Илья Попов
ВСЕЛЕНСКАЯ БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ
А вдруг все то, что ищем,
1
Придя домой, Лев медленно разулся, снял китель, фуражку, и замер, глядя на себя в зеркало. На душе было как-то очень погано. Лев проработал следователем долгих восемь лет, и за это время насмотрелся всякого. Алкоголики, убивающие и жрущие своих детей; дети, которые резали матерей, запрещавших включать компьютер… Были в практике и такие, кто не должен был попадать к нему в кабинет, жертвы обстоятельств. Но то, что произошло сейчас, ни в какое сравнение не шло со всем этим.
Из кухни, вытирая полотенцем руки, вышла жена.
- Лев, привет! Я не слышала, как ты вошел.
Она положила руку ему на плечо и заглянула в глаза.
- Что-то случилось? – изменившимся голосом спросила она.
- Я завтра уволюсь, Наташа, - тихо сказал Лев.
- Что? Почему? – удивленно хлопая глазами, спросила Наташа. Лицо ее мужа было очень мрачным; он и раньше частенько приходил домой не в настроении, но теперь – словно весь мир его рухнул в одночасье.
- Объясню, - пообещал Лев, повесил было китель на плечики, но тут же, с какой-то звериной яростью, швырнул его на пол.
Наташа отшатнулась, испугавшись резкого движения мужа и машинально наклонилась поднять китель, но властный окрик остановил ее:
- Оставь!
Она устремила на мужа недоуменный взгляд. «Что случилось? Что нам теперь делать?» - спрашивали ее глаза. Глядя в них, Лев смягчился. Он знал, что жена любит его, и готова хоть сию же минуту бросить все – дом, уют, готовящийся ужин, плазменный телевизор, - и уйти с ним туда, куда он поведет ее.
- Пойдем в кухню, Наташка, - тихо, устало произнес Лев. – Выпить хочу…
2
Из коридора донесся звук приближающихся шагов. Павел приподнялся и выжидающе посмотрел в сторону двери. Вскоре окошечко открылось, и в камеру проник слабый свет люминесцентных ламп.
- Живой, там? – равнодушно осведомился надзиратель.
- Дышу пока, - отозвался Павел. Он встал со шконки и подошел к двери.
- Держи. – В окошко, донышком вперед, проскользнула бутылка. Павел подхватил ее и поморщился: этикетка коньяка разительно контрастировала с той суммой, которую он накануне передал этому надзирателю. Но, конечно, требовать чек и сдачу было неуместно.
Окошко закрылось. Павел вернулся к шконке и нетерпеливо откупорил бутылку. Дешевый коньяк неприятно обжег гортань, но уже секунду спустя по телу разлилось приятное тепло. Прислонившись к стене, Павел закрыл глаза.
Он уже смирился с тем, что его ждет. Наказание было вполне заслуженно, хотя и несвоевременно. Правосудие навязало ему какого-то адвокатишку, судя по всему – только что со студенческой скамьи, - и он битый час расспрашивал Павла обо всех обстоятельства дела, пытаясь найти хоть какую-то зацепку для защиты. Но Павел не пытался ему помочь. Он раз за разом повторял одно и то же: напился, изнасиловал, убил.
Он и сейчас напивался. Бутылка наполовину опустела, когда голова начала кружиться, а мысли путаться. Обычно ему требовалось гораздо больше, но он специально не ел два дня, чтобы быстрее погрузиться в пучину алкогольного опьянения. Ему нужны были ответы…
Еще один глоток – и камера СИЗО исчезла. Словно в тумане, Павел видел свою комнату, разобранную постель, на которой лежала Она. Девушка с длинными белесыми волосами, красиво спадающими на небольшие, но приятно округлые, упругие груди. Павел вздрогнул в сладостном недоумении – девушка была абсолютно обнажена. Он видел ее всю, от и до: и сладострастно поджатые пальчики на ногах, и, на загорелых бедрах, белую полоску от трусиков. Да, в солярии она не была совершенно голой, как ему всегда представлялось…
Девушка поманила его к себе, и Павел осторожно приблизился.
- Прости.., - сказал он, но девушка прервала его:
- Не надо. Все в прошлом. Иди ко мне, мы будем вместе теперь.
