Утро грянуло хаус-версией "Боже Царя храни". Это означало, что уже семь часов, пора подниматься. Хотя во время отпуска вставать рано не обязательно, но от привычки трудно избавиться – спать уже не хотелось, тем более, что кислотная музыка и мёртвого разбудит. А уж государственный гимн в современной обработке и подавно. Это они здорово придумали – окислить гимн, нашли подход к молодёжи.

 Я позавтракал синтезированной картошкой в мундире, залил её молоком, которое, как написано на упаковке, сварганено из высококачественной нефти, и включил телек. От сериалов о тупых и бесстрашных первопроходцах космоса меня уже мутило, хотя мои ровесники от них просто балдеют, и поэтому в последнее время я смотрел исключительно новостные каналы. Нет, иногда, по вечерам, я, конечно, просматривал музыкальные клипы с эмоциональной нагрузкой, но это такая вещь, от которых всю ночь или ржать будешь как конь, или рыдать в подушку, а мне не очень-то нравились эти пластмассовые эмоции, я больше любил настоящие чувства.

– В этом году погода Южной России не порадовала отдыхающих,  – вещал диктор. – На побережье Чёрного моря с конца весны не прекращаются дожди, температура не поднимается выше семнадцати градусов. И этот феномен пока остаётся без объяснений. Люди предпочли отдыхать на турецких курортах, и это ощутимо ударило по бюджету, ведь большую часть доходов края приносили именно туристы.

В комнате стало сыро, запахло дождём, а когда пошла метеосводка для Северного полюса – повалил снег, и повеяло морозным воздухом. Никак не могу привыкнуть к этим новшествам телевидения, особенно к запахам. Больше всего раздражает реклама – настроишься на теплый климат фильма о Ямайке, а тебе вдруг – "Винтафреш – зимняя свежесть!" – и саданёт обжигающим холодом. А хуже всего запахи – у меня аллергия на псину, так нет же, если в фильме есть собака, то провоняет вся квартира. Всё собираюсь вызвать настройщика, чтобы он отключил это безобразие, да как-то забываю.

Я переключил на музыкальный канал и сделал потише, заглушив эмоциональный фон телека. А злобный ливень  продолжал тренькать по подоконнику, и этот звук действовал на нервы похлеще эмо-фона. Дождь… И это называется лето! Два месяца идут дожди, в беспросветном небе солнца не видать аж с мая месяца. Ничего подобного раньше не было, аномалия какая-то! И это при том, что люди уже лет пятьдесят долдонят о глобальном потеплении. Два года назад, в сорок восьмом, мы уже в начале мая плескались в море. А сейчас? В  такую погоду  меня на пляж и палкой не загонишь. Мне подавай жёлтое солнышко на синем блюдце неба, золотой песочек, махровое полотенчико, парное молоко вместо воды. Лежать, зарывшись в песок или накрывшись полотенцем, слушать музыку и разговаривать. О разном. Например, о бытовухе ("Блин, у нас начальство поменялось, как бы не выперли" "Не вгоняй меня в тоску! Я два месяца работу ищу и не могу найти!") или о вечном ("Иван, ты меня любишь?" "Да, Марго. А ты меня?" "Эй вы, оба! Не мешайте музыку слушать!"). Или просто молчать. Молчание друзей, это своеобразный способ передачи информации.

А если это возраст? Ведь мне уже почти тридцать!  Лет десять назад нам было без разницы – дождь ли, град ли – мы рвались к морю. Мы трое – я, Ванька, и Марго купались каждый летний день независимо от погоды. Мы ныряли, фыркали как дельфины, пускали фонтаны подобно китам, мы наслаждались детством. Но детство быстро пролетело.

Я пил крепкий чёрный чай, слушал, как стучат капли дождя по ксилофону подоконника, и листал прошлогоднюю подшивку газеты "Вечный Студент". За тот год в ней было опубликовано  всего лишь два моих стиха. Причём, их поместили не в разделе поэзии, а в рубрике "шутки наших читателей", хотя это были серьёзные философские вещи без каких-либо намёков на улыбки.

