Ска-Ска

Посвящается моей любимой вдохновительнице Алёне Пение,

подавшей идеи по ходу написания.

Выражаю благодарность Юрию Никитину и Нонне Орешиной,

оказавшим большую помощь в создании книги.

Так же хочу поблагодарить Ника Перумова,

фантастические романы которого я очень люблю читать.

© Ринат Гильманшин, 2010

Ска-Ска – сказочно-интеллектуальный пазл

без генерального конфликта и отрицательных персонажей.

…Однажды он решил дойти до Луны – Паулель Бенгот, юноша, что жил в Обычной Стране. Ближе к ночи, собрав рюкзак и закинув его на плечи – выскочил в тёмную прохладу и бодро зашагал в ту сторону, откуда поднималось бледное светило. Парень был рад – под ногами шуршал песок, и звёздное мерцание волнами перекатывалось по небу. Кстати, наш путешественник был любителем кропать стихи, потому будем иногда звать его поэтом.

Как раз перед тем, как выйти – он сочинил следующее:

Луна, жемчужное светило,

Страна моих цветных надежд!

Твой воздух холоден и свеж,

Твои пейзажи сердцу милы!

Там, вдалеке – большой причал,

И от него ты ночью всходишь.

Мне до него дойти всего лишь –

И я бы счастье повстречал!

Дело в том, что молодой человек решил проделать длинный путь – до дальней пристани, откуда почти каждую ночь отчаливает Луна, поднимаясь со всеми своими жителями в чёрную высь. Дорога туда долгая, и не каждый решался на такое путешествие. Но Паулель Бенгот хотел новой жизни на новом месте, и поэтому поднялся на тропу, ведущую к мечте – легко…

Глава первая

В СТРАНЕ СВЕТЛЯЧКОВ

К исходу первой ночи юный путешественник дошёл до границ своей страны и остановился для дневного сна. Луна, сделав круг, села далеко позади него на другой пристани. Наступал черёд яркого Солнца. И пока оно будет царствовать, ночное светило перевезут за горизонтом в восточную гавань, а Паулель поспит.

Расскажем немного о цели путешествия. Эта штуковина почти каждую ночь хорошо видна в небе. Небольшая желтоватая страна, которая висит высоко над землёй. Люди там живут немного странные, но хорошие и проверенные – ведь прежде чем поселяться в парящем мире, каждому из них надо проделать долгий путь.

Луна в начале ночи, после трёх положенных гудков – отплывает от восточной пристани. Трубы ревут – чтобы призвать зазевавшихся жителей и новоприбывших. Огромные моторы тихо, но мощно урчат – и волшебная страна потихоньку взмывает в небо, под восторженные крики пассажиров. Сколько бы кто ни жил на ночном светиле – всем всегда нравится этот момент, и его отмечают радостными возгласами.

Жемчужный шар всё тёмное время суток плывёт в далёкой выси и с рассветом прибывает, опускаясь – к западному причалу. Там уставшие ночные жители отходят ко сну, а дневные обитатели, по давней-давней договорённости – перевозят за горизонтом Луну обратно к точке начала полёта, стараясь не тревожить сон лунных поселенцев…

…Тем временем Солнце закатилось, и Паулель проснулся. Выбравшись из спального мешка, он поёжился: ночной холодок приятно бодрил. Быстро собранные вещи были уложены в рюкзак, юноша привычным движением забросил его за плечо. Вообще, все из семьи Бенготов любили путешествовать, поэтому парень с детства знал толк в походах.

В темноте возник небольшой резной указатель. С одной стороны на нём было написано «Обычная Страна», с другой «Страна Светлячков». Поэт остановился на пару мгновений, задумался, глядя на знак, пробормотал начало рождающегося стиха – и дорога дальше зашуршала под его сандалиями.

Идя со склона в низину, Паулель видел пару раз туманных лошадей, которых часто упоминали в рассказах об этих местах. Но существа были далеко, да и сами по себе они малозаметны, поэтому путешественник ничего толком не разглядел.

Разлилась блаженная тёплая ночь. Звенела тоненько мошкара, трещали сверчки, заветная Луна медленно карабкалась к самой макушке небосвода, и тихое мерцание вокруг повторяло звёздный узор. Мягкие переливы света, словно бы разноцветные волны, и среди этого яркие вспышки крупных светляков – бесспорное великолепие остановило парня. Потянувшись за фотоаппаратом – он махнул рукой: слишком темно для камеры.

Под ноги плюхнулась местная жаба, вся сияющая, словно ночной ресторан. Розовые, бирюзовые, жёлтые, фиолетовые – от неё во все стороны разбежались искорки по ласковым травам. Возле лица запорхала странная ночная стрекоза. Паулель долго обменивался взглядами с большеглазой любопытной летуньей. Мягкий, влажный воздух ночи веял по ресницам от быстрых взмахов упругих крылышек, сверкавших колкими огоньками. Наконец забавная гостья улетела, и юноша продолжил путь. Напевая сочиняемую на ходу песенку, он вертел головой по сторонам: зрелище, конечно, вселяло благоговейный восторг.

Перечеркнув поле, дорога углубилась в лес. Паулелю захотелось подкрепиться на опушке. Расположившись на любезно обнаружившемся пеньке, он достал еду.

Радостное созерцание вперемешку с приятным для желудка занятием прервал резкий шорох. Бенгот обернулся, не дожевав бутерброд. На него смотрела туманная лошадь. Она действительно вся состояла из струй слабо-слабо светившегося тумана. Чудо-животное было в шаге от путника, и он невольно потянулся ближе – рассмотреть и потрогать. Призрак испуганно всхрапнул и исчез.

Озиравшийся удивлённый Паулель с недоеденным куском в руке – вот что увидел вышедший из лесу в тот момент охотник. То, кем был этот человек, не вызывало никаких сомнений. Высокие сапоги, крепкие шляпа и куртка, поверх которой блестел патронташ. За плечом незнакомца торчало большое и тяжёлое на вид ружьё, стучавшее тому по бедру при каждом шаге.

– Ох, это не ты, оказывается! – мужчина смущённо потёр подбородок, - Я думал, тут Тетенн… Вы кто такой, молодой человек?

– Ну, я это, иду к Луне, – наш путешественник махнул в сторону недоеденным бутербродом.

– Картуш, охотник местный, будем знакомы, – лесной странник протянул грубую широкую ладонь.

– Паулель, поэт из Обычной Страны, – спешно проглотив остатки, парень подал руку в ответ.

– Ого! У вас там в самом деле всё самое что ни на есть обычное?

– Ну да, обычней некуда.

– Забавно… - поправив шляпу, охотник огляделся: - А вы больше никого из наших не видели?

– Нет, я ещё и полночи в здешних местах не провёл.

– Понятно, – Картуш глянул остро, опытным глазом, – Тут нас ещё двое таких же, как я, Тетенн и Бит. Разбрелись вот и потеряли друг друга, – мужчина неожиданно пронзительно свистнул, отчего вокруг поднялся светящийся и переливающийся вихрь.

Проследив за взглядом юноши, незнакомец довольно усмехнулся:

– Впечатляет, да?

Поэт восторженно закивал в ответ.

– Сам сколько живу здесь, мальчик, а всё не перестаю удивляться!

Из леса послышался ответный свист.

– Тетенн, Бит! Ау! Вы где? – зычно крикнул охотник.

– Эге-гей! Сейчас выйдем! – раздалось невдалеке.

Через минуту с шумом разверзся ближайший куст, и появились ещё два незнакомца. Один был короток и кругловат, другой напротив, длинный и худой.

– Я тут мальца обнаружил, знакомьтесь. Паулель зовут, поэт! – последнее слово Картуш произнёс, уважительно растягивая.

– Тетенн, – протянул пухлую руку тот, что поменьше.

– Бит, – поздоровался высокий, почтительно поклонившись.

– Какими судьбами в наших краях? – любопытствовал круглолицый, поправив коротенькое ружьецо.

– Он к Луне идёт, парни. Из Обычной Страны, – Картуш явно был главным в их компании.

– Ого. Почётное занятие, уважаю! – коротышка снова пожал Паулелю руку, – Вас впечатляют местные красоты, не так ли?

Картуш остановил словоохотливого товарища – так, что юноша не успел ответить.

– Мальчик, мы охотимся. Но здесь это несколько иное, чем в вашем мире. Если хочешь, пойдём с нами!

– М-м-м… Ну да, конечно! – поэт воодушевлённо закивал Картушу.

Наспех собранный рюкзак взлетел на плечо, и юноша бросился вслед трём мужчинам в чащу. С треском и шумом компания пробиралась причудливо светящимися зарослями, осыпая целые гроздья светлячков. Тетенн без устали расхваливал природу своей страны, взмахивая руками, будто опытный экскурсовод. Пару раз зевавший по сторонам Паулель забавно кувыркнулся. Бит был молчуном и угрюмо шёл впереди всех, ломая самые непослушные ветки длинными ручищами.

Через некоторое время Картуш резко крикнул и махнул, отчего все четверо враз остановились и замерли. Прислушавшись, он сказал:

– Нормально, вот здесь и будем ждать. Строим засаду!

Они неожиданно быстро соорудили овальный вал из мерцавших ветвей и хвороста. Улегшись в центре укрытия, замолчали, внимательно глядя по сторонам. Паулель сидел посреди них и пытался угадать, что делать.

– Мальчик, мы ждём добычу. Медведя. Сидеть надо тихо, у него острый слух. Здесь его тропа. Когда будет проходить мимо – мы выстрелим. Наши пули пробьют его шкуру. И он на время превратится в жар-птицу. А это событие – радость для всего леса. Ты сам это увидишь и почувствуешь… А пока сиди молча, не спугни зверя. Хотя, вижу – ты и без того не особенно-то говорун! – Картуш одобрительно улыбнулся.

Довольно долго компания прождала, не шелохнувшись. Наконец, поблизости зашевелился подлесок, и из гущи вышел косолапый. Сказать, что он не таков, как обычные его соплеменники – значит, ничего не сказать. Медведь был огромен и прекрасен. Длинная шерсть переливалась яркими оттенками синего и бирюзового, кончики волос вспыхивали фиолетовыми огоньками. Большие острые когти люминесцировали молочно-белым. Морда зверя выглядела удивительной серебрящейся маской. Жёлто-зелёное сияние резко очерчивало глаза чудо-исполина. И самое поразительное – у него были рога! Казалось, будто сверкавшая всевозможными цветами корона венчает голову.

Засмотревшийся на диво Паулель жутко испугался грянувших разом трёх выстрелов. Охотники были, несомненно, опытнейшими – зверь рухнул, как подкошенный, не успев ни рыкнуть, ни даже удивиться. Будто тускло светящаяся гора лежала, но стрельцы не торопились покидать засаду. Радостно улыбаясь, они выглядывали из-за вала, забыв о своём молодом спутнике.

– Вот сейчас начнётся! Смотри! – резко обернулся к оглохшему юноше Картуш и подтолкнул того к краю укрытия.

Свечение убитого медведя прекратилось, превратив того в тёмный валун посреди мерцающего океана. И вдруг будто острые лезвия рассекли шкуру поверженного гиганта. Молниями сверкнули они по павшему телу – и оно раскрылось диковинным рубиново-розовым цветком. Быстро распускавшийся, он стремительно рос, постепенно меняясь в цвете до сине-бирюзового, а затем – ярко-ярко вспыхнул, разбросав вокруг тускнеющие лепестки.

Тысячи искр с деревьев устремились водоворотом к гаснущему бутону. И тонкие струи нежного дыма, возникнув в центре – стали уходить выше и выше. Стало видно, что там, на уровне крон – возникает жар-птица. Пламенное тело стягивается из огоньков и тонкого тумана, полыхая всеми цветами радуги. Паулель не мог отвести глаз и лишь тихо ахал, освещаемый сполохами невиданного действа.

И, наконец, прекрасная крылатая расцвела, озарив чуть ли ни дневным светом всю округу. И блаженство охватило сердца всех, кто был рядом: птицы восторженно залились трелями, сверкание мириад светлячков заполонило лес, охотники хохотали, хлопая друг друга по плечам. Кружевное оперение блистающего видения трепетало невозможно сочными янтарно-оранжевыми язычками, нежно-зелёные волны перекатывались, словно то было северное сияние. И она запела! Будто нечто божественное издавало эти непередаваемые звуки, а не живое существо! Душу поэта затопили истома и свет, тысячами оттенков расцвёл внутри рай. Паулель смеялся от счастья, переполнявшего его.

Сколько длилось чудо – никто не заметил. Разве в эти невообразимо прекрасные мгновения об этом думалось? Жар-птица, отсияв всем своим великолепием, угасла и опала мелким бисером на мрачную шкуру поверженного животного. Все четверо в засаде молча наслаждались приятным послевкусием зрелища. Говорить не хотелось.

И только когда, к удивлению нашего героя, медведь зашевелился и воскрес – Картуш удовлетворённо произнёс:

– Вот это и есть наша работа, малыш! Мы даём мгновения счастья этому лесу!

Мишка между тем, полностью оправившись, пустился наутёк. Былой сверкающей роскоши при нём не было.

– Он восстановится, и будет светиться, как прежде, – увидев недоумение Паулеля, сказал охотник.

– Мы стреляем всякого крупного зверя, из него вылетает жар-птица и даёт нам всем наслаждение! – зачехляя ружье, заключил Тетенн.

– Они от этого не умирают разве?

– Как видишь… Просто перестают светиться на время. Кстати, в этот раз нам повезло – не было туманных лошадей.

– Этот парень спугнул одну из них – в том всё дело, я видел! – весомо заметил Картуш, собирая охотничью суму.

– Правда? Молодец, мистер поэт! Эти туманные лошади – ну просто беда! Они появляются в самый последний момент перед выстрелом! Очень сложно не отвлекаться! Они это не со зла, эти призраки… Просто природа у них такая – появляться не вовремя…

– Расскажи о нашей ошибке, – неожиданно заговорил молчаливый Бит.

Компания, выбравшись из укрытия, побрела чащей.

– Хм… Ну да, об этом надо сказать, – глянув на товарища, коротыш обнял юношу за плечи и повёл рядом, заботливо отводя хлёсткие мерцающие ветки.

– Сегодня мы уже не будем стрелять, работа выполнена. Сейчас доведём тебя до выхода из леса и расстанемся. А пока расскажу вот о чём, мистер поэт. Однажды мы ошиблись…

– Промахнулись?

– Ну, с нами этого не бывает. Да и случится – не беда. Но однажды мы действительно ошиблись, увы, – при этих словах все трое заметно погрустнели.

– Раньше нас было четверо, Паулель. С нами был Перебен, пусть ему будет хорошо среди звёзд!

– А куда он делся?

– Мы его убили, парень!

Наш герой испуганно отшатнулся при этих словах.

– Ну-ну, без паники, мистер поэт, мы это сделали нечаянно, по недомыслию нашему, да будет Перебену хорошо среди звёзд!

– То есть?

– Мы долго жили в здешнем чудном краю и однажды глупость великую надумали. Дескать, раз любой крупный зверь порождает жар-птицу и при том не умирает – а не попробовать ли нам подстрелить кого-нибудь из нашей четвёрки?

– Ну и? – Бенгот начал догадываться.

– Перебен просто умер, - коротко сказал Бит.

– Пусть ему будет хорошо среди звёзд! – Тетенн воздел глаза к небу и буркнул вполголоса юноше: - Он дружил очень с длинным.

Наш поэт был поражён. Некоторое время шли молча.

– Мальчик, мы забыли, что мы не из этой страны. Долго тут жили и привыкли. Забыли, что мы, люди – не умеем воскресать, рождая жар-птиц. Выстрелили в нашего друга. Как обычно, без промаха. И он умер. Просто тупо умер, безо всяких превращений и воскрешения. Такая вот глупая история! – пухленький собеседник будто бы оправдывался.

– Пусть Перебену будет хорошо среди звёзд. Парень, вот твоя дорога, – Картуш указал на просвет между деревьев, которые уже понемногу стали угасать. Близился рассвет, и неистовое светящееся разноцветье Страны Светлячков уступало время Солнцу.

– Надеюсь, тебя впечатлило увиденное, и ты напишешь о нас в стихах, поэт Паулель! – главный охотник последним крепко пожал руку юному путешественнику и они распрощались.

Тропа, выбравшись из леса, пересекла поле и уже на заре привела скитальца к дорожной меже. На тяжёлом мраморном изваянии было высечено: «Путник, ты вступаешь в Страну Говорящих Кристаллов! Не удивляйся!»

Озадаченно посмотрев на надпись, усталый юноша решил поспать в тени удачно подвернувшегося мостика через речушку, уносившую свои воды в новый край.

Но перед тем он выполнил обещанное:

Не может даже мне присниться

То, что я в яви увидал:

Медведь, свой встретивший финал –

Вдруг превращается в жар-птицу!

То трёх охотников работа –

Творить мгновенья счастья нам.

Плыву по радости волнам,

Блаженства вечного охота!

И отгорев, сей зверь воскреснет

И прежний примет тусклый вид.

И вновь Картуш, Тетенн и Бит

Займутся делом, всех чудесней!

Глава вторая

В СТРАНЕ ГОВОРЯЩИХ КРИСТАЛЛОВ

Паулель проснулся к вечеру. И сразу же направился в сторону рыжего соснового леса, перейдя речку по небольшому мосту, под которым до того спал.

Роскошная хвоя высоких деревьев чертила тени по его спине. Острые лучи низко склонившегося Солнца, чирикание лесных птах – было чудесно. Юный путник думал о загадочной надписи на мраморе. Точней, странным было последнее «Не удивляйся!» Видимо, в новой местности было нечто поразительное – такое, что об этом даже памятку оставили.

Ну, вот собственно и она – Страна Говорящих Кристаллов. Поэт вышел из-под сосен на небольшой обрыв и сразу это понял. Перед ним простиралось невиданное зрелище: повсюду, насколько хватало глаз – переливалось и блистало царство прозрачного и цветного камня. Диковинные здания, арки и силуэты, даже растения – словно из сверкающей росы. Удивляться было чему!

Спустившись по крутой тропке, Паулель зачарованно ступал по плиткам меж взблёскивающих строений. Прекрасные орнаменты, тонкая вязь изумрудных трав и листьев – казалось, будто неведомый мастер сотворил это всё только что и быстро покинул созданный им город. Точней, было ощущение, что невероятный край недавно бросила целая артель камнерезов, разом сорвавшись с места и оставив безмолвными свои шедевры.

– Ты восхищён, человек? – тихий и нежный голос раздался позади. Юноша обернулся, но никакой девушки рядом не было.

– Меня радует то, что ты удивляешься правильно! – незнакомка снова заговорила за спиной. Резко развернувшись, Паулель никого не увидел.

– Это я говорю, царица Страны Говорящих Кристаллов. Ты меня не можешь увидеть, и будет казаться, что я всегда за тобой. Ты не удивлён?

Странник, невольно озираясь, ответил:

– Ну конечно удивлён. Такая красота, просто невероятно!

– Ты не удивлён тому, что я с тобой говорю?

– Я поэт, я верю в чудеса.

– Очень хорошо. У тебя чистая душа. Ты веришь, что камни оживают. Поэтому я могу с тобой общаться.

Бенгот догадался:

– То есть, это загадочное «Не удивляйся!» - это всего-навсего просьба, а не предвосхищение?

– Да, ваше удивление, люди – не даёт нам говорить. Я не могу произнести ни слова, пока ты поражаешься голосу сверкающих кристаллов.

Паулель бережно погладил безмерно красивый синий-синий цветок, в прозрачной глубине которого вспыхивали яркие бирюзовые искорки. Чудесное растение расположилось на резной стеклянной оградке вдоль дорожки, вьющейся под ногами нашего героя.

– Мне очень нравится, как ты восхищаешься, мальчик! – невидимая царица сама звучала очень молодо. Юноша улыбнулся, уловив это.

– Ты, наверное, поэт?

– Да, я уже говорил об этом, невидимка.

– Ты правильно поражён, и я могу говорить.

– Вы повторяетесь…

– Как тебя зовут, незнакомец? Меня – Ауа.

– Какое непривычное имя… Я Паулель, из Обычной Страны. Это за краем светлячков.

– Да, я знаю про светящихся в ночи. У нас есть зал этого мира во дворце чудес вселенной.

Пока приятный голос вещал за спиной – наш путешественник бродил по застывшему великолепию, взбираясь по ступеням высокого здания, напоминавшего храм.

– А как вы всё это невероятное построили? – он осторожно коснулся хрупкой на вид ручки двери.

– Мы не умеем двигать предметы. Мы можем только говорить, и лишь с теми, кто не удивляется. Ты – дивишься, но правильно!

– Я это уже слышал…

Солнце склонилось к закату и, осветив всё оранжево и полого, придало городу особый блеск.

– Мальчик, к нам приходит много путешественников, некоторые не удивляются, и я могу с ними говорить.

– Почему вы так часто упоминаете одно и то же?

– О чём ты?

– Вы повторяете то, что сказано раньше.

– Может быть, я этого не замечаю. Если ты не удивишься, ты сможешь нам помочь.

– Чем, Ауа?

– Мы не умеем двигать предметы…

Парень огляделся вокруг:

– Значит, всё это – построено не вами?

– Нами, но посредством ваших рук.

– Ого! А если я не захочу сооружать по вашей указке?

– Ты полюбуешься и пойдёшь дальше своей дорогой. Разве не так, Паулель?

– Однако… Мне это нравится!

Наш герой зачарованно касался невозможно изящных скульптур из чистейших топазов и рубинов. Становилось понятным, откуда это ощущение множества мастеров, созидавших сию роскошь.

– То есть, люди приходят, вдохновляются – и строят?

– Да именно так, чистый мальчик – нужно вдохновение. Как только оно уходит – мы отпускаем помощника. Без дыхания небес невозможно создать действительно прекрасное.

– Да, я об этом знаю, Ауа. Я поэт. Ой, я сам начинаю повторяться! – юноше стало весело.

– Человек приходит к нам. Я заговариваю с ним. Если он не удивляется, мы общаемся. Возникнет желание помочь нам – мы всегда рады. Вот так за много-много лет мы построили наш город. Страну Говорящих Кристаллов.

– Ох, как это всё интересно-то! Просто чрезвычайно! – воодушевился Бенгот.

– Ты хочешь побыть нашим строителем, пока с тобой вдохновение?

– Да, конечно! Вы меня радуете, царица!

– Тогда сейчас с тобой будет говорить мастер Ван.

Тут же раздался голос пожилого мужчины:

– Здравствуйте, господин поэт! Я Ван, главный конструктор нашего края.

– Здравствуйте, мастер, мне очень любопытно!

– Приглядевшись к вашей душе, Паулель, мы пришли к выводу, что со сложной задачей вы справитесь – у вас чистое сердце.

– Звучит лестно. Что надо делать? Мои руки к вашим услугам!

– Тот, кто не удивлён, может помочь нам. Мы не умеем двигать предметы, – важно и в то же время подобострастно вещал Ван. Молодой странник невольно улыбался.

– Во дворце мистических искусств возводится важная по теме скульптура – конечно же, не нашими руками. Но в строгом соответствии с нашим замыслом!

Дабы слушать внимательней – юноша с опаской опустился на резную малахитовую скамью, всю разукрашенную самоцветами. Выглядело ломко, но на деле было прочным.

– Сюжет композиции – три кузнеца куют жар-птицу. Предыдущий резчик сделал почти всё в одиночку. Но в последний момент у парня кончилось вдохновение. Думаем, ты, Паулель, поставишь победную точку.

– Да, я весь ваш, мастер!

– Выходи из храма, расскажу тебе дорогу…

Пройдя причудливо мерцавшими в сумерках улицами – наш герой вышёл к огромному зданию. Мастер Ван шепнул, что это и есть дворец мистических искусств. На третьем этаже  находилась недоделанная скульптура.

Подойдя к ней, путник цокнул языком – согласен был с тем, что предыдущий товарищ потрудился на славу. Тонкая вязь узоров – сплетала сюжет, где три кузнеца ковали чудо-птицу, вот-вот готовую взмахнуть роскошными крылами. На вид творение было готовым.

– А что тут, собственно, делать? Вроде всё на месте?

– Господин Паулель, осталось самое сложное, требующее большого запаса вдохновения – жар-птице нужна корона! Вам необходимо вырезать из камня головной убор, украсить его драгоценностями – и водрузить на полагающееся место. Скульптура будет завершена и помещена в соответствующий зал дворца.

– Мальчик, спускайся в подвал – там инструменты и материалы, – заговорила Ауа.

Пройдя таинственно мерцающими лестницами – поэт оказался в полутёмном подвале. Солнце закатилось давно, света становилось всё меньше и меньше, он уже с трудом пробивался между прозрачными стенами и потолками.

– Тут лампы какой-нибудь не найдётся? Мне же надо видеть!

При этих словах легкое жемчужное свечение заструилось от всего, что было вокруг. Стало светло, будто в лаборатории – там, в Обычной Стране. Мастер Ван важно произнёс:

– Мы умеем обучать очень быстро, господин Паулель. Возьмите заготовку прямо перед собой, закрепите её в тисках… Да, именно так… Обрабатывайте её зубилом и молотком. Требуемый чертёж возникнет у вас перед глазами!

И действительно – во внутреннем взоре появилось готовое украшение во всех мельчайших подробностях. Он видел и чувствовал, где и как надо прорезать камень. Куда после встанут самоцветы и алмазы.

– У тебя очень хороший запас вдохновения, милый мальчик! – голос царицы прозвучал неожиданно нежно – так, что юноша смутился…

…К исходу ночи корона была готова. Вначале Бенгот поражался тому, как быстро он научается мастерству резчика, но вскоре к волшебству привык. Увлёкся и работал воодушевлённо, с упоением. Закончив, залюбовался творением своих рук и от звука голоса даже вздрогнул:

– Какой ты молодец, прекрасный мальчик! – неожиданно возникшая Ауа говорила опять слишком нежно.

– Благодарю вас, мадам!

– Мадмуазель. У нас нет тел. Мы не женимся.

– Господин Паулель, соберитесь! Вам необходимо подняться к статуе и водрузить сей великолепный предмет! – возник голос Вана.

– Сконцентрируй всё своё вдохновение, ты же поэт! – Ауа снова приворожила. Юноша прошёл по заблестевшим в утреннем свете лестницам и коридорам и остановился перед скульптурой. По каменным завиткам пробегали тоненькие искорки – она готовилась к своему рождению.

– Не думай ни о чём, доверься нам! – твёрдо сказал мастер.

Наш странник прикрыл глаза, вздохнул, собравшись с духом – и в один миг поставил корону на место. Что-то кольнуло в груди поэта – и изваяние зарделось бледно-розово. Будто ожило.

И тут Паулель услышал знакомый бесподобный голос! Драгоценная жар-птица пела внутри него – так же, как за ночь до того в лесу светлячков.

– Ох, хороша получилась! Браво! – наставник добродушно захохотал.

– Как ты ловко совладал с дыханием небес, милый мальчик! – при этих словах страннику почудились ослепительно красивые синие глаза. Божественная царица грезилась секунду, но запомнилась.

– Вы так прекрасны, Ауа! – невольно выдохнул поэт от восхищения.

– О чём ты? Нас нельзя видеть. У нас нет тел. Поэтому мы не женимся, как вы, люди. Поэтому мы не можем двигать предметы, – в этот раз хозяйка страны говорила печально.

Очнувшись от нахлынувших видений – путешественник осторожно тронул творение. Как хорош был этот хрупкий ажур кристаллов, созданный предыдущим резчиком! И всё это ожило от вдоха души Паулеля, заключенного в изящной короне.

– Теперь ваша частичка навечно останется с нашим народом! – торжественно заключил мастер Ван.

– Мы так увлеклись, что я и не спросила – что привело тебя в наши края? – мягко спросила царица. Очарованный её голосом, молодой странник ответил не сразу:

– Я иду к Луне…

– Длинный путь ты выбрал. Очень длинный.

– Если бы вы, Ауа, были воплощённой – вашей красоте завидовала бы любая женщина!

– Мне сложно это представить, мальчик. Мы подобны драконам, которых ты ещё встретишь. У нас нет тел, и мы не перемещаем вещи, как вы, люди. У нас и голоса нет, он тебе чудится.

– Да, понимаю…

…Солнце меж тем медленно поднималось, высвечивая осколки радуг во множестве драгоценных камней. Паулель полдня гулял по безлюдному городу, рассматривая бесчисленные арки, купола и галереи. Иногда какой-нибудь особенно блистательный цветок или орнамент останавливал его на несколько минут. Ауа незримым добрым спутником следовала за ним. Они говорили и говорили, будто обычные парень и девушка. Развеселившись, заболтали о чепухе – наподобие того, что ела бы царица, если бы была реальной женщиной.

Наконец, подкрепившись из своих припасов – поэт стал собираться.

– Прекрасная хозяйка, вы меня совершенно околдовали! Я обязательно напишу о вас и Стране Говорящих Кристаллов!

– Да, милый мальчик, ты мне тоже понравился. Очень. Знаешь, - Ауа сделала долгую паузу, – Если сможешь, приходи к нам ещё…

…Дойдя до другого края города, Паулель взобрался на пригорок и углубился в сосновый лес, окружавший перламутровый край со всех сторон. И всю дорогу вспоминал нежное: «Ты талантлив. Ты мне мил!»

Мерцает в глубине кристалл,

Мерцает твой чудесный голос.

И кружева, как тонкий волос –

Из камня, что я не встречал.

И я забыл, что драгоценность

Всё это – вижу красоту

Лишь в том. И откровенность

Твоя сверкает в том цвету.

Раскрылась лепестками радуг,

Оживлена мной диво-пава.

И сотворённому так рада,

Вся в изумрудных тонких травах,

Души незримая отрада –

Мне смотрит вслед царица Ауа…

Глава третья

В САДУ ТИГРОВ

Паулель хорошенько выспался в тени молодой черемухи на окраине бора. Прежде чем собрать спальный мешок, полакомился ранней земляникой – разморило после долгого сна и быстро подниматься в путь не хотелось.

Новый край встретил густым утренним туманом. Невысокие деревья лишь чудились, а затем вдруг являлись навстречу из белой пелены. Под каблуками сандалий застучали плиты узкой дорожки, и стриженые кусты поднялись по сторонам. Всплыла из зыбкой дымки и вновь исчезла цветущая яблоня. То был, судя по всему, сад.

Нежданно тусклые контуры растений впереди исчезли вовсе. Ухоженная каменная тропа взяла под уклон – видимо, прямо по пути широкая прогалина. Парень остановился, пытаясь рассмотреть хоть какие-нибудь ориентиры.

На плечи рухнули пушистые лапы. Паулель вздрогнул. Когти вдавили кожу у шеи.

– Ты кто, человек? Не оборрачивайся! – резко рыкнул ловец, чуть путник шевельнулся.

– Я поэт из Обычной Страны, – краем глаза он видел крупные мохнатые пальцы, крепко впившиеся в плечи.

– Понятно. Извини, прростые мерры прредосторрожности, – незнакомец решительно развернул юношу лицом к себе. Перед напуганным странником стоял тигр. На задних лапах, высокий, с узкой и утончённой мордой. Видя недоумение пойманного, тот сказал:

– Ты, похоже, не знал о нас – рразумных?

– Нет, у нас обычные тигры. Не говорящие.

– Понятно. Пойдём к нашему ламе. Я монах, – грозный собеседник выпустил парня.

Бенгот потёр плечи и двинулся следом, подняв с земли сбитый рюкзачок.

Незнакомец уверенно и мягко ступал на пружинящих лапах, легко ориентируясь в непроглядном тумане. Через несколько минут в сплошном белом мареве появились очертания необычного сооружения. Тигр остановился, взмахом лапы велев Паулелю сделать то же самое. Принюхавшись, рявкнул:

– Брратья! Я прривёл человека!

Несколько секунд спустя из тумана возникли двое сородичей – таких же огненно-полосатых, высоких и на задних лапах. Компания какое-то время молча рассматривала поэта, отчего ему стало неуютно. Мелькали пугливые мысли о побеге, но то было нереально.

Наконец, один из тигров кивнул, глядя на первого. Тот махнул Паулелю:

– Пойдём, человек, прредставим тебя нашему ламе!

Постепенно туман начал расползаться и взору предстал роскошный сад. Прямо впереди было невысокое здание с плоской крышей, а вокруг – множество низких раскидистых деревьев. Опрятный кустарник обрамлял мощёные дорожки, ведущие к строению. Рядом стояло несколько хорошо выполненных статуй тигров – очевидно, в молитвенных позах.

В узкую дверь вошли по одному – иначе не позволял проём. В лицо ударил сильный запах благовоний. Шедший позади легонько втолкнул юношу в помещение.

– Это наш хррам. Лама там, – провожатый указал на возвышение в глубине комнаты.

Глаза привыкли к полумраку, и путник разглядел восседавшего в углу белого тигра. Перед ним в почтительных позах расположилось с десяток обычных рыжеволосых соплеменников, обернувшихся на шум из двери.

– Ладонь открыта, мой лама! – вошедший зверь вскинул лапу и поклонился в знак приветствия. То же самое повторили двое. Поймавший поэта тигр знакомо рыкнул на букве "р".

Последовало недолгое многозначительное молчание.

– Ладонь открыта, дети мои… Вы привели человека? – учитель был стар, судя по голосу.

– Да, мой лама. Он брродил далеко внутрри грраниц нашей земли. Он был уже в саду.

В возникшей тишине слышалось тихое рычание переговаривавшихся в глубине зала. Парень невольно запаниковал.

– Как тебя зовут, человек? Ты можешь не бояться нас. Не бойся! – сипло обратился белый тигр. Вдруг успокоившись, наш герой вздохнул с облегчением и почтительно ответил:

– Паулель Бенгот, господин. Я из Обычной Страны. Иду до восточной пристани.

– Далеко ты собрался, юный человек. Подойди ко мне!

Волнуясь, странник прошёл меж расступившихся учеников.

– Моя шерсть бела, мальчик, потому что я стар, а не потому, что я особенный. Тай Ырь моё имя, я семнадцатый в династии учителей, берущей начало от Тай Шена. Ты слышал о Великом Двуглавом?

– Нет, господин.

– Это прозвище Тай Шена, – седовласый зверь помолчал, затем склонился к собеседнику и продолжил вполголоса, – Тебя поймал Ир Кен. Он очень способный и скорей всего продолжит цепь учителей, став Тай Кеном.

Выпрямившись, лама махнул повелительно, подзывая к себе того, о ком только что говорилось. Подошедший склонил голову, опустив глаза, и поднял лапу, раскрытой ладонью к учителю, другую положив на живот.

– Мой ученик, Паулель наш гость. Делай что полагается.

Ир Кен кивнул и вывел юношу из храма.

После душного сумрака – сад брызнул в лицо свежестью. Яркий свет и цвет – парень невольно зажмурился.

– Доррога отнимает много сил. Хочешь поесть?

– Да, похоже, я голоден, – смущённо признался путешественник.

– Пойдём, накоррмим, – тигр повёл вглубь одной из аллей.

Вокруг цвела яблоня и белые лепестки падали на плиты под ногами. Безмолвным свидетелем в глубине растительности высилась статуя. Пару минут шли молча, наконец, из-за ветвей, набухших цветами – выступила деревянная избушка. Качнувшись, скрипнула дверь, и оттуда появился… Картуш. Поэт несказанно удивился, но смолчал о своём знакомстве, встретившись взглядом с охотником.

– Ид Ррис, это человек и его надо накоррмить по-человечески, – обратился к вышедшему полосатый проводник.

– Сделаю, господин Ир Кен, – стрелок, одетый в белое, церемонно поклонился.

Зверь удалился, оставив людей наедине.

– Пойдём, приятель! – махнул знакомой широкой ладонью обитатель бревенчатого домика, – Я здешний повар, имя слышал. А тебя как звать?

– Извините, но мы, кажется, знакомы, – удивился путник.

Собеседник резко обернулся в дверях:

– Ты видел моего двойника? В Стране Светлячков?

– Да… Вы, то есть он… Картуш, – растерялся парень.

Внимательно всмотревшись, Ид Рис повёл рукой, приглашая войти:

– Заходи в столовую монахов, всё объясню… Имя-то своё назови!

– Паулель, из Обычной Страны.

– Куда путь держишь? Чем тебя угощать?

– Э-э-э… От любой еды не откажусь. Иду до Луны, к пристани на востоке.

– Не близко… Новой жизни захотел?

– Да. Считаю себя необычным человеком, достойным дома в жемчужном летающем краю.

– Молодец. Сейчас вернусь, – знакомый незнакомец ушёл на кухню и загремел жестяной посудой.

Пока его не было, наш герой осмотрелся. В тесном бревенчатом помещении стояло несколько широких, грубо сколоченных деревянных столов. На земляном полу рядами расположились высокие табуреты. Вскарабкавшись на один из них, парень свободно болтал ногами. Выглядело всё вокруг довольно аккуратно.

Через несколько минут Ид Рис вышел с большой миской, из которой валил пар:

– Вот говядина и бульон. Кушай… Извини, не спросил – может тебе растительную еду надо? Тигры ведь не вегетарианцы, мясо сплошь в рационе. Меня потому и взяли в повара, что я всеяден. Могу сварить любое блюдо для любого гостя.

– Да нет, нормально, я ем такое, – Бенгот жадно набросился на крупный аппетитный кусок, пышущий жаром.

Ид Рис сел напротив, сложив ладони на неровном дощатом столе. Улыбка умиления плясала на его скуластом лице – юноша стремительно уплетал благоухающий говяжий шмат.

– Паулель, я прекрасно знаю о Картуше, – сказал наконец повар, склонившись к утолявшему голод, – Я вижу их мир его глазами. Не всё, правда, но многое из тамошней жизни. А ему обо мне неведомо.

Парень, поперхнувшись, кашлянул:

– Кхе-кхе… Как такое может быть? – он перестал жевать.

– Не знаю. Мне иногда являются картины быта моего двойника. И я знаю, что есть моё подобие, хотя ни разу в глаза его не видел. Ты это подтвердил, мальчик.

– Почему вы не встречались? Он, допустим, о вас не знает, но вам же известно его местонахождение?

– Во-первых, нас разделяет целая страна. Во-вторых, загадочным образом обстоятельства всегда нас разводят. Думаешь, мне не любопытно повидаться с самим собой?

– Было бы странным, если бы у вас не возникло такой идеи, – юноша снова вцепился зубами в мясо.

– Я ходил в Страну Светлячков, будучи моложе, но чудесным образом мы разминулись. Делал несколько попыток. А он обо мне даже не догадывается.

– Но…

– Я не всегда вижу его глазами. Только время от времени.

– И именно в тех случаях вы переставали…

– Да, он исчезал из моего внутреннего взора.

Собеседник поэта наклонился ближе и пробормотал:

– Смотри не обмолвись о моем родстве с охотником! Сам понимаешь, звери не очень привечают тех, кто с ружьем, – выпрямившись, он продолжил, – Тем более что Великий Двуглавый дал им разум сравнительно недавно. Память о последних жертвах охот у полосатых ещё очень свежа.

– А кто этот Тай Шен? Его уже упоминали…

– Это наш бог! – вместе с резким скрипом двери на пороге возник Ир Кен, – Ты, гляжу, уже насытился, человек?

Паулель отодвинул опустевшую миску. Слегка смущённый внезапным появлением тигра, Ид Рис ушёл на кухню, подобострастно поклонившись монаху.

– Лама хочет говоррить с новым пррохожим. Пойдём! – властно взлетела когтистая лапа.

Юноша послушно последовал обратно до храма.

После минутного колебания он решился на вопрос:

– Господин, не могли бы вы разъяснить вашему гостю – кто такой Тай Шен?

Высокий провожатый остановился и медленно повернулся:

– Это тот, кто врручил нам рразум семнадцать поколений учителей тому назад, – ответил зверь после недолгого молчания.

– У него было две головы?

– И да, и нет. У него вообще ничего не было здесь, – тигр провёл лапой вокруг узкой морды, – Но зато было по мозгу здесь и здесь, – он поочерёдно ударил по тыльным сторонам своих ладоней.

– Ох! – невольно вырвалось у скитальца.

– Да, он был урродом – как все гении! – развернувшись, монах продолжил движение.

– Наш учитель ррасскажет тебе о нём, если ты спрросишь, – сказал зверь, подходя к узкому входу святилища, и осторожно втолкнул парня.

Седовласый Тай Ырь обернулся на шорох. Он был один в храме и сидел лицом к странному безголовому изваянию в углу.

– Заходи, человек. Я люблю говорить с теми, кто приходит в наш сад, – взмах хвоста поднял пыль с земляного пола.

Бенгот почтительно поклонился, но не решился повторить жест, виденный им у Ир Кена – не был уверен в том, что это дозволено гостям.

– Ты боишься показать ладонь, мальчик, – лама читал мысли.

– Я не знаю смысла этого действия и боюсь совершить предосудительное в ваших глазах.

– Ты сложно говоришь, человек. Длинно.

– Я поэт.

– Тот, кто слагает ритмические рисунки из слов?

– Да.

– Я считаю это излишним. Говори просто и не бойся нас.

– В нашем мире вы – опасные хищники. Без разума. Мой страх не подвластен мне.

– Не бойся! – просипел Тай Ырь, и вновь пришло спокойствие, как в прошлый раз.

– Великий учитель, расскажите о Тай Шене!

– Я не великий, мальчик. Велик один Двуглавый! – старый тигр поднял вверх мохнатый палец.

– У него было две головы?

– И да, и нет. Мутация. Несчастье. Уродство, подарившее всем нам счастье быть разумными.

– Его мозг был на передних лапах?

– Не только мозг. Неведомая сила так всё смешала в его теле, что глаза и маленькая пасть были с внутренней стороны ладоней. Он чудом выживал в детстве. Смерть всегда ходила рядом с ним – он не мог питаться и видеть, как остальные. Но изобретательный ум внутри двух его черепов нашёл решение: он встал на задние лапы и смотрел одной ладонью, пока ел другою.

– Так вот откуда ваши жест и фраза?

– Да, именно в память об этом. Тай Шену надо было побеждать тех, кто сильнее и быстрее его. Так в нём пробудились мысль и знание. Более того – он научил своему дару первых учителей. Знаешь, почему я интересуюсь тобой?

– Нет, учитель.

– Надеюсь, что когда-нибудь зерно разума доберётся и до ваших тигров – через моих гостей.

– Но я не вернусь туда, откуда иду…

– Как знать, – при этих словах Тай Ыря Паулелю неожиданно представилась прекрасная Ауа, он даже тряхнул головой, – Да и большинство путешественников не идут твоей тропой, чаще они возвращаются, – продолжил старик, будто поняв, что парню пригрезилось.

От внезапного видения мысли смешались, и воцарилось молчание.

– Ладно, мальчик, в большой мудрости велика опасность! Ты ещё мал для долгих бесед со мной, – с этими словами ламы в зал вошел Ир Кен.

Монах молча повёл поэта по душистым аллеям.

– Куда мы идём? – спросил парень. Тигр ответил, не оборачиваясь:

– Гостю показывается наш сад и ррассказывается о нашей жизни. Прравда, я не знаю, с чего начать.

– Как ваш учитель убирает страх? Да ещё всего одной фразой? – вопрос пришёл сам собой.

– Он хоррошо умеет входить внутррь. Я этому ещё только учусь.

– В Обычной Стране вы – опасные хищники. А он так легко убрал врожденную боязнь перед вами! – Паулель поравнялся с суровым собеседником и поглядывал на него снизу вверх.

– Мы и сейчас опасны для тебя, человек. Нам ещё долго учиться главному умению Тай Шена – он не ел мяса! – монах вздохнул, повернув узкую морду к юноше. На секунду остановившись, продолжал:

– Совестно, но мы питаемся говядиной. Ты сейчас увидишь наше пастбище… Из-за этого соседняя Стррана Умных Корров не поддеррживает с нами никаких отношений.

Они вышли на большой луг. Вдали действительно паслось стадо.

– Мы старраемся всегда быть сытыми, чтобы не ррастеррзать случайно таких, как ты, – зверь смотрел в упор, но страха не было.

– Вы сказали – Тай Ырь умеет входить внутрь. Что это значит, господин?

– У этой рреальности есть Изнанка. И лама хоррошо в ней орриентирруется. Там полно живых существ – больше, чем здесь. Наш учитель знает многих. Они бестелесны и могущественны, – при этих словах тигра путнику снова померещилась Ауа.

– Он выключил мой инстинкт оттуда? – тряхнул головой Бенгот.

– Да, – спутник внимательно посмотрел на парня, – Хочешь побывать внутрри мирра?

– Конечно!

Тут позади них раздался шорох. Обернувшись, оба увидели… туманную лошадь. Призрак взирал наивно и глуповато. Ир Кен резко рявкнул, напугав существо. Только оно скрылось, говорившие снова стали смотреть друг на друга.

– Откррой ладонь! – хищник поднял свою, и они соединили кисти, – Закррой глаза! Сейчас мелькнёт Изнанка, а потом ты увидишь себя – моим взглядом.

Внутри Паулеля темнота расцвела множеством красок, потекли яркие видения. Странные птицы и чудовища врывались в грёзы, шёпот, смех и пение сменяли друг друга. Будто могучая река несла в цветном океане иллюзий. И вдруг выплеснула в непривычно синий пейзаж. Освоившись в тёмно-голубом мареве – герой понял, что видит луг с коровами, но выгнутым и расцвеченным лазурными ореолами. Картина качнулась в сторону – и парень узнал себя в тщедушном низкорослом существе, поднявшем руку.

Течение пошло вспять, пронесшись ворохом диковинных картин – и привычный солнечный свет ударил по глазам. Моргающий юноша и невозмутимый тигр окропились мелким дождём средь ясного неба.

– Впечатлён, стрранник? – подобие улыбки возникло на бархатной физиономии.

– Да, сильно… – порыв ветра принёс яблоневые лепестки и осыпал ими поэта.

Они бродили по роскошному саду ещё час. Ир Кен оказался терпеливым и спокойным собеседником, внимательно слушающим и рассудительно отвечающим. Монах доброжелательно рассказывал о жизни своих братьев и очаровал путешественника строгой обходительностью.

– Тебе надо поесть, пррежде чем прродолжать путь, – зверь опять привёл скитальца к столовой. И снова Ид Рис вышел ровно тогда, когда они подошли к избушке.

– Много интересного узнал? – хитро придвинулся повар, поднеся еду.

– О, да! Очень умны хозяева местные!

– Но слопают тебя, коли будут голодны, – ухмылка скривила скуластое лицо, – Они не могут смотреть, как мы едим, например, хлеб. Хотя этот их Тай Шен не брал мяса в рот, точней, в два…

– …Вынужденно?

– Ну, конечно! Разве мог такой бедолага поймать кого на завтрак? Поневоле перешёл на фрукты и ягоды. А для них это выглядит божественным, потому как хищники. И будут плотоядными ещё долго, приятель.

– Но то, что они умеют – впечатляет! – сказал Бенгот, шумно жуя. Прогулка здорово разогрела аппетит.

– Входить внутрь и видеть с изнанки? Известно мне это их умение, парень. Боюсь, как бы боком оно мне не вышло!

– Почему? – юноша поднял голову от тарелки.

– Могут догадаться о моём… как бы родстве с охотником. Этот их лама Тай Ырь иногда очень подозрительно на меня поглядывает… Наелся?

– Ну, всё, спасибо, Ид Рис! Можно продолжить путь, пока не стемнело, – Паулель стал выбираться из-за стола, загремев деревянным табуретом.

– Будь здоров, приятель! Кормить гостей – моя обязанность… Интересный хоть мужик-то этот Картуш? – понизил голос повар. Невольно перейдя на шепот, поэт ответил:

– Он суров и молчалив, мне показалось…

Заверещала петлями дверь, вошёл Ир Кен:

– Человек, я прровожу тебя.

– Благодарю вас, господин…

Какой удивительный тигров народ

Посеял и вырастил сказочный сад!

Тем более странно – ведь мясо едят,

И фрукты все эти не пробуют! Вот

И их удивительное божество –

Безглавый Тай Шен, да о двух головах!

И лама седой, убирающий страх

Словом, шуршащим, как ветер листвой.

Знакомый Картуш – тот и вовсе не он,

А тайный двойник при столе для гостей.

И так удивительно много вестей

От той, что несбыточна, словно мой сон…

Глава четвёртая

СНОВА У ЦАРИЦЫ АУЫ

К удивлению провожающего – поэт решил идти не на восток, а обратно в Страну Говорящих Кристаллов, о чём он сказал Ир Кену, забрав хранившийся в столовой походный рюкзак. Заботливый Ид Рис плотно набил суму провиантом.

Выйдя с путешественником из сада, тигр довёл его до западной границы. Когда навстречу им поднялась стена бора – зверь оставил парня, подняв лапу на прощание.

– Моя ладонь открыта! – невольно вскинул руку в ответ Паулель.

Монах поклонился и ушёл.

Солнце близилось к закату и брызнуло огненными лучами сквозь последние сосны в тот момент, когда Бенгот вышел к кристаллам. Парню не терпелось, и он стремглав слетел с пригорка на улицы сверкающего города. Только сандалии застучали по мрамору – остановился, озираясь в ожидании.

– Рада, что ты вернулся, – несказанным наслаждением в сердце отозвался знакомый голос.

– Я ненадолго, Ауа. Ты мне не раз грезилась наяву. Хочу услышать тебя, прежде чем идти дальше.

– Мне приятно говорить с тобой вновь, мальчик.

– Почему так милы слова твои, царица?

– Это любовь, просто любовь. Причём взаимная. Мы нравимся друг другу.

– Ну, это-то понятно, я знаю не понаслышке, что такое сердечные муки. Но разве может быть влечение к той, кого и коснуться не можешь? – юноша взволнованно дышал и оглядывался, теребя ремень сумки. Сложно говорить с невидимкой.

Ауа рассмеялась:

– Ты и сам теперь знаешь – это возможно. Я рада, что ты вернулся! – смех её звенел, как тонкие колокольчики.

– Почему сладко тебя слушать? Я дважды видел твой лик – уже в стране тигров, – выдыхал странник немного путано.

– У меня нет лица. Ты мне тоже мил, Паулель, – помолчав, она продолжила, – Как тебе сад этих мудрецов? Странно, что хищники растят то, что не едят, да?

– Кстати, действительно… Я не подумал об этом…

– Они мечтают полюбить плоды деревьев…

– …И перестать мучить коров?

– Да, их это гнетёт.

– А я ем мясо безо всяких угрызений совести.

– Ты не придаёшь тому значения, а Тай Шен невольно акцентировал внимание – своим примером. Он настолько изменил их жизнь, что его по праву считают богом своего народа. Тигры желают во всём походить на него и достичь тех же высот. Хотя, если честно – лучшие учителя уже превзошли Двуглавого.

– Откуда ты так много знаешь о них?

– Некоторые проходят оттуда через мою страну. А я могу смотреть внутрь. И думаю. Мы не можем двигать предметы, это делаете вы. У вас нет бога, а у этих кошек – есть. И Великий не ел мяса. Мне это известно от тех, кто идёт на запад из сада.

– Всё-таки, почему ты иногда повторяешься?

– Не знаю…

– Ты красавица.

– Мне сложно это понять. У нас нет тел. Поэтому мы прибегаем к помощи тех, кто не удивляется – чтобы строить наш город.

Солнце ушло за горизонт. Где-то там его почистят и за ночь перетащат на восток. Наступало время Луны. Далеко-далеко отсюда мечта поэта готовилась отчалить с пристани. Возможно, уже прозвучали положенные три гудка, и счастливчики восторженно машут уходящей вниз земле.

Но Паулель не думал об этом… Он был влюблён.

– Ауа, если бы ты была женщиной… Стала бы моей подругой?

– Не знаю. Я ведь не человек. Твой собрат, кстати, скоро будет здесь.

– Как? Кто? – встрепенулся юноша.

– Он из соседней страны, охотник, судя по оружию.

– Картуш?

– Я не знаю имени, не могу с ним говорить. Он удивится.

Бенгот вскочил с каменной скамьи, на которую было пристроился, и огляделся в наступивших сумерках. Ауа настороженно заметила:

– Не говори со мной при них. Будет выглядеть странным.

– С ним кто-то ещё?

– Небольшой зверёк. Очень пушистый. И светится. Они уже близко…

Послышался лёгкий шум и приближающийся говор двоих. Мужской голос был знаком, второй пищал, как котёнок. Прежде чем стальные подковы сапог застучали по плитам поблизости – царица шепнула:

– Я буду иногда говорить, но ты молчи!

– …Кто-то же это всё построил! – заверещал тоненько некто. При этих словах тёмный силуэт мужчины в шляпе и с ружьём появился из-за ближайшего кристального сооружения. Его собеседника не было видно.

– Не бойся! – знакомой интонацией прозвучал внутри голос любимой, и Паулель тут же успокоился.

Двое выскочили из полумрака прямо на него. Человек от неожиданности застыл, как вкопанный. Его спутником был… песец. Роскошная шерсть невольно подпрыгнувшего зверька светилась множеством разноцветных огоньков. Удивление вздыбило его.

– Ха! Да это же ты! Поэт! – Картуш был узнан нашим героем тотчас же. Охотник громко продолжал:

– Что-то недалеко ушёл ты, приятель. Не ожидал здесь застать!

– Пугаешь, как призрак, заморозь тебя Игла! Кто такой? Вы знакомы? – тонко звенел голос обладателя сверкающего меха.

– Он был у нас дня два назад, Хорхо.

– Паулель, – нарушил своё молчание юноша, знакомясь с необычным животным.

– Я с севера Страны Светлячков. Куда путь держишь? – запищал в ответ песец.

– К Луне. Хочу начать новую жизнь.

– Стих про нас сочинил, парень? – стрелок подтянул ворот куртки, холодало.

– Да, в тот же день, – поэту в который раз вспомнился повар-двойник. Интересно, видел ли Ид Рис сейчас эту сцену?

– Молодец! Расскажешь как-нибудь потом. Я тут вызвался проводить приятеля, он развеселил меня рассказами, – Картуш качнул головой в сторону спутника.

– А как же ваша работа?

– Да я недолго, только до владений тигров. Тем более что мне не резон там появляться. Вернусь в самый срок.

– Нам понравились совместные беседы. Решили продлить удовольствие от общения! – зверёк вскочил на задние лапки. Огоньки весело переливались по длинной шерсти.

– Ты ж знаешь, не особо я говорун. А Хорхо вот растормошил, захотелось продолжить, – охотник крутанул широкой ладонью, – Заодно развеюсь. В самый раз вернусь. Ты-то что тут застрял?

– Я вернулся… чтобы снова рассмотреть одно изваяние, – нашёлся Бенгот. Ауа шепнула внутри: «Правильно сказал! Веди к жар-птице, она рядом».

– Ты у тигров уже был? – пискнул скиталец с севера.

– Да.

– Странно. Зачем проделывать долгий обратный путь из-за скульптуры? – потёр подбородок охотник.

– Я поэт, и неравнодушен к прекрасному.

– Ах, ну да. Извини. Грубоват я для высоких материй.

– Такая красивая статуя? Ты видел здесь что-то ещё более восхитительное? Я уже и без того поражен! Кто это всё построил? – расшумелся песец, забросав вопросами.

– Эти кристаллы могут говорить с некоторыми…

– …Вот почему так этот край называется! Ты слышал, Картуш? С кем общаются эти камушки?

– Господин Хорхо, они обращаются к тем, кто не удивляется. И многие гости строят то, о чем просят невидимые хозяева, – Паулель хлопнул по еле видимой в наступившей темноте прозрачной оградке. Тот, кому он отвечал – сверкал всем великолепием коренного жителя Страны Светлячков. Отражаясь морем искр в самоцветах – зверёк бурно жестикулировал:

– Мы их не слышим! Значит, мы удивляемся! Ну да, это всё поразительно, просто потрясающе! А откуда ты это всё знаешь, поэт?

