Миссия Поиск Журнал Кино Книжный магазин О магазине Сообщества Наука Спасибо!

Забор
Творчество
Профиль
Френд-лента
Лента сообществ
Публикации

Друзья:

1 1

Велес

Голова раскалывалась с самого утра. Точней, еще с ночи, во время которой я поспал от силы полтора часа. Аспирин давно уже не помогал, хоть как-то выручал только алкоголь в небольших количествах – боль он не снимал, но помогал отвлечься от нее. На улице моросил дождь, и я всерьез думал не идти сегодня никуда. Будильник звенел уже пять раз, и на шестой я все-таки решил подняться. Без меня сегодня в «Скарпе» парни пропадут.

Голова болит настолько, что жевать больно – пришлось только кофе выпить. Хотел еще горячительного принять, но не посмел. Я обманывал и уверял себя, что всего лишь простыл, но на самом деле понимал: эта головная боль из-за телефона.

Когда все заимели себе смартфоны, я до сих пор ходил с так называемым «тапиком» – обыкновенный кнопочный телефон с маленьким экраном и минимальным набором функций. Мне очень нравилось, что стандартные восьмибитные мелодии он воспроизводил не хуже, чем настоящую полифонию. К тому же, это был мой самый первый телефон, и мне было жаль с ним расставаться. Конечно, я все чаще испытывал с ним неудобство на фоне современных технологий, и так бы с ним и мучился, пока мне не посчастливилось найти этот «Велес». Это был средней паршивости смартфон с достаточным объемом памяти, поддержкой многих аудио и видео форматов и возможностью выхода в глобальную Сеть. Собственно, большего-то и не требовалось.

Я случайно заметил его под кустами, что растут между тротуаром и домом, когда спешил на учебу, и не стал на месте разбираться, что с ним делать. Я просто оставил его себе, чтобы позже попытаться отыскать его хозяина. Но телефон оказался совершенно пустым, без сим-карты, без номеров, сохраненных в памяти. Пришлось присвоить его себе.

Тот день ни чем не отличался бы от остальных, если б мне не загорелось поучаствовать в «Мистер и Мисс Факультет». Одногруппница меня заставила:

– Ой, смотри! Они ищут красивых и талантливых девушек и юношей для участия в конкурсе. Ты обязательно должен попробовать – внешностью тебя природа, вроде бы, не обидела, а вот как у тебя с талантом?

– Все сложно…

– Мы что-нибудь придумаем. Будем танцевать. Ты же умеешь танцевать? Для творческого номера поставим массовый, динамичный танец – тебя там даже и не заметят.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Думать теперь буду я. Положись на меня.

– Лечь на тебя?.. Извини. Зачем это тебе?

В общем, она так и не ответила.

Чтобы попасть на этот конкурс, еще нужно было пройти собеседование. Когда меня попросили пройтись пару раз туда-обратно, я исполнил нечто среднее между пингвином, высиживающим яйцо, и «одна нога была другой короче, вторая деревянная была». Тем не менее, я не сомневался, что меня возьмут – им нужны были пять парней, и на собеседование пришли как раз только пятеро, включая меня.

Конкурентов своих я знал не очень хорошо, да и знакомиться ближе с ними не хотелось, но все-таки пришлось. Узнавали друг у друга, какие у кого творческие номера – оказалось, все решили танцевать. Мне это даже придало уверенности, потому что они утверждали, что совершенно не умеют этого делать, но для одного раза можно что-нибудь выучить.

Сначала все шло неплохо: учили повороты, развороты, выходы. Проблемы начались, когда пришло время показывать наброски творческих номеров. Мы с парнями просто «кормили завтраками» организаторов, мол, еще не готово, будет позже, сейчас некогда. Девчонки же просто, как они говорили, стеснялись и показывали номера организаторам наедине. Единственное, что было известно, – их номера хоть как-то различались: были две песни, два танца (один из них с веерами) и один монолог.

С моим номером все было крайне тяжело – его просто не было. Наташа, которая заставила меня этим заниматься, ни разу не почесалась, чтобы помочь мне с номером, да я и сам не просил ее. Я, конечно, понимал, что это чревато, но с одной стороны мне даже хотелось провалиться, чтобы повесить на Наташу всю вину. На самом деле, это же была ее затея, и думать она мне запретила, можно было лишь слепо следовать ее указаниям.

Когда терпение организаторов лопнуло, я ошарашил их новостью, что все-таки буду петь. Сам не знаю, зачем это сказал, но после этих слов я был полностью уверен, что с песней у меня все получиться. Они не разделили моей уверенности, понимая, что ни слуха, ни голоса у меня не было. Я тоже это знал, но тогда мне показалось, что поголосить три минуты под музыку – много ума не надо. Вечер я посвятил выбору песни, перебрал сотни вариантов. После нескольких попыток отбросил отечественных исполнителей и решил петь на английском – там хотя бы можно сжевывать слова и проглатывать половину звуков, как они сами это делают, мол, так и задумано.

Нужно отметить, что темой всего конкурса был Голливуд, и каждому из нас предстояло появиться в образе героя фильма. Я остановился на «Звездных войнах».

Организаторы должны были устроить нам фотосессию в образе, но что-то у них не получалось. Дальше хуже – нам сообщили, что зал, в котором бы проходил финал конкурса, закрывают на ремонт. На тот момент это уже был конец весны, дальше следовали сессия и летние каникулы, поэтому было принято решение отложить финал до осени. Для меня новость была просто шикарной, ведь петь я так и не научился. За лето я бы смог подготовиться.

Как бы не так! В плане подготовки лето прошло почти что бесплодно. Свои певческие навыки я не отрабатывал, зато от нечего делать нарисовал мультик в Макромедии. Рисовать, кстати, тоже не умею, тем более «мышкой». Но получилось что-то кривое, но забавное, по крайней мере, мне так казалось. На финал конкурса я решил предоставить именно это творение – пусть смотрят и наслаждаются, если найдут чем.

Стартовал новый учебный год, вначале которого я и нашел этот «Велес». Как было сказано, я оставил его себе. В тот же день я купил для него карту памяти, сим-карту с безлимитным Интернетом и всякие гарнитуры. Дома я заполнил всю память любимой музыкой и решил проверить звучание наушников. Сидя на стуле, я вставил их в уши, выбрал в плеере первую попавшуюся песню, ей оказалась «ActionGirl» одной шведской группы, и нажал на воспроизведение.

В голову как будто попала стрела арбалета и пронзила ее от виска до виска. Чудовищно! Вспышка боли была быстрой, но чертовски сильной. Никогда такого не испытывал. Я вскрикнул и с грохотом свалился со стула на пол, левый наушник выпал из уха, и я услышал шаги в соседней комнате. Видимо, это моя сестра решила проверить, что произошло. Она зашла в мою комнату и, увидев меня, лежащего на полу, что-то произнесла. Потом-то я сообразил, что она лишь поинтересовалась, что произошло, но в тот моменте голос показался мне незнакомым, и слова я не понял, как будто она на другом языке разговаривала. Только я хотел переспросить ее, как проигрыш в песне закончился, солист начал петь, и меня настигла еще одна вспышка резкой боли – та же самая стрела, но в этот раз пронзившая горло. Не успел я схватиться за него руками, как боль исчезла. Я вынул второй наушник и посмотрел на сестру.

– Что тут случилось? – спросила она.

Теперь я узнал ее голос и понял ее слова. Также я понял, что в первый раз она спросила то же самое, так как звучали эти фразы одинаково.

– Да все нормально, – я говорил осторожно, опасаясь, как бы горло не заболело вновь. – Что-то в голову ударило.

