Как Олег и предполагал, в зимней экспедиции на Кассию народа оказалось куда меньше, чем в летней. Не предвиделось ни шумных посиделок с чаепитием, ни горячих обсуждений увиденного, ни беззлобных шуточек – а в прошлый-то его прилёт всего этого было с избытком. Мартин во время полёта по десятому разу проверял свои криокамеры и приспособления для медленной разморозки, с даррелловской заботливостью обсчитывал рационы животных, а на попытки поговорить обычно отвечал что-нибудь вроде «угу» или «ага».  Заговаривать с Артуром Олег и не пытался – в свободное время тот, по обыкновению, сидел, глядя в пустоту, и даже с Ником, своим давним другом, общался коротко и односложно.  В своё время Ник и устроил Артура в экспедицию. Претензий к новому работнику не было – он оказался аккуратен, исполнителен, никогда не жаловался на безвкусную еду, холодное питьё или жёсткую койку. В общем-то, общаясь с Артуром, было невозможно понять не только, что ему нравится или не нравится – загадкой оставалось всё его прошлое. Только по отдельным словам, жестам, привычкам Олег догадывался, что тот получил хорошее образование и когда-то занимался куда более ответственной работой. Это для Олега Кассия была просто возможностью интересно провести отпуск, Артур же находился здесь все полевые сезоны, а в промежутках, по всей видимости, впадал в летаргию. Этим  летом они жили в одном блоке.  Сосед  Олега иногда кричал во сне и потом вставал утром как сомнамбула, какое-то время силясь разобраться, где он, и что с ним. Шептались, что на Земле на глазах Артура утонули жена и ребёнок.
Только Ник, как обычно, был открыт и общителен, но и он в последнее время не мог говорить ни о чём, кроме своих любимых ксенохищников.  Олег понимал его – зимний сезон давал поразительные возможности для морфологических исследований.
На Кассии экспедиция работала уже три лета. Зоологи считали, что неплохо изучили здешних животных и уже могли бы содержать их в неволе – тем более, что растения Кассии в земных условиях успешно росли. Звери здесь были разного размера – от пигмеев величиной с крысу до тех, кто не уступал по габаритам земным волкам. Но все они выглядели, как минимум, двоюродными братьями -  бочонкообразные, почти без шеи, с короткими конечностями. За людьми наблюдало множество глаз, но наблюдало издалека, при попытке сблизиться обнаруживалось, что небольшие лапы уносят любопытных зверей на удивление быстро.  У стайных видов существовали ещё и предупреждения об опасности. Они, правда, не свистели, как сурки или суслики, а начинали топотать по земле, после чего их сородичи разбегались, не мешкая.
 Эти постоянные взгляды со стороны за лето становились уже привычными, и не пугали.  Даже крупные хищники сразу признали в людях хищников опаснее и умнее себя и нападать не решались.
Камеры позволяли наблюдать за их поведением – достаточно сложным. Судя по всему, уроженцы Кассии были весьма смышлёными – пожалуй, поумнее земных крыс  или волков.
И мозг у многих оказался довольно крупным. У большинства видов, правда, сканер обнаруживал ещё одно скопление нервных клеток поменьше вокруг пищеварительной системы – зачем оно было нужно, оставалось совершенно непонятным.
Впрочем, если для сканирования и удавалось поймать зверюшку-другую, то её собратья потом всё время оставались настороже.  Нужного количества экземпляров летом отловить так и не удалось.
По счастью, зима на Кассии была даже не холодной, а очень холодной. Здешние звери прятались в норы, пещерки, закрывали себя целым ворохом отростков – то ли веток, то ли листьев – ободранных со здешних растений, но рано или поздно всё равно промерзали до состояния ледышки. Если это происходило не сразу, то организм успевал подготовиться к ледяному плену и большая часть животных, так же медленно отмерзая к весне, оживала и просыпалась. Зима Кассии давала прекрасную возможность заполучить в руки целые семьи зверьков, что для содержания в неволе подходило, конечно, как нельзя лучше.
Нужно было только не разбить хрупкие образцы и не разморозить их слишком быстро.