– Неважно… знаю и всё.

– Нет, ты не темни! Как тебе стало известно об этом?

– В самом деле? Я живу рядом и не знал! – пробасил охотник и потрогал резной заборчик, у которого они стояли.

– …Царица этого края говорила со мной, – помявшись, сказал правду юноша.

– Как? Ты не восхищён этим всем, не поражён? Нет, ты же вернулся из-за скульптуры! Значит, ты удивлён! Зачем нас обманываешь, молодой человек? – пятна света от волнующегося спутника прыгали по сапогам Картуша.

– Надо спокойно относиться к тому, что камни разговаривают – и тогда их слышно. То, что город неописуемо прекрасен – я вижу! – коротко ответил Паулель.

Наступило недолгое молчание.

– А! Я понял! Они не хотят с нами общаться? – пискнул песец.

– Да. Вы удивитесь.

– Хм. И что кристаллы говорят? – стрелок стал озираться. Впрочем, уже не было видно почти ничего. Да к тому же небо заволокло, заморосил дождь. Темнота стала непроглядной.

– Да то же, что и люди. Обычные разговоры, в общем-то.

– Ты строил им? Они просили тебя помочь? Ты их слышишь, значит, здесь есть сделанное твоими руками? – шумный зверёк был догадлив.

– Ну да, – неохотно сознался парень.

Охотник добродушно хохотнул:

– Ха-ха-ха! Да ты просто пришёл посмотреть то, что сотворил! А ещё басни нам поэтические рассказывал! Покажи тогда, что выстругал?

«Теперь веди к жар-птице» - возникло внутри. Бенгот невольно кивнул и робко взмахнул во тьме рукой, другой поправив лямку рюкзака:

– Да, пойдёмте, продемонстрирую!

Трое зашлёпали по намокшим плитам к дворцу мистических искусств. Темень густела от сияющей узорами шкуры песца. Сетовавший на начавшийся дождь Картуш убрал ружьё в тряпичный чехол. В руке у Паулеля появился фонарик, вынутый из кармана сумки.

Ауа нашептывала дорогу, и минут через двадцать были на месте.

– Видать, большой домина! – прикинул охотник размеры здания, ориентируясь на видимое в круге света от лампы.

– Да. Скульптура здесь, на третьем этаже.

– Давайте войдём! Это очень интересно! Замечательные хоромы, не так ли, товарищи? Я предвкушаю, каково творение ваше, молодой человек! Не стойте, идёмте же! – темпераментный песец шумел и сверкал у ступеней входной лестницы.

Тут сбоку резко зашуршало – бойкий зверёк аж подпрыгнул. Наш герой дёрнул фонарь. В луче света с чиркающими штрихами дождя – испуганно моргала туманная лошадь.

– Пошла отсюда! Ату! – захлопав, Картуш прогнал некстати приходящий призрак.

Только троица вошла внутрь – отовсюду полилось нежно-бежевое свечение. Стало видно убранство дворца, и новоприбывшие ахнули. От полированных гранитных полов по стенам до уровня человеческого роста вились тончайшие орнаменты из блестящих каменьев. А выше был зеркально плоский янтарь, ровно излучавший жемчужный свет. Непонятно становилось, как возникает это мягкое сияние – не было ощущения, что камень светится.

Замолчав от восхищения, охотник и его пушистый спутник – медленно побрели вдоль множества изящных статуй, касаясь их, будто не верили, что это реально существующие вещи. Наконец, поднявшись до нужной комнаты, все трое остановились у цели визита.

– Какая красота! Ты это сам сделал? Всё это? Вот все-все эти завитушки? Ох, как блестит, ох, как красиво! – заверещал песец, взмахивая мохнатыми лапками.

– Не всё, только корону.

– Я уж хотел сказать – то ли вспоминал нашу жар-птицу? Тут же тоже трое её куют! Удивиться хотел, как быстро соорудил! – вмешался Картуш.

– Не знаю, чья идея. Кристаллы знают о Стране Светлячков. Может, сделано по мотивам ваших охот. Основную работу произвёл не я.

– А кто? – подскочил зверёк.

– Не знаю…

Бенготу опять подумалось о том, видит ли происходящее тигриный повар? Помедлив, парень осторожно тронул прекрасное творение:

– Это чудо поёт, так же, как и у вас в лесу. Я слышал внутри её божественный голос… Потом перенесут, но пока скульптура здесь.

Стрелок шумно зевнул, его спутник тоже. Быстро-быстро похлопав лапкой по закрывшейся пасти, Хорхо затараторил:

– Что-то спать уже хочется. Много я сегодня прошёл. Может, прямо тут и заночевать? Тепло, светло, уютно. Как думаете?

– Ну, вы, в самом деле, устраивайтесь. Лучшего места для ночлега не придумаешь. А я пойду к себе – работа стоит! – охотник запыхтел, поправляя куртку с патронташем.

– Молодой человек, давай здесь ночь скоротаем? – песец подскочил к Паулелю, который внимал царице, шептавшей о том, что она нагоняет сон на бродяг. «Хочу сделать тебе приятное, мальчик! Ты увидишь удивительные сны!» - завораживала Ауа.

Голова тяжелела, неодолимо клонило лечь. Последнее, что услышал поэт, прежде чем повалиться со зверьком, тут же свернувшимся калачиком – были сонные слова Картуша:

– Ой, сбегу скорее, пока с вами вместе не сморило…

…Я вижу сон прекрасней яви,

В которой здравствует сам бог

Красот вселенной. Я б не смог

Такое диво и представить!

Тысячеликая жар-птица

С небес осыпала пером.

Блистают крылья серебром

И предстаёт во тьме царица:

Горят алмазами глаза

И васильками платье свито.

Зверей блистающих с ней свита,

У ног каменьев бирюза.

На пальцах – кольца. И в оправе

Все сотни солнечных планет.

Из губ тончайший льётся свет.

И я шепчу: «Ах, Ауа! Ауа!»

Глава пятая

ТИГРЫ И БЫК-ПРОПОВЕДНИК

Паулелю снился сон – из тех, что случаются раз в жизни. Громадный белый слон сходил на землю по облакам и опускал хобот, приглашая взойти. Юноша поднимался по живому трапу – гигант разрастался с каждым шагом. Так, что под конец голова с бивнями превратилась в целую планету. По бескрайнему полю, которым стало темя животного – бродили павлины, издавая кошачьи звуки. С неба слетела ослепительно сиявшая жар-птица и, ударившись оземь – обратилась в почти нагую девушку. Поцеловав недоумевающего парня – она взяла того за руку и повела к изумрудным воротам вдали. Когда обворожительная красотка задала вопрос, Бенгот повернулся и увидел вместо неё тигра. Он указывал на каменные двери на том конце поля, которые удалялись при движении пары к ним. «Мы их не догоним!» - снова оборотившись к проводнику, поэт увидел на его месте… царицу Страны Говорящих Кристаллов. «Да, не догоним. Тогда давай целоваться!» - не дождавшись ответа, Ауа прильнула к губам. Слившись в сладчайшем поцелуе – любовники покатились по кренящейся почве. Слон падал на бок – вместе со всеми живущими на нём. Юноша крепко обнял девушку, и они полетели вниз сквозь жёлто-зеленые облака. Но одна кисть не расправлялась полностью в чудесном полёте и это неудобство раздражало. Тут Паулель проснулся и обнаружил, что зажал руку весом тела. Высвободив затёкшую конечность, наш герой огляделся вокруг заспанными глазами.

– А я-то думал – ну, сколько будешь ещё дремать? – Хорхо подскочил, только увидел признаки пробуждения путешественника, – Эх, хорошо тут спалось! Тепло, светло, приятно! А уж какие сны!

– Да, мне тоже хорошее кино показывали, – сонно пошутил поэт.

– Это твоя жар-птица нам наколдовала, да?

– Нет. Царица местная.

– Сама тебе сказала или опять выдумываешь?

– Сама.

– Ну что, товарищ Паулель, айда двигать дальше! Солнце вон подымается! А мне ещё далеко идти, топать и топать туда! – размашисто махнул лапкой песец.

– А куда вы идёте?

– На берег мудрых улиток. Вопрос важный спрашивать у них буду.

– Ну, мне ещё дальше…

– Да уж, слышал. Куда уж дальше-то? Некуда уж дальше-то! Ну, давай-давай, шевелись веселее! – бесцеремонный зверёк стал тормошить парня прохладными ладошками.

Наконец, вялый спросонья странник и его неугомонный спутник, спустившись по сверкавшим утренними красками прозрачным коридорам и лестницам, очутились на улицах алмазного города. Свежесть от прошедшего дождя бодрила. «Доброе утро, милый!» - мягко возникло в голове. Юноша улыбнулся и, сощурившись, глянул на Солнце из-под руки.

– Идём? – пискнул Хорхо.

Поэт кивнул, и они резво затопали по блестящему и переливающемуся радужными брызгами роскошеству. На окраине Паулель мысленно попрощался со своей любимой.

Всю дорогу через сосновый лес, окружавший говорящие кристаллы со всех сторон – бойкий песец носился зигзагами вокруг обыкновенно задумчивого парня. В маленьком гибком теле, похоже, энергии было на десяток таких, как Бенгот. Шумный собеседник болтал без умолку, наш герой отвечал односложно – такой колоритной парочкой они добрались до владений разумных тигров.

Благоухающий сад встречал ровными дорожками, усыпанными яблоневыми лепестками. Наш путник встал в нерешительности – хозяйничать здесь не хотелось, надо было дождаться кого-нибудь из монахов.

Неожиданно затрещали высокие кусты – и перед насторожившимися песцом и человеком на вымощенную камнем тропку вывалился… бык. Он видно споткнулся и, поднявшись, стал шумно извиняться:

– Простите, братья! Не рассчитал. Не хотел вас пугать, но так вдруг вышло. Терлей меня зовут, будем знакомы, – крепыш поднял одно копыто.

– Хорхо, иду к мудрым улиткам, а это Паулель, держит путь к Луне, – затараторил обрадовавшийся новому слушателю зверёк. Но рогатый, похоже, и сам был не из молчаливых:

– Братья мои! Призываю вас присоединиться к моему походу правды! Мы войдём в это логово нечестивцев, поедающих нас, и я обращу пламенную речь к моим сородичам, пребывающим в плену у негодяев!

– Ну… У нас как бы свои планы, – о том, что он сам тоже ест мясо, юноша умолчал.

– Эй, а почему бы и нет? – взвизгнул песец, – За правду надо бороться. Кто тут неправ, товарищ?

– Те полосатые негодники, что обитают здесь!

– Тигры?

– Да, брат.

– Ох… Они могут нас съесть! – погрустнел враз вояка.

– Не бойся, они нас уже и без того едят! А святое слово правды… они не смогут устоять пред светом истины! – воодушевлённо мотал большой головой бык.

– Ну, меня допустим, не едят… – неуверенно заметил Бенгот.

– Ты уже общался с ними? – здоровяк повернулся к нему.

– Да, я был здесь вчера. Меня не съели…

– Странно… – задумался рогатый проповедник и тут же встрепенулся, – Значит, ты знаешь, где пребывают в страшных узах мои собратья? Где они? Веди нас!

– Никаких уз не заметил. Пасутся тут неподалеку. И не похоже, что поймут вас.

– Я обращусь к ним с благой вестью, и пламень истины образумит их, и угнетателей!

– Боязно, конечно, разгуливать без хозяев… Ну да ладно, пойдёмте, проведу вас.

С чувством лёгкой вины перед теми, кто в прошлый раз принял благосклонно – Паулель, крадучись, привёл своих спутников к пастбищу. Только они дошли до места – Терлей пал оземь и стал картинно причитать перед глупо таращившимися бурёнками:

– О, братья мои и сёстры! Образумьтесь! Скорбит моё сердце при виде вас, невинных жертв кровожадных злодеев! Прекратите кормить негодяев своими святыми и непорочными телами, вверьте судьбы свои мне, и я выведу вас на путь истины! Идёмте со мной из царства страха и пленения – в наш мир умных коров!

От невиданного пафоса – поэт и песец невольно прыснули. Посмеиваясь тихо, дабы не оскорбить высокие чувства проповедника – юноша с опаской оглядывался по сторонам:

– Уважаемый… Надо бы вам поскорее уводить соплеменников! Хозяева хорошо слышат!

– Я не боюсь полосатых злодеев! Пусть сей момент счастливого освобождения озарится светом радости в лицах сих несчастных созданий! Да проникнутся они важностью происходящего!

Стадо безмолвно взирало на своего спасителя – без единой мысли в глазах, равнодушно жуя сочную траву. Шумно шлёпая, одна из коров облегчилась. Несколько озадаченный отсутствием всякого сочувствия со стороны сородичей – бык на секунду замолчал, но затем стал бить челом с удвоенной энергией.

Вдруг несколько рыжих молний мелькнуло отовсюду – и все трое в один миг оказались в цепких лапах тигров. Из-за спин бесшумных ловцов вышел Ир Кен:

– Что здесь прроисходит? Одного из них я уже встрречал. Вчерра… Ты не говоррил, что веррнёшься со спутниками, Паулель!

– Вам не устоять перед неумолимым светом истины, кровожадные злодеи! Правда восторжествует, и мои братья и сёстры перестанут кормить вас ценой своих жизней!

– Я спррашиваю человека! С лазутчиком рразберрёмся позже! – рявкнул зверь так, что бык моментально замолчал. Напуганный грозным рыком, юноша робко заговорил:

– Песца я встретил с охо… рошим знакомым в стране кристаллов. Нам с ним по пути. А бык пристал со своим красноречием несколько минут назад.

Внимательно посмотрев, суровый монах решительно махнул лапой, когти которой могли оторвать голову в мгновение ока:

– Прроповедника увести обрратно к своим! Без насилия! Прроблем и без того хватает! Этих двоих, – тигр задумался, – прроводить до восточных грраниц без полагающегося гостям угощения.

Рослые хищники потащили восвояси брыкающегося и вопящего быка. Двое огненно-полосатых без лишних слов увели парня и песца. Удаляющийся с остальными Ир Кен продолжал отдавать приказания:

– Господина учителя поставить в известность о случившемся! Вырразить ноту прротеста вождю сопрредельного государрства! Смягчить последствия инцидента! Корров успокоить!

Потрясённый Хорхо молчал всю дорогу до межи, где грозные стражи, не говоря ни слова, покинули спутников. Наконец, вздохнув с облегчением, пушистый скиталец с севера забубнил полушепотом:

– Уф, страсть-то какая эти тигры! Лапищи-то какие! Ударит такой – и напополам! Ты испугался, Паулель?

– Конечно, я ж простой человек, не дракон какой-нибудь всесильный.

– Ты знаком с драконами?

– В книгах пишут о них, как об огромных огнедышащих крылатых рептилиях.

– Ре… чего?

– Ну, ящерицах. Ящерах, точнее.

– Не, они не такие. Сразу видно, что ты из Обычной Страны! – при этих словах песец сделал молниеносный бросок, и в мелких его зубах затрепыхалась полевая мышь. От неожиданности юноша ойкнул.

– Удивлён? Я тоже хищник, товарищ! – быстро проглотив добычу, облизнулся Хорхо.

– Здорово! У тебя же еда – всегда под рукой! – восхитился человек и похлопал по рюкзачку, – А мне вот провиант приходится с собой таскать. Кстати, дай-ка тоже заморю червячка!

Парень достал припасы, сделанные Ид Рисом, и не торопясь стал подкрепляться. Непоседливый спутник блуждал в нетерпении около. Наш путешественник, глядя на восток, махнул рукой и откусил большой кусок ветчины:

– Почему там темнеет сильно? Гроза?

– Ты что, не знаешь о Большой Накидке?

– Нет.

– И об Ущелье Страхов не слыхал?

– Ты первый мне об этом говоришь.

Песец подскочил и возбуждённо замахал лапками:

– Да ты что? Это же одно из самых интересных мест! И одно из самых страшных! Пойдём быстрее, ты ужаснёшься и восхитишься на славу! – Хорхо стал поднимать намного более крупного спутника.

Паулель спешно дожевал сэндвич и вскочил на ноги, резво собрав поклажу:

– Жутковато выглядит эта темень. Но другого пути нет. Пойдём, друг песец…

Видел я проповедника.

С виду – обычный бык.

Речи звучат – так средне, как

В церкви заутренний крик.

Мчится к собратьям он с пламенем

Душеспасительных слов,

А весь приход глазами нем –

Стадо никчемных коров.

Даже не знаю, к чему труды,

Пафоса полная весть?

Разума нет у простой еды!

Этих, Терлей – надо есть!

Глава шестая

УЩЕЛЬЕ СТРАХОВ

– Что за Большая Накидка, о которой ты сказал? – наш герой с опаской поглядывал на тьму, заслонившую весь восток и грозно подбиравшуюся к зениту.

– Ну, ты что? О мудрых улитках слышал, а о тех, кто на подступах к ним – не знаешь?

– Я из Обычной Страны. Приходится признать, что это скорее недостаток.

– Конечно! В том нет ни малейшего сомнения, товарищ! Такое большое государство, а такое глупое! Заняли весь запад и ничем дальше своих границ не интересуетесь!

– Расскажи о том, что я спросил…

Фыркнув, песец подпрыгнул на месте и встал, недовольно глядя на собеседника. Но затем затараторил, возбужденно взмахивая лапками:

– Ты не знаешь о таком! Это же основа основ! Каждый должен знать об этом! Ты, небось, и о Воплотившихся не слышал?

– Скажу честно. Нет.

– Ой, ну кошмар! И ты ещё собираешься дойти до Луны! Стыд и позор!

– Почему так темнеет-то, Хорхо? Там впереди – всё небо заволокло…

– Это не тучи, обыкновенный ты человек! Это – Большая Накидка! Нас ждут ужас и тревога! – бушевал песец, тоненько взвизгивая.

– Ты расскажи, просто расскажи! Без эмоций, количество моих знаний от них не растёт, – съехидничал поэт.

– Когда-то давно один из самых сильных драконов, Гризагра – явился к нам в плоти. Он был огромен и страшен – в нашем восприятии, конечно. И, дабы обезопасить свою нежную душу от ненавидящих взглядов – гигант ходил в плаще. А когда ткань впитала в себя множество страхов, нагоняемых Воплощённым, когда она почернела от нашей ненависти, когда она стала невыносимой от собранных ею кошмаров – Гризагра сбросил эту одёжку. И Большая Накидка накрыла мир здесь. И возникло Ущелье Страхов! – зверёк запыхался от длинной тирады.

Они шли в сгущающемся мраке, взбираясь в невысокую гору. Тропка петляла меж валунов, уходя выше. Темень заслонила почти всё небо – действительно, она не походила на грозовые облака. Это было нечто непроглядное, закрывшее Солнце и свет.

Раздался дикий мяукающий смех. Зашепталось вокруг, будто за каждым камнем сидело по лешему. Из-за кривой старой сосны выскочила туманная лошадь и с испуганным ржанием унеслась прочь. Повеяло холодом.

– Ох, ты! Нет ли всё-таки другого пути на восток? – засомневался Паулель.

– Нет! – пискнул храбрившийся Хорхо.

Дальше ступали осторожней. Взвыла неведомая птица, впереди заметался истерический смех, от которого душа уходила в пятки. Под ногами в полумраке зашуршало, и пригнувшийся странник разглядел небольших паучков, подбиравшихся к сандалиям. От омерзения он вскрикнул и затряс ступнями.

– Тихо! Не обращай на них внимания! Это страхи, они растут, когда их замечаешь!

От этих слов Бенгот непроизвольно всмотрелся лучше, и к своему ужасу обнаружил, что спутник прав – неприятные насекомые увеличивались в размерах, причём быстро.

– Бежим! – гибкий зверёк рванул за рукав и они понеслись вверх что было мочи. Чуть погодя, остановившись и отдышавшись – путешественники оглянулись: отовсюду издалека, тихо шурша, к ним подбирались членистоногие. Пауки, паучки и паучищи, разных цветов, размеров и раскрасок – подступали несметным полчищем. Путь был только один – перевалить через гору, в самую сердцевину тьмы.

Тут неведомо откуда на макушку начавшему сверкать шерстью песцу – шлёпнулось что-то чёрное и мохнатое. Взвизгнув от неожиданности, Хорхо сбросил существо и отскочил, тряся лапками.

– Не бойтесь меня, а то я вырасту! – это был паук, сплошь угольный и пока небольшой. У него не хватало двух ножек из разных пар.

– Ой, кошмар какой! Пошёл вон, тварь противная! – заверещал в испуге спутник Паулеля. Сам поэт оторопело смотрел на происходящее.

– Не бойтесь, пожалуйста, я не хочу расти! – членистоногое стало раздаваться вширь и ввысь. Бенгот схватил подвернувшийся камень, и собрался было размозжить пришельца, но песец перехватил руку:

– Спокойно! Спокойно! Только спокойно! – медленно выдохнув, ловкий зверёк прикрыл глаза и шептал эту фразу, сдерживая парня. Затем, робко подняв веки, заговорил:

– Его не убьёшь, страх только вырастет от твоего удара. Надо всего лишь не бояться, понял меня? Не бояться!

– Да-да-да! – паук замер в размерах. Сейчас он был ростом с кошку.

– Ты какой-то не такой, как все! – осмелев, заговорил с насекомым Хорхо.

– Я особенный. Я страх перед страхом. Можете звать меня просто СПС, – существо заметно уменьшилось.

– Или СПСС, страх перед самим собой, – попробовал шутить юноша, оценивая расстояние до приближающихся орд и на всякий случай не выпуская булыжник.

– Мне неприятно, когда я расту! А другим ужасам это нравится, – членистоногое побежало по тропе, – Идёмте за мной, помогу вам пройти наши края!

Удивлённые спутники нехотя доверились и пошли за странным пауком.

– У меня внутри сидит страх – такой же, как я. У других такого нет. Поэтому они любят расти, а я боюсь этого, – неожиданный проводник чуть картавил. Его сородичи плотным роем медленно настигали бродяг. Мохнатый калека продолжал торопливо:

– Тут тысячи фобий, но они отстанут, когда мы перевалим на ту сторону холма. Там начнутся другие, изощрённей, потому что в ущелье темнее. Но вы не бойтесь, мы пройдём туда, – СПС указал жвалами на узкую полоску света вдоль горизонта, – Страхи никого не едят, они только пугают!

Диковинная компания спешно добралась до вершины перевала и засеменила по тропе вниз. Напоследок оглянувшись, Паулель увидел, что лавина паукообразных позади, действительно, остановилась и начала медленно расползаться.

В очень плотном сумраке, освещаемом разноцветным узором шкуры песца и узкой нитью по краю небосвода – все трое начали спуск в ущелье. Со всех сторон слышались шорохи и метались чёрные тени. Один раз на каменистую дорожку перед ними выскочило нечто наподобие жирафа с множеством рыбьих голов. Одна из них, гавкнув, разинула пасть на стремящихся вниз – и вдруг через неё всё существо вывернулось наизнанку и уползло, волоча за собой ворох внутренностей и костей.

Ниже по склону торопливо спускающаяся троица вначале даже не поняла, что она видит. Гигантские столбы, покрытые грубой шерстью, ударили в землю вокруг них. И тяжелое, огромное, невидимое во тьме – нависло глыбой и запыхтело.

– Идёмте, не останавливайтесь! Это арахнофобия, она слишком большая и не заметит вас! Это самая крупная боязнь здесь, – торопил спутников СПС. Отойдя на некоторое расстояние, все трое обернулись и различили смутный силуэт паука ужасающих размеров, неспешно ступавшего прочь.

– Она не может расти дальше, достигла предела, – пояснял проводник, семеня ножками.

– Жуть-то какая! Не поздоровится, если такое обратит внимание! А почему уж ты особенный? Ах, да, ты не любишь расти! – спохватился заговоривший Паулель.

– Меня не любят остальные, потому что боятся меня. А я от этого расту, что мне крайне неприятно. Вот потому я изгой. Очень хочу перестать быть фобией, но пока получается быть только страхом перед страхом.

– Так давай с нами! Можешь вон с товарищем вообще до восточной пристани идти! – осмелел Хорхо.

– Нет-нет, вы что? – отшатнувшийся паук-инвалид немного вырос, – Я же стану размером с арахнофобию там, за пределами нашего ущелья! Все будут меня бояться и причинят мне адские мучения! Здесь ещё терпимо, свои своих не так пугают, – проводник помедлил и продолжил, – Ну, а на самом-то деле – мы не живём на свету, исчезаем в большинстве своём. Так что, если честно, я ошибся – наоборот, там я стану микроскопическим! Что тоже неприятно. Любые крайности противны!

Тем временем холод стал более злым, и повеяло тяжёлой влагой. Внезапно вокруг прямо в воздухе возникли фантасмагорические цветы, сиявшие ярче узоров скитальца из страны светлячков. Стало видно, что под ногами копошится живой ковёр тараканов, жуков и мокриц. Все насекомые настолько ловки, что никто на них не наступал – уворачивались моментально. Бенгот брезгливо запрыгал и закричал, а песец попробовал поймать вертлявых тварей, но куда там!

Полупрозрачные бутоны вдруг резко схлопнулись, оставив после себя иссиня-чёрные дыры. Невозможная чернота их виделась даже в обрушившемся мраке. Отверстия эти невыносимо пронзительно засвистели – впору было лишиться слуха! Заорав от ужаса, все трое стремглав скатились по тропе на самое дно ущелья. СПС стал ростом с человека к тому моменту, как компания очутилась на берегу реки, текшей в низине. Дикий холод шёл от странно маслянистых вод, дурманящая влажность сбивала дыхание. Еле отдышавшись, Паулель подошёл к тягуче плещущимся волнам. В ушах звенело наглухо, так что говорить не было смысла. Но юноша издал слышимый даже в таких условиях вопль, когда коснулся вязковатой жидкости:

– Кровь! О, ужас! Это река крови!

– А что ты желал увидеть в нашем царстве? – задал вопрос неизвестно откуда возникший лодочник в ветхой гондоле, увешанной костями.

– Я ничего не слышу! – отчаянно замахал уставший поражаться поэт.

Незнакомец откинул капюшон, и на странника воззрился пустыми глазницами уродливый череп, весь в наростах и буграх. Он глядел на отшатнувшегося Бенгота и пляшущих от звона в ушах песца и паука – и дико хохотал, разевая страшные обнажённые челюсти.

Наконец, слух вернулся к бродягам, и лодочник заговорил толком:

– Я паромщик, переправляю на тот берег. Что можете дать мне за услугу?

– Он очень любит математику, я знаю! – подскочив к парню, забормотал паук-проводник, – Загадай ему загадку из алгебры, ему понравится!

– Вот как? – удивился Паулель, потирая пострадавшие до того уши, – Неплохо, я тоже когда-то увлекался точными науками.

Оборотившись к страшному лодочнику, поэт крикнул:

– Эй, господин, я задам тебе математическую задачу!

– Ого! Мне это по нраву! Тебе тот мохнатый калека подсказал?

– Да!

– Ну, говори, я слушаю, – высокий паромщик навис, склонившись с причалившей лодки. Пустые глазницы застыли в полуметре от лица юноши, тот даже слегка оробел.

– Натуральный ряд начинается с трёх простых чисел. Число «один» делится на само себя и на единицу, двойка и тройка – точно так же. Четвёрка – первое не простое число. Она делится не только на себя саму и единицу, но и на двойку тоже, – после неловкого молчания заговорил Бенгот.

– Ну, хорошо, допустим. Я знаю, это элементарно, – скелет в балахоне опёрся на весло, хрустнув суставами.

– Так вот… Возможно ли построить такую математику, в которой число «четыре» будет так же простым? – вдохновенно выпалил поэт, сделав театральный жест.

Наступила тишина. Лодочник застыл, затем стал кряхтеть, покачивая весло. Нелепая троица замерла в напряжённом ожидании.

– Знаешь… – заскрипел мертвец-верзила – Ты, конечно, похоже, умный парень… И другой дороги тут нет, как только через реку крови…

Пугающие интонации разрешились неожиданно:

– Садитесь в лодку! Я отродясь не слышал более чудесной загадки!

Не веря своей удаче – все трое мигом попрыгали в дряхлую гондолу. А костлявый продолжал, с силой оттолкнувшись от берега веслом:

– Так просто звучит, но как глубока твоя задача! Молодец! Знаешь, за то наслаждение размышлений, которое я предвкушаю – даю тебе обет! Обычно я перевожу с берега на берег только один раз, но тебя обещаю переправлять до тех пор, пока не разрешу эту загадку.

– Спасибо, уважаемый господин, но мне это вряд ли понадобится. Я не собираюсь возвращаться. Но в любом случае – благодарю вас. И рад, что мой дар вам понравился.

– Не то слово, малыш! Редко что мне доставляет радость, – хрустя локтями и спиной, размашисто грёб паромщик.

Лютый холод брал своё – Паулель затрясся и застучал зубами. Хорхо нахохлился, распушив сиявший огоньками мех.

– Интересно ты светишься, приятель! Откуда такая одёжка? – матёрый лодочник выпятил челюсть.

– С севера! – подмёрзший и переволновавшийся зверёк стал неразговорчивым.

– Оттуда, где Игла?

– Да!

Волны измороси и ледяного тумана шли от тягучих волн. Чёрные брызги известно какой жидкости падали иногда на странников с взлетающего ритмично весла. Но никто уже не обращал на то внимания – стужа одолела.

– Я люблю математику, – в заунывной тишине, нарушаемой лишь плеском, скрипел костлявый, – Я очень люблю её! Вы не представляете себе, как я люблю математику! В ней нет эмоций, всё идеально, строго и точно… Думаешь, мне нравится страх? – неожиданно нагнулся к поэту паромщик, клацнув жёлтыми зубами.

– Не знаю, мне то неведомо… – замёрзшему парню было без разницы.

– Нет, мне осточертели все эти бури переживаний под Большой Накидкой! Я восхищен миром чисел, потому что там всё ровно. Чистая мысль, чистое слово, во! – поднял костяной палец мертвец.

Из темноты появилась забавная компания – десяток кошачьих скелетов на здоровенном бревне, оравших похабные песни. Когда лодка поравнялась с ними – один костяной кот крикнул развязно:

– Эй, вы, козлы!

– Мы не козлы, глазницы протри, доходяга! – гаркнул верзила в балахоне, невозмутимо махнув веслом.

– Козлы вы, разве не видно? Козлы! – кошачья бригада заржала истерически. Истошные вопли и хохот были слышны ещё долго после того, как бревно унесло их обратно во мрак.

Ритмичные всплески и объятья холода чуть было не усыпили скитальцев намертво. Но наконец-то, затрещав старыми бортами – гондола ткнулась в каменистый берег.

– Приехали! Шевелись, подымайся, мороз не велит спать! – загорланил скрипуче лодочник и оглушительно ударил по корме, отчего внутри подскочили в тот же миг.

Тяжело шевеля закоченевшими конечностями – все трое вяло перебрались на берег.

Паулель запрыгал, стараясь согреться, песец судорожно вылизывался. А паук стал размером с мелкого грызуна и бегал кругами на уцелевших шести ножках.

Скелет-паромщик лихо оттолкнул судно в набегавшую вязкую волну, вскочил на борт, распахнув балахон, и крикнул, удаляясь:

– Запомни парень, я держу слово! До известных пределов я теперь твой должник! Ступай своей дорогой, но окажешься здесь – река не станет тебе помехой!

– Да-да, спасибо, и вам того же… – промёрзший до костей юноша был несколько неучтив и говорил тихо, – СПС, веди быстрей нас отсюда, пока мы целы!

Компания гуськом засеменила на подъём до нового перевала. Темно, холодно – все молчали. Не до разговоров, когда зуб на зуб не попадает.

Наконец, чуть потеплело, и отступила ледяная душная влага. Склон заметно прибавил в крутизне. И тут вдали послышался стремительно приближающийся лай собачьей своры. Паук-проводник вздрогнул и, резко обернувшись, уставил взгляд в чёрную стену темноты, напряжённо переступая мохнатыми лапками.

Вдруг оттуда, из студёной бездны – разом вывалилась орава надрывающихся оскаленных пастей. Это был шар в два человеческих роста, состоявший из собачьих голов. Бульдожьи, терьеров, дворняжек, волкодавов – сотни жадно разинутых челюстей катились комом на путников. Нижние захлебывались на секунду, наглотавшись камней и песка вперемешку с замешкавшимися насекомыми, но затем, вывернувшись из-под вала и отплевавшись – продолжали неистово лаять. Огромный кровожадный шар с верностью локомотива катился на оторопевших песца, человека и паука.

– Ох! Бежим!!! – опомнился первым местный гид, – Это страх перед собаками, можно сказать, мой тезка… Вот он может покусать! Спасайся!

Долго повторять не пришлось. Адреналин сорвал оковы окоченения и бросил бродяг на ускоренный штурм склона. Паулель, оглянувшись, подхватил на руки СПС – маловат паучок стал, тарахтевшие бешено ножки не давали требуемой быстроты передвижения.

Брызжущий слюной и яростью шар, тем не менее, настигал. Ещё немного – и мечты придётся оставить в желудке твари. Хорхо имел шанс уйти от погони – он успешно удалялся ловкими прыжками. Но поэт был обречён, хотя бежал отчаянно.

Ба-бах! – ослепительная вспышка ударила в собачий ком. Миг – и на том же месте остался скулящий и повизгивающий мячик размером с кулак. Из темноты выскочил крепкий незнакомец в ботфортах и от души пнул зубастую фобию. Дико завывая – кругляш улетел в тартары.

Мужчина обернулся и выступил из полумрака. В руках он держал необычного вида оружие. И широкополая шляпа не скрыла от запыхавшегося Бенгота знакомых черт лица. Да, конечно, неожиданный защитник выглядел намного старше, но всё же…

– Картуш? Ты что тут делаешь? – изумлённо встал на дыбы мигом вернувшийся песец. Охотник стал узнаваем в слабом свете от огоньков шерсти любопытного зверька.

– Я не ваш приятель из Страны Светлячков. И готовить еду я тоже не мастак. Меня зовут Вензель, – парень и его пушистый спутник видели теперь, что мужчина всё-таки только похож на тех двоих, а не близнец им. Лет ему явно поболее – глубокие морщины избороздили хмурый лоб. Хотя крутые скулы и широкая ладонь, державшая крепким хватом винтовку – всё было знакомо.

– Но всё-таки, как такое может быть? Вы уже третья ипостась одного и того же человека! – озадаченно спросил отдышавшийся Паулель.

– Пойдёмте, друзья! Со мной вы в безопасности! Я выведу вас отсюда! – помедлив, махнул рукой на восток стрелок, – А о том, что ты спрашиваешь, расскажу по дороге…

Лихая тьма. Ущелье Страхов.

Не раз кричал, не раз я ахал.

Кошмары из глубин души

Пугали так, что впору шить

Друзьям троим – наш общий саван.

На дне могилы – переправа:

Река из крови в лютый холод

Бросает волн тягучих молот.

Паромщик кости в балахон

Одев, взирает. Просит он

Услугой оплатить дорогу

На берег тот. Удача много

Нам улыбалась при весле –

Проезд загадкой о числе

Оплачен. Что ж, скорее в путь!

Оставим позади всю жуть…

Глава седьмая

МУДРЫЕ УЛИТКИ

Небольшое отступление, в котором беседуют две блохи за ухом Хорхо:

– Ты слышала? Ты видела?

– Да, внимательно смотрю и в тетрадочку записываю.

– Это уже третий, я так поняла?

– Да, Вензель – один из них. Первого мы видели, о втором сейчас упомянул юноша.

– Что получается? Этот, третий – видит мир глазами и второго, и первого?

– Ага. Причём он может отключать способность Ид Риса созерцать быт охотника из Страны Светлячков. Поэтому повару иногда не видна жизнь Картуша. Причём чаще это происходит в тех случаях, когда есть опасность встречи двух первых.

– Местный стрелок сказал, что умеет убирать внутреннее зрение второго, но не знает, откуда вообще берется способность смотреть глазами другого, в том числе у него самого.

– Старику повезло с наличием умения блокировать.

– Ну да, он рехнулся бы при очной встрече двух первых.

– Картуш смотрит на Ид Риса, Ид Рис – на Картуша. Вензель видит глазами обоих. Бесконечное переотражение внутри сознания.

– Замкнутый цикл. Все ресурсы мозга съедаются на зеркала, установленные друг против друга. Сумасшествие. Моментальное.

– Да, ему повезло с наличием защиты. Записала.

– Запротоколировала, какое у него ружьё? Интересная штуковина.

– Стреляет мощным залпом света. Фобия моментально уменьшается до минимального размера.

– Хорошо поработали, пойдём поедим.

– Только аккуратней, дабы нас не вычесали отсюда.

– Да, вождь Бамбур будет недоволен, если провалим задание…

Вензель проводил песца и человека до вершины перевала, а сам вернулся в ущелье вместе с пауком-изгоем. По пути старый охотник говорил о странной многоликости Картуша, но рассказ мало что прояснил. Было непонятно, откуда вообще берётся это явление?

Оставив загадку на потом, Паулель с Хорхо двинулись дальше. Тьма отступала на запад. Редкие страхи иногда бросались под ноги, но расти им уже не удавалось. Да и свет становился ярче. Обернувшись, юноша разглядел стоявших у валуна наверху нечаянных проводников, и помахал им на прощание. СПС был сейчас мал и забавно подпрыгивал и кувыркался, мельтеша уцелевшими ножками. Песец прокричал им ободрительно-благодарственное напоследок, и двое позади скрылись в своём мрачном краю.

Светлело. Камень под ногами распушился мягкой травой, запели птички. Начинался сочный, лоснящийся буйной зеленью луг. Ветер перекатывал волны по богатому высокому разнотравью. После пережитого дорога через благоухающее раздолье казалась путешествием по райской долине.

Беззаботно болтая о всякой всячине и греясь на тёплом солнышке – спутники добрели до пологого обрыва. Свежо и сильно повеяло морской прохладой. С яра песец и человек видели внизу широкую полосу чистого жемчужного песка, ровного, будто вылизанного, без единого следа. Накричавшись вдосталь от нахлынувшего радужного настроения, Паулель и Хорхо спустились на огромный пляж.

Вдалеке ровно шумел прибой, и порывы бархатного ветра ласкали кожу. Развеселившийся зверёк побарахтался в песке и подбежал к юноше:

– Хорошо тут! Просто неописуемо! Я бы жил здесь, если бы не моя тяга к странствиям.

– Я так понимаю, это и есть берег мудрых улиток? – парень смотрел по сторонам из-под руки.

– Ну да. Вот же – море. Только где эти умные моллюски? – озираясь, песец махнул наугад вдоль кромки волн, – Давай пойдём туда! Где-то же они должны быть? Если не здесь, значит, в другом направлении.

Пройдя несколько по берегу и никого не встретив – спутники из любопытства подошли к расползшимся чахлым и кривым зарослям под обрывом. Сверкнуло там, и бродяги заинтересовались. Бенгот осторожно раздвинул корявые и ломкие ветки. Удивлению их не было предела: в кустах стоял… рояль. Добротный и ухоженный концертный рояль. Белый, полированный и блестящий.

– Ого, что за дела? – встал на дыбы и вытянулся Хорхо.

– Фортепиано.

– Да вижу уж! – отмахнулся песец и бережно потрогал роскошный инструмент.

Позади ровно и мощно зашелестело. Обернувшись, странники увидели бесподобную процессию, выкатывавшуюся из-за поворота береговой линии: мириады муравьёв с завораживающим шуршанием несли огромные раковины высотой в три человеческих роста. Кавалькада с шорохом тысяч семенящих ножек приблизилась и остановилась в нескольких метрах от безмолвно взиравших путников. Пара сотен насекомых, отделившись, быстро выровняли чистый песок, по которому прежде прошли  юноша и зверёк.

– Похоже, это и есть твои мудрые улитки, – вполголоса пробормотал Паулель.

– Да. Но я не ожидал, что они настолько большие, – поддержал интонацию пушистый попутчик, – Только как с этими корытами говорить?

– Погоди-ка! – парень поднял палец и указал на муравьёв, сбегавшихся перед ними.

Тысячи шуршащих носильщиков, двигаясь хаотично, вдруг в мгновение ока образовали перед изумлёнными спутниками узнаваемый чёткий узор букв: «Приветствуем вас, жители!»

– Ого! – подпрыгнул Хорхо, – Разве мы жители? Какие мы вдруг жители?

Насекомые стремительно перестроились. «Вы живёте, значит, вы – жители!» - гласили образовавшиеся символы.

– Забавная логика, – улыбнулся поэт.

– Вы – те самые всезнающие моллюски? – гибкий и бойкий зверёк подскочил к ближайшей раковине и восхищённо-благоговейно коснулся. Дом улитки выглядел гигантской глыбой рядом с вертлявым скитальцем с севера.

«Именно так. Что ты хочешь спросить у нас?»

– Ох, а мне нравится такая манера разговора! Что-то в этом есть! – развеселился песец.

– Что за рояль в кустах? – Паулель решил попробовать, и его рука указала на лохматую гущу позади.

«Мы ждём Настоящего Пианиста. Он придёт и будет нам играть», - сбежались по-новому муравьи.

Недовольно посмотрев на перебившего юношу, Хорхо перехватил инициативу:

– Я пришёл к вам издалека с вопросом от нашего вождя.

«Говори, житель!»

– Я с севера Страны Светлячков. И далеко-далеко на краю наших земель, там, где мороз становится просто невыносимым – стоит Игла. Наш народ долго думал, что это такое, но ничего не нашёл. И потому я вызвался сходить проведать – может быть, мудрые улитки знают ответ на такой вопрос?

«Мы знаем. Но мы не даём прямых ответов. Ты хочешь подсказку?» - насекомые были удивительно вымуштрованы, буквы складывались за секунду.

– Ну, понятно уж, хозяин-барин. Как уж вам будет угодно! – темпераментный зверёк всё же немного обиделся.

«Ты с одного края земли, ответ находится на другом. Надо идти на дальний юг!»

Песец задумался, и Паулель воспользовался возникшей паузой:

– Мудрые улитки, я не готовился к встрече с вами, и у меня нет особенных вопросов. Тем не менее, хотелось бы узнать, если вам то известно – дойду ли я до цели путешествия?

«Выбор в твоём распоряжении. То, что выберешь – ты достигнешь».

Вдруг чёткий до того строй муравьёв сломался, буквы расползлись – насекомые лавиной потекли в сторону, непочтительно бросив своих грузных боссов.

С трескучим старческим хохотом с другого края пляжа шла иссохшая древняя бабка с упаковкой из-под торта подмышкой. Орда рабочих насекомых стремглав неслась к ней, будто стая голубей к кормилице.

– Будете помнить меня всегда, мудрецы хреновы! – выпалила старуха, брызжа слюной, и с размаху запустила коробкой в самую гущу приближавшихся мурашей. Картонная крышка отлетела, и наружу высыпался взблескивающий чёрный порошок. Несколько секунд позже оторопевшие приятели поняли, что вывалившаяся субстанция состоит из каких-то мелких насекомых.

– Тля, товарищ, да это же тля! – нетерпеливый Хорхо быстро всё разузнал, подбежав ближе к объекту бомбометания. Обезумевшие в предвкушении вкусного и сладкого – муравьи валили валом на спешно расползающихся букашек. Будто любовники весной – бывшие минуту назад послушными солдаты ласкались с нежнобрюхими, выцеживая из тех вожделенную сахарную жидкость. Старуха злорадно хохотала, созерцая созданный ею на пляже хаос:

– Будете помнить, как давать оскорбительные ответы, слизняки зазнавшиеся! Анна Нонет всегда мстит за обиды свои!

– Мадам, чем вам не угодили эти почтенные создания? Признаюсь, вы нарушили наши планы в отношении беседы с мудрыми улитками! – подошедший Паулель был подчеркнуто вежлив.

– Мадмуазель, юноша! Такая прекрасная, как я – не может быть замужней. Не родилось такого мужчины, которому могла бы достаться моя красота. И ты тоже не достоин касаться моих прелестей! – ведьма изобразила подобие грациозного взмаха дряблой рукой.

Поэт не сумел скрыть естественную усмешку:

– Бабушка, пардон, вы забываете о своём возрасте!

Дряхлая женщина вскипела, будто чан с желчью:

– И ты о моих годах?! Что за несносность?! Что за хамство?! Все хотят меня унизить и оскорбить! Пади на колени, трепещи перед моим совершенством и проси прощения!

Смутная догадка посетила Бенгота:

– На колени ни перед кем не встаю, в том числе и перед женщинами, сколь бы ни были они великолепны, – при этих словах старуха стала комично прихорашиваться. Парень продолжал:

– Я так понял, у вас возник конфликт с уважаемыми обладателями гигантских раковин?

– Чем насолили-то они тебе, злюка такая? – Хорхо был, как всегда, простодушен и прямолинеен. Стрельнув в его сторону выцветшими от старости глазами, несчастная женщина ответила Паулелю:

– Анна Нонет – идеал красоты! Я – лучшая девушка во всей вселенной! А эти слизняки… Вы знаете, что эти умники ответили на мой вопрос?

– Да, что вы у них спросили, госпожа Анна?

– Я хотела узнать, действительно ли я – самая прекрасная в мире на все времена? Вы представляете, что они ответили?

– Я представляю! – хихикнул песец.

– Вы не представляете, что эти жидкие негодяи осмелились мне сказать! – возмущённая бабка демонстративно не замечала ехидства вертлявого компаньона поэта.

– И что же они вам сообщили? – недовольный юноша оценивал на взгляд, сколько продлится пиршество муравьёв и чем оно закончится. Будто целомудренные красотки от назойливых кавалеров – тля разбегалась во все стороны. С тем и разбредалось войско помощников мудрых улиток.

– «Вы рано или поздно состаритесь» - сказали эти глумливые моллюски! – брызнув слюной, старуха патетически вскинула ссохшуюся длань, совершенно бесхитростно ожидая поддержки в «законном» возмущении.

После короткого молчания, усмехнувшись и заложив руки за спину, Паулель произнёс:

– Они сказали абсолютную истину, смею вас заверить, уважаемая Анна Нонет.

– На себя посмотри, мегера древняя! Ты ж ровесница мироздания! – зло посмеялся Хорхо и нарвался на недовольный взгляд спутника.

Не дожидаясь бурной реакции террористки, Бенгот вынул из рюкзака фотоаппарат:

– Могу сделать ваш снимок и убедить в том, что вы заблудились в своих иллюзиях.

– Это камера? Проявка плёнки займёт много времени… Но я согласна лишний раз подождать, чтобы лицезреть доставшуюся мне по праву редкую красоту! – ведьма, передумавшая возмущаться, заинтересованно потянулась к объективу.

– Это цифровой прибор. Фотография возникнет мгновенно, вот здесь, – путешественник указал склонившейся к нему женщине на жидкокристаллический дисплей.

– Ну, давай, мой герой, запечатлей меня во всём великолепии! – уморительно прогнувшись дряхлыми формами, Анна Нонет встала в позу…

…Через несколько минут человек и песец сидели на опустевшем пляже с несколько удручёнными физиономиями. Тля рассосалась далеко по окрестностям, с ней ушли и почти все мураши. Лишь несколько, то ли сытых, то ли пьяных, то ли не успевших – шарахались по разворошенному песку. Молчаливым укором невдалеке высились громады раковин.

– Что-то даже как-то стыдно, хотя поделом этой мымре! – виновато опустив голову, пробормотал Хорхо.

– Да, видеть столь неподдельное разочарование, даже зная, что персона того заслуживает – неприятно. Всегда начинаешь сочувствовать, когда на твоих глазах рушатся чьи бы то ни было воздушные замки, – обнявший колени Паулель философически смотрел далеко в море.

– Ничего, ничего, пусть порыдает, поплачется! Признает правду! Поймёт, что натворила! А она, похоже, давно пакостит этим гениальным мозгам?

– Да, думается, со времён своей молодости.

– И что, некому было образумить свихнувшуюся бабку?

– Старение – долгий процесс. Много лет она была пусть уже не юной девушкой, но достаточно привлекательной зрелой женщиной. Потом, увидев, что красота начинает увядать – Анна, скорее всего, выкинула все зеркала… А современная техника не у каждого в багаже.

– Ну да, товарищ… Эх, жалко всё-таки, что ни говори!

Мудрость присуща немногим

И потому далеко

Пыльные топчем дороги

Чтобы смочить молоком

Редкого в мире знания

Губы, что в жажде сухи.

Краткой и ёмкой строки

Хватит, чтоб выпрямить грани. Я

Острием найденных истин

Правлю нечаянный путь.

Знает ли здесь кто-нибудь,

Что мне начертано кистью

Тех, кто листает дней книгу,

Тихо вручая урок?

Знать бы меж каплющих строк

Лучшие мудрости мига!

Глава восьмая

МОРСКОЙ ДРАКОН СОЗДАЁТ МОСТ

– Ладно, не люблю ждать. Пойду своей тропой – на юг. Раз уж мудрые улитки успели присоветовать, значит, туда мне дорога, – засуетился Хорхо, встрепенувшись.

Паулель поднялся, стряхнув песок, и подал руку:

– Ладно, успешного странствия и достижения поставленной цели, неожиданный попутчик!

– Да-да, и тебе побед, товарищ! Путь у тебя длинней, но ты справишься, уверен! – песец протянул в ответ маленькую прохладную ладошку. И без лишних слов резво рванул по берегу вдаль.

Наш герой долго смотрел вслед. Затем его вниманием завладел ровный и сильный прибой. Ветер тепло веял по ресницам. Вечер.

Подумав, парень побрёл вдоль кромки волн в сторону, противоположную той, где скрылся пушистый Хорхо. Ничего не хотелось делать, он просто шёл по влажному песку, кидая камешки в бирюзовую воду, и вдруг встретил… рыбака. Но, как впоследствии оказалось, мужчина в соломенной шляпе только выглядел ловцом живности для ухи.

– Привет! Что тут бродишь, земляк? – обернулся на шорох сидевший у берега смугляк с удилищем.

– Пардон, господин, я совершенно не из этих мест.

– Я не господин, господа на небе. Куда путь держишь?

– К восточной пристани.

– Ого! – незнакомец повернулся к мерно дышавшему морю и, сощурившись, посмотрел вдаль, – Тогда ведь надо переправиться через залив!

– Похоже на то.

– А мне тоже надо на тот берег. Что будем делать? – рыбак снова смотрел на юношу.

– Не знаю…

– А я знаю! – расхохотался простодушно мужчина и поднял уду. На конце лески болталась обыкновенная на вид щепка, хотя наш путник ожидал увидеть привычные блесну и крючок.

– Не понимаю, простите…

– Тебя как звать? Меня – Тонго Григ. Я ловкий строитель драконьих мостов.

– Паулель Бенгот, поэт из Обычной Страны.

– Что-то смутное слыхал про ваши края. Это на самом западе и там у вас всё обыкновенное, да?

– Да. Мне это надоело. Поэтому пошёл искать новой жизни.

– Правильное решение! – незатейливый обладатель широкой шляпы хлопнул парня по колену.

– Вы сказали – возводите мосты? Подскажете, где ближайший?

– Вот! – мужчина снова рассмеялся, указывая на щепу, свисавшую с нити.

Юноша заморгал в растерянности – то ли у собеседника было своеобразное чувство юмора, то ли тот был несколько не в себе. Видя замешательство путешественника, Тонго по-дружески толкнул его:

– Я не сумасшедший, не тушуйся! Сейчас растолкую, погодь.

Опершись загорелыми локтями на вольно расставленные колени, торчавшие из-под задранных штанин – добродушный рыбак отложил удочку и стал объяснять:

– Это не простая дощечка, парень! Точней, она обычна для тех мест, откуда родом. Страна Светлячков – слыхал?

– Я там был даже.

– Вот… Эта деревяшка – оттуда. И у неё есть полезное свойство – в присутствии морского дракона она моментально достраивает себя до приличных размеров.

– То есть как?

– Зверь этот – родня настоящим драконам. И он тоже может создавать вещи из ничего. В некоторых условиях он выращивает, например, бревно – из пустоты. Вот эта щепка, – Тонго указал босой загрубевшей ступней, – как раз и будит эту его способность.

– То есть…

– Дракон чует нестандартное дерево, подплывает. Штуковина отзывается и в момент растёт в стороны метра на два. Чудище от этого раззадоривается, прилипает как бы вниманием. Вот тут надо не мешкать…

– Интересно!

– Природной своей ловкостью – я верчусь как угорелый. Вскакиваю на разросшуюся деревяшку и начинаю балансировать. Надо хлопками, шумом и движением вести дракона – а дощечка строит себя вслед за ним. Точней, вокруг неё как бы ореол из добавленного зверем вещества. Я на нём прыгаю, стараюсь не свалиться. Да ещё слежу за тем, чтобы завороженный буян плыл в нужном направлении – текучая доска следует за ним. Понятно разъяснил?

– Вроде бы да, в общих чертах.

– Вот и сижу тут, кукую, жду морское чудо-юдо.

– Вы сказали – он родня настоящим. Какие они – настоящие? Похоже, у нас неправильное представление, в нашей Обычной Стране.

– Земляк, я сам толком не знаю! – рыбак запустил камешком далеко за ряды пенящихся волн, – Вроде они как невидимые что ли… То есть, у нашего мира есть Изнанка…

– Да-да, что-то такое мне говорили! – быстро закивал головой Паулель.

– Так вот. Там, на той стороне – они выглядят так же, как морской дракон. Ну, или похоже на то, сам не видел, только по рассказам сужу. А здесь их как бы и нет. Но это только кажется. На самом деле, говорят, – смуглый мужчина повёл вокруг крепкой ладонью, – Это всё они сотворили. У них есть такая способность! – назидательно поднял он потёртый палец.

Тут невдалеке в глубине мелькнула тёмно-синяя тень, и поверхность воды чуть забурлила. Тонго Григ моментально оказался на ногах с занесённым наизготовку удилищем. Напряжённо всмотревшись, строитель моста резко обернулся:

– Реакция у тебя хорошая?

– Да!

– Соберись, сейчас придётся попотеть! Быстро соображай и схватывай на лету, а не то вылетишь на середине залива! Если всё получится, в момент окажемся на том берегу!

Изготовившись, как коты для прыжка – поэт и загорелый мастак в шляпе цепко вглядывались в набегавшие валы. Бестия вылетела махом, обдав их веером солёных брызг – огромная, чёрная, лоснящаяся. Узкое гибкое тело, пружинисто изогнувшись – стало быстро уходить в воду. Рыбак отработанным движением дёрнул уду. Со свистом ушла наживка, и шумным взрывом массы воды вновь вынырнул морской дракон. Парней обдало с ног до головы, Паулель опешил, но матёрый Тонго перекричал ухнувший вулкан блеска и плеска:

– Давай! За мной!!!

Строитель моста очутился на вмиг возникшем деревянном островке – юноша даже моргнуть не успел. Ноги сами подбросили поэта – прежде чем посуровевший наездник дракона успел рявкнуть ругательство.

И понеслось лихо! Григ кричал и матерился, Бенгот отчаянно балансировал на постоянно нереально расплывавшемся дереве под ногами. Водный фейерверк вокруг, ревущий и фыркающий то справа, то слева гигантский зверь – наш герой просто оглох.

– Кричи, мать твою! Хлопай! Удерживай внимание дракона, тормоз ты банальный! – орал рыбак. Шляпа каким-то чудом в этом хаосе оставалась на месте, будто приклеенная.