Сестра осмотрелась в комнате, а затем вышла. Я снова взобрался на стул и пытался обдумать произошедшее, но каких-либо объяснений в голову не пришло. В тот вечер к телефону я больше не прикасался. Ночью мне не давал заснуть вопрос, почему я понимал, что поет солист. Он пел на английском, который на слух я воспринимал не очень хорошо, но тогда я совершенно точно разобрал то, что успел услышать. Успокоил себя тем, что песня уже заслушана до дыр и воспринимается как родная. С этими мыслями я и уснул.

На следующее утро я несколько сомневался перед тем, как опять надеть наушники, чтобы идти на учебу под музыку. Наконец я решился, выбрал ту же композицию и включил ее. К счастью, ничего страшного не произошло – музыка просто играла, солист пел, боли в горле или в голове не было, но я опять стал понимать слова. Я спросил у себя, как такое возможно, и понял, что спрашиваю на английском. Даже в мыслях я говорил по-английски! Я попытался ни о чем не думать, но это, сами знаете, очень сложно.

– Что за ерунда вообще происходит? – Произнес я вслух, сняв наушники.Я и не думал, что так обрадуюсь собственной речи на родном языке. Я мысленно сосчитал от одного до десяти – все цифры были на русском.

Успокоившись, я решил в рамках эксперимента опять послушать музыку, предварительно пообещав себе, что не буду больше пугаться. Я как никогда наслаждался песней в новом для меня звучании. Я понял каждое слово и, как мне казалось, именно так, как того хотел автор. По окончании песни за ней последовала следующая того же исполнителя. Как я и ожидал, она была абсолютно понятна. Теперь я не мог не улыбаться от удовольствия.

Я знал, что следующая песня будет в исполнении Металлики, и был настороже, как бы чего не произошло. Оказалось, что опасался я не зря. Только песня зазвучала, как опять ощутил кратковременную головную боль, но значительно слабее, чем в первый раз. Но вот когда Хэтфилд запел, горло вновь вспыхнуло с прежней силой, хотя я знал, чего и в какой момент ожидать, поэтому справился с этим гораздо легче.

Неожиданно на телефон пришло сообщение. Я взглянул на экран, и немало удивился, не разобрав там ни слова. То есть, цифры и некоторые буквы я понимал, а остальные казались мне знакомыми. Я даже знал значение некоторых слов, но хотя бы малейший смысл всего текста не мог уловить – текст был на чужом языке. Не отрывая взгляда от экрана, я снял наушники, и о чудо! текст стал совершенно понятным – оператор связи сообщал об очередной акции. При этом ни один символ не изменился.

Телефон, или наушники, или музыка, или все они вместе как-то перестраивали, что ли, мой мозг. Слушая музыку, я начинаю понимать другой язык, видимо тот, на котором она исполняется, настолько, что даже мыслить на нем начинаю, при этом напрочь забывая свой родной. В общем, было решено посвятить весь день не учебе, а экспериментам с этим телефоном. Работа прошла очень плодотворно, я много смог узнать о возможностях этого дьявольского аппарата.

Во-первых, он действительно мозги перепрограммировал. С каждым новым исполнителем я чувствовал головную боль: иногда сильнее, иногда слабее. Когда звучал русский исполнитель боль едва чувствовалась, видимо, это объяснялось тем, что говорим мы на одном языке. При включении уже слушанного исполнителя я ничего не чувствовал, наверно, полученный опыт скапливался где-то там, в глубинах моего сознания. Речь идет именно о языке, на котором пел солист: я слушал песни на английском, французском, немецком, даже венгерском языках и с одинаковой легкостью понимал их. При этом я терял возможность воспринимать родную речь – как будто новые возможности накладывались сверху на давно полученный опыт и блокировали его. На самом деле это было огромным минусом, но я был уверен тогда, что способность понимать родной язык не может быть помножена на ноль вот так просто, каким-нибудь усилием воли ее можно поддерживать даже во время прослушивания иностранных песен. Как оказалось, я был прав.

Во-вторых, менялся еще и голос. Об этом говорили резкие боли в горле, вероятно, что-то происходило с голосовыми связками, хотя в других частях речевого аппарата ничего не чувствовалось. Голос менялся на голос исполнителя. Я проверял, важна ли громкость воспроизведения (как оказалось, она не имеет никакого значения, можно было вообще отключить звук), и решил что-нибудь проговорить. Сначала я даже испугался, когда запел «Кукловода» голосом Хэтфилда. Он звучал не совсем так, как я его слышал до этого, но это и понятно: теперь он был моим, а свой голос сам человек воспринимает не так, как его слышат окружающие. Я продолжал петь и даже ни разу не сбился, будто бы грудная клетка сама знала, когда и сколько воздуха вдыхать, с какой силой выдыхать, да и вообще все говорильные органы знали, что нужно делать. Но и тут не обошлось без недостатков – я мог произносить только то, что слышал через наушник – слова песни. Сказать что-нибудь от себя не получалось. Чувство было такое, что кто-то внутри меня хочет заговорить, но не считает это нужным или уместным. Позже я и с этим справился.

Ну, и самое замечательное я обнаружил, когда скачал на телефон парочку видеороликов – записи с концертов все той же Металлики (что поделать, тогда у меня был такой период: кроме нее я мало что слушал). Как только я включил клип, все эти вспышки, которые я до этого испытывал, за долю секунды пронеслись через все мое тело, я как будто превратился в Человека-Боль. Ужас! Конечно, от них потом и следа не осталось, никаких остаточных или фантомных ощущений, но мне все равно не хотелось бы испытать это еще раз, хотя я понимал, что без этого не обойтись, если я хочу это как-то использовать в дальнейшей своей жизни. Я смотрел клип и понимал, что могу точно также сыграть на гитаре, например. До этого я и пальцем ни разу к ней не прикасался. Я понимал, что могу так же круто петь на весь стадион и каждым своим словом будоражить всю эту толпу. И вообще, мне казалось, что я это уже делал. И я чувствовал себя не только солистом. Во мне сидело несколько людей, между которыми я мог переключаться. Только что я был басистом, теперь ударник, а еще через мгновение ритм-гитарист. Иногда я даже ощущал себя человеком, который просто наслаждается тем, что слышит, и которому ничего не надо, только орать и махать головой.

Я был под таким впечатлением, что меня мало заботило, откуда взялось это чудо. Теперь я с «Велесом» ни за что не расстанусь, я использую его, где это только возможно, и для начала он поможет мне выиграть конкурс.

– Петь. Я буду петь. Однозначно, петь!

– Ладно-ладно, успокойся.

Действительно, меня уже колотило изнутри от нетерпения показать, на что я стал способен.

– Хорошо, что ты так уверен, даже не хочется с тобой спорить. Что будешь петь?

– «Кукловода» Металлики.

Организаторы переглянулись между собой – они явно не были довольны моим выбором.

– По-моему, она совсем не подходит для нашего конкурса.

– Вы же сами просили задорную песню – вот, пожалуйста! – Я уже достал телефон, чтобы включить на нем песню и исполнить ее пока что только голосом.

– Это же металл. Сам подумай, как она будет звучать в этом зале. Думается мне, ты там орать собрался, ведь иначе ее бессмысленно исполнять. Тем более, она длится аж восемь минут, тогда как на творческий номер выделено всего три. Можно добавить максимум полминуты, но никак не пять.

Я согласился. Немного остыв, я понял, что просто до сих пор находился под впечатлением недавно открытой для себя группы.

– Сейчас я выберу что-нибудь подходящее.

– Блин, Макс, твое спокойствие меня просто удивляет. До финала осталось две недели, а ты еще только выбираешь.