Я отложил газеты и с тоской посмотрел в окно. Как хочется увидеть кусочек яркого солнца и клочок чистой синевы! Серые тона дождливого неба наводят меня на тяжёлые мысли. Куда подевалась эта буйная радость, с какой я шлёпал босыми ногами по пузырящимся лужам? Ливень припустил сильнее. Люди за окном пытались убежать от него – кто-то прятался под зонтами, кто-то пытался переждать под навесами. Самые отчаянные перемещались перебежками без зонтов.

В океане дождя я увидел островок безмятежного спокойствия. Кто-то не торопясь, брёл по тротуару, не обращая внимания на ливень, хлопая башмаками по  лужам. У него не было зонта, но это его нисколько не расстраивало. Он и не думал скрываться от падающей с неба воды. В глубокой задумчивости, прогулочным шагом, он приближался к моему дому.

Я узнал Ивана. Он не замечал дождя, мокрых зонтов, тяжёлых туч над городом. Окружающего мира для него будто и не существовало. Он витал в иных вселенных. У него был очередной бзик. Иногда это называют озарением, но в отдельных случаях для подобного состояния находят более приземленные определения.

Сейчас он позвонит в дверь, я открою, и первым делом он сообщит мне о том, что изобрёл велосипед (чайник, пылесос, космический корабль, плазменный станок для штопки носков). Чего только не выдумывал этот головастик! Иван Кулябин был не просто изобретателем, он был великим творцом. А творцы зачастую быстро охладевают к своим детищам. Создал Ваня свой ниппель-телепортер (туда – дуй, оттуда – нет), добился результата и ладно. Дальше ему не интересно. Почему люди обратно не возвращаются, его не интересует, ведь теперь он работает над машиной времени. Тайм-мэшин заработала, перетасовала несколько эпох – ну и пусть. Ведь действовала, а что там Чингис-хан с Гитлером воюет, его не колышет. И так без конца, от идеи к идее.

Иван был как мокрая кошка. С него текло, когда он стоял в прихожке, с него текло, когда он топал по коридору, оставляя за собой следы на паласе, с него лилось, когда он сел на мой диван. В моей квартире приключился великий потоп домашнего розлива. Иван этого будто не видел. Как же, ведь он сейчас в иных пространствах, у него полёт души, буйство фантазии, горизонты его мыслей с моей позиции не видны. А я перед ним червь. Белое – это белое, чёрное – это чёрное.

Мать принесла полотенце и горячий кофе.

– Пойдём на море? – спросил Иван, облившись кофе и вспомнив о полотенце. – Купаться. Лето ведь!

– Ты уже искупался. На улице ливень.

– Да? – лицо Ивана удивлённо вытянулось. – Тогда мне надо прогуляться под дождём, я придумал одну интересную вещь.

– Я тут причём? Иди и гуляй.

– Ты для меня как катализатор. Без тебя плохо думается.

– Давай, Марго позовём. И гуляйте с ней до воспаления лёгких!

– Отличная идея! – воскликнул Иван. – Её тоже возьмём.

Этот чудик вытащил под дождь и меня, и Маргариту. Мы ходили по берегу. Песок был мокрый, лил сильный дождь и смывал наши следы. Я декламировал свои опусы, которые слушала только Марго. Ивану приспичило искупаться и он нырял под проливным дождём, а мы стояли на берегу как два дурака (дурак и дура) и ждали, когда у него пройдёт блажь. И только когда он как Афродита вышел из пенящегося прибоя, мы решили вернуться домой.

– Поехали ко мне, – предложил Иван. –  Отец на рыбалку уехал, а мать у бабушки.

Не знаю, что хорошего дядя Витя нашёл в кибер-рыбалке, но он посещал сборище рыбаков и охотников каждые выходные. Какой кайф сидеть на берегу искусственной реки и удить механическую рыбешку? По крайней мере от жены он этим нехитрым способом избавился, в этом ему помог Иван со своими взрывными экспериментами – жена и мама не выдержала испытания и оставив их, убежала на лето жить к родителям.

У Ивана дома было полно халатов. Пока мы с ним разбирали завал на кухне, Марго развешивала наши вещи на микроволновом калорифере.