Паулель старался – вопил что есть мочи, отплясывая цирковые трюки на бежавшей под сандалиями доске. Вода вокруг кипела, но парень исхитрился увидеть, как возникает псевдодерево – из струй и подобия тумана вокруг деревяшки на леске. Действия Тонго были достойны восхищения: молодой мужчина умело лавировал на ускользавшей тверди, умудряясь при этом направлять движение чёрного чудовища, чьё внимание удерживали крики поэта. Изредка рыбак кидал далеко вперёд камушек из схваченной заранее горсти гальки. Было удивительно – почему дракон не бросит к чертям эту эфемерную конструкцию, а, напротив – уверенно тащит хлипкий караван, причём недурной скоростью?

Битва с мечущимся равновесием в фонтане солёной воды – казалось, это длилось вечность, все эти залихватские качания и рывки, вперемежку с диким ором и руганью. Один раз Паулель чуть было не вылетел, но бесподобный Григ в момент оказался на месте и без церемоний удержал парня за затрещавший ворот. Мощный зверь туго и сильно тянул необычный плот, орошая седоков с ног до головы.

Но, наконец, даже как-то неожиданно – появился другой берег.

– Приготовься, сейчас будет жёсткая посадка! – выпалил Тонго и громко захохотал. Наш герой не успел ничего сообразить, как рыбак молнией подсёк уду. Щепа вылетела, созданный вокруг неё драконом туманный ореол дерева вмиг схлопнулся. Ездоки с лёту рухнули в мелководье. Бенгот от неожиданности нахлебался и забарахтался. Мускулистый кардан мостостроителя выдернул его на поверхность.

– Дальше своим ходом! – заорал рыбак, потому что зверь был ещё тут и шумно уходил на глубину, взрывая волны длинным чёрным хвостом. Шляпа у мужчины действительно была привязана – успел разглядеть совершенно уже ополоумевший поэт.

В конце концов, мокрые до нитки – оба выбрались на каменистый пляж. Тонго Григ выглядел как ни в чем ни бывало, Бенгот, наоборот, наглотался воды и ничего не соображал. Ползком на коленках, выкарабкавшись на щебень – он стал шумно отплевываться.

– Вот так я строю мосты, земляк! Ладно, давай, отдышись! Тяжело оно – с непривычки-то! – поправив уду, добродушно потрепал по спине крепыш в никогда не спадающей шляпе.

Был уже вечер, Солнце уверенно шло на закат. Через полчаса успокоившийся и пришедший в себя юноша слушал спутника:

– Вот в чём я мастак, Паулель. С юных лет строю мосты. Мне кажется, так правильнее называть. Это не плот. Деревянная дорога, которая спереди появляется, а сзади исчезает. Поэтому зову мостом. Знаешь, как я до этого додумался?

– Как? – уставший путник говорил коротко.

– Когда-то из любопытства ходил на запад аж до Страны Светлячков. Там сделал себе посох на память. Вернулся. Нечаянно однажды сломал трость. Кинул половину в море – тут же появился дракон. И увидел я, что он достроил обломок до целой широченной доски. Ну и осенило меня… Вторую половину палки вот уж сколько лет использую в своих переправах!

– Круто!

– Ладно, ты отдыхай, сушись, отсыпайся. Тяжело оно с первого разу! А я уж по своим делам пойду… Бывай, земляк! – собрав удочку со щепой, качнул мозолистой ладонью Тонго и основательной походкой стал удаляться.

– Спасибо вам за подмогу! – только и сумел произнести Паулель. И побрёл вдоль берега, порыжевшего от склонявшегося Солнца – искать место для ночлега. Сумка вся промокла, фотоаппарат наверняка был ни к чёрту, но это уже не волновало парня…

Езда на драконе,

Езда на щепе –

Кого хочешь тронет!

Как воздух шипел,

Исчерченный брызгами –

Валом бурлил!

Дорогою риска и

Нас зверь водил.

Он несся, чернея,

Творя на лету,

И всадников змея

Кружил на мосту!

Глава девятая

ВЬЮГА

Она сидела на большом плоском валуне в глубине пляжа, у обрыва. Бредший сонно Паулель заметил её краем глаза и вначале не обратил внимания. И лишь почуяв взгляд – выбрался из дремоты, остановился, и оторопело уставился.

Девушка была одета очень легко – удивительно, как не мёрзла в подступавшей вечерней прохладе? Высокая упругая грудь мерно поднималась и опускалась в такт с дыханием. Тонкая ткань короткого платья плескалась от налетавшего с моря ветра, подчёркивая изгибы молодого тела, и часто обнажала загорелые бёдра. Пухлые губы сочились желанием поцелуя, влажные похотливые глаза смотрели в упор:

– Вьюга меня зовут. А ты кто? – безо всяких формальностей обратилась красавица.

– Паулель, – парень был, мягко говоря, удивлён.

Прелестница села боком, изящно прогнувшись и опершись на руку. Короткий подол невольно задрался, и стало видно, что на очаровашке нет нижнего белья. Скорей всего, намеренно так повернулась – девушка была само сладострастие.

– Ну, подойди ближе, что стоишь? – жеманно подозвала ворожея.

Сонную усталость сняло как рукой. Оглянувшись по сторонам и облизнувшись, путешественник повернул к ней, не веря удаче – незнакомка была чрезвычайно обольстительна. Он вдруг понял, что давно не был с женщиной.

– Ты хочешь меня? – дива смотрела снизу вверх, трогательно трепеща длинными ресницами. Бенгот трусил склониться и коснуться, нависал над ней в нерешительности. Изумительные светло-серые глаза заслонили всё прошедшее и грядущее.

– Не бойся! – девушка легко поднялась навстречу, порхнув стройными ножками. Мягкие, тёплые руки обхватили шею поэта, и восхитительное создание прильнуло ягодными устами. О, боже, какой поцелуй! Все соки жизни взбурлили в молодом Паулеле. И уже без колебаний он повалил красавицу на начавший остывать щебень. В парне проснулся самец и, отбросив приличия – жадно овладел Вьюгой…

…Полный событиями день сделал своё дело – насытившись всего раз, юноша моментально заснул мертвецким сном. Отбросив в сторону рюкзак, путник распластался на каменистом ложе, не обращая внимания на острия гравия, впившиеся в кожу. Распахнутые одежды вольготно трепал прохладный ветерок. Обхватив колени и задумчиво глядя на уходившее за горизонт светило, красавица нежно гладила странника по волосам. В конце концов, когда уже стемнело – легла рядом, доверчиво прильнув тонким телом к безмятежно сопевшему поэту, что раскинулся, будто отдыхавший богатырь…

…Паулель проснулся от холода. Солнце всходило от восточной пристани. Здесь, под обрывом – было сумрачно и студёно. Лёгкая фата тумана накрыла мирно плескавшееся море. Оно расстилалось с утра тихо и ровно.

Путешественник заметил в стороне небольшой ручей и вдоволь напился, ополоснув лицо жгуче ледяной водой. Подрагивая от прохлады, он плотнее запахнулся в джинсовую куртку, которая не совсем высохла, и вернулся к месту ночлега. Удивлённому взору предстала вчерашняя обольстительница. Коротенькое платьице распахивалось, безо всякого стеснения являя миру тугие бёдра и груди. Поэт почему-то забыл о концовке вчерашнего вечера. Вспомнив же – с тихим удовольствием любовался прекрасными формами молодого женского тела. Удивительно, как не мёрзла эта прелестница? Юноша потёр ушибленные жестким камнем плечи и крадучись шагнул к спящей.

Ведомый естественным желанием – Бенгот робко коснулся выпятившейся из-под откинутого подола нежной округлости. Вьюга моментально проснулась. Опершись на тонкую кисть, она поднялась и стала сонно озираться.

– Здесь холодно, поднимемся наверх! – девушка вскочила ланью и резво побежала по острому гравию к тропке на крутизне обрыва. Будто и не спала только что! Поражённый столь резким её пробуждением – вялый юноша, недовольно морщась, вперевалку ступал следом по колючим камням, держа рюкзак и сандалии в руках. Подумав, он всё же одел обувь.

– Ох, как тут хорошо-то! – Вьюга, выскочив на край склона, потянулась, без ложной скромности блеснув хорошенькими прелестями. От бродившего поверху вихря платье свободно затрепыхалось. Поэт на подъеме залюбовался молодой красавицей.

Наконец, запыхавшись – он тоже взошёл на обрыв. Впереди было бескрайнее поле короткой степной травы. Неброская и серая – она колыхалась под разгулявшимся на просторе ветром. Чистое утреннее Солнце только-только оторвалось от горизонта и полого освещало равнину, расчертив её длинными тенями от редких раскидистых деревьев.

– Красиво, да? – чаровница повернулась к Паулелю. Он вдруг заметил что-то знакомое в лице девушки. Но где мог видеть её скиталец, впервые забредший на этот берег?

– Слушай, а что ты делала вчера внизу на пляже? – путник посмотрел на восход из-под руки, блаженно щурясь.

– Я нимфоманка! – Вьюга засмеялась, запрокинув хорошенькую головку и показав ровные жемчужные зубки.

– В смысле?

– Я всегда хочу. И поджидаю мужчин на пляже. Тонго часто привозит новых. А я их тут же – цап-царап! – красавица мило брызнула пальчиками, подобравшись, как кошка.

– Ты и с ним была?

– Ну, конечно. Мостостроитель крепкий парень. Мне он нравится. И очень забавляет, что никогда не снимает шляпу. Даже тогда…

– Я заметил. Как приклеенная.

Помолчав, девушка села на край обрыва, подставив спину пригревавшим лучам. Юноша последовал примеру и пристроился рядом.

– Есть хочешь? – обратился он к замечтавшейся соблазнительнице.

– А? Да. У тебя есть еда?

Паулель потянулся за сумкой. Внутри неё всё хлюпало, и, достав пакеты с провизией, путешественник вытряхнул содержимое рюкзака. В кармашках было много отсыревших мелочей, в том числе и фонарик. Юноша попробовал его включить – лампочка работала. Порадовавшись маленькой удаче, обернулся к девушке:

– Здесь бутерброды с ветчиной, а здесь – курица. Угощайся, я разложу вещи на солнышке, – сказал он, шурша целлофаном.

Пока девушка утоляла голод, парень раскатал по траве намокший спальный мешок и расстелил влажную запасную одежду, набросав поверх прочие предметы из котомки. Затем присоединился к скромной трапезе.

– Ты на том берегу была? – спросил Бенгот, набив рот и тыча сэндвичем на запад. Внизу, под обрывом – море расшевелилось, разбуженное поднимавшимся светилом.

– Нет. А что там делать? Мужчины сами ко мне приходят и приплывают.

– А морского дракона видела?

– Издалека.

– Тонго Григ катается…

– …Да, он иногда появляется верхом. Этот ловкач умудряется ездить на тощей деревяшке.

– Он привёз меня сюда. Говорит, что пользуется свойствами щепы из Страны Светлячков. Что знаешь о чёрном подводном звере?

– Да, в общем-то, ничего. Говорят, он родня настоящим драконам – тем, что с другой стороны нашего мира. Но это всё так сложно и малоинтересно! – прелестница блеснула глазами, как бы невзначай потянув подол. Заманчиво залоснилось смуглое бедро, и фантазия дорисовала упругую линию.

– Ты уже сыта? – затрепетал юноша.

– С одной стороны – да, с другой – нет, – бесстыдница звонко рассмеялась, запрокинув голову. И тут же, посерьёзнев, потянулась к поэту:

– Возьми меня, Паулель! – выдохнула она с грудным придыханием и упала на бок, изогнувшись, будто мартовская кошка.

Вряд ли есть на свете мужчины, которые отказываются в таких случаях. И вот уже вмиг загрубевшая ладонь жадно скользит по женской ножке – дальше и дальше под платье. И губы касаются высокой груди, шумно вздымающейся и вздрагивающей. И два тела сливаются, осыпая друг друга поцелуями.

Красавица, закрыв глаза, извивалась в набухших мышцами руках самца. Он входил в её блаженную плоть, смотря, как близко-близко от него лучилось негой прекраснейшее юное лицо. Тёплое дыхание девушки по губам… И он целовал и целовал с упоением, забыв обо всём. Ветерок тёк по разгоряченным любовникам, Солнце падало на них, обнажённых…

Райское наслаждение кончилось бурно и одновременно. Шумно дыша, обольстительница открыла восхитительные глаза. Взгляд её постепенно возвращался к реальности. Наконец, ещё чуть поцеловавшись томно, Вьюга отпрянула от Бенгота и птицей слетела вниз к морю.

Совершенно разомлевший путник созерцал лёжа, как девушка плещется в разыгравшихся волнах. Затем нехотя приподнялся навстречу, когда прелестница с грацией вскочила на край обрыва. Как же изумительно это молодое, полное сил, точёное тело! Сверкнув ножками – красотка села неподалёку, накинув фривольное платьице. Поэт тихо восхищался, не в силах отвести взгляд от изумительных линий.

– О! Хочешь, тебя сфотографирую? – озарился идеей парень.

– Давай! Будешь потом любоваться и любиться сам с собой, – прыснула девушка, расчесывая длинные мокрые волосы.

Паулель подобрал с травы нагревшуюся на свету камеру и попробовал включить попавший в передрягу предмет. По счастью, тот работал. Недовольно поморщившись, странник стёр фотографию старушенции с другого берега…

…Истратив на нечаянную любовницу половину цифровой памяти, поэт приласкал нимфоманку ещё раз. И теперь они лежали в объятиях друг друга под припекавшим Солнцем, совершенно нагие. От травы начинало веять дневной духотой. Вещи высохли, можно было идти дальше. Но не хотелось нарушать идиллию. И не давал покоя вопрос – что-то неуловимо знакомое в лице ворожеи. Вдруг бродяга понял:

– У меня неловкое чувство… Будто я переспал с мужчиной, – усмехнувшись, Бенгот пристально посмотрел в глаза Вьюге.

– То есть? – улыбнулась та в ответ, прикрывшись рукой от высоко взобравшегося Солнца.

– С охотником. И поваром… – всё больше уверялся в догадке путник.

Девушка подскочила, переменившись в лице:

– Ты знаком с Картушем?

– И с Ид Рисом. И с Вензелем тоже.

– Вот как? Почему я тебя ни разу не видела?

– Значит, ты тоже смотришь их глазами… – с легким оттенком превосходства констатировал Паулель.

– Больше того. Именно по моей вине у них такой дар! – едва заметно осадила парня красавица.

– Извини, не понял…

– Это я вглядываюсь в них по цепочке – вначале старый охотник, потом кашевар из сада тигров, затем стрелец из троицы, бывшей четвёркой. Это моему взгляду они обязаны своим видением.

– То есть, ты как луч – пронзаешь их череду?

– Да.

– Поэтому Ид Рис иногда видит мир глазами Картуша… Это на самом деле ты смотришь – из-за спины Вензеля… – задумался юноша. Чуть погодя, продолжил, – Получается, что старый охотник из Ущелья – перестраховывается? При встрече, которой он боится – останется только один взгляд, а не два, замкнувшихся в дурной бесконечности. Ему не привидится происходящее глазами повара…

– Да, при возможной встрече двух первых – Вензель будет видеть только глазами Картуша. Либо только глазами Ид Риса. Но никак не обе картинки! Всё зависит от того, на ком остановится луч моего зрения.

– А ты умна! Я, признаюсь, недооценил тебя! – восхищенно промямлил поэт.

– Солнце высоко. Ты куда-то шёл? – красавица вдруг охладела.

– А…

– У меня уже нет желания, извини. Иди своей дорогой, я вернусь на пляж… – остывшим бесцветным голосом приговорила Вьюга.

Не терпящий возражений тон остудил разнежившегося парня. Виновато опустив голову, он стал собирать разбросанные просохшие вещи. Безжалостная девушка невозмутимо оделась и вернулась на исходную позицию. Глядя на фигурку вдалеке, на том же большом плоском камне – Паулель с удивлением понял, что, в общем-то, не сильно сожалеет о том, что всё так быстро кончилось…

Как будто бог любви телесной

Мне озарил тропу на миг.

Я, ослеплён тобой – приник

К груди упругой тесно-тесно!

Как восхитительны черты

У сероглазой ворожеи!

Ты так сладка! Блаженство ты

И совершенством лик твой веет!

Но удивителен исход

Отбушевавшей разом страсти.

Ушла… А я без сожалений снасти

Пакую – продолжать поход…

Глава десятая

ТАМ, ГДЕ СНЕГ ТЁПЛЫЙ

Озадаченный герой застрял у совсем узкой речки, почти ручья. Его поразило увиденное по ту сторону быстрого течения. Был блаженный летний вечер, но на том берегу преспокойно лежал снег – чистый, январский, сугробами. Паулель прошагал весь день, выйдя в полдень. И теперь застыл в нерешительности: может, за речушкой вдруг резко начинается зимняя стужа? Здесь, далеко от Обычной Страны – можно ожидать всякого!

Наконец, правильно рассудив, что легко сможет вернуться – юноша перешёл вброд неглубокую воду. И поразился ещё больше: там было такое же лето, та же знойная благодать. Снег был тёплым! И не таял.

Безмерно удивляясь, путник оставлял следы сандалий на ровной белой простыне. Впереди открылась холмистая местность, поросшая редким леском. Невысокие деревца припорошило нетающими хлопьями. Через некоторое время под ногами завилась узкая брусчатая дорожка. Пройдя по ней меж холмов – Бенгот вышел в селение необычного вида: в склоны были врыты аккуратные землянки. Из труб над некоторыми вились дымки. Скрипнула дверь одного из жилищ, и оттуда вышел… Тай Ырь.

Юный путешественник сразу узнал почтенного тигра:

– Здравствуйте, учитель! Не ожидал вас увидеть!

– Здравствуй, Паулель! Моё время пришло, потому я здесь.

– То есть?

– Я был стар. В нашем саду я умер, чтобы продолжить жить – уже здесь, – седой хищник повёл вокруг лапой.

Бенгот подошёл и учтиво поклонился, подняв ладонь.

– Ты помнишь наш жест! – лама улыбнулся.

– Да, меня впечатлила ваша философия. Вы умерли?

– Ты говоришь правду.

– Мёртвые монахи живут здесь?

– Это тоже истина.

– Значит, теперь правит Ир Кен?

– Абсолютная истина. Тай Кен.

– Я очень рад видеть вас, сенсей. Мне хотелось снова говорить с вами.

– Ну, так пойдём, малыш! Я иду в гости к моему учителю, следуй за мной.

Человек и мудрый зверь прошествовали по заснеженной дорожке к одной из землянок. Тай Ырь постучал по двери когтем и, склонившись, вошёл, знаком пригласив за собой юношу.

Ступеньки в полумраке вели вниз, к следующему проёму, откуда лился ровный голубоватый свет. Пройдя за седовласым проводником – наш герой оказался в небольшом уютном помещении. В дальнем углу топилась печь. Посредине стоял круглый деревянный стол, на котором в ажурной подставке находился синий шар, освещавший комнату. Кругом были разбросаны книги и потёртые бумаги. Рядом же поблёскивал старенький, помятый и поцарапанный – железный чайник. Из глубины комнаты с заскрипевшей койки навстречу вошедшим поднялся другой тигр, тоже порядочных лет, судя по виду. Засуетившись, он убрал со стола записи и добавил к двум чашкам третью.

– Проходите, рассаживайтесь. Что за человек с тобой, Тай Ырь? Он не охотник?

– Нет, учитель. Его зовут Паулель, он путешественник и поэт. Тот, кто слагает ритмически слова.

Обернувшись к парню, белый хищник представил хозяина:

– Знакомься, мальчик, это Тай Тра. Он был передо мной в цепи наставников, шестнадцатым от Тай Шена.

Юноша скромно поклонился, подняв ладонь.

– Это хорошо, что ты не охотник. Я не люблю тех, кто в нас стреляет. Давайте пить чай, у меня очень хороший чай! – завертелся с посудой старый лама.

– Юноша, ты хотел со мной говорить. Ты можешь спрашивать и моего учителя! – как расселись, глянул внушительно с высоты своего роста седой тигр.

– Да-да, ты можешь спрашивать меня. Спрашивай меня! – Тай Тра, похоже, покинул далёкий сад в ещё более солидном возрасте, нежели его беловолосый ученик. Несмотря на то, окрас шкуры гостеприимного хозяина был обычным, просто несколько поблекшим от прожитой жизни.

– Что за странный снег в ваших краях? – оробевший Паулель спросил первое, что пришло в голову.

– Он обычен, юный человек. Просто тает при более высокой температуре. При обычной летней температуре он не тает, – учитель Тай Ыря поднял жестяной чайник и покачал им.

– Там – снег?

– Да, мальчик. Растаявший. Просто здесь он тает, когда намного горячей. Ты не растопишь его в руках.

– Отчего так?

– Это вопрос к тем, кто сотворил наш мир.

– А кто его создал? – Бенгот почуял интересное и подобрался, внимательно слушая. Тигры переглянулись. Заговорил седой:

– Ты слышал о драконах?

– Да. Но, оказалось, в нашей Обычной Стране о них составлено неверное представление.

Тай Тра подлил крепко пахнущего чая, его ученик продолжал:

– То есть, ты не знаешь о настоящих творцах всего этого? – белый зверь тронул тяжёлой лапой стол.

– Очень смутно. Несколько раз мне упоминали о какой-то Изнанке.

Хищники снова переглянулись и, кашлянув, в этот раз заговорил хозяин землянки:

– Мальчик… Хм… Дело в том, что нам самим не всё ясно. И потому мой воспитанник намеревается в ближайшем будущем совершить поход к драконам, – он пристально посмотрел на Тай Ыря и продолжил, – Я думаю, он уже готов к такому путешествию.

– Когда?

– Я выхожу завтра утром, – седовласый поднялся из-за стола и обратился к наставнику, – Сенсей, пора к Ночному Костру!

– О, да-да, мой благонравный и пунктуальный ученик!

Белый тигр повернулся к юноше:

– Паулель, в этом мире всё взаимосвязано. Ты сейчас увидишь одно из священнодействий. Ночной Костёр.

– Господин лама, вы выступаете утром. Не на восток ли ляжет ваш путь?

– Да. На запад мы не ходим.

– О! Так нам по пути! – поэт несказанно обрадовался.

Поднявшись по трещавшим ступеням, выбрались из землянки наружу. Там уже сгустился сумрак, и похолодало. За холмами и резко очерченными на фоне неба деревьями – догорал закат. Яркие звёзды начинали протыкать темневшую с каждой минутой синь.

Два тигра и человек, негромко переговариваясь – шли по запорошенной дорожке к окраине селения. Со всех сторон из подземных жилищ появлялись другие хищники. Постепенно образовалась процессия, которая сосредоточенно двигалась по тропе за холмы. Почти все молчали, почти все были почтенного возраста.

– Господин учитель, а великий Тай Шен тоже здесь? – озираясь, вполголоса спросил Паулель у седого спутника.

– Нет, он ушёл дальше на восток. Думаю, он всегда и во всём будет опережать нас, – не поворачиваясь, ответил Тай Ырь, весь натянувшийся, будто тетива.

Собрание тигров дошло по петлявшей тропе до высокого леса. Здесь были настоящие крепкие и суровые сосны с елями, не те кривые тщедушные деревца вокруг жилищ. Звери и человек вступили под полог заснеженного ночного бора. Крепко пахнуло хвоёй.

Зашумело в ветвях наверху. И с криком над процессией захлопала крыльями большая птица. Взмыв куда-то в кроны, пропела. И знакомое чувство всплыло в душе Паулеля. Он слышал такое – далеко-далеко отсюда, в Стране Светлячков. Конечно, звучало скромно и несколько обыденно, но, всё же – это было пение жар-птицы, никак не иначе. Поэт пытался разглядеть в мрачных верхушках деревьев крылатое диво. Но было слишком темно. Да и чудо-певунья выглядела, несомненно, скромнее, чем за тридевять земель.

– Их здесь много! – склонившись, негромко сказал седой спутник. Когда тигры вышли на поляну с большим костром, юноша убедился, что это так – вокруг высоко на ветвях шумно перепархивало множество ярких созданий. Иногда они срывались к жаркому пламени, которое раздували несколько заранее пришедших зверей.

– Одна из них сгорит в огне – ровно на те мгновения, что расцветёт в далёком лесу, – пояснял Тай Ырь, пока рассаживались вокруг.

– Охотники подстрелят медведя, и жар-птица окажется там?

Лама при этих словах недовольно поморщился:

– Да, в тот же миг. Вспыхнет всеми красками за множеством троп на западе. Мы помогаем сему великому символу.

Безо всякой команды – севшие кругом тигры начали камлать. Мерно качаясь и ухая – хищники творили волшбу. Ночь была уже в полной власти, подняла Луну высоко и высвободила тайные пружины мира. В зеленоватом свечении заветного светила всё чаще чиркали резкие кружевные силуэты грациозных летуний.

Постепенно птицы сошлись туже и закружили кольцом над мощно полыхавшим жаром. Ворожба увлекла и Паулеля. Незаметно для самого себя – он вошёл в ритм и стал подпевать утробному гулу, созданному рыжей братией.

Вдруг одна из крылатых с лёту спикировала прямо в костёр, подняв ураган искр. Сидевшие рядом звери вскочили и, не гнушаясь ничем, тяжёлыми прутами вколотили несчастную в раскалённые угли. Птица за секунду сгорела дотла, издав пронзительный вой. Остальные её соплеменницы рассыпались по дремучим соснам вокруг и, отрезвев, взирали сверху, поблескивая зелёными глазками.

Наступила тишина. Один из тигров выступил вперёд и, глядя ввысь, монотонно забубнил на непонятном языке. Вскоре его бормотание подхватили и остальные. Прикрыв глаза и задрав головы – полосатые волхвы скандировали странные звуки. Завораживающий гомон прервался резким взмахом вглядывавшегося в огонь вожака действа. Всё стихло.

И тут ослепительный радужный океан брызнул из пламени. Мягкое, переливающееся тонкими нотками пение – растеклось по поляне, и дальше, и выше! В оснеженных сосновых ветвях началась перекличка, захлопали огромные крылья чудо-птиц. Звери же вокруг воссиявшего костра оставались в сосредоточенном молчании.

И через миг восхищённому взору Паулеля предстала воскресшая и обновлённая жар-птица, сиявшая всем великолепием красок новорождённой. Взвыв протяжно, по-кошачьи, так, что казалось, будто голос достиг жемчужного диска в небе – она выпорхнула из огня, раскинув огромные крылья и оросив колдунов ворохом синих искр.

Постепенно оцепенение стало спадать, и вполне обычный разговор наполнил ряды. Расслабленно болтая, тигры покидали поляну. Несколько зверей осталось – затушить отслужившее на сегодня пламя.

– Вот так мы, полностью осознанно – участвуем в великой связи всего со всем! – в остывающих отсветах поднял коготь вверх Тай Ырь, перехватив взгляд обернувшегося поэта, – Завтра встаём рано, переночуешь у меня. На ужин только мясо, извини…

Там, где снег тёплый –

Светят в земле стёкла

Милых землянок тигров.

Звери оставили игры

В белом саду монахов.

Новою жизнью взмахи

Веют воскресшей птицы.

Так лам усопших лица

Здесь обретают снова

Жизнь под зимы покровом,

Что не зима нисколько.

Снова играет роль, так

Будто вчера не блёкло

То – там, где снег тёплый.

Глава одиннадцатая

СРЕДИ ЗЕРКАЛ

Хорхо дошел до холодных земель. Начинало студить, начинало вьюжить. Снежинки захлестали по глазам, всё белее и пустыннее становился простор. Верный знак, что дорога ведёт в нужном направлении – на крайний юг. Сказывали – и там мертвенный мороз, от которого даже звуки застывают в воздухе. Такой же, как если идти до упора на север. Уж кто-кто, а песец знал о краях вечного молчащего льда. Тех, где высится Игла, жгучая ось холода.

Вождь, добро погладив Хорхо по сверкающей шерсти – напутствовал пару дней тому назад: «Эта штуковина очень важна, я чувствую. Мы долго судили-рядили, но идей нет. Ты любитель забредать далеко. Вот и сходи к мудрым улиткам. Уж они-то знают!»

Бывший спутник Паулеля был юн и не имел ума, достаточного для длинных рассуждений. Его сообразительность была лишь как вещь, нужная в хозяйстве. Долгих и трудных выводов песец делать не умел. Поэтому, целиком полагаясь на данный моллюсками совет, упрямо прокладывал путь во всё более студёной шири.

Ясное дело, в таких краях вряд ли можно встретить собеседника. Но он неожиданно нашёлся – кто-то тронул за плечо. Испугавшись, зверёк отскочил и крутанулся на месте – на него смотрел... он сам.

– Ты кто, заморозь тебя Игла?!? – замахал лапками пушистый странник.

– Я? Хорхо. А вот ты кто? – невозмутимо ткнул коготком близнец.

Оригинал аж задохнулся от возмущения и беззвучно разевал пасть пару секунд. Опомнившись, подскочил и толкнул двойника в плечо:

– Ты что? Хорхо – это я!

– Нет, товарищи, Хорхо – это я! – возник второй песец, копия шедшего на юг.

– Да вы что, с ума сошли? Кто вы такие?!? – заверещал бродяга.

– Товарищ, сам всё путаешь. Я – настоящий Хорхо. А ты – моё отражение. Так что – исчезни подобру-поздорову! – ответил один из дубликатов.

– Пошли вон, самозванцы!!!

– Да, действительно, подите прочь, негодяи! Говорить о том, кто подлинный – имею право только я! – из ниоткуда явился третий.

Хорхо в ужасе бросился прочь. Подобия остались далеко позади, продолжая усердно ругаться. Отдышавшись, песец посмотрел по сторонам.

– Ты удивительно похож на меня! – раздалось позади, – Давай примем меры к тому, чтобы я остался в единственном числе...

Пока зверёк поворачивался – успел появиться ещё один претендент на славное имя.

– Прекратите маскарад! – новоявленный вёл себя так же экспрессивно, как и хозяин бренда. Через минуту число копий стало приближаться к десятку.

Все близнецы шумно переругивались между собой, отчаянно жестикулируя. И количество их росло быстрее, чем размножаются микробы под микроскопом. Впавший в прострацию настоящий виновник переполоха сел посреди галдящего базара и крепко задумался. Через какое-то время он подскочил, словно Архимед при памятном решении задачи в ванной:

– Я понял! – крикнул Хорхо так, что все двойники на секунду заткнулись и заинтересованно воззрились на него.

– Вы мои отражения. Значит, если я убегу от вас туда, где такой ерунды не случается – вы исчезнете! Отойти от зеркала – там станет пусто! – скиталец с севера Страны Светлячков вдохновился идеей.

– Хм… Точно так! – сказал один из замолчавших и стрелой понёсся вдаль. Через секунду ещё пара гибких зверьков последовала его примеру. Толпа стала редеть.

– Ничего не происходит. Мы не исчезаем. Отсюда какой вывод? – оценив ситуацию, повернулся к Хорхо ближайший двойник.

– Что они – отражения. Всё исправится, только если уйдёт настоящий «Я».

– Понял. Ну, я пошёл, – близнец самоуверенно удалился.

Наш песец невольно засомневался. И тут же перепугался – уж не начал ли он сходить с ума? Как можно не доверять тому, что ты – это ты? Но так спокойно уходили эти копии! «Вдруг и я лишь отражение? Вдруг уйду – а реальный Хорхо останется, посмеявшись надо мной?» – начал путаться посланник своего народа.

– Ого, сколько одинаковых пушистиков! – неожиданно возник крепкий мужчина в соломенной шляпе.

– Отвали, я их первым увидел! – с другой стороны появился точно такой же, в простой клетчатой рубахе и с удочкой.

Один из песцов, испугавшись, рванул прочь. Парни засвистели вслед, хохоча, а затем повернулись к оставшимся:

– Вы кто такие, мохнатики? – спросил один.

– И что вас так много? – блеснул ровными зубами второй.

– Они отражаются, уж можно было догадаться! – появился третий дубликат смугляка в подвёрнутых штанах. Как не мёрз этот крепыш?

– Значит, кто-то из вас настоящий… Кто?

– Я! Я! Я! Нет, я! – понеслась ожидаемая перекличка северных зверьков. Хорхо даже не поднял лапку – бесполезно, он ничем не отличался от своих отражений.

– Ну ладно, понятно, что ничего не выяснишь, – примирительно замахал руками один из незнакомцев.

– Может, мы сами – лишь ксероксы с настоящего Тонго? – кивнув, хохотнул другой.

– Вы лучше скажите, – продолжал невозмутимо первый, – Не встречали ль некую четвёрку похожих друг на друга, из которых один тип – женщина?

– Да-да, я ищу самого невинного из этих четырёх! – опомнился третий из мужчин в шляпах.

– Погодь-ка! Это я ищу того, кто не знает, что все четверо связаны дамой! – после возмущенного возгласа второго, толпа шумно загалдела: «Нет! Нет! Мы не встречали! Мы здесь одни!»

– Понятно… – парни уставились друг на друга, одинаково в задумчивости теребя подбородки. Дунул холодный ветер, подняв ворох колючих снежинок и распушив шерсть песцам. Один человек, поправив шляпу, кратко разъяснил:

– Я люблю помогать. И решать загадки. Характер таков. Там, где я обычно обитаю, есть умные-преумные улитки. И вот однажды они мне рассказали про четырёх, сшитых меж собой изнутри, из которых один не знает про остальных. Дескать, у него, невинного, есть мечта. А я могу помочь ей сбыться. Туманно очень говорят эти улитки.

– Да-да, я тоже был у них! – крикнул настоящий Хорхо. Остальные недоумённо воззрились на него. Неужели не знали о том?

– Я иду на юг, потому что мудрые моллюски так присоветовали, – тут же разрушил надежды на уникальность сидевший рядом.

– Мне мозги на муравьях загадку рассказывали давно. Просто захотелось разузнать что да как – только сейчас, – мужчина в шляпе стал озираться, видимо, оценивая погоду.

И вдруг все трое исчезли. Забавно одновременно подскочив от неожиданности – сборище песцов шумно загалдело:

– Они пропали!

– Они отражения!

– Значит, это правда?

– Кто-то из нас всамделишный Хорхо!

– Давайте выясним, в конце-то концов!

Шум нарастал – прибывали новые подобия. Гомонящая орда местами была готова уже сорваться в потасовку. Унылый настоящий путешественник с севера сидел в центре, напряжённо размышляя. Надо было, собственно, просто продолжать идти на юг. Но зверька одолели сомнения в собственной подлинности. А глубоким философским построениям он не был обучен, поэтому утонул в болоте тягучих рассуждений.

Постепенно сменившаяся тональность галдёжа привлекла его внимание.

– Товарищи! У меня есть подозрение! – вещал песец, взгромоздившийся на припорошенную горку камней.

– Это у меня идея!

– И у меня!

– Охотник из Ущелья Страхов – связан с двумя похожими на него!

– А про первого он говорил, что тот ничего не видит!

– А где женщина?

– Да, товарищ в шляпе говорил о четырёх!

– Четвёртую я не видел, но это не значит, что её нет!

– Всё это подозрительно похоже на правду. Вензель – из тех, кого искали эти в шляпах!

– Ну и что? Даже если я догадался…

– Мужик-то уже – тю-тю!

– Да, мы не сможем ему помочь!

– Мне надо продолжать выполнять задание!

– И мне!

– Товарищи! Валим все на юг! У нас одинаковая задача! – стоявший на заснеженном холмике почувствовал себя вождём.

Шумная толпа широким фронтом поднялась в путь. Бурно обсуждая события, взмахивая лапками – сотни песцов засеменили мимо задумавшегося настоящего Хорхо.

– Товарищ, не спи, замёрзнешь! А точней, исчезнешь! – склонился к нему один из проходивших. Наш пушистый скиталец безропотно присоединился к величественной процессии абсолютно одинаковых существ.

Галдящая стая неторопливо брела на юг, развернувшись лавиной на снежном просторе. Смутно проглядывавшее сквозь пелену Солнце клонилось к западной пристани, и холод прибавлялся. Вдруг один из шедших исчез, не договорив начатой фразы. На то поначалу не обратили внимания, но затем такое стало случаться чаще и чаще.

– Не бояться! Пусть правда восторжествует, и останется один истинный Хорхо! – возопил самопровозглашённый вождь похода.

– Во имя истинного! – рявкнула хором поредевшая толпа. С этими словами пропал взявший на себя командование. Но зверьки самоотверженно шли на юг. И исчезали один за другим – всё быстрее и быстрее.

В итоге посреди сумрачной белой пустыни осталось только двое. Они остановились, глядя друг на друга.

– Ну что? Ещё пара шагов южнее – и последнее отражение исчезнет! Возможно, товарищ, это ты, – без тени сомнения обратился к Хорхо его близнец.

– Возможно, я не спорю. Решим вопрос скорее!

– А может, вернёмся? И нас снова будет много. Будет с кем поговорить. А так – будто и не было тебя! – двойник чувствовал себя хозяином положения.

– Так ступай на север, коли хочешь. Если уж я только игра зеркала – ну так пускай исчезну поскорее! Мне надоела эта неопределённость!

– Ну, хорошо, мой оттиск. Я подарю тебе ещё час жизни! – наглый близнец хлопнул подлинник по плечу и повернул обратно.

Не говоря ни слова, Хорхо сделал несколько шагов на юг. Затаив дыхание, обернулся…

Он был один. Абсолютно один на всей этой огромной холодной равнине, мрачно раскинувшейся перед завывавшими ветрами.

– Я настоящий! – обескуражено прошептал песец и, постояв ещё немного, отрешённо продолжал путь…

Глава двенадцатая

ДВА ШАХМАТИСТА

– Спрашиваешь, зачем иду к драконам? – Тай Ырь глянул из-под седых бровей.

– Да, учитель, что может быть вам неизвестно? – Паулель иногда сбивался с шага, поправляя распухшую от припасов суму за плечами. Тигр шагал довольно скоро и, учитывая разницу в росте, поэту приходилось поспевать следом.

– Ох, мальчик, мне, в общем-то, ничего не известно. Точней, я постиг много премудростей, знаю жизнь во всей полноте. Но! Об устроителях этого царства, увы – наша вселенная полнится только мифами да баснями. Я буду не первым, кто ищет точное знание.

– А что сейчас уже доподлинно установлено?

– Ты любитель определённости? Есть легенда о Воплотившихся. По крайней мере, о двух из них можно говорить, что их приход был на самом деле. Это Гризагра и Сига.

– О первом мне рассказывал попутчик, песец.

– Этот дракон… кхе! …сбросил плащ рядом с нашим садом. Ущелье Страхов – очень известное место. Другой из реально существовавших – тоже оставил накидку. Но та местность менее знаменита.

– Ого! А что это и где?

– Гризагра защищал свою душу впитывающей тканью, Сига – зеркальной. На юге есть небольшая аномалия – там, где второй оставил наш мир, сбросив покров.

– А там что происходит? Ужасы и кошмары, порождённые ненавистью – то понятно, Большая Накидка впитала. И теперь нависает, закрывая свет. А там что?

– Там отражения, надо полагать. Раз зеркальная.

– Как интересно-то! Жаль, в мои планы не входит гулять по всему миру. Цель – дойти до лунной пристани.

– Но я ведь, строго говоря, иду не точно на восток, – Тай Ырь остановился и испытующе воззрился на спутника.

– А куда? – Паулель обрадовался возможности немного отдышаться.

– Вначале с тобой по пути, а потом – на север.

– Хм… – парень задумался, – Впрочем, это так интересно, что я, пожалуй, составлю вам компанию, господин учитель.

Белый тигр долго стоял молча. Затем посмотрел вверх, на Солнце, что поднялось уже высоко со времени их выхода утром. И ответил очень размеренно:

– Мой сенсей, Тай Тра – был бы против такого. Неизвестно, что там. Точней, надо быть готовым к тому, что это не наша реальность.

Ещё помедлив, он договорил:

– Я подумаю, мальчик, хорошо?

И высокий тигр с человеком продолжили дорогу.

Вокруг уже который час высились огромные деревья. Дремучие сосны и ели медленно и важно проплывали мимо двух путников, взирая с высот своих столетий. Раскидистые хвойные лапы не покрывал уже диковинный нетающий снег – те края остались далеко позади. Дневное светило легко пробивалось сквозь прореженную толщу крон над довольно широкой тропой.

Вдруг начались пугающие пейзажи: всё чаще попадались мёртвые деревья и, в конце концов, местность утыкали сплошь иссохшие костяки с растопыренными голыми ветвями. В итоге и тех не стало – одни разваливающиеся сухие стволы, да пни. То творилось перед начавшей вздыматься горой. Как будто гигантский конус, топорщась из земли – выжег древний лес вокруг. Вполне могло быть, что это действительно относительно молодой уснувший вулкан.

Мрачности зрелищу прибавила и начавшая портиться погода: тяжёлые тучи заволокли Солнце. Подуло холодом, и заморосило, пока не сильно. Впрочем, дождь вскоре прошёл, оставив лишь тягостное предгрозовое состояние. Низкое небо нависало, и полоса света по горизонту окрашивала всё багрово.

– Ого! А там кто-то есть! – шедший настороженно впереди тигр резко остановился и указал Паулелю на вершину горы, которую они обходили по завернувшей дорожке.

Юноша вгляделся: на краю неширокого кратера, действительно, виднелись фигурки. Два человека сидели друг напротив друга, склонившись к высокому камню между ними.

– Тебе мат! – махнув решительно, вдруг громко крикнул один. Слышно было даже здесь, на приличном расстоянии.

– Ну и ладно! Счёт 1966:0 в твою пользу, подумаешь! – различались слова и другого.

Вставшие заинтересованно тигр и поэт слушали небольшой гам, который устроили двое на вершине спящего вулкана. Наконец, те заметили свидетелей спора.

– Эй! Вы кто? В шахматы играть умеете? – привстал победивший. Его соперник обернулся к застывшим далеко внизу и пригнулся, вглядываясь.

– Перебен, там тигр вообще-то! – проигравший схватил за руку товарища.

– Не бойтесь! Я разумный! – зычно рыкнул Тай Ырь. Эхо раскатилось по выжженной округе. Бенгот вдруг заметил, что лама уже не сипит, как то было в далёком яблоневом саду.

– Подымайтесь к нам! Устроим небольшой пир по поводу моей победы!

– Хорошо, господа! Только мы на минуту – нам ещё долго идти! Взойдём, Паулель.

– Да, учитель. Интересно, откуда у них еда в таком «раю»?

Путешественники, покряхтев, вскарабкались к странным игрокам.

– Перебен, – представился победитель.

– Тай Ырь. Это мой спутник, поэт Паулель.

– Настоящий Пианист! – церемонно поклонился второй.

– О, так возможно именно вас ждут мудрые улитки? – обрадовался юноша.

– Вполне может быть. Вы мне расскажете об этом позже, молодой человек! – проигравший вёл себя несколько напыщенно, но это не обижало. Его компаньон засуетился:

– Поднимайтесь сюда, господа! Редко кого встретишь, да ещё в столь удачный момент. Сейчас будет пир! Пир-пир-пир! – пухленький игрок начал приплясывать. Опершись на протянутую им руку, Бенгот поднялся на край кручи:

– А вы случаем не тот ли Перебен, которого у… который жил в Стране Светлячков? – спросил парень и с удивлением воззрился на то, что было в кратере горы.

– А? Да. Это я! А откуда тебе про меня известно? – весельчак прекратил пританцовывать.

В жерле уснувшего вулкана располагался чудеснейший сад. Каких только растений не произрастало там! И яблони, и вишни, и малина, и красная смородина! Виноград, даже мандарины – всё легко уживалось на небольшом пятачке. Лежали здоровенные арбузы, меж кустов извивалась усиками сочная земляника.

– Я был у ваших друзей-охо… Картуша и других, в общем, – заглядевшись на неожиданное изобилие под ногами, парень ответил не сразу.

– Ох, ни черта себе, ты знаком с этими типами! – неописуемо удивился бывший стрелок. Так, что тигр к нему повернулся даже.

– Да, они скучают по вас… Это мой учитель, Тай Ырь. Он не любит охотников, – поспешил предупредить наш герой. При этих словах седой лама подозрительно глянул на спускавшегося в сад Перебена. А тот хлопотал радостно, будто и не понял маленьких интриг.

– Ну что, господа? Давайте приступим к торжественному обеду в честь моего выигрыша! – толстенький победитель вывалил охапку фруктов и ягод прямо на большую грубо сколоченную шахматную доску. Его соперник до того убрал фигурки, неряшливо вырезанные из камней – их углы были уже основательно отполированы пальцами.

Горестно вздохнув, Тай Ырь потянулся к огромному вещмешку:

– Извините, молодые люди. Мне очень стыдно, но приходится признать – я не ем такое. С вашего позволения, на вашей праздничной трапезе я буду есть мясо.

– Мясо?!? У вас есть сей восхитительный продукт? – резко повернулся Перебен.

– Могу предложить взаимовыгодный обмен! – улыбнулся во всю ширь Паулель, – Я вам мясо, вы мне – фрукты!

– Да, пожалуйста! Об чём вопрос? – широким жестом бывший охотник подгрёб плоды к смеющемуся парню, – Надоело всё это жрать! Хочется колбаски там, либо ножки куриной!

– А мне вот прискучил мясной рацион. У меня говядиной рюкзак забит. Пойдёт?

– Давай-давай! Уж сто лет не едал! – сглотнув слюну, потянулся зачинщик банкета.

Настоящий Пианист смотрел на эту сцену с лёгкой брезгливостью. Затем взял из кучи крупную грушу и, отставив мизинчик, стал деликатно кушать.

– Впрочем, в знак благодарности за гостеприимство – я попробую ваше угощение, – смущенный лама выбрал самое маленькое яблоко и, морщась, надкусил огромными зубами.

– Первый раз вижу травоядного тигра! – Перебен был сама непосредственность. Он даже не заметил, что Тай Ырь недовольно нахмурился. А может, конечно, только сделал вид, что не усёк. Вряд ли охотник, пусть и бывший, может быть настолько невнимательным.

С достойным мужеством проглотив фрукт – хищник вытащил увесистый шмат, и устрашающе стал поедать привычную для себя пищу. Мясо из рюкзака юноши было поджарено неумело, но постоянный победитель местных шахматных баталий не смотрел на то и жадно уплетал за обе щеки.

– Наша раса учится есть растительность, но успехи наши пока малы! – оторвав жуткими клыками здоровый кусок, завёл беседу зверь.

– Честно сказать, я первый раз вижу не только тигра, кушающего яблоко, но и тигра говорящего! – хохотнул, облизнувшись, давний друг Картуша и безо всякого стеснения вытер рот рукавом.

– Ну да, мы не стремимся к славе. Кроме той, разумеется, которая может просветить и наших диких собратьев.

– Вот у нас, в Обычной Стране – они просто хищники, неразумные, – добавил к словам сенсея Паулель, но прозвучало глупо. Посмотрев с лёгкой укоризной, Тай Ырь продолжил:

– Не будем о том. Окультуривание расы – долгий процесс. И мы берём его на себя, не прося ничьей помощи. Лучше всего понять зверя может только зверь. Это же вам ясно, надеюсь? – тигр страшно оторвал кусок мяса и, клацнув, махом проглотил.

– Да конечно уж! Понятно уж! Мне ли того не знать? – склонившись над едой, подмигнул поэту Перебен.

– То есть? – лама перестал жевать.

– Ну, я раньше был зоологом. Много наблюдал жизнь животных, – как все люди подобного склада, лучший друг Бита врал совершенно беззастенчиво. Тай Ырь, внимательно посмотрев на уплетавшего жареное человека – решительно сменил тему:

– Вот вы представились Настоящим Музыкантом… – обратился он ко второму хозяину.

– Настоящим Пианистом… – поклонился с забавной учтивостью тот.

– Да, извините. Откуда столь необычное имя?

Собеседник отложил гроздь винограда и, польщённый вниманием, вытащил из-под себя доску, на которой сидел. К удивлению гостей – на ней была нарисована, пусть и неумело… клавиатура пианино.

– Это мой инструмент, господа! – стал раскланиваться интеллигентствующий неудачник, будто перед публикой на концерте.

– Только никто тебя не слышит! – чавкая, констатировал его постоянный оппонент.

– Да, слышу только я. Но настанет день – и я буду играть на настоящем фортепиано! Я верю в это! И тренируюсь… Ну пока на этом, да… – смутился вдруг музыкант.

– Хм… Но ведь я вам сказал – вас ждут мудрые улитки! – прекратил наслаждаться малиной насытившийся Паулель.

– Мне не нужны моллюски. Мне нужен инструмент!

– Ах да! Забыл, пардон! Они не так просто ждут – у них есть рояль. В кустах. Я видел!

– С этого и надо было начинать, молодой человек! – подскочил Настоящий Пианист.

– Вам надо лишь пройти пару дней на запад. Правда, ещё нужно залив морской пересечь. Но там есть добрый парень в шляпе, который при случае переправит на западный берег. Именно там вас дожидаются фортепиано и благодарные слушатели!

– Погоди-ка! А кто будет со мной играть? – опомнился Перебен.

– Насколько я понял из речи моего юного спутника – вас ждут ваши друзья… – подхватил нить разговора Тай Ырь. Пухленький охотник неучтиво отмахнулся:

– Я на них обижен! Пусть как-нибудь без меня обходятся!

– В самом деле! И вам надо идти на запад! В Страну Светлячков! – поэт обрадовался возможности сделать сразу несколько благих дел.

Устроитель праздничного обеда замолчал и стал оглядывать собеседников. Затем недовольно завертел рукой, держащей кусок говядины:

– Вот не надо мне этого!

– Но ведь я уйду, мой друг! – эстетствующий компаньон повёл кистью, будто девица.

– Ага, уйдёт он! Да такой, как ты – заблудится в трёх соснах! Ха-ха! Ушёл один! Дорогу-то найдёшь, утончённый ты наш?

– Тихо-тихо, молодые человеки! Всегда можно найти решение! Почти всегда, почти любой проблемы…

– Да, господин Тай Ырь. У меня уже есть идея! – прервал Паулель, но чуткий хищник не возмутился, а лишь воззрился заинтересованно. Парень продолжал воодушевлённо:

– Господин Перебен, я сыграю с вами партию. Выигрываете вы – всё остаётся как прежде. Выигрываю я…

– Да-да. Что в таком случае?

– Вы берёте под ручку вашего друга и ступаете с ним на запад. Вам всё равно идти дальше. А ему вы поможете добрести до его мечты. Чем окажете неоценимую услугу мудрым улиткам в том числе. О! А они, кстати, могут что-нибудь интересное посоветовать!

– Хм… Ты догадался, что я азартен?

– Нет, даже не думал о том.

– Тра-та-та… Тра-та-та… Ты что думаешь, Настоящий Пианист?

– Я? Мне всё равно. Тебе наплевать на мечту товарища.

– Но-но! Я не бесчувственный пень! Я думаю! Тра-та-та… Тра-та-та…

– Ну и, что вы ответите на заявление моего способного ученика? – тигр положил тяжёлую лапу на плечо улыбавшемуся юноше.

– Трым-пырым… Трым-пырым… Ну хорошо, хорошо! Уговорили! Давайте сыграем! – замотал круглой головой охотник.

– А где тут вода? – донельзя довольный собой Бенгот решил отлучиться по надобности.

– А? Что? Вон там, за внешним краем, спустись по склону. Увидишь, там будет родник… – отмахнулся расставлявший фигуры Перебен. Он был несколько рассержен.

Паулель добрался до источника. Скорее всего, вода приходила сюда по трещинам из кратера. Сделав необходимое и напившись, парень задумался…

Вот так дела! Обида

Скрыла мечту из вида!

Вроде бы – ждут друзья,

И закисать нельзя,

И защитишь талант…

Но, как слепой атлант –

Встала обида в рост

И не даёт бросить пост…

Глава тринадцатая

В НОЧЬ ПЕРЕД ТЕМ

– Почему мы не ходим на запад? – Тай Ырь ворошил угли в костре.

– Да. Почему? Ведь никакого запрета на то нет! – юный спутник мечтательно глядел в огонь и, уткнувшись в колени подбородком, теребил пряжку сандалии.

Лама задумался. Затем резко повернулся:

– Малыш, ты привык к тому, что у всего есть причина. Ты всегда ищешь – отчего так? Тем самым неосознанно всегда стремишься найти Первопричину.

– Да, так принято в Обычной Стране.

– Хм… Да, это разумнее всего. Чаще именно так – любое событие является следствием чего-либо. Но! Есть и беспричинные вещи!

– То есть?

– Высшее проявление свободной воли – беспричинное действие. Когда ты и только ты есть причина происходящего.

– Вы не ходите на запад – безо всякой причины?

– Да, именно так. Никто нам того не запрещает. Я волен вернуться в яблоневый сад – совершенно спокойно, ничто этому не мешает. Но я так не поступаю, как и все из нашей деревни. Безо всякой на то причины. Понимаешь?

– Похоже, что да… – оранжевое пламя отражалось в широко распахнутых глазах поэта, – Как это необычно и… красиво! – продолжил юноша после красноречивой улыбки учителя.

– Я всё равно когда-нибудь снова буду в далёком саду… – вздохнул благодушно Тай Ырь, – Но уже совершенно обновлённым. Чистым. Младенцем.

– Вот как? У вас есть женщины?

Седой тигр поморщился:

– Да, есть. Но они практически неразумны. Живут на севере нашей страны, у берегов Большого Моря. Их обслуживают неудавшиеся мужчины.

– В смысле?

– Это тигры с неразвитым умом. Они с трудом говорят, как и наши женщины. И чаще предпочитают передвигаться на четырёх лапах, как и дикие собратья.

– Ох, ты! А я не знал об этом!

– Откуда тебе знать, если мы не говорили о том?

– И тигрицы рожают новых монахов?

– Да. На севере сада появляется младенец – в деревне пустеет землянка.

– Как интересно-то! Но получается же – не только монахов они производят на свет?

– Да. Ученики лам ходят к женщинам на север. И периодически появляется потомство. Но то не значит, что каждый новый ребёнок создаёт пустое жилище в нашей деревне. Вовсе нет – чаще рождаются женщины и неудавшиеся мужчины. Рождение нового монаха – редкое событие. Лама оценивает приплод и находит вернувшихся в сад в новом обличии. Такие вскармливаются и воспитываются особо.

– Как у вас всё… не по-человечески! – по-детски удивился Паулель.

– Ну конечно. Мы же звери! – усмехнулся учитель.

– То есть право на соитие есть только у монахов?

– Да. Мы обязаны развивать свою расу и не допускать того, чтобы недостойные давали потомство.

– Хм… Те несчастные… На севере… Они – евнухи?

– Конечно. Не от всякого монаха родится монах. А от тех… – лама брезгливо оскалился, – От тех не стоит ждать хорошего плода.

– У нас дают размножаться всем…

– Ну и как? Ты доволен?

– Э-э-э… Получается что нет.

Попутчики замолчали. Костерок мирно потрескивал, настраивая на неторопливую беседу. В темноте стеной вздымался дремучий лес – тигр и юноша решили ночевать на окраине этой огромной чащи, начинавшейся ещё от деревни со странным снегом. Красные искры от ломавшихся углей порхали в воздухе густо, будто светящаяся мошкара.

– Учитель, а как приходят в деревню?

– Есть старшины, они обходят пустующие землянки. Иногда в них появляются новые жильцы. Это значит – там, в саду, умер монах.

– А тигрицы?

– Они просто умирают, без следа. Как и обслуживающие их неразумные самцы.

– То есть, получается – души учеников лам бессмертны? Они то в деревне, то вновь от младенчества в саду?

– Ну, в пределах доступного нашим наблюдениям отрезка времени – да.