Павел присел на край кровати. Девушка, полусидя, опираясь на локти, выжидающе на него глядела. Павел провел рукой по ее гладким, сводящим с ума ногам, и она тихонько вздохнула, полуприкрыв глаза, поощряя его несмелую ласку.
- Нет, - он отнял руку. – Так не может быть.
- Почему нет? – девушка открыла глаза и насмешливо взглянула на него. – Что случилось, дорогой?
Дорогой… Павел вздрогнул от этого слова, как от плевка в лицо.
- Как можешь ты быть со мной после того, что я сделал? Это абсурд. Это и раньше был абсурд, но теперь… Я не верю, ты не можешь ТАК себя вести!
Девушка поднялась с постели, подошла к столу, взяла оттуда пачку сигарет и, достав одну, закурила. Павел с растущим изумлением смотрел на нее. Он сознавал, что это все – плод его одурманенного воображения, сознавал это и прежде, но прежде в этих грезах она была просто куклой, красивой бездушной оболочкой, которая только кричала и отчаянно отбивалась… «Похоже, я сошел с ума, - подумал Павел. – Или нажрался сверх всякой меры».
Она подошла к нему и протянула прикуренную сигарету. Павел машинально затянулся. Дым был как настоящий.
- Откуда тебе знать, как я могу и как не могу себя вести? – сказала она, с улыбкой взъерошив ему волосы. – Я твоя! Ты так долго хотел меня, и вот – я твоя! Я люблю тебя!
Что только он не был готов отдать, чтобы услышать эти слова! И вот, теперь, когда они так легко сорвались у нее с губ, он растерялся. Тамара гладила ему волосы; Павел молчал, смотрел ей в глаза, пытаясь найти там хоть искорку прежнего страха, обиды, но не находил.
- Я же убил тебя! – протестовал он, чувствуя, что сдается: он уже жаждал ее.
- Да, и теперь я в раю, - она забрала у него окурок и потушила в пепельнице.
Павел зачарованно глядел на нее; а она, подойдя к нему, стала неторопливо расстегивать пуговицы на его рубашке.
- И как там? – спросил он, уже не в силах противиться соблазну.
- Где?
- В раю.
Она звонко расхохоталась и поцеловала его в губы.
- Глупыш! Рай – это когда человека вспоминают с любовью! И я существую, пока обо мне помнишь ты, мои родители… Рай – здесь! И ты со мной, навсегда со мной, в нашем раю!
Павел чувствовал, что одежды на нем уже нет, и молодое, вожделенное, горячее тело, пышущее жизнью и страстью, прильнуло к нему…
Павел очнулся через несколько часов с мокрыми липкими трусами и сверлящей болью в голове. Бутылка была пуста. Отчаянно тошнило.
3
- Не, Паха – он не алкаш, - говорил помятого вида мужчина, лет тридцати пяти, ковыряясь в капоте «девятки. Разговор происходил в его гараже.
- Я не говорю, что алкаш. Но выпивал-то он часто? – уточнил молодой адвокат, теребя в руках блокнотик.
- А кто сейчас не выпивает? – опять уклонился от ответа мужчина. – Что ж теперь, всех в алкоголики записывать? Нормальный он мужик! И не стал бы он никогда эту девку насиловать! Я так считаю, менты просто взяли, кто под руку попался, как всегда…
- Видите ли, Константин Евгеньевич, - со вздохом начал адвокат, - факт изнасилования и убийства уже доказан. Павел Николаевич подписал…
- Отмудохали до полусмерти, вот и подписал! – перебил его Константин Евгеньевич. – Что, думаешь, мы не знаем, как это делается? Знаем, уж поверь!
Он открыл дверь машины и повернул ключ зажигания. «Девятка» лишь отчаянно зачихала.
- От же ж мать твою, кажись и правда аккумулятор.., - буркнул Константин Евгеньевич, со злостью захлопнув дверь. – Курить есть?
- Угощайтесь, - протянул ему пачку адвокат.
Они закурили, сидя рядом на корточках и наблюдая за резвящимися во дворе детьми.
- Вообще-то Паша и правда в последнее время частенько прикладываться стал, - задумчиво произнес Константин Евгеньевич.
- Как давно? – встрепенулся адвокат.
