. «Да» или «нет». Нет. Нормально. Судья помнил лишь три случая за свою долгую практику, когда обвиняемые отвечали «да» на вопрос о своей виновности. В одном случае судья обвиняемого оправдал за отсутствием надежных улик. Речь шла о крупном хищении в консалтинговой компании. В прессе тогда много судачили о неожиданной мягкости судьи Бейкера, и пересуды прекратились лишь после того, как в полицию с повинной явился настоящий преступник. Явился, кстати, не потому, что его заела совесть. После оправдания Гаррет – так звали обвиняемого – нанял частного детектива, и тот, проделав работу, которую полиция не довела до конца, вышел на человека, совершившего подлог и подставившего собственного сотрудника. Судья был доволен тогдашним решением. Сейчас ничего подобного произойти не могло – в обвинительном заключении прокурор представил веские доказательства.
   Судья еще раз поднял взгляд на Долгова – тот напряженно смотрел на сержанта Джексон, надеясь, похоже, что она скажет хоть что-нибудь противоречащее вчерашним словам прокурора. Напрасно надеялся – обвинительное заключение было построено на тщательном полицейском расследовании, в том числе и на показаниях сержанта, которые она сейчас добросовестно повторяла почти слово в слово:
   – Мы проезжали по набережной Боргуолк, и Суарез обратил мое внимание, что на острове Вакуаку ворота не закрыты, как обычно, а приоткрыты. Территория находится на охранной сигнализации, и то, что сигнализация не сработала, означало, что ворота открыли с помощью кодового сигнала. Видимо, ночью приехал кто-то из фирмы. Ничего необычного, так часто происходило, кто-то приезжал, кто-то уезжал, но ворота обычно за собой закрывали. Поэтому… – Сержант перевела дыхание, длинные фразы давались ей с трудом, но она считала, что в суде нужно изъясняться на особом, юридически выверенном, языке – в жизни наверняка говорила иначе.
   – Поэтому, – продолжала сержант, – я решила посмотреть, в чем причина непорядка. Мы переехали мост, за рулем находился сержант Суарез, я вышла из машины и прошла в открытые ворота. Свет во всех трех домиках был погашен, на стоянке слева от ворот стояли две машины – «крона» с номером восемь-один-пять-эй-эс-тринадцать и «тойота» с номером четыре-семь-пять-семь-эн-уай-два-шесть. У входа в коттедж номер три лежало тело мужчины без признаков жизни. Я осмотрела тело, не дотрагиваясь до него. Мужчина был определенно мертв, лежал на спине, раскинув руки. Правая нога вытянута, левая подогнута. В углу рта – кровь, уже застывшая. Под телом также была кровь, тоже застывшая. Я вызвала группу криминалистов, и мы с Суарезом дождались их прибытия. Ждали в автомобиле на берегу, держали остров в поле зрения. После прибытия криминалистов продолжили патрулирование.
   Джексон замолчала, будто ее выключили.
   – Спасибо, сержант, – сказал судья и обратился к прокурору: – У обвинения есть вопросы к свидетелю?
   – Нет, ваша честь.
   – Защита? – обернулся судья к адвокату. Ковельски покачал головой.
   – Вопросов нет.
   Обвиняемый, сидевший, опустив голову и крепко сцепив ладони, сделал движение, будто хотел остановить выходившую из зала Джексон. Движение осталось незаконченным, взгляд – по-прежнему устремленным в пол. Долгов тяжело вздохнул, а судья, услышав вздох, провел ладонью по столу, будто стирая звук, и вызвал майора Барлоу.
  
   ***
   До обеденного перерыва показания дали майор и доктор медицины Брадич, полицейский патологоанатом, производивший аутопсию обнаруженного на острове тела.
   Оба профессионала говорили по существу, только факты, никаких интерпретаций.
   Прибывшая бригада зафиксировала положение, в котором находилось тело, фотографы сделали множество снимков с разных ракурсов. Потом тело перевернули, и майор увидел входное отверстие от пули. Присяжным показали четырнадцать фотографий с прекрасным разрешением. Позднее доктор Брадич уточнил, что пуля была калибра девять миллиметров, и он лично извлек ее из сердечной мышцы жертвы. Фотография пули была приобщена к делу. Именно этот выстрел, сделанный с не очень близкого расстояния (на одежде и на теле убитого не обнаружено следов пороха) стал непосредственной причиной смерти. Майор сказал об этом косвенно, а доктор – прямо. Смерть наступила в пределах шести-восьми часов до обнаружения тела.