Старый тигр, кряхтя, потянулся за вещмешком. Достав отрез говяжьей ноги – начал неспешно отрывать куски, шумно жуя и урча. В любом случае это был зверь. И Паулель глядел на него с опаской. Затем вспомнил знаменитое «Не бойся!» и спросил:

– Господин Тай Ырь, а что вы расскажете про умных коров?

Беловолосый сенсей, прекратив жевать, пристально смотрел на спутника:

– Что в них интересного тебе? – он отложил недоеденный кусок.

– Ну, кто это такие? Я встречал одного быка-проповедника.

– Они живут южнее сада на несколько большей территории. У нас натянутые отношения с этой страной.

– Из-за того, что…

– …Да, потому что мы едим коров, но диких, которых разводим сами. Мне неприятна эта тема. Они не понимают, что мы пока бессильны в борьбе с собственной природой. И вешают на нас двойное бремя! Мне неприятен такой поворот разговора, Паулель!

– Понял, извините, учитель.

– Нам и без того совестно чувствовать себя прирождёнными убийцами. А тут ещё эти моралисты постоянно подбрасывают к нам провокаторов! Сложно это, мальчик, сложно!

– Да-да, я больше не буду!

Тай Ырь отвернулся и вновь вцепился в мясо громадными зубами. Наш герой, тихо вздохнув, тоже потянулся за едой. Тигр с некоторым удивлением следил за тем, как юноша поджаривает говядину на огне, затем, покачав большой головой – продолжил трапезу.

Восхитительные шашлычные запахи витали в свежем ночном воздухе. Бенгот с наслаждением умял несколько кусочков и продолжил интересную беседу:

– Господин лама, а расскажите снова про драконов?

Разлёгшийся после сытного позднего ужина тигр отвечал расслабленно:

– Наверное, тебя интересует в том числе – зачем я к ним иду?

– Да-да, расскажите всё, что вам известно. Мне очень интересно! – Паулель отложил аппетитное кушанье и весь подобрался, как дети перед вечерней сказкой.

– Ну, слушай.

Однако, после этих слов – зверь молчал, закрыв глаза. И вдруг хаос видений рухнул на приготовившегося слушать парня. Как и три дня тому назад, во время беседы с Ир Кеном, юноша проваливался в Изнанку. Барахтаясь наугад, он кое-как выкарабкался в привычное мировосприятие и сел, выпучив глаза и разевая рот, будто только что тонувший.

Тигр смотрел на него и улыбался, показывая концы клыков:

– Испугался? Это только поверхностное погружение в мир основ. Лишь ум твой внутри побывал и то краешком. Там, куда я иду – будет полное погружение в изнанку нашей реальности, даже тело туда уйдёт. Ты готов к такому?

– Я… постараюсь… – Паулель не отдышался ещё как следует.

– Смотри сюда, – Тай Ырь поднял прутик и ткнул в него когтем, – Внутри него – абсолютно весь мир, породивший наш.

– Не понял.

Лама поднял другую веточку и продолжил:

– Внутри этого – тоже. Вся та вселенная – находится в любой точке нашей. Там много существ, но нет пространства и времени. Они все живут «здесь и сейчас». Нам этого не понять…

– Да, не понимаю…

– Поэтому, чтобы нам было ясней – когда мы попадаем в мир Изнанки, нам лица их предстают в привычном для нас облике. Более-менее обычном, просто разукрашены и искажены буйно, как во снах. Ты что видел?

– Много странных птиц… Слоны… Красочные течения… А, да! Драконы – такие, как их представляют у нас.

– Вот… Я вижу то же самое, но несколько иначе, по-тигриному. Цвета, например, другие. Изнанка разговаривает с нами на понятном нам языке.

– То есть – этих привидений нет?

– Хм… Привидение обычно таково, что его видит только один.

– А-а-а… Эти существуют сами по себе, без нас… Просто каждый видит их немного по-своему?

– Да.

– Так-так… То есть, все эти птицы, слоны и драконы – на самом деле не такие, как я их вижу в миг погружения?

– Да.

– А какие?

– Не знаю. Я вижу по-своему. Кстати о главном. Там одни драконы!

– Но…

– Они предстают в разных образах – живых и неживых. В виде разных существ. Чтобы нам было понятно. На самом деле – все там драконы и весь их мир дракон.

– Крылатый огнедышащий ящер?

– Это понятный тебе образ. На деле это существо – бесплотное соединение множества свойств.

Паулель напружинился, ловя каждое слово учителя – настолько захватил рассказ.

– Вот подумай, мальчик, что такое «дракон»?

– Что?

– Есть такое в нашем мире?

– Нет.

– А если подумать?

– Ну, в телесном виде – их нет точно. А как миф – да, они живут и у нас.

– Вот. Это и есть одно из главных отличительных свойств этого… зверя.

– Ну да, это не человек.

– Он есть и в то же время – его нет. Это очень важно, постарайся понять. Вот ты помнишь, когда мы подходили к вулкану с шахматистами – погода испортилась? А как отошли – опять просветлело. Что это?

– Забавное совпадение.

– Дракон. Это был дракон, юный человек!

– Как так?

– В то утро, когда я впервые увидел тебя в нашем саду – ещё до утреннего молебна видел я, как на полу храма лепестки неожиданно сложились в линию. Случайность?

– Ну да, красивая мистическая случайность.

– Нет, дракон. Не понимаешь ещё?

– Смутно как-то. Красивые совпадения – это дракон?

– Наоборот. Дракон – это в том числе и красивые совпадения. Бывает ещё – смотришь на закат и думаешь…

– О чём?

– А вот ты о чём думаешь?

– Я? Что в это же время от восточной пристани отчаливает Луна. И что я иду к ней.

– Это тоже дракон.

– Где? – Паулель наморщил лоб.

– На садящемся Солнце написана твоя мысль?

– Нет.

– Я, глядя на тот же самый закат – думаю о своём, не так ли?

– Да.

– Дракон?

– Дракон. Но всё равно непонятно…

– Мальчик, ты ведь влюблён в царицу Страны Говорящих Кристаллов?

Поэт подскочил от столь точной догадки тигра. С неподдельным страхом перед невероятной прозорливостью – он спросил опешившим голосом:

– Откуда вы это знаете?

– В неё многие влюблены… – Тай Ырь улыбался, но он явно недоговаривал. Видимо, прочитал с Изнанки, решил юноша. Седой лама продолжал:

– Ты её не видишь и не осязаешь, только слышишь, да и то не ушами. Тем не менее – она настолько для тебя реальна, что ты даже воспылал любовью.

Юноша зарделся и стыдливо опустил глаза.

– Не стесняйся, малыш. Драконы всесильны. Ведь весь мир – дракон. Может, когда-нибудь твоя возлюбленная предстанет перед тобой в плоти. Попроси у них…

Наш герой вскинулся в надежде:

– Это действительно возможно?

Тигр снисходительно помолчал и выкинул прутик, что вертел в мохнатых пальцах.

– Я продолжу, Паулель. Её нет – но она реальна. Потому что ты слышишь её голос…

– Его, кстати, не всякий слышит.

– Город, построенный незримым народом, видят все. Так вот, Ауа похожа на драконов. Но даже она слишком проявлена! Создатели мира почти незаметны. Они говорят молча.

– Как?

– Они говорят естественным ходом событий. Не вмешиваясь и не произнося ни слова.

– Ох! Кажется, я начинаю понимать…

– Пусть это тоже будет дракон! – улыбнулся Тай Ырь и, затрещав суставами, по-кошачьи прогнулся, – Ладно, малыш, я буду спать. Завтра с утра решу окончательно, брать ли тебя с собой… Не забудь пригасить костёр перед сном!

Зевнув, сенсей повернулся на другой бок и тихо засопел.

Паулель долго вглядывался в прыгавшее пламя. Взбудораженные мысли роились, согнав безмятежную сонливость. Высоко-высоко серебрилось заветное ночное светило. И, потускневшая за чехардой событий, снова грезилась прекрасная Ауа…

А я вас чудом не забыл…

А вы меня? – То неизвестно.

За нитью жизни интересной

Слегка затушевался пыл.

Такой загадочный рассказ –

Как восхитителен учитель!

Но всё ж, царица, не хотите ль

Как я – увидеться сейчас?

Глава четырнадцатая

У ОДИНОКОГО ГЕОЛОГА

– Ладно, ты отдыхай, сушись, отсыпайся. Тяжело оно с первого разу! А я уж по своим делам пойду… Бывай, земляк! – попрощавшись с поэтом, Тонго собрал удочку со щепой и направился на юг. Он шёл вдоль восточного берега длинного выгнутого залива не то чтобы озабоченно, но всё же и не бесцельно. Этот простодушный парень любил помогать всем вокруг. Не искал корысти, просто ему так хотелось. И не думал никогда – отчего такой, как говорят умники, альтруист?

С этой стороны морского рукава пляж каменист. По острому, сваливавшемуся щебню быстро не шагалось. Но оптимист в шляпе особенно и не торопился. Мудрые улитки не отдавали приказов – они загадывали загадки, которые интересно решать. Вот и сейчас, вспомнив о давней мечте гигантских муравьиных боссов – Тонго брёл наугад в поисках неведомого Настоящего Пианиста, не будучи уверенным в том, что это прямо названный персонаж. Мудрецы в раковинах могли составить и иносказание.

Как мы помним, Тонго расстался с Паулелем перед закатом. И в плотных сумерках, намного позже захода Солнца – бродяга с удилищем добрался до кривонькой избушки Одинокого Геолога. Конечно, у того было настоящее имя, но все настолько привыкли к точному прозвищу, что никто и не звал иначе. Да он и сам стал забывать, как наречён с рождения – от долгого житья в отшельниках. Впрочем, общения он не чурался, привечал прохожих, пускал на ночлег. Но и не настаивал на компании, потому что любил одиночество.

Не будем и мы захламлять ум читателя ещё одним именем и станем величать жильца покосившегося домика так же, как и все. К Одинокому Геологу добрался Григ очень вовремя – начинало быстро темнеть: Солнце за горизонтом выключили и потихоньку остужали, дабы почистить. И удачно подвернувшееся жильё было как нельзя кстати.

– Есть дома кто? – забарабанил в крепкую деревянную дверь строитель мостов.

Послышался скрип половиц и, отворив, на порог ступил бородатый хозяин.

– Здоров, земляк! Не будет наглостью с моей стороны напроситься к тебе на ночь? – Тонго поклонился, приложив руку к груди. Но шляпу не снял.

Глянув из-под косматых бровей, Одинокий Геолог буркнул:

– Заходи. Я всем даю приют, ты ж знаешь.

– Ну, всё равно. Правила приличия требуют, чтобы испрашивали дозволения.

– Что так вычурно говоришь? – бородач в вязаном свитере завёл гостя в избу. С грохотом подвинув стол, вытащил дряхлый табурет. В печи варилась похлебка, и пахло вкусно. Геолог отошёл в угол, поворошил в узлах, сваленных в кучу – и вытащил бутыль.

– Давай пить! – хозяин был краток.

– Ого! Хорошая идея! – Тонго приставил удилище к закопчённой бревенчатой стене и расселся, простецки навалившись локтями на газету, заменявшую скатерть.

Забулькало мутноватое содержимое по стаканам, засиженным мухами.

– Сам гонишь сей продукт? – гость скептически посмотрел на просвет. Керосиновая лампа тускло блеснула в гранях и жутко пахнувшем содержимом.

– Сам. Давай, за встречу!

Глухо чокнувшись, выпили. Парень в шляпе скривился, выдохнув. Геолог бухнул перед ним вязанку луковых перьев и невозмутимо повернулся к печи – оценить варево.

Григ закусив, повёл разговор:

– Ох, и ядрёное у тебя зелье! Живёшь-то как? Уж давно к тебе не хаживал!

– Нормально всё. Камушки ищу.

– Всё так же? Ты знаешь кто?

– Кто?

– Энтузиаст!

Хозяин избушки криво усмехнулся:

– В Обычной Стране про наёмника давно забыли. Поэтому да, из интереса к искусству, так сказать.

– Ты ведь давно уже оттуда?

– Не помню. Давай ещё по одной! Потом поедим.

Двое залпом выпили. Геолог загремел посудой. А Тонго продолжал, быстро захмелев с пустого желудка:

– Слушай, а что ты всё один да один?

– Я привык. Мне так нравится.

– Завёл бы себе бабу что ль? Давно с женщинами якшался?

Бородач глянул угрюмо из-под разросшихся бровей:

– Это не проблема. Тут недалеко есть решение вопроса, если такой возникнет.

Мостостроитель осклабился:

– А тебе она нравится?

– Она всем нравится.

– Ну, это да… Что-то сам давно её не ласкал! – размечтался парень в шляпе.

– Вот как выпьем, всегда о ней…

– Мужчины потому что мы, Одинокий Геолог! А вот что в ней тебе нравится?

– Красивая. Молодая. Лицо симпатичное.

Тонго отчего-то при тех словах задумался. А затем встрепенулся:

– Ну, что? Есть будем?

– Вот, угощайся! – бородатый двинул жаркий котелок, что клубил густо и аппетитно.

– Эх, вкуснотища! Есть охота, прям невмоготу! Ну, спасибо, земляк! – Григ жадно зачавкал, наворачивая кашу большой помятой алюминиевой ложкой. Аппетита у парня было много, потому жевал шумно и грубо, вприкуску с хлебом и луком. Слегка насытившись, крепкий смугляк говорил дальше, с хрустом двигая челюстями:

– О! Я тебе рассказывал про дела давно минувших дней?

– Наверное. А что? – Одинокий Геолог проявлял больше интереса к содержимому чугунка и смотрел внутрь того, хотя вылавливать в скромном вареве было нечего.

– Ну, как я ходил на запад? Деревяшку вот на уду нашёл когда?

– Нет, про то не рассказывал. Не помню.

Тонго на время прекратил утолять голод, чем высвободил оперативный простор для сотрапезника – тот навис над котлом и заработал ложкой усерднее.

– Земляк, я ведь ходил почти дотуда, откуда ты родом. Кстати, а ничего ведь и не знаю про твои края. Расскажешь потом об Обычной Стране? А то имею, так сказать, весьма смутное о том представление.

Бородатый хозяин коротко кивнул и, отложив здоровый черпак – потянулся к бутыли. Пока он разливал, гость в шляпе воодушевлённо продолжал:

– Земляк, тот поход сотворил из меня мостостроителя! Любопытство подняло в путь с насиженного места на западном берегу. И, оказалось, не напрасно!

Геолог молча подал вдохновенному оратору стакан. Быстро стукнув свой о сосуд говоруна – залпом выпил. И уставился угрюмым взглядом. Впрочем, на самом-то деле ему было интересно, тяжёлый взор происходил лишь от одинокой жизни.

Торопливо осушив непритязательный бокал – герой с задранными штанинами живописал далее:

– Тогда я пошёл наугад – на юг вдоль берега. Залив, сам знаешь, загибается на сторону захода. Вот я топал-топал и притопал к его макушке. А там уж, опять на авось – повернул на запад и чуть севернее. Вот просто совершенно случайно дорогу прокладывал, веришь?

– Что уж не верить, зная твой характер?

– Вот-вот! Потом уж узнал, что тогда, много лет назад – прошёл южнее нижнего края Большой Накидки. Ну, то есть, испугаться в тот раз не довелось. Может, оно и к лучшему. Как-то не люблю я Ущелье Страхов!

– А кто ж его любит?

– Ну… Может, сами страхи и любят… Так вот, получается, что прошёл я прямо посредине страны разговаривающих коров. Очень удивлялся им, кстати. Но, правда, ума великого у тамошних не обнаружил. Коровы и есть коровы, хоть и говорящие.

Бородач в свитере заслушался, и тёмные глаза его блестели. Уперев в заросший подбородок заскорузлую ладонь, он внимал:

– Вот ты, Геолог, камни диковинные ищешь. А видал я там целый огромный город сплошь из самоцветов!

– Да ну? Это где?

– Там надо от коровьих краёв чуть погодя севернее.

– Ну, тогда понятно. Я-то шёл сюда югом, там, где слоны.

– А, значит, ниже умных бурёнок прошёл…

– Наверное. Я ж как до предгорий здешних добрался, так и сел обживать, обратно не ходил. Не тянет на родину, там скучно.

– Камушки свои как-нибудь покажешь?

– Покажу! Ну, ты дальше рассказывай!

– В общем, потрясный город, сплошь из каменьев. Кто построил – непонятно. Ни души ведь на улицах! Было странно, пока не вскрылось ещё более весёлое обстоятельство.

– Например?

– Там духи живут. Не видать, но как будто за спиной девушка и старик говорят.

– Ого! – Геолог придвинулся, затрещав табуретом. Тонго, напротив, откинулся и сделал весомую паузу. Затем, многозначительно кивнув в сторону самогона, склонился к собеседнику и говорил тише:

– Они сами ничего не могут, потому что духи. Но забредших к ним могут уговорить поработать. Вот так и строят чудо-град!

Он снова сел прямо и глядел горделиво, как всякий нетрезвый. Хозяин тесной избушки стянул свитер и остался голым по пояс. Почесав волосатую грудь, разлил горячительное. Хмель начинал пробирать и его. Да ещё жарило от печи.

– Такое вот диво, земляк! Но я на том не успокоился! Я пошёл ещё дальше!

– Да-да, куда бы дальше ты пошёл?

– Чего? – уставился озадаченно Григ.

– Иди дальше, говорю!

– А, понял! Потом я шёл-шёл-шёл…

– Ну?

– А! Пришёл в страну червячков… Тьфу, светлячков! А, кстати, не слыхал ничего про Настоящего Пианиста?

– Не, не слыхал. Давай дальше, не томи! – замкнутость отшельника смылась восвояси, по крайней мере, до конца застолья.

– Так вот… Меня улитки просили найти им Настоящего Музыканта!

– Так, ладно, тебе больше не наливаем! – Геолог, впрочем, и сам был уже хорош, – Ешь кашу, уплетай, а то растащило тебя с голодухи!

– Да не, нормально всё! Я шёл-шёл-шёл и пришёл к охотникам. Четыре их было! Представляешь, четыре! – Тонго выпучил глаза и растопырил пальцы.

– Ну и?

– А? Ну вот, я с ними немного покуражился. Стреляли медведей, а они превращались в жар-птиц.

– Ох, ни фига себе!

– Да-да! А страна у них так называется, потому что там все светятся!

– И охотники тоже светятся?

Парень в шляпе сел, качаясь:

– Ты что, дурак? Это ж люди! Понимаешь? О-хот-ни-ки!

– Ты на улицу ещё не хочешь?

– А? Да, кстати, пойдём! Глотнём свежего ветру!

– Давай, а то что-то нас развезло шибко!

Шатаясь и громко хохоча, как все разудалые да пьяненькие – вечерявшие выскочили во двор. Галдели, смеялись, делая неотложные дела – и вдруг замолчали.

– Ты смотри, какая красотища-то! – не прерывая занятия, воззрился вверх Тонго.

– Ох! Это да! Высыпало на диво!

Грандиозность зрелища повергла болтунов в трепет. Ночь во всей красе нависала над миром. Луну сегодня не запускали – бывает иногда такое. И тоненькие огоньки утыкали чёрный небосклон от края до края. Звёздный океан едва заметно колыхался в остывающем воздухе. Мерцание переливалось разноцветными волнами.

– Это надо же! – строитель мостов аж протрезвел.

Так, в полном молчании – двое стояли порядочно времени. Далеко в степи, начинавшейся от основания горного хребта, чей контур еле различимо проступал по горизонту на фоне крупных звёзд – там, на диком просторе, завыла ночная птица. Трещали сверчки, чиркали редкие огоньки светляков.

– Ты знаешь, что я вдруг подумал? – разинув рот, смотрел ввысь Григ.

– Что? – Геолог говорил тихо, очарованный сказкой летней ночи. Не снимавший шляпы парень повернул лицо к нему:

– Вьюга похожа на Картуша!

– С чего вдруг о бабе вспомнил? И кто такой Картуш?

– Он главный из четырёх охотников – там, откуда я палку волшебную притащил. Об этой красотке я уж задумался разок, личико представив. А сейчас вот дошло. Они похожи!

– Ну и что, мало ли сходных физиономий?

– Да просто мне это кое о чём напомнило…

– Что надо снова навестить милашку?

– Это тоже не помешает… Я о другом: улитки ещё загадку загадывали. Вот сейчас вспомнил!

– Ну, и куда на этот раз тебя понесёт, добрая душа? На поиски ненастоящей, но очень приветливой скрипачки с лицом Вьюги? – неуклюже пошутил Геолог, давя наседавших комаров. Тонго не обратил внимания и вещал с таинственностью оракула:

– Сказывали мне мудрые в раковинах – дескать, есть на свете четверо, связанных между собой дамой. Похожи между собой все, и самому невинному из них я могу помочь! – с нарастающим пафосом завывал обладатель соломенной шляпы и вдруг, на секунду запнувшись, бесшабашно расхохотался.

– Ты что, обманул? – обиделся хозяин. Гость враз посерьёзнел:

– Да нет, правду говорю. Схожесть Вьюги и Картуша мне напомнила давнюю загадку.

– Точно?

– Как ходоки с севера говорят – «Заморозь меня Игла»! Абсолютно точно!

– А-а-а… Ну, смотри. А то я не люблю… когда надо мной смеются…

– Да мне просто весело было, потому так пыжился. А так – правду тебе говорю!

Бородач хлопнул особо назойливого гнуса:

– Значит, говоришь, задали тебе загадку про четырёх?

– Да, вот только сейчас вспомнил.

– А те охотники с запада?

– Они не похожи совершенно. Длинный, два круглых и пухленьких, один крепкий, как я – вот он Картуш. Не, они разные напрочь!

– Ну, тогда наша любимая нимфоманка – она ж похожа на этого…

– Картуша? Да не, ты что? Я столько её ублажал, проболталась бы обязательно, хотя б вскользь. Да и где ещё двое?

– Ну, ты их не встречал просто…

– Не, земляк, такого быть не может. Каким местом охотник с девицей связаны?

– Ну, понятно уж, каким! – похабно хохотнул голый по пояс Геолог. Тонго поддержал:

– Ха-ха-ха! Это скорее уж я тогда с ней связан!

Хмель снова ударил по головам и весельчаки, продолжая гоготать, побежали в избу – ночь студила крепко.

Пробалагурив ещё с лихвой и уговорив бутыль до дна – товарищи повалились спать. Гостю хозяин предоставил с почётом свою кровать, а сам, задув керосинку, кое-как вскарабкался на полати над печью. Убедившись, что Одинокий Геолог вольготно захрапел – Тонго Григ наконец-то снял шляпу. Он что-то прятал под ней и, бережно положив головной убор поверх скрываемого – смуглый парень лёг почивать, блеснув в темноте лысиной…

Глава пятнадцатая

ИЗНАНКА

Тай Ырь сидел, блаженно улыбаясь, и глядел на разгоравшееся восточное небо. Проснувшийся и продрогший Паулель увидел там два длинных параллельных облака, светившихся розово от лучей зажигавшегося за горизонтом светила.

– Парень, я беру тебя с собой! – тигр почуял пробуждение ученика и заговорил, не оборачиваясь.

Радостно суетившийся поэт и мудрец скоро позавтракали и вышли в путь с первыми лучами отчаливавшего от восточной пристани Солнца. Холодный белёсый пепел и серые хрусткие угли остались на месте костра, гревшего почти всю ночь.

– Сенсей, вы вчера в очередной раз забыли сказать – зачем идёте к драконам?

– Забыл? – хищник повернул суженную морду и глянул свысока.

– Да.

– Ну, может быть… Я иду в Изнанку, чтобы убедиться, что у неё двойное дно!

– Что? Как? Всё ещё сложнее?

– Да. Я подозреваю, как и мой учитель, что и это – всего лишь иллюзия, за которой скрыт настоящий мир творцов мироздания.

– Изнанка и то, что вы говорили про драконов – всего лишь видимость?

– Похоже, что да.

– Вот так дела! И без того было непонятно, а сейчас и мертвец-паромщик весло сломит! – почесал темя Паулель. Тай Ырь усмехнулся:

– Забавно ты сказал! Это сказал ты?

– Ну, да. Я же поэт.

Тигр ненадолго остановился, улыбаясь, затем, покачав большой головой, продолжил шаг.

Путники прошли немного навстречу подымавшемуся светилу, а затем, по одному ему известным ориентирам – седовласый проводник повернул на север. Было всё тоже ровное безбрежное поле с редкими вольно разросшимися берёзами. Но вдруг посреди утоптанной дорожки, ведущей на восток – хищник уверенно свернул налево. Видимо, знал, куда идти…

…И он действительно знал, куда править путь.

Высокий тигр и молодой человек стояли перед изумрудными каменными воротами посреди степи, которая вдали заканчивалась морским берегом. Оттуда налетал резкий свежий ветер. Солнце ещё не успело слишком высоко взобраться и приятно, по-утреннему грело.

– Я видел такое во сне, – прервал возникшее молчание поэт.

– Неудивительно. Это и есть вход…

– …В Изнанку?

– Да.

Бенгот обошёл строение кругом и недоумённо обратился к спутнику:

– Но это просто ворота! Просто посреди пустого пространства. За ними ничего нет!

– Ты уверен? – Тай Ырь решительно шагнул в створ каменных дверей и… исчез.

– Иди за мной! И будь готов к тому, что останешься один. И я буду не я. Это Изнанка! – послышался удаляющийся голос хвостатого учителя.

Секунду поколебавшись, наш герой отчаянно вскочил во вход.

И понеслась свистопляска, закружила круговерть! Дикие вспышки беспримерных картин, крошево дурманящих видений – полетел парень в бездну! А затем, бесконечно раздавшись вширь – разошлось на весь мир тело, чтобы через миг сойтись вновь в загадочном месте.

А местность была невиданной: чёрный океан плескался под ногами, юноша неведомо как висел над ним. А вокруг, навевая жуть и восторг, везде-везде, даже в бездонной толще воды под ногами – серебрились тысячи звёзд, ярких, как крупные светлячки, усевшиеся на ладонь.

И рядом с парнем над пропастью парил круглый стол, на котором громоздилась рельефная овальная карта. Кто-то должен придти – понял поэт. И действительно, из ниоткуда в фантасмагории возникли четверо. Уже знакомых. Точней, пятеро – обворожительная Вьюга предстала в двух экземплярах. Они отличались друг от друга только цветом платья: на одной было синее, на другой – красное.

Меж двух нимфоманок на тонкой светящейся нити нанизались Вензель, Картуш и Ид Рис – именно в такой последовательности, от Вьюги в «холодном» одеянии до Вьюги в «тёплом». Сверкавший и мелко мерцавший, будто лазерный – луч, соединявший пятерых, возник от двух противоположных звёзд на охватившем всё тёмном небосводе. Знакомцы шевелились, начиная беседу – и волос света, державший их воедино, дрожал и колебался.

– Начнём творение! – повела изящной ручкой в сизой ткани одна из девушек. Вторая, чьи одежды колыхались, будто пламя – при этих словах начала двигаться по кругу против часовой стрелки. Её примеру последовала и первая. Близнецы-мужчины же, бывшие меж них – напротив, зашагали вокруг Картуша в обратном направлении.

Женская и мужская пары остановились перпендикулярно друг другу, как бы по сторонам света: «синяя» Вьюга на юге, Вензель на западе, «красная» Вьюга на севере и Ид Рис на востоке. Картуш остался недвижим в центре и уменьшился до размеров шахматной фигурки, безмятежно стоявшей на выпуклой карте. Луч, соединявший всю пятёрку – изогнулся, будто молния, как её символично изображают в Обычной Стране.

– Я взяла иглу, я южная Игла! – сказала ворожея в платье холодных цветов.

– Я взяла иглу, я северная Игла! – вторила ей копия в платье тёплых цветов.

– Вот и растёт мир, оседает на игле, как кристалл на холоде… – смотря друг на друга, одновременно говорили старый охотник и повар.

Впрочем, на самом-то деле ничего не менялось, по крайней мере, внешне. И послышался голос молчавшего до сей поры Картуша. Маленький, как чайная кукла – бравый охотник вопрошал с наивностью младенца:

– Отчего эти звёзды, что я вижу – во множестве утыкали небо?

– Наш персонаж, чёрный полог они именно проткнули! – сказала южная Вьюга.

– Это иглы других миров, наш персонаж! – объясняла северная её двойняшка.

– Что за океан и темень, куда вонзились эти острия света? – миниатюрный Картуш изъяснялся совершенно не в духе матёрого охотника из Страны Светлячков.

– От моего края, куда уходят светила этого мира – эта вода вздымается до зенита! – так же не по-своему вещал Вензель.

– И от моего края, откуда восходят светила этого мира, и от всех краев – начинается чёрная водная бездна, охватившая всю вселенную! И ты, наш персонаж, ежели решишь сойти с границ своей земли и выйти на лодке в этот извечный океан – увидишь, как твой мир сомкнётся вдруг в иглу, протыкающую пропасть. И станет твоя родина – лишь одной из тысяч игл. И вряд ли найдёшь дорогу обратно! – ещё более витиевато провозглашал Ид Рис.

– Я буду возвращать тебе светила этого мира по этой чёрной воде, полной игл! – старый охотник из Ущелья Страхов сделал картинный жест.

– Я буду возвышать светила этого мира по верхней воде, так же полной игл! – вторил ему повар с востока.

– А что мы будем делать с тобой?!? – совершенно неожиданно все пятеро хором обратились к растерянно наблюдавшему сцену Паулелю. Парень невольно испугался:

– Мне… надо дойти до лунной пристани…

– Тебя ещё нет! – ответили так же едино все знакомцы.

– Мы – не те, кого ты видишь, милый мальчик… – привычно сладострастными интонациями заговорила Вьюга в платье синих оттенков.

– Не бойся! Любой твой шаг сейчас – приведёт тебя либо полностью, либо наполовину в центр событий, – Вензель тоже стал чуточку более узнаваемым.

– Ты выберешь меня или его? – кивнул в сторону стрелка на западе Ид Рис.

– Ты выберешь меня или её? – стоявшая ближе южная соблазнительница указала на соперницу.

Наш поэт не успел и рта открыть, как сувенирный Картуш резво затопал по ухабам овальной карты строго на восток, к повару из сада тигров. И тут же всё завертелось неистово, так, что разобрать было невозможно – что видится и происходит в этом вареве?

Куролесившая метель образов, успокоившись, оставила нашего путешественника меж двух крутых берегов. Широкая, медленная река уносила густые воды вдаль. Паулель непостижимым образом стоял прямо на вяло колыхавшейся глади – ровно посредине течения. Здесь так же была бездонная ночь первозданного космоса, и колючие иглы звёзд ярко отражались в непроглядной реке.

На склонах, круто сходивших к чёрным тягучим волнам, стояло два резных трона – слева от путника золотой, с другой стороны – серебряный. Неожиданно на правом сиденье возник Тай Ырь, а напротив него на противоположном берегу – Тонго. Восседавший на царском стуле строитель мостов хранил верность своему обычаю не снимать шляпу.

Прямо вдали, ниже по течению, на фоне звеневших своей остротой ночных светил – появилась призрачная гигантская Вьюга в еле различимом красном платье. Она поклонилась по сторонам – вначале почтенному тигру, затем его моложавому крепкому оппоненту. И обратилась к опешившему от лихорадки событий поэту:

– Ты наполовину в центре событий. Ты имеешь право быть в составе второго совета.

Не обращая на них внимания, Григ поднял руку и громко приветствовал старого хищника:

– Будь счастлив, страны мёртвых царь!

В ответ с другого яра зычно рыкнул приосанившийся зверь:

– Будь везуч, страны живых царь!

И тут Паулель разглядел перед собой, в центре между всеми – знакомую, но уменьшенную фигурку в балахоне на лодке, увешанной костями. Но то был… Хорхо. Поэт различил пушистого спутника, как только тот, подняв весло, обернулся.

– Река, разделяющая два мира – течёт от тебя ко мне, мальчик. И вливается у ног моих в вечный океан, полный игл других вселенных, – Вьюга продолжала независимый разговор с нашим героем.

– Я полон мудрости, как всякая смерть, – оборотившись, неожиданно подключился к беседе белый тигр.

– Я свободен от смысла, как всякая жизнь, – так же повернулся к юноше Тонго.

– Ты волен выбирать меж этих двух масок, – повела каждой рукой в свою сторону красавица. Паулель наконец-то решился начать общение с местными существами:

– Я так и думал, что за знакомыми лицами прячутся иные!

Та, что скрывалась за чарующей внешностью – проигнорировала эту фразу:

– Мальчик, абсолютно всё связано между собой! Поэтому, выбирая, учитывай, что наш персонаж Хорхо – не человек. Ему должен быть близок твой выбор!

– Кто вы на самом деле? Драконы? Как вас зовут? – заторопился путник из далёкой Обычной Страны.

– Твой приятель песец – сейчас содержит в себе Сигу. Носивший во времена воплощения зеркальную накидку – тоже должен быть доволен твоим решением.

Здешние хозяева маскарада явно держали дистанцию, причём в несколько эшелонов обороны. Вьюга, или та, кем она была на самом деле – снисходила до разговора с пришельцем из сотворённого ими, но общалась она так, как будто парня и не было вовсе. Странно, но это не унижало. Просто было ощущение лёгкого сумасшествия от манеры общения местных актёров. А эти трое, забыв будто про Паулеля – воззрились со своих высот на крошечного «нашего персонажа».

Тот, покачав весло, с силой толкнулся и размашисто погрёб к склону с серебристым троном, на котором величаво восседал огромный Тай Ырь. И через миг будто картонная обложка книги – перевернулось перед глазами всё, и парень очутился в мрачном каменном зале.

Над всем был круглый высокий купол, на котором виднелась поблекшая от времени фреска с изображением огнедышащих крылатых змеев. Его масса опиралась на толстенные колонны, за окружностью которых почти не различались во мраке глубокие стенные ниши. Парень стоял в одной из них, ощущая спиной холод неровных плит. Это был классический суровый рыцарский зал – такой, как в фильмах про средневековые тайные ордены. Скудным освещением служили несколько чадящих факелов по стенам.

Единственная, тяжёлая и высокая кованая дверь в нише напротив – медленно отворилась. И вошли почти всё те же самые – Вьюга в синем, Тай Ырь, Картуш, Хорхо, Ид Рис и Терлей. Они встали вокруг дубового круглого стола именно в этом порядке, по часовой стрелке, соблазнительная красотка ровно перед замершим в тени парнем. Тут ему стало видно, что платье оставляет изумительную спинку совершенно открытой.

Но кто же в этот раз был «нашим персонажем»? Паулель уже примерно понял принцип этих мизансцен и с интересом заглядывал за гладкое плечико очаровательницы. «Да, об этом можно было догадаться!» - подумалось юноше: посредине широкого стола совещания замерла крошечная Вьюга в красном.

– Звери и люди! – заговорила стоявшая перед путешественником. Собравшиеся воззрились на неё с вниманием – и впрямь тайный орден! Дама продолжала:

– Долгие годы наши народы связаны между собой. Давайте решим, что значат эти нити отношений в судьбе нашего персонажа? Каковы те тонкости, что надо учитывать ему в своих решениях?

– Я не люблю охотников, как всякий разумный тигр! – указал Тай Ырь на стоявшего рядом и севернее Картуша.

– Как всякий разумный зверь, – поклонился в ответ тот, – Но, думается, я безопасен коровам, что диким, что говорящим, – мужчина с ружьём кивнул находившемуся прямо напротив через центр стола Терлею.

– Наш народ крайне отрицательно оценивает хищников-соседей, несмотря на великую вашу мудрость, – прогудел здоровущий бык, глядя на полосатого ламу.

– Мы это понимаем, но недовольны отсутствием ответного понимания! – махнул возмущённо хвостом тигр.

– Я со всеми вами тремя в добрых отношениях, – вступил Ид Рис.

– Несколько скоропалительное заявление… Но в принципе верное, – действительно ощущалось, что Терлей – маска. Настоящий проповедник говорил вовсе не так.

– Осмелюсь сообщить, что есть зверь, с которым охотник в дружеских отношениях, – запищал с северной стороны стола Хорхо.

– А я замечу, что женщина может иногда превращаться в хищника, – сказав это, Вьюга в синем одним движением скинула лёгкие одежды. Сглотнув, наш поэт наблюдал сладкие точёные формы в двух шагах впереди себя. К удивлению, ни один из мужчин за столом не обратил никакого внимания на обнажение красавицы. К чему оно в таком случае?

– Что решит наш персонаж? Куда направит стопы, обозначив свой выбор? – неожиданно взял руководство на себя песец, переливавшийся огоньками в сумрачном зале.

Миниатюрная Вьюга в красном, с девчачьей нерешительностью, поколебавшись, зашагала на северо-запад, почти в сторону Картуша.

И тотчас налетел пронизывающий ветер, белая хлёсткая пелена скрыла на миг всё видение. Паулель очутился посреди снежной пустыни и быстро успокоившийся ледяной шквал открыл его взору ровное холодное пространство.

Дзинь-дзинь! – с завораживающим звоном по четырём сторонам света возникли гигантские фигуры. Три Вьюги в синем и одна в красном – они стояли за линией горизонта, как всегда, прекрасные, но устрашающе огромные.

«Вот ты и в самом центре, наш персонаш-ш-ш!» - зашепталось со всех сторон эхо. Парень напрасно озирался, пытаясь понять, откуда голос – все четыре девушки молчали. Колоссы невозмутимо взирали со своих высот на съёжившегося парня.

– Это последний совет, Совет Любви. Выбери одну из нас! – склонилась к герою Вьюга в синем, напротив, за краем земли.

– Ты ждёшь разъяснений? – сказала другая, увидев замешательство поэта.

– Их не будет, – тут же подхватила третья, точно в таком же ледовитом платье, – Любят, не рассуждая!

Но юноша, тем не менее, поразмыслил пару секунд, прежде чем шагнуть в сторону девушки в красном. «Она единственная, кто хоть чем-то отличается», – простодушно решил Паулель.

Вьюга в пламенном одеянии по-доброму улыбнулась и тут же все четверо копий исчезли. Парень остался один-одинёшенек в центре бесконечной ледяной простыни. И беспросветно хмурое небо безучастно смотрело на растерянного странника…

Глава шестнадцатая

БЕЗУМНЫЙ БЕГ

…И в тот же миг на Паулеля обрушился невероятный, просто дичайший холод. Неподалёку уходила ввысь тонкая и прямая, шершавая белая колонна, и конца ей не было видно. За доли секунды, как бывает в экстремальных ситуациях – он успел догадаться, что это и есть та самая, знаменитая, Игла. От диковины веяло мертвецкой стужей. Подойди к ней из любопытства ближе – и ты не жилец!

Испугавшись быстро подбиравшихся к сердцу клещей мороза – парень рванул прочь. Судорожно соображавший мозг сцеплял услышанное от драконов, не решившихся предстать в настоящем обличии. Сейчас юноша, действительно – нутром чуял, что эта штуковина намораживает на себя весь мир, подобно нити с растущим на ней кристаллом.

Тем не менее – у него и мысли не возникло о том, что это, может быть, до сих пор Изнанка с ним балует. Путник с ходу решил, что он в привычном мире. И был прав – его выбросило из обители творцов рядом с северным концом загадки, за решением которой ходил на другой край земли Хорхо.

Наш герой не ведал о нынешних похождениях попутчика – бежал стремглав наугад, спасая свою жизнь, лишь бы подальше от нестерпимо жгучего холода Иглы. Резкий ветер сёк то с одной стороны, то с другой, хлестал по лицу и рукам снежным наждаком. Ступни в сандалиях на босу ногу окоченели за пару минут и ничего не чувствовали. А юноша и не думал о том – что было сил нёсся сквозь пургу, впрочем, не шибко яростную. Такой мороз и непогоду можно легко выдержать с четверть часа, если знать, что потом тебя ждут банька и пуховое одеяло. Здесь же никаких перспектив не предвиделось, и парень отчаянно молотил подошвами по слежавшемуся и отутюженному позёмкой насту. Благо, снег был спрессован и неглубок, и двигаться можно было достаточно скоро.

Впрочём, как бы ни хотелось жить и как бы тебя ни подгоняли – долго без остановок не пробежишь. И, как показалось Паулелю, примерно через час изнуряющего галопа – он окончательно выбился из сил. Ноги просто отказывались повиноваться. Задыхаясь и шумно глотая колючий воздух – парень упал на колени. Разгорячённое тело перестало замечать хватку стужи. Хотя, может быть, просто потеплело – Игла-то осталась далеко позади.

Сопя, хрипя и отплевываясь, странник хватал жаркими ладонями снег, отирал им лицо и жадно ел. Надо было как-то собраться с силами и отдохнуть, не закоченев. Но как?

– Ого, человек! – вдруг откуда-то выскочил песец. Из-за пелены перед глазами путник вначале принял того за Хорхо, но тут же угасающим умом уловил, что зверёк крупнее и голос иной.

– По…могите! – только и сумел выдохнуть наш герой и стал валиться на бок.

Откуда ни возьмись – набежала целая куча бойких пушистых существ. Они загалдели, глядя на потерявшего сознание парня, и бурно волновались. Снег под неожиданным гостем просел и медленно таял.

– Надо что-то придумать, иначе он замёрзнет! – кричал один.

– Его одежды очень тонки, откуда он взялся в этих краях, вождь? – обратился другой к старому песцу.

– Это мы у него самого спросим. Но прежде надо спасти этого глупого человека!

– Но как? Как мы можем это сделать? – шумела толпа.

Их вожак подумал и поднял лапку, призывая к молчанию:

– У парня нет тёплых одежд, но они есть у нас! Наша кровь горяча и мы привычны к крепким морозам. М-м-м… Быстро со всех сторон согреваем несчастного!

Песцы – сообразительный народ и долго объяснять не пришлось. Запищав и загомонив – пушистые звёрьки со всех сторон облепили Паулеля, прижавшись тёплыми телами и прикрыв от стужи толстым мехом.

Так, бубня и переговариваясь – северные жители грели отключившегося юношу весь остаток дня, иногда ворочая его с бока на бок, дабы не отморозил чего-нибудь от ледяной земли. Снег под внезапным лежбищем растаял, и каменная почва немного пачкала. Но то не страшно – главное, сохранили жизнь герою повести.

…Он очнулся ночью. Вначале Бенгот не понял, чем его придавило со всех сторон, попытался пошевелиться. И застонал – ноги ныли от долгого бега, отозвались резью в мышцах. Песцы, проснувшись, затараторили:

– Он пришёл в себя!

– Надо ему всё объяснить!

– Надо узнать, как он очутился недалеко от Иглы в хлипкой куртке?

Вождь, предусмотрительно расположившийся лицом к лицу со спасённым, громко тявкнул, дождался относительной тишины и обратился к осторожно ворочавшемуся парню:

– Человек, мы греем тебя своими телами, не бойся! Как тебя зовут?

– Паулель. А вы песцы из Страны Светлячков, да? – поэт стал припоминать увиденное перед долгим обмороком.

– Да, именно так. Меня зовут Бамбур, я владыка этого народа. Как тебя занесло сюда, да ещё в неподобающей одежде, ума не приложу?

– Выкинуло из Изнанки. Прямо возле Иглы.

– Эк тебя угораздило! Ты везучий парень – мы как раз шли к ней. А иначе лежал бы тут безымянной ледышкой. Что за Изнанка?

– Мир драконов. Тех, кто создал нас.

– А, да, про Воплощённых наш народ слышал.

– Мне про них первый раз сказал ваш собрат, Хорхо.

– О, ты видел этого сорванца? Как он? – встрепенулся старый песец.

– Мы прошли часть пути вместе. А потом, по совету мудрых улиток – он умчал на юг.

– Значит, он дошёл до них и вскоре вернётся. Народ, скоро мы узнаем, что такое Игла! – при этих словах сверкающие зверьки, облепившие незадачливого бегуна, загалдели и зашевелились, иногда царапая коготками. Немного смердило, но зато было тепло.

– Я уже узнал, что такое Игла, если вам нужно, – юноша потянул ноги, морщась от боли. Зверьки загомонили ещё больше. Слегка утихомирив сородичей, вождь заинтересованно спросил:

– Где ты это разведал?

– В Изнанке.

– Всё-таки, что это за вещь, можешь объяснить подробнее?

– Вам же известно про драконов?

– Да, это невидимые хозяева, которые иногда подают знаки. Давным-давно один из них, Гризагра – приходил в плоти. Ходят слухи, что воплощался ещё один, но то не проверено.

– Да, был. Его звали Сига. Он сбросил отражающую накидку – так же, как другой скинул впитывающую.

– Да-да, про Ущелье Страхов мы ведаем. А где разоблачился второй?

– Точно не знаю, где-то на юге.

– Откуда тебе столько известно?

– Меня учил лама тигров, Тай Ырь. И с ним же я последовал в Изнанку.

– Я так понял – там живут драконы?

– Да, – парень утомился и замолчал.

Но песцам не терпелось узнать про свою загадку, и Бамбур настойчиво продолжал:

– Паулель, ты сказал, в мире наших творцов ты узнал, что такое Игла?

– Да.

Зверьки шептались и тихо толкались, невольно тормоша парня. Впрочем, такой нечаянный массаж был тому на пользу. От земли всё ж студило.

– Расскажи, человек, что узнал?

– Вы, почтенный вождь, видели когда-нибудь, м-м-м… как иней охватывает тонкую ветку?

– Да, конечно.

– А как кристалл образуется на нити – представляете?

– Естественно, молодой человек.

– Так же и весь наш мир – намерзает на дико холодной Игле.

– Ох! – застывшие на миг песцы возбужденно загалдели и завертелись. Стылый воздух дунул в возникшие от шевеления дыры. Но пушистые зверьки тут же вспомнили о своём почётном деле, и взблёскивавшие в непроглядной ночи меховые комки сомкнулись, зябкие щели закрылись пышными хвостами.

– Ты хочешь сказать – у нашей земли ледяной позвоночник? – выдал неожиданную метафору Бамбур.

– Да. Мне стало известно об этом в Изнанке.

– Хм, однако. Посмотрим ещё, что скажет наш посланник. Но тебе, в любом случае, спасибо за знание, что нам донёс. Ты сильно устал, поспи, мы согреем. И поддержим завтра в долгом беге до тёплых краёв. Теперь нам, похоже, нет надобности идти смотреть на Иглу.

– Вы хотели снова совещаться о том, что это такое? – зевнул Паулель.

– Да. Спи, тебе нужны силы.

Наш герой тут же провалился в сон…

…Очнувшись поутру, попавший в передрягу поэт позавтракал остатками еды из основательно потрёпанного рюкзачка. Подмёрзшая, а затем вновь оттаявшая – неумело поджаренная говядина была пресноватой на вкус. Но голод не тётка, и парень довольно быстро умял большую часть того, что оставалось. И затем, кряхтя и постанывая – поднялся из-под расступившихся песцов.

Было серое, невзрачное северное утро. Лишённый живого одеяла – Паулель сразу же продрог в летней одежде.

– Бегом, бегом! Мороз стоять не велит! – закричал и замахал вождь, и путник в измятой куртке неохотно выполнил очевидный приказ.

Морщась и прихрамывая – Бенгот побежал, вначале неловко. Но затем окоченевшие мышцы разогрелись, и парень вошёл в нужный ритм. Немного раздражал стучавший по спине рюкзак, но то не беда, когда рядом такая компания! Десятка два зверьков с роскошным мехом, ловко снуя, легко прыгали рядом. Возможно, им было неудобно двигаться медленнее, чем они привыкли, но они были верны обещанному, и сопровождали человека всю дорогу до тёплых мест.

Наконец, сделав в пути ещё одну передышку – часа через два изнуряющего бега песцы и путник добрались до краёв без снега. Было ещё прохладно, но опасности замёрзнуть юноша избежал.

Оглядев скудную растительность вокруг, Бамбур махнул в сторону еле видимого на горизонте леса:

– Сейчас доберёмся туда, и нам надо будет западнее. Тебе куда?

– Мне на восточную пристань.

– Ого! Далеко! Значит, будешь продолжать идти южнее. Но не останавливайся, иди. Бежать уже не нужно, но сразу садиться отдыхать нельзя! Тебе надо добраться до мест, соответствующих твоему тощему костюму. Да и ноги скует намертво, если сразу же расслабишься после долгой беготни. Ты меня понял?

Паулель кивнул, шумно дыша, и вся процессия продолжила движение.

Достаточно скоро добрались до окраины огромного леса, который и был, собственно, Страной Светлячков. Говорливо попрощавшись – песцы гомонящей кучей повернули на запад. А парень, вняв совету – упорно переставлял болевшие ноги, хотя клонило разлечься прямо здесь и сейчас. Вот, например, на одной из небольших полянок с тонкой лесной травой. Тут уже было тепло, и Солнце пригревало сквозь кружева крон. Очень хотелось отдохнуть, но – нельзя!

На заросшей и плохо различимой тропе далеко впереди замаячил силуэт и послышался торопливый топот маленьких лап. Ух! – и перед оторопевшим странником выскочил старый приятель.

– Хорхо?

– Паулель? – зверёк подскочил на дыбы и, быстро опомнившись, затараторил, – Представляешь, товарищ, чего только со мной не было!

– Быстро ты мчишься! Я только чуток пробежал – и ног не чую.

– Представляешь, там, на юге – такая же Игла! То есть я как бы узнал и, в то же время, совершенно ничего не узнал! У улиток снова спросил, а они говорят – «Ищи ответ на севере!» Что за издевательство?

Юноша усмехнулся и затоптался на месте, разминая нывшие ноги:

– Мудрецы в раковинах правду сказали!

– Я недалеко от них ещё рыбака в шляпе встретил…

– Это Тонго, наверняка…

– Что? А, ещё с ним был белый тигр… Постой, откуда тебе известно, что улитки сказали правду? И вообще, как ты оказался на севере нашей страны, за сто земель от тех мест, где мы расстались? – песец вытянулся от удивления.

– Погоди. Тигра звали Тай Ырь?

– Ну, да.

Паулель задумался и присел на корточки, потирая икры:

– Значит, моего учителя тоже выбросило из Изнанки.

– Что за бред ты несёшь? Как ты сюда попал?

Парень встал, тряхнув ногами:

– Слушай, Хорхо…

В этот момент рядом громко хрустнуло, и песец тотчас отскочил в сторону. Юноша не успел испугаться – не сходя с места, обернулся на шум.

В кустах, повернув голову, наивно пялилась мутным глазом туманная лошадь.

– Так вот, Хорхо… – юноше надоело обращать внимание на призраки. Его собеседник, в силу своего темперамента, поступил иначе:

– Пошла вон, конина такая!

– Я знаю, что такое Игла, дружище! – парню понравилась игра в невозмутимость.

– Чего? Что ты сказал?

– Улитки говорят правду – ответ ждал на севере. Твоим сородичам я уже рассказал.

– Слушай, а ты не отражение случаем? Хотя, что я, рехнулся? Я ж наш лес знаю, как свои лапки!

– Какое отражение?

– Паулеля, вестимо. Ближе к югу я был в странном месте – там возникает куча копий того, кто проходит мимо. Ты не копия?

– Да нет, один, и всё тот же.

Песец обежал топтавшегося странника кругом и заключил:

– Ну, да. Предположим, я тебе верю. Кстати, того, в шляпе, я там тоже видел, аж в трёх экземплярах!

– То есть, Тонго, как и ты, ходил на юг. Ну, да, он повернул в ту сторону, как мы распрощались…

– Ты с ним знаком? А с тигром? Я видел, кстати, каких-то полудиких! А всё-таки, что за штуковина – Игла? – Хорхо, похоже, не поспевал за стремительностью своей мысли.

– Это такая спица, на которой намерзает весь наш мир.

– То есть как?

– Она же дико холодная?

– Ага.

– Вот сунешь ты очень холодную спицу в воду – что будет?

– Вначале намёрзнет вокруг неё, а потом вообще вся банка застынет.

– Вселенский океан бесконечный, поэтому тут только намерзает до каких-то пор.

– Слушай, вроде недавно виделись, откуда столько мудрости нахватался? Ты про Большую Накидку даже не знал, а тут вдруг такая кладезь познаний!

Паулель вздохнул и решил всё ж расслабиться и присесть на пенёк:

– Я был по ту сторону мира, Хорхо! – поэт вдруг представил себя старым ветераном, повидавшим всякое на своём веку.

– То есть как?

– В мире драконов.

– Заморозь тебя Игла! Ты их видел? Гризагру?

– Нет, они прячутся под масками. Сига представал передо мной в твоём обличье.

– Ох! – зверёк, подпрыгнув, разинул рот.

– Кстати, мне про Воплощённых рассказывал и Тай Ырь. Гризагра, мол, скинул впитывающую одежду, а Сига – зеркальную. Я предполагаю, что ты пробегал на юге аккурат там, где лежит отражающая накидка.

– Вот так дела! Как быстро ты всё на свете разузнал! Не то, что я! – песец погрустнел.

– Просто пару раз оказался в нужное время в нужном месте, – снисходительно улыбнулся Паулель.

– А я, знаешь, видел вчера странных тигров! Вроде такие же, как те умники с когтями, но как-то пострашнее и плохо говорят. Пришлось почивать в их краях. Так я всю ночь трясся от страха, даже во сне! Еле нашёл закуток меж трав и камней, чтоб от них спрятаться. Может, конечно, они меня и вовсе не заметили, но всё равно, жутко было ночевать. Как глаза продрал спозаранку, так и дал стрекача оттуда!

– Это ты был на севере их сада. Женщины у тигров такие. Ну, или недоразвитые самцы их племени.

– Ох! Ты и об этом знаешь!

– Белый лама – хороший учитель. Ты как попал в те края?

– А ты как сюда залетел?

– Вначале ты ответь.

– Ну, я-то просто берегом Большого Моря бежал, вначале вдоль залива. Решил разузнать эту дорогу. Теперь ты давай!

– А меня выкинуло из Изнанки прямо возле Иглы.

– Очуметь! И ты не замёрз? Вот в этом вот? – Хорхо скептически потрепал джинсовую куртку.

– Мне повезло – я встретил вашего вождя с целой компанией. Они меня грели, когда я уже не мог бежать.

– С Бамбуром пересёкся? – песец почесался, – То есть, ты долго и быстро перебирал ногами, а когда выдыхался, мои товарищи прикрывали своим мехом? Ну да, тебе повезло!

Зверёк сел на задние лапы и снова поскрёб за ухом, горделиво откинув голову. Да уж, забавная эмоциональность была характерной чертой их красивого народа.

– А знаешь, муравьи, похоже, вернулись к мудрым улиткам. Их там опять достаточно! – вспомнил вдруг Хорхо.

– Так и должно быть, я думаю. Иначе Анна Нонет уничтожила бы вселенских советчиков одним махом, с первого же удара. Вечная борьба ума с глупостью… Ладно, пора мне топать дальше. Чтобы на ночлег устроиться где потеплее! – вздохнув и зашипев от боли, поднялся поэт.

– Давай, Паулель, удачной дороги тебе! Может, когда ещё увидимся! – вильнув роскошным хвостом, песец за несколько секунд исчез на дальнем конце глухой тропы.

– Счастливого возвращения к родным, Хорхо! – крикнул вслед наш герой и, покряхтывая, поплёлся дальше на юг.

Кажется, чудом я выжил,

Близок был скорбный финал.

Гнал меня холод бесстыжий,

Но – я б не добежал…

Милые Хорхо собратья

Вытащили из беды!

Да, не сумел бы собрать я

Сил и тепла – всюду льды!

Но теплокровные в мехе,

Грея и дух веселя –

Выручили, как потеху

Дело верша. Если я

Вдруг доберусь до цели –

Вытянув памяти нить,

Вас с мастерством менестреля

Буду благодарить!