Меня забавляло их волнение:

– Не парьтесь, все нормально будет! – Я жестом попросил их успокоиться, а затем стал выбирать из списка имеющихся у меня песен. Я искал что-нибудь менее металлическое и укладывающееся во временные рамки. Через минуту мне показалось, что я нашел, что искал. – Может быть, «Фокусника»?

– Король и Шут?

– Они.

– А как она связана с твоим образом? Мало же общего.

– Общего у них чуть больше, чем у Лары Крофт и вееров.

Тут одна из участниц совсем не по-доброму на меня взглянула.

– Ладно, давай мы тебя послушаем.

Я знал, что волноваться мне не о чем, у меня все получится, но все равно озноб пробежал по всему телу. Я спел куплет, и один из организаторов, Паша, остановил меня:

– Так, подожди. В принципе, нормально. Нет, точно, отлично! Даже без музыки. И голос похож. Признаюсь, не ожидал от тебя.

Я спокойно терпел его похвалу, остальные участники обратили на меня внимание – среди них тоже никто такого не ожидал – кто-то даже для показухи похлопал.

– Да, круто! – Слово взяла Марина – еще один организатор. – Ты собираешься только петь или еще и играть будешь?

– Конечно, и играть тоже.

– Тогда давай сейчас полностью спой и сыграй – посмотрим, как оно будет.

Вот тут я и опешил – видеозаписи с «Фокусником» у меня не было.

– Гитары-то нет, – попытался я отвертеться.

– Сейчас все найдем! – Паша вышел из кабинета и через пару минут вернулся с гитарой. – Вот, лабай!

Паша протянул мне гитару, а я увернулся от нее, как от какой-то мерзости.

– Что с тобой?

– Я сейчас не смогу сыграть.

Я укусил себя за губу и пытался выдумать какую-нибудь причину, но ничего в голову не лезло.

– Ты что, аккордов не знаешь?

– Да! Точно! – вскрикнул я. – Я не знаю аккордов.

Я уже обрадовался, что все получилось, но тут Паша меня огорошил:

– Не проблема, сейчас в Интернете посмотрим. За две недели-то сможешь выучить ее?

– Не могу я по аккордам. Давай лучше видео найдем: клип или что-нибудь такое. Тогда сыграю.

– Ты вообще умеешь на гитаре играть?

– Спрашиваешь…

Паша с Мариной переглянулись. Я заметил нотки сомнения в глазах обоих. Паша опять протянул мне гитару и сказал:

– Сыграй-ка «Звезду по имени Солнце».

Естественно, ее я тоже исполнить не мог. Я взял гитару, сел на стул и тупо смотрел на гриф. «Чертов фокусник, – думал я, – надо ж было тебе попасться!» Вдруг меня осенило.

– Нет, я не буду петь! – Все засмеялись, но я не обратил внимания. – Буду фокусы показывать.

– Какие еще фокусы? Макс, хватит уже, давай посерьезней!

Я выбрал в телефоне клип, один из многих, которые я скачивал, когда экспериментировал с новыми возможностями. На нем какой-то тип показывал свою магию. Я подошел к столу, за которым сидела Марина, достал ручку, положил ее перед собой и запустил клип. К этому времени я уже научился игнорировать вспышки боли, поэтому никто и не заметил, что со мной что-то произошло. Я указал пальцем на ручку и начал вращать им в воздухе. К всеобщему великому удивлению ручка завертелась на месте.

– Как ты это делаешь?

Я не разобрал, кто это спросил – по-моему, все одновременно.

– Это магия. Хотя, исходя из моего образа, можете называть это Силой.

Я поспешил выключить клип (ручка, соответственно, остановилась) и дунул на палец, как в дуло пистолета после выстрела. На их вопросы я лишь отшучивался. Как им это объяснить? Всей правды я не мог им рассказать, тем более что и сам до конца не понимал, как это работает. Я еще раз пожал плечами и сел на стул.

– Это впечатляет, но ты же понимаешь, что одной вертящейся ручки для финала будет недостаточно?

– Конечно, понимаю, Марина. Это не все, на что я способен.

– Тогда покажи еще что-нибудь, чтоб мы были уверены.

Если честно, мне и самому хотелось удивить их, поэтому без доли сомнений я снова включил ролик и начал вращать ручку. Зрители подвинулись поближе, чтобы ничего не пропустить. Я раскручивал ее все сильней, затем протянул вперед левую руку и движением кисти, как бы просил ручку подняться. Она послушно поднялась и вертелась теперь на уровне моих глаз. Я опустил руки, но ручка продолжала крутиться. Резким взмахом правой руки я еще сильней раскрутил ее, теперь она казалась сплошным синим диском – настолько быстро вращалась. Я взял этот диск двумя пальцами и медленно повернул его на прямой угол перпендикулярно плоскости вращения ручки – диск висел в воздухе вертикально. Я щелкнул пальцами, ручка взмыла вверх, ударилась об потолок и разлетелась на части. Все пригнули головы, спасаясь от осколков, но никого не задело. Я выключил ролик, чтобы вновь стать самим собой.

– Как-то так… – сказал я, присаживаясь на стул.

– Это что сейчас такое было?

– Фокус.

– Как ты это сделал?

В ответ я лишь пожал плечами. Мне надоело смотреть, как все они переглядываются между собой, и я встал, чтобы собрать осколки, разлетевшиеся по всему кабинету. Пока собирал их, я обдумывал произошедшее. То, что «Велес» дает возможности играть, танцевать или петь, как герой воспроизводимого ролика или клипа, еще можно как-то в голове уложить, но не этот фокус. Я случайно наткнулся на него, пока искал клипы, которые мог бы впоследствии использовать. Конечно, человек в нем не обладает никакими магическими возможностями – это лишь качественные для домашних условий спецэффекты, но я смог, точней телефон позволил мне, воспроизвести все то же самое в реальности. Видимо, он дает мне возможность на время превратиться не в конкретного человека из реальной жизни, а именно в персонажа из ролика. Кто знает, какие силы в этом замешаны. Так, глядишь, я и от пули смогу увернуться или целую их очередь остановить одним лишь жестом. Но тогда мне не хотелось это проверять.

Я собрал осколки и выбросил их в мусорное ведро. Меня немного тошнило, но я не придал этому значения. Вернувшись на свое место, я заметил, что изумление собравшихся немного ослабло. Паша хотел что-то спросить, но я его перебил:

– Для финала я забабахаю что-нибудь грандиозное и более зрелищное, чем летающая ручка.

– Если ты можешь такие фокусы показывать, что ж ты раньше нам мозги пудрил, что будешь танцевать?

– Я только недавно этому научился.

– Было бы неплохо тогда тебе образ поменять, – сказала Марина. – Что-нибудь типа Эдварда Нортона из «Иллюзиониста» или КристианаБэйла из «Престижа».

– Я не собираюсь себе пальцы отрубать, чтоб быть в образе. И фотосессия уже прошла.

– Да знаю я, знаю. Это так – мысли вслух. Ладно, засиделись мы уже. Все свободны, увидимся в понедельник. Готовьте номера – времени почти не осталось!

– Ох уж, я уж!..

Отлично, победа была почти у меня в кармане. Может быть, и не во всем конкурсе, но за творческий номер точно. Хотя, все остальное я делал не хуже других участников, а творческий был бы самым впечатляющим… В общем, можно сделать выводы.

По дороге домой я придумывал трюки и фокусы, которые хотел бы показать, особо не заботясь, где взять ролики для их реализации. Озаботился этим, только когда план выступления уже был выстроен. Поиск в Сети никаких хоть немного похожих результатов не принес, и я уже всерьез думал плюнуть на свой сценарий и позаимствовать эпизод из того же «Иллюзиониста» или «Звездных войн», раз уж я в этом образе. Но я хотел что-то свое, а именно то, что недавно придумал. Нужно было как-то объяснить это «Велесу», чтобы он мог перепрограммировать меня. Вновь пришло время для экспериментов.

