Эта долбанутая муха умирала дважды. Видимо, из вредности. Когда я врезал по ней изо всей праведной ненависти, она даже не хрюкнула. Свалилась с экрана монитора и артистически притворилась мертвой, откинув противные заразные лапки кверху.
Я прислушался. Все. Последняя была, сволочь сортирная. Но благодатной тишиной долго наслаждаться не пришлось. Нерворвущее «з-з-з-з» просвистело за левым ухом минут через десять. Я ахнул – расплющенной мухи под монитором не было!
-Убью, сука, насмерть! – с мухобойкой наперевес я бросился в погоню.
Но – безуспешно. Или пребывание в коме добавило этой жужелице мозгов, или бог решил, что этой гнилостной заразе одной смерти достаточно. Полчаса я носился по комнате, со свистом разрезая воздух мухобойкой. Последнего молодецкого удара она не выдержала – сломалась пополам.
Пока я дрожащими от ненависти пальцами связывал концы внахлест, муха нахально обживала мой вспотевший нос.
Как она, только что со всех крыльев улепетывающая в потаенные уголки, поняла мою беспомощность? На мои глупые отмашки рукой эта тварь туалетная отвечала только презрительным «вжи-и-ик», пересаживаясь поближе к очередной капле пота. Запалилась, понимашь, на смертельных гонках!
Очередное «вжи-и-ишь» с припердышем показалось мне особенно противным. Неужели нагадила? Я кинулся к зеркалу. Вроде – нет. Все любимые угри на месте. Каждое утро пересчитываю. Тогда вонь откуда?
Осмотр комнаты привел меня в бешенство. Две разбитые лампочки на люстре, трещина в зеркале, восемь снесенных хрустальных бокалов на полке серванта, горка битой керамики от дорогущей китайской вазы на полу, разорванная до пола щелковая штора. Меня затрясло и я волчком закрутился на месте, отыскивая убийственным взглядом эту заразу во плоти.
Но, видимо, флюиды готовящегося убийства очень хорошо распознаются мухами. Она исчезла, растворилась. Полчаса пристрастных поисков ничего не дали, кроме раздавленного насмерть сотового телефона и развалившегося от падения книжного шкафа.
Нервно подергиваясь от каждого тишайшего звука, я вернулся к компьютеру. От щелчка включившегося холодильника, показавшегося мне пушечным выстрелом, дернувшиеся руки разломили клавиатуру пополам.
Нет, так работать нельзя. Да и уже не на чем, судя по дыму от монитора. Так вот откуда шла такая вонь!
С одной стороны приятно, что это не аромат от фекалий подлой твари, с другой – горечь от неудовлетворенной жажды крови. Теперь – только кровная месть!
Зачем только я купил этот деревенский домик под дачу? Хотел закончить диссертацию в тишине и покое. В городе постоянный шум машин и дзиньканье трамваев под окном вышибали все мысли из головы.
А ведь знал про мух и комаров. Нет, понадеялся на дихлофос. Это городские худосочные мухи от него сразу на пол валятся, а злобные деревенские твари на запах слетаются, как на парфюм. Таких кувалдой в лоб на пол не свалишь!
А комарихи? Они же жалами руку насквозь прокалывают! А на мухобойке катаются, как на качелях. Чтоб вас всех перевернуло и гэпнуло! Какая там диссертация, когда полдня уходит на погоню за этими зверями? Пятый год пишу, а все на второй странице. Мало того, первую страницу прочесть не могу даже со словарем. Новых слов выучил много, а вот старые, ученые, все, нахрен, позабыл.
Я посмотрел на дрожащие руки. Стакан холодного молока чуть не выбил мне передние зубы. Поставил его на стол. Их и так уже осталось всего десять, родненьких, ждущих своего скорого последнего часа от бездушного зубодера. Один уже точно шатается, как пьяная ветка за окном.
Кроме ветки, окно привлекло мое внимание еще и приглушенным вжиканьем. Рука тут же судорожно сжала цевье моего мухобоечного агрегата.
Нет, это не она. Какой-то навороченный джип пытался преодолеть метровую колею в жидком асфальте местного жирного чернозема. Дорогой это никто не называл, так как треть года в этом болоте привольно плавали стада довольных гусей и уток.
Осень еще не успела превратить наш проулок в прудовое гусеразводное хозяйство, вот джипарь и обмишулился, решив, что ему наше море по бортик. Ан, нет, ни хрена – по горлышко.
Я немного разбавил горечь поражения от проклятой мухи мучениями джиперных толстосумов.
Мелочь, а приятно, когда другие тоже по уши в говнище.
Ага, полез, полез. В крыше открылся люк и, как шиш, вылезла бритая голова. Ж-ж-ж-ж!
Ступор! Что же я сижу? Это же ОНА! И где! Прямо посреди воняющего монитора!
Нет, ну не наглость? Что русскому хреново, то мухе – медово!
И я не промахнулся! Сломав окончательно древко своего орудия – буквально размазал это волосатое чудовище по остаткам монитора.