Глава семнадцатая

СНОВА У ОХОТНИКОВ

Теплело. Вдоль тропы повысыпали лесные цветы. Стала попадаться земляника. Ноги болели, но с вышины сквозь кроны подмигивало солнышко, поэтому шагалось весело. Будто шарики в лотерейном барабане – кругом кувыркались мелкие бабочки.

Настроение светлело с каждой минутой. Поросшие мхом стволы не вызывали ощущения дремучести, лес этот был приветлив. Крепкий смоляной и хвойный дух шёл от сосен, качавшихся нехотя вместе с редкими порывами ветра. Шурша, прокатывалась волна по верху – и снова всё стихало. И безмятежное пение птиц довершало райскую картину.

Шумно прожужжав, мимо уха по своим делам пронеслась пчела. Паулель заметил, что всё же вымотался, и остановился. Присев на высохшую корягу, скинул рюкзак, упёрся спиной в удобный выступ и моментально уснул, сражённый дикой усталостью.

Юноша проспал до вечера. Один раз из леса вышел местный рогатый медведь, не столь впечатляющий при дневном свете. Поблескивая синей шерстью, мишка обнюхал спящего странника и спокойно вернулся в чащу.

Через час после того, проснувшись и увидев, что Солнце уже низко – поэт задумался, позёвывая. Вздохнув и зашипев от боли в мышцах – поднялся, решив идти до темноты.

Несколько приуныв, он, прихрамывая, брёл дальше к югу и уже на закате услышал рядом знакомый голос:

– Смотри-ка – мистер поэт!

С треском разошлись кусты, и перед ним возникли Тетенн и Бит.

– Па… Паулель же вроде, да? – заулыбался круглолицый охотник.

– Да, я вас тоже узнал.

– Ты ж вроде уж далеко отсюда должен быть?

– Занесло снова в ваш лес волею обстоятельств.

– Как?

– Я устал. Расскажу позже, если вы не против.

Захрустели ветки, и с другой стороны тропы появился Картуш.

– Ого! Вот так встреча! Опять вернулся? – крепкий мужчина подал широкую ладонь.

– Да, так получилось, – обрадовался юноша. Этот охотник ему нравился больше остальных.

– Солнце склоняется. Скоро на охоту. Составишь нам компанию и в этот раз? – посмотрев на запад, спросил главный стрелок. С той стороны была поляна и красный свет, пробившись сквозь поредевший лесной полог – пятнами падал на суровый костюм мужчины.

– Извините, устал до невозможности. Долго шёл, ноги гудят. Я лучше посплю от души, если позволите, – замотал головой Паулель.

– Ну, смотри сам. Хочешь переночевать комфортнее – тут наша избушка рядом…

…Стрелки и поэт скоро вышли к охотничьему домику. Аккуратный маленький сруб с плоской крышей таился в чаще, сразу и не приметишь.

– Вот, одно из наших зимних жилищ, – жестом пригласил войти Картуш, отворив жутко скрипевшую дверь.

Внутри был деревянный стол, печь и два широких лежака по сторонам.

– Располагайтесь, мистер поэт! Здесь в любом случае будет теплей и уютней! – хлопнул по плечу Тетенн. Бит оставался снаружи и угрюмо смотрел в темневшую гущу.

Начиналось обычное для этих мест ночное световое шоу, и наш путешественник пожалел, что нет сил присоединиться к охоте. Первые светлячки блеснули в наползавшей темноте, вызывая досаду, и ветки местных деревьев слабо замерцали. Но глаза слипались, и хотелось только одного – спать.

– Ладно, похоже, ты уже вырубаешься, парень. Ложись спокойно. Мы придём ближе к концу ночи, отдыхай, – Картуш помог юноше расположиться на лежанке, подложив рюкзак под голову. Уставший донельзя Паулель не стал вытаскивать спальный мешок и отключился, только устроился удобней.

Ему снились чудесные сны. Среди ночи, когда невдалеке вспыхнула жар-птица, осчастливив всё вокруг – радужное сияние ворвалось в сновидение. И милая Ауа, почему-то выглядевшая точь-в-точь как Вьюга – ластилась к нему, будто кошка. И в самом деле превратилась в мурлыку, звёздную шалунью, игравшую в хрустальном дворце высоко в небе. Совершенно умиротворённый, поэт купался в океане блаженства…

…Солнце было высоко, когда юноша проснулся. Снаружи слышался громкий разговор, на соседнем лежаке храпел длинный Бит. Паулель довольно повертелся – он выспался. Приподнявшись, стал осматривать избушку. Тело ещё ломило, но гораздо меньше.

Затрещала дверь и в свете проёма возник силуэт Тетенна:

– Мистер поэт проснулся! – крикнул в сторону пухленький охотник.

– Долго почивал. Зато как раз к завтраку! – оттуда раздался голос Картуша.

– Мы и поохотились, и поспали уже! А ты всё отдыхаешь! – подошёл круглый балагур.

– Спасибо вам за приют! Отоспался, как никогда! – зевнув и потянувшись, путешественник соскочил с лежанки.

– Выходи сюда, позавтракай с нами! – громко позвал главный охотник. Оттуда тянуло дымом и сочными мясными запахами.

– А вы разве и просто охотитесь, в обычном смысле? – удивлённо принюхался вышедший растрёпанный Паулель. Пахло очень аппетитно.

– Зверь помельче в чудо-птиц не обращается и годится в пищу. Или ты думал, мы травой кормимся? – добродушно улыбнулся Картуш, помешав черпаком в котелке.

– Значит, действительно тиграм не товарищи, – юноша почесал взлохмаченную голову.

– Они едят сырое мясо, мы – варёное. Вся разница, мистер поэт! – подошедший Тетенн был, как обычно, несколько фамильярен.

– Интересная у вас избушка. Такая простая и приятная! Можно сказать, поэтичная.

– Мы несколько таких на зиму сколотили. Когда от земли начинает студить и вымораживает всё кругом – на свежем воздухе, как летом, уже не переночуешь. Тарелка, ложка имеются, мистер поэт?

Парень сбегал за рюкзаком. Невыносимые для пустого желудка запахи будоражили аппетит. Жадно поглядывая на булькающий котелок, путник вытащил остатки съестного.

– Н-да… Не первой свежести… Давай сюда, на углях прожарим! – потянулся Картуш.

Из избы вышел помятый и мрачный спросонья Бит. Увидев, что еда почти готова, вернулся за своей посудой.

Через полчаса, от души набив животы – вся компания расслабленно завела беседу.

– Ну, рассказывай, как снова сюда попал? – погасив пламя и соорудив подобие мангала, предводитель троицы принялся поджаривать на прутьях над углями остатки говядины из рюкзака поэта.

Тот завёл воодушевлённый рассказ о своих похождениях…

– …Так вот, значит, почему зимой от земли холодом веет! Даже снегом присыпает от стужи, будто на севере, – выслушав обстоятельную повесть, первым заговорил Картуш.

– То есть? – не понял Паулель.

– Игла начинает сильнее морозить. Крепче наш мир на неё намерзает в зиму.

– Хм… Я до этого не додумался… Хотя очевидно, что это именно так.

– Значит, говоришь, ты обыграл Перебена, и он теперь вроде как должен сюда вернуться? – начал о самом интересном для троицы Тетенн.

– Ну, так договорились.

– Он может обмануть, – неожиданно брякнул Бит.

– Да, он хитрый тип. И я так понял, затаил обиду, – переломив в широких ладонях прутик, Картуш бросил его в тлеющие угли. Веточка тотчас вспыхнула.

– Интересно получается… Значит там, на восточной стороне залива – живут мёртвые… – протянул круглолицый. Паулель после этих слов вспомнил Вьюгу и невольно задумался – девушка утверждала, что не была на западном берегу. Как же он раньше не связал это со словами Тай Ыря о том, что они по своей воле не переправляются через залив? А Тонго, получается, подобен тому паромщику из сказок, что перевозит умерших в загробный мир? Тут же припомнился жуткий лодочник в балахоне.

Дунул резкий порыв ветра, от которого шумно заволновались сосны и ярко зардели угли. Парень очнулся от неожиданной быстрой цепочки мыслей:

– Да, те, кто ушёл – живут на той стороне. По крайней мере, о тиграх мне это точно известно. Да и в Изнанке что-то подобное говорилось, насколько я понял.

– Вот ведь. Мы сильно упрощали представление о мире. Напрасно не ходил я дальше границ хрустального города. Слышать многое слышал, но довольствовался жизнью тут, – Картуш повёл рукой вокруг.

– Перебен-то, оказывается, жив… – заключил Бит.

– Просто живёт далеко отсель, и возвращаться не собирается. Я правильно понял, мистер поэт?

– Да, господин Тетенн. И я сейчас призадумался – а возможно ли вообще ему перейти на западный берег залива?

– Ты был там, а сейчас тут. Значит, возможно.

– Умерший лама тигров сказал, что они не возвращаются по собственной воле… Хм, кстати, мой учитель, возможно, сейчас по эту сторону… Он твердил мне, что зверь может вернуться к живым собратьям, если захочет. Они не переходят залив, потому что не желают этого. Может, и ваш друг так же чудит?

– Он просто обиделся, – Бит был сегодня необыкновенно разговорчив.

– Тай Ырь, помню, говорил, что волен вернуться в любой момент. Будто ничто этому не мешает. Они не ходят по эту сторону по своей воле.

– Он просто обиделся! – угрюмо насупился длинный.

– Перебен это делает по собственному желанию! – решил поумничать Паулель.

– Итог таков, что надо помочь ему сменить гнев на милость, раз уж не запрещено переплывать залив на нашу сторону, – пресёк ненужный спор главный из троих.

– Это как? – спросил юноша.

– Уговаривать нашего товарища придётся, вот что это значит, мистер поэт.

– А может, он всё же решил выполнить уговор? Я же выиграл!

– Мы хорошо знаем этого парня. Он придумает себе причину, по которой надо будет держаться того, что сам надумал. Хотим мы, чтобы Перебен вернулся? – тоном бригадира обратился к остальным Картуш.

– Конечно! – замотал круглой головой Тетенн. Очень он был схож иногда с далёким «шахматистом».

Юноша поддакнул, Бит хмуро кивнул.

Скуластый начальник команды, подумав, решительно поднялся:

– Ну, тогда я беру на себя задачу уговорить нашего друга. Долго собираться не будем, выхожу прямо сейчас. Паулель, ты со мной?

– Да, конечно. Мне в ту же сторону. Заодно дорогу покажу.

– Хорошо, давай укладывать вещи. Тетенн, остаёшься за главного!

Скоро сложив рюкзаки и набив их припасами, охотник и поэт ещё раз подкрепились, доев поджаренные ломтики говядины. Товарищи Картуша, немного проводив посланников, вернулись к своим делам.

Дорога предстояла долгая. Решили идти в обход страны тигров – мало ли чего? Новый спутник Паулеля впервые ходил так далеко, поэтому для него дорога обещала быть к тому же и очень интересной.

– Давай вначале на юг, парень.

– Ближе к тем местам, где мы впервые встретились? – вдруг заволновался юноша.

– Да.

– Предлагаю пройти через Страну Говорящих Кристаллов!

– Хорошо, – едва заметно улыбнулся Картуш…

Всё-таки очень плохо,

Если в пути нет сил.

Спал я и тихо охал,

Лес же вновь воскресил

В старом обряде птицу,

Дав наслаждение всем.

Путаясь, грезились лица,

Но – я же здесь не затем,

Чтобы во сне милой бредить!

Раз уж я тут – то смотреть,

Как обретают медведи

Крылья с умением петь!

Жаль, но запас силы мал –

Всё интересное… проспал.

Глава восемнадцатая

ЧЕРЕЗ СТРАНУ УМНЫХ КОРОВ

– А Тетенн с Перебеном случаем не братья? – задал Бенгот давно возникший вопрос.

Они сделали небольшой привал на той самой опушке, где расстались первый раз неделю назад. Дальше решили, пройдя поле и войдя по мостику в Страну Говорящих Кристаллов, пересечь её не напрямик, а наискось, чтобы выйти оттуда к югу, а не на востоке. Строго на противоположной стороне круглого города самоцветов Картушу с его ружьём появляться не резон. Спутники собрались идти к заливу южнее, через Страну Умных Коров.

– Нет, они просто похожи, – охотник смотрел вдаль, вертя в пальцах травинку.

– Да, иногда очень. Даже движения одинаковые.

– Они не братья. Мы будем проходить через деревню тигров? Там, где Ночной Костёр?

– Ну, да… Я другой дороги не знаю.

– Я спросил не в том плане, что опасаюсь встречи с полосатыми. Мне интересно посмотреть на это действо. Тем более что я, оказывается, его соучастник.

– Ружьё можно спрятать. Закопать под деревом. Там, перед их селением – большое пустынное поле. Такое ощущение, что там никто не ходит. Можно будет не опасаться за сохранность оружия. На обратном пути заберём. Точней, заберёте – я же дальше на восток…

– Так и сделаем. Расскажи снова про это ночное колдовство у хвостатых?

– Тай Ырь – чрезвычайно мудрый хищник. Я многому у него научился и считаю своим учителем. Вот он и сказал, что это – наглядный символ связи всего со всем.

– То есть, если мы не стреляем крупного зверя – у них жар-птица не прыгает в огонь. И Ночной Костёр срывается?

– Да, именно так.

– А если тигры не сделают свой ритуал, то у нас медведь или кто там ещё будет подстрелен – просто умрёт? Не будет пения крылатой, от которого оживает весь лес?

– Точно так. Вы жёстко связаны, хотя и не знали о том.

– Причём связь получается как бы… по собственному желанию, – усмехнулся Картуш.

– Да. Никто вас не заставляет. И ваши недруги тоже колдуют по доброй воле.

– Вот ведь! Охотники и тигры… Взаимная неприязнь, а, тем не менее – участвуют в общем деле, оказывается!

– Это великая мудрость.

– Чья?

– Драконов. Тех, кто нас создал.

– Ладно, давай топать дальше, – поднялся Картуш, потянув рюкзак с прикреплённым к нему зачехлённым ружьём.

Спутники перешли поле, мостик, сосновый лес и вышли в безлюдный город. Юноша, помявшись, объяснил, что хочет заглянуть во дворец, где стояла скульптура жар-птицы. Охотник давно понял, что его проводник с кем-то тайно общается:

– Паулель, что она тебе говорит?

– Кто? – смутился поэт.

– Девушка, которую я не слышу. Ты сам сказал об этом в прошлый раз.

– Это личное… – совсем застеснялся юноша.

– Неужели я никак не могу с ней перемолвиться?

– Вы удивитесь.

– Да нет же! Я уж принял этот момент.

– Значит, не до конца. Чуть-чуть не верите в то, что камни могут говорить.

– Даже самую малость не верить – и не получится?

– Да.

– Однако. Обидно! – поскрёб подбородок Картуш, – Ну, давай, иди к своей милой, пошушукайтесь во дворце, я подожду, – усмехнулся охотник и сел на резную лавку из матового камня.

– Я быстро, обещаю! – смущённо выпалил Паулель и торопливо взбежал по ступеням. Его спутник, щурясь, посмотрел на жаркое полуденное Солнце и разлёгся на скамье, прикрыв лицо шляпой.

– Наконец-то мы одни! А то я слушал только, – зашептал, озираясь, поэт.

– Я могу читать мысли. Частично, – мелодичный голос лился, как бальзам.

– Мне привычней произносить, что я чувствую…

– А что ты чувствуешь? – игриво засмеялась Ауа.

– Я люблю тебя!

– Ой ли? Не верю! Ты ж не видишь меня! И не можешь увидеть, – царица забавлялась, как обычная девушка.

– Драконы могут тебя воплотить!

– Ты был в Изнанке? – мигом посерьёзнела любимая.

– Это мне сказал Тай Ырь. По ту сторону – да, был.

– А я-то думала – как вновь оказался здесь? Давно уже должен быть за сто земель.

– А почему не спросила о том, кстати? – простодушно произнёс юноша.

Девушка замолчала, а потом, неожиданно неуверенно для царицы, пробормотала:

– Неважно. Забыла спросить и всё!

Бенгот вдруг сообразил и спросил в лоб, как все неопытные мужчины:

– Ты настолько обрадовалась мне, что было неважно, как я тут очутился?

Вспыхнувший от лестной догадки поэт услышал совершенно растерянное «Да!» и застыдился своей прямолинейности.

– Ты хочешь, чтобы я воплотилась? – совладав с чувствами, промурлыкала Ауа.

– Да. Извини… что я не рассказал об Изнанке.

– Я сама практически вся оттуда. И лучше тебя знаю о том, что это такое. Многое знаю, почти всё. Но так и быть, извиняю, – чуткая любимая тихо засмеялась.

Юноше стало легко-легко на сердце – незримая девушка понимала его.

– Мальчик, чтобы драконы исполнили желание – ты должен быть не просто чистым, а кристально чистым! Твоё «Хочу!» должно быть абсолютно беспричинным! – в милом голосе проснулись властные нотки и, оробев, Паулель вспомнил, что с ним говорит царица.

– Это подобно тому, как тигры по собственному желанию не возвращаются в сад?

– Да. Ступай дальше. Если ты окажешься достоин – моя судьба окажется в твоей власти. Драконы знают причины, потому что они сами – причина происходящего.

Паулель тихо охнул:

– Я… должен стать драконом?

– Причиной. Драконом. Да.

Грандиозность задачи взбудоражила поэтическую душу. Парень заторопился:

– Ауа, я стану драконом! Ты станешь реальной, и мы будем вместе, обещаю!

– Иди, не смущай меня. Твой восторг – это уже сторонняя причина. А причиной должен быть только ты.

– Я…

– Иди!

Юноша побежал к выходу.

– Паулель, стой!

Он замер.

– Милый мальчик, я буду ждать тебя. И скажу тебе то, что ты ждёшь от меня.

Испугавшись нахлынувших чувств, поэт пулей вылетел из дворца. Сонный охотник оторопело уставился, приподняв шляпу. Один взбодрился, другой успокоился – и они продолжили путь. Ауа благоразумно молчала всю дорогу до юга Страны Говорящих Кристаллов. И лишь на границе шепнула странное: «Я хочу, чтобы хотел только ты!»

– Му-у-у…жчина! У вас такое замечательное ружьё!

Картуш и Паулель обернулись на низкий, гудящий голос. Они уже полчаса как были в новом краю, но местного жителя, точнее, жительницу – встретили впервые. Крупная ухоженная корова пялилась на них, и налившееся молоком вымя мягко покачивалось. Возможно, по здешним меркам, перед ними стояла бурёнка редкой красоты. Она вышла из густых зарослей, мимо которых только что прошли посланники к Перебену.

– Я тут дремала после хорошего пастбища. И вас увидела. Му-у-ужчина с ружьём – это так романтично!

– Что в этом романтичного, мадам?.. – улыбнулся охотник.

– Майла. Мадам Майла, как вы правильно догадались. Мой муж, Терлей – смелый бык, в одиночку ходит на тигров.

Улыбка жителя Страны Светлячков стала ещё шире. Его спутник хотел заявить о своём знакомстве с упомянутым проповедником, но местная красотка опередила:

– Согласитесь, господа, этот луг вон там выглядит аппетитно? – мотнула рогатой головой корова, – Вы, кстати, ещё не представились…

– Картуш.

– Паулель.

– Замечательнейший лужок, смею вас заверить! Я только что отобедала там.

– Извините, не имеем возможности оценить справедливость вашего утверждения, – витиевато высказался охотник. Поэт удивлённо воззрился – не ожидал такого красноречия.

– Да ерунда! – благодушно махнула копытом пятнистая собеседница, – Вам достаточно поверить на слово. Я разбираюсь в траве.

– Склонен целиком полагаться на имеющийся у вас опыт! – продолжал поражать спутника Картуш.

– Ружьё, му-у-ужчина! Оно у вас стреляет?

– Несомненно, мадам Майла.

– О! Тогда вы должны помочь нам в нашей справедливой борьбе против тигров!

Улыбка слетела с лица охотника:

– Я должен друга выручить, а не встревать в чужие распри! – это был уже узнаваемый спутник, и Бенгот опомнился:

– Мадам Майла, я имел честь быть знакомым с вашим мужем. Признаюсь, у нас серьёзные разногласия по поводу оценки жизненного уклада ваших северных соседей.

– Вы поддерживаете этих кровожадных негодяев?

– Нет, я их понимаю. Они вынуждены есть коров. Но они питаются только диким скотом, тем, который сами специально выращивают.

– Какой кошмар вы говорите, молодой человек! Какие кощунственные речи произносят ваши уста! Идите, братцы, своей дорогой! Мне глубоко оскорбительны ваши слова! – недовольно мотнув головой, Майла забралась обратно в заросли. Кусты долго трещали, пока симпатичная бурёнка там устраивалась, низко что-то бубня.

– Круто ты завернул про скотов, которых выращивают! – захохотал Картуш, когда они отошли подальше.

– Я не учёл местных особенностей и применил обычный в данном случае лексический оборот, – виновато улыбнулся Паулель.

– Расслабься! Ха-ха! Твоя детская невинность решила проблему в один счёт! Ха-ха! Вот умора! Я уж думал, как этой рогатой с выменем объяснить, как отвертеться? Ха-ха-ха! – охотник сел на корточки и дико расхохотался, не в силах больше сдерживаться.

Ляпнешь же иногда!

И самое что интересное –

Выразишься, как балда,

Но вдруг решишь то, что честно и

Не разрешить. Это да,

Лихо загнул я нечаянно!

Может, обидел и Майлу, но

Лишнего нет нам труда.

Видела бы это Ауа!

Сам уж до слёз хохочу!

Милая, вот так забава!

«Чтобы хотел ты – хочу!»

Глава девятнадцатая

ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

– У перекрёстка кто-то! – Картуш тронул за плечо глазевшего по сторонам поэта.

Действительно, вдалеке, где основная дорога пересекалась с узенькой тропкой, идущей с севера на юг – спиной к ним на бревне сидел незнакомец, пуская вокруг сизый дым.

– Пойдём, познакомимся! – махнул решительно охотник.

Они подошли ближе. Мужчина не замечал и продолжал курить.

– Привет, приятель! Кого-то ждёшь? – намеренно громко сказал спутник Бенгота.

– Тебя жду, Картуш, – не оборачиваясь, невозмутимо ответил мужчина. И тут наш герой уловил знакомое в облике странного человека. К тому моменту как сидевший обернулся – поэт уже знал, кого они встретили.

– Привет, Паулель! Объясни товарищу, кто я? – Ид Рис затушил сигарету.

Юноша вдруг понял, что необъяснимым образом – ни разу не рассказывал спутнику о его двойниках. Удивление от осознания этого факта настолько явственно читалось во взгляде, что повар из яблоневого сада решил поведать всё сам.

– Ты кто такой? И почему так похож на меня? – Картуш был поражён ещё больше.

– Я твой близнец. Живу у тигров. И вижу твою жизнь.

Охотник потерял дар речи.

– Я долго хотел познакомиться с тобой. Но кто-то или что-то мне мешает. Ид Рис моё имя, я готовлю еду для монахов.

Паулель хотел рассказать, кто виноват в необычном умении неожиданного визитёра, но смолчал, решив, что ещё не время.

Потрясённый Картуш подошёл ближе и робко тронул двойника.

– Удивлён? – улыбался повар, – А вот я о тебе знаю уже давно. Очень давно!

– Почему мы раньше не встречались? – присел охотник, сняв рюкзак.

– Кто его знает? Я много раз пытался с тобой пересечься. И всё не везло – не видел твою картинку в самый нужный момент.

– Не понимаю, объясни!

– Он смотрит на мир вашими глазами. Иногда, – вмешался поэт.

– Точней, и своими, и твоими… – Ид Рис, гримасничая, усиленно заморгал.

– Ты будто зол на что-то, – пришёл в себя охотник.

– Это нервическое. Слишком долго искал с тобой встречи. Думал, и в этот раз сорвётся.

– Переволновался?

– Типа того.

– Паулель, ты знаком с ним?

– Да. Извините, забывал рассказать об этой истории. Это загадка и для меня самого, почему я об этом молчал. Я не специально, простите! – опустил голову юноша.

– Вот так дела! Мир полон тайн! Ты смотришь моими глазами, приятель?

– В данный момент – нет. Иногда вижу. Иногда, как сейчас – нет.

– Шибануться с дерева! И я ничего не знал о тебе!

– Потому что я никак не мог встретиться с тобой. А некоторые, зная об этом, почему-то хранили молчание! – недовольно зыркнул на юношу Ид Рис.

– Ну и ну! Вроде не молод я, удивить трудно чем. Но тут! Не знаю, что и сказать! – Картуш во все глаза рассматривал своего двойника. Тот вдруг затряс головой:

– Ох! Ёлки-палки! Я вижу твою картинку! Такого не должно быть! Обычно всё пропадало! – повар запаниковал.

Паулель, как единственный, знавший причину явления – молчал в растерянности. Он не был драконом и не мог повлиять на Вьюгу, расшалившуюся где-то далеко отсюда.

– Впрочем, это не особенно мешает. Можно привыкнуть, – оправился от неожиданности кормилец монахов.

Наш путник озадачился – что, интересно, сейчас думал Вензель? Старый стрелок из Ущелья Страхов, возможно, терялся в догадках – почему не получается блокировать? И почему перед глазами только один вид, глазами посланника из Страны Светлячков?

– Ты видишь меня, и одновременно – себя моим взглядом? – начал понимать Картуш.

– Да. Этот парень тебе всё объяснит, я думаю, - Ид Рис кивнул в сторону Бенгота.

– А ты сам?

– А мне надо бежать обратно. И без того рискую навлечь на себя гнев нашего нового молодого ламы. Я, как увидел, что ты недалеко – рванул наперерез сразу после обеда, не вымыл даже посуду за учениками Тай Кена. Надо успеть вернуться до ужина, а то тигры заметят мои игры.

– Ты увидел, где я иду?

– Да, – повар поднялся.

– Не успели познакомиться, и уже расходимся!

– Мы вряд ли чем полезны друг другу. Это у меня был бзик – хотелось тебя увидеть. А ты и не знал обо мне. Так что – проживёшь спокойно и без лишнего знания о своём близнеце.

– Хо! Однако… Ну, ладно, дуй к своим монахам, а то и впрямь попадёшься!

– Давай, удачи! И не забывай, что я слежу за тобой! – незлобно хохотнул Ид Рис и поспешил по тонкой тропке на север.

– Вот ведь! Паулель, почему ты ни разу не упомянул о нём? – проводив двойника взглядом, повернулся Картуш и поднял рюкзак.

– Не знаю, честное слово! Хотя мне известно даже больше, чем этому повару.

– То есть? Пойдём дальше! – охотник махнул рукой на восток.

– Есть ещё двое подобных вам, мужчина и женщина. Они уже не близнецы с вами, просто похожи… – и парень подробно рассказал историю четырёх, связанных Вьюгой.

– Час от часу не легче! Столько нового о себе вдруг узнал! – спутник Бенгота помолчал, идя в задумчивости, – Она хоть красивая-то?

– Да. Очень… Плюс к тому – нимфоманка.

– Приятное дополнение, – скабрезно усмехнулся Картуш.

Путешественники благополучно пересекли всю Страну Умных Коров, больше ни разу не встретившись с местными обитателями. Скорее всего, просто потому, что шли тропой, тянувшейся вблизи границ с северными соседями.

Когда день начал клониться к вечеру, они вышли к Ущелью Страхов. Навевавшие ужас места прошли по югу. Бравый охотник ничего особенно не пугался, Паулель уже знал, как себя вести под Большой Накидкой, поэтому пересекли мрачные края достаточно споро. Переплывать жуткую реку не понадобилось. Оказалось, что она берёт начало из огромного пульсирующего комка, прямо на который выбрели спутники. Естественно, они обошли странное создание посуху. Сие напоминало гигантское стучащее сердце, из которого, что вполне логично, вытекала кровь. Поэт заметил это сходство, когда проходили рядом с вздрагивающей влажной горой.

Вензеля бродяги не встретили, хотя небольшой интерес к тому у Картуша был. Но решили судьбу не испытывать и специально в ужасных местах рандеву не выискивать. Из профессионального любопытства охотник попытался топтать мелкие страхи, справедливо посчитав трату патронов излишней. Но мерзкие существа были удивительно вертлявыми и, дико вереща, ловко увёртывались от кованых сапог. Возможно, здешние обитатели были в недоумении – нападали и пугали не они, а с точностью до наоборот!

В общем, повеселившись под конец от души – попутчики вышли на песчаный берег, пересекши благоухавшее поле, которое здесь было не столь широким.

– Так. И теперь куда? – посмотрев по сторонам, спросил Картуш.

– Не знаю, до каких пор тянется залив. Но мне кажется, обходить его долго.

– Ты прав. Насколько мне известно, он уходит далеко к югу.

– В общем, неразумная трата времени. Особенно тогда, когда есть паромщик.

– Тонго?

– Да, он.

– Нам предстоит весёлая переправа? Как ты рассказывал? – воодушевился неунывающий охотник.

– Да. Только прежде надо найти этого парня, – задумчиво теребя губу, Паулель смотрел то в одну, то в другую сторону.

– Ну, так куда идти-то?

– Я полагаю, что бодряк в шляпе обитает, скорее всего, на одном и том же месте, – повернувшись на север, рассматривал берег поэт, – Пойдём туда, других гипотез у меня нет.

Путники зашагали вдоль лениво набегавших волн – близился закат, море успокаивалось. По песку быстро не походишь, но всё же часа через два, уже в сумерках – мужчина и юноша вышли к прежнему месту встречи с мостостроителем.

– Я угадал, – кивнул наш герой, указав на видневшегося вдалеке под склоном знакомца в непременной шляпе. Тот разводил костёр в тени от обрыва.

– Привет, Тонго!

– Привет, Паулель! – ответил склонившийся над кучкой ветвей парень и, поднявшись с колен, заметил ещё одного подошедшего, – А это что за вояка с тобой?

– Меня зовут Картуш, приятель! – поправив патронташ на груди, сам представился стрелок, – Нам на тот берег надо. Мой товарищ сказал, ты можешь помочь.

Хитро сощурившись, Григ глянул на тихий залив, затем на гостей и широко улыбнулся:

– Сейчас уже поздно. Утром переправлю. Могу предложить комфортную ночёвку у моего костра. Тепло сейчас, лето! А тебя я помню, охотник из Страны Светлячков!

Удивившись, тот пригляделся:

– А-а-а! Я-то думал, что за имя знакомое – Тонго? Так ты не вернулся в Обычную…

– Тс-с-с! – парень в шляпе приложил палец к губам, – Вы принимаете предложение?

Странники переглянулись.

– Пожалуй, да, надо отдохнуть. Паулель говорил, что переправа крепко бодрит. Так что есть резон набраться сил. Могу предложить своих припасов в обмен на гостеприимство, – Картуш стал снимать рюкзак с прицеплённым ружьём.

– Не ожидал встретить? – подмигнул ему Тонго.

– Да. Вот, бери. Поджарим на огне.

– Теперь у меня новая профессия, давний знакомый. А как ты тигров избежал? – мостостроитель наклонился к занимавшемуся пламени и дунул, подняв тучу дыма и искр.

– Кхе-кхе… Мы через коровьи края прошли, – закашлявшись, вступил в беседу поэт, – А вы, получается, знакомы?

– Я ж тебе рассказывал, откуда моя волшебная деревяшка…

– Странно, как я сразу не сообразил, что Паулель о тебе речь вёл? Так и сказал же – ты мол, в юности ходил в Страну Светлячков. Постой-ка…

– Картуш, ни к чему вспоминать прошлое, - опять подмигнул Григ.

Поэт не понял интриги, но решил не ворошить то, что от него скрывалось.

Компания вскоре разожгла огонь как следует, натащив дров, и устроила трапезу. Ночь уже опустилась на мир, и всё вокруг успокоилось. Тихо-тихо плескали волны, выше в поле трещали сверчки, и на вершину неба медленно карабкалась заветная Луна. Глядя на неё, Бенгот подумал, что за чередой событий начал упускать из виду цель своего путешествия. «Но я не вернусь туда, откуда иду… – Как знать…» – всплыло в памяти. «Выбор в твоём распоряжении. То, что выберешь – ты достигнешь…» – вспомнилось следом. И парень крепко задумался – так, что на время потерял нить разговора сотоварищей. Их речь становилась всё оживлённее, Тонго что-то быстро рассказывал крайне заинтересовавшемуся Картушу.

– …Ну да, с этим тигром я дошёл до твоего друга Перебена, – услышал окончание фразы очнувшийся от размышлений Паулель.

Многое скрыто от нас.

Картуш удивляется новостям:

Он узнаёт только сейчас

То, что многим давно известно!

А мне самому невдомёк –

Зачем умолчал я, что, блестя,

Луч сшивает их? Вот урок:

Сам теперь в неведении. Всё честно…

Глава двадцатая

ТОНГО И ТИГР

Дойдя до странного места на юге, где крутилось множество его двойников – Тонго повернул обратно, справедливо решив, что таинственная четвёрка вряд ли водится в столь диковинных и безлюдных местах. С какой стати герои загадки будут обитать в холодном краю? Тут трава-то и та не растёт толком!

Порядком продрогнув, хотя и был он крепким и закалённым – мостостроитель вновь вернулся в широкую полосу тепла, которая в этом мире шла прямо под ежедневным маршрутом Солнца с востока на запад. Добравшись до избушки Одинокого Геолога, переночевал у того, снова изрядно поговорив и уговорив на пару.

В полдень, распрощавшись с гостеприимным отшельником – Тонго переправился через уходивший далеко южнее и западнее залив. Он решил вызвать морского дракона прямо на этом берегу, недалеко от обиталища косматого бородача, не стал идти к обычному месту переправы, намного севернее. Конечно, хотелось повидаться с Вьюгой, но любопытство взяло верх – не снимавший шляпу парень поторопился на совещание с мудрыми улитками.

Выскочив на противоположную песчаную сторону залива, он догнал величественный кортеж грандиозных моллюсков, пройдя немного на север. Поредевшее войско муравьёв, шурша, тащило гигантские раковины в сторону Большого Моря. «Видимо, была встреча с Анной», – усмехнулся Тонго. Его советчики курсировали по этому берегу то к устью залива, то от него, периодически подвергаясь налётам безумной старухи.

– Здравствуйте, великие мудрецы! – поравнялся он с довольно скоро двигавшимися огромными глыбами. Те, медленно затормозив, замерли.

«Приветствуем тебя, житель в шляпе!» – прошелестев, быстро собрались мураши.

– Я ещё не нашёл Настоящего Пианиста. Но вдруг вспомнил другую вашу загадку, про четвёрку связанных между собой. С ходу решил их поискать, но, ясен перец, не нашёл.

«Иногда то, что ищёшь – само тебя находит. Подумай об этом!»

– То есть?

«Не спеши. Приди на своё место и думай».

– В смысле – эти четверо сами ко мне придут? А смысл? Зачем нужна загадка, которая сама по себе решается?

«Извини, человек, нам надо поесть. Мы сказали всё, что тебе нужно».

С этими словами кавалькада муравьёв потащила мудрых улиток в волны. Барахтаясь, выбираясь ненадолго, чтобы глотнуть воздуха, и вновь уходя под воду – преданные слуги вытягивали тяжеленных хозяев на небольшую глубину, где исполинские мыслители неспешно поедали водоросли.

Недовольно покряхтев и потерев шею – Тонго потопал к обычному своему месту обитания, там, где его недавно встретил Паулель.

Придя туда через пару часов, смугляк разгрёб сваленную под обрывом кучу сухих веток. Под ними был вход в небольшую ухоженную пещеру. Собственно, тут и жил мостостроитель. Всё небольшое его хозяйство размещалось по прохладным углам дыры в невысоком утёсе. Забравшись внутрь, Григ задремал до вечера.

…Нацепив непременную шляпу, он вышел на закате и долго думал, глядя на мерно набегавшие волны. В конце концов Тонго решил подождать денёк: вдруг и впрямь Настоящий Пианист или загадочная четвёрка – сами неведомо как выбредут на него? Успокоившись на том, парень пошёл спать в свою нору…

…На следующий день Тай Ырь, выкинутый из Изнанки, стоял в раздумье у Южного Сердца. Так называлась гигантская живая гора в Ущелье Страхов, из которой вытекала река крови. Именно здесь двумя днями позже пройдут Паулель с Картушем. А сейчас белый лама размышлял, оглядывая мрачную тёмную местность вокруг.

– На восточный берег вернуться недолго. Полюбопытствую, раз уж выпала возможность. Тем более что умный молодой человек обратил внимание на наш отказ от походов в ту сторону, – помолчав, негромко прорычал себе под нос тигр и решительно зашагал на северо-запад, медленно уходя в сторону от тяжёлого чёрного течения.

Через некоторое время хищник, не обращавший внимания на кипучую жизнь страхов – перевалил по тропе через невысокие горы. Темнота Большой Накидки начала отступать, посветлело небо и мерзкие паучки стали встречаться всё реже.

Наконец Тай Ырь вышел из ужасного царства и быстро достиг границы своих прежних владений. Улыбнувшись, он осторожно ступал дальше, оглядываясь по сторонам. Очевидно, что мёртвому тигру неприлично появляться среди живых собратьев.

Выйдя к яблоневому саду, белый лама крадучись пробрался до храма, прячась за кустами и низкими деревцами. Он выглянул из-под ветки, облепленной почти осыпавшимися цветами:

– Ты не ошибся, мой ученик? – у дверей святилища говорил с монахом Ир Кен. «Теперь уже Тай Кен», – поправил себя белый тигр и улыбнулся.

– Новый учитель, я исполняю свои обязанности в полной мере. Женщина, с которой вы были – скоро принесёт потомство! – расслышав слова поклонившегося юного тигра, прятавшийся седовласый улыбнулся ещё шире.

– Это хорошая весть. Я должен оценить приплод, как велит наш обычай.

– Да, господин лама. Это дело нескольких дней. Вы сразу же будете оповещены.

– Ступай, ученик. И не забудь помолиться за моего учителя – так велит закон. Тай Ырь ушёл недавно, мы должны облагораживать начало его новой жизни.

Умиротворённый белый тигр прокрался закоулками сада обратно к пограничной меже. Блаженно улыбаясь, он поклонился своей прежней стране, подняв ладонь.

Предстояло снова идти жутким ущельем. Но, как всякий хищник – старый лама не ведал страха. И поэтому пошёл напрямик, решив, что обойдёт ужасающую реку южнее, если не получится переправиться.

Тигр шёл в сгущающемся мраке, изредка убедительно рыкая на особо ретивых местных жителей. Одного обнаглевшего паука он просто порвал, благо звериная реакция это позволяла. Растерзанное существо удивительным образом стянуло воедино разбросанные части тела и, попискивая, уползло в какую-то дыру, волоча оторванные конечности.

Холод у реки был диким, даже густой мех не помогал. Но на счастье начинавшего зябнуть Тай Ыря – быстро появился знаменитый костяной лодочник.

– Загадай мне загадку, полосатый! – откинув капюшон, осклабился мертвец.

– Угадай, что будет с тобой, если не переправишь через залив? – нашёлся зверь мигом.

Жуткий перевозчик оторопел. А затем, заскрежетав, дико рассмеялся:

– Ты храбрый бродяга! Мне нравится твоя загадка! Ха-ха-ха! Прыгай в лодку!

После переправы бесстрашный пассажир увешанной костями гондолы быстро и без проблем пересёк противоположный край Ущелья Страхов. На него было пытался напасть страх перед собаками, слегка воспрянувший со времени удачного выстрела Вензеля. Но могучий зверь надавал подросшему кусачему шару таких оплеух, что тот принял почти те же размеры, что и после светового ружья.

Кстати, было неплохо то, что старый местный охотник бродил далеко от тропы, по которой выбирался из ущелья Тай Ырь. Объяснять, почему – думаем, не надо.

Наконец, пройдя широкое поле – уже за полдень тигр выбрался на тот самый пляж, где три дня назад Паулель и Хорхо встретились с мудрыми улитками. Здесь его уже поджидал неунывающий Тонго Григ:

– Ты говорящий тигр, я вижу это. Наверное, принёс мне известия о Настоящем Пианисте? – парень в шляпе не испугался неожиданно возникшего зверя.

– Откуда тебе известно о том, что я с ним знаком? – поднял бровь седой лама.

– Мне о твоём знакомстве неизвестно. Просто улитки сказали, что разгадка загадки сама выйдет ко мне, надо только подождать.

– Какой загадки?

– Той, которую они загадали.

– Я знаю, что эти мудрецы говорят ребусы. Спрашиваю – в чём смысл твоей задачи?

– Ты, видать, большой начальник у тигров… – хитро сощурился парень.

– Их учитель.

– Две загадки мне вручили. У тебя спросил одну наугад.

– Ну и угадал… Меня зовут Тай Ырь.

– Тонго, – мостостроитель подал мозолистую ладонь. Подумав, тигр пожал её лапищей.

– А меня зовут Хорхо! – пулей слетел с обрыва шумный песец, – Я тут по верху бежал, там удобнее. И вас увидел. Да! Заморозь меня Игла, вот вас я видел на юге! – бесцеремонный зверёк ткнул коготком парня в шляпе.

– Что-то тебя, земляк, я не припомню! – в ответ скалил зубы весельчак.

Резвый гонец растерялся:

– Э… а вы ж меня видели… втроём? Там место такое, где куча отражений!

– Ну да, там был. Но тебя не видел.

– Копия знает о хозяине всё. Обратное не всегда верно, – вмешался всеведущий лама.

Хорхо почесал за ухом и махнул лапкой:

– Ну и ладно! Видно, именно так. Ты сам меня не видел, только твои отражения.

– А что пушистик делал в тех краях? Я-то, понятное дело, любитель покумекать над шарадами мудрых улиток.

– О! И я по их совету на самый юг бегал! – подскочил песец.

– Что искал? – и человек, и тигр заинтересованно воззрились на бойкого скитальца.

– Я у улиток спросил насчёт Иглы, как и повелевал наш вождь. А они сказали: «Ответ на юге». Я туда слетал. Там такая же штуковина. В общем, ничего не понял, припустил обратно. Вот недавно разминулся с этими умными моллюсками…

– Они южнее? – Тай Ырь посмотрел на Тонго, тот быстро кивнул.

– …Теперь они говорят «Ответ ждёт тебя на севере», – продолжал тарахтеть Хорхо, – Что это за ответ, который так быстро бегает от меня?

– Да уж, самого себя обогнать невозможно! – добродушно посмеялся белый зверь.

Песец запнулся, поморгал и затараторил дальше:

– В общем, ничего не понял. А раз так, надо бежать на север, как сказали. Но я сегодня оплошал – разоспался почти до обеда. Надо навёрстывать упущенное. Надо быстро-быстро лететь в другую сторону. Вдоль берега же к Стране Светлячков выйти можно? – вдруг резко повернулся он к тигру.

– Да. Вначале будет залив, потом море – там берег сразу уйдёт на запад. Но… – хищник не успел договорить.

– Вот и славно! Я так и думал, что это так! Значит, разведаю новую дорогу! Ладно, удачи вам, товарищи, я побежал! Надо спешить что есть мочи! – и Хорхо пружиной сорвался с места, только его и видели.

– Какой скоростной, однако! – Тонго восхищённо потёр затылок, сдвинув шляпу.

– Да уж… – Тай Ырь в раздумье смотрел на горизонт, откуда валами катились волны, – Как же туда переправиться? – рассуждал он вслух.

– Да нет проблем! Ты только скажи, что знаешь о Настоящем Пианисте?

– У тебя есть лодка? Перевезёшь – на том берегу расскажу, – быстро сообразил тигр.

– У меня не лодка, у меня – мост! – с этими словами парень полез в свою пещеру и вытащил знаменитую удочку…

…Через залив переправились совершенно без проблем, просто идеально, хотя белый лама катался на волшебной щепе первый раз. Звериная скорость и реакция – мостостроитель был в восторге от высокого пассажира.

На каменистом восточном берегу отдышались и посушились на Солнце, которое уже начало клониться к вечеру. После того любитель помогать всем вокруг присыпал драгоценную удочку под обрывом гравием и завалил сухими ветвями, которых здесь валялось во множестве. Вьюги видно не было – похоже, дремала в своём шалашике в стороне наверху.

Взобравшись на косогор, бодрым шагом двинулись через большущее поле с редкими деревьями. По пути тигр рассказал историю о том, как они с Паулелем встретили героя загадки. Собственно, Тонго увязался за седым ламой потому, что тот почти сразу после переправы дал понять, что знает, где Настоящий Пианист.

Дорога до реки, за которой начинался нетающий снег – заняла весь остаток дня. И уже в самом начале ночи спутники выбрели в деревню мёртвых тигров. Парень в шляпе, как и наш поэт, был поражён тёплыми сугробами. А пришли они аккурат к началу Ночного Костра, поэтому поводов для пущего удивления и восторга у Грига было ещё больше.

Когда красочное священнодействие отполыхало, Тай Ырь повёл спутника на ночлег. Утром предстояло направиться к шахматистам на вершине вулкана – тигр уже догадался, что Перебен своё обещание не выполнил. Достаточно долго проговорив о том, о сём – гость и хозяин, наконец, уснули. И снова Тонго закрыл глаза позже соседа, сняв в темноте шляпу…

Глава двадцать первая

ЕЩЁ ОДНА ПОПЫТКА

– А вот о другой загадке… Сказали мне улитки, что есть четверо, связанных между собой женщиной. Что мол, я могу помочь самому невинному из них.

– И что ты сделал по этому поводу? – неспешно шагавший тигр не видел глаз собеседника из-за полей шляпы. Тот догадался и поднял голову, глядя снизу вверх:

– Да ничего. На юг ходил, когда вспомнил об этой басне.

– Я понял из твоего с песцом общения, что вы оба были там, где Сига сбросил накидку.

– Второй из Воплощённых, как ты говорил? Дракон, ходивший в зеркальном плаще?

– Да, – лама помолчал, – То есть, ты буквально воспринял совет улиток?

– В смысле?

– Сел на берегу и ждал, когда придёт одна из двух разгадок. Сама.

– Ну, да. Я не такой умный, как ты. И честно это признаю.

Зверь и человек шли тем же дремучим лесом, где двое суток назад спутником одного из них был Паулель. Тяжёлые хвойные лапы нависали по сторонам тропы. От большого веса ветви гнулись и почти не колыхались. Густой ельник, толстенные пики рыжих сосновых стволов – сырой мрак дышал из-за громадных деревьев.

– Что ты собираешься сказать Перебену? – Тай Ырь смотрел вверх, на полосу неба меж обступивших крон.

– Вот ведь! Настоящий Пианист – это реальный музыкант! Улитки просто хотели, чтобы инструмент не простаивал… И ведь в самом деле – разгадка сама ко мне вышла!

– Действительно так, получается. Ты на вопрос ответь.

– Не знаю, что ему говорить. Буду действовать по обстановке.

– Он плут, как я заметил.

– Да и я не так прост, – парень поправил шляпу.

– Расскажи-ка снова об этой загадочной четвёрке?

– Я уж всё, что знал, поведал вроде.

Тигр задумался, поглаживая длинные белые усы, и сказал, сорвав пару хвоинок с низко свесившейся ветви:

– У меня такое подозрение, что механизм связи мне известен.

– То есть?

– Вот смотри, – Тай Ырь показал сосновую иголку, – В ней повторяется принцип всего дерева. Она прямая, как ствол. Ты погляди – маленькие веточки подобны большим! А они похожи на всё растение.

– И что с того?

– Об Игле слышал?

– Да. На самом севере есть такая.

– На юге тоже. Песец, кстати, о том упомянул.

– Ну, и? – Тонго, последовав примеру, сорвал пучок хвои и стал рассматривать.

– Насколько мне известно, внутри Иглы – тончайший луч. Волос дичайшего холода. От него могут отлетать штрихи, как лепестки с цветущей яблони. Эти ниточки бесконечно слабее, но тоже обладают способностью вязать.

– Ого! Ты вроде зверь, но какой учёный!

Тигр кашлянув, остановился, глядя исподлобья:

– У хищников по природе сильнее характер. Поэтому развитие идёт быстрее, чем у всеядных и травоядных.

– То есть, волосок типа того, что внутри Иглы – соединил трёх мужчин и женщину? – Тонго не обратил внимания на сдержанное возмущение спутника. Он даже не подумал, что незатейливость может показаться грубой. И не заметил собственной небрежности.

– Да, эти лучи подобны. Внутри Иглы мощнее в неизмеримое число раз, – хмуро помолчав, продолжил седой лама.

– А она-то что соединяет?

– Как что? Весь наш мир!

– Погодь-ка, это как?

– На эту нить намерзает всё, как кристалл. А на севере и юге, где она уходит от нас – получается толстый жгут. Воздух на луче там застывает, вот и выглядит, как колонна. Хотя сама Игла – тоньше волоса, – Тай Ырь выкинул хвоинку.

Началась выжженная местность. Торчавшие из мёртвой земли колья сухих стволов впечатлили Тонго. Он шёл и охал, глядя по сторонам.

– Нам туда! – указал тигр на поднимавшийся навстречу конус вулкана.

– Ого! Какая жуть! Никогда бы не подумал, что музыкант может жить в таком неприветливом месте… Ох ты, ещё и дождь собирается! – мостостроитель недовольно глянул на быстро набежавшие тучи. Небесный знак был подмечен тигром.

– Вон они сидят, играют, – он ткнул мохнатой лапой в сторону знакомых фигурок. Два приятеля так же, как и в прошлый раз, склонились над доской.

– Тот, который худой – Настоящий Музыкант? – оценил зрелище Григ.

– Поднимемся – познакомишься.

– С толстым я уже знаком. Пойдём.

Зверь и человек взобрались по громоздившимся камням. Игроки вначале их не заметили. Затем, наконец-то бросив на поднявшихся взгляд, Перебен приложил палец к губам и, подумав, размашисто двинул ферзя через всё поле. Тай Ырь увидел, что королев у хитреца было на тот момент целых три. «Не поленился, выстругал дополнительных…» – усмехнулся тигр.

– Мат тебе, гармонист!

– Я пианист! Ладно, счёт 1971:0 в твою пользу.

– Концертмейстер, меня зовут Тонго, я с тобой заочно знаком благодаря вот этому почтенному земляку, – решатель загадок сразу взял быка за рога.

Двое местных, очнувшись от баталии, удивлённо посмотрели на стоявших чуть ниже тигра и человека. Голова хищника была на уровне доски. Первым опомнился Перебен:

– Поднимайтесь на край, что встали в метре отсюда? Сейчас будет пир! – при этих словах товарища Настоящий Пианист кисло поморщился.

– У них там райский сад в кратере, – видя недоумение обладателя шляпы, склонился к нему Тай Ырь.

Бывший охотник подал руку и Тонго легко вспрыгнул на камни. Лама взобрался сам.

– Перебен моё имя, – круглоголовый стал знакомиться.

– Да, земляк, я уже в курсе! Не помнишь что ли? Значит, ты музыкант? – повернулся Григ к жеманному эстету. Всё-таки парень в шляпе иногда был несносно груб.

Возникшую неловкость разрешил мудрый тигр:

– Господа хозяева, этот прямолинейный молодой человек ищет Настоящего Пианиста.

– Это я, господин Тай Ырь, – не зная, то ли смущаться, то ли кичиться, ответил тот.

Тонго было вдохнул, собираясь с речью, но предусмотрительный хищник положил тяжёлую лапу ему на плечо:

– Давай, мой друг, уважим гостеприимных хозяев, отведаем их угощение! – с этими словами седовласый стал снимать вещмешок.

Они расселись за доской, бывшей по совместительству и столом. Пока Перебен бегал вниз в сад, поразивший своим богатством Грига, что, впрочем, было обычным для всех, кто впервые видел эту роскошь посреди каменистой пустыни – пока постоянный победитель набирал сочных плодов, тигр завёл беседу, уложив белый хвост на колени.

– Я так понял – ваш товарищ не выполнил обещание? – Тай Ырь поскрёб когтем клетчатое поле. Музыкант горестно вздохнул.

– Там улитки тебя ждут лет сто уже, наверное! Белый рояль жаждет твоей игры! – Тонго не терпелось выполнить задание.

– Я не дойду один… А мой друг не понимает моей мечты, – комично опустил углы губ несчастный скромник. Впрочем, печаль его была неподдельной.

– Твой напарник эгоист! – с нажимом произнёс тигр.

– Земляк, я легко исполню твоё желание! И улиток заодно обрадую, – мостостроитель наклонился и взялся за плечо музыканта. Тот недовольно отодвинулся:

– Перебен всё же мой друг. Неприлично бросать его одного.

– Ему тоже надо на запад. Там его ждут. Он упёрся, как маленький! – Тай Ырь начал развязывать суму, видя, что резвый хозяин возвращается с охапкой фруктов.

– Уйдёшь со мной, а этот умник сам потом одумается! – скосив взгляд на шатко взбиравшегося хозяина, быстро буркнул Тонго.

Все выпрямились – Перебен поднялся, вывалив налитые плоды на доску. Глянув с подозрением на парадные позы остальных, он заболтал, как ни в чём не бывало:

– Угощаемся, не стесняемся! Тигр может не есть, людям положено, иначе обижусь!

– Да я без проблем, земляк! Рыбу постоянно есть наскучило, а тут вон какое изобилие! – Григ широким жестом подгрёб себе порцию ягод.

– А откуда ты меня знаешь, не припомню что-то? – наморщил лоб устроитель обеда.

– Страна Светлячков. Лет десять назад.

– А-а-а! Да, тогда я был там… А ты крепко посуровел!

Григ кивнул и приложил палец к губам.

Тай Ырь из вежливости съел яблоко и, непринуждённо разрывая мясо, продолжил обработку несговорчивой пары:

– Господин Перебен, склонны ли вы выполнять обещания?

Бывший охотник поперхнулся и, выплюнув косточку, пробубнил:

– Я отложил исполнение на неопределённый срок.

– То есть, в принципе – вы готовы к тому, что ваш друг волен уйти хоть сейчас?

– Э-э-э… Ну типа того. Только как он…

– Земляк, я доведу твоего товарища куда надо, можешь не переживать! – перебил очевидный вопрос Тонго.

– Э… А… Ну, мы так не договаривались! – потерял аппетит победитель местных игр.

– Нет, мы договаривались именно так! – тигр внушительно глянул с высоты своего роста, – Вы должны были провести вашего приятеля до западного берега залива, где его ждёт инструмент. А сами обещались дойти до ваших друзей в Стране Светлячков. Кстати… – вдруг начал подозревать хищник, – А чем занимаются они в живописном диком краю?

– Изучают фауну и флору, как и я раньше, – не моргнув глазом, соврал Перебен.

– Хм… Допустим. Так вы склонны быть верным договору?

– Я доведу гения музицирования до улиток и рояля, ты можешь и не трудиться, парень! – напирал по-своему Григ.

Хитрец совершенно потерялся от таких речей. Но тут неожиданно пришла подмога:

– Я же уже сказал – не брошу друга здесь одного!

Тигр с миссионером в шляпе – оба удивлённо повернулись к заговорившему эстету. Тот продолжал:

– Это крайне некрасиво – идти к своей мечте, не считаясь с интересами других! Я буду счастлив, но за счёт несчастья Перебена!

– Да-да! Ты настоящий товарищ! – воспрянул пухлолицый плут.

– Уважаемый Настоящий Пианист, ваш приятель поступает иначе. Скажем прямо – он думает только о себе и своей обиде. Его не терзает совесть по поводу закрытия вашего желания, – разъяснял тигр, нарочито усердно грызя жилистый кусок.

– Моя совесть чиста и меня не терзает! – махнул рукой обвиняемый.

– Вот и говорю – она вас не мучает. А должна бы!