   В кармане брюк жертвы криминалисты обнаружили дорогое портмоне (32 доллара в магазинах сети «Арендт»), а в нем водительское удостоверение на имя Иоганна Швайца, 2011 года рождения. Майор тут же «пробил» эти данные в своем лэптопе и выяснил, что у Швайца никогда не было осложнений с полицией, он даже ни разу не нарушил правил дорожного движения. По данным общего доступа, Швайц работал в компании «Интель» в должности младшего исследователя, имел магистерскую степень по физике. По данным дорожной полиции, у Швайца был автомобиль «форд», выпуска 2042 года, однако на стоянке у трех коттеджей такого автомобиля не оказалось. Либо Швайц попал на остров на одном из двух автомобилей, имевшихся на стоянке, либо пришел пешком – не такой уж далекий путь. Будучи работником «Интеля», он мог знать коды, открывавшие как ворота, так и двери двух из трех коттеджей. В третий – главный – он попасть не мог, поскольку шифр знали только члены совета директоров.
   Машину Швайца нашли на платной стоянке около его дома на Довенер-стрит, 80. Машина там стояла с вечера, предшествовавшего обнаружению тела.
   По данным частной охранной компании, в чьей зоне обслуживания находился остров Вакуаку, в ту ночь никто на остров не приезжал и не приходил, равно как и остров никто не покидал ни на машине, ни пешком. Майор предоставил, а судья приобщил к делу записи с двух камер наружного наблюдения: одна была установлена на берегу перед въездом на мост, вторая – у ворот в заборе, окружавшем «городок Интеля». Ночью свет не зажигался ни в одном из коттеджей, ни на автомобильной стоянке.
   Достаточно быстро был выявлен подозреваемый в убийстве, Владимир Долгов, эмигрант из России, проживавший в Соединенных Штатах по рабочей пятилетней визе, полученной при устройстве на работу в «Интель». Будучи хорошим специалистом в области квантовой криптографии, Долгов к моменту ареста работал в фирме два с половиной года, претензий к нему у руководства не было.
   Первое доказательство причастности Долгова было получено в тот же день, когда обнаружили тело Швайца. Проведенная в экстренном порядке баллистическая экспертиза установила, из какого оружия была выпущена пуля. Тем временем, детективы выяснили, с кем в последнее время общался Швайц. В круг подозреваемых попали семнадцать человек – шесть женщин и одиннадцать мужчин, в их числе был и Долгов, с которым у Швайца сложились весьма натянутые отношения, хотя в прошлом они считались друзьями. Разрыв произошел по банальной, но, к сожалению, чрезвычайно распространенной причине: шерше ля фам. Долгов встречался с Ребеккой Клейман, двадцати восьми лет, разведенной, работницей отдела маркетинга в «Интеле». Отношения были серьезными, и дело шло к регистрации брака. Однако вмешалась судьба в лице Швайца, которого сам же Долгов и познакомил с Ребеккой на одной из вечеринок. Швайц быстро сумел обаять Ребекку, а может, она решила, что он – более выгодная партия, нежели русский эмигрант с непредсказуемым будущим. В тонкости отношений детективы не вдавались, но факт остался фактом – Ребекка порвала с Долговым и месяца два встречалась с Швайцем. Однако и эта связь закончилась разрывом, о причине которого ничего выяснить не удалось, а спросить теперь уже и некого, поскольку Швайц мертв. Мертва, к сожалению, и Ребекка, через месяц после разрыва с Швайцем трагически погибшая в автокатастрофе. Возвращаясь домой с работы, Ребекка не справилась с управлением, автомобиль занесло, машина врезалась в дорожное ограждение, перевернулась и загорелась. Служба спасения прибыла очень быстро, но парамедики лишь констатировали смерть водителя.
   Расследование установлено, что Ребекка была трезва, ехала аккуратно (по данным, полученным с видеокамер), но на повороте не снизила скорость, что привело к потере управления и дальнейшей трагедии.