Для начала я проговорил на диктофон все, что должно было происходить на сцене. Выступление предполагало приглашение двух человек из зала. Я как можно подробней описал все действия и попробовал их реализовать. Как и ожидалось, ничего не получилось. Я слышал свой голос и ощущал себя самим собой.

После этого я попробовал представить все в текстовом виде. Я переписал все, что было записано на диктофон, и скинул текстовый файл на телефон, а затем еще и изображение документа, на всякий случай. Конечно, ничего не получилось. С картинками и текстом «Велес», видимо, не работает.

Нужно было как-то на видео все это безобразие запечатлеть. В принципе, не так-то сложно. Свои действия я хорошо представлял, мог снять себя на камеру, а затем через какой-нибудь редактор добавить эффектов и всего остального, что там должно быть. Вот только комната моя не подходила на роль сцены, а ведь по сценарию я должен был охватить всю ее площадь. Нужно было найти площадку достаточной величины и вдали от чужих любопытных глаз. Было бы неловко, если б меня застукали, снимающего на видео себя, бегающего взад-вперед и размахивающего руками, ногами и всем телом с довольным видом. Я мог бы использовать для этого крышу дома. Это уже позже до меня дошло, но на тот момент я не придумал ничего лучше, как пробраться в университет, в актовый зал и прямо там, на месте все записать.

Время близилось к полуночи, когда я добрался до главного учебного корпуса. Я запасся несколькими роликами, на которых какие-то тела карабкаются по стене дома и заползают внутрь через окно. При других обстоятельствах я бы посчитал их как минимум странными, но сейчас они могли здорово мне помочь. Я уже собирался перемахнуть через ограждение, когда услышал женский крик. Осмотревшись, я увидел три фигуры, две из которых откровенно зажимали третью. Не сложно догадаться, что там происходило. Несмотря на всю важность моего задания, я все же решил вмешаться. Благо, в телефоне был один ролик, где парень расправляется с тремя хмырями ударами по различным частям тела. Я надеялся, что меня не переклинит, и девушке я вреда не причиню.

– Эй, парни, отвалите от нее! – сказал я, приблизившись к ним.

– Ты еще кто? Иди куда шел.

– Ну, вы сами напросились.

В этот момент я полез в карман, чтобы включить нужный ролик на телефоне, но не успел этого сделать, так как получил неслабый удар в челюсть, а затем еще один куда-то под правый глаз. Упав на землю, я почувствовал еще по два пинка в живот от каждого из них. Девушка в этот время благополучно сбежала в сторону парковки, на которой царило оживление, а парни скрылись в темноте.

Я ругал себя, что оказался настолько туп, чтобы заблаговременно не включить нужную запись, но я был рад, что оказался не так глуп, чтобы достать телефон из кармана, иначе я бы тут же его и лишился. Тогда все мои грандиозные планы обратились бы в прах. Естественно, ни о каком верхолазании в тот вечер не могло идти и речи. Доковыляв до дома, я приложил к лицу пакет с пельменями из морозилки, но было уже поздно. Тогда только мне пришла мысль о крыше.

В своем успехе я был абсолютно уверен. Я нисколько не волновался, ожидая за кулисами, но пятьдесят грамм коньяка все равно принял – его там всем участникам предлагали. Я вышел на сцену приодетым в костюм – хотел выйти в футболке с Веномом (чтоб без рукавов), но мне не разрешили. Все равно я скинул пиджак, а рукава рубашки закатал, как только начала играть музыка.Я хотел, чтобы это было Лето из «Времен года» Вивальди, в металл-обработке, конечно, но в последний момент организаторы изменили ее на что-то свое. Как же мне хотелось увидеть себя глазами зрителя из зала, но я довольствовался лишь записью выступления уже по окончании конкурса. Единственное, в чем я сомневался, – будет ли видна на записи моя магия, но, как оказалось, зря – все прошло как надо.

Я сунул руку в карман брюк и достал оттуда две белые перчатки. Одну я надел на руку, а вторую якобы нечаянно уронил. Я нагнулся за ней, чтобы поднять, но она начала убегать от меня, перебирая пальцами. Я ринулся за ней и пробежал небольшой круг по сцене, пока поймал ее. Она начала трепыхаться в моей руке, и мне пришлось ее скомкать. Затем я снял первую перчатку и засунул в нее пойманную. Я перевернул ее пальцами вниз, и из нее начали вылетать бабочки, множество бабочек. Они кружили над моей головой, и когда вылетела последняя, я бросил перчатку за спину. Жестом я ускорил их так, что они превратились в сплошное кольцо. Оно начало медленно опускаться на пол, и я исчезал за ним. То есть я, конечно, на месте оставался, но та моя часть, напротив которой проходило кольцо, исчезала для глаз зрителей. Оно опустилось до уровня чуть выше колен и остановилось. Теперь на сцене находилось лишь кольцо с частью моих ног под ним. Я сделал пару шагов и прыжков, а затем присел, чтобы обхватить кольцо руками снизу, и поднял его. Я держал его над головой и начал сводить руки вместе. Кольцо при этом уменьшалось, и когда достигло размеров обычного кольца-украшения, я держал его между большим и указательным пальцами.Я поднес колечко к губам и дунул в него – из кольца начали вылетать мыльные пузыри, которые полопались, когда опустились на сцену. Затем я вдохнул поглубже и снова дунул – из кольца вырос огромный мыльный пузырь, но не отделился от него. Я отпустил кольцо, и пузырь с ним поднялся под потолок и лопнул там, осыпавшись множеством искр. На этом номер закончился – я поклонился и покинул сцену под гул аплодисментов. Быть может, фантазия меня и подвела тогда, но зрителям и этого хватило. За кулисами меня затошнило, но я хоть и с трудом, но сдержался.

Победа в творческом номере была моя, но вот Мистером я не стал – не хватило друзей в жюри и вообще в зале в отличие от победителя. И интеллектуальный конкурс я ему проиграл, и продефилировал не на уровне. Когда победителей объявили и вручили им некое подобие кубков, раздались два хлопка, и сверху что-то посыпалось. Это я выстрелил конфетти. Ненастоящие, конечно. Я поднял левый кулак вверх, как будто держу в нем хлопушку, а правой дернул за невидимый шнурок. Затем я повторил это, но поменял руки. Я придумал это накануне финала на случай, если проиграю. Оформил так же, как и выступление: записал ролик и через редактор добавил конфетти. Это было неожиданно, поэтому все сначала испугались, но потом продолжили радоваться. Мне было не до веселья: я был уверен, что выиграю, но жестоко ошибся. Когда все закончилось, я пошел домой, отказавшись идти с участниками в клуб «Скарпа», чтобы отметить завершение конкурса.

Разочарованию моему не было предела, хоть я и старался не сильно заморачиваться на этот счет – все равно я был там самым запоминающимся. По дороге домой я прошел мимо музыкального магазина и остановился у него. Он уже был закрыт, и я просто стоял и через огромное окно разглядывал гитары, выставленные на витрине. У меня появилось непреодолимое желание стать обладателем одной из них, но не было средств. Я мог бы разбить окно и украсть одну из них – мне даже не потребовалась бы помощь «Велеса» – но не стал этого делать. Я прошел чуть вперед и заметил на двери объявление, что вскоре магазину исполняется пять лет, и поэтому поводу у них запланирован большой праздник с конкурсом, главный приз в котором – как раз-таки гитара. Я не мог упустить этот шанс. Мне нужна была эта гитара. Условия конкурса не были описаны, но я так понял, что нужно было играть. Вряд ли музыкальный магазин будет разыгрывать гитару в интеллектуальном или танцевальном конкурсе.