– Я не обсуждаю моральные принципы друга. Речь идёт о том, чего я не могу себе позволить, как интеллигентный человек, – музыканту понравилась игра в праведность.

Тай Ырь понял это, его спутник тоже. Они переглянулись и одновременно пожали плечами. Затем вдвоём стали подниматься из-за стола:

– Ну, хорошо. Мы уважаем вашу принципиальность, господин музыкант. Перебен, приятель, можешь поджарить то, что я не доел, – тигр иногда был умён в высшей степени.

Оба игрока застыли с озадаченными физиономиями. Одному не понравилась роль сборщика объедков, другой был недоволен тем, что его так резко перестали уговаривать.

Поняв, что пока ничего не поделать с глупостью музыканта и эгоизмом хитреца – тигр и его компаньон спустились с вулкана, оставив потерявших дар речи хозяев. Тонго и лама миновали выжженную местность, и тропа к деревне с тёплым снегом снова зашуршала под ногами. К тому времени прояснилось небо, ранний вечер озарился добрым солнышком.

– Два упёртых типа! Может, всё-таки можно было как-то уломать этого чистюлю?

Тай Ырь посмотрел на громко ругавшегося мостостроителя и отрицательно помотал головой. Он понимал нетерпение молодого мужчины, но было очевидно, что время ещё не приспело. Да и тень дракона в этот раз была точно такой же, как и при первой неудаче. Опять тучи накрыли и без того мрачные окрестности вулкана – тогда же, при подходе. А потом засветило Солнце, прогоняя мрачные мысли. Формула события была неизменной.

– Надо подождать. Вернёшься пока к себе, – тигр похлопал парня по плечу.

– Ты прямо как улитки говоришь. Тоже велишь ждать.

– Так получается. Умение сидеть в засаде – отличительное качество хищника.

– Я скоро буду есть сырое мясо, наслушавшись твоих речей! – рассмеялся Тонго.

К концу вечера они дошли до деревни. Мостостроитель отказался от приглашения на ночлег и продолжил путь, перейдя тонкую речушку, отделявшую заснеженные места от огромного поля. Когда ночь нависла над миром – храбрец в шляпе лёг прямо посреди степи, накидав под себя большую охапку сухой травы. Даже дерева не стал выискивать – так прямо и раскинулся, где склонило ко сну.

Он лежал на спине, на терпко пахнувшей травяной подстилке и задумчиво смотрел ввысь, на звёздное небо перед глазами. Далеко в чёрном остывающем просторе завывала ночная птица. Медленно карабкалась от горизонта Луна. Тонго Григ снял шляпу, вытащил что-то из-под неё, повертел в руках и, вздохнув, незаметно для себя уснул…

Глава двадцать вторая

ТАЙНЫ РАСКРЫВАЮТСЯ

Чуть позже полудня он вышел к шалашу Вьюги, который стоял под деревом возле края обрыва. Тёплый ветер налетал сюда с моря и тихо шуршал соломой домика. На небе было ни облачка, крепко жарило, и трава душно парила.

Парень постоял у входа и, улыбнувшись, без единого слова влез внутрь. Густой запах полыни и сумрак сбили на миг с толку. Но уже через пару секунд он беззастенчиво обнял обнажённую девушку. Разомлевшая от духоты, та послушно поддалась крепким рукам и пухлыми влажными губами быстро ответила на поцелуй молодого мужчины. Томно вздыхая, Вьюга ласкалась, не успев толком проснуться.

– Тонго, милый, здравствуй! – наконец открыла она глаза.

– Привет, любимая…

Они зацеловались так, что любому постороннему, если бы такой здесь оказался, стало бы очевидно, что играет не только похоть. Настоящее чувство бросало их в жар объятий. С дикой страстью сорвал одежду крепкий смугляк и прильнул к красавице так, будто хотел сожрать её и изнутри, и снаружи.

Он выедал бушующее пламя её желания, забыв обо всём. Переплетаясь, как два ужа и разворошив всё нутро шалаша – красивый мужчина и бесподобная женщина тонули в любви.

Но даже счастье не бывает вечным.

Тонго, бешено дыша, откатился в сторону и, обмякнув, разбросался поверх скомканного тряпья. Скинув со лба мокрую прядь, Вьюга приподнялась и устроилась у него на плече.

– Я люблю тебя, милый! – она поцеловала парня в загорелую шею.

Тот молчал, лишь бугры мышц на спине бурно вздымались и опускались.

Так, в блаженном молчании, они пролежали долго. Наконец, Григ зашевелился, поднимаясь. Подружка, забавляясь, не отпускала его руку.

– Дай выйти хоть! – засмеялся мостостроитель.

– Давай прямо здесь! – гортанно хохотнула очаровательная развратница.

– Ну, ты скажешь иногда! – Тонго легко высвободился и выскользнул наружу в чём мать родила. Девушка быстро схватила его клетчатую рубаху и обняла, будто бесценную реликвию, зарывшись в выцветшую ткань лицом.

Любовник вернулся быстро и расселся безо всякого стеснения. Из всей одежды на нём была только шляпа. И тут неожиданно он её снял. Но Вьюга тому не удивилась. Парень показал то, что хранил на своей лысине:

– Узнаёшь?

– Узнаю. Сама же писала.

– Давно это было…

– Очень давно.

– Хочешь, прочитаю наизусть, что там?

– Давай, – отстранённо сказала девушка, лёгкая тень набежала на её лицо.

– «Тонго, я люблю тебя больше Солнца. Ты чураешься меня, говоришь – слишком юна для тебя. Но огонь во мне настоящий. Я не в силах терпеть этой муки. И уйду туда, откуда не вернусь. Помни, что я тебя любила!»

– И подпись розовым фломастером: «Твоя навеки, Вьюга», – криво ухмыльнулась дива.

Её угодник положил наивный конвертик обратно и надел шляпу. Помолчав, ласково коснулся её лица:

– Если бы ты тогда не исчезла, я до сих пор был бы обычным жителем Обычной Страны.

– А я была бы обычной благовоспитанной дурой Обычной Страны, – она перехватила его кисть и нежно тронула её губами.

– Я ведь ушёл за границы привычного запада не за тобой. Не думал тебя здесь найти. Просто искал спасения от тоски.

– Знаю, милый.

– А ты была в Стране Светлячков? На том берегу, рядом с нашей родиной?

– Нет, ты же должен это понимать…

– Там очень красиво. Когда-нибудь вдвоём побродим в том лесу. Там забавная компания охотников. И очень красиво!

Девушка о чём-то крепко задумалась, уткнувшись в одну точку невидящим взглядом. Встрепенувшись, ответила:

– Да, конечно. Хотя… Нет.

– Почему? Я же легко хожу с обеих сторон залива.

– Я ушла. Много лет назад, – она смотрела прямо перед собой, будто сквозь Тонго.

– Да… Странно устроен мир. Тебя нет, но я занимаюсь с тобой любовью.

– Можешь вернуться в Обычную Страну, чтобы убедиться, что я исчезла навсегда.

– Нет, мне там теперь делать нечего. Я полюбил всё, что по эту сторону границы. И даже всем местным заливаю о том, что я родом отсюда. Ну, то есть, точнее – оттуда, с того берега. Странно, что наши земляки не выходят за пределы своих краёв, да? И удивительно, что вы не переходите залив…

– Я могу, но не хочу.

– А! Кстати, видел я одного чудика из числа немногих добровольно покинувших Обычную Страну. Паулелем зовут.

– Я с ним спала, – очнулась красавица и вонзилась глазами, казавшимися бездонными в полумраке шалаша.

– Ах ты, ненасытная моя! – потянувшись, резко обнял соблазнительницу Тонго.

Они снова покатились в волнах телесного восторга. Молодая кровь взбурлила, подкинув до самых пределов наслаждения благодаря взаимной любви…

– Слушай, почему ты иногда выпадаешь из реальности? – через час, опять заметив странность в её взгляде, спросил Григ. Они, побарахтавшись в очередной раз в объятиях, нежились на горячем большом камне внизу, на пляже. Шумные волны сыпали холодными брызгами. Бисер солёных капелек блестел на загорелой коже прекрасной любовницы. Парень тронул её тугое бедро – бархат тела был горяч от лучей медленно идущего на запад Солнца, но счастливые слёзы моря приятно холодили. Девушка вздрогнула:

– А? Что? Да так, вспоминаю и думаю… Не обращай внимания.

– Просто ты так жутко отключаешься, будто в ступор впадаешь.

– А? Правда так странно выглядит со стороны? – Вьюга полностью очнулась.

– Да, дико!

Глядя восхищённо на линии её тела, он усмехнулся:

– Каждую встречу с тобой мне кажется, что ты краше и краше!

– Да ну, не сочиняй! – прелестница смутилась.

– Точно, тебе говорю! А ещё кажется, что любиться с тобой можно вечно.

– Учитывая мой темперамент, это недалеко от истины, – ослепительно улыбнулась ворожея. Тонго не мог отвести глаз от любимой.

– Хочу смотреть на тебя всю жизнь. Сидеть на камне и поедать глазами! Все вот эти пружинки твоих ножек и разные там округлости… – он медленно провёл ей по спине и ниже.

Девушка привстала:

– Наклонись ближе, что-то скажу!

Он послушно приблизил обветренное лицо. Вьюга неожиданно быстро поцеловала и, рассмеявшись, утянула парня в объятия. Они покатились с плоского валуна на колкий щебень и стали услаждать друг друга, неизвестно в который раз.

Внезапно прямо посреди симфонии любви опытная соблазнительница застыла:

– Стой! Погоди! – она нервно хлопнула милого по ноге.

– Что случилось? – растерялся от неожиданности любовник.

Красавица юлой вывернулась из-под него, отскочила в сторону и села, сосредоточенно глядя в никуда. Тонго, потеряв весь пыл, подошёл и осторожно тронул Вьюгу за плечо:

– Эй, что с тобой?

– Не мешай! Вот зараза, отвлёк меня в самый нужный момент! – та недовольно отмахнулась. Мостостроитель игриво толкнул её сильнее и попытался приобнять. Но девушка была настроена серьёзно и, оттолкнув, упорно смотрела в одну точку. И так же неожиданно пришла в себя:

– Ой, извини, глюкнуло меня что-то! – обнажённая красавица виновато заморгала.

– Ты меня пугаешь! Колись давай, что с тобой происходит?

Вьюга подумала, внимательно глядя ему в глаза, и решилась:

– У меня здесь обнаружился чудной дар. Я могу видеть жизнь трёх мужчин там, – она махнула в сторону горизонта.

– Ого! – разинул рот Тонго, – Среди живых… Не понимаю, толком объясни.

– Я могу смотреть на мир их глазами, любого из троих по моему выбору. Вот сейчас было событие из ряда вон – двое из них встретились.

– И что с того?

– Долго объяснять… Просто раньше я забавлялась, не давала им сойтись.

– Слушай, я ничего не понял!

– Уф! Там есть такой Картуш, он самый невинный из нас: ни о ком не знает, ничьими другими глазами не видит. Потом за ним следом Ид Рис, он получает картинку первого, если я смотрю очами Картуша. А если уткнусь взглядом в него, либо вообще в третьего – то видит только своими моргалами! А тот, что передо мной, самый ближний, Вензель ­­– тот вообще наивно думает, что может управлять способностью Ид Риса…

Слушая рассказ Вьюги, парень в шляпе скалился шире с каждой секундой. Засверкали знакомые хитрые искорки в сузившихся глазах, он быстро спускался с романтических высот. И вот уже перед бурно жестикулировавшей русалкой снова сидел хваткий Тонго Григ, любитель того, что называется the quest.

В конце концов, он расхохотался:

– Так вот оно что! Я полмира исходил, искал решение загадки. А оказалось – я тыкался в неё с тыльной стороны! Ха-ха-ха!

– Что смешного в моей истории? – от недоумения девушка порозовела и похорошела.

– Ничего, милая! Просто я тебя понял! Всё замечательно, поверь! Ха-ха-ха! Не буду больше обращать внимания на твои странности… Ну, я всё понял! Ты самая замечательная!

Вьюга хлопала ресницами, думая начать обижаться.

– Мой ангел, а можешь посмотреть, где сейчас Картуш? Самый невинный… – хмыкнув, посерьёзнел мостостроитель.

– В Стране Умных Коров… С Паулелем, кстати.

– Куда идут?

– На восток… А зачем тебе это?

– Вот как раз с этим охотником я и… познакомился десяток лет назад в Стране Светлячков. Хочу снова встретиться! – сказал полуправду Тонго.

Чуткая, как всякая женщина, его любовница недоверчиво промолчала.

– Айда искупаемся, время у меня ещё есть! – крикнул, развеселившись, парень, в кои-то веки сорвал шляпу и, резко вскочив, с разбегу бросился в высокие солёные валы…

Глава двадцать третья

ТРИ РАЗНЫХ МУЖЧИНЫ

– …Ну да, с этим тигром я дошёл до твоего друга Перебена, – услышал окончание фразы очнувшийся от размышлений Паулель.

– В общем, не уговорил его? – в свете костра лицо Картуша казалось высеченным из камня.

– Нет, крепко он упёрся. Решил я следовать совету Тай Ыря, – Тонго по-хозяйски ломал хворост и бросал в огонь.

– Подождать?

– Да, белый – мудрый старый зверь. Дело знает. Сказал, умно будет в засаде сидеть.

– Ну да, охотнику то понятно.

Бенгот не уловил сути разговора и вслушался внимательнее.

– В общем, насколько я понял, земляк, ты возьмёшься уговаривать уже в третий раз.

– Да, тот парень был первым, – кивнул Картуш и указал на молчавшего поэта, – Он неплохо постарался, судя по его рассказу.

– У тебя больше шансов, чем у нас. Ты из одной с Перебеном компании, – Тонго с хрустом переломил хворостину и сунул между головёшек, не боясь лизавшего руки пламени.

– Что молчишь, молодой? – охотник улыбнулся юноше, блестевшему глазами.

– Да что-то грустно стало.

– А что вдруг?

– Не знаю, не понял ещё. Отойду пока…

– Давай, романтик! – усмехнулся Григ и потянулся в сторону, оценить съестные припасы. Паулель поднялся, стряхнув песок со штанин. В полумраке, рыже освещаемом костром – зарылся вглубь рюкзака и вытащил узкий тёмный футлярчик, завёрнутый в целлофан. Стянув шуршащий пакетик, скиталец с благоговением открыл коробочку. На бархатном нутре блестела металлом и мелкими деталями… флейта.

Картуш с Тонго продолжали негромко обсуждать дело, не обращая внимания. Юноша меж тем ушёл в темноту. Пройдя вдоль берега, он нашёл подходящий валун и сел на нём, далеко от товарищей. Тихо-тихо плескались волны, мелкие блики от Луны плясали по чёрной спокойной воде. Остывающий воздух дышал ровным ночным бризом. Вздохнув, парень посмотрел вверх, на острые иголки других миров. Голоса у костра слышались тихо, будто из другой реальности, где суета и дневной свет. А здесь были блаженное спокойствие и тишина уснувшего залива. И было печально, но как-то по-светлому.

Паулель, лизнув губы, осторожно потянул первый неуверенный звук. Эхо повторило робкую трель. А затем полилась мелодия – нежная и грустная, как душа всякого поэта. А в том, что наш герой был таковым, никто не сомневается.

Юноша играл. С наслаждением, самозабвенно, рассказывая всему заслушавшемуся покою о своих наивных волнениях. И трепетало его сердце от пришепетывающих звуков флейты, от её умения передавать нерв одиночества. Того одиночества, которое возвышает, облагораживает и создаёт шедевры – одиночества влюблённой юности.

– Обледенеть и не встать! Как ты высвистываешь, мужчина! – неожиданно рядом раздался голос Тонго.

– Да, парень, просто невероятно! – негромко вслед в темноте пробасил Картуш. Когда они успели подойти?

– Соскучился по инструменту. Ни разу не играл с тех пор, как вышел в странствие. Забыл в кутерьме событий, – смущённо улыбался Бенгот, но в ночи то не было видно.

– Где так наловчился? Очень душевно! – силуэт охотника виделся тёмным пятном. Нынче Луна давала мало света – тамошние жители жгли мало фонарей.

– Один друг в Обычной Стране дал несколько уроков. А потом уж сам осваивал…

– Молодец, земляк! Уж на что я грубая скотина, а и то заслушался! – Григ был прост, как обычно.

– Отчего грустишь, Паулель? – Картуш неожиданно обратился по имени.

Юноша помялся, но затем всё ж решил пооткровенничать с взрослыми мужчинами:

– Да я потерялся будто…

– Ты что? Костёр отсюда видать! – пошутил Тонго.

– Он не в том смысле, приятель. У него тонкая натура. В страданиях своих заблудился! – не понял юмора самый старший из троих.

– Я… влюбился… – рискнул полностью раскрыться расчувствовавшийся поэт.

Мостостроитель хмыкнул, охотник стал подбадривать по-отечески:

– Мальчик, это очень хорошо! Любовь – это эх! Мы вот с этим, в соломенной шляпе… Кстати, что ты её не снимешь-то никак?

– Так надо, не обращай внимания…

– Хм… Мы вот уже деревянные слишком для тонких чувств. А ты – радуйся!

– Это не единственный повод для печали. Запутался я как-то… Правильно ли цели расставил? Туда ли иду? Маму вот вспомнил, родных, свой дом там, в Обычной Стране.

– Хо, да ты такой юнец ещё, оказывается! – снисходительно буркнул Тонго, – Я в твои годы уж давно один жил, сам себя обеспечивал.

– Ты на свои клешни посмотри и на его! Ты как трактор! А это же… поэт! – Картуш уважительно протянул последнее слово.

– Ну да, земляк. Но сворачивать на полпути не годится! Да и не слабак он. Не мимоза замороченная типа того дросселя пианистического.

– Я не сворачиваю, товарищи. Просто стал часто вспоминать слова Тай Ыря, что мол, неизвестно ещё, что выберу в конце концов. Точней, это я совместил две фразы – ещё мнение улиток приплёл, – Паулель приободрился и пытался разглядеть собеседников.

– И что? Так важно кому-то, что ты выберешь? Да это даже тебе неважно, если подумать! С чего грустить-то? Оттого, что решил поменять маршрут путешествия? Ты что, земляк? Весь мир перед тобой, иди куда хочешь! Смотри, какая красотища кругом! – выдал тираду Григ, поведя рукой, что было видно даже в темноте.

От такой внезапной мудрости все замолчали. Затем, негромко рассмеявшись, Картуш хлопнул мостостроителя по плечу:

– Силён, брат!

– Всё же я буду идти пока до Луны, – глядя на заветное зеленоватое светило, сказал наш герой, – Проблема в том, что моя любовь остаётся здесь, далеко позади. Тоску по дому и родным я рано или поздно заброшу, но вот то, что грозит разлука с любимой…

– Так вернись и будь с ней, ядро хаоса! – вдохновился ролью наставника Тонго.

– А Луна?

– Бери девку под ручку и топай до летающей страны вместе, – внушал в свою очередь более рассудительный путник из Страны Светлячков.

Паулель вздохнул:

– Это невозможно. Она царица города кристаллов.

– Ёлки зелёные! Так ты не просто так мурлыкал там, во дворце? Тут, оказывается, всё серьёзно! Что скажешь, паромщик? Шляпу сними!

– Она не снимается и это не обсуждается! Что сказать? Не знаю, я не тигровый лама. Ума не палаты. Девушка серьёзная и нетранспортабельная, действительно. Плохи дела!

В этот раз не унывал наш поэт:

– То, что посоветовал господин Картуш… В общем, именно так я и хочу поступить! Возьму госпожу с собой!

– Но… – начали одновременно оба старших товарища.

– Я знаю способ, как сделать её реальной.

– Ого!

– Он сложный. Да и пока это только гипотеза…

– Да даже если только гипотенуза! Земляк, действуй! – стремительно подскочивший Тонго схватил Паулеля за плечи и воодушевлённо тряхнул.

– Ладно, парни, пойдёмте спать! – зевнул охотник, – Утро вечера мудренее, это раз. А во-вторых, мужчина, похоже, сам знает, что делать. Просто впал в меланхолию по молодости. Что, хозяин, себя не помнишь? Слушай, ты и спишь в шляпе что ли?

– Отстань, а? Пойдём, романтик, к костру!

– Да, я сейчас… Можно, ещё чуток поиграю? Погода хорошая!

– Конечно можно. Что спрашиваешь-то? – буркнул басом Картуш.

Двое, беззлобно препираясь по поводу головного убора, удалились к месту ночлега. А размечтавшийся юноша продолжил изливать душу в финифть мелодии…

– …Что будет, ежели морской дракон выпрыгнет из узды посредине залива? – несколько озадаченно переспрашивал Тонго рано утром на следующий день. С востока медленно поднималось свежее и вычищенное Солнце, лениво начинали раскачиваться волны. Розовый, будто младенец – начинался новый день.

– Да. Вот если ровно на полпути уйдёт в глубину? – Паулель, вздрагивая от прохлады, кутался в джинсовую куртку.

– Ну, утонем, что тут такого? – ополоснув лицо, помятое спросонья и не только, от воды к ним подошёл охотник. Вчера, вернувшись в хорошем настроении к костру, наш романтик понял причину чрезмерной словоохотливости спутников: меж трещавших головней валялась закопченная пустая бутыль.

Григ снисходительно улыбнулся:

– Зверь от щепы по доброй воле не отлипает. Ни разу за десять лет такого не было! Да даже если случайно вырвется – уж пару-то минут в тёплой воде продержимся, прежде чем я его снова наживлю. Или ты плавать не умеешь, флейтист?

– Да нет, всё нормально с этим.

– Ну и нечего тогда бояться. Бестия ходит, как приклеенная. Было пару раз, что какой-нибудь недотёпа брякался в воду. Ну и что? Я кружил вокруг и подбирал раззяву!

Но было видно, что мостостроитель всё же слегка задумался.

Когда морской транспорт был осёдлан, мужчины похватали друг друга за ремни: тесновато было втроём на расползавшейся деревяшке. Вцепившись в пояс Тонго сзади, пассажиры добросовестно исполняли возлагавшиеся на них функции: кричали, свистели, улюлюкали. Сосредоточенный и суровый Григ размашисто направлял призрачный мост, чувствовалась недюжинная сила в крепком теле.

Наконец, кипевший фонтаном воды караван прибыл к другому берегу, и ездоки плюхнулись в воду. Гогоча, выскочили на щебень пляжа и загомонили:

– Эх, славно искупались!

– Освежающая ванна тебе!

– Ох, здорово! Утренний душ!

– Ёлки, я всё же немного напрягался после твоих слов!

– В смысле?

– Из головы не шло, что станется, коли махина вырвется?

– А всё равно теперь! Бодрящее обливание!

– Веселье с брызгами! Расступись!

С хохотом и шумом они бегом взлетели по склону обрыва, на поле, навстречу поднявшемуся Солнцу. Мигом покидав мокрые вещи на просушку, нагишом понеслись друг за другом, блистая всеми мужскими достопримечательностями. Картуш было, помрачнев, склонился к вымокшему ружью, но, стащив чехол и убедившись, что оружие в порядке – враз, как и двое других, впал в детство. С ребячьим визгом взрослые дяди бегали друг за другом, поддавая пенделей по мокрым белым ягодицам.

Но, оказалось, они тут не одни.

– Какая красота! Столько голых мужчин разом!

Весельчаки застыли и рефлексивно прикрылись, увидев бесподобную Вьюгу.

– Ну что вы так? Я ж не стесняюсь… А ну-ка все трое бегом ко мне!

Любой, кто одного пола с автором данных строк – поймёт ситуацию правильно. Повторять и уговаривать не пришлось.

– Ох! Мама! Не смотри на меня! – вдруг согнулась девушка, резко закрыв лицо руками. Ничего не подозревавший Картуш, подошедший к ней в тот момент – испугано-заботливо склонился к обнажённой красавице.

– Не смотри!!! – продолжала прятаться и верещать прелестница, чем повергла охотника в полное недоумение.

– Это Вьюга, та самая, – наконец-то опомнился и сообразил подсказать Паулель. Тонго лишь хитро усмехнулся.

– И что мне теперь делать? – повернулся к приятелям виновник происшествия.

– Уже ничего… Ты убил мой дар. Теперь не могу видеть по лучу, – отрешённо сказала присевшая молодая женщина, отняв ладошки от глаз и озадаченно моргая.

Воцарилось недолгое молчание. Но у повисшей тишины быстро появилась своеобразная интонация – все участники немой сцены были голыми. Потихоньку то один, то другой стали хихикать.

– Ладно, парни, вы ведёте себя как-то неправильно. Перед вами раздетая женщина. Конечно, я испытала определённый шок от потери одного моего умения, не знаю, временно это или насовсем… Но другое-то моё мастерство осталось при мне!..

Да, то, что затем последовало – составитель повести вынужден опустить, поберегши тонкие чувства кисейных барышень. Хотя, очевидно, что почти всякий, бреющий щетину по утрам – желал бы почитать сие красочное и животрепещущее описание. Но мы живём в удивительно скособоченные времена, когда женщины с воодушевлением отдаются моде феминизма, не поняв ещё того, что тем роют себе яму. Лет через пятьсот читатель будет в недоумении насчёт мотивов, заставлявших автора стыдливо прятать естественное и прекрасное. Но ты, человек будущего, должен понимать, что нынче, как и долгие тысячи лет до нас – правят бал ханжи. Сегодня в театре абсурда, созданном теми, кто блюдет нравственность – неприлично говорить о том, благодаря чему мы все, в общем-то, появляемся. Мой далёкий поклонник, ты должен понимать, что, рискни я предъявить любопытным правду отношений трёх нагих «М» и томной молодой «Ж» – доброжелательные феминистки могут вручить мне судебное разбирательство.

Да, как-то не принято в наше время постигать простую и незатейливую мужскую природу. Может быть, в твой век, когда человек начнёт всерьёз осваивать космос – вспомнятся добродетели сильного пола. Рыскать по дремучим планетам – дело не для тонких, изящных и благопристойных. А сейчас у нас в моде слабость и всяческая толерантность, вкупе с правом всякого иметь право.

А ведь, как уже не раз говорилось интеллигентами всех мастей – всё гениальное просто! Достаточно посмотреть на нас, хоть и таких разных – мужчин…

Выбор цели становится непрост:

Вроде, давно уже среди звёзд

Она обозначена…

И невозможно иначе, но

Вспомнились былое, да обстоятельства.

«Правильно ты, приятель, встал!» –

Так говорят советчики.

А на руке моей – след чеки

От сорванного стоп-крана.

Ладно, возможно, всё ж рано

В выборе прошлом искать огрехи…

Дальше покатим орехи

Раскалываемые…

Глава двадцать четвёртая

УГОВОРИЛИ

– Какой простор-то! Эге-гей! – развеселился скупой на эмоции Картуш.

Он и Паулель шли огромным полем, палимом полуденным Солнцем. Высоко распахнулось синее-синее небо, без конца и без края, без единого облачка. Короткая трава стояла ёршиком и незлобно колола щиколотки под задранными штанинами. Растения немного пожухли под жаром входившего в силу лета. В душном воздухе звенела дневная мошкара. Охотник снял шляпу и обмахивался ею, иногда зычно крича по сторонам: дикая бескрайняя ширь вызывала неодолимое желание погорланить от души. Оттого наш герой уже полчаса громко распевал песенки, а его спутник иногда рявкал очень удачно, в такт.

Они далеко ушли от берега, где оставили влюблённую парочку. То, что меж Тонго и Вьюгой было всё не совсем обыденно – было заметно любому. И понятен был уговор этой пары о взаимной свободе, но разве устоять против тяготения? Они любили друг друга, без претензий и лишних надежд, но всё же – взаимность влечения была очевидна. Беззастенчивая любительница соблазнов невольно предпочитала крепыша в приклеенном соломенном уборе, а он – малость ревновал, хоть и почти незаметно.

Красивые, молодые, да влюблённые остались далеко позади, и Картуш, закопав под низким кривым деревцем завёрнутое в чехол ружьё, потопал с Паулелем по степному пеклу к обещанной деревне мёртвых тигров. Охотник обернулся, отходя – чахлая молодая берёза легко узнавалась, можно было не беспокоиться, что острый глаз отличит место схрона.

Долгое поле прошли к началу вечера.

– Вот это да! – путник из Страны Светлячков поражённо разглядывал снег на той стороне брода.

– Вы ещё больше удивитесь, когда коснётесь снежинок. Он тёплый! – сказал Бенгот и стал переходить узкую речку.

– Шибануться с дерева! И в самом деле не морозит! – перебравшийся вслед за ним Картуш недоумённо трогал сугробы, оставляя чёткие отпечатки широкой ладони.

Попутчики поднялись по белому склону, прошли меж невысоких холмов и ступили на запорошенную брусчатую дорожку, ведшую к селению.

– Подскажите, уважаемый, где найти господина Тай Ыря? – обратился юноша к тигру, сидевшему у одной из землянок.

– Почтенный учитель в мясном саду, – старик благодушно махнул худой лапой, указав на тропу, уходившую за пригорок. И продолжил греть выцветшую шкуру в пологих лучах Солнца – вечер был блаженно-тёплым. Щурясь, как кот, он проводил людей взглядом.

Седой лама ходил между диковинных деревьев: с мощных ветвей свисало… мясо. Жирные куски росли на костях, сросшихся с сучьями. Выйдя сюда, охотник и поэт застыли, разинув рты.

– Что встали, люди? Идите сюда! – крикнул издалека Тай Ырь и, ударив наотмашь когтями, одним махом срезал здоровый ломоть говядины, с треском переломив сустав «плода». Из оставшегося огрызка засочилась кровь.

– Лихо вы придумали! – сдвинув шляпу на затылок, сказал стрелок, подойдя ближе.

– Изобрели не мы, но нам нравится. Здравствуй, Паулель! А вас как зовут, мужчина? – хищник лакомился сырым мясом, так же, как люди грызут сорванный свежий фрукт.

– Здравствуйте, сенсей! Так вот как тут? А я-то думал – здесь тоже коровы пасутся… Моего спутника кличут Картушем, он из Страны Светлячков. Друг того самого несговорчивого шахматиста.

– Плут с вулкана обманул тебя.

– Да, я уже понял, учитель. Надеюсь, его давний товарищ решит проблему, и не одну.

– Пойдёмте, друзья! Сейчас и для вас прихвачу… – зверь, хрястнув, сорвал с ближайшей ветви кусок, напоминавший говяжью ногу, – Свежей добычей вы не питаетесь, знаю. Но огонь есть, так что ваша любимая подпаленная еда будет.

Тигр и два его гостя не спеша отужинали и провели остаток дня за милой беседой, навестив заодно и Тай Тра.

– Священный воспитатель, подоспело время Ночного Костра! – прозвучала традиционная фраза.

– Что так напыщенно, ученик мой? – улыбнулся шестнадцатый в династии.

– Что-то почувствовал себя молодым, – басовито похохотал Тай Ырь. Полосатые хищники смеялись редко, и два странника воззрились с удивлением.

Великое колдовство начиналось как обычно. Пройдя вместе с немногословной хвостатой процессией к взвивавшемуся высоко пламени, два человека наблюдали захватывающее волхвование. Так же, как и в прошлый раз, наш герой поддался общему настроению и начал камлать со всеми. Позже он заметил, что и Картуш вошёл в раж – закрыв глаза, охотник самозабвенно раскачивался и гудел.

Но вскоре стало понятно, что дело пошло не так, как надо. Ровный ритм начал сбиваться и, в конце концов, рассыпался, замерев после беспорядочной переклички последних увлёкшихся. Воцарилась недоумённая тишина. Тигры, переглядываясь, потихоньку загомонили. К палящему костру вышел грузный и осанистый хищник, поднял лапу, призывая к молчанию, и громко что-то прорычал на неизвестном гостям языке, посмотрев перед тем вверх, на птиц, рассевшихся по деревьям. Кружевные летуньи, коротко мяукая, перепархивали по тяжёлым тёмным ветвям и вовсе не собирались отправлять одну из своих на аутодафе.

– Что он говорит? – испытывая неприятное разочарование, Паулель нетерпеливо повернулся к Тай Ырю. Учитель, однако, был невозмутим:

– Сегодня Ночной Костёр не состоялся. В далеком лесу не было для того оснований. Ничего страшного, такое бывает, хотя и редко.

– Вот облом! Я так хотел посмотреть! Значит, медведя не подстрелили? – досадовал пришедший в себя Картуш.

– Точно так, – сказал седой зверь и внимательно посмотрел на попутчика поэта. Желтоватые зрачки блеснули в ярком свете не пригодившегося нынче пламени.

– Интересно, отчего там такое произошло? – не заметив пристального взгляда, задумался охотник. Он до сих пор едва заметно раскачивался по инерции.

– Ладно, пойдёмте почивать, раз уж так вышло. Спим в моей землянке, с утра выходим. До твоего друга, сильный человек, дойдём все втроём. Если повезёт, и ты свою затею осуществишь – мы с юношей пойдём дальше, а ты повернёшь по обратному маршруту с товарищем и музыкантом.

– А если не получится? – Картуш рассматривал по сторонам тигров, возвращавшихся с неудавшегося действа. Интересно, что думал он в окружении такого количества опасных существ? Тай Ырь прервал его размышления, каковыми бы они ни были:

– Думаю, ты пройдёшь дорогу назад без проблем в одиночку. У тебя есть нужный опыт, я вижу… – хищник смотрел в упор, и охотник с опаской отвёл глаза.

Дойдя до уютного жилища, они наскоро перекусили. Затем уставшие гости отчалили в царство снов, а усатый хозяин долго листал пыльные книги в синем свете от шара на столе…

– …А где эти два гроссмейстера? – на следующий день Паулель разглядывал издалека вершину вулкана. Его спутник до сих пор был под впечатлением от открывшейся недавно местности и озирал сухие хребты и останки мёртвых деревьев из-под руки – Солнце слепило.

– Легко догадаться, где. Пойдёмте, человеки! – белый тигр махнул тяжёлой лапой возле уха поэта, движение воздуха взлохматило чёрные кудри.

– Ой, извини, мой ученик! – тыльной стороной пальцев Тай Ырь аккуратно коснулся волос юноши, – Надо подняться, ребята, я думаю…

Седой лама был прав – колоритная парочка рассиживалась в райском оазисе, прячась от лучей дневного светила. Было часа три пополудни, самое пекло.

– Привет, орлы! О-о-о! Кого я вижу! Не верю глазам! – глядя снизу на стоявших по краю кратера, из-под куста смородины стал радостно выбираться Перебен, – Картуш, неужели силы небесные привели тебя ко мне? Ты ли это, или я перегрелся на солнышке?

– Это я, приятель! – охотник обнял взлетевшего по склону друга, широко улыбнувшись. Паулель даже успел заметить в зубах скуластого посланника блеснувшую серебряную коронку. Тай Ырь уселся на камень, служивший подставкой для шахматной доски – рассудил, что дружеские объятия и целования продлятся достаточно долго.

– Как ты, брат? Как длинный? Что нового в Стране Светлячков? Как толстый?

– Ты и сам не худой… А тут вообще отъелся на дармовых харчах!

– Да ладно, займусь прежним ремеслом – враз форму восстановлю! Как вы там, кстати? Всё так же… изучаете местную растительность? – быстро скосив глаза на рассевшегося за спиной хищника, спросил Перебен.

– Чего? Какую растительность? – не понял вначале Картуш. Затем закивал, опомнившись, – Да, мы… всё так же учёные.

– Да хватит уже лицедействовать! – неожиданно рявкнул тигр.

Встретившиеся после многолетней разлуки товарищи медленно повернулись к нему. Недовольно дёрнув хвостом, Тай Ырь прорычал:

– Молодой Ир Кен, простите, Тай Кен – вас бы порвал. Но я стар и больше владею собой. Я мудрее и рассудительнее многих собратьев. Хватит… друзья! – с натяжкой произнёс последнее слово лама.

Что тут скрывать, все двуногие основательно струхнули: разозлившись, полосатый проводник раскидал бы безоружных людей в два счёта и закусил бы напоследок халявой.

– Мы звенья одной цепи. Участвуем в одном творении. Да, вы обижаете животных, но – Ночной Костёр без этого не состоится! Мы стали разумными, хвала великому Тай Шену. И научимся понимать то, что вы не можете без этого обходиться, как и мы не умеем не есть мясо. Пока… В общем, хватит дешёвых спектаклей! Вы забываете, кто перед вами! Тай Ырь, учитель, семнадцатый в династии, знаток Изнанки и тайн мироздания!

Люди, затрепетавшие от могучего рокота хищника – совершенно потеряли дар речи. Поняв, что несколько переборщил, седой лама подобрел и кротко улыбнулся:

– Извините… друзья! Я давно догадался, что вы двое – охотники.

– Ну, короче – ты нас не съешь за это? – Перебен был удивительно наглым типом.

– Нет. Хватит шить белыми нитками перед тем, кто смотрит с изнанки.

– Он нас не съест, брат! Кончаем шифроваться! – загоготав, хлопнул Картуша по плечу местный знаток шахмат.

Посланник из Страны Светлячков был умнее. Осторожно глянув на зубастого мудреца, он попытался умерить бурный восторг круглоголового коллеги:

– Меня восхищает ваше самообладание! – странствующий охотник чинно поклонился Тай Ырю, – И мы постараемся сделать так, чтобы не задевать лишний раз вашей природной неприязни к тем, кто с ружьём, – стрелок многозначительно посмотрел на собрата-балагура, тот быстро прикрыл рот пухлой рукой.

После того, как тигр неожиданно всех приструнил – Картуш без долгих подъездов перевёл разговор в конструктивное русло:

– Перебен, тебе привет от Бита и Тетенна. Собирайся, заберу обратно в родные леса.

– Но… – было начал тот, и осёкся под перекрестным огнём глаз хищника и друга.

– Всё будет, как прежде… Ты помнишь?

И вдруг непробиваемого наглеца прорвало. Зарыдав, он повис на шее товарища:

– Ах, ёлки! Да! Да! Я хочу вернуться! Мне надоела эта пустыня, эта вегетарианская жратва, осточертел этот жеманный идиот, который ни разу не смог выиграть у меня! Представляешь? У меня! За столько лет! И ни разу! – расчувствовавшийся толстячок отнял зарёванное лицо от груди Картуша.

– Ну, хватит, хватит, что ты так? Люди же смотрят! – виновато улыбался подставлявший жилетку. Тай Ырь смотрел на забавную мизансцену с неподдельным удивлением. Звери не плачут.

– Забери меня! Я хочу снова гулять среди светлячков, дышать запахом хвои! Хочу снова видеть, как расцветает жар-птица! Я хочу стрелять, в конце-то концов!

– Тихо, не ори! – посланник метнул напуганный взгляд на хищника. Тот, впрочем, абсолютно невозмутимо восседал на том же камне, скрестив лапы на груди. Лишь кончик длинного хвоста подрагивал.

– Так, Паулель, зови того эстета, пусть собирается. И вещи друга пусть тоже потрудится упаковать! – тихо начал командовать Картуш, поглаживая по спине всхлипывавшего Перебена.

Ухо музыканта расслышало эти слова, и, проявив необыкновенную исполнительность, Настоящий Пианист ринулся исполнять приказание, быстро выкарабкавшись из гущи веток, куда он забился с перепугу. Поэту не понадобилось спускаться в сад.

Тай Ырь смотрел на всё происходящее с отрешённостью настоящего мудреца. И, не будем лукавить – с той безмятежной уверенностью зверя, которая вызывает безотчётное уважение, с теми властью и силой, которые никогда не будут доступны людям, сколько бы оружия они не изобрели…

– …Вы здорово меня напугали, учитель! – Паулель после произошедшего робел.

Он и мудрый тигр сидели у костра на окраине дремучей чащи, как и пять суток назад. Трещали смолистые поленья, лихо нарубленные парнем из засыхавшей сосёнки, поваленной могучими лапами. Ввысь, к Луне и звёздам – взметались полчища искр.

– Тебе бояться абсолютно нечего, уверяю тебя. Я полностью себя контролирую, чего нельзя сказать ни о ком из вас, люди. Не бойся! – лама произнёс знакомое заклинание.

После минутного молчания молодой скиталец покачал головой:

– Да, как всё неожиданно разрешилось! Совершенно не по плану Картуша!

– Но, согласись, вышло даже лучше, – Тай Ырь подложил дров.

Жарить стало крепче, и юноша отодвинулся от располыхавшегося пламени.

– Охотничий замысел был несовершенен, – подумав, тихо сказал тигр.

– В смысле?

– Он был основан на обмане, а это не хорошо в принципе. Перебену обещали как бы каникулы в Стране Светлячков, но очевидно, что это ложь. Долго идти, понимаешь?

– Картуш хорошо знает товарищей.

– Да. Он рассчитывал на то, что обидчивый толстяк сам втайне хочет быть обманутым. Это же очевидно глупая затея – ходить за сто земель с тем, чтобы потом опять вернуться в заведомо менее интересное место.

– Скорее всего, у главного охотника план удался бы. Перебен хотел быть обманутым, я согласен с вами, учитель!

– Но, как видишь, всё получилось несравненно лучше. И по-честному!

Бенгот задумался, а потом встрепенулся:

– А им ничто не угрожает в деревне?

– Картуш мне понравился. Разумный человек. Если всё будет под его контролем – никакой опасности от моих сородичей им нет.

– А лучше всего будет, если они не остановятся в вашем селении, а пройдут дальше и переночуют в поле.

– Тонго так и сделал, кстати… Ладно, давай спать, завтра важное и трудное дело. У тебя – твоё, у меня – моё.

– Спокойной ночи… любимый учитель!

Тигр удивлённо покачал головой и лёг на бок по-кошачьи. Паулель опять, как и в прошлый раз – долго всматривался в трепетавшее крыло огня. И уснул при начале утренней зари, дождавшись, когда костёр начнёт угасать…

Беспрекословное спокойствие зверя,

Непререкаемая духа птица.

Кто вам перечить вдруг решится?

Кто согласится не поверить?

Весомый взгляд рождённых в силе,

Их неотъемлемое право

Вкушать решительную славу

Тех, кто умерит изобилье,

Тех, кто вас призовёт поверить

В законы чести, строгости, порядка.

И даже человек себя прямит, как грядку –

Пред прирождённым совершенством зверя.

Глава двадцать пятая

БОЙ С ДРАКОНОМ

– Он завладел волосом сотворения! – указывал на нашего героя Картуш.

Точней, на юношу указывал тот, кто носил маску охотника, крохотный персонаж посредине рельефной карты.

– Это правда? Ты добыл волос сотворения? – обернулась к поэту Вьюга в синем.

Паулель был в Изнанке. Перед ним разыгрывался маскарад первого совета, как уже стало понятно, Совета Сотворения Мира.

– Я не знаю, о чём вы говорите? – парень переводил недоумевающий взгляд с одного актёра на другого.

– Ты умный парень, должен был догадаться! – помяв шершавой ладонью своё морщинистое чело, пробасил Вензель. Тонкий мерцающий луч колыхался меж пятью масками, как и в прошлый раз.

– Мне непонятен предмет разговора, я не лгу!

– Мальчик, пора уже проснуться! – перед ним вдруг замаячил косматый лик Тай Ыря.

– Учитель, что вы тут делаете?

– Тебя бужу, соня! – улыбался тигр, показывая кончики круглых зубов.

Паулель подскочил, сонно озираясь. Утренний холодок быстро улетучивался под лучами поднимавшегося на востоке светила. Сенсей склонился над поэтом, хлопая его по плечу мягкими подушечками пальцев. Странник глянул на холодные серые угли под боком и спросил, протирая глаза:

– Уже пора?

– Да, как видишь.

– Эх, я бы поспал ещё хоть немножко!

– Нельзя давать много воли телу. Накажи себя за то, что вчера вовремя не лёг.

Бенгот улыбнулся, почуяв неожиданный прилив бодрости:

– Вы так хорошо сказали! Да, я виноват в том, что не подчинил меня себе. Или себя мне… Запутался, в общем…

– Просыпайся давай как следует! – лама неожиданно толкнул приподнявшегося, отчего тот покатился кубарем. Встав и отряхнувшись, парень рассмеялся:

– Зарядка прямо! Вы мастер пробуждения, учитель!

Тигр лишь покровительственно улыбнулся.

– Господин Тай Ырь, а что такое волос сотворения? – спросил Паулель за завтраком. Подкопченные куски были сыро-холодными – костёр, как и в тот раз, не разводили с утра. С трудом разжёвывая закоченевшее мясо, чумазый странник продолжал:

– Мне приснилось, что я в Изнанке, и меня обвиняли в том, что я украл какой-то волос сотворения. Успел увидеть только первый совет, на нём мне и внушали это.

– Хм… Тебе видится ваше любимое человеческое занятие. Я на той стороне мира – гигантский орёл, преследующий жар-птиц.

– Ах, да! Я забыл, что воспринимаем тот калейдоскоп каждый по-своему… В общем, мне представляются некие совещания. Там у меня и спро…

– Мальчик, я вижу часть твоих мыслей. Не надо лишних разъяснений.

– А? Да. Вот… Ну, что это такое?

– Твой вопрос любопытен. Поэтому я пригляделся к тебе изнутри… Снилась Изнанка?

– Да.

– Хм… Очень интересно. Волос сотворения – это лепесток от огромного цветущего дерева. Это крошечная часть Иглы. Ты ведь не знал о нём раньше?

– Нет, об этом предмете услышал впервые. Во сне…

– Да, вижу. Тем более удивительно… Стоп! Что рассказывал Картуш о вашем эротическом приключении с Вьюгой?

Юноша зарделся, хотя и не был болен ханжеством:

– Ну… Всё в деталях рассказывать?

– Нет, только тот момент, когда они встретились взглядом. Я невнимательно слушал.

– Она перестала видеть по лучу. Ну, то есть, разучилась смотреть их глазами.

Тигра будто осенило, и он застыл, резко подняв лапу.

– Вот ведь! И опытный клык может промахнуться! – прервав молчание, удивлённо заговорил он, – Тонго же так и сказал – четверо, связанных женщиной. И я ему объяснял механизм соединения… Что хихикаешь?

– Да как-то забавно прозвучало… «Механизм соединения с женщиной»… Хи-хи!

– Дурачок молодой! – Тай Ырь добродушно усмехнулся, – Ты в тот момент был рядом?

– Да. Видел, как Вьюга теряет… механизм соединения. Гы-гы!

– Юный весельчак, она потеряла именно волос сотворения! – тигр поднял коготь.

Паулель сразу же осёкся и, поджав губы, поднял зрачки к сдвинувшимся бровям.

– Ладно, мальчик, пойдём, собирай пожитки! – белый лама встал и натянул вещмешок. Он сложил его уже давно. Обескураженный юноша молча свернул спальник…

… «Я в Изнанке. Абсолютно точно, что я сейчас в Изнанке!» – думал наш герой, глядя под ноги – туда, где далеко внизу тихо колыхался бездонный чёрный океан с иглами звёзд. Перед ним устраивал представление первый совет, и вот он-то и вызывал полное потрясение.

– Он завладел волосом сотворения! – указывал на парня Картуш.

Точней, на юношу указывал тот, кто носил маску охотника, крохотный персонаж посредине рельефной карты.

– Это правда? Ты добыл волос сотворения? – обернулась к поэту Вьюга в синем.

Паулель был в Изнанке. Он помнил всю дорогу сюда с восхитительным учителем. Он помнил странный сон. И поражался чудовищному по точности совпадения deja vu.

– Я не знаю, о чём вы говорите? – парень переводил взгляд с одного актёра на другого. И удивлялся самому себе. Тому, что так безропотно повторил фразу из сна.

– Ты умный парень, должен был догадаться! – до дикости узнаваемо помяв заскорузлой ладонью морщинистый лоб, пробасил Вензель. Тонкий мерцающий луч колыхался между пятью масками, как и в прошлый раз. Как и во сне…

– Мне непонятен предмет разговора, я не лгу!

«Я вру, что я не вру. Отчего? Почему повторяю известное ранее, хотя понимаю, что это неправда? Я тоже стал актёром этого спектакля?» – Бенгот пытался уследить и за своими мыслями, и за происходившим.

– А если подумать? – красавица в голубом платье глянула исподлобья.

– Хорошо, извините, я вспомнил, – путник вдруг легко согласился с тем, что обманул, – Волос сотворения… Это связующая нить, крошечный осколок Иглы. Он может творить и соединять. Но я его ни у кого не брал! – Паулель испуганно следил за собой: «Откуда взялось, что он умеет создавать?»

– А если подумать? – безупречная прелестница, чуть склонясь, подняла подбородок, отчего очертания молодой груди предстали во всей красе.

– Я нечаянно, извините! – понял бродяга.

Пристально посмотрев, Вьюга отвернулась обратно к совету:

– Все в сборе, всё расставлено по местам. Что решит наш персонаж?

Миниатюрный Картуш решительно зашагал на северо-восток, между Ид Рисом и ворожеей в пламенном одеянии.

Завертелась чехарда видений и выбросила поэта на середине густой чёрной реки. На зыбкой глади отражались звёзды. Справа и слева возвышались крутые склоны. На западном троне расположился молодой Тонго, на противоположном – Тай Ырь. Юноша обрадовался даже маске сенсея. Всё было знакомым и узнаваемым, таким же, как и при первом походе в Изнанку. Кроме одного – Хорхо и Паулель поменялись местами. Огромный песец стоял за горизонтом у начала течения; там, куда текли воды – высилась туманная Вьюга в красном.

– Ты в центре событий, наш персонаж! – обратилась она к торчавшему в лодке парню. Тот озадаченно ощупывал свой балахон, другой рукой опершись на длинное весло. Гондола, увешанная костями, громко трещала и скрипела на волнующейся воде.

Григ поднялся с золотого царского кресла:

– Будь счастлив, страны мёртвых царь!

В ответ с другого берега взревел белый зверь:

– Будь везуч, страны живых царь!

– Та, которая похожа на ту, которая не похожа! Что изменилось оттого, что любимый обрёл волос сотворения? – зарокотал, как великан, Хорхо.

– Он получил нашу волю к воплощению, которую мы же ему и дали, – ответила Вьюга.

– Но может ли он стать причиной, если так?

– Пусть выберет из нас двоих! – Тай Ырь властно махнул рукой и кивнул Тонго.

– Он знает, что это означает… – «разъяснил» актёр в непременной соломенной шляпе.

Красавица в алевшем платье нагнулась к Паулелю:

– Это два дракона. Тебе более симпатичен тигр, но здесь он царь мёртвых. Я тебе говорила, что ты должен стать причиной. Значит, надо стать драконом. То есть…

– Надо убить одного из них и сесть на его место! – подобрался, напрягшись, наш герой.

– Дракона нельзя убить. Надо стать им. Удачи! – Вьюга выпрямилась.

Все четыре гиганта по сторонам света застыли в ожидании.

– Царь живых! Я займу твой трон! Потому что…

– Ты должен стать причиной… – сладость в красном вдруг сказала тем самым голосом.

– Ауа!!! Ты же Ауа! – опомнился поэт, но лодка в тот же момент, заскрипев, медленно сдвинулась к западному берегу. Всё видение накренилось туда же и с треском рассыпалось…

…Поздно спохватившийся путешественник обнаружил себя идущим в окружении крепких скандирующих молодцев. Один из них подскочил и, внезапно надавав пощечин, проорал в самое ухо: «Ты сделаешь его! Порви его! Ты же зверь!» Впрочем, то, что незнакомец кричал – было правильным, потому что вокруг стоял невыносимый гвалт, оглушивший поначалу нашего парня.

Он увидел, что всё так же одет в балахон, но совершенно иной… И тут же догадался, что происходит. На руках были боксёрские перчатки. Аккуратные, чистые, дорогие. Агрессивный эскорт вывел его из тёмного подземного тоннеля и перед обомлевшим юношей распахнулся громадный стадион, полный ревущего взбудораженного люда. В глаза ударил ослепительный свет тысяч прожекторов. Тут же один из идущих рядом накинул ему капюшон, и классический прикрытый кулачный боец стал пробираться узким коридором, образованным колоссами охраны среди толпы, жаждавшей зрелища.

– В красном углу ринга обладатель Пояса Фантазии по версии друзей, неоднократный победитель множества споров, призёр дворовых потасовок… претендент на обладание Поясом Причины Паулель Бенгот!!! – тысячеваттный голос без труда перекричал взорвавшийся воплями зал.

Помощники мигом стянули тёплый халат, и парень отработанным движением нырнул под канаты. Выскочив на ринг, он мелко засеменил на пружинящих ногах, рассыпая воздушные поцелуи визжавшим поклонницам. И тихо поражался тому, как послушно тренированное тело. Неужели такой боевой машине может быть что-то неподвластно? Развеселившись от ощущения собственной удали, хлопец сделал сальто на месте и запрыгал, взметнув мускулистые карданы в пахнувших кожей перчатках. Трибуны неистовствовали, и он восторженно раскланивался во все стороны – до тех пор, пока сверху не раздалось:

– В синем углу ринга обладатель Пояса Жизни, обладатель Пояса Смелости, обладатель Пояса Ловкости, неоднократный победитель морского, а так же зелёного змея, призёр женских сердец… титулованный свыше обладатель Пояса Причины… дракон Тонго Григ!!! – после этих слов наш герой понял, что сильно недооценил возможности глоток стадиона и переоценил собственную привлекательность.

Всё же, даже столь термоядерный рёв – потихоньку стих. И на противоположном конце ринга появился атлет в плотном балахоне. Одним движением противник скинул одеяние – и бедный поэт схватился за уши: это же невозможно, как завопила толпа!

Впрочем, наш поэтический вояка тут же оторопел.

– Кхе-кхе… Извините, вышло досадное недоразумение! Кхе-кхе… Тонго Григ в красном углу ринга, а Паулель Бенгот – в синем! Или наоборот… Кхе-кхе… В общем, мы не знаем, кто где, разбирайтесь сами! – закашлявшись, стал оправдываться репродуктор. Взвывшая разочарованно масса быстро, впрочем, успокоилась: народу не важны детали, главное – дайте ему зрелища!

Юноша озадаченно смотрел на самого себя, приближавшегося из другого угла, и бездумно ответил на приветствие боксёра. Однако отличие между ними всё же было: соперник смотрел холодным уверенным взглядом.

Ударил гонг.

Противники сошлись и начали осторожно прицеливаться. Ужас, как быстро стрелял левой этот Тонго-Паулель! Но доставшееся неожиданно тело спортсмена тоже было не промах: ловко увернувшись, настоящий герой повести успел навесить пару крепких тумаков. Неприятель даже призадумался и решил плясать от обороны. На том поэт и попался, раззадорившись по молодости. В середине первого раунда, прыгая на опытного бойца, будто разбушевавшийся петух, юноша вдруг пропустил та-а-акой удар! Впору было начинать отсчёт, но, глянув в затуманившиеся глаза и дернув за руки, рефери решил того не делать и дал отмашку.

Тут-то дракон и пошёл мутузить самонадеянного молодца! Трибуны возбуждённо подскочили, отмечая дружным рёвом каждое удачное попадание. А точных оплеух с каждой секундой становилось всё больше. Парень «плыл» и только чудом не попадал под окончательную раздачу.

В общем, неизвестно как, но Паулель дожил до спасительного гонга. Упав на табурет, он потянулся к подаваемой бутыли с водой, но грузный мужчина, чей мутный силуэт замаячил на фоне пышущих жаром прожекторов – крикнул в лицо: «Не пей! Только сполосни!» Дальше он орал что-то про левую руку, убедительно жестикулируя, но тут наш внезапный покоритель ринга увидел за спиной тренера знакомую изящную фигурку. Вьюга в обтягивающем синем платье с душераздирающим вырезом беспардонно отодвинула секунданта и нависла над парнем с другого бока:

– Мальчик, так ты не победишь дракона! Так самого себя не победить!