   Один из сослуживцев Ребекки высказал мысль, что смерть женщины могла оказаться неслучайной. Весь месяц после разрыва с Швайцем она пребывала в депрессии, это было всем известно. Она пыталась, по бездоказательному мнению ее подруг, восстановить отношения с Долговым, но, по-видимому, из этого ничего не получилось. Будучи в состоянии полного смятения, Ребекка могла свести счеты с жизнью. Она была женщиной импульсивной и мало ли о чем думала, когда ехала в тот вечер домой? Могла, да… Вполне возможно.
   Но не доказано. Дорожно-транспортное происшествие, приведшее к гибели водителя, было признано трагической случайностью, ошибкой управления.
   А Долгов, как рассказали следователям сотрудники фирмы, после гибели Ребекки совсем «слетел с катушек», говорил, что во всем виноват Швайц, сволочь, негодяй, убийца. Да много чего говорил, но был, по мнению большинства опрошенных, не способен на такое ужасное преступление, как убийство, да еще с заранее обдуманным намерением. Не тот тип характера. Кричать, угрожать, рвать на груди рубаху – сколько угодно. Пойти и убить? Нет, извините…
   Однако у Долгова было оружие – пистолет системы «Глок», калибр девять миллиметров, приобретенный по лицензии. Баллистическая экспертиза показала, что Швайц был застрелен именно из этого пистолета. Долгова задержали, а дежурный судья Уотсон постановил содержать обвиняемого под стражей до завершения судебного процесса.
  
   ***
   Все в зале, конечно, знали об утреннем происшествии, на городских новостных интернет-сайтах об этом была подробная информация. Все в зале ожидали – а адвокат обвиняемого Ковельски был в этом уверен, – что, заслушав утренние показания, судья объявит не перерыв на обед, а бессрочный перерыв до времени, когда Варди явится сам, или кто-нибудь другой из отдела научно-технических экспертиз ознакомится с делом так же серьезно, как Варди, и сможет заменить коллегу.
   Выслушав показания судмедэксперта, судья посмотрел на прокурора, изучавшего документы, на присяжных, сидевших с каменными лицами, обвел взглядом зал, где люди уже стали подниматься с мест, и произнес фразу, которая при прочих обстоятельствах была бы обычной и естественной, но сейчас прозвучала так же неожиданно, как громкий крик в тихом библиотечном зале:
   – Объявляется перерыв до четырнадцати часов. После перерыва будет заслушан отчет научно-технической экспертизы.
   – Но… – Прокурор привстал, не сразу осознав, что нарушает протокол. – Но ведь…
   Под пристальным взглядом судьи Парвелл стушевался и, опустившись на место, пожатием плеч признал право Бейкера поступить так, как считает нужным.
   Адвокат следил за прокурором с улыбкой, выработанной годами, – в любых обстоятельствах, даже складывающихся неудачно, лучше иметь на лице пусть даже приклеенную улыбку, чем недовольным выражением вызывать оскомину у присяжных, которые ничего не поняли в этой небольшой заминке, но наверняка приняли к сведению, что по какой-то причине прокурор был недоволен решением судьи, а защитник принял слова судьи с удовлетворением.
   Зрители шумно поднимались с мест, журналисты, отослав сообщения в редакции, не торопились покидать зал – что-то могло произойти и во время перерыва, лучше остаться и проследить за возможными эксцессами.
  
   ***
   – Вы сказали, что судья отложит заседание! Вы это сказали! Вы были уверены!
   Нервы у Долгова не выдержали. Он сумел продержаться весь вчерашний день и все сегодняшнее утро, потому что Ковельски подготовил его к тому, как будут проходить слушания. Обвиняемый был знаком с делом, много раз обсуждал каждое слово со своим защитником, знал, чего ждать от полицейского следователя, от патологоанатома, от уже внесенных в список свидетелей. Перед началом сегодняшнего заседания Ковельски, имевший с подзащитным короткий приватный разговор, сообщил, что полицейский эксперт попал в аварию, присутствовать не сможет, и, конечно, судья объявит перерыв на неопределенный срок.
   – Вы сказали!
   – Сказал. Так и было бы еще год назад. Без вариантов. Но сейчас…
   – Что сейчас?! – Долгов готов был расплакаться. Когда готовишься к чему-то, для тебя важному, и вдруг… Нервы, да. Он взял себя в руки.
   – Айзек, – коротко ответил Ковельски.
   – Какой Айзек?