– Доброе утро, девушка. – Я обратился к девушке-консультанту этого магазина, когда пришел туда на следующее утро, чтобы узнать подробности конкурса.

– Здравствуйте. Чем могу быть полезна? У нас огромный выбор музыкальных инструментов…

– Это я вижу, – перебил я, – но я по другому вопросу. Объявление заметил, что через неделю у вас произойдет грандиозное событие…

– Да. – Теперь уже она перебила меня. – Нашему магазину исполняется пять лет, и в честь Дня Рождения мы организуем праздник – конкурсы, призы, веселье. Обязательно приходите и приводите с собой друзей. Участие абсолютно бесплатное, и без подарков никто не уйдет.

– Меня интересует тот конкурс, в котором разыгрывается гитара. Как он будет проходить, и что необходимо для победы?

– Приходите и на месте все узнаете.

– Я непременно приду, но можете вы сказать какого плана конкурс? Нужно что-то сыграть или это будет викторина с около музыкальными вопросами? Или, быть может, вообще лотерея?

– Нет, это не лотерея. Не можем же мы вот так просто, наугад вручить кому-то гитару. Ее нужно заслужить.

– Вот я и спрашиваю, как ее заслужить.

– Победив в конкурсе.

– Вы что, издеваетесь? Конкурс-то что из себя представляет?

– Соревнование.

Девушка так мило улыбнулась, что я даже не разозлился. Я просто кивнул головой и уже направился к выходу, но потом вернулся.

– А гитару можно увидеть?

– Пожалуйста. Пройдите в следующий зал, там вы найдете огромный ассортимент гитар: акустических, электронных и вообще всяких разных.

– Я имею ввиду ту, которая разыгрываться будет.

– Конечно. Приходите на наш праздник – там все и узнаете.

Я не мог больше с ней разговаривать, поэтому поспешил покинуть магазин.

Путь в университет лежал через Плотинку, на которой я задержался, заметив там просто шикарную незнакомку. Я проходил сверху по дороге, а она стояла внизу, у воды, в ожидании кого-то. Я не мог противиться соблазну сфотографировать ее. Быстро этого сделать не получилось, потому что руки мои дрожали. Она заметила меня и улыбнулась. Именно в этот момент я и сфотографировал ее. Картинка получилась очень даже. Включив обратно плеер, я продолжил путь.

Перейдя очередной перекресток, я достал «Велес», чтобы еще раз взглянуть на незнакомку. Я нашел ее фото, вывел его на просмотр, музыка прекратилась, и меня снова пронзило. Давно уже я не испытывал это чувство, даже соскучился по нему. Мне вдруг стало неспокойно на душе, я остановился и начал озираться по сторонам в поисках кого-то. Кроме того меня одолели вопросы, что приготовить сегодня на ужин, и что завтра надеть. В голове вертелись еще сотни вопросов и сомнений, но это были единственные, которые я смог выловить среди всей круговерти.

Я снял наушники. Неужели это были мысли той девушки? Очень похоже. Вот только «Велес» не работает с картинками. По крайней мере, раньше не работал. Но, быть может, это не касается фотографий, снятых на его же камеру. Я несколько раз надел и снял наушник и убедился в правильности своего предположения. Чтобы полностью убедиться, я решил щелкнуть еще кого-нибудь и начал искать жертву. Все прохожие спешили и недобро искоса поглядывали, когда я пытался навести на них камеру. Я обернулся в ту сторону, откуда пришел, и снова увидел незнакомку. Теперь она шла под руку в паре с молодым человеком. Они остановились на перекрестке у светофора. Парень что-то рассказывал, а она слегка улыбалась. Я снова вставил наушник в надежде настроиться на ее волну, но не получилось. Состав мыслей был примерно тот же, единственное, что отличалось, – после нескольких раз я мог хоть как-то в них ориентироваться –и там я опять выловил тревогу по поводу его опоздания. Очевидно, «Велес» позволяет залезть в шкуру человека лишь на момент, когда было сделано фото.

В университете у гардероба меня встретила Маша – редактор факультетской газеты.

– Максим, привет!

Несложно было догадаться, что ей требовалось от меня – интервью по поводу вчерашнего конкурса.

– Привет, Маша! Как твои дела?

– Все отлично, спасибо! Можешь уделить мне пару минут?

– А пары минут нам хватит?

– Посмотрим, как пойдет.

– Пять минут до начала пар.

– Опоздаешь – ничего страшного.

Я кивнул, и мы направились в сторону столовой. Там оказалось слишком много голодных студентов, и мы развернулись. Маша взяла меня за руку и повела на третий этаж. У нее был ключ от пустующего кабинета, и мы расположились там. Она положила сумку на преподавательский стол, а я уже хотел было присесть за первую парту напротив нее, но Маша сказала, что ей так будет неудобно. Пришлось сесть рядом с ней. Она достала из сумки диктофон и блокнот с ручкой.

– Как ты понял, я хочу взять у тебя интервью для моей газеты.

– Да уж, несложно догадаться.

– Сразу хочу сказать: я была вчера там и видела твое выступление. Признаюсь, я шокирована! В хорошем смысле. Удивительно! Как такое возможно? Я много всяких фокусов видела, но одно дело их смотреть с экрана монитора или телевизора, и совсем другое – вживую. Уверена, никто и предположить не мог, что рядом с нами учится настоящий иллюзионист. Понимаю, они не раскрывают свои секреты, но, быть может, есть хоть небольшая надежда, что ты расскажешь мне, как ты это делаешь?

Я молча слушал Машу, глядя то в ее глаза, то на ее губы. Я улыбнулся, когда она назвала меня иллюзионистом, а когда закончила, ответил:

– Не делаю. Делал. Точней, сделал однажды. Больше такого не повторится.

– Но почему? – Маша удивилась.

– Мана кончилась, – ответил я. Она на секунду улыбнулась, а потом потребовала ответа. – Я же не фокусник и не иллюзионист, как ты говоришь. Номер никому не понравился.

– Вообще-то ты победил с ним.

–Ну, хорошо. Номер мне не понравился. Да, какие-то трюки показал, но вот сценарий выступления подкачал. Согласись, как-то все несвязно было.

– Может быть, – Маша пожала плечами. – Но когда видишь бегающую перчатку, из которой потом вылетают бабочки, когда половина человека исчезает у тебя на глазах, о сценарии особо не думаешь.

Возникла пауза, во время которой я рассматривал машин медальон в виде символа мира, который висел на ее шее, а затем она продолжила:

– Ну что ж, приступим непосредственно к интервью.

– Ты проводишь его только со мной или со всеми участниками?

– Со всеми, конечно.

Я поджал губы – ответ мне не понравился. Маша, видимо, не заметила этого и приготовила диктофон и блокнот для работы.

Последовали вопросы о том, почему я решил участвовать в конкурсе, кто меня поддерживал и помогал, почему для творческого номера выбрал именно то, что выбрал, долго ли к нему готовился, почему выбран именно представленный образ, и еще куча всего. В конце Маша спросила о моих впечатлениях от конкурса, и есть ли у меня какие-нибудь пожелания для будущих участников. Я терпеливо отвечал на все вопросы. Не всегда искренне, конечно. Когда мы закончили, Маша убрала свои принадлежности и достала фотоаппарат.

– О, это плохая идея, – запротестовал я. – Я не фотогеничен.

– Перестань! Я постараюсь, чтобы хорошо получилось.

– Предлагаю обмен. Ты фотографируешь меня, а я – тебя.

– Зачем тебе мое фото? – удивилась она.