Мартин остался дожидаться на корабле, Ник, Олег и Артур спустились по трапу в ослепительную белизну, которая сразу же заставила их активировать солнечные очки,  и пошли к глайдеру. Посадить машину на то место, где летом располагался лагерь, им удалось лишь с помощью навигатора. Выглядело всё совершенно неузнаваемым. По огромным обледеневшим сугробам ветер гонял крупу углекислоты, которая замёрзла последней. Кое-где торчали самые макушки здешних «деревьев», обломанные и стёсанные зимними бурями.
Их костюмы по сути дела представляли собой изолирующие скафандры, хотя и лёгкие, так что с надеванием снегоступов все трое с непривычки провозились очень долго. К первой норе вышли тоже по навигатору и бесконечно долго рыли снег, оставив за собой огромную рыхлую гору. Нора была пуста, как будто что-то разбудило уже зазимовавших здесь ксенолагов, заставив её покинуть.
Неподалёку должна была быть вторая. С ней дело пошло быстрее – Ник лихо откидывал снег подальше, Артур копал как заведённый, да и Олег уже не чувствовал, что выдыхается после первых десяти минут. В откопанной норе можно было сидеть на корточках или стоять, нагнув голову. Тут зимовала целая семья ксенолагов – зверьков с огромными резцами и большими круглыми ушами. Ник осторожно приподнял первого детёныша и, бережно укутав замёрзшее тело, положил его в спецмешок. Олег поглядел на мать, застывшую в углу несуразной глыбой, и вдруг ощутил, что она слегка шевелится. Нет, похоже, всё-таки качнулся фонарь. Олег подошёл к Нику, который безуспешно пытался отделить второго детёныша, примёрзшего ко льду. Вдруг снаружи послышались какие-то странные звуки. Кто-то скользил к их норе, проваливаясь в снегу, царапая когтями ледяную корку. Продвинувшись к выходу, Олег увидел в метре от себя хищного ксенодеура. Перемещался тот как-то странно, напоминая зомби. Зоолог довольно быстро понял, в чём дело – заледеневшие конечности двигались как целое, ни один мелкий сустав не шевелился, словно работали только самые глубокие мышцы. Бульдожья морда выглядела ледяной маской с провалом рта. «Неужели он ничего не видит?» - спросил себя зоолог. Но тут луч фонаря, поднятого Ником, скользнул по отдалённо похожей на голову глыбе льда, и Олег увидел, как лучи света побежали, отражаясь, по двум прозрачным тоннелям вглубь тела зверя. «Видит что-то, что способен воспринять примитивный внутренний «мозг»», - подумал он. Не обращая внимания на людей, ксенодеур загрёб ближайшего детёныша своей бесчувственной лапой, выволок наружу и с хрустом начал топтаться по трескающейся тушке. К удивлению Олега, внутри она не была замёрзшей – брызнуло, оставляя пятна на снегу, что-то вроде крови, только не коричневой, как обычно, а зеленоватой. По-прежнему неловко ксенодеур стал запихивать конечностями куски мягкой, ещё не замёрзшей плоти себе в открытую пасть. В глубине её открывалось и снова смыкалось что-то вроде диафрагмы. Минут через десять тушка замёрзла окончательно, и зверь снова пошёл на негнущихся норах к пещере. Мимо Олега в полутьме проковыляла ещё одна немая глыба. Самка ксенолага подошла к выходу, наполовину загородив его собой, и стала выталкивать хищника. Зоолог с ужасом смотрел, как от обоих тел откалывались мелкие обломки обледеневшей кожи и мяса. Наконец ксенодеур попятился от пещеры.
Так вот откуда летом у многих зверей были шрамы на теле! Способность к регенерации у фауны Кассии, конечно, поразительная, но и она небеспредельна.
Олег неожиданно понял, что за всё это время он и его товарищи не сказали ни слова – таким шокирующим было зрелище этой зимней полужизни. Первым прервал молчание Ник:
- Сканер на этом холоде всё-таки работает, - сказал он. – Внутренняя часть отделена от наружной, замёрзшей, жиром и воздухоносными полостями. Похоже, зимой у них здорово меняется физиология. И какой-то антифриз, естественно, в крови.
- Мозг тоже замерзает?
- Похоже на то