– А давайте заварим чай по-английски, со сливками! – сказал Иван.

– Да хоть по-немецки, со шнапсом, – ответил я.

– Можно по-кубински, с ромом, – Иван достал из холодильника треугольный пакет со нефтемолочными сливками, – Слово-то какое ароматное – ром. – Он вздохнул и вылил содержимое пакета в чайник. – Нет, по-кубински не получится. У меня ни рома, ни ананасов. Да и настаивать его нужно целые сутки.

Закипела вода, он долил её в заварник и высыпал туда полпачки синт-заварки. Я не уверен, что англичане заваривают чай со сливками именно в такой последовательности, но на вкус вышло неплохо.

Иван разлил свой фирменный чай по чашкам.

– Я хотел вам кое-что сказать, – он отхлебнул из своей чашки и надолго замолчал.

Мы ждали минуты две, потом Марго не выдержала.

– Ну, и скоро ты соизволишь с нами заговорить?

– Я говорил, – ответил Иван. – Я кричал, но вы меня не услышали. Я на пороге открытия. Я придумал прибор для передачи мысли на расстоянии. С его помощью можно мысленно общаться, а так же воздействовать на волю других людей, внушая им какие-нибудь мысли. Но мой прибор отчего-то не работает. И я, кажется, понял в чём причина. Черепные кости экранируют электромагнитное поле и если разместить прибор на голове, а не в кармане, то он будет действовать безотказно. А если в черепе просверлить дырочки и вставить в них электроды, то его действие усилится.

Я представил Ивана с просверленной башкой и торчащими из неё колышками электродов, и протестующее замахал руками.

– Отставить! – сказал я. – Никаких дырочек в черепе! Уж лучше придумай что-нибудь этакое для передачи погоды на расстоянии! А то меня раздражает этот дождь! Подумать только, пляжный сезон скоро закончится, а солнца мы ещё и не видели!

Иван застыл с чашкой в руке и минуту спустя задумчиво сказал:

– Сашка,  ты молодец! Ты подкинул мне интересную идею! Над этим стоит подумать!

В его глазах заплясали иксы и игреки, и он как полководец стал выстраивать их в длинные колонны формул. Мы для него перестали существовать. Он разлил чай по столу, и вместо того, чтобы вытереть, стал макать пальцем в лужицу и что-то рисовать на столешнице. Один лишь раз он встрял в наш с Марго разговор, когда я сказал, что у меня поднимается температура. Марго потрогала мой лоб и ответила, что у меня температуры нет. Тут-то Иван и встрепенулся, вынырнув из глубины своих раздумий.

– Совсем нет температуры? Ноль градусов? Но ведь ноль, это тоже температура. Температура есть всегда. Может, существуют миры, где она отсутствует, но нам этого не понять.

Иван замолчал, и до вечера не произнёс ни слова. Он сидел, подперев одной рукой голову, что-то калякал на листке бумаги огрызком карандаша и повторял как мантру одно и то же слово – "дождь".

Мы с Марго пытались его растормошить, но он не клевал ни на одну из наших наживок. Ну и ладно. Главное, что он бросил свою идею с электродами в голове. Тоже мне, восставший из ада! Пусть играет в безобидные игрушки.

А дождь всё не прекращался. Некоторые провидцы с киселем вместо мозгов пророчили конец света и причиной столь странной погоды в нашем тёплом регионе называли Монархическую партию России, тридцать лет назад выигравшую на выборах. Будто бы Царь-батюшка обижен на наши места, потому что здесь в основном голосовали за демократов. Ну, это только наши могут придумать, больше некому! Хотя погода, действительно, не ахти!

…Я встретился с Иваном дня через два. Стояла такая же унылая, чужая погода.

– Ещё немного, и мы получим солнце! – сказал он. – Устройство в общих чертах уже продумано. Работать оно будет на основе телепорта с применением закона обмена энергий.

– Слова понятны, но зёрна смысла спрятаны глубоко. Ты хочешь телепортировать дождь?