   – Айзек – имя… если позволительно называть это… эту, гм, программу по имени… Искусственный интеллект, которым пользовался… наверно, не нужно говорить о Варди в прошедшем времени… пользуется полицейский эксперт.
   – И что? Вы тоже пользуетесь. И прокурор.
   – Конечно, – терпеливо произнес Ковельски. – Только мы трое, согласно новому процессуальному кодексу. Судьям запрещено пользоваться услугами искусственных интеллектов, они должны делать выводы исключительно на основании…
   – Да знаю я! – Долгов не мог усидеть на стуле и принялся ходить кругами вокруг стола. В комнату заглянул полицейский и взглядом спросил адвоката, нужна ли помощь. Ковельски покачал головой, и полицейский прикрыл дверь.
   – И что? – нервно говорил Долгов, сжимая и разжимая кулаки. – Это же машина! Компьютер! Банк данных! И все! Как может компьютер давать показания в суде? Вот ваш! Вы ему задаете вопрос, да? Если возникает проблема. И он отвечает: по этому вопросу есть данные такие-то и такие-то. Озвучивать это или нет, вы решаете сами, верно?
   – Верно, – коротко ответил адвокат, перестав следить взглядом за перемещениями Долгова. Тот распалялся все сильнее, и надо было выбрать момент, когда обвиняемого необходимо будет остановить, чтобы он все-таки сохранил остатки разума и после перерыва не устроил при всем честном народе какой-нибудь скандал и не испортил мнение, сложившееся у присяжных.
   – Собственно, – спокойно сказал Ковельски, – какая разница, кто дает показания – живой эксперт или его компьютерный подсказчик? Оба говорят правду и только правду, оба всего лишь озвучивают результат экспертизы. Эксперт не может помнить все числа, Айзек помнит все. Рекомендаций они не дают. Эксперт не имеет права, а искусственный интеллект и не может, нет у него соответствующего алгоритма. Не вижу причины так нервничать, Владимир.
   – Да? – Долгов перестал нарезать окружности и остановился напротив адвоката, ухватился обеими руками за спинку стула, так, что побелели костяшки пальцев. – Нет причины, говорите? А вы знаете результат экспертизы?
   – Тот, что уже приобщен к делу, – кивнул Ковельски. – Вы тоже знаете. Ваш пистолет, ваши пальцы на пистолете, пуля выпущена из вашего пистолета. Это тяжело, но для защитника такая ситуация довольно обыденна, мне приходилось иметь дело – я уже говорил – с таким уровнем доказательной базы, и в двух случаях мне удалось…
   – А в трех – нет, – буркнул Долгов. – Это я уже слышал. – Он наконец сел и положил ладони на стол: пальцы довольно заметно вздрагивали, и Долгов прикрыл одной ладонью другую. – Но… Это баллистическая экспертиза, и эксперт уже выступил. И патологоанатом. Что может добавить Айзек? Больше ничего не может быть, верно? Вы же знаете. Я всю ту ночь… ну, почти всю… провел в пабе. Алиби! Что еще им нужно?
   Долгов повторял этот вопрос в тридцатый или пятидесятый раз, и Ковельски промолчал – он не знал, что приберегла полиция в лице эксперта Варди, и что хранилось в памяти Айзека. У полиции было право не делиться сведениями до судебного заседания, и она этим правом пользовалась всегда, исключений Ковельски не помнил.
   – Эксперт, – повторил адвокат, – не занимается алиби, это работа полиции. Возможно… скорее всего… надеюсь… Варди, то есть Айзек вместо него, не скажет ничего, что… В общем, Владимир, прошу вас, возьмите себя в руки. Нам надо готовиться к завтрашнему перекрестному допросу свидетелей, и я очень надеюсь, что мне не придется вас вызывать.
   «А вот прокурор…» – хотел добавить Ковельски, но промолчал. В списке заявленных свидетелей со стороны обвинения Долгов не значился, но Парвелл мог вызвать обвиняемого, если кто-то из свидетелей защиты скажет нечто такое, что обвиняемый обязан будет подтвердить под присягой.
   Ковельски встал и закрыл крышку лэптона.
   – Пообедайте и успокойтесь, – сказал он. – Хуже, чем уже есть, вряд ли будет. Я сделаю все, что в моих силах, но… Хорошо бы, если вы все-таки объяснили мне, как ваш пистолет…
   – Никак! – воскликнул Долгов. – Я вам говорил! Я не понимаю, как мой… как из него… Да я его больше месяца в руках не держал! Он как лежал в ящике под замком, так и лежал, там его и нашли копы.