- С месяц назад, где-то… Ну, не то чтобы запоем пил, нет. Но день через день пузырь брал.
Адвокат разочарованно вздохнул.
- Лучше бы уж запоем…
- Это почему?
- Можно было бы попробовать на принудительное лечение отправить, может даже срок бы скостили…
- Так я это, - взмахнул руками Константин Евгеньевич, - я ж на суде подтвердить смогу, что он первый алкаш на районе! Да я ради Пахи…
- Без толку, - махнул рукой адвокат. – А соседи, знакомые? Тут уже против правды не попрешь. И самое плохое – он врать не станет. Это я уже понял.
Константин Евгеньевич вздохнул и выбросил окурок.
- Ладно, - сказал он, пожимая адвокату руку. – Ты, вроде, парень неплохой. Постарайся уж, сделай, что можно. А я в случае чего – всегда!
Адвокат вышел из гаража и направился к своему « BMW ». «Где-то должна быть зацепка, - думал он, - и я ее найду».
4
Мужчина лет пятидесяти, совершенно седой, с бледным, худым лицом подошел к давно заброшенному дому с провалившейся крышей и выбитыми окнами. Остановившись на секунду, чтобы осмотреться, он уверенным шагом вошел в дверной проем. Сумерки уже сгустились, и он нашел лестницу, ведущую на второй этаж, лишь посветив себе экраном мобильника. Наверху его уже ждали двое в кожаных куртках. Один, тот, что стоял ближе, был лысым, или, вернее, гладко выбритым. Второй был в кепке, повернутой козырьком назад. Вот и все, чем они отличались друг от друга в полумраке старого дома. Руки они держали в карманах и молчали, глядя на пришедшего.
- Ну, - буркнул один из них, тот, что стоял ближе.
Мужчина протянул сверток. Тот, что стоял в глубине лестничной клетки, схватил сверток, развернул и, тоже подсвечивая телефоном, зашелестел купюрами. Бледный мужчина обратился к лысому:
- Я могу быть уверен в результате?
- Майор просил передать – до суда не доживет.
- Хорошо… То есть… Я хочу, чтобы вы меня поняли…
- Если бы не поняли – было бы в два раза дороже. Сосчитал?
- Да, все ровно.
- Пошли. Ты подожди пять минут, сразу не выходи.
Они двинулись вниз по лестнице.
- И… все? – как-то растерянно спросил мужчина.
- Тебе чек выписать?
- Нет…
- Всего хорошего.
Они растворились в темноте лестничной клетки. Мужчина, опершись о перила, достал сигарету и закурил. Сердце бешено колотилось, запоздало нахлынули сомнения. Он даже дернулся было бежать: догнать, остановить, отменить все! Но невероятным усилием воли остановил себя.
- Этот выродок убил твою дочь, - тихо, но твердо сказал он себе. – Изнасиловал и убил. Твою дочь.
Он крепко стиснул зубы и, подавив подступающее рыдание, начал медленно спускаться вниз.
5
Лев вышел из машины, запер ее и уже направился было к дому, но путь ему перегородил паренек лет двадцати пяти.
- Лев Георгиевич? – улыбнувшись, спросил он.
- Допустим, - нахмурился Лев. – Ты кто? Что нужно?
- Здравствуйте! Я адвокат, веду дело Павла Николаевича.
Услышав имя, Лев помрачнел и, при всем своем высоком росте и могучем телосложении как будто съежился.
- Мне нужно поговорить с вами, как со следователем…
- Я больше не следователь, - перебил его Лев.
- Простите?
- Прощаю. Я уволился. Пару недель назад подал заявление.
- А… В общем, я…
- Первое дело?
- Да, вроде того. Боевое крещение, - адвокат криво усмехнулся. – Вы бы не согласились побеседовать?
Лев пожал плечами.
- Можно. Пошли, сядем.
Они присели на скамейку у подъезда. Лев неторопливо прикурил сигарету и, затянувшись, произнес:
- Скажу честно – никогда еще такого дерьма на душе не носил.
- Что, простите?
- Этот… Павел Николаевич… пришел ко мне два месяца назад и…
- Что? – удивился адвокат. – Он пришел к вам? Но по какому поводу?
Лев рассмеялся, но чувствовалось, что ему отнюдь не весело.
- Он пришел с чистосердечным признанием.
