Я выхожу на кухню. Жена моет посуду, привычно подхватываю уроненный ею бокал и ставлю на стол. Она в который раз удивляется моей реакции, а я – нет, меня ничем не удивишь. Через два года Машка изменит мне – смешно, она и не догадывается о том, что с ней произойдёт, а я знаю доподлинно.

Я всё знаю. Спрашивайте – и я отвечу, какая футбольная команда выберется в финал, какая лошадь придёт первой. Мне всё известно – насколько упадёт рубль по отношению к доллару, когда родится президент, который сможет поднять страну с колен. Я знаю всё и – молчу. Ибо нельзя говорить об этом на каждом углу.

Жизнь моя потеряла смысл – я всё знаю. Мне неинтересно открывать тщательно завёрнутые подарки, я не испытываю ни малейшего любопытства, распаковывая письма и бандероли – я заранее знал об их содержимом. Станиславский умер бы от восхищения, узнай он, каким актёром я стал – каждый день мне приходится радоваться, удивляться и пугаться. Все ситуации, которые только могут со мной произойти, давно смоделированы, просчитаны и перепроверены. Я знаю всё. Одна только вещь недоступна моему сознанию – обстоятельства и дата моей смерти.

***

Эх, а как всё начиналось! Как я загорелся этой идеей, будь она неладна! В конторе, в которой мы все работали, кто-то завел разговор о сериале, что шёл тогда по ящику.

– А ведь это было бы здорово, стать провидцем, как Мессинг.

– Я недавно делал расчёты одной программы, пока ничего путного не вышло, – заметил Гоша. – Надеюсь, к весне разберусь с ней. Можно высчитать благоприятные для тебя дни и смело идти в казино и снять хороший куш.

– Фу, как это пошло! – заметил я. – Думай о высоком, а низкое само приложится.

– Можно так же рассчитать удобное время для массированной атаки на противника, или для сдачи госэкзаменов, – поспешно ответил Гоша. – Да что угодно! Вероятность – процентов девяносто. По крайней мере, я надеюсь, что результат будет таковым.

– Да мы ведь сейчас не об этом говорили, – сказал я. – Вольфа Мессинга математически просчитать невозможно, так же как и Нострадамуса. Это мистика, а она к математике никакого отношения не имеет. Дар провидения – от Бога.

– Можно попробовать стать Богами, – Гоша непробиваем, но именно эта непробиваемость  позволяет ему быть Гошей с очень большой буквы.

Идея мне понравилась и я над ней задумался. Если взять за основу шахматную программу, которая может просчитывать партию вплоть до эндшпиля, и немного подработать её… За дебют взять рождение конкретного человека, внести в неё все данные, все значимые поступки и проступки, все случайности, то эндшпилем будет его расчётная старость. Да, но как же внести эту информацию в компьютер человека, то бишь в его голову? Банально вживить чип и сделать его полукиборгом – мне это претит, не хочу я таких крайностей. Торчащие из головы провода – это сцена из дурного фантастического романа.

Тут Гоша подкинул мне неплохую идейку. Этот недогений у нас считался генератором идей и мы всегда прислушивались к его словам, какими бы бредовыми они не казались на первый взгляд.

– Можно попробовать изменить генную информацию, – сказал он так просто, будто предложил сбегать за кефиром. –  То есть, добавить программу в виде гена и посмотреть, что с этого выйдет.

– Программно изменить генетическую конституцию? – опешил я. – Оригинально. Сделать человека потомком Мессинга? Но ведь дети провидцев не являются провидцами. На детях природа отдыхает. То же самое относится и к гениям.

– Это не природа отдыхает,– стал спорить со мной Гоша, отчаянно жестикулируя. – Всё это происходит, потому что часть наследственной информации чаще всего бывает утеряна, она смешивается с ДНК второго родителя. А если внести её полностью, как бы в чистой записи, то всё получится тип-топ!

– Так ведь мы не имеем возможности изучить генотип Мессинга!

– Зато мы можем создать его сами. Надо только разработать программу под конкретного человека. А потом просто внести её в ДНК.

– Но ведь так можно и гения создать, – сказал я.

– Навряд ли, – ответил Гоша. – Одно дело – просчитать вероятность событий обычного мира и совсем другое – невероятность гения. Всё, что случается с нами – простыми людьми – можно высчитать математически. А поступки гениального человека – они никаким расчётам не поддаются. Ведь сказано – "О гений, парадоксов друг". Не нам, ортодоксам, решать эту задачу.

***

Я занялся софтом, взяв за основу одну из лучших шахматных программ, которую пока не удалось обыграть ни одному гроссмейстеру мира. Эксперимент, конечно, решил ставить на себе. По крупицам вспоминал всё, что со мной происходило в жизни, записывал каждую мелочь. Воспоминаний хватило бы на роман с продолжением, но я не писатель и меня идея создания мемуаров не зажгла. Кому захочется читать о жизни неизвестного программиста, который в юности был злобным хакером?