   – Ну да, ну да, – пробормотал адвокат. Возможно, Долгов действительно не знал. Возможно – скорее всего – не говорил того, что знал.
   – А этот ваш личный… Айзек… – поднял голову Долгов. – Он вам что советует?
   – Ничего, – вздохнул Ковельски. Сколько раз можно объяснять одно и то же? – У моего искусственного интеллекта имени нет. Программа она и есть программа. Голос, который сообщает в нужный момент нужную информацию. Очень удобно. Вывод делаю я. Решение принимаю я.
   Ковельски вызвал сопровождающего.
   – Увидимся в зале, – сказал он и взглянул на часы, – через час и тринадцать минут. От обеда не отказывайтесь.
  
   ***
   – Что такое тест Тьюринга? – спросил судья и тут же смешался, подумав, каким старорежимным монстром он выглядит в глазах молодого программиста, прибывшего в суд для технической поддержки предстоявшего слушания.
   – Я не хочу сказать, что ничего об этом не знаю, – поправился Бейкер, прежде чем программист успел ответить. Как же его зовут, пытался вспомнить судья, он так быстро произнес свое имя, что запомнить было сложно. – Конечно, я читал о Тьюринге, его волшебной машине, о том, что пресловутый тест – проверка на разумность…
   Эндрю Витгенштейн едва заметно поморщился, но эта эмоция не ускользнула от внимания судьи. Люди были для Бейкера открытой книгой, в отличие от технических приспособлений любого уровня сложности: от розетки, чинить которую он приглашал электрика, до автомобиля, в устройстве которого не разбирался, хотя был хорошим водителем.
   – Тест Тьюринга не выявляет разумности… э-э… носителя. Он всего лишь демонстрирует, что кибернетическая система способна на протяжении достаточно длительного промежутка времени – в разных вариантах по-разному – вести с человеком разговор так, что человек не сможет с уверенностью сказать: говорит ли он с живым собеседником, или с нейросетью. Не обязательно обладать разумом, чтобы разговаривать со среднестатистическим представителем хомо сапиенс.
   – Ну-ну, – пробормотал Бейкер. – А если я его спрошу, что он думает о позавчерашнем телешоу Мирмореса? О том, где ведущий заставил женщину раздеться прямо в студии? Отвратительное зрелище… я имею в виду… вы понимаете…
   – Это вопрос информированности, – улыбнулся Энди. – Естественно, Айзек ответит, что не видел этой передачи и секунду спустя добавит, что вообще не смотрит передач такого низкого пошиба.
   – Вот как! Он способен делать такие заключения?
   – Это очень простой алгоритм на самом деле. Система воспринимает вопрос, обращается к своей базе данных, выясняет, что в базе нужной информации нет, выходит в интернет, в поисковой системе по ключевым словам обнаруживает нужную передачу, прочитывает отзывы… достаточно первых десяти, я полагаю… фиксирует повторяющиеся словесные блоки, определяет к какой категории шоу передача относится, и говорит вам… то, что говорит. На весь поиск у Айзека уйдет максимум десятая доля секунды, так что вы даже не заметите заминки в ответе.
   Судья покачал головой.
   – А если я попрошу его высказать собственное мнение по поводу выставки Барбьера в салоне Хелки, или спрошу, что он думает о глобальном потеплении?
   – Никаких проблем! – заявил Энди, внутренне улыбаясь невежеству и недоверчивости судьи. Старая школа, да. Не очень-то интересуется новинками. Наверняка сейчас думает: «Хорошо, что судей не заставляют работать с системами искусственного интеллекта». Прочитать мысли на самом деле не так уж сложно, если понимаешь суть разговора.
   – Никаких проблем! – повторил Энди. – Выставку комментировали в новостях, и Айзеку надо лишь найти в Интернете какую-нибудь рецензию и процитировать, выдав за собственное мнение.
   – Он умеет читать? – не удержался от вопроса судья и мысленно выругался. Действительно, не мог задать более глупого вопроса.