– Умница! – похвалил меня Иван, хотя я ни черта не понял. – Основную мысль ты уловил. Я не собираюсь создавать погоду, я украду её. Например, у Турции.

… На следующий день всё так же лил дождь. Я лежал на диване с книгой в руках, это была "История распада и возрождения Империи". В принципе, я и так знал, что случилось с Россией в начале столетия, но мне хотелось подробностей. Я знал только основные факты –  вкусный пирог Сибири разрезан на части и поделен америкосами и китаёзами, Дальний Восток заполонили корейцы и японцы, На Южном Урале и нижней Волге толпы пакистанцев и иранцев. Подконтрольными правительству территориями можно было считать только клумбы, которые видно из окна президента, да и там садовником был еврей из Мосада . Россия раскололась на несколько суверенных государств,  и, хотя официально продолжала называться РФ, эту аббревиатуру переделали в "Российский Фантом", потому что от сильного государства остался лишь призрак. Но на очередных выборах победила партия монархистов и выдвинула в президенты человека, который смог сплотить народы и поднять страну с колен. Со временем его назвали Царём и провозгласили монархию. За десять лет войны, за время которой, говорят, было только несколько дней тишины, он добился того, чтобы оккупанты освободили исконные территории России. Я жалел, что не родился в том времени, но дед рассказывал, что ничего хорошего я бы тогда не увидел – только сплошную грязь, потому что в подобных случая без неё обойтись никак нельзя. Грязь и целый океан крови.

 Я не сразу заметил, что капли перестали барабанить по подоконнику. Посмотрев в окно, я увидел солнце. Оно ярко светило, играя бликами на мокрой листве. Отбросив книгу, я побежал на балкон, но там меня ждало разочарование. Никакого солнца. Галлюцинаций мне не хватало для полного счастья. Я вернулся в комнату и тут зазвонил телефон.

– Ты видел? Ты видел? – верещала трубка голосом Ивана.

– Что видел? Солнце? Какое солнце? У тебя тоже галлюцинация была?

– У меня всё получилось! – орал Иван.

Я помчался к нему. В его комнате догорала занавеска. Надо было поместить Ивана в бронированное помещение, оставив там только самое необходимое, ведь он социально опасный изобретатель.  Он и в детстве таким был. Если я забавлялся прибиванием к полу дедушкиных тапочек, то Иван придумывал более изощрённые шутки. Он мог подвести фазу к умывальнику и наблюдать, как быстро бреется папа. А сейчас его шутки приобрели международный характер – он обул Турцию на хорошую погоду.

– Я всего лишь хотел опробовать прибор на окрестностях Стамбула. Включил, а он возьми и взорвись!

– Кто? Стамбул?

– Мой прибор! Надо генератор помощнее.

Вечером в новостях говорили о странном явлении в Турции. В небе не было ни облачка, и вдруг за несколько секунд набежали тучи (очевидцы говорят, что появились просто из ниоткуда). Люди не успели понять, в чём дело, а тучи уже исчезли и только запоздалые капли дождя упали на побережье.

…Неделю спустя Иван снова запустил свою воровскую машину. Он вломился ко мне, когда я ещё спал. Спросонья я никак не мог понять, чего он от меня хочет. Он тыкал пальцем в окно и подпрыгивал, будто стоял босиком на раскалённой плите. Кошка Варя нежилась в лучах утреннего солнца.

– Бежим на пляж, пока генератор работает! Весь город уже на море!

Мы позвонили Маргоше и рванули на пляж. Там был ажиотаж. Повеселевшие спасатели орали в мегафоны и рассекали волны на моторных лодках. Вода прогреться не успела, но это никого не волновало. Накупавшись вдоволь, наплескавшись, нахлебавшись воды, мы стали загорать на подсохшем песке.

– Посмотрите на горизонт! – сказал Иван.

Вокруг, над самым горизонтом висели тучи, и было видно, что там идёт проливной дождь. Мы сидели в центре солнечного круга. И это был наш маленький секрет, никто кроме нас не знал, что это солнце украдено у Турции. Почти целый день мы провели на пляже, но счастье кратковременно. Небо вдруг заволокло тучами и полил дождь.