Рождение, первый вдох, первый выдох – это со всеми бывает. А вот и кое-что чисто индивидуальное – первый шаг, который еда не стал последним – мать рассказывала, что я бухнулся с кроватки в восьмимесячном возрасте, заработав серьёзное сотрясение мозга. Говорят, что это и стало причиной моего заикания.

…Вечерами я сидел, перелопачивал горы старых фотографий, вспоминал детали и вносил информацию в переделанную мной шахматную программу. Детский сад, школа, увлечение компьютерными программами, армия, институт. В институт я поступил поздно, осознав, что знаний мне явно не хватает, а самостоятельно учиться у меня не получалось. Потом встреча с Машкой, долгие вечера в парке, затем свадьба. Жизнь налажена, я женатый программист, который выиграл не один международный конкурс.

Я вроде бы вспомнил всё, не забыл ни одной мелочи. Даже цвет Машкиных волос до того, как она их стала перекрашивать.

***

Наступило лето. На всё про всё у меня ушло месяцев шесть, осталось только внести информацию в ДНК. И как же это сделать, кто мне подскажет? Как обычно, палочкой-выручалочкой оказался Гоша.

– У меня знакомые генетики есть, – сказал он, когда я обратился к нему. – Генная инженерия сейчас в почёте, им нового оборудования закупили, теперь они могут всё что угодно делать.

Гоша пообещал меня устроить встречу и через несколько дней мы поехали в один из многочисленных НИИ, которых в Москве хоть пруд пруди. Я никогда не видел генных инженеров и думал, что это такие библиотечные черви, которые никогда света белого не видели. На самом деле передо мной оказался мужчина лет тридцати спортивного телосложения, загорелый, будто только что из солярия вылез. Учёный наверняка тоже думал, что программист должен быть худющим чахликом и был порядком удивлён моим видом.

– Нет, что вы! – сказал он, когда я объяснил ему свою проблему. – Мы не можем просто так взять и вживить программу. Это долгая история. Надо сначала на её основе создать ген, и его мы соединим с молекулами ДНК. Хотя идея весьма интересная, над ней стоит подумать!

На работу у них ушло около месяца. Несмотря на то, что для них это тоже было своего рода экспериментом, при успешном проведении которого они смогли бы сорвать нобелевку,  это не помешало им сорвать с меня неплохую сумму – я эти деньги целый год копил.

Операцию назначили на один из воскресных дней, когда в НИИ никого не было. Никаких подписей, никаких документов – эксперимент был внеплановый, да к тому же, запрещённый. Меня усыпили какой-то гадостью, а когда я проснулся, то не сразу понял, что произошло. Затем я почувствовал в себе присутствие некой посторонней силы – будто кто-то сидит в моей голове и подсказывает, что и как мне надо делать. Когда мы выходили из операционной, я вдруг понял, что Гоша сейчас споткнётся, и подхватил его под локоть. Когда я вытащил его из-под колёс автобуса, на которые его обязательно намотало бы, он заметил, что я стал слишком осторожный.

– Это не осторожность, – ответил я, вдруг сообразив, что таки добился своего. – Это ожидаемый результат. Я стал провидцем.

– Так быстро? – Гоша подумал, что я его разыгрываю. – Тогда ответь, что я собирался делать сегодня вечером?

– Сегодня вечером ты хотел бы выпить шампанского с некой Маргаритой, которая тебе в дочки годится. Кстати, не верь, когда она говорит, что ей уже исполнилось восемнадцать.

Гоша смутился, побледнел, и вопросы прекратились.

***

Итак, свершилось, я стал провидцем. Теперь я всё знаю. Сначала мне было интересно – я выигрывал пари, я покупал акции, выгодно перепродавая их, но мне это быстро наскучило. Сколько миллионов достаточно, чтобы ими подавиться? Тоска, да и только!

Через полгода я понял, что мне этого совсем не хотелось. Я не желал всё знать, я не мечтал о том, чтобы выигрывать пари и срывать банки. Хуже всего было то, что я знал о всех бедах, которые пытался предотвратить. Но если уроненный стакан я успевал подхватить и спасти, то изменить серьёзных ситуаций я не умел. Я мог только предупредить. Но как предупредить друга о том, что он умрёт от рака лёгких? Какой толк предупреждать об этом?

Вторая беда заключалась в том, что я устал. Мне всё осточертело. Мне хотелось удивления, но удивить меня было невозможно. Жизнь утратила блеск и смысл, я уже ничего не хотел. Я знал всё. Я знал всё, только обстоятельства моей смерти мне были неизвестны. И вдруг я понял, что смогу сделать себе настоящий сюрприз – мне стало очень интересно – а что же будет после моей смерти? Ведь я знал всё, и это меня уже тяготило, но в то же время не мог и догадаться о том, что будто после того, как я умру.

Я решился. Я открыл окно и поднялся на подоконник. Сделав глубокий вдох, шагнул в пустоту – радость полёта окрылила меня. И только после того, как я пролетел несколько этажей, в голове возникла ясная и чёткая мысль – а ведь Машка не изменит мне! Ведь она выйдет замуж через год после моей смерти!