- Признанием? В чем?
- В убийстве и изнасиловании.
Адвокат смотрел на бывшего следователя, удивленно хлопая глазами.
- То есть, Нефедченко Тамара Юрьевна – это не первая его жертва? Но почему тогда…
- Первая и единственная.
- Ничего не понимаю…
- Он пришел признаваться в убийстве Нефедченко Тамары Юрьевны.
***
Два месяца назад Лев, сидя в своем кабинете, задумчиво переводил взгляд с листа бумаги, который он держал в руках, на сидящего перед ним человека. Далеко не каждый день в отделение милиции являлись с повинной преступники, и задумчивость следователя была вполне понятна.
- Зачем ты это сделал? – спросил Лев, точно не зная, о чем он спрашивает: о преступлении или о явке с повинной.
- Я любил ее, - глухим голосом отвечал Павел. – Она меня – нет, конечно. Кто я для нее… Автослесарь… В общем, там же написано. Нажрался я до потери пульса, себя не контролировал. И увидел ее на улице. И все…
- Ясно.
Лев запер убийцу в комнате для допросов, после чего подошел к дежурному.
- Дима, у нас за последние сутки сигналы насчет убийства поступали?
Дима покачал головой, но для очистки совести все же заглянул в журнал.
- Нет, ничего. Вчера две кражи, одно ограбление. Да сегодня с утра – тяжкие телесные.
- Ясно. Я отъеду на часок, кто спросит – скажи, что потерпевшего опросить.
- Которого?
- Тяжкие телесные еще никто не забрал?
- Не-а.
- Ну вот, запиши мне на бумажке имя, да в какой он больнице.
- Пять секунд, шеф!
Лев сначала и впрямь заехал в больницу, где поговорил с потерпевшим, лицо которого изрядно напоминало перезрелую сливу. Дело было ясным, как день. Потерпевший, директор небольшого аквариумного магазина, недавно уволил сотрудника, попавшегося на сбыте товара «мимо кассы». И вот, через несколько дней, утром тот встретил его у подъезда с парой друзей и бейсбольной битой.
Добросовестно записав все обстоятельства дела, Лев мысленно назначил себе сутки сроку на его завершение и поехал на место преступления. Другого преступления.
Нефедченко Тамара Юрьевна, если верить исповеди преступника, должна была находиться в виде хладного трупа в беседке во дворе своего дома. Лев бегло заглянул в беседку, где преспокойно играли дети, и вошел в подъезд. Квартира номер 27 находилась на третьем этаже, и окна ее не должны были выходить во двор. В случае чего родители бы ничего и не заподозрили, если бы их дочь убивали прямо перед подъездом.
Лев нажал на кнопку звонка. За дверью послышалось пронзительное дребезжание, и почти сразу – приближающиеся шаги. Открыл крепкий мужчина, лет сорока пяти, с густыми черными волосами и твердым взглядом. Увидев милицейский китель, он удивленно приподнял брови.
- Чем могу?
- Здесь проживает гражданка Нефедченко Тамара Юрьевна? – спросил Лев.
- Да, это моя дочь. А что?
- Она сейчас дома?
- Нет, в институте. Объясните, пожалуйста, в чем дело?
- Вы уверены в этом? Когда вы видели ее в последний раз?
- Сегодня утром.
- С ней все было в порядке? Ничего подозрительного не заметили?
Мужчина тяжело вздохнул и посмотрел на следователя взглядом, выражающим скуку и бесконечную усталость.
- Вы знаете, да. Она сделала себе на пояснице татуировку в виде змеи. Не могу сказать, что одобряю это, но девушке уже двадцать два года, она может в известной степени распоряжаться своей жизнью.
- Большое спасибо, - кивнул Лев; он подозревал такой исход дела и сильно не был удивлен. – Подскажите, пожалуйста, в каком институте я могу ее найти? Тут неподалеку было совершено нападение на человека. Возможно, ваша дочь знакома с одним из нападавших, я просто хочу задать ей несколько вопросов.
***
Лев с грохотом распахнул двери допросной. Павел, сидящий на стуле, повернул к нему голову. Глаза были красные. «Плакал, что ли?» - мелькнула мысль у следователя, но он не стал менять выбранную линию поведения.