– Предохранитель сгорел, – сказал Иван. – Завтра продолжим, у меня целый ящик этих предохранителей, но лучше их поэкономить.

Целыми днями светило ласковое солнце. Под вечер предохранители не выдерживали, и снова начинался дождь. Неделю спустя в новостных роликах стали появляться сообщения об аномальном явлении по обоим берегам Чёрного моря. Показывали снимки, сделанные французами и американцами. Над Стамбулом круглый, ровный пятак облаков, а над нашим городом – такой же формы и размера брешь в пелене туч. Тут и дурак догадается, что оба этих места каким-то образом связаны между собой. По-настоящему я испугался, когда услышал, что скоро Турция официально потребует, чтобы Россия прекратила проводить свои эксперименты. Этак и до войны недолго. А государству, которое не так уж и давно отвоевало свои территории практически у всего мира и залечивало раны, война была ни к чему.

В один из вечеров, когда сгорел очередной предохранитель, я сказал:

– Пора это прекращать. Глуши свой агрегат, разбирай его, прячь на чердаке.

– Почему? – В один голос спросили Марго и Иван.

Я рассказал им о своих соображениях.

Иван только посмеялся надо мной, а Марго ничего не ответила. Ей-то что, её предки вернулись из эмиграции лишь после всей этой мясорубки, дедушка с бабушкой не рассказывали, как они прятались по подвалам от пакистанских мародёров, зверствующих в этих краях, когда их оттеснили с Урала и выдавили с берегов Волги. Её мама с папой не говорили о том, что до школы можно было доехать только в бронированном автобусе, на дорогах бродили дикие голодные собаки, обгладывающие кости неубранных трупов и разъезжали федералы на бэтээрах, которые в ночное время стреляли во всё, что движется.

Этой ночью мне снилось, будто Турция объявила войну нашему городку. Войну мы проиграли и после мирного договора нам запретили пользоваться хорошей погодой. Из утренних новостей я узнал, что отношение к туристам из России резко ухудшилось, стали происходить стычки на турецких пляжах, наших сограждан начали притеснять и обижать. Не замедлил себя ждать и ответный ход – в Москве избили группу танцоров из Турции. Перед российским посольством в Анкаре люди с плакатами "Верните наше солнце!" Турецкое посольство в Москве охраняет отделение спецназа. Между столицами мечутся дипломаты, стараясь урегулировать положение. И та, и другая сторона тщётно пытается разгадать тайну странного явления. Анкара не верит Москве, Москва не верит Анкаре. Всё это может надолго охладить отношения между двумя государствами. А если начнётся война, то и и вовсе бардак будет.

Я решил – пора демонтировать очередное изобретение доморощенного гения. Но, как оказалось, моё решение немного припозднилось. Так бывает – ты о чём-то думаешь, перебираешь варианты, и когда, наконец, выбираешь, то оказывается, что поезд ушёл и его не догнать.

Было восемь утра, когда я подъезжал к дому, в котором жил Иван. Светило солнце, люди спешили на пляж. Внешне всё было спокойно, но это спокойствие могло разлететься на куски. Я ещё не понимал, откуда грозит опасность, но чувствовал – что-то должно произойти.

Едва только я вошёл в его квартиру и посоветовал ему отключить генератор, а он, естественно отказался, в дверь кто-то позвонил. Я подумал, что это пришла Марго, но это была не она. Двое неизвестных мне типов вошли в прихожку.

– Мы из метеослужбы. Нам бы Ивана Кулябина увидеть.

– Это он! – показал я на Ивана.

Он растерянно оглянулся, будто рядом мог стоять ещё один Иван Кулябин.

– Здравствуйте, – он глупо улыбнулся.

К этой встрече мы были не готовы, а ведь я предупреждал Ивана.

– Вот только отнекиваться не надо! – сказал рыжебородый в круглых очках, деловито держа ноутбук под мышкой. – Вы занимаетесь несанкционированным изменением погоды. За это вам светит немалый срок, а если учесть политический климат, который вы неплохо подпортили, то до старости куковать будете.

– Да, я… но… не знаю… – промямлил Иван и посмотрел на меня в поисках поддержки.