   – Конечно, – поднял брови Энди. – Айзек работает с документами – не только в виде файлов, но и с текстами на бумаге. Распознает даже довольно сложный почерк. А уж воспроизвести прочитанный текст – вообще элементарно. Что касается глобального потепления…
   – Это я и сам понял, – поспешно снял вопрос судья. – В Интернете о глобальном потеплении столько всякого… Кстати, по какому критерию Айзек выбирает из горы информации – чрезвычайно противоречивой, насколько я знаю, – то, что он назовет «собственным мнением».
   – В таких случаях Айзек не стремится к оригинальности. Это не его специальность, видите ли. Поэтому он отбирает наиболее часто повторяющиеся результаты, вычисляя их, например, по мемам, которые сам же и обнаруживает. Он скажет, что глобальное потепление может привести к мировому кризису, и меры против загрязнения атмосферы парниковыми газами необходимо усилить. Этот тренд сейчас самый популярный. Правда, на мой взгляд, к истине ближе противоположное мнение, хотя его придерживается меньшинство.
   – Да-да, – перебил судья, не желая начинать ненужную дискуссию, – большинство не всегда право, даже если это большинство профессионалов.
   В этой фразе Энди расслышал скрытое недоверие к самой системе искусственных интеллектов. Впрочем, не столь даже и скрытое. Но спорить не хотел и он – не для того он здесь находился. Айзек свою задачу выполнит – в этом Энди не сомневался, – а что думает судья… Пусть думает что хочет.
   – Хорошо, – сказал судья. – Лично вы, молодой человек, тест Тьюринга прошли.
   Если это была шутка, то настолько незатейливая, что Энди пропустил ее мимо ушей.
   – Значит, я, а также обвинитель и защитник, все мы можем разговаривать с Айзеком, как разговаривали бы с доктором Варди, будь он на свидетельском месте?
   – Безусловно.
   – Итак: сначала… э-э…
   – Что? – насторожился Энди.
   – Совсем из головы вылетело, – сокрушенно произнес судья. – Эксперт, как и любой свидетель, должен принести присягу! – Судья даже привстал и от волнения расстегнул воротник рубашки. – Нет, придется объявить перерыв…
   – Зачем? – Энди был так огорчен, что не заметил, как перебил судью. – Присяга – чистая формальность и…
   – И! – воскликнул судья, в свою очередь перебив программиста. – Это процедура! Кодекс законов штата содержит полное ее описание и тексты для представителей различных конфессий и для атеистов, в этом случае присяга называется процедурой аффирмации и указывает на то, что, если свидетель даст ложные показания, он будет привлечен к уголовной ответственности! Но Айзек – не человек, пусть он сто раз прошел тест Тьюринга и знает в сто раз больше, чем Варди! Ну почему это произошло именно с ним и именно сегодня?
   Дверь приоткрылась, заглянул секретарь суда Берстоу, оценил ситуацию и скрылся, бесшумно прикрыв дверь.
   – Когда вы звонили в больницу последний раз? – отрывисто спросил судья.
   – За пять минут до начала нашего разговора.
   – Ну и?
   – Ничего нового, – вздохнул Энди. – Шефа погрузили в искусственную медицинскую кому. Доктор Стерлинг сказал, что его разбудят, когда исчезнет угроза жизни. Возможно, завтра. Возможно, через неделю. Но после этого…
   – Да-да, – нетерпеливо сказал судья и посмотрел на часы: до конца перерыва осталось одиннадцать минут.
   – Присягу… или, как вы говорите, акт аффирмации могу принести я. – Энди произнес это таким тоном, будто предлагал себя в обмен на заложника, захваченного террористом.
   – Не можете, – отрезал судья.
   – Но доктор Варди приносил присягу, верно? Он, а не Айзек. Эксперт лишь обращался к системе, когда возникала необходимость.
   – Вот именно! Показания давал эксперт, а с кем он консультировался – вопрос, регулируемый другими судебными правилами. Ответственность за дачу ложных показаний несет эксперт.
   – Вот я и могу…
   – Не можете. У вас нет права выступать в суде в качестве эксперта.
   – А у Айзека есть? – Энди задал вопрос, не подумав, сразу понял, что нащупал слабое место, и теперь судья точно отложит процесс.
   Судья поднял на молодого человека проницательный взгляд. Об этой проблеме Бейкер, конечно, подумал в первую очередь, не этому молокососу указывать на такую важную деталь.

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ

 

Рекомендуем:

Скачать фильмы

     Яндекс.Метрика  
Copyright © 2011,