1. Бабушка, мать  и тёща:

        Это началось очень  давно. Мне было не больше 5 лет.  В нашем городке, который отстраивали после войны,  одним из первых на центральной улице возвели    большой красивый дом, выкрасили его в зелёный  цвет, и даже  называли так – зелёный дом.  Был он двухэтажный, барачного типа, с длинными коридорами, которые  одновременно служили и кухнями -  в них  напротив каждой квартирки стоял примус.  Наверх вели широкие деревянные лестницы с  перилами.  Вот эти самые  лестницы  я стала видеть во сне старыми и прогнившими. Стены дома шатались, и сам он вот-вот должен был рухнуть. Во сне я боялась этого ужасного, страдающего  дома и страдала вместе с ним.

          Представьте, что я должна была испытать, когда увидела эту картину в свои 40 лет!  Зелёный  дом тихо стоял всё это время, но в какой-то момент его перестали ремонтировать. Он  быстро старился, но под снос не шёл. Несколько  лет он торчал посреди чистенькой улицы, словно больной зуб во рту.

           Он мучался, ожидая, когда купят себе новые квартиры его молодые жильцы, уйдут из жизни старушки, переберутся в более тёплые места бомжи – когда никто уже из его стен не потребует себе новую квартиру.

          Случай с домом заставил меня  уделить внимание своим остальным  снам. Ведь были же среди них такие, которые воспринимались подобно знакомым лицам.   Многоэтажку, снившуюся      мне с 7-го класса,  я без труда ассоциировала со «сталинским» домом зятя,  куда в первый раз приехала  по случаю  рождения старшего внука, потом – младшего.  В светлом двухэтажном  здании, которого я очень боялась, мне пришлось работать, испытать там много неприятного и, наконец, уволиться.  Мне  снилась мемориальная стена и   «вечный» огонь около неё. Хотите - верьте, хотите – нет,  - она появилась в нашем заштатном городишке к  юбилею Победы.

         Обратила я внимание ещё на одну деталь – строения «излучали» благожелательность или негатив, отторгали меня или, наоборот – звали к себе. Я, конечно, с удовольствием читала в прессе статьи про энергетику мест и вещей, обсуждала прочитанное с дочерью. «Про  себя» мы с ней тихо верили в чудеса, но как верить в то, чтобы  энергетика предсказывала будущее?! 

          Ещё в целом ряде моих снов виделась сельская местность, длинный дом у дороги, который я почему-то  рассматривала сверху. Внутри дома - ряд комнат без дверей с переходами, в комнатах – разруха. Несмотря на беспорядок, в строении чувствовалось присутствие детей. Именно – чувствовалось, потому что нигде их видно не было. Иногда казалось, что  сама я – маленькая девочка.

          Длинный дом не был «злым», он звал, но какое-то препятствие в нём точно было.

2. Отец и зять:

          Наша квартира когда-то была обычной питерской коммуналкой. Мои бабушка с дедушкой, приехали после войны  работать на фабрику и получили здесь комнату, оставив в северной деревне домик с огородом.   Остальные две комнаты  в квартире они  выменяли, включив в обмен взрослых дочерей. После ряда обменов коммуналка стала семейной. Потом одна моя тётя уехала с мужем за рубеж, другая – купила квартиру. Мама умерла,  едва я окончил институт. Отец  жил в другой семье.  Продать «мамину» квартиру я не мог. Она  так мечтала, что в ней будут жить её внуки, что заранее собрала им хорошую детскую библиотеку! Но  увидеть ей довелось только мою невесту, ставшею женой уже после её смерти.

            Жена сначала пыталась сделать уютным  наше жильё, но потом заскучала и стала всё чаще увозить двоих  наших мальчишек к себе на родину.  К своему удивлению,  она обнаружила, что в её маленьком городке стало небезопасным выпускать на улицу детей. В  песочницах валялись шприцы. На тротуар могли зарулить пьяные лихачи без шофёрских прав. Детские парки стали едва не самыми опасными местами!  