– А зачем тебе мое?

– Для газеты.

– А не логичней ли будет добавить только фото победителей, а остальных оставить как бы в тени?

– Ты что, будешь меня учить писать статьи?

Из-за ее улыбки вопрос прозвучал не так злобно, как мог бы.

– Обмен?

– Ладно, согласна.

Она поправила мне волосы и воротник рубашки – от каждого ее прикосновения по мне пробегали мурашки. При очередном прикосновении мы встретились взглядами и на мгновение замерли. Фото действительно получилось неплохим. Настала моя очередь. Я запечатлел ее на телефон не так искусно, как она меня, но все равно она выглядела прекрасно. Мы поблагодарили друг друга за проделанную работу, но пока не торопились расходиться. Маша несколько секунд смотрела мне в глаза, а затем произнесла:

– Конечно, тебе не раз задавали этот вопрос, но все-таки… как говорится, не для записи. В чем твой секрет? Как ты это сделал?

– Извини, Маша, не могу сказать.

– Ну да, понимаю – профессиональная тайна. – Она опустила взгляд – было заметно, что она расстроилась.

– Нет, серьезно. Дело не в том, что я не могу сказать, а в том, что я не могу это объяснить. Я бы не смог рассказать, даже если бы хотел.

– А ты не хочешь?

– Не подлавливай меня. Я сам не понимаю, как это работает. Тут не все так просто.Могу лишь сказать, что все это не по-настоящему, просто иллюзия.

– Тогда, возможно, маленький фокус, пока никто не видит?

– Я сейчас не могу ничего показать.

– Хорошо, не буду тебя больше допытывать. – Мне показалось, что она не очень удовлетворилась моим ответом. – Идем?

Она накинула сумку на плечо, взяла ключи и приблизилась к двери. Я стоял на месте. По-моему, настроение у нее стало гораздо хуже, чем было до интервью, и мне это не понравилось. Я чувствовал себя виноватым. Я вспоминал, есть ли в памяти «Велеса» какой-нибудь ролик, который бы позволил мне показать Маше фокус, чтоб поднять ей настроение, но ничего не вспомнил.

– Маша, постой! – Она обернулась, я подошел к ней. – Есть кое-что. Только ты должна понимать, что это сложно вот так, без подготовки, и может получиться что-то не на уровне вчерашнего выступления.

Она кивнула головой, в ее глазах блеснул огонек. Я взял ее за руки и приблизился совсем вплотную. Никакого фокуса показывать я не собирался, я просто хотел поцеловать ее. Не знаю, догадывалась ли Маша об этом, но, по крайней мере, она не отстранилась. Не могу сказать, сколько мы так простояли – время в буквальном смысле остановилось. Я переводил взгляд с ее глаз на губы и обратно, медленно наклоняя голову. Она приоткрыла губы, чтобы, наверно, что-то сказать, а может, и не для этого, но в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет заглянул один из первокурсников. Оглядевшись и извинившись, он закрыл дверь и исчез, но для нас с Машей момент уже был упущен. Она заметно покраснела, отпустила мои руки, открыла дверь и пропустила меня вперед. Я вышел, дождался, когда она закроет дверь на ключ, попрощался с ней и направился в свою аудиторию.

Дойдя до подоконника на лестничном пролете, я сел на него и, отыскав в телефоне фото Маши, открыл его и надел наушник. На меня нахлынул круговорот чужих мыслей, открывать которые я не имею права, но среди них я искал лишь одну. В конце концов, я нашел то, что искал. Я понравился Маше. С чувством полного удовлетворения я удалил ее фото.

Пытаясь не замечать косые взгляды встречающихся на моем пути студентов, я таки добрался до аудитории, где меня восторженно встретили одногруппники и преподаватель английского.

– Это было круто! Что ты вытворил? Как ты это делаешь? Почему раньше не показывал? Ты – демон! Что ты еще можешь? А летать умеешь? Куда ушел после финала? Почему так быстро ушел? Мы за тебя болели. В жюри одни болваны! Дефиле, кстати, не очень. Я все снял и залил в Интернет. Покажи еще что-нибудь! Как можно не знать режиссера «Сумерек»?! Тебя укусило радиоактивное насекомое? Почему опаздываем?

Я не собирался им отвечать. Я не собирался никому отвечать и объяснять «как я это делаю». К счастью, вскоре весь этот ажиотаж пропал, разговоры утихли, косые взгляды выпрямились, и все вернулось в колею. Меня же тогда занимал только выигрыш гитары. Подробностей я так и не узнал, но был уверен, что «Велес» меня не подведет. К тому же, я еще немного увеличил его способности. То ли наши с ним возможности расширяются, то ли связь между нами перешла на более высокий уровень, но теперь, слушая песню, я мог не только петь голосом исполнителя, но и играть, как он. Так стало гораздо удобней – песен было значительно больше, не на каждую из них имелся клип, и почти все они были студийной записи с ровным пением и игрой на инструментах.

Еще не перевалило за полдень, а толпа уже собралась. Был выходной, да и погода позволяла. Магазин этот находился на улице, где постоянно много народу. Автомобили тут не ходили – только пешеходы – сплошные торговые центры и места для отдыха. Вовсю играла музыка, иногда ведущий что-то кричал в микрофон, и люди делали вид, будто веселятся. Люди приходили и уходили, и, наверно, только я оставался на месте и ждал основной конкурс. Ведущий не уставал напоминать о нем, вот только дело к нему не близилось. Ближе к трем часам дня он в очередной раз заикнулся о конкурсе. Теперь он сказал, что желающим участвовать необходимо записаться у его помощницы.

– Здравствуйте, я бы хотел принять участие в конкурсе, – сказал я девушке за столом справа от сцены.

– Здравствуйте! Ваше имя, пожалуйста.

– А Ваше?

Девушка непонимающе на меня посмотрела.

– Имя необходимо, чтоб зарегистрироваться для участия.

– Да я понимаю, но, согласитесь, будет нечестно, если Вы узнаете мое имя, а я Ваше – нет.

Она улыбнулась, обнажив белые зубы, и сказала:

– Хорошо, но Вы – первый.

– Ну, мне-то все равно придется, а вот Вы можете не назвать.

– Я же согласилась. По-твоему, я обманщица?

Во мне что-то всковырнулось, когда мы так неожиданно перешли на «ты».

– Я этого не говорил. – Она хотела что-то возразить, но я ее перебил. – И не думал.

– Я могу просто тебя не записывать, и ты пролетишь мимо конкурса.

Довод был весьма веский, и я решил закончить спор.

– Максим.

Она записала мое имя в бланк и после небольшой паузы сказала:

– Евгения. Очень приятно!

– Не так приятно, как мне.

Она не обратила внимания на мою реплику и задала следующий вопрос:

– Сколько лет?

Я не торопился с ответом. Она посмотрела на меня и спросила:

– Надеюсь, мой возраст ты не будешь спрашивать? Это как минимум неприлично.

– Двадцать.

Женя покачала головой, мол, ладно, сойдет, и заполнила бланк.

– На музыкальных инструментах играть умеешь?

– Да, – соврал я.

– Отлично. Конкурс скоро начнется, будь готов.

Я кивнул и отошел на свое место, за толпу, подальше от сцены. Я спрашивал себя: какого лешего я делаю. Раньше я бы просто назвал свое имя и возраст и ушел. А тут потянуло на поговорить. У Жени имя спрашивал, у Маши фото. Я не был уверен, что эти перемены доведут до добра.