– А кто, собственно вы такие? – спросил я. – И что тут происходит?

Вся делегация перешла в зал. Рыжебородый поставил ноутбук на стол.

– Происходит вот что, – ответил он. – Пятнадцать лет наши специалисты работали над проектом "Шторм", только к две тысячи пятидесятому добились кое-каких результатов. Акцентом проекта было управление погодой – концентрированиие и перемещение проблемных участков атмосферы, безвредная разрядка грозы, укрощение тайфунов, цунами и других атмосферных явлений.

– А я тут причём? – обретя дар речи, спросил Иван. – Рассеивайте, пожалуйста, перемещайте, разряжайте!

– Как это "причём"? – бородач в крике заплевал свою бороду. – Вы нам изрядно нервы потрепали! Мы начали первый этап эксперимента – нагнали туч на побережье, и тут в них образовалась дыра. Откуда? Побочное явление? Ошибка в расчётах? И вдруг, этот самый кусок, вырезанный из нашего пирога, оказывается – где? – в Турции! Международные связи рвутся, Царь-батюшка нам условие поставил – если не разберётесь, то собирайте манатки, на Колыме погоду делать будете! А если, говорит, турки нам войну объявят, то вы первым же эшелоном воевать попрёте! А нам не хочется на Колыму и с турками воевать никакого желания, мы дома жить хотим, с женами и с детьми!

– Подождите! – воскликнул я. – Так это вы нам всё лето испортили? Значит, это из-за вас у нас вместо пляжного сезона сезон дождей?

– Очень догадливый молодой человек, – усмехнулся рыжебородый.

Двое его сотрудников молча стояли, и слушал наш разговор.

– Ну и что с того, что мы перебросили немного дождичка в Стамбул? – сказал Иван. – По сравнению с вашими экспериментами – это капля в море! Так чего же вам от нас надо?

– Мы работаем над важным проектом, который курирует сам Царь, а вы чуть не сорвали работу! Это во-первых. А во-вторых, из-за вас могут быть нарушены дипломатические отношения с Турцией, того и гляди, война начнётся! Все шишки посыплются на нас, да они уже стали сыпаться! И в-третьих, – нам просто интересно с вами поговорить. Видите ли, нас около ста человек, мы потратили кучу денег и пятнадцать лет, а вас двое и вы сделали прибор из подручных материалов и занимает он намного меньше места, чем наш.

– Ошибаетесь, я один сделал, – заметил Иван. – А как вы определили, что генератор находится именно здесь?

Троица переглянулась и все рассмеялись.

– Это очень просто! Сначала, мы думали, что это наших рук дело, так сказать, производственный брак. Но потом, рассмотрев снимки со спутников, тщательно их проанализировали и поняли, что кто-то кроме нас управляет погодой. А найти вашу квартиру оказалось плёвым делом. Она находится точно в центре этой круглой дыры. Узнать имя того, кто в ней живёт, тоже было довольно легко. Нам неизвестно как работает ваш генератор, но вы сейчас сами расскажете. Если вы объясните нам принцип работы вашего устройства, то мы возьмём грех на себя и никому не скажем о вас.

Иван провёл их в свою комнату и показал огромный рубильник.

– Выключается он так, – он потянул за рукоять.

Громко щелкнуло, солнечное пятно, разлившееся на полу, исчезло. За окном снова шёл дождь.

– Поразительно! – воскликнул один из троицы, разглядывая небольшой прибор. – Это весь генератор? Но на каком принципе он работает?

– Телепортация.

– Шутите?

– Серьёзно!

– Генератор мы забираем, если вы не хотите остатки жизни провести сами знаете где!

– Берите!

Генератор в разобранном виде занимал совсем мало места.

– Не жалко? – спросил я, когда они вышли из квартиры.

– А чего жалеть? Я могу новый сделать. Да к тому же хотелось бы вернуться к своей неоконченной работе – передача мыслей на расстоянии.

Я свободно вздохнул. Войны с Турцией не будет. Из динамика радиоприёмника снова посыпались кислотные ритмы гимна.

"Боже, Царя храни!"