Долго любовался оставшимся черным следом.
Черт! Почему черный? Я же жаждал крови! Где кровь? Нет, я должен обязательно увидеть ее окровавленный труп. Иначе это уже не кровная месть.
С трудом отыскал мушиные бренные остатки среди фломастеров и карандашей. Осторожно поднял пинцетом за мохнатую ногу обрубленную заднюю половинку ее мерзкого туловища.
-Ну, что, не жужжишь? Все, отжужжалась, паскуда, стервоза помоечная! – я с причмокиванием любовался смердящим трупом. Фу, это же не от нее вонь, от тлеющего монитора.
Крови на бренных остатках, со свисающими лохмотьями содержимого, не было. Как же так?
А может в этом порождении дьявола течет смола, а не кровь? Как же проверить?
Мой взгляд упал на полный стакан молока. Есть! Лучшего не придумать. Я медленно и нежно окунул пинцет с раздавленными внутренностями в белоснежную молочную гладь.
Есть! На поверхность всплыло крохотное красное пятнышко.
Меня охватило приятное тепло удовлетворения от свершившейся кровной мести. Я не посрамил себя и свою честь! Сказал – сделал!
Жаль, некому похвалиться своим геройством. Глянул в окно. Господа джипоперы, как червяки, выползали из открытого люка тачки, наполовину похоронившей себя в славном русском бездорожье. Нет, рано еще иносранцам покорять просторы Руси. Не каждый орел двухголовый долетит до середины лужи на нашей дороге, а уж ихним стервятникам вообще у нас хренец!
Кучка господ в лаковых туфельках осторожно пыталась найти твердь в окружившем их болоте.
Вот один уже что-то плюет в свой сотовик.
Вертолет, наверное, мчэсовский вызывает. Мол, так и так, потерпели крушение в центре богом и царями забытого райцентра.
Вызывай, вызывай. Садился тут в прошлом годе один. Так увяз чуть не по винты, что ему трактором все колеса Федька-гробокоп поотрывал. Так и валяется теперь на задах ободранная нашим любознательным народом вертолетная тушка. Польза большая была от ентого прилета. Теперь почти в кажном дворе имеют углубленные познания об отдельной части летательного агрегата. Я вот кусками обшивки нужник покрыл.
Ага, один перепрыгнул колею. Спортсмен! Кидает теперь штакетины от бабы Марьиного забора прямо в грязь. Не, зря это он. Не поможет. Мы в прошлом годе аккурат в этом месте утопили снесенный старый домишко зятя деда Ильи, соседа мово. За месяц бугорок разгладился. Там же яма аккурат до центра земли.
Ага, есть. Запрыгали, кузнечики! Перебрались, все-таки. Опять что-то сгуртовались, и один в мои окна пальцем перчаточным тычет. К чему бы это?
Вся ихняя банда из пяти рыл гуськом потянулась к моей одинокой калитке. Почему одинокой? Газ зимой отключили на три месяца, пришлось срочно котел переделывать в буржуйку. Вот забор деревянный и сжег заместо газа.
Почему банда? Морды мне их интеллигентские сильно не пондравились. И еще я заметил, что у троих чемоданчики черные к рукам цепью прикованы. Точно, как в кино. Нас не обдуришь приятной мордой, ящик почаще ихнего смотрим!
Я посмотрел на всплывшие черные останки мухи. Вынул их пинцетом. Ну, вот и все. Надо бы похоронить с почестями. Боролась она не хило.
А вот теперь поменялись мы с ней местами. А вдруг сейчас эти бандюганы с дубинищами начнут гоняться за мной. Чем отбиваться? Я поглядел на остатки мухобойки.
Интересно, а меня они также потом, как муху, макать будут? А во что? Лишь бы не в Митькин колодец, он, скотина, от лени, засрав по горлышко старый, в своем колодезе новый нужник устроил, а за водой ко мне ходит, пердулет с трибулетом.
Чего они в калитку стучат? А-а, законы знают про частную собственность. Блюдут. Не бандиты, может? Те бы даже в двери стучать не стали, снесли - и все.
-Хозяин! – главарь начал кричать в окно.
-Никого дома нет, - я приоткрыл форточку.
Погоняю дурочку, может уйдут. Нет, пошли к дверям.
-Можно? – эх, щеколду забыл набросить.
-Чо надо? Я вас не звал. Идите отседова, - надо роль до конца держать.
А может, будут проситься заночевать? Скоко ж с них взять? Нюрка вон, ветеринара молоденького, который теперь все фермерское стадо скоростным методом обслуживает, на постой за штуку пустила. Такая жадюга, страсть.
Нет, я не такой. Стребую с них по две с носа. За беспокойство. А постелю брезентуху в дровяном сарае. Третий год пустует.
- Хозяин, мы у вас часок вертолет подождем. Дождь начинается. Не против?
Эх, а я-то думал! Опять не свезло…
- Попить бы, - главарь смотрел на мою руку.
Я молча протянул ему стакан молока. С кровью.