В четыре часа музыка затихла, и ведущий объявил начало конкурса. Он пригласил записавшихся участников подняться на сцену. Всего нас оказалось шесть человек – четыре парня и две девушки. По их внешнему виду я бы не сказал, что они имеют непосредственное отношение к музыке. Было решено провести конкурс в два этапа: три полуфинала по два человека в каждом и финал с тремя участниками – победителями полуфиналов.Путем жеребьевки нас разделили на пары. Конкурс представлял себя нечто, похожее на «Угадай мелодию». Этого-то я и боялся. При таких условиях я легко мог проиграть, и даже «Велес» мне не помог бы. Но мне повезло – полуфинал я выиграл. Мелодии попались до боли знакомые.

Когда победители определились, проигравшим выдали утешительные призы, а нас троих собрали на сцене и начался финал. Слово взял ведущий:

– Итак, перед нами трое финалистов в борьбе за главный приз. Да начнется финал! Для победы участникам нужно назвать как можно больше песен на заданную тему. У нас есть волшебная коробочка… Где наша коробочка? – На сцену поднялась девочка с коробкой в руках и поставила ее на стол перед ведущим. – А вот и она! Оленька, я попрошу тебя остаться на сцене, ты нам еще поможешь. В этой коробочке находятся бумажки с темами. Вот, например, – ведущий опустил руку в коробку и достал оттуда записку. – «Чудеса». Участникам нужно будет назвать или пропеть те песни, в которых упоминаются различные виды чудес, или вообще встречается слово «чудо». Или вот еще, – он бросил бумажку обратно в коробку и достал другую. – «Новый год». Эм… серьезно? В октябре? Ну, да ладно. Тут все очевидно – новогодние песни. Ну, и так далее. Всем все понятно? Отлично! А моя замечательная помощница Оленька поможет нам выбрать тему. Ита-ак! Барабанная дро-обь! Оля, прошу!

Девочка вынула из коробки записку и отдала ведущему.

– «Профессии»! – Заорал тот. – Первой у нас начинает участница Анастасия! Вперед!

Что тут началось! Толпа орала, подсказывала, но эти варианты не засчитывались. Сначала мне казалось, что таких песен – всего ничего, но с каждым кругом их вспоминалось все больше. Мои соперники, как и я, не задумываясь, предлагали варианты, и можно было подумать, что этот конкурс никогда не кончится. Ведущий орал в микрофон, повторяя ответы участников. Только кругу на десятом темп игры снизился – песни кончались, начали повторяться, участники волновались, требовали у зрителей подсказки, но и те не всегда могли вспомнить. Настала моя очередь, и я иссяк. В голову ничего не шло. Я волновался, внутри все переворачивалось. Я не мог вот так проиграть!

– «Стюардесса по имени Жанна»!

– Было! – кричал злорадно ведущий. Я и сам знал, что было, просто тянул время. – Кажется, у нас намечается первый проигравший. Итак, я считаю до трех!

После этих слов я весь затрясся. Похоже, не видать мне гитары, как своего желудка.

– Ра-аз!.. Два-а!..

– «Лесник»! – Теперь уже я заорал.

– Какой еще лесник?

– Группа «Король и Шут».

И почему только я раньше их не вспомнил? До этого я, как и мои соперники, называл песни отечественной «попсы», и совершенно позабыл про «свою» музыку.

– Принимается! Александр?..

Игра продолжилась, но теперь я чувствовал себя как никогда уверенно. Ответы соперников я парировал шутами, садовниками, продавцами, гадалками, трактирщиками, полярниками, фокусниками, писателями, сторожами и еще много кем. Александр давно уже выбыл, и со мной осталась Анастасия.

На моего дровосека из «Сапог мертвеца» она не нашла что ответить и сдалась.

– Похоже, Анастасия выбывает из игры! И наш победитель… Но не все так просто. Анастасия отвечала первой, а Максим ответил последним, значит, они назвали одинаковое количество песен. Сейчас, если Максим назовет еще одну песню, он станет однозначным победителем! Итак, Максим, есть у тебя еще один вариант?

Как будто это могло меня остановить.

– «Кузнец», – ответил я.

– Дай-ка угадаю. «Король и Шут»?

– Ага.

– Ну, что ж! Максим становится победителем! Ваши аплодисменты, пожалуйста! И приз – на сцену!

Люди начали хлопать, что-то кричать. Кто-то был недоволен, что я в основном называл песни одного исполнителя, но никто не обращал внимания – правилами же это не было запрещено. На сцену вынесли коробку размером с большую книгу в праздничной обертке и вручили мне. Я ее взял, и победная улыбка исчезла с моего лица.

– Теперь слово нашему победителю.

– Это не похоже на гитару, – пробубнил я в микрофон.

– И он абсолютно пра-ав! – проголосил ведущий в толпу. – Чтобы получить главный приз, ему придется доказать, что он действительно его достоин. А для этого нужно всего лишь исполнить песню. Спросите, какую? Последнюю которую он назвал.

Меня это нисколько не смутило, но я для виду запротестовал.

– Хо-хо-хо! Видимо, он отказывается! Быть может, он и играть-то не умеет. Тогда зачем ему гитара?

– Умею и сыграю. Только для этого нужны инструменты.

– Насчет этого не волнуйся! Будут тебе и инструменты, и даже целая группа. А пока сцену готовят, продолжим наш праздник.

Вновь заиграла музыка. На сцене поставили две стойки с микрофонами, а затем начали по частям поднимать ударную установку. Я спустился с обратной стороны сцены. Там стояли два парня – один был с бас-гитарой, второй вертел барабанные палочки. Я выбирал на телефоне песню и уже воткнул наушник, когда один из парней – ударник – обратился ко мне:

– Подставил ты нас: мы этого «Кузнеца» вообще не знаем. Как играть-то? Есть он у тебя где-нибудь, чтоб послушать нам, как он вообще звучит?

Песня уже играла в телефоне, когда я подошел к ним, чтоб поздороваться. Я протянул басисту руку, и во время прикосновения раздался треск, как от статического электричества. Басист отдернул руку и помахал ей.

– Вот это щелкнуло! – сказал он. Потерев руки, он опустил их и с совершенно пустым взглядом уставился на своего друга. – А я, кажется, знаю ее.

– Кого? – спросил ударник.

– Песню эту. «Кузнец». Точно, знаю.

Он наиграл что-то на гитаре, одними губами нашептывая слова. Барабанщик в это время поздоровался со мной и получил свою порцию электричества.

– Ты что, Электро? – Он замолчал, будто бы что-то вспомнил, посмотрел на свои руки, а потом совершил ими движения, имитирующие удары по барабанам. – Сыграем!

Я очень удивился, но догадался, что произошло. Очевидно, я через прикосновения передал им способности, или часть их, которые дает мне «Велес». Я пытался сохранять равнодушный вид, но изнутри меня всего распирало от радости очередного открытия.

– Нам нужен еще один гитарист, – сказал я.

В это время со сцены спустился ведущий, вытирая пот со лба. Я положил руку ему на плечо и сказал:

– Будешь четвертым.

Разряда не последовало. Скорее всего, одежда мешала.

– Что?

– Будешь с нами играть. Нам еще один гитарист нужен.

– Я не умею, вообще-то.

Я как бы нечаянно дотронулся до его оголенного локтя и щелкнул.

– А! Да без проблем! – воодушевился он. – Женя, принеси еще гитару!

Наконец, все было готово. Я запустил песню на телефоне, и мы начали играть. «По селу промчался слух, будто деду-кузнецу ночью выпустили дух…» Ну и так далее. Я был уверен, что не многим в толпе зрителей нравится творчество «КиШ» вообще и эта песня в частности. Но это не столь важно, когда что-то исполняется вживую, тем более на таком уровне, на каком ее исполнили мы. За три минуты выступления к сцене подтягивались люди, и в итоге толпа увеличилась примерно вдвое.

Когда песня кончилась, я остановил плеер на телефоне. Музыканты, опомнившись, встряхнули головы. Ведущий подошел к моему микрофону и сказал:

– Ну как вам, понравилось?

Последовал одобрительный гул.

– Считаете, Максим заслуживает главный приз? – продолжил ведущий. Люди громко захлопали. – Я так и думал! Поздравляю! – обратился он ко мне. – Гитара – твоя! Также, думаю, не будет лишним отдать тебе и усилитель для нее.

Радости моей не было предела. Я выиграл ту самую гитару, на которой играл – фирмы я не знал, но она была желтой со сквозными дырами, похожая на сыр. Мне вынесли чехол для гитары, и я уже собирался упаковать ее и покинуть сцену, как вдруг из толпы раздались возгласы: «Хочу еще! Бис! Давай жги!»

Нам четверым достаточно было раз переглянуться, чтобы согласиться. Никто никуда не торопился, поэтому мы решили играть.

– Только, – сказал я, – придется играть мои песни.

– Может по заявкам зрителей? – спросил ведущий.

– Не получится. Я могу играть только то, что слушаю.

– Да мы не знаем твоих песен! – возразил басист.

– Пятнадцать минут назад ты и «Кузнеца» не знал, а он – я указал на ведущего, – вообще играть не умел.

Я включил на плеере воспроизведение в случайном порядке, и понеслось. Мы играли песни из моего листа одну за другой больше часа. На улице заметно стемнело, большинство зрителей разошлось, остались лишь самые преданные. К ним присоединялись небольшие группы людей, одетых, как любители той музыки, которую мы играли. Все восхищались нами.

Чем дольше мы играли, тем больше я терялся. Если вначале хоть как-то контролировал себя и был уверен, что могу остановиться в любой момент, то после часа игры, продолжал уже «на автомате», зачастую полностью забываясь. Когда началась очередная песня – «Пусть Боги решают» группы Manowar – я решил, что она будет последней на сегодняшний день. На всем ее протяжении я с большим трудом контролировал себя, дабы опять не забыться, чтобы по окончании ее выключить плеер и закончить этот концерт. Я боролся с внутренними силаминепонятной природы, из-за чего несколько раз сбивался и я, и мои музыканты. Надеюсь, зрители либо не заметили этого, либо списали на усталость.

Наконец, музыка прекратилась. Тяжело дыша, я убрал телефон в карман брюк. У моих новоиспеченных друзей тоже была одышка, как после длительной пробежки, у барабанщика пошла носом кровь. Я, не слушая возгласы зрителей и впечатления музыкантов, уложил гитару в чехол, свернул усилитель и пошел в сторону дома. Через пару мгновений меня окликнули сзади:

– Максим, подожди! – Это была Женя. – Вот, ты забыл.Поздравляю!

Она протянула мне мой первый приз. Я сунул его подмышку и продолжил путь. Голова здорово кружилась, и меня вырвало в ближайшую урну.

Ночью я так нормально и не поспал, постоянно просыпался в холодном поту, постель вся промокла.

На следующий день меня снова одолели одногруппники. Я опять опоздал, потому что еле передвигал ногами, и зашел в аудиторию, когда они, собравшись кружком, смотрели видео с моего вчерашнего выступления. Опять последовали вопросы: как? откуда? почему мы раньше не знали? ты чего такой бледный? Мне было интересно посмотреть на себя со стороны, и я заглянул к ним – они досматривали «Шнурок». Когда ролик закончился, я попросил телефон и нашел на том же видео-портале целую кучу клипов со мной. Настроение от них немного поднялось. Вопросы ко мне не прекратились, но я лишь отшучивался или просто их игнорировал.

Семестр уже закончился, прошла сессия, и начались каникулы. За эти месяцы ролики набрали бешеную популярность.Мы несколько раз собирались группой, чтобы просто поиграть на той же улице, стали более или менее заметными. Три раза нас приглашали в «Скарпу», чтобы сыграть на разогреве у других коллективов. Последствия каждого использования «Велеса» были все серьезней, количество бессонных ночей увеличивалось, голова все чаще не соображала. Друзья и знакомые замечали это, и я дал им четко понять, что не желаю, чтобы они интересовались моим состоянием. Комфортно я себя чувствовал только под воздействием «Велеса».

Прошло еще немного времени, и меня с моими парнями стали забывать. Нас называли всего лишь копиями – по сути, так и было – но в «Скарпе» мы играли регулярно. Эдакие концерты известных групп, но для эконом-класса. Если закрыть глаза, то разница почти незаметна. Каждый раз я обещал себе, что следующий концерт будет последним, но администрация клуба постоянно делала нам предложения, от которых мы не могли отказаться.

Вот и в тот день у нас был запланирован концерт – очередное испытание. Я кое-как встал, выпил кофе и открыл окно, чтобы проветрить комнату – мне показалось, что в ней ужасно душно. Я оперся на подоконник и смотрел вниз с высоты восьмого этажа. Голова нисколько не прояснилась, а наоборот, забилась какими-то ужасными мыслями. «Интересно, – подумал я, – «Велес» поможет мне выпрыгнуть из окна и остаться в живых?» Вопрос действительно был очень интересным. В основном я использовал лишь уже известные мне возможности телефона, а если что-то новое и открывалось, то совершенно случайно. Я никогда не проводил с ним опасные для жизни эксперименты. «Но если он позволяет мне делать то, что я делаю, неужели он даст мне погибнуть?» Времени до концерта оставалось достаточно, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Минут двадцать я искал подходящий ролик в Интернете. Я сел на корточки на подоконнике – отступать было уже слишком поздно. Я даже не сильно волновался. Я был уверен в «Велесе», и, наверно, доверял ему. Я включил ролик и прыгнул вниз.

И тут все так быстро произошло… То ли телефон я ненадежно в карман положил, то ли во время прыжка как-то подтолкнул его, но только он вылетел из кармана. Причем с неслабым таким ускорением. Телефон удалялся от меня, провод наушников натянулся, но они надежно были воткнуты в уши, поэтому их штекер выпал из телефона. Видимо, от моих постоянных всовываний-высовываний его гнездо разболталось. Испугаться я не успел. Пока падал, заметил, что «Велес» упал в кусты между домом и тротуаром.

Тот день ни чем не отличался бы от остальных, если б мне не загорелось поучаствовать в Смотре художественной самодеятельности. Одногруппница меня заставила:

– Максим, мне нужен партнер для танца.

– Ты сделала плохой выбор.

– Но ты же учился в школе танцевать?

– Это было давно, я ничего не помню, у меня боязнь сцены.

– Да все хорошо будет, не волнуйся. Я попрошу Ксюшу, она поставит нам танец.

После трех репетиций всем резко стало некогда, и дело шло к тому, что наш номер отменялся. Но я уже представлял себя в конкурсе, и даже появилось желание участвовать. Вот только ни петь, ни танцевать, ни читать стихи, ни играть на музыкальных инструментах я не умел.

– Кто пойдет на Смотр поболеть за меня? – спросил я у одногруппников.

– Ты что, участвуешь?

– Да. Буду петь и играть на гитаре.

– Ладно, посмотрим. А это что у тебя, телефон новый?

– Я же обещал поменять, если сессию на «отлично» закрою.

– Дай-ка посмотреть. Что стоит?

– Не знаю. Я нашел его. Он лежал в кустах у моего дома. Ни сим-карты, ни номеров, вообще ничего. Пришлось оставить себе.

– «Велес». Название, как у древнего языческого бога. Покровитель скота?

– А еще сказителей и поэзии.

– Понятно. Давай, сделай на Смотре все, как следует.

– Ох уж, я уж!