– Я… понимаю… что… делать? – шлёпал разбитыми губами запыхавшийся боец.

Ослепительная красавица, блеснув тугими прелестями, отстранила и толстопузого наставника. И, сладко пахнув, задышала в самое ухо:

– Я дам тебе волосок сотворения. Его надо съесть. Ты меня понял?

– М-да-а-а!!! М-давай! – замычал герой.

– Вот. Бери. Ешь!

– Спасибо… Ауа…

– Я не она. Я Вьюга, – улыбнулась ворожея, – И не бей слишком Тонго, он мне нужен.

Давясь, Паулель стал поглощать волшебный артефакт. Есть волос – неприятная процедура. Когда он всё-таки справился с поставленной задачей, безумно прелестная красотка невозмутимо стёрла кровь стерильно белым платочком, чмокнула в губы и выскочила восвояси с ринга.

Тут же ударил гонг.

И Бенгот понял, что чувствует противника изнутри и видит его глазами! Дальше было дело техники… В середине второго раунда титулованный дракон рухнул, как подкошенный, от мощнейшего правого прямого. Зал взметнулся, дико взревев, а затем превратился в благодарный восторженный океан – нокаут был классически-красив!

Тут же на ринг выбежала куча народу и очумевших соблазнительных идиоток. В лицо уткнулись десятки микрофонов и камер, толстый тренер безуспешно пытался освободить победителя от общения с журналистской сворой. А счастливый завоеватель трофея вдруг увидел за мельтешившими безумными лицами – как безупречно красивая Вьюга склонилась над побеждённым, до сих пор пребывавшем в беспамятстве. Теперь это был действительно Тонго, а не двойник Паулеля.

Поэту стало стыдно и он, дождавшись официального объявления результатов поединка, быстро покинул ринг, осыпаемый ворохом блестящей мишуры. Даже с досады толкнул от души особо назойливого репортёра…

Сложно побеждать честно,

Сложно побеждать красиво!

А все ведь того требуют,

Чтобы победа на диво

Со всех сторон прелестной

Была, как те девицы,

Что хороши все собою.

Но, господа плейбои,

Знаете же дела ягодиц их!

Глава двадцать шестая

ЧУДО

Паулель очнулся в сверкающем зале дворца мистических искусств. Рядом мерцало творение, в создании которого он участвовал. Шум толпы до сих пор звенел в ушах.

Он потрогал губы – целы. Да и тело обычное, увы. Вздохнув, тут же засиял.

– Ауа, ты здесь? – блеснув глазами, поэт стал озираться.

В ответ лишь тихо-тихо звякнули тонкие локоны драгоценного ажура.

Парень снял рюкзак. И, крадучись, вышел из комнаты.

Он осторожно ступал по янтарным коридорам, и каблуки сандалий громко цокали в оглушительной тишине.

– Милая, ау!

Странник застыл, глядя в точку немигающим взглядом. До него вдруг дошло, что он видит краем сознания ещё одну картинку. Тот человек взбирался по стеклянной лестнице. Бенгот заметил блеснувший край красного платья и догадался, что немного ошибся – это шла женщина. Она двигалась навстречу, судя по знакомому интерьеру.

Юноша занервничал, но решил стоять на месте, не выдавая себя. Незнакомка поднималась на его этаж. Уже послышались шаги за поворотом коридора. Девушка остановилась. Тихо вздохнула. И вышла из-за угла.

– Вьюга? Ты как здесь оказалась?

Беспримерная обольстительница стояла напротив, ослепляя совершенством своей фигуры. Тонкое алое платье обтягивало безупречные линии Безье, доходя до пола. По краю рукавов, бесконечного разреза и сумасшедшего выреза вилась тяжёлая кайма из хищно блиставших алмазов.

– Извини, что я в таком виде, – красавица смущённо переступила с ноги на ногу, совершенно не в духе беззастенчивой мастерицы поцелуя. Действительно, столь агрессивный наряд как-то не клеился с робким взглядом. Синих глаз.

– Я не Вьюга. Я Ауа!

Паулель отшатнулся.

– Милый, ты совершил чудо. Ты воплотил свою мечту! И мою тоже… – девушка шагнула навстречу, широко распахнув влюблённые глаза. Синие… Поэт вспомнил холодные серые зрачки соблазнительницы с берега залива. И вспыхнул от безумного счастья.

– Я сделал это! Yes! – последовал интернациональный жест.

Но тут же герой, засомневавшись, обошёл кругом обретшую плоть царицу.

– Мне сложно в это поверить… Но ты действительно немного отличаешься от той матёрой девицы…

– Я ещё не привыкла к тому, что у меня есть тело. Поэтому не столь изящна, – она неловко оступилась с высокого каблука, поворачиваясь вслед за ходившим вокруг парнем, – Я не Вьюга. Я Ауа.

Бенгот улыбнулся:

– Узнаю. Повторяешься!

Девушка смущённо опустила взгляд. И тут же быстро заморгала, глядя в никуда. Видевший и её глазами путешественник – понял, что она удивляется собственным длинным ресницам. Он подошёл и мягко коснулся её. Вздрогнув, воплощённое чудо повернулось, взволнованно дыша. Сладкий запах шёл от губ любимой…

– Ты действительно живая. Фантастика!

– Да, это я, Ауа. Самой ужасно непривычно.

Паулеля дико забавляло то, как ему видится собственное лицо – немного снизу и будто чужое. Он усмехнулся:

– А давай поцелуемся, дабы окончательно увериться, так сказать!

– Давай. Только я совершенно не умею этого делать.

– Следи за мной и поступай так же… – они осторожно коснулись губами.

Девушка быстро обучалась.

Опьянённый сладким занятием, парень нехотя выпустил прекрасное творение из объятий. Ауа была в восторге и полном ауте.

– И что теперь мы будем делать? – глядя по сторонам, на полированные стены и пол, спросил поэт. Красавица всё ещё не могла прийти в себя.

– Странно, что ты стала двойняшкой Вьюги. Тогда мне грезилось совершенно другое лицо. Я представлял тебя иной, – Бенгот способствовал возвращению царицы с небес.

– Она помогла тебе. И крепко запала в душу…

– Неужели? – задумался путник, – А и впрямь! Стройней и смазливей красотки не встречал, это правда. Вот ведь! Драконы воплотили тайное желание.

Девушка насупилась:

– Немного неприятно носить на себе отпечаток нереализованных вожделений!

– Ну почему же нереализованных?

– Тем более!

– Ты и впрямь стала похожа на реальную женщину… – помолчав, усмехнулся поэт.

Ауа не поняла сарказма.

– Давай выйдем отсюда и погуляем? – Паулель взял за руку.

Они спустились по переливавшимся покоям дворца. За тяжёлыми рубиновыми дверьми звенел знойный полдень, Солнце слепило тысячью отражений в бесчисленном море кристаллов. Парень и неуверенно ступавшая девушка побрели чистейшими улицами, она удивлённо разглядывала плоды многовековых трудов её незримого народа.

– А что теперь говорят твои подданные?

– Они удивлены. И рады тому, что я воплотилась.

– Но кто будет править?

– А ты хочешь меня отсюда увести?

Странник задумался. Остановившись у высокого, тщательно вырезанного, вплоть до листочков, изумрудного дерева – он, щурясь, смотрел на яркое бирюзовое небо.

– Знаешь, я уже не уверен в наличии у меня такого желания.

– Скучаешь по родине?

– Ты читаешь мои мысли, знаю.

– Далеко не все, иначе не было бы смысла в общении.

– Тоска по прежней жизни пройдёт. Проблема в другом. Неожиданная проблема…

– Ты передумал идти до Луны?

– Мне понравился твой город. Я полюбил сад и деревню тигров, их философию и моего великолепного учителя. Я в восторге от безумной красоты лесов, населённых светлячками. Там живёт совершенно бесподобный песец по имени Хорхо. Мостостроитель… просто гений широты души. Мудрые улитки… Я полюбил этот мир, Ауа… Я полюбил Анеолео.

Царица задумалась. Рядом по кварцевому цветку ползла живая жёлто-зелёная букашка.

– Ты полюбил нашу планету, – сказала она после долгого молчания, – Точнее, ту её часть, которая лежит по эту сторону границ Обычной Страны. Ту часть, которая больше…

– Ту часть, которая интереснее и цветней…

– И где тогда остановишься? Здесь?

– Не знаю… Да, пожалуй что здесь. Чтобы всегда быть с тобой.

– Но я теперь не привязана к одному месту.

– Ты царица. Тут твой народ.

Девушка придвинулась и неловко чмокнула Паулеля.

– Спасибо, милый мальчик! – подумав, она светло улыбнулась, – Мне нравится это занятие. Целоваться… вкусно!

«Милый мальчик» снисходительно улыбнулся. И спросил, заложив руки за спину:

– Ауа, можешь ответить на давно занимающий меня вопрос?

– Да. Какой? – она посерьёзнела.

– Кто сделал основную работу в той скульптуре, в которой я выточил корону? И когда это было?

– Это так важно?

– Да просто любопытно. И, тем более, мастер Ван сказал, что в ней теперь частичка моей души. Интересно, с кем я породнился?

Красавица усмехнулась:

– Ты с ним брат уже во многих смыслах. Его зовут Тонго Григ. Он не удивился речи кристаллов, так же, как и ты. И десять лет назад в одиночку вырезал почти всю композицию.

Паулель опешил:

– Однако… Я знаю этого парня!

– Ты забываешь, кто я и подобие чьёго тела мне досталось, вместе с частью воспоминаний хозяйки.

– То есть, мне не надо рассказывать о том, кто всегда носит соломенную шляпу и любит… – поэт озадаченно посмотрел на улыбавшуюся воплощённую мечту, – …Вьюгу?

– Нет, – Ауа ещё раз потренировалась в искусстве поцелуя. У Бенгота мелькнула мысль о том, что, возможно, вместе с похожей наружностью, девушка переняла и любвеобильность далёкой суперзвезды.

Они сели на причудливую узорчатую скамью из тёмно-фиолетового камня. Наш герой заметил, что любимая всё же достаточно разнится с сероглазой ворожеей: по строгой осанке узнавалась особа царских кровей. Если конечно, так можно было говорить про тех, в ком нет и капли горячей влаги жизни. Но теперь у одной из них в волнующе вздымавшейся груди стучало настоящее человеческое сердце.

– Так интересно! Я начинаю чувствовать твои мысли, не только видеть твоими глазами. Вот что ощущала, оказывается, Вьюга. Захочу – и смотрю туда же, куда и ты. Не захочу…

– Немного по-другому, но – наш народ так же наблюдает за вами. Люди этого не умеют, потому тебе удивительно.

– А почему меня не «закоротило», когда я встретился с тобой взглядом? Так же, как ту нимфоманку? Её же просто перекоробило всю, когда Картуш глянул!

– Вот этого не знаю. Может быть, волос сотворения щадит влюблённых? – красавица лукаво заулыбалась и, потянувшись к Паулелю, обвила шею руками. Тонкий аромат нового платья веял от милой, опустившей голову на плечо. Тёплое её дыхание щекотало под ухом.

Они долго молча обнимались, ни о чём не думая и ничего не желая. Чуть позже Ауа поняла, что она голодна и наш странник научил её кушать, вернувшись во дворец за рюкзаком с провизией. Новое занятие впечатлило ничуть не меньше, чем нежное касание друг друга губами. «Есть… вкусно!» – знакомо заключила девушка, вызвав лёгкий приступ веселья у парня.

А потом они гуляли. Держась за руку, как киношные влюблённые. Ходили наобум по пустынным улицам, счастливо хохотали и целовались. Искали родник, и нашли – на одном из подъёмов к лесу, окружавшему блаженную страну со всех сторон.

– Пить… вкусно! – воодушевлённая множеством новых для неё ощущений, красавица сидела рядом с поэтом, обхватив колени и глядя на заходившее Солнце. Она уже немного подустала и потому через минуту, склонившись, уложила голову на грудь разлёгшемуся парню. Тот, подперев затылок, смотрел на алевшее небо. Вокруг шумно колыхались молодые сосны, за редким рядом которых начинал расцветать закат. Романтическая пара выбралась сюда, на окраину бора, насладиться ежедневным зрелищем отхода светила на ночной покой. Неведомые существа умудряются в несколько часов перетащить спящий огненный шар на ту пристань, откуда вот-вот взойдёт Луна. Странник нахмурился, вспомнив о бывшей цели своего похода. Но затем стал отвлечённо представлять, каково это – мчать с умопомрачительной скоростью по границе мира и извечного океана, перенося за горизонтом ярило, дарующее свет и тепло. Мчать, в том числе, и рядом с одной из Игл. Парня передёрнуло при воспоминании об этих, вымораживающих всё живое, диковинах.

– А где-то вон там начинается Страна Светлячков. Теперь мы можем навестить охотников вдвоём. Хочешь увидеть, как расцветает жар-птица? – Паулель жевал травинку.

Ауа озадаченно смотрела на это занятие. Поняв, юноша выбросил стебелёк.

– Ты немного разминулся с тем песцом, о котором упоминал.

– Хорхо?

– Да, он был здесь в прошлую ночь. С другим, так же сверкавшим в темноте. Они сильно шумели. И лазили во дворец, смотреть твою жар-птицу.

– Она не моя, скорее Тонго.

– Ты её завершил и как бы оживил… Ну, хорошо… Твою и того парня.

Поэт усмехнулся:

– Забавно ты сказала. У нас есть выражение: «За себя и за того парня».

Девушка приподнялась и умилительно похлопала длинными ресницами. Всё-таки очень неплохо, что царице досталось настолько хорошенькое и молодое тело.

– Пушистые зверьки много балаболили, чуть не отломили один завиток. И принесли на хвосте одну весть оттуда, – милашка махнула рукой на запад. Солнце уже коснулось видневшегося на горизонте леса.

– Ого. Какую? – ленившийся юноша повернул лицо.

– У них был большой пожар. Песцы ещё ругались друг на друга, что пропахли дымом.

– Ох! Ёлки зелёные! Заморозь меня Игла! – подскочил Бенгот.

– Эти зверьки вместе с охотниками тушили пламя.

– Погасили?

– Да.

– Уф! Неприятное событие для таких красивых мест. Ну да ладно, всё обошлось…

Парень облегчённо улёгся обратно.

– А отчего загорелось-то?

– Хорхо говорил про какую-то чёртову тучку, прилетевшую с запада. Запалила, мол, разрядом дерево. А он с другом как раз шёл сюда. Вот и побыли по пути пожарными. Они примчались дико возбуждёнными, больше обсуждали это происшествие, чем любовались целью визита. И да, чумазыми были слегка, вспомнила сейчас.

– Приятно, что наше совместное с Тонго произведение так впечатляет, что ради него тащатся в такую даль, – развеселился молодой путешественник.

Ауа прыснула в маленькую ладошку. Похихикав, стала зевать:

– Что-то я уже утомилась. Может, прямо здесь и переночуем?

– Где-то это слышал…

– Ну да, я знаю про мой недостаток.

– Нет, ты тут не причём. Кстати, повторов в твоей речи я уже не замечаю. Обретение тела пошло тебе на пользу, – последний луч Солнца высветил улыбку.

В начинавшихся сумерках Бенгот осторожно обнял насторожившуюся возлюбленную:

– Милая, ты не знаешь о самом вкусном занятии…

– Я догадываюсь…

…Утром наш герой проснулся первым.

Ты – совершенное чудо!

Или точней, совершённое.

Либо, ещё точнее –

Чудо по совершенству!

Знаешь, теперь я буду

Личико одушевлённое

Каждое утро лелеять

Взглядом, испив блаженства!

Веришь, теперь всё нетрудно,

Мило, роскошно и… чудно!

Глава двадцать седьмая

СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Главный поэт по версии спящей красавицы любовался оной в синей тени леса. Здесь, однако, было достаточно прохладно, потому что утреннее Солнце поднималось с другой стороны широкой полосы деревьев – там, где разыгрался красками и бликами город. Девушка свернулась клубочком на скомканном спальнике, накрывшись баснословно дорогим алым нарядом. Впрочем, что до того царице Страны Говорящих Кристаллов? Из этих камушков они заборчики мастерят!

Паулель рассеянно смотрел на безмятежное лицо любимой и думал. Затем ласково погладил её по прикрытому плечу. Ладонь кольнули шершавые грани множества мелких алмазов, усыпавших край яркого платья. Парень снял куртку и укутал девушку. Чуткое создание от такой заботы проснулось:

– Ой! Я спала!

– Да, как живая…

– Как хорошо начинается день! Доброе утро, милый!

– Доброе утро, Ауа! – они поцеловались, и юноша поёжился, – Тут холодновато, давай переберёмся в город! Там Солнце, там теплее.

– Давай! – девушка сладко потянулась, драгоценное покрывало вместе с потрёпанной курткой соскользнули, явив восторженному взору поэта нежное совершенство рельефов. Она была скромницей, к сожалению – ойкнув, лишила радости дальнейшего созерцания распахнувшихся перспектив.

– Ночью… было… очень вкусно! – прикрываясь, красавица поцеловала поклонника её изяществ, – Отвернись, пожалуйста…

…Влюблённые, дождавшись среди расписных самоцветных чудес, пока потеплеет, после плотного завтрака, восполнившего основательно разряженные силы, вышли из сверкающего царства. «Устроим свадебное путешествие!» – весело заявил Бенгот, пребывавший в состоянии перманентного счастья. Идея была принята с ходу.

– Теперь смогу сама, своими глазами увидеть то, о чём мне ведали гости!

– А я покажу тебя моему учителю, тигру Тай Ырю! – Паулель шагал рядом, весело размахивая её туфельками. Ауа училась ходить босиком, но место для начала такой школы было несколько неудачным: сосновый лес предполагает собой наличие большущего количества колючих шишек под ногами.

Впрочем, скоро они вышли на небольшой межевой луг и затем ступили в тень яблоневого сада. Девушка блаженствовала: мягкий ковёр травы сменился бархатно-ровными дорожками. Волшебная эйфория происходящего расслабила парня на все сто.

Резко хрустнуло рядом. Перед вмиг напугавшейся парочкой встал невинно моргавший туманный призрак с гривой. Но то было ещё не всё.

– Пррочь отсюда! – громкий рык за спиной швырнул красавицу в объятия поэта, чему он, в общем-то, был рад. Лошадка с диким ржанием и треском вломилась в гущу кустов.

Путешествующие обернулись. Их сверлил взглядом величественный тигр. Большой, очень большой – у страха глаза велики. Впрочем, зверь, думалось, был не опасен.

– Ты снова в наших крраях, Паулель? И снова не один…

– Да, господин Ир Кен.

– Тай Кен. Наш учитель умерр. Теперрь я учитель, восемнадцатый в цепи.

– Поздравляю вас, господин. Это большая честь.

– Это большая рработа. И моя обязанность. Не более того. Идёмте! – грозный хищник махнул широкой лапой. То ли он вырос за несколько дней, то ли власть его так возвеличила?

Немного струхнувшие молодые люди последовали за новым ламой.

– Что за женщина с тобой? – в голосе владыки чувствовалось презрение.

– Её зовут Ауа, она царица соседней страны.

– Какой? Говоррящих Крристаллов? – тигр остановился.

– Да.

– Насколько нам известно, их наррод не имеет тел.

– Мой любимый сотворил чудо. Он воплотил меня! – заговорила девушка, прижимаясь к парню. Рыжий князь сада даже не посмотрел на неё.

– Мне достался волос сотворения, он осуществил нашу с ней мечту. Нечаянно, – Бенгот откровенно побаивался нового здешнего повелителя и решил говорить начистоту, без долгих раскачек. Тай Кен сурово смотрел сверху. Этот зверь был склонен держать мысли при себе.

– Ид Ррис накоррмит вас, путники. Это наш обычай!

Гости благоразумно закивали и проследовали к старому знакомому поэта. Тигр оставил людей без своего общества, так же, как в прошлый раз – властный преемник был уверен в своём могуществе и в том, что всё под контролем.

– Уф! Ну и жуткий же наш новый командир! Тут сейчас все как по струнке ходят. При Тай Ыре было вольготней! – склонившись к севшим за стол, пробормотал повар.

– Да, это строгий сенсей. Много нам не накладывай, мы недавно поели. Вот припасы бы не помешали… если не трудно, конечно, – Паулель обнял разомлевшую милую.

– Сейчас, подождите! – стряпчий удалился на кухню, затем вернулся с большим медным тазом, – Вот, угощайтесь пирожками! Эти с капустой, эти с грибами, эти с яйцом… Полно всяких, выбирайте!

– Ого! Это меняет дело! Надоело быть плотоядным, – обрадовавшись, парень с девушкой потянулись к выпечке, наваленной в чан. Удивительно, но плоды трудов местного кулинара были ещё тёплыми.

– Вчерась туристы с юга к нам пожаловали. Ночевали здесь, с утра ушли, прямо перед вами. Поэтому у меня сегодня полно еды… человеческой. Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, всё равно просветлённые любители мяса к такому не притронутся, одному придётся доедать!

– Ох, как душевно! Нам повезло, любимая!

– Пирожки… это вкусно!

– Как там Картуш поживает? – склонился Ид Рис, кося по сторонам, – Что-то перестал его видеть!

– Возвращается с другом и одним музыкантом с востока, думаю. Глядишь, уже на этом берегу залива. А наблюдательная халява закончилась. Та девица, которая её обеспечивала, взяла административный отпуск… – находясь в благодушном расположении духа от чудесного обеда, Бенгот блистал молодецким остроумием. Жуя с наслаждением, он поведал подробно всю историю со странной способностью Вьюги.

– То есть, ты теперь как бы папа? – хохотнул повар.

– Теперь я как бы бог.

Все трое весело рассмеялись. Но тут же, запнувшись и посмотрев на дверь, Ид Рис громко зашептал:

– Вот наш командир – он, да, скоро станет папой. Точней, завтра уже, говорят.

– Ого! Тигрица родит ему детей? – склонился к знакомцу Паулель.

– Да. Поэтому он в добром настроении. А это хорошо и для нас!

– Представляю, каков он в дурном расположении духа, если нынче у него другая фаза… Хотя, он же сенсей!

– Да, у них всё более-менее ровно. Но всё равно, отличия имеются!

Вынудив всех затрепетать, в своей обычной манере явился Тай Кен. Неужели нельзя смазать эти чёртовы петли? Или так специально задумано – с выгодой и для хозяина столовой, и для вседержителя сада?

– Люди, если вы сыты, я прроведу вас туда, куда вы пожелаете.

Впопыхах под тяжёлым взглядом хищника набив рюкзак пирогами, Ид Рис молча пожал руку поэту, не преминув урвать возможность чмокнуть в щёчку молодую прелесть. Девушка раскраснелась от внимания взрослого мужчины, тигр смотрел на них холодно.

– Господин… сенсей! Не дозволите ли мне узнать, отчего скончался ваш предшественник? – рискнул заговорить Бенгот, ввиду важности вопроса.

Шедший впереди высокий провожатый ответил, не оборачиваясь:

– Тай Ыррь умерр почти срразу после известного нам обоим события. Он не подавал виду, но – тело было уже сильно изношенным. Старрик не выдерржал внезапного политического конфуза. Ты сейчас почувствуешь себя виноватым, человек, но – особо себя не корри. Мой учитель был прросто старр… очень старр.

Юноша, тем не менее, склонил голову. Ему хотелось сказать, что далеко на востоке их общий наставник продолжает жизнь в обновлённом обличии. Но слова не шли с губ.

– Почтенный прродолжатель дела Тай Шена сейчас в дерревне, куда ррано или поздно прридёт каждый монах. Я хотел бы его увидеть, но – мы не ходим на восток! – зверь неожиданно заговорил об этом сам.

– Безо всякой причины?

– Да.

Крупный молодой владыка несколько смягчился при воспоминании об одном из лучших сенсеев. Но затем холодные нотки воскресли в голосе:

– Желаете пррогулки по нашей стрране?

– Сейчас у нас несколько иные планы. Обещаем вам совершить предлагаемую экскурсию на обратном пути, – Паулель воспринял традиционное гостеприимство без воодушевления и добавил, подумав, – Если вы дозволите, конечно.

Тай Кен не настаивал.

Он довёл их почти до восточной границы своих владений и, поклонившись, вернулся в сад. Отчего-то ни тигр, ни молодой человек не совершили известного поднятия ладони.

– Какой он страшный! – Ауа прижималась к парню, держа за талию.

– Зверь. Не Тай Ырь.

Наш герой мягко отодвинул любимую – неудобно шагать в обнимку. Хотя и приятно.

На востоке темнело, близились жуткие места. Девушка настороженно смотрела на медленно поднимавшуюся по небу мглу. «В нашем романтическом путешествии должны быть пугающие приключения!» – поэт предложил ещё среди кристальных улиц. Поэтому-то они и шли тем же маршрутом, по которому он направлял стопы много дней тому назад.

Тут внизу кто-то запищал. Склонившись, путник увидел знакомого паучка:

– Привет, старый друг! – тоненько кричал между травинок СПС.

– Ого! А что ты тут делаешь? До Ущелья Страхов ведь ещё порядочно!

– Я послушал вашего с песцом совета и рискнул выйти за границы положенного нам.

Заинтересованная девушка нагнулась, решив рассмотреть, с кем разговаривает её суженый, и отскочила, взвизгнув. Шестиногое насекомое заметно подросло.

– Всё оказалось нормально, Паулель! Конечно, на свету я здорово уменьшился в размерах. Но моего вида боятся и здесь, на обычном поле. Этого страха достаточно, чтобы не исчезнуть совсем. Всё хорошо, друг! Мне здесь нравится!

– Я рад, что всё так здорово у тебя сложилось!

– Да. Видел же, как та девушка шарахнулась? Хи-хи! А кто она?

Парень подозвал Ауу:

– Милая, иди сюда, не бойся! Это СПС, он нам с Хорхо помог в прошлый раз. Он хороший паучок, не трусь!

У красавицы взыграло царское самолюбие:

– Я не трушу, с чего ты взял? – глянув высокомерно, девушка склонилась над неприятного вида членистоногим, – Приветствую тебя, СПС! Откуда такое странное имя?

– Страх Перед Собой, – опередил с ответом поэт.

– Да-да! Я не обычный страх. И давно хотел жизни на новом месте. Не среди тех, на кого я только похож!

Наш путешественник при этих словах задумался, глянув на восток.

– Я тоже искал новой жизни. На Луне. А в итоге нашёл невесту. Знакомься, товарищ, это Ауа, царица Страны Говорящих Кристаллов. Моя любимая, – он обнял прелестницу, та очаровательно заулыбалась.

– Вот так дела! Царица!.. Значит, ты поменял планы?

– Так вроде получается. У нас свадебное путешествие. Дойдём до одного места на востоке и вернёмся. Жить в её волшебном городе.

– Хм… Однако! Но это твоё право – выбирать путь. Может быть, когда-нибудь доковыляю и до вашего пристанища! – весело картавил маленький неунывающий паук.

– Ладно, спасибо, СПС! Ты меня обрадовал. Потопаем дальше!

– Давайте, романтики! Счастья вам! – знакомец помахал уцелевшими лапками и засеменил в траву, по своим делам.

Подъём в гору и спуск до ледяной реки оказались значительно труднее, чем оба прежних перехода. Юная царица растеряла всё своё монаршее самообладание и визжала как обычная девчонка при виде исчадий, что валили отовсюду на яркий источник необузданного испуга. Парень с огромным трудом дотащил захлебывавшуюся от визга красу до студёного дна ущелья. Странно ещё, как утончённая девица вынесла известие о том, из чего состоит душное течение по низу? Недалеко от поймы Паулель заметил новое существо. Будто несколько запутавшихся хвостами змей, вереща, пытались ползти к странникам – по принципу «Кто перетянет?» Хаотичное поползновение завершилось тем, что одолели те гады, что тащили их «осьминог» вдаль от нашей романтической парочки.

У самой реки нашествие страхов прекратилось. Ауа немного успокоилась, и вскоре появился знаменитый кошмарный лодочник. Девушка восприняла появление мертвеца с веслом спокойно – устала страшиться всего вокруг.

– А-а-а! Старый знакомый! Гениальный юноша, загадывающий сверхзагадки?

– Да, именно я. Нельзя ли побыстрее доставить нас на тот берег? Моя невеста мёрзнет и жутко напугана!

– Ты же обещал не появляться здесь?

– Планы изменились, поэтому снова нужна ваша помощь. Тем более, был уговор!

– Э-э-э… Знаешь, парень… Дело в том, что я решил твою головоломку.

Бенгот оторопел и крепче обнял дрожавшую любимую.

– Ты удивлён? Скажи, ведь ты надеялся сделать меня вечным твоим должником? – жёлтые челюсти склонившегося с лодки костлявого паромщика клацнули над ухом.

– Нет, что вы? И в мыслях такого не было. Просто это задача, над которой в своё время сам думал и тогда не нашёл решения.

– А я – нашёл!!! – мертвец дико расхохотался, разбудив многоголосое эхо.

– Ладно, понял… – молодой человек собрался с мужеством и стал отходить с уткнувшейся в плечо страдалицей.

– Эй! Стой!

– Что ещё?

– Я перевезу вас! Загвоздка была хороша, мой сгнивший мозг славно потрудился!

Несказанно обрадовавшись, Паулель поспешил обратно к борту. До самой гондолы даму он нёс на руках, как благородный рыцарь, дабы царственная особа не испачкала свой роскошный наряд созвучной по цвету жидкостью.

– Силён, юноша! – высокий лодочник одобрительно покачал черепом. Наш герой тащил и всхлипывавшую красавицу, и рюкзак, и красные туфельки внутри рюкзака.

– Совсем раздета… Идёт кого-то соблазнять? – загоготал костлявый, только уселись, и с устрашающей мощью рванул веслом, выбросив лодку с отмели. Судно заскрежетало и отправилось в плавание по чёрным волнам, клубившим ядовитым паром.

– Ей случайно досталось такое платье. Она царица!

– Это меняет дело. Но замёрзнет же! – мертвец помолчал и вдруг заговорил с отеческими интонациями, парень даже растерялся от столь неожиданного потепления скрипучего голоса, – Поройся вон на корме, в бардачке. Пальто там моё зимнее. Истлело, конечно, за ненадобностью. Но – дарёному коню в зубы не смотрят! На безрыбье и рак рыба. В голод и траве сорной рад…

– Всё, достаточно. Можете не продолжать. Я вас понял.

Укутавшись в толстый и длинный, изъеденный молью полушубок, Ауа уснула.

Какое-то время плыли молча.

– Почему не спросишь, как я решил твою загадку?

– Как вы решили мою загадку? – было невыносимо холодно. Вспоминалась Игла.

– Я долго пытался сконструировать такие отношения между числами, чтобы четвёрка не делилась на двойку. Крутил-вертел и так, и эдак. Ты меня слушаешь?

– Да. Продолжайте.

– А потом осенило! Да не надо подгонять нашу математику под это условие! Надо принять за постулат, что четвёрка – тоже простое число. И возводить новое здание на этой основе! Установить в фундамент «четыре не делится на два» и смотреть, что из того выйдет?

– Я же так вам и сказал: «Можно ли построить такую математику, в которой число «четыре» будет так же простым?» Ответ: «Можно!» – зевнул засыпавший Паулель.

– Эй, не спать! – лодочник грохнул веслом по корме, вздрогнула даже пригревшаяся девушка, – Ты честный парень, как вижу. Перехитрил меня, ловко перехитрил! Но по правилам! Я доволен… Над этой темой можно долго кумекать. Благодарствуем, сударь!

Снова воцарилась тишина. Лишь ритмично скрипело весло да трещали борта.

– Тут ещё один кудесник интересную задачу задал. Очень позабавила!

– Кто? Какую? – сквозь дрёму буркнул окоченевший путник. В чёрной сердцевине Ущелья Страхов было тепло только обнятой им Ауе. Хорош ватник мертвеца!

– Белый тигр. Нагло так спросил, что будет со мной, если я его не перевезу? Ох, и понравился мне вопрос! Будит фантазию! Плыл с ним, смеялся и воображал, что же со мной может сотворить усатый-полосатый? Много насочинял небылиц, повеселился всласть!

– Он просто вас пугал… – сражался со сном поэт. Но, похоже, проигрывал.

– Да? – страшный лодочник расхохотался от души. Раскатами разнеслось вокруг эхо.

– Всё, приплыли! Подъём! – заколотив веслом, через пару минут гаркнул верзила.

Сонный Бенгот, глянув за борт, мысленно поблагодарил костлявого лодочника. Живописная гондола была наполовину на берегу – могучий паромщик потрудился облегчить высадку. Впрочем, пальто он забрал.

– Мы оч-чень в-вам б-благодарны! – замёрзшая пара была скупа на проявление чувств.

– Давайте, дуйте наверх, пока не околели совсем!

Мелко семеня и плюнув на любопытствующих местных монстров, парень и девушка торопились выбраться из ледяных объятий жуткой реки. Оказавшись в более жизнелюбивых местах, они тут же были атакованы роем страхов невероятных форм и размеров. Темнота в данном случае играла спасительную роль. Если плохо видишь, меньше боишься.

– Паулель, иди спокойно наверх! Тут мало кто действительно опасен. Я прикрою ежели что! – юноше, бившемуся на два фронта, неожиданно подоспела помощь.

– Вензель! Вензель! Ура! Как я рад! Помоги! – нашему рыцарю приходилось бороться и с истериками оттаявшей принцессы.

– Да тут не в чем помогать пока что! Просто следуй за мной. И милашку свою успокой.

– Она царица! – радовался, как ребёнок, романтический герой.

– Я вижу, ага. Идём, не останавливайся…

– …Ой, как стыдно-то! – прикрыв лицо, Ауа расплакалась. Она и её поклонник были уже вдали от злополучного ущелья. Но здесь было ненамного светлее: начинался дождь. Низкие грозовые тучи с мрачной деловитостью неслись чуть ли не над головой, по горизонту полыхали зарницы и рокотал далёкий гром. Волны прокатывались по высокой траве поля, порывистый ветер трепал фривольное одеяние. По пыли захлопали первые жирные капли.

– Да ладно, что ты, милая? Ну, перепугалась, с кем не бывает? Ты же женщина!

– Я царица!!! – красавица возмущённо вскинула зарёванные глаза…

Глава двадцать восьмая

НЕПРИЯТНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

– Вот дрянь! Выгляжу, как мясник! – Паулель, шлёпая под проливным дождём, пялился на сандалии и штаны. Крепко приставшая красная жидкость заляпала их густым слоем.

– Постираешь в морской воде. Да и сейчас немного смоется… – завернувшись в его промусоленную джинсовую куртку, красавица обречённо плескала босыми ступнями по лужам. Вымокшее и расстроенное чудо уныло смотрело вниз, вяло перебирая точёными ножками. Алое платье висло, облепив крутые бёдра, выпачканное по низу.

– Полностью не отстирается. Это же кровь!

– Ну и ладно, – царственной путешественнице было всё равно.

Ливень, похоже, зарядил надолго. Молнии сверкали, но нечасто. Не шибко убедительно перекатывался гром, и ровная густая серая хмарь заволокла весь небосклон.

Влюблённые шли молча. Да, идея устроить страшилки в медовый месяц – была, прямо скажем, неудачной. Девица оказалась потрясена и растеряла весь праздничный восторг.

Но всё же, в конце концов, по горизонту забрезжил просвет, и дождь начал слабеть. К тому моменту романтическая пара вышла на обрыв. Спустившись с него, Ауа и её кавалер прошли несколько шагов по вязкому сырому песку. И тут услышали в стороне громкое пение. Приятный баритон выводил рулады под аккомпанемент ровно булькавших капель.

За шелестом стучавших по волнам водных жемчужин – автора неброской мелодии узнали не сразу. Тонго Григ собственной персоной восседал у кромки берега, и, прикрыв глаза, блаженно заливался, мокрый с головы до ног. Хлёсткие струи усилившегося напоследок ливня нещадно барабанили по широким полям соломенной шляпы. Даже сейчас мостостроитель, проявивший неожиданные певческие таланты, был верен своему обычаю.

Подошедшие остановились, не решаясь прервать акына.

– Привет, ребята! Что застыли? Не ожидали встретить здесь менестреля? – певун заговорил сам, не открывая глаз.

– Привет, Тонго! А как ты нас заметил?

– Да вы пыхтите, как стая туманных лошадей, как тут не учуять? Здоров, Паулель! – услышав знакомый голос, местный артист быстро обернулся и разинул рот.

– Вьюга? Ты что тут делаешь? На этой стороне?

– Это не она, это моя невеста, Ауа! – представленная девушка мило заулыбалась. Дождь кончался, настроение улучшалось.

– Да ты что? Сестра-близнец? Такая же нимфоманка?

– Нет! – барышня скривилась, оскорбившись.

Григ добродушно посмеялся и продолжил, уперев крепкую руку в колено:

– Что-то не верится ни черта… Вьюга, кончай уж маскарад! Чего сюда припёрлась?

– Мой… жених… вам уже абсолютно достоверно меня представил. Я Ауа, царица Страны Говорящих Кристаллов! И мы с вами знакомы, вспоминайте!

Мужчина в шляпе опешил и беззвучно открывал-закрывал рот.

– Хм… Вот так дела!.. Голос и в самом деле похож. Так и у Вьюги такой же! – опомнившись, Тонго встал и подошёл ближе.

– Мы почти идентичны с ней, да! – прелестное создание недовольно глянуло на поэта.

– А ты что как головорез выглядишь? – здешний возничий обратил внимание на Бенгота, что, сняв рюкзак, счищал с обуви песком липкие пятна.

– Да, так, море крови вброд переходил…

– Понятно… – Григ повернулся обратно к монаршей особе, – Вьюга, может, сознаешься? Мне ли тебя не знать?

Красавица вспыхнула, под тон платью:

– Вы меня не знаете, смею вас заверить!

– Хм… Ну, может быть. Давай…те переправимся на тот берег и всё уточним!

– Хорошо, нам именно туда и надо! – поднялся с корточек Паулель.

– Ладно, как небо прояснится, так и поступим. В непогоду морской дракон не ходит.

– А что за песню вы так хорошо пели? – Ауа сменила гнев на милость.

– Да, Тонго, спой ещё раз!

– Это моё сочинение. О моей нынешней жизни. Ну, раз понравилось, слушайте… – молодой мужчина вольготно расселся на скользком валуне и затянул:

Залив

Всё вокруг светом,

Залив Солнцем залив –

Парит

С востока лето,

Радостью льётся

На тёплый обрыв.

Тайные тропы,

Дальние дали.

Всходят-заходят Луна и печали,

Солнце встаёт –

Оценить ветра порыв.

По морю топать

Можно едва ли…

Многие здесь

Переправы искали:

Трудно пешком обойти

Этот залив!

Вода,

Вечная сила,

К берегу катишь армии волн.

О, да,

Ты полюбила

Мой одинокий

Невиданный чёлн.

Тайные тропы,

Дальние дали.

Всходят-заходят Луна и печали,

Солнце встаёт –

Оценить ветра порыв.

По морю топать

Можно едва ли…

Многие здесь

Переправы искали:

Трудно пешком обойти

Этот залив!

– …Несколько не по погоде. Но всё равно, очень хорошо! Это я как поэт говорю, – очнувшись после завороженного молчания, сказал Паулель.

– Дык, давняя песня, земляк! Поётся при любом раскладе, даже в ураган и зимой!

– Только правильно надо говорить «переправу искали», а не «переправы», – уязвлённое самолюбие нашего баснописца спешно определило объект для критики.

– Да и пускай! Я ни на что не претендую. Так красивее звучит, на мой взгляд.

– Дождь почти кончился… Попробую отмыться! – тихо досадовавший стихоплёт ушёл плескаться в набегавших солёных волнах.

– У вас получилась прекрасная баллада! – царица восторженно моргала длиннющими ресницами. Певец в клетчатой безрукавке воспринял похвалу спокойно.

– Тут у нас теперь вообще консерватория! Там, неподалёку, ещё один музыкант начал концерты давать со вчерашнего дня! – Тонго вальяжно махнул смуглой рукой на юг.

– Правда? Неужели? Как его зовут?

– Настоящий Пианист. Можно будет сходить послушать чуть попозжа.

– Значит, Картуш довёл его до пункта назначения! – от воды откликнулся Бенгот.

– А то как же! Человек слова!

– Просто хорошо знаком с тем, кто всем мешал в той ситуации! – наш герой испытывал всё больше недовольства происходящим. Стыдно было признаться самому себе, что душу гложет зависть. Очень нехорошее чувство, но что тут поделаешь?

А рубаха-парень беззаботно трещал с его милой, клюнувшей, как все малоопытные дамы, на фонтан красноречия и остроумия.

– Может, пора уже? – юный ревнивец вернулся с наполовину отстиранными штанами.

– Мы ещё рояль послухаем с мадмуазель! – болтуны забавлялись над негодующим. Девица беззаботно прыскала, будто и не понимала бури чувств возлюбленного.

Тут наконец выглянуло Солнце. И, как всегда при этом – весь мир посветлел. Смягчилось и сердце нашего поэта.

– В самом деле, Ауа… Давай послушаем того виртуоза?

– Давай! – красавица поднялась с камня и поцеловала суженого. Ярко сверкнули драгоценные камни…

…«Тот виртуоз» играл фальшиво и неуклюже, но всё окупалось самозабвенной искренностью музыканта. Настоящий Пианист нещадно колотил по клавишам дорогого инструмента, выстукивая неумелыми пальцами детские пьесы. Но в данном случае можно было начать цитировать бесконечный ряд поговорок, начатый костлявым в балахоне. Альтернативы имевшемуся маэстро не было.

Публика собралась стоящая: Паулель, Ауа, не перестававший развлекать её Тонго, высившиеся позади них громады мудрых улиток и безбрежное море тихо шуршавших муравьёв. Наш герой озадаченно оглядывался на чрезмерно размножившихся насекомых.

– Слушай, ты ж вроде была невидимой? – шептал владелец соломенной шляпы, наклонившись к уху царственной невесты. Та вела себя так, как полагается девушке из высшего света на культурном мероприятии. Чопорно приосанившись, юная владычица кристального города ответствовала:

– Со мной произошло чудо, господин мостостроитель. Мой… жених… добыл один артефакт, с помощью которого я обрела тело. К сожалению, оно внешне похоже на Вьюгу.

– Да нет, почему же? Мне нравится!

– Вам же должно быть известно женское нежелание походить на кого-либо?

– Ну, быть подобной такой красотке не грех.

Косившийся на них поэт решил нарушить идиллию:

– Тонго, почему так много муравьёв?

– А кто его знает? Может, Анна Нонет приболела вдруг, – тот повернулся недовольно.

Бенгот задумался и снова отвлёк беспечного ухажёра:

– Давно её нет?

– Дней девять. Что пристал? Слушай вон композитора! – наглец снова переключился на красавицу в алом.

– Ладно, я отойду, – несчастный юноша встал.

– Давай!

Полдень был давно позади. Небосвод расчистился до обычной здесь глубокой бирюзы. Под жаркими лучами Солнца брёл по берегу на север грустный романтик. Всё шло как-то не так. Любимая изменилась после обретения тела и, хоть и с трудом, но Паулель признавал, что интерес к ней быстро таял. Тем паче воплощённая царица оказалась не по-царски легкомысленной. Скребли в сердце глупая ревность и ощущение того, что его обставили и обманули. Акварель юности медленно затушёвывалась гуашью печального опыта.

Он выкарабкался с ещё сырого песчаного пляжа наверх, в поле. И пройдя немного дальше, вдруг обнаружил селение. Небольшую деревушку из трёх десятков домов. Парень решил развеяться и побродить по кривым улочкам, обставленным покосившимися заборами. В тени палисадника на иссохшей деревянной скамейке он встретил древнюю знакомую:

– Здравствуйте, мадмуазель Анна!

– А-а-а! Тот самый честный юноша? – старуха сощурила подслеповатые глаза.

– Да-да. Это я. Ваше фото, к сожалению, не сохранилось. Да и рюкзак мой далеко.

– Ничего страшного, милок. Присаживайся вот, – бабка подвинулась.

– Вы перестали ходить к улиткам? – спросил в лоб Бенгот, приняв приглашение.

– Да, честный парень. Что ж ты раньше мне не встретился?

Путник удивлённо воззрился на переменившуюся Нонет. Действительно, перед ним была совершенно другая женщина. Нормальная, сознающая свои года и их богатство. Что она пережила за десяток дней, неизвестно, но психотерапия состоялась. Взгляд у старухи был трезвый. И мудрый.

– А почему ты об этом спросил?

– Муравьёв стало очень много. Я только что оттуда.

– Вот как? Смешно получается, милок. Сумасшедшая ведьма была нужна им…

– Вы регулировали численность их слуг! – дошло до поэта.

– Да-да, честный, хороший юноша… Привет, Малёна!

К ним подошла пухленькая ровесница бывшей грозы улиток.

– Здоров, Аннушка! Ну, как, поправляешься?

– А как же, милая?

– Это хорошо, а то бредила столько лет, вся деревня потешалась. Ну, покедова!

– Бывай, мать!

Проводив дородную бабку взглядом, Нонет указала на неё кивком:

– Дружили с этой девкой в молодости, пока со мной бзик не приключился. У неё двое детей, а у меня, дурёхи – ни одного, – старуха погрустнела, – От разных отцов у ней потомство. Одного Тетенн зовут, другого – Перебен.

Паулель подпрыгнул:

– Я ж говорил, что они братья!

– Сводные, не родные… Кому говорил?

– Их общему другу, Картушу.

– Это что за сват ещё объявился? Знаю, что те двое с Битом были дружны. Особенно Перебен якшался с длинным. Лет двенадцать назад ушли все втроём на запад, вдоль берега Большого Моря. Вернулись только разок, купили в обозе из Обычной Страны четыре ружья и сгинули навеки где-то там.

– Я их видел. Они в Стране Светлячков.

– Я старая уж, милок. Да и задарма много лет прожгла. Потешала весь народ здешний… Не разбираюсь я в местностях… По мне всё, что на западе, едино. Не различаю… Одно не могу понять – зачем трём мужикам четыре ружья?

– Они там, в лесу, встретили ещё одного, Картуша. Охотятся вчетвером. Сам видел!

Бабушка воззрилась выцветшими зрачками:

– Какие чудеса ты говоришь! Скажу о том Малёне.

– Уважаемая Анна, а можно вас попросить об одном?

– Например?

– Не могли бы вы снова начать собирать тлю?

– Зачем?

– Слишком много слуг стало у мудрых улиток. Надо их рассеивать время от времени.

Бабка скривилась, покряхтела и выдала:

– Я подумаю над вашим предложением, молодой человек!..

…Паулель вернулся с долгой прогулки к вечеру.

– А-а-а! Вот и граф романтик! Опять на дудке играл? Какие все здесь музыкальные! – обернулся от костерка Тонго. Вкусно пахло жареной рыбой. Наш бродяга сглотнул слюну.

– Милый, ты куда подевался? – порхнула к нему Ауа. Юноша молча отстранился.

– Там на севере, оказывается, деревушка! Анну Нонет там встретил… – обратился он к мостостроителю. Девушка пыталась загладить свою вину, но особенно не усердствовала:

– А что за Анна Нонет? Кто это такая? – царица невинно хлопала синими глазами.

– А ты не можешь прочитать меня изнутри?

– Хм… Нет… В данном случае нет.

– У своего потешника спроси!

– Э, парень, ты чего? – обиделся Григ.

– Ты что, дурачок, ревнуешь? – пыталась ластиться красавица. Но Бенгот пресёк неловкие потуги разочаровавшей подруги:

– Мы скоро на тот берег?

– Да не кипятись, земляк, сейчас перекусим, соберёмся и вперёд! Ты пока вон там штаны ещё разок ополосни, а то грязь блестит! – посмеялся крепыш в шляпе.

Паулель промолчал и пошёл в указанном направлении.

Грустно всё заканчивалось…

Разочарование…

Жёстокий удел

тех, кто выходит из сказки юности.

Эх, надо бы изобрести

очки такие особые, чтобы надел –

и всё тебе видится идеальным!

Поэтизировал, не спал, не ел,

грезил глазами морского цвета.

А оказалось – обыкновенное лето,

обычная девица… Я так хотел?

Разочарован… Как всё обычно!

Глава двадцать девятая

ПРИЯТНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

– Да, теперь вижу. Это Ауа, это – Вьюга. И не различишь ведь! Чудеса! – хлопнув по коленям, Тонго поднялся с корточек, – Ладно, пойду уж!

– Ты не останешься? – красноречиво смотрела звезда любвеобильности.

– Не-а! Потом как-нибудь к тебе загляну, ладно, крошка? Слизняки опять задачку подкинули…

Григ и Бенгот торчали напротив двух неотличимых красавиц. Вся разница была в том, что на одной колыхалось дорогущее красное платье, впрочем, уже изрядно потрёпанное, а выпуклые прелести другой не прикрывало почти ничего. Путешественники и их перевозчик добрались до этого берега совсем недавно – вода капала с вымокших одежд уже отдышавшейся троицы. Переправа прошла удачно, вопреки мрачным ожиданиям мрачного поэта. Царица как бы мимоходом вцепилась в мостостроителя и мёртвой хваткой висела всю дорогу на мускулистом торсе, даже несмотря на то, что парень в шляпе, с пониманием встречая взгляд Паулеля, пытался ослабить захват. А нашего героя охватило безразличие. Имея необходимый опыт, он без труда исполнял обязанности перевозимого, и чудо-караван мигом домчал трещавший по швам романтический союз.

Собравшийся уходить Тонго опустил тяжкую ладонь на плечо киснувшему бродяге:

– Извини, земляк, ежели что! Сам понимаешь, не со зла!

Бенгот согласно закивал, но глаз не поднял.

– Твоя цель недалеко уже, не вешай нос! Теперь уж точно доберешься! А мне вот вчера во время бенефиса сфинксы в раковинах успели шепнуть кой чего. Схожу разведаю…

– Успехов! – процедил сквозь зубы потерявший крылья романтик.

– И тебе того же… Ладно, девочки, слушайтесь этого парня. И много не мучьте! Ха-ха!

Беспечный альтруист потопал со своей удочкой вдаль. Увидим ли его когда без шляпы?

– Ну, что, молодые? Устроим ужин? – глядя на закат, прервала тишину Вьюга.

Паулель молча направился собирать сушняк, которого у обрыва было предостаточно.

– Вы что? Разругались?

– Да нет, он деликатный, кричать не умеет. Дуется просто. Ревнует…

– К кому? К Тонго?

– Да!

Нимфоманка расхохоталась, запрокинув голову и показав ровные-ровные зубки.

– Вот мы с ним да, крупно повздорили, – успокоившись, посерьёзнела она.

– С кем?

– С тем, кто тебе понравился…

– Хм… А я царица, ты знаешь?

– Правда?

– Да. Я повелеваю невидимым народом Страны Говорящих Кристаллов.

– Так ты сама того… – Вьюга пощупала тонкую руку конкурентки.

– Меня Паулель оживил… Стал причиной и сотворил мне тело.

– Ой, как мудрёно-то! Я не княжна, извини… Избегаю сложностей для мозга.

– Я не собиралась объяснять! …Просто что-то совсем потерялась от новых чувств.

– Стала иной? Не такой, как до того?

– Ой! А ты хорошо понимаешь! – Ауа трогательно захлопала ресничками.

– Я опытная девица. Очень… А ты?

– А я совсем наоборот… Кхе!.. Хуже того… Если так дальше пойдёт, я стану обычной женщиной. Исконные мои способности улетучиваются… Я уже не слышу мой народ!

– Девочка моя, быть обычной женщиной – это очень неплохо, смею тебя уверить!

– Просто меня страшит, что я постепенно становлюсь полной твоей копией, – близняшки смотрели друг на друга, окрашенные алым огнём садившегося Солнца, почти неотличимые, лишь одна была смуглее и подтянутее, а вторая ровно держала спинку.

С хворостом вернулся Паулель…

– …Ой, как вкусно-то! – облизывая тонкие пальчики, Вьюга восхищалась поджаренным на костре мясом. Она уминала и пирожки, один за другим – видно, проголодалась. Девушка была единственной беззаботной в компании и трындела, не взирая на молчаливость остальных. Поэт подумал о насущном:

– Где будем спать? – он озирался кругом, каменистый пляж не располагал к отдыху.

– А, там наверху мой шалашик! В нём и заляжем, – махнула ручкой хозяйка угодий.

Дальше повисло долгое молчание, нарушаемое лишь причмокиванием наслаждавшейся ужином красавицы в лёгком распахивающемся халатике.

– Ауа, тебе нравятся мужчины? – во взгляде опытной ворожеи, брошенном на пригорюнившегося сотрапезника, сверкнули знакомые искорки.

– Я не знаю… Я сотню лет была бестелесной… Эта завлекательная оболочка у меня всего второй день… Но уже столько изменений! – Ауа была не в лучшем настроении.

– Тебе сто лет? – захлопала глазами Вьюга.

– Да.

– И ты не разбираешься в парнях? Это надо срочно исправить! Пойдём в мой домик, посекретничаем! – местная богиня любви схватила царицу за руку и увела наверх.

Наш герой остался один, грустить и досадовать.

Через полчаса поэтической скорби на берегу погрузившегося в сумерки залива, юноша поднялся от вяло качавшихся волн к стоявшему в стороне во поле живописному шалашу. Девушки тихо бубнили и хихикали внутри.

– Мне тоже там у вас ночевать?

– А ты как думаешь? – раздался голос… Судя по тому, что он был более уверенным, говорила Вьюга. Двойняшки звонко рассмеялись.

– Заходи, милый! Здесь хорошо! – Ауа, похоже, времени даром не теряла и быстро постигала науку обольщения.

Мужской пол хорошо знает, что неуловимые интонации женской речи иногда действуют равно, как бальзам. Вот и Бенгот внезапно ощутил прилив бодрящего оптимизма и, поначалу неловко, полез под благоухавшие полынью своды…

– …Я думала, ты нас не различишь в темноте! – ранним утром сидели на краю обрыва Вьюга и Паулель. Далеко позади в бледном ещё небе выводил трели жаворонок. Царственная любовница пока что спала в тёплом гнезде, блаженно улыбаясь чему-то.

– Ты намного опытней, это же очевидно! – поэт нежно погладил соблазнительницу.

– Знаешь… а ты мне нравишься!

– А как же Тонго?

– Там всё старо и сложно… И безнадёжно.

– Почему?

– Мы договорились не соединять наши тропы.

– Странно как-то… Вы же любите друг друга, невооружённым взглядом видно!

– У меня к нему давние счета… Неоплачиваемые. Не выплатит никогда.

– Ладно, не буду вмешиваться в ваши отношения.

Прелестница, помолчав, коснулась его ладони:

– Ты хороший. Вежливый и чуткий. Давай поцелуемся?

Пальцы парня и девушки сплелись…

– …Так интересно смотреть на красивых женщин! А если они обе к тому же ещё одинаково безупречны – вообще неописуемое ощущение! – рассыпался дифирамбами поэт, державший фотоаппарат.

Точёные девицы, одна в алом, другая в неглиже – позировали, будто кинозвёзды на пресс-конференции. Позади них расстилалась сизая ширь залива. Здесь, на краю поля, было уже душно. Близился полдень, над степью колыхалось марево.

Бенгот без сожаления истратил остатки цифровой памяти на внезапную фотосессию. От вчерашней меланхолии ни у кого не осталось и следа. Красотки мило целовались друг с другом и с блаженствовавшим корреспондентом. Ослепительные улыбки, ворожеи без единого изъяна… Всё было очень, очень хорошо!

Но мужчина всегда думает о цели.

