Очерченность круга пальцами на разрыв. Проникнуть, попасть, чтобы увидеть небо, обнять его и улететь за горизонт. Ласточки не пускают взгляд, тормозят движение вверх. Невозможно отвернуться и не видеть этого круговорота выгнутых, в виде запятых, крыльев, не слышать пронзительный свист.
Тюль на окне, треснувшее стекло, узкий подоконник – все мешает собраться с мыслями в нечто единое и спросить. Узнать у стен и потолка причину круга, у неба – его необходимость, у звезд – о безусловности.
Губами ощущаешь влагу воздуха, значит можно плыть, вот только нужно поднять парус и дождаться ветра, но в комнатах штиль, и занавеска бессильно повисла, даже не шелохнется. Нужно разбить определенность, растоптать обыденность и понятность, отрешиться от безусловного, и взлететь над мягкой периной из синтипона.
Медленно, чтобы не спугнуть время, сдуваю пыль с мебели, и выглядываю в прямоугольник окна. Мешанина деревьев, домов и людей, а там, на горизонте, мощные прожектора освещают небо и оно слепнет от искусственного света.
Я цежу каждое слово, как виноградный сок через марлю, стараясь не оцарапать губы и руки всяким вздором. Я знаю, что возможно улететь, знаю, что еще не время, но так хочется, хоть на мгновение ощутить невесомость, свободу от притяжения Земли.
Улыбки, разговоры, взгляды вскользь и в упор, упреки, снова разговоры – всё по кругу, всё возвращается. Нужно просто не отвечать и не отходить в сторону и можно тогда ощутить это, до смешного, театральное движение. Где вопрос бежит позади ответа, а время то повисает на мутном плафоне люстры, то срывается вниз, вытягивая тени.
Остановиться, сесть, изучающее взглянуть по сторонам, сделать умный вид и сказать увесистую фразу – вот гарантия успеха на импровизированной сцене любительского театра. И никаких перекрестков, только по прямой и, желательно, с горы.
Фонарные столбы, аллеи парков, целующиеся пары на лавочках и снующие машины на дорогах. Всё – игра в правду, в истину, в правильность и разумность.
Нежелание понимания отталкивает объяснения прочь. Да и что объяснять, когда все написано на листьях, освещенных уличным фонарем. Истина в воздухе, парит между «да» и «нет», над наслаждением и отчаяньем, над радостью и грустью. Вечное движение, потоки света далеких миров, далеких, но так остро ощутимых. Правда, которая бессильна в придуманном мире. Она опасна для бутафорий успеха и власти, постоянства и комфорта, она разрушительна для кукол, считающих себя царями мироздания. И все продолжает вертеться по кругу, все бежит, мелькает и трещит, бессильно стираясь о грани. Ведь так много лишних предметов и чувств, от которых очень сложно, почти невозможно отказаться.
Морфий заполняет сознание. Сон на гране реальности, реальность в виде сна. Жизнь, подобна водопаду, далекому, мощному, но невидимому. Она проносится с гулом и лязгом, но все движение за кругом, а здесь, в рамках, объятых обыденностью, только человеческое время, пыль и разочарования. Злость и непрощение. Ловушка, удобная, мягкая, пахнущая ванильным мороженым и кофе. Вязкая, как трясина.
А птицы знают гораздо больше людей, ведь они чертят и чертят границы, бьют по воздуху крыльями, разгоняя прочь остатки прошедшей ночи.