- Пошел вон отсюда! – рявкнул он на съежившегося от ужаса человека.
- К-к-куда? – пролепетал тот.
Лев подошел к нему, схватил за плечи и швырнул по направлению к двери. Павел с трудом устоял на ногах, выпрямился и, стоя на пороге, с изумлением глядел на представителя власти.
- Домой иди, проспись, дятел! – кричал на него Лев. – Я из-за тебя полдня впустую потратил!
- Я не понимаю…
- Не понимаешь? – Лев подошел к нему вплотную и заглянул в глаза. – Жива твоя Тамара Юрьевна!
- Жива! – обескуражено повторил Павел. – Но как…
- Недоубил, видимо! Пошел вон, алкота безмозглая!
***
Адвокат потер лоб рукой.
- Что-то я уже ничего не понимаю…
- Что тут непонятного? Мне сразу все ясно стало. Просто я не думал, что…
Лев замолчал, не закончив мысль. Достал вторую сигарету.
- Получается, он изнасиловал ее… мысленно? – произнес адвокат.
- Ага. «Белочка», полагаю. Или типа того. Он потом, через неделю, еще раз приходил, с тем же самым. Я его сразу за двери выставил. И сказал…
- Что сказали? – заинтересовался адвокат.
Лев вздохнул и опустил голову.
- Сказал: да насилуй ты ее сколько влезет, только сюда не приходи… Ну пойми, мне на работе и так психов хватает, а тут еще этот…
- Постойте! – вдруг подскочил адвокат. – А заявление?
- Какое заявление?
- Ну, чистосердечное признание! – поправился адвокат. – То, которое он вам в первый раз принес. Оно сохранилось?
Лев подумал минутку и удивленно хмыкнул.
- Знаешь, кажется, да. Я его сразу в нижний ящик стола бросил, и потом туда не заглядывал. А зачем тебе?
- Эта бумага может служить доказательством умственного расстройства! В любом случае, этот документ необходим. Вы поможете мне получить его?
Лев поморщился.
- Ты же понимаешь, что я тогда действовал не по инструкции…
- Да. Вы не дали делу официального хода, не известили прокуратуру, но действовали-то вы правильно: убедились, что нет состава преступления и прекратили следствие! Учитывая, что вы уже не работаете, вам ничего не будет!
Лев сомневался. Адвокат решил схитрить:
- Ведь в случившемся есть доля вашей вины. Вы хороший человек, и это вас, я вижу, беспокоит. Снимите с души часть груза, тем более, что это вам ничего не будет стоить!
- Хорошо, - Лев встал со скамьи. – Поехали. Думаю, меня еще пропустят.
6
Наташа, сидя в кресле, обеспокоенно поглядывала на часы. Муж что-то уж слишком задерживался. Несколько раз она порывалась позвонить, но не решилась – Лев терпеть не мог, когда его отвлекали от работы. Хотя, с другой стороны, он ведь уже не работал…
Снова и снова Наташа вспоминала рассказанную мужем историю. Все это было так странно и… страшно. В тот вечер она пыталась утешить его, говорила какие-то успокаивающие слова, но сама в них не верила. Слишком уж необычным было происшествие.
- И вот, когда меня вызвали на место преступления, я, честно говоря, дар речи потерял. Она, эта девушка, Тамара… И в той самой беседке… Дети утром труп обнаружили. Одежда разорвана, на шее синяки. Все произошло слово в слово, как и описывал этот…
- Господи боже, - шепнула тогда Наташа. – И что ты сделал?
Лев быстро пришел в себя. Он позвонил в отдел и попросил пробить адрес. Потом взял двух оперативников и поехал на задержание. Замызганная дверь открылась только после пятого или шестого звонка. На пороге стоял Павел. Лицо опухшее, изо рта – чудовищный запах перегара, а взгляд…
- У него, понимаешь, был такой радостный, умиротворенный взгляд! – говорил Лев, держа между пальцами окурок, у которого уже тлел фильтр. – Словно он абсолютно счастлив…
Услышав, что его пришли арестовывать, Павел побледнел. Он отступил на шаг, и оперативники быстро переступили порог, чтобы в случае чего успеть схватить. Павел испуганно посмотрел на них, зачем-то пошарил руками по карманам, может, машинально хотел достать пачку сигарет, и перевел взгляд на следователя.