         Жена с тёщей  наперебой заговорили о летней даче. От слов перешли к делу, стали возить меня на смотрины избушек и домиков на берегу озёр. Я забраковывал один их вариант за другим. Почему я остановил свой выбор на той даче?  Дом был большой, длинный, с чердаком, оклеенным обоями, и сильно запущенный. Мы не смогли его целиком осмотреть, потому что и вход, и окна закрывала стена бурьяна. Внутри, на первом этаже я насчитал, кажется, 5 комнат и ещё кухню. «Проходные»  комнаты шли одна за другой в ряд, как в казённом учреждении. Пол завален пачками новых этикеток к  водочным  бутылкам, битыми стёклами и кирпичами. Окна и печки – в хлам. 

        Я сам не понимаю, почему дал согласие и вполне приемлемую сумму  на покупку дачи. Объяснил себе, что-то вроде того, что энергию тещи пора использовать в мирных целях…

3.  Мать и дочь:

          Я влюбилась в дачу сразу. «На городскую квартиру»  у меня давно опускались руки, но здесь я стала с энтузиазмом и полоть, и ухаживать за гусятами, и топить немного дымящий камин. Мать с отцом быстро отремонтировали две комнаты, но потом переключились на двор и огород. Я же  с мальчишками продолжала чистить  захламлённые помещения, выбирала обои, оклеивала стены. Скоро у всех в доме и вокруг него появились любимые уголки. Мы выходили за порог  просто посмотреть вдаль на лес и озеро, на закаты и ночное небо. Дом стоял на окраине села, поэтому всё вокруг давало ощущение свободы и покоя.

         Мама пересказывала мне свои странные сны и просила никому об этом не сообщать. Мне тоже снились пророческие вещи – опасная зона больницы, где позже чуть не умер мой старший ребёнок из-за ошибочного диагноза,  теплицы на месте городских пустырей. Их, кстати, начали там возводить лет 7 спустя - внезапно, без вынашиваемого плана, а по спонтанному решению приезжего спонсора-москвича.

         Самый мой любимый сон приснился мне в институтской общаге на первом курсе ещё до знакомства с моим будущим мужем. Я видела  красивый храм, я летала вокруг него, заходила внутрь и понимала,  что  такое  счастье.

          В нашей семье никто в церковь не ходил. Меня впервые отвели туда перед отъездом на учёбу в институт – креститься. Креститься пришлось вместе с матерью, оказалось, что та была до сих пор некрещёной.  

          Замуж я вышла прозаично – переехала из общежития к своему молодому человеку, а расписались мы с ним  через год, потому что в  год переезда у него  умерла мама.  Новая моя  семья была верующей. Вместе с родственниками, когда они собирались,  я вставала на молитву перед едой. Не больше. У семьи мужа сохранился дом в  северной стороне. Туда нас пригласили в качестве небольшого «досвадебного» путешествия.

           За селом дорога бежала через ромашковое поле к храму, где сохранились, старинные иконы, не смотря ни на какие исторические трудности. Мне представилось, как я иду со своим парнем венчаться в этот храм. На мне – красный сарафан в русском стиле и венок из ромашек. Почему мы не обвенчались тем летом? Как все, повторяли: нужно подождать, попробовать, проверить… Не потому ли красивое место на севере России не захотело принять меня? После ночлега на сеновале у меня открылось сильное кровотечение. Во сне я увидела смешную и очень хорошенькую девочку, а по возвращении в город мне сказали, что у меня случился  ранний выкидыш.  Как все матери, я была суеверна и повторяла про себя, что потерянные дети возвращаются в следующих рождениях. Но, не случилось…  Один за другим родились  двое сыновей. После рождения мальчиков я поняла, что для нас  это очень важно – жить недалеко от храма, посещать его.

          В моих родных краях действующих храмов почти не сохранилось. То местечко, где мы купили дачу, имело печальную историю, типичную для многих русских деревень. Здесь вокруг красивого и чистого озера стояли помещичьи усадьбы, обсаженные  липовыми аллеями. Доживал свой век яблоневый сад. Покрывался тиной пруд с каменными ступенями и вымощенным дном.   Была здесь когда-то давно и церковь с красивым названием. Её посещали очень известные исторические личности.

          После революции церковь разрушили, усадьбы разобрали, старинный родовой склеп дворянской  фамилии сравняли с землёй и на его  месте поставили хлев.  «Аллегория напрашивается»,- смеялся мой отец.