– Ауа, надо идти, – посерьёзнел наш герой, увидев зажёгшееся «Memory is full».

– Минуточку, мы ещё чуток напоследок посплетничаем! – опечалившуюся сестричку Вьюга уволокла в шалаш.

Через четверть часа красавица в красном взяла за руку собравшегося странника:

– Пойдём, Паулель! Я вся твоя!

Спутник глянул, нахмурившись, тут же из шалаша выглянула обладательница легкомысленного наряда и помахала ручкой удалявшейся парочке. Блеснули на Солнце ровные-ровные зубки.

Романтическая пара потопала на восток. Через час до нашего мужчины дошло:

– Ауа, ты уже второй день босиком! Давай хоть подобие обуви соорудим? – он, остановившись, вытряхнул ворох из рюкзака. Выбрав оттуда шерстяные носки, протянул их:

– Надень!.. Стой, я сам! – галантный кавалер потянулся к лепной ножке. Смуглой. С уже натоптанными пятками.

– Как быстро ты загорела! Всё, обувка готова! – Бенгот встал, поправив носочки. И, оказавшись лицом к лицу с царицей, остолбенел.

– У тебя… глаза серые!

– Да. И что?

– Ты до конца превратилась в эту…

– В кого? Договаривай!

– …Беззастенчивую женщину.

– Ой, как выспренно-то! Одно плохо в вас, поэтах – прямо сказать не можете!

– Даже говоришь так же! Неужели от тебя, настоящей, ничего не останется?

– Ну, почему так обречённо? Я и есть настоящая. Вьюга.

Парень лишился дара речи. Красавица, ступая на так шедших ей белых шерстяных носочках, приблизилась и обхватила шею опешившему путнику. Карамельное дыхание её повеяло по губам молодого мужчины.

– Ты мне нравишься, дурачок! – она поцеловала, вскружив голову недотёпе.

Наконец, шумно вздохнув, Паулель опомнился:

– Обманули… А я и попался! – он посмотрел в изумительные серые глаза, – Но, знаешь, я не расстроен! Даже самому удивительно.

– Женщину не обманешь по этой части. Особенно опытную. Ты любил призрак.

– А ты настоящая?

– Да, – она коснулась высокой грудью. Сверху нещадно пекло.

– Всё же, я не могу до конца поверить в такое вероломство, – улыбнувшись, скиталец быстро потянулся вдаль внутренним зрением. Перед ним распахнулась ширь залива, озираемая с того самого камня обладательницей стройных бледных ножек.

– Эй! Ау! Ты проверять будешь? – Вьюга щёлкала пальцами перед носом впавшего в короткий транс Бенгота.

– Что?

– Я говорю, если не веришь, что это я, та самая соблазнительница – проверь!

– Верю… Верю! – взрослевший юноша сам потащил красавицу в объятия.

А Солнце всё так же жарило сверху…

…До деревни шли долго. Но всё же дошли – на закате. Подменённая спутница по-детски радовалась невероятному снежному изобилию посреди душного позднего вечера. Подошедши к знакомой землянке и с трепетом войдя в неё после того, как никто не откликнулся изнутри – к огромному разочарованию, Паулель не обнаружил в ней учителя.

– Уважаемый, а не подскажете, где почтенный Тай Ырь?

– Он ушёл сегодня утром. Навсегда, – случайно встреченный у входа довольно молодой местный житель широко махнул лапой на запад. Наш герой сразу всё понял. И сникнув, опустился на скамейку у опустевшего жилища.

– Кто это? Про кого ты спрашиваешь?

– Лама… великий. Мой сенсей.

– Он тигр?

– Да.

– Так интересно! Тут кругом одни хищники! И внимания на людей не обращают!

– Мы не охотники, им не опасны. Они разумны, и мы разумны. Ничего удивительного в нас для них нет, – расстроившийся странник говорил коротко.

– Ты хотел представить меня своему учителю?

– Да. Пойдём! – Бенгот встал и, взяв за руку, повёл подружку к Тай Тра.

Древний наставник семнадцатого в цепи сидел за столом в своей землянке и, щуря выцветшие глаза, читал какие-то рукописи. Он обернулся на шум спускавшихся по ступеням людей.

– А-а-а… Человеческий ученик моего ученика! Ну, здравствуй. Проходи!

– Здравствуйте, достопочтенный сенсей моего сенсея!

– Что за человеческая женщина с тобой?

– А… её зовут Вьюга. Я познакомился с ней в пути.

– Мы не относимся серьёзно к женщинам, Тай Ырь говорил тебе об этом?

– Да.

– Но у вас, человеков, ситуация несколько иная. Я это понимаю.

Помолчав и пошамкав старческой пастью, тигр продолжал:

– Мой ученик позаботился о тебе и оставил послание, прежде чем уйти, – шагнув в угол, к комоду, он достал из ящика записку и подал парню.

«У Изнанки есть ещё слой. Тай Шен на самом востоке, у пристани. Мой путь закончен, Паулель!» – крупный размашистый почерк вёл строку по восходящей. Юноша спрятал драгоценное письмо в кармашке на груди.

– Тай Ырь был выдающимся ламой. Поэтому его пребывание здесь было очень коротким. Он достоин быстрого перерождения! – покачал большой головой рыжий старик.

Поэта и сочувствующую ему спутницу немного развеял красочный Ночной Костёр. Особенно, конечно, восторгалась девушка – перед ней огненное зрелище предстало впервой.

Тай Тра, учтя то, как отметил талантливого юношу ушедший – предложил странствующей паре место для ночлега в опустевшей норе своего ученика. Скорее всего, он учёл и ещё одно обстоятельство, предоставив молодым возможность остаться наедине. Благоговевший перед памятью учителя Бенгот долго не мог уснуть, часто вставая лишь затем, чтобы коснуться вещей, помнивших улетевшую на запад клыкастую, хвостатую и с когтями, но удивительно мудрую и… человечную душу.

Но, в конце концов, тёплые и ласковые руки женщины сделали своё дело. И засыпавший бродяга пробормотал, отвлёкшись от горестных раздумий:

– Вьюга… то, что ты со мной… это приятная неожиданность!

Ты меня удивила…

Не то слово… Я поражён!

Когда брёл с той, кого из всех жён

считал единственной – некая сила

меня прочь влекла.

Изменчива оказалась натура царицы

при обретении

способности отбрасывать тени.

Вынужден с самим собою согласиться:

приятно мне твоё такое… внезапное!

Глава тридцатая

ЛУНА

…Пройдя со становившейся всё более приятной для него спутницей далеко на восток, в места, бывшие значительно дальше поворота к изумрудным воротам – Паулель оказался в необычном краю. Уже давно был позади вулкан, в кратере которого он с Вьюгой полюбопытствовал насчёт дальнейшего будущего роскошного садика. Оазис оставался бесхозным, и это было как-то неправильно, но что придумать для исправления положения – поэт не знал.

На окраине гигантского поля, тянувшегося до самой пристани, путник и его подруга заметили остатки костра от прежнего похода в Изнанку, и Бенгот невольно снова сник, вспомнив о том, что общения с бесподобным учителем больше не будет. Там же Вьюга в изрядно потускневших носочках развела новый очаг, возле которого и провели ночь.

Всё это было уже пройдено. С каждым шагом всё более довольная друг другом парочка, не особенно торопясь, топала к конечной цели, и, как уже было сказано, забрела в странные места. Внешне всё было обычно, как и задолго до того – то же невзрачное поле с редкими берёзами. Но что-то здесь уложилось не так. Паулель почуял это после того, как очаровательная спутница безо всякой задней мысли указала ему на причудливое облако в форме буквы «П».

– Посмотри под ноги! – проследив за её рукой, затем кивнул вниз наш герой.

– Ох! Вот это да! – перед ними на песке тропинки кто-то начертил тот же символ. Приглядевшись, Вьюга поняла, что на самом деле знак возник всего лишь оттого, что ветерок пару раз удачно сдвинул тонкий прутик, валявшийся тут же.

– Чудеса! Какое невероятное совпадение! – она с девчачьей непосредственностью глазела то вверх, то вниз.

– Совпадение?

– Совпадение.

– Совпадение?!

– Ну, да. Совпадение. Что заладил?

– Что заладил?!

– Тебя заклинило?

– Нет. Это место такое.

– Это место такое?

– Вот видишь!

Красавица насторожилась и стала озираться. Потом рискнула спросить:

– Какое?

– Такое. Пойдём дальше. Будут ещё совпадения, я уверен.

– Уверен?

– Уверен.

– Тьфу! Колдовство какое-то! Может, поцелуемся?

– Поцелуемся?

– Да, для профилактики.

– Для профилактики?

– Да, ядро хаоса!!! Ты можешь как-то по-другому спрашивать?

– Могу.

– Можешь?

– Могу.

Вьюга бросила испепеляющий взгляд и, поджав губки, размашисто затопала вперёд в изумительно подходивших к её скульптурным ножкам носочках.

– Ох, ёлки зелёные! – всплеснул руками остановившийся позади неё Паулель.

– Ну, что там ещё? – хмурясь, обернулась топ-модель и обомлела.

Порыв ветра набросал тонюсеньких веточек на дорожку, по которой только что прошла прелестница. Палочки лежали, с издевательской точностью указывая на следы от маленьких ступней – напротив каждого отпечатка по одному прутику. Парень присел и внимательно рассматривал диво. Затем резко поднялся:

– Это драконы. Их здесь много. Нам надо идти быстро, иначе нас заморочат!

Девушка испугалась и, быстро вернувшись, прижалась к молодому мужчине. Так и пошагали – торопясь и в обнимку.

Впрочем, потом таких откровенно устрашающих проявлений могущества невидимок не было. Достаточно спокойно добрались до преддверий пристани. Как и везде у границ мира, известная даже в замкнутой Обычной Стране – здесь начиналась Иллюзия. Её так все и величали, с заглавной буквы.

Путники шли всё так же – прямо и головой в небо. Но постепенно появилось и стало усиливаться ощущение, что дорога пошла резко под гору. Так, что под конец было уже ощущение крутого спуска по отвесной стене. Хотя, повторимся, темя героя всё так же смотрело в небо и ноги так же ступали перпендикулярно земле. Это и была та самая Иллюзия. Верный признак того, что заветная пристань вот-вот предстанет перед очами.

Но прежде перед Паулелем и льнувшей к нему Вьюгой предстал Великий Двуглавый. Ученик белого ламы узнал знаменитого зверя сразу, девушка же до смерти перепугалась. Было отчего. Тай Шен выглядел, мягко говоря, омерзительно: огромные, будто опухшие, передние лапы, с мигавшими глазами посреди ладоней. И зиявшая пустота на месте головы. Страшен бог тигров!

– Приветствую тебя, разумный человек! – жуткий зрачок приблизился вместе с уродливой конечностью, – Мой последователь, достигший больших высот, рассказывал о тебе. Он предупредил о моём местонахождении, гляжу?

– Да, Великий! – Бенгот вскинул ладонь.

– Я в курсе, что ты впечатлён нашей философией. Ты достойный человек. Тебе можно родиться тигром. Монахом. И даже, может быть, учителем!

– Благодарю вас, Великий! У меня иная цель, о ней мне напомнила эта милая женщина.

Вьюга онемела и сумела только подобие реверанса сделать. Она растерялась даже уже не от страха. Раболепие и покорность, бывшие неожиданно приятными, внушал легендарный уродец. Он был действительно бог, перед которым каждый начинал чувствовать себя мелким существом, млеющим от одного только взгляда самодержца Олимпа. Натурально хотелось начать бить челом, причём испытывая от этого экстатическое наслаждение.

– Как женщина сумела поменять твою цель, рождённый мужчиной? Объясни!

– Изначально я шёл сюда… Но… – Паулель сам удивился тому, что произносит, – Другая женщина поменяла мою цель.

– Ты дважды менял цель?

– Да.

– Зверь так не поступает…

– Я не зверь.

– …иначе он не доживёт до следующей охоты! Да, ты не зверь. Ты слабее.

Наш герой согласно склонил голову перед излучавшим величие и власть богом.

– Великий Тай Шен, отчего на подступах к пристани так много драконов?

– Ты знаешь, что это за существа?

– Тай Ырь учил меня. И я дважды ходил в Изнанку.

– Ты достойный человек, я уже говорил. Что ты там видел?

– Драконов, но в масках.

– Что ты видел рядом с тем местом, где мы сейчас?

– Драконов, как учил меня сенсей.

Двуглавый замолчал, мотая хвостом.

– Было много совпадений, – настаивал Бенгот.

– Ты видел только внешнее тело создателей. Хочешь знать, как они выглядят на самом деле? В том мудрость!

– Если мне то позволено, да. Хочу знать.

Вьюга чувствовала себя маленьким мотыльком, слушавшим разговор двух мельничных жерновов. Она изо всех сил цеплялась за один из них, дабы движение не увлекло её в пространство, откуда один выход – перемолотой мукой.

– Твой учитель дошёл до второго слоя Изнанки, я тоже был там. Настоящие драконы будто ящерки с крыльями, вылепленные из прозрачнейшего хрусталя тончайших оттенков!

– Я поражён, – Паулель запнулся, – Значит, в самой невежественной стране было верное представление о телесной форме создателей?

– Да. Не угадали только с содержанием.

И тут наваждение прошло. Бог тигров скинул чары. Перед завороженной парой стоял просто дикий страшила. Невиданный гениальный калека. И он внушал уважение.

– Господин Тай Шен, почему вы остаётесь здесь, в шаге от предела? Луна всходит в нескольких минутах ходьбы отсюда!

– Человек, – закряхтел мудрец, – Это твоя цель, не моя. Не приписывай свои устремления всем остальным. Мне неинтересен этот курорт. Зверю ни к чему санаторий.

Великий Двуглавый был чудовищно уродлив. И чудовищно стар…

Поэт посмотрел на запад, который виделся находящимся в зените – Солнце уходило на покой. Он спохватился:

– Извините, величайший из учителей, нам пора бежать на пристань!

– Поспеши, малыш!

Тут же вдали взревел протяжно первый гудок. Рванув милую за руку, парень припустил с ней на восток. Точней, вниз, в надир – так виделось здесь, в Иллюзии.

Они успели. С третьим зычным рёвом труб Паулель и Вьюга вскочили на борт уходившей мечты. Мощно плюхавшие титанические моторы звучали для них как божественная музыка. Толпа диковинных местных обитателей дружно вопила и махала уходившей вдаль земле.

Здесь бы и поставить точку, обеспечив классический happy end.

Но автор не так прост, как хотелось бы классическому читателю…

…Наши любовники жили на своём вожделенном жемчужном шаре уже месяц. Отдыхали от долгих трудов. Тай Шен был прав – больше всего местная жизнь напоминала лечебно-оздоровительный профилакторий. Между диковинными замками и строениями в парках гуляли полупрозрачные павлины. Будто новогоднее конфетти, сверкали повсюду мелкие разноцветные бабочки. Небольшой шарик километром в диаметре был заселён под завязку. Чинные достойные жители прогуливались по идеально чистым улочкам, тусовались в киношках и клубах, коих тут было море. Обычная Страна, только идеальная да сказочная. Отчего последнее слово? Здесь любили летать.

Не успели красавица и её кавалер прибыть на борт чудо-страны, как им тут же вручили костюм. Летающий. Прозрачный. С крылышками. Вот спросят некоторые – как же не валятся с кошмарной высоты, на которой пролетает Луна, как же не сыплются вверх тормашками на головы менее достойных, копошащихся внизу?

Дело в том, что из сердцевины этого километрового шара тянется до каких-то пор особое поле. И вовсе не обратно пропорционально квадрату расстояния действует оно, как ожидал бы физик, неявно желая мучений прекрасным лунным жителям! Нет, просто константа, с маленьким пиком напряжённости у поверхности и гигантской экспонентой где-то на расстоянии радиуса. Извините, что так сложно, но это для точности и для тех носатых, кто любит точность.

Так вот – эти чудо-костюмчики полагалось надеть и не снимать вовсе. Потому как именно они, крылатые, и вступали во взаимодействие с вышеозначенным хитровыгнутым полем. Добропорядочный гражданин лунного царства испытывал необычайный комфорт от возможности не только ходить по поверхности достигнутой мечты, но и парить на некотором удалении, помахивая крылышками. Только улететь шибко далеко униформа не позволяла: экспонента, понимаете ли. Мягкий запрет на пересечение. Можно, конечно, снять этот изящный скафандр, но, тут уж сами понимаете – до свидания вниз головой с огроменной высоты!

Да даже этот момент был учтён! Через некоторое время, знаете ли, костюмчик не снимался. И доходяга, то есть тот, кто дошёл до Луны – срастался с чудо-одёжкой. Становился прозрачным и крылатым. Паулель смотрел на тех, с кем уже произошла такая метаморфоза, и невольно вспоминал слова Великого Двуглавого. До смеха походило это всё на тех самых божественных дракончиков!

– Вьюга, а почему ты отдала мне волос сотворения?

– Какой волос?

– Ты не знаешь о таком?

– Нет.

– Ладно, забудем.

– Нет, уж говори, раз начал!

– Да ерунда это. Давай лучше целоваться!

– Ну, давай!

Паулель знал, как надёжно отвлечь подругу. Они порхали на небольшой высоте, любуясь проплывавшими далеко ландшафтами. Сейчас была полночь, и Луна катилась аккурат над заливом, её серебристое свечение отражалось в широкой ленте воды.

– Где-то там сейчас, наверное, Тонго… Смотрит на наш шар и поёт…

– А может, Ауу обнимает! – Вьюга прыснула и чмокнула милого в крыло. Оно уже начинало чувствовать. Скоро новоприбывшие тоже станут коренными жителями.

– А вдруг она вернулась в свой город?

– Она уже изгой. Она уже вне своей цивилизации. Она уже не часть их калейдоскопа. И тем более не царица.

– Ты иногда меня поражаешь… Почему тебе нравится скрывать, что ты умна?

– Это непривлекательно. Мужчин это отталкивает.

– А ведь правда! Давай поцелуемся!

– Давай!

Они обнялись в полёте, хлопая друг друга полупрозрачными крыльями. Какой-то закоренелый, судя по виду, местный житель смотрел на них с почтительного расстояния.

– Вьюга, всё ж таки ты молодчина, что уговорила меня идти до первоначальной цели! Твоя близняшка меня было уже поворотила к гораздо более прозаичному финалу.

– Если мужчина нравится, нравятся и его настоящие идеалы. Хочешь следовать за ним.

– Правда?

– Правда. Паулель… – девушка неожиданно заволновалась. Совершенно не в её духе.

– Да. Что? – он смотрел вверх, ведь поверхность родной планеты виделась ему там.

– Я… тебя люблю! – собравшись с духом, выпалила красавица.

Парень опешил и, забыв о пейзаже, хлопал ресницами, смотря на признавшуюся.

– Хм… После случая с Ауой не скажу пока того же… Но ты мне нравишься, серьёзно!

– Я понимаю… Просто хотелось сказать и сказала… Давай целоваться!

Они снова слились в объятиях.

– Кхе!.. Извините, что отвлекаю! – наблюдавший незнакомец решился подлететь.

Парочка обернулась, трепеща крылышками.

– Вы здесь недавно, я гляжу?

– А я уже понимаю, что вы тут практически вечно, – улыбнулся Бенгот, чмокнув для надёжности милую.

– Да. Врос в костюм. Прозрачен и крылат. Гризагра.

– Что – Гризагра?

– Меня зовут Гризагра.

Наш герой разинул рот:

– Тёзка что ли?

Долгожитель помялся:

– Да… Вроде того. Наслушались легенд?

– Внизу много сказок насочиняли, не разберёшь. Мертвец весло сломит.

Гризагра улыбнулся. Делал он это мило и приятно.

– Вы надолго сюда?

– То есть? – парень и девушка переглянулись.

– Эта одежка с крылышками врастает напрочь месяца через три. И всю свою вечную жизнь вы будете обязаны наслаждаться этим пансионатом. Ни метра дальше радиуса от поверхности Луны!

– Ох! – парочка затрепетала.

– Можно отлучаться только в пределах пристаней, пока выключено поле. Выйдешь дальше Иллюзии – обнаружишь, что тело стало сверхчувствительным, болит от малейшего чиха. Да ещё и разносит его в стороны на добрый километр. Такой вот побочный эффект!

Паулель и Вьюга запаниковали и пискнули в один голос:

– А что тогда делать?

– Как что? Бежать отсюда, пока есть возможность! Вы ещё можете избавиться от этого костюма. Надо только вернуться на Анеолео.

– Как? – молодые засуетились. Было видно, что Гризагра не врёт. Прозрачный.

– Соскочить на западной пристани, пока выключено поле. Есть несколько минут. Потом атланты его снова включают, пока тащат Луну за горизонтом.

– А почему…

– У пристаней принцип работы как у диода. Восточная впускает, но не выпускает.

– Там, где мы садимся, всё наоборот, соответственно?

– Да.

– Понятно теперь, почему в Обычной Стране говорили, что с запада на Луну не пробраться… Вот влипли! Заморозь меня Игла!

– Ничего страшного, – старожил покосился по сторонам, – Опыт вам в любом случае пригодится. А время, чтобы смыться – у вас ещё есть. Но не тяните!

– Да сегодня же убежим!

– Хорошо. Но прежде, Паулель, выслушай меня внимательно.

– Да, Гризагра… Ёлки зелёные, так ты и есть тот легендарный… дракон! Создатель?

– Я сказал, послушай, потом будешь строить догадки! – в прозрачном теле метнулись фиолетовые змейки.

– Говори…

– У Изнанки не два слоя, а восемь! И ты, человек из Обычной Страны – вовсе не тот, кем себя считаешь! Я да, дракон. Стал им, живя здесь. Но это только второе небо из восьми существующих.

Воцарилась пугающая пауза.

– Ты, Паулель Бенгот – с восьмого неба!

Вьюга тихо ахнула, прикрыв рот полупрозрачным крылом.

– Здесь хорошо, да. Там, внизу, тоже неплохо. В Изнанке интересно. Но есть небольшие шероховатости. Сбои, которые не дают миру стать идеальным. Ты оттуда, парень, где находится главный микроскопический скол нашего кристалла. Я легендарный Гризагра, но восьмое небо – это слишком для меня. А ты родом оттуда, просто сотворил из этого секрет. Для самого себя.

Нашему герою нечего было сказать. Полнейший шок.

Дракон откланялся и чётко произнёс напоследок:

– Ты с восьмого неба. Собери пазл полностью!

Паулель и Вьюга молчали целую вечность. Наконец, парень махнул крылом:

– Луна сядет через пять с половиной часов. Я иду искать восьмое небо. Ты со мной?

– Да.

Встань на тропу мечты,

Смело ступай по ней!

Там, на далёкой пристани –

Жемчуг таинственной цели!

Много пройдя дорог,

Станешь в делах мудрей.

И озарит однажды твой сон

Ска-Ска тропы Паулеля.

Свет льётся нам с неба,

Мир дарит жар-птица.

И кружевами легенд цветных

Вьётся тропа до Луны.

Из хрусталя дракон,

Из самоцветов дом.

В древнем лесу Ночной Костёр

И на востоке секрет твой.

Свет льётся нам с неба,

Мир дарит жар-птица.

И кружевами легенд цветных

Вьётся тропа до Луны.

Много пройдя дорог,

Станешь в делах мудрей.

И озарит однажды твой сон

Ска-Ска тропы Паулеля.

21.02.10 – 21.07.10

Казань, Набережные Челны

© Ринат Гильманшин, 2010

Приложение первое

АНЕОЛЕО

Мир, в котором происходит действие Ска-Ска – состоит из одной плоской яйцевидной планеты Анеолео и двух её спутников – светящегося Солнца и населённой Луны.

Широкая часть выпуклого «яйца» направлена на запад и почти целиком занята Обычной Страной – техногенной цивилизацией людей, мало интересующихся находящимся за пределами их вотчины. С ней граничит на востоке Страна Светлячков, так же есть небольшие сухопутные границы со Страной Умных Коров и с Краем Слонов. С юга родина Паулеля ограничена Западным Морем.

Обычная Страна в середине своей сливается с Проземью – промежуточным миром, который в свою очередь имеет выход в нашу вселенную. Если быть точным, портал с Земли на Проземь находится в лесах Марий-Эл.

Таким образом, у границ Обычная Страна полностью сращена с Анеолео, а если двигаться вглубь владений этой цивилизации, то постепенно действительность меняется, и путешественник попадает на Проземь. За счёт этого достигается технологическая мощь этой державы – ведь территория планеты, на которой происходит действие повести, очень мала по человеческим меркам, и не могла бы обеспечить необходимым большое производство.

На крайнем западе Анеолео, на территории Обычной Страны и на границе планеты с извечным океаном – находится западная пристань. Там садятся после пролёта над землями Солнце и Луна.

Солнце в этом мире – километровый раскалённый шар, который восходит от восточной пристани, двигается в небе двенадцать часов и садится на западной пристани. Там атланты выключают его, чистят, ремонтируют и по краю извечного океана за ночь перетаскивают обратно на восток. Обе пристани достаточно велики по площади, особенно восточная.

Луна, являющаяся целью главного героя Ска-Ска – плотно заселённый шар жемчужного цвета, километром в диаметре. Светится зеленоватым, либо серебристым светом, в зависимости от того, что происходит на его поверхности. Следует по тому же маршруту, что и Солнце. Но поднимается не всегда, в отличие от греющего планету ярила – в некоторые дни Луна остаётся на восточной пристани. Так же проходит верхний путь за двенадцать часов, в дневное время транспортируется атлантами за границей планеты.

На этом спутнике Анеолео созданы практически идеальные условия для тамошних обитателей: вся поверхность плотно застроена жилыми помещениями, ресторанами, спортивными сооружениями, объектами культуры и развлечений. На Луне много садов, диковинных птиц, животных, насекомых и растений.

Благодаря одной особенности жители этой жемчужной микропланеты становятся необычными: их левитационный костюм через три месяца после начала проживания срастается с изначальным телом анеолеонянина и кардинально меняет анатомию. Крылатая униформа жителей спутника обеспечивает возможность полёта в пределах расстояния до радиуса от поверхности – за счёт взаимодействия с особым полем сложной конфигурации. Напряжённость его в основном постоянна, лишь у поверхности Луны имеется небольшой положительный пик, обеспечивающий притяжение к спутнику при ходьбе по нему. Так же на расстоянии диаметра от центра летающей планетки – возникает экспоненциальный отрицательный максимум поля. Это не позволяет покинуть пределы Луны обладателям костюма. Данное поле, играющее ключевую роль в жизни жителей спутника Анеолео, выключается дважды в сутки – во время нахождения на восточной и на западной пристанях.

У обеих точек «отдыха» светил есть приграничный эффект: восточная пристань позволяет входить, добираться до места восхода спутников, но не выпускает обратно. Западная же пристань позволяет покидать свою территорию, но не даёт вернуться обратно, либо пройти извне к месту захода Солнца и Луны. Поэтому живущие в Обычной Стране не имеют иной возможности попасть на жемчужную планету, кроме как пройти всю Анеолео с запада на восток. Впрочем, мало кто из них и заинтересован в том!

У границ планеты с извечным океаном возникает Иллюзия – искажение восприятия пространства, заключающееся в том, что путешественник видит себя спускающимся по отвесной поверхности, хотя притяжение так же вертикально, как и повсюду.

Страна Светлячков, граничащая с Обычной Страной, названа так по особенности основной массы населяющих её существ и растений: они светятся в темноте, причём намного ярче и разнообразнее, чем известные читателю земные светлячки. Стволы некоторых деревьев обладают уникальной способностью, которую использует один из героев Ска-Ска, Тонго. Необычная древесина при контакте с ментальным телом морского дракона – резко увеличивается в размерах за счёт добавления псевдовещества.

На севере Страна Светлячков доходит до холодной пустыни, образующейся от близости Иглы, и граничит с Большим Морем, покрытым большей частью льдами. Так же имеются границы с севером сада тигров, Страной Говорящих Кристаллов и Страной Умных Коров.

Страна Говорящих Кристаллов – крупный город, выстроенный из драгоценных и полудрагоценных камней местным бестелесным народом, входящим в контакт с путешественниками при выполнении одного условия. Странник должен быть внутренне готов к тому, что кристаллы вокруг умеют общаться, должен не удивляться голосу, появляющемуся из ниоткуда. Именно об этом гласит приграничный указатель: «Путник, ты вступаешь в Страну Говорящих Кристаллов! Не удивляйся!»

Яблоневый сад тигров, так же как и деревня, где живут их мёртвые монахи – это отдельная большая история, о которой написано своё подробное приложение.

На восточной границе владений живых тигров, ровно посредине Анеолео, находится Ущелье Страхов. Легенда гласит, что оно возникло оттого, что один из Воплощённых, дракон Гризагра – скинул здесь покров, защищавший его душу. Одежда гигантского существа обладала способностью впитывать страх и ненависть, вызываемые его видом у жителей Анеолео. Будучи сброшенной, Большая Накидка породила массу кошмарных существ, в основном паукообразной формы. Они быстро растут при наличии рядом того, кто излучает эмоцию страха. Так же согласно древним рассказам, Гризагра в состоянии аффекта пытался здесь зарыться в землю, выкопав в результате глубокое ущелье и оставив два странных пульсирующих объекта – Южное Сердце и Северное Сердце. Река крови течёт по глубокой борозде от одного из них до другого. Возле неё сильнейший холод, так как дно ущелья значительно ближе к Игле, находящейся в толще планеты.

Раз уж зашла об этом речь – вся Анеолео возникает из извечного океана за счёт Иглы. Это исключительно тонкая нить бесконечного холода, на которую кристаллизуется вся планета. Видимые с её поверхности звёзды – на самом деле иглы других миров. Дойдя до границы Анеолео и ступив в извечный океан – путешественник, удалившись на некоторое расстояние, обнаружит, что этот мир свернулся в такую же светящуюся точку, что и другие вселенные, видимые ночью.

Работа Иглы имеет циклический характер: полгода она морозит сильнее, отчего поверхность планеты остужается больше, и наступает зима. Год на Анеолео короче, чем на Земле, и равен двумстам суткам.

Дальше на восток от Ущелья Страхов находится очень вытянутый и узкий залив Большого Моря, имеющий символическое значение в этом мире: он разделяет владения живых и мёртвых. Морской рукав на юге, где заканчивается темень Большой Накидки, граничит со Страной Умных Коров и Краем Слонов. В яблоневый сад тигров путешественник вынужден идти ровно по центру жуткой местности, но к разговаривающим коровам можно попасть и по южной кайме Ущелья Страхов, либо вообще обойдя жуткие места. Восточный берег залива в непосредственной близости практически не заселён: к югу он граничит с холодной пустошью, возникающей от близости южного конца Иглы, к востоку от вершины морского рукава начинаются предгорья Южного Хребта.

Если двигаться от залива на восток посредине тёплой полосы, образующейся вдоль небесного маршрута Солнца внизу, то, пройдя огромное поле (размером в один дневной переход), попадёшь в селение мёртвых тигров. Живые существа Анеолео обладают двумя видами смертности: смерть и полная смерть. Большая часть населяющих планету умирает полностью, так же, как и животные на Земле. Но некоторые высокоорганизованные организмы, такие, как например, местные разумные тигры и люди, живущие на Анеолео, при выполнении особых условий и тщательной подготовке – умирают не полностью. Их души с несколько омоложенным телом перемещаются за восточный край залива. Именно там находится деревня мёртвых тигриных монахов. Там же, за отпрыском Большого Моря, находится Вьюга, умершая по собственной воле в Обычной Стране. Она, кстати, в момент своей неполной смерти – случайно получила крохотную частичку Иглы, волос сотворения. И во время перехода из жизни в посмертное существование на восточном берегу – нечаянно сотворила три новых тела, для полностью мёртвых на тот час Картуша, Ид Риса и Вензеля. Об этом будет подробно рассказано в отдельном приложении.

Деревня мёртвых тигров находится на границе большого древнего леса, который, в свою очередь, соседствует с гигантским полем, в пределах которого (близ берегов Большого Моря) находится вход в Изнанку. На крайнем востоке этой степи и находится целевая пристань Паулеля. В близлежащей к ней области возникает эффект выраженного присутствия создателей Анеолео – драконов.

На территории дремучего леса, тянущегося от селения мёртвых хищников, имеется потухший вулкан. Понятно, что происхождение этой планеты, нарастающей на тонком луче ледяной Иглы, не предполагает наличия огненных недр. Но возникновение единственного вулканического конуса объясняется совершенно иначе. Когда-то давно, задолго до того, как Паулель пришёл в этот мир – атланты решили достроить и увеличить Луну, уже не вмещавшую всех желающих. С этой целью они на день изменили маршрут Солнца: раскалённый шар повис над территорией близ Южного Хребта, обладавшей необходимым минеральным составом. Вскипевшее расплавленное вещество Анеолео было использовано атлантами для целевых нужд. Невиданно близкое горячее светило выжгло большую площадь древнего леса. На западе и востоке, кстати, Солнце так же раскаляет близкие к пристаням области, но в меньшей степени, так как при восходе и заходе спутник имеет гораздо меньшую температуру, чем обычно. Явление разогрева поверхности садящимся, либо взлетающим светилом – выполняет охранную функцию, так же как Иллюзия, работа границ пристаней по принципу диода и ощутимое присутствие драконов на крайнем востоке.

На планете имеется три моря: Большое, Южное и Западное. В Большом Море находится крупный остров, где живут песцы и другие разумные животные Страны Светлячков, перешедшие в неполную смерть.

Природа в пределах тёплой центральной полосы – сходна с российской и канадской, типичная флора и фауна средних широт. Севернее и южнее – тундра, снежная пустыня.

В философии разумных обитателей планеты важнейшую роль играет понятие об Изнанке. Это так называемый мир создателей, драконов, сотворивших вселенную Анеолео. По ходу повести обнаруживается, что Изнанка имеет как минимум два слоя: вторым дном мира творцов, к вящему удивлению Паулеля, оказывается жизнь существ, населяющих Луну.

В итоге легендарным Гризагрой озвучивается гипотеза о том, что изначальный мир создателей находится на «восьмом небе», то есть, на восьмом ярусе Изнанки.

23.07.10

Приложение второе

ИЗНАНКА В ВОСПРИЯТИИ ПАУЛЕЛЯ

Изнанка в мире Анеолео – главная загадка. Многоярусный мир создателей планеты и её спутников становится основной головоломкой для Паулеля в самом конце Ска-Ска. До того целью его является Луна, но, постепенно ознакомившись по ходу путешествия с понятием Изнанки, главный герой повести в итоге понимает, «где собака зарыта».

Поэт-путешественник в этой истории побывал на первых двух этажах системы творцов. Дойдя до заветного светила, Бенгот узнал, что Луна является «вторым небом», а всего их, предположительно, восемь. До того момента все его приключения в Изнанке происходили только на первом уровне. О нём и пойдёт речь в данном приложении.

ПЕРВОЕ ВХОЖДЕНИЕ

Драконы, населяющие Изнанку, предстают перед Паулелем под масками тех, с кем он уже знаком. Как объясняет главному герою его учитель, белый тигр Тай Ырь, таким образом потусторонний мир пытается говорить с людьми на понятном им языке. Изнанку можно понимать как некое овеществленное собрание архетипов этого мира. Зверям она объясняется в понятных хищнику символах, человеку – в понятных ему иносказаниях.

Как толкует седой лама, мир творцов не имеет понятий пространства и времени, там всё происходит «здесь и сейчас». Могущественные хозяева реальности, которых множество – являются под видом знакомых существ Анеолео, внушая необходимое символическим языком. Мудрый тигр также замечает: «Все там драконы и весь их мир дракон!» То есть, Изнанку можно рассматривать как единое разумное существо, находящееся в любой точке созданного им мира. И в то же время, это цельное тело потустороннего организма – можно рассматривать и ощущать как жизнь отдельных индивидов. Слитность первого яруса Изнанки заключает в себя и её раздельность.

«Второе небо», напротив, оказывается более «человечным»: этот этаж мира создателей обладает понятными нам пространством и временем, наличием форм и границ предметов и явлений. Больше того, второй ярус Изнанки оказывается находящимся «на нулевом уровне», в том же мире, который она создала. Догадку об этой многоэтажности мира творцов проверяет Тай Ырь и в итоге подтверждает. Перед полной смертью и последующим перерождением в качестве сына Тай Кена – мудрец находит, что Изнанка имеет двойное дно.

Относительно беззаботная жизнь драконов на Луне – двигает тайные пласты созданной ими вселенной, внутри которой они же и существуют. И из оной же некоторые из них и происходят. Движение скрытых пружин «реального» мира вызывает сложную игру архетипов и символов первого слоя Изнанки. Живущие на Луне неявно меняют мир, тем самым явственно смещая образы внутри первого яруса. А это, в свою очередь – движет судьбы на сотворённой ими планете.

Изнанка решила говорить с Паулелем под видом «советов» - совещаний драконов за масками. В первое своё вхождение поэт сумел пройти четыре сцены. По правилам этой игры – путешественник вылетает с первого яруса мира творцов после того, как оказывается в роли «персонажа» и делает шаг в любую сторону от центра. Теоретически, герой может оставаться в этом слое Изнанки сколь угодно долго – если странник будет двигаться по сторонам решётки 3х3, не попадая в центр. О принципе перемещений в этом квадрате постепенно будет рассказано подробнее.

Первый Совет

Совет Сотворения Мира. В нём в символическом виде представляется разнообразное знание о том, как возникает Анеолео, и как с этим связана нынешняя судьба Паулеля.

Естественно, здесь присутствует волос сотворения – луч, соединивший в реальном мире Вьюгу, Вензеля, Ид Риса и Картуша. Он так же символизирует Иглу. То, что нить начинается от Вьюги в синем и заканчивается на Вьюге в красном – означает, что творение происходит по принципу «от мужского к женскому». Вьюга в синем – реальная воплощённая женщина с мужским темпераментом и характером. Так же под этим понимается настоящая Вьюга из сотворённого мира. Вьюга в красном изображает идеальную бестелесную женщину с женским темпераментом и характером, женщину Ауу, которой ещё только предстоит воплощение, мир, которому ещё только предначертано перейти из Небытия в Бытие. Само же то, что символ Иглы прочерчен между двумя женщинами, хотя и очень разными – символизирует, что Творец-дракон-мужчина располагается вне созданного им мира, находящегося к нему в том же отношении, что и Вьюга-женская к Вьюге-мужской.

Движение «персонажа» должно объединять подспудный выбор Паулеля и желания существ, скрывающихся под масками. Так же должны быть учтены предпочтения тех, чьи образы используются в качестве прикрытия. Например, Тай Ырь испытывает неприязнь к охотникам, соответственно, будучи в роли «персонажа», почтенный тигр никак не может делать шага в сторону Картуша, либо Вензеля. Все выборы объединяются по принципу суперпозиции и определяют итоговый ход «персонажа». Причём в общей сумме учитываются решения и предыдущих советов.

В игре-шараде, предложенной Изнанкой поэту – движение главного героя начинается в квадрате 3х3 из левого нижнего угла. При попадании в центр этой решётки Паулель становится «персонажем».

Как видим, объединённое желание всех сторон первого совета, включая и сознание Паулеля – в первом вхождении делает выбор в сторону маски Ид Риса. Это означает, что главный герой повести не выбрал ни Вьюгу, ни скрытую Ауу – ни одну из противоположных по качествам женщин. И вместе с тем – он отдал предпочтение более миролюбивому по профессии повару, тому, кто моложе. А так же сделал шаг на восток, к заветной цели. Вместе с тем можно заметить, что «персонаж» Картуш выбрал того, кто больше схож с ним внешне, но далёк по роду занятий. И охотник так же не отдал предпочтения ни одной из красавиц.

Внимательный читатель всё же заметит, что скрытый шаг в сторону идеальной Ауы в этот раз был: Ид Рис находится на луче волоса сотворения ближе к Вьюге в красном. Это так же и начало движения к будущему воплощению царицы.

Второй Совет

Совет Жизни и Смерти. «Персонаж» Хорхо похож на мертвеца-лодочника неспроста: в этой повести дважды обозначен рубеж между мирами: паромщик на реке крови и Тонго на заливе. Близость Ущелья Страхов к центру Анеолео подспудно означает и близость к сути Изнанки, что вызывает глубокую осмысленность событий в этой точке планеты. Область под Большой Накидкой – это устрашающая сторона Истины. Но у сути вселенной есть и мудрый лик. Можно легко догадаться, что это огромные улитки, которые аккумулируют в себе массу знания благодаря близости к центру Анеолео. Итак, костяной лодочник означает перевозчика в страшном свете Изнанки, а Тонго – в мудром.

Паулель в это вхождение, учитывая итог предыдущего шага – оказывается наполовину в центре событий. В решетке 3х3 он оказывается посредине нижней горизонтали. По правилам этой игры, созданным Изнанкой именно для него – это означает, что он входит в Совет как одна из масок. Хорхо выбран скрытыми творцами в качестве «персонажа» потому, что этот зверёк своими непосредственностью и простодушием похож на нашего героя.

Поэт упорно стремится на восток. И даже приходящее постепенно понимание того, что это дорога в царство мёртвых – его не останавливает. Символически его решение означает, что на данный момент он готов умереть для Анеолео – с тем, чтобы жить на Луне. То есть, он хочет «жизни после смерти» - такого же посмертного бытия, как у его учителя.

Паулель не отдаёт предпочтения ни себе, ни скрытой Ауе: любовь к себе и к женщине для него равноценны. «Персонаж» Хорхо так же не видит различия между человеческим самцом и человеческой самкой. Очевиден его выбор в пользу зверя. В ту же сторону клонит движение «стрелки» и стремление нашего героя к мудрости, приходящей с возрастом.

Надо заметить ещё один штрих: течение реки символизирует естественное влечение к противоположной по полу стороне совета. Но, как видим, путешественник и другие силы совещания не обращают на то внимания.

Третий Совет

Совет Взаимоотношений. Здесь даётся слово основным разумным расам, населяющим Анеолео, тем, с которыми контактирует Паулель по ходу повествования: люди, тигры, песцы, коровы. Первый народ, как самый многочисленный, разбит на три подгруппы: охотники, не-охотники и женщины. В каких отношениях находятся между собой все представленные расы – достаточно очевидно. Но путешественник должен учитывать это, поэтому этот совет служит и просто напоминанием, кроме основной функции выбора.

Предыдущий ход героя в решётке 3х3 вывел его из центрального положения по нижней горизонтали. То есть, теперь он находится вне действующих лиц маскарада.

Прежде Хорхо не выбрал никого из двух, ни Паулеля, ни Вьюгу в красном, что так же означает, что Паулель не отдал предпочтения ни себе, ни скрытой Ауе. Теперь же Изнанка поменяла «персонаж» и одну из масок местами. Сейчас Вьюга в красном должна выбирать между зверем Хорхо и человеческой женщиной Вьюгой в синем. Поэт догадался об этом моменте интуитивно. Создатели, далеко наперёд предчувствующие ход событий – уже проверяют тайные взаимоотношения Паулеля и скрытой Ауы. Выбор царицы, заключающий в себе и выбор нашего героя – очень многозначителен. Она отдаёт предпочтение безобидному зверьку, уходя от опытной соперницы. Она выбирает крепкого взрослого охотника, а не его миролюбивого близнеца. Опасного хищника она отвергает в пользу добродушного песца. Но к тому же старому мудрому тигру она тяготеет больше, нежели к расе умных коров. Вьюга в красном выбирает то, что содержит в себе человека, опасного для зверей и зверя, не опасного для людей.

Надо понимать, что это же является выбором и Паулеля. Изнанка создаёт «персонаж», созвучный герою в решениях. Вьюга-Бенгот делает шаг в сторону Картуша и Хорхо, так же как Хорхо-Бенгот до того шагал к Тай Ырю. «Персонаж» - это сам герой, но помещённый на место определённой маски. Путешественник моделирует поведение маски – в своём понимании. Создатели тем самым уточняют взаимоотношения пересекшихся судеб. Творцы Анеолео ищут оптимальный вариант стыковки «сюжетных линий», оставляя главный выбор за Паулелем. По сути дела, весь этот спектакль – это упорядочивание сознания героя.

Четвёртый Совет

Совет Любви. В это вхождение последний, так как Паулель находится в центре, в роли «персонажа». Следующий шаг неминуемо ведёт к уходу из центра (удержаться там очень сложно), а это означает выброс из Изнанки. Есть два круга точек, где оказывается тот, кто выброшен из первого слоя мира творцов: большой и малый. Большой круг: вблизи западной пристани, рядом с северным концом Иглы, около восточной пристани, неподалёку от южного конца Иглы. Очевидно, что расположение этих точек относительно сторон света соответствует расположению масок в последнем совете перед выбросом. Если «персонаж» делает шаг в промежуточном направлении, не строго на север, например, то выбор точки вылета делается либо случайно из близлежащих, либо по принципу «куда ближе?». Малый круг: Страна Говорящих Кристаллов, Северное Сердце, точка поблизости от того места, где обыкновенно находится Вьюга, Южное Сердце.

Как видим, после первого вхождения Паулель был выброшен у северного конца Иглы, что соответствует шагу из центра строго на север в последнем совете, где он выбрал Вьюгу в красном, символизировавшую Ауу. А Тай Ырь был отправлен Изнанкой к Южному Сердцу, что означает последствия его выбора в системе координат тигра, которая нам пока неведома.

Наш герой, как уже понятно, выбрал скрытую Ауу. Но почему Вьюг в синем целых три? Во-первых, это некий тайный принцип, сработавший при обретении настоящей Вьюгой волоса сотворения: в случае созидания по принципу «от женщины» действие расщепляется на три сходных. Об этом подробно будет рассказано в приложении, посвящённом волосу сотворения. Во-вторых, надо помнить об уже говоренном: последующий совет содержит в себе и предыдущие. Все три внешне одинаковых Вьюги в синем – несут на себе след от прежних масок, ориентированных на те же стороны света. Так же, как немного отличаются Картуш, Ид Рис и Вензель – так же неодинаковы внутренне три идентичных маски.

Сам пейзаж сцены – говорит о том, что драконы предвидят выбор героя, хотя парень и совершенно свободен. Творцы знали, что Паулель простодушно выберет по тому, что «только одна отличается от других», поэтому создали вид ледяной пустыни, соответствующий точке выброса у северного конца Иглы.

ВТОРОЕ ВХОЖДЕНИЕ

В этот раз наш герой приходит в Изнанку с чётко поставленной целью: воплотить Ауу. Его сознание настроено на это, настроено на то, чтобы стать причиной, сравняться по воле с создателями. Соответственно, отношения между масками меняются.

Первый Совет

Паулель всё так же стремится на восток, по-прежнему предпочитая молодого не-охотника. Но он уже начинает смутно догадываться о том, кто прячется под образом Вьюги в красном. И делает шаг в её сторону.

По правилам игры – в квадрате 3х3 такое движение приводит к тому, что поэт попадает в центр событий.

Второй Совет

Паулель оказывается в центре событий, в роли перевозчика между двумя мирами. Расположение масок немного изменилось, так же стал несколько другим выбор путника. В первое вхождение он выбрал тигра, восток и смерть. Нынче же шаг диаметрально противоположен: поэт выбирает человека, запад и жизнь. Что это означает?

Бенгот на время отказывается от идеи дойти до Луны. Он начинает скучать по прежней жизни в Обычной Стране. У него возникла сильная влюблённость в Ауу вместе с желанием воплотить предмет своих мечтаний. Прежде он был готов отказаться от жизни на Анеолео, чтобы стать мудрым, как Тай Ырь, чтобы перестать быть человеком в обычном смысле, обретя новую жизнь на Луне. Теперь же он выбирает молодость, жизнь и воплощёние в человеческом облике, подразумевая под этим обретение этих качеств Ауой.

Опять же не забываем, что движение «персонажа» учитывает пожелания максимального количества сторон совета. Царица кристального города, поселившаяся в сердце поэта – так же делает выбор в сторону Тонго, но уже ввиду своих, женских соображений. Ещё не воплотившись, Ауа отдаёт своё любовное предпочтение безнадёжному поклоннику Вьюги.

Паулель хочет дать жизнь призрачной царице, а не бесплотное мудрое существование, подобное смерти в человеческом понимании. Поэтому он выбирает из двух драконов не того, что скрыт под маской любимого учителя, а того, что предстаёт в образе Тонго.

В других же координатах юноша остаётся на месте. Между любовью и дружбой он не делает различия. Так же не отдаёт предпочтения ни зверю, ни женщине. Именно поэтому «персонаж» не шагает в сторону скрытой Ауы, хотя это, казалось бы, логично. Парень остаётся при своей природной склонности к мудрому, не поддаваясь течению, естественно притягивающему к противоположному полу.

Невозможно описать всю систему взаимоотношений между главным героем, «персонажем», масками и скрывающимися за ними драконами. Вдумчивый читатель может сам с удовольствием покопаться в этой многоуровневой вязи, находя множество оттенков выбора. Главный принцип – не пытаться упрощать замысел. То, что кажется нелогичным на первый взгляд – было наверняка обдумано и не раз.

25.07.10 – 14.08.10

Приложение третье

О ЖИЗНИ ТИГРОВ

На Анеолео несколько разумных рас. Одна из самых развитых в духовном плане – говорящие тигры. И эта же цивилизация является самой молодой. Секрет столь стремительного восхождения своего народа Тай Ырь объясняет характером, присущим хищникам. Смелость, бесстрашие, сила, целеустремлённость – эти природные качества помогают быстрее проходить школу жизни.

Всего лишь семнадцать поколений прошло со времён первого учителя, первого тигра, обретшего разум.

Вот имена всех лам, начиная от гения полосатых кошек:

Тай Шен, Великий Двуглавый

Тай Тин

Тай Ва

Тай Бел

Тай Пвау

Тай Стиг

Тай Йинь

Тай Бор

Тай Леле

Тай Тай

Тай Юы

Тай Верд

Тай Зерр

Тай Ан

Тай Се

Тай Тра

Тай Ырь, учитель Паулеля

Тай Кен

Сенсей ещё при жизни выбирает себе преемника из числа наиболее одарённых учеников. После смерти наставника новый учитель меняет фамилию на традиционное «Тай», принадлежащее только цепи повелителей монахов.

Касательно вопроса смены поколений – как уже упоминалось, разумные расы Анеолео обладают двумя видами смертности. Тренирующиеся всю жизнь монахи достаточно развиты для того, чтобы обретать весьма своеобразную посмертную жизнь. Умерев в яблоневом саду – тигр появляется в деревне за заливом Большого Моря. Тело при этом несколько обновляется.

В этом плане монах сильно отличается от самок и неразвитых самцов тигриного племени. Те и говорят хуже, и после смерти исчезают полностью – их души не обладают бессмертием. Женщины этого народа дают потомство, неудавшиеся мужчины – обслуживают их. Они живут на севере сада, у берегов Большого Моря, отделённые от учеников лам.

Душа монаха, раз появившись из глубин Изнанки и воплотившись в теле новорождённого – затем уже совершает вечный круговорот. Она то в жизни среди яблонь под покровительством учителя, то в неполной смерти далеко на востоке. Обретши вторую жизнь в деревне – тигр продолжает совершенствоваться, но уже самостоятельно. В селении, усыпанном тёплым снегом – нет учителей в том смысле, в каком они есть в саду.

Достигши определённого уровня, монах испытывает полную смерть – он исчезает из деревушки, рождаясь полностью обновлённым и чистым младенцем на севере сада. Правящий на тот момент учитель лично осматривает приплод именно с той целью, чтобы находить заново воплотившихся вечных учеников.

У тигров очень разумная в плане демографии политика: они не дают совокупляться с самками неудавшимся самцам. Только монах имеет право на соитие с женщиной. Благодаря такому жёсткому условию – эволюция расы идёт быстрее, чем обычно. Шлак и мусор не дают потомства.

Очень интересно то, как эти разумные хищники сознательно разграничивают живых и испытавших неполную смерть. Когда-то давно первым попавший в край необычного снега Тай Шен основал здесь селение, жители которого безо всякой причины не пересекают залив. Они не возвращаются в сад добровольно. Хотя такое путешествие возможно, в чём Тай Ырь убеждается после первого выброса из Изнанки. Точно так же беспричинно тигры сада не переходят на восточный берег. Надо сказать, что другие разумные народы Анеолео не пересекают линию раздела ввиду различных естественных причин. Точней, кажущихся им естественными. Рыжие хищники в плане отделения «восточных» от «западных» достигли гениальной степени свободы.

Вообще, эти звери добрались до больших высот в философском осмыслении жизни. Так же, как и добровольное разграничение царств живых и мёртвых – ими глубоко осознанно совершается другое сакральное действо, Ночной Костёр. О смысле этого многозначительного символа, связавшего враждующих между собой тигров и охотников – предлагаем читателю подумать самому. Перерождение жар-птицы – это не случайная придумка автора, так же как и вся ткань этого пазла.

12.08.10

Приложение четвёртое

ВОЛОС СОТВОРЕНИЯ

Вся блиноподобная Анеолео возникла из вещества извечного океана за счёт Иглы – бесконечно холодной тончайшей нити, на которую кристаллизовалось яйцевидное тело планеты. Иногда от этого луча Иглы отшелушиваются микрочастички, которым дано название «волос сотворения».

Вьюга в момент своей смерти в подростковом возрасте на почве казавшейся ей безответною любви – каким-то чудом испытала неполную смерть. Хотя она и не проходила необходимой монашеской подготовки, благодаря которой практически все тигры-ученики переселяются в деревню на востоке. Больше того – совсем юная девушка получила в момент перевоплощения волос сотворения. И, как уже можно догадаться, бессознательно создала с его помощью тела трёх мужчин, похожих на неё. Она вызвала из состояния полной смерти души Картуша, Ид Риса и Вензеля, вручив им новую внешность.

Интересен психологический момент этого «чуда»: Паулель, заполучив волшебный артефакт – создаёт Ауу похожей на обворожившую его молодую женщину. Вьюга же после обретения волоса сотворения – воплощает мужчин, похожих на неё. Вполне понятный нарциссизм совсем юного женского сознания.

Два охотника, повар, да и сама виновница происшествия, связавшего их – естественно, помнят свою новую жизнь только с определённого момента, с того, когда Вьюга очнулась на восточном берегу залива. Разница в том, что только она может воскресить в памяти события, предшествовавшие неполной смерти, жизнь её в Обычной Стране, любовь к более взрослому Тонго. Картуш же, как и Ид Рис с Вензелем – обнаружили себя «в готовом виде» тринадцать лет назад, со всеми своими умениями и нынешним обликом. А затем уже красавица обнаружила редкую способность «видеть глазами другого», которую дарует волос сотворения.

Как известно, созидание происходит по принципу «от мужского к женскому». Волос сотворения, как и вся Игла – обладает способностью создавать из ничего существ, предметы и формы. И он так же должен работать по схеме «начинается мужским, заканчивается женским». В случае с Вьюгой чудесный артефакт сработал не по правилам, поэтому луч творения расщепился на три. Как видим, у Паулеля всё получилось нормально – волос сотворения произвёл только одно существо, луч не разделялся.

Это говорит об уже упоминавшемся тайном принципе: если творится правильно, от мужчины – творение возникает одно-единственное. Ежели творится от женщины ­– творение расщепляется на три направления. Для тех, кто подзабыл, об этом иначе говорилось в приложении «Изнанка в восприятии Паулеля», в абзаце, посвящённом четвёртому совету.

Этим моментом направленности – объясняется то, почему Вьюгу «закоротило» при взгляде невинного Картуша. А Паулель спокойно смотрел на воплощённую Ауу – именно потому, что вектор волоса сотворения был правильным, «от мужского к женскому». В случае с любвеобильной красавицей – направление было противоположным, ошибочным.

15.08.10