- За что? – почти простонал он. – Почему теперь?
- Он смотрел на меня, как будто я его предал. Он правда не понимал ничего. Потом, когда мы его везли, он все что-то бормотал, плакал, кричал… Как я успел понять, он изнасиловал и убил эту девушку около двадцати раз. И он искренне не понимал, почему именно в этот раз его арестовали… А потом, когда понял, что произошло… Он завыл. Как волк, как собака, я не знаю… От этого звука просто мороз по коже. И как он потом смотрел на меня… Он будто меня винил в этом. Что я не предупредил этого, хотя мог. Хотя что я мог…
Наташа вздрогнула и перевела взгляд на телефон. Половина одиннадцатого… Наташа решительно нажала кнопку вызова. Через несколько гудков ей ответил спокойный голос мужа. У Наташи сразу отлегло от сердца. Да, он сейчас всего лишь заедет на работу по одному делу, а потом вернется, живой и здоровый. Наташа соскочила с кресла и пошла в кухню, подогревать ужин.
7
А в половине третьего ночи в камере лязгнул замок и дверь отворилась. Павел приоткрыл затуманенные алкоголем глаза и посмотрел на темную фигуру, появившуюся в камере. Он уже мало что соображал, говорить и вовсе не мог, и просто улыбнулся, прежде чем отключиться. Вновь перед ним была та девушка, Тамара. Она, смеясь, показывала куда-то рукой. Он смотрел туда, силясь что-то разглядеть, но все скрывал туман…
8
… в половине третьего ночи Анна Николаевна, не так давно потерявшая единственную дочь, проснулась от какого-то томительно-тревожного предчувствия. Мужа не было рядом.
- Юра? – тихо позвала она, но ответа не было.
Женщина встала и, накинув халат, вышла из комнаты. В ванной горел свет и, открыв дверь, Анна Николаевна со сдавленным рыданием опустилась на колени, сжала ладонями виски и замотала головой, в отчаянной попытке сопротивляться неизбежному. Ее муж лежал в ванне, до краев наполненной ярко-красной жидкостью…
9
Рано утром молодой адвокат, сжимая в руке папку с документами, вошел в здание следственного изолятора. Его огорошили с порога:
- Все, помер твой подопечный!
- Павел Николаевич? – адвокат вздрогнул. – Что случилось?
- Повесился ночью.
Адвокат чуть не уронил папку с ненужными теперь документами. Первое дело, которое могло стать звездным часом, развалилось в мгновение ока.
- Как повесился?
- Молча, на веревке! – придурочное хихиканье.
- Откуда он взял веревку в камере?
- От верблюда! Я-то почем знаю?
- От верблюда, говорите? – адвокат буравил собеседника пылающим взглядом. – Не от того ли верблюда, который ему выпивку каждую ночь таскал? Что смотришь? Думаешь, я не знаю ничего? Если я начну копать это дело…
- Слышь, парень, ты дурак что ли?
Адвокат вздрогнул, но не от слов, а потому что только сейчас понял, что взгляд собеседника выражает не насмешку, а ужас, граничащий с истерикой.
- Ни черта ты копать не будешь, понял? Если жить, конечно, охота. Не суй свой нос, куда собака хрен не сует.
Адвокат медленно кивнул, взвесив все «за» и «против». Он принял свое поражение.
10
Туман, наконец, рассеялся, и Павел позволил Тамаре вести себя вперед, к зеленому холму, на котором их уже ждал немолодой мужчина.
- Здравствуй, папа! – Тамара обняла его и поцеловала в щеку. – Познакомься, это Павел!
Мужчина посмотрел на Павла сперва хмуро, но довольно быстро лицо его просветлело.
- Юрий, - он протянул руку.
- Павел.
Они обменялись рукопожатием и замерли, смущенно смотря друг на друга. Тамара, взяв их за руки, переводила сияющий взгляд с отца на Павла и обратно. Они теперь улыбались, они были счастливы.
- Пора? – спросил Павел, глядя за горизонт.
- Погоди, - отозвалась Тамара. – Не сейчас, дорогой. Я хочу дождаться маму.
- Аня? – недоверчиво переспросил Юрий.
- Да, папа! Она уже очень скоро подойдет!