4. Дедушка, отец  и тесть:

          Дочка   говорила, что в местах, где разрушены храмы, появляются странные нехорошие явления. Как мужику и деду двоих внуков, верить мне в это не положено, но рассказчики, заставившие меня принять во внимание такую информацию, нашлись.  Напротив деревеньки  приютилось старое кладбище. По ночам над ним видели свечение. Шофёры, проезжавшие мимо кладбища ночью, уверяли, что дверца машины сама по себе «хлопала», а на заднем сиденье оказывался прозрачный бородатый  старик в белом, который после нескольких минут езды так же хлопнув дверью, исчезал.  Парочка загулявших мужиков, заснувших на кладбище, утром появились  протрезвевшими и седыми. Рассказывали об общей на двоих галлюцинации – присутствии на свадьбе среди людей, давно умерших.  Свадьба проходила среди могил, все гости уговаривали мужиков выпить, но почему-то не наливали.

          Мы с внуками решили, что на чердаке нашего дома живёт «барабашка».  Ничем он не вредил, вроде бы. Услышал его я случайно, когда моя собака забежала со двора в коридор и с лаем целенаправленно  бросилась к лестнице, ведущей на чердачный этаж. С лестницы явно послышался не то детский, не то старушечий голосок «Ой-ой-ой!». Я проверил всё, хотя точно  знал, что в доме нахожусь один.

           Дочка любила купаться, но днём становилось всё больше хлопот по хозяйству, и она стала спускаться к озёру  позднее и позднее. Жена морщилась. «Неужели ты не чувствуешь, - говорила она дочери, - что здесь можно ходить только до темноты?»   «А я перекрещусь, и со мной ничего не случится», - смеялась дочь, но в тот же вечер прибежала с озера испуганная. Говорит нам: «Выхожу из воды, я в спину мне выдох – ха-а-а».  Любой рыбак вам расскажет, откуда на озере берутся такие звуки, но жена с дочерью «перевели» их по-другому.  В кого они такие? Вот их мать и бабушка – моя тёща - исключительно приземлённый человек.

        Сама она, приехав в город молодой, почти сразу наглядела одиночный красивый домик над речкой и мечтала жить в нём. Но поселили её с моим тестем в людном бараке в проходном месте. Сколько бы они там прожили – неизвестно, но барак загорелся. Сгорело всё имущество, которое после войны доставалось тяжело. Но, зато, после пожара ей  достался дом её мечты, хотя заплатить за это пришлось дорого. Ребёнка она тогда ждала, девочку, но не решилась родить. Испугалась и бедности, и перенесённого стресса.  Жена моя всё время помнила о сестре, которая тогда не родилась, потому что через год родилась она сама.  Нерождённая, значит, ей жизнь подарила.

             Построил дом-«мечту» до войны человек, которого в 30-е годы посадили, обвинив в «восхвалении немецкой техники». С тех пор, какая бы семья  там не поселилась, мужчины из дома в лучшем случае, уходили. У тёщи -  в 45 лет умер муж, в 18 лет ушёл в армию, да так и поселился вдали от родины, сын.  Сама она к пенсии получила благоустроенную квартирку, а в её доме и сейчас живёт одинокая женщина со  взрослой дочерью.

5. Прабабушка:

              В своей семье я старшая. Дочь с сыном вырастила, внучку вырастила, сейчас двух правнуков муштрую.  Очень люблю порядок, чтобы все - рядом. Так, впрочем,  и было, пока дочь с внучкой не отыскали в захолустье дачу. Мужья их молчат, но вижу – не всё им в этой затее нравится. Поехала посмотреть – ахнула. Я думала – домик маленький, а там казарма настоящая. А запущена так, что за 10 лет  в порядок не приведёшь!  Просила  я их бросить эту затею, так нет – упёрлись обе.  В свекровь, наверное, пошли.

            Свекровь моя была человеком строгим, даже - угрюмым. Ну, да и горюшка она хлебнула немало. Муж её на фронте погиб. Двоих своих детей в войну похоронила, ещё двоих – одна поднимала. Сын её и мой муж умер рано. Никто из её рода по мужской линии не выжил.  А  по вот по женской – немногие, но живут, и все с какими-то странностями. А родом она была из этих мест.  Деревня её не сохранилась, но дорога от неё бежала прямиком мимо их длинной дачи к разрушенной церкви.

           Сама  я в эти места приехала после войны «по распределению». Как сейчас помню наше со свекровью  знакомство. У меня к вечеру  зуб заболел, да так, что скоро  все остальные зубы тоже «поднялись».  Ухажёр мой и  повёл меня к своей матери, успев шепнуть, что не любит она заговоры творить, но при острой боли не откажет.

            В доме будущей свекрови я села на указанную лавку. Почти  без сознания от боли была. Видела, как она выгнала из комнаты дочь, вздумавшую хихикать, причём выгнала молча,  огрела при этом её деревянной ложкой по лбу и указала на дверь. Нельзя  во время ворожбы говорить «посторонние» вещи! Взяла хлеб, посыпала солью, пошептала над ним, дала съесть и запить водой.  Боль прошла.

            Любила покойница-свекровь эти места, а умерла на чужбине. Дочке своей младшей, которая уехала после замужества, решила вынянчить внука. Там, у неё, заболела, умерла, там и похоронили. До смерти надеялась вернуться на родину. Муж мой  ездил её хоронить.  Моя  дочь простить не могла нам, что её на похороны не взяли, хотя ей 10-ти лет  не было. Долго бабушку вспоминала, замкнулась. Помню, даже второго ребёнка она хотела назвать  бабушкиным именем. Уговорила я её тогда избавиться. Одна дочь ещё маленькая, заканчивать учёбу нужно. Поплакала она, а деваться некуда – на моей шее сидела. А внучке единственной я всю жизнь посвятила, да и сейчас, чем могу – всегда помочь рада.

            Сама я в минуты болезни очень опасаюсь напугать смертью своих двух правнуков.  Особенно за старшего сердце болит – чувствительный очень. Всё молчком да молчком, но если о чём переживает, то вся семья виноватой себя чувствует.  В детстве мы его чуть не потеряли. Он дважды лежал в реанимации, и всё в одной и той же больнице.

           Здание больницы  - современная  новостройка  на окраине  микрорайона.  Интересно, что в ней мальчик и должен был родиться.  Так вот: привезут туда внучку со схватками, а они у неё  проходят. Ребёнок затихает, матери  страшно становится.  Три раза она из палаты на свой страх и риск, да под подписку домой уходила. Потом врач дал ей направление в другой роддом – старинный, ещё дореволюционный. Родился там старшенький  в первую же ночь, а если бы не родился – то, по определению врачей, возможно было отравление малыша околоплодными водами, поскольку все его сроки на рождение давно прошли. Потом родился младший внук, хотя в семье ждали девочку…

6.  Старший внук и сын:

            Когда купили дачу, я ещё не ходил в школу. Хорошо помню, как после оформления  бумаг мы приехали в заросший двор, утоптали себе площадку среди бурьяна, который выше меня, кричали «Ура»  и пили  лимонад. Только папа пожимал плечами и не разделял наших восторгов.  Жить на разрушенной даче было  негде. Мы приезжали сюда  днём, а вечером - уезжали. Но, уже на следующий год нас ждали две готовые комнаты, отремонтированные бабушкой и дедом.

           Уехать на дачу из городской квартиры было непросто. Папа  всё время был в командировках. Мама  боялась и отказывалась жить среди старой мебели, выгибающегося паркета и рам со стёклами, приклеенными к ним пластилином. После отъезда папы она часто подходила к зеркалу и смотрелась в него с грустью. Я не умел хорошо говорить, потому не мог ей объяснить, какая она красивая, молодая, весёлая. Жаль, папа этого не видит. Когда он приезжает, вид у неё становится грустный и виноватый.

          С  утра мама собиралась увезти нас из города на дачу, но уже к обеду возникало препятствие. Квартира  нас как будто бы не отпускала.  Безуспешно прождав нас,  дед приехал  на «Москвиче». Он взялся за швабру, наспех сделал уборку, выкидывая «по ходу» большинство старых вещей, наспех запихал в багажник какие-то наши куртки и колготки, посадил всех и увез уже после обеда, хотя запланировал поездку с утра. Просто, вещи сами валились из рук, нужного никак было не найти.

          Уже на выезде из города нас остановил инспектор ГАИ, увидев, как младший брат высунул руку из окна. Деда продержали около часа и отобрали права. Меня, сидевшего на коленях у мамы, приказали усадить на заднее сиденье, где ехать я не мог, потому что меня сильно тошнило.  Эту поездку до сих пор помнит вся семья. Чтобы сбить тошноту, меня заставляли подпевать взрослым. За несколько часов дороги перепеты были все арии, детские, туристические и народные песни. Дед подбирался  к блатному репертуару, когда  через 8 часов  езды из-за старых яблонь и слив показалась длинная  железная крыша нашей дачи.

            В то лето мама оставляла нас на всю неделю, а сама уезжала в город. Приезжала она только на выходные, привозила что-нибудь вкусненькое, а сама уходила к бабушке и что-то ей вполголоса рассказывала. Бабушка потом шепталась с дедом. Иногда все втроём начинали  горячо спорить и замолкали при нас с братом, думая, что мы ничего не понимаем.

         Папа приехал только  один раз, молча, посидел  часик, потом вызвал такси и уехал без объяснений. Я вышел за ним следом  и сказал: «До свидания, папа».  Брат выбежал и помахал рукой вслед отъезжающей машине. Мама с бабушкой ушли в комнату плакать. Слово «развод» зазвучало теперь громко и отчётливо.

          Дедушка решил, что теперь старшим в семье буду я. Поскольку жить нам без папы будет труднее, надо сделать дачу «кормилицей», ухаживать за огородом, делать заготовки. А ещё мы все подумали, что надо посадить много цветов и деревьев. «Пусть это место станет таким красивым, что, однажды папа захочет сюда вернуться», - сказал мне брат.

7. Младший внук и сын:

           Старший брат в нашей семье считается «физиком», а я – «лириком». Рождения брата ждали, а я появился вне плана  всего через год с хвостиком. Старший брат года два жил у  бабушки с дедушкой, а я – с мамой и папой. Потом для равновесия и меня отправили к маминым родителям. 

           Наверное, они должны были больше любить старшего брата, но я оказался более хозяйственным. Брату скучно на рыбалке, неудобно на охоте, он обожает читать книжки о космосе, рисовать и решать головоломки. Я же люблю готовить и работать с дедушкиными инструментами. Во время работы дед рассказывает  мне о своей семье и своей судьбе.

             Он - из старинного  рода.  У  его сибирского  деда  было 8 детей, для которых строился большой  дом. Зимой, когда кончалась страда, дед моего деда подавался в город, нанимался на завод, а зарплату брал кусочками железа. Так у него в селе вырос самый  красивый дом под железной крышей – единственный в округе!

            При организации колхоза главу семьи объявили кулаком  и сослали под Красноярск. Семью из дома выгнали. Дом пытались отдать под правление, под милицию, перевозили в другое село, но ни одна организация долго в нём не приживалась.  Почти все потомки  выгнанной из родного дома семьи тоже скитались и постоянно переезжали  с места на место. 

            У моего деда за 45 лет жизни  переезд на дачу был уже двенадцатым по счёту. Он очень хотел остаться здесь до старости. Мы с ним начали сажать молодой садик над озером, чтобы после его смерти, наши с братом дети могли есть яблоки и слушать рассказы о предках.

          Приближалась осень. Мама уехала в город и поступила там на работу. Жить зимой на даче  сложно – требуется много дров. Нужно было уезжать и устраивать брата в школу.  Решили, что мы поедем на зиму к бабушке с дедом, и брат пойдёт учиться в ту же школу, которую окончила мама.

          Тут вдруг позвонил отец. Он сказал, что поставил на ремонт нашу питерскую квартиру,  приготовил временное жильё и ждёт нас всех домой.

8. Сосед:

         Зачем им понадобился под дачу именно этот дом? В начале улицы продавался хороший кирпичный домик, оставшийся от деда с бабкой, которые поссорились со своими детьми. Разные были дети, не общие. После смерти те, кому по документам достался дом, срочно  и за бесценок продавали его, пока не оспорила его другая половина родственников.

          Могли они купить и деревянный домик у нашего спившегося мужика, который привел себе из города в жены «бомжиху», и умер странной смертью через год.  Родственники его пытались выгнать женщину, но у них ничего не получилось. Впрочем, дом достался им через год, потому что и женщина погибла при невыясненных обстоятельствах. Дом, за который воевали родственники,  был им абсолютно не нужен, а нужны были деньги, и он  тоже продавался «за дёшево». Зачем им сдалась та запущенная усадьба?

            Дом  на окраине села у нас называли «барской усадьбой». В ней когда-то жил заслуженный генерал. Мужики в 17-ом его не тронули, потому что уважали. Сам потом уехал. После усадьба  стала клубом, потом магазином, потом магазин перенесли, но не весь. А куда делась основная часть от разборки – неизвестно. Сохранившаяся до наших дней постройка  была только  частью усадьбы – людской. Людская  благополучно пережила войну, была общежитием для беженцев, потом – летним домиком для доярок.

            Брёвна, крепкие и хорошо сохранившиеся, в 90-е годы  привлекли внимание «нового русского». Он купил дом, обложил   кирпичом, покрыл железом крышу, пристроил веранду, потом привёз сюда  жену, четверо детей, и даже – обезьяну. Новых хозяев быстро прозвали «барином» и «барыней».

             Барин наладил производство самогонки, поставил цех с токарными станками в пустующей сельской школе – её к тому времени закрыли…  Школьников   мало...  Барыня воспитывала четверо детей, нанимала работников на птичник, коровник и свинарник.    

           Детей возили в городскую школу на  машине с персональным шофёром. Барин покупал невзрачные мебельные стенки советского производства, к ней работники приклеивали выточенные на станках фигурные украшения – стенки становились красивыми и дорогими.

            Дружной казалась «барская» семья, да деньги её сгубили. У барина появилась городская любовница. Жена узнала и не простила….  Он уехал, оставив ей всё имущество, и где-то на стороне, по слухам, снова женился, снова завёл детей и снова разбогател.  Жена стала жить с бывшим шофёром.  Тот  был моложе её, и через несколько лет заметил, что подросла падчерица …

               Женщина так же, как её муж в своё время уехала, оставив дом дочке с  шофёром. С ней уехали сыновья. Молодая семья  не смогла поддерживать усадьбу и уехала в город. Дом несколько раз горел, потерял хозяйственные постройки, подвергался взломам и грабежам, зарос бурьяном и упал в цене.

               Тут появились эти покупатели.  К сельскому труду не приучены. Поросят или  корову не завели. Навезли из города черепаху, большущего кота с маленькой собачкой, да декоративного кролика. Жили тихо, не богато, но скоро молодой хозяин привёз дорогую лодку, а старый поменял «Москвич» на «Фольксваген».  В усадьбу, как в прежней жизни зачастили гости на иномарках.  В селе стали ждать, не выйдет ли новая история.

9. Священник:

           Когда меня пригласили освятить старый деревенский дом-усадьбу, в его хозяевах я узнал маму с дочку, которые крестились одновременно.  Они надолго исчезли из поля зрения, но потом бывшая девочка появилась с мужем и двумя сыновьями.

          Муж стал часто  беседовать со мной по вопросам истории церкви, воспитанию детей. Он  убеждён, что без твёрдого религиозного стержня человек подвергается в жизни большим соблазнам – таким, что не всегда может им противостоять.

          С разговорами засиживаемся иногда  дотемна. По двору бегают ёжики и громко чавкают  над поставленными блюдцами с молоком. Мне рассказывали, что однажды зашёл сюда барсук, а, однажды, забежал на запах шашлыков волк.

          Мне понравилась идея хозяев о восстановления в селе здания школы под детский лагерь, о новой часовне над родником, питающем реку и озеро. У членов семьи накопились вопросы  ко мне. На многие из них  никто из живущих ответить не сможет…

10. Нерождённая девочка:

            Говорят, что нерождённые  дети знают всё.  Это не так.  Я не знаю, можно ли считать живыми дома. Правильно  ли это?

           Например, когда люди смотрят на Джоконду, вспоминают ли они великого Леонардо да Винчи? Некоторые – не вспоминают, некоторые – начинают поклоняться творению, а не творцу. Но, если помнить о Творце, то почему  отказывать в душе творению, которое с  душой создавалось и частичку этой души сохранило? Почему такое творение  не может помогать, подсказать, отвергать?

            Если  наши творения злы, значит - злы мы.  У нерождённых детей дремлют многие ощущения, но  как зло, так и добро пробивают все барьеры. Я хочу родиться, увидеть маму и папу, бабушку и дедушку, прабабушку и братьев.  Я пытаюсь говорить с ними, когда они засыпают. Они называют такие сны снами «от ангела-хранителя».  Я смотрю сверху на железную крышу зелёного деревенского дома и жду, когда мне снова выпадет шанс.  Только не забывайте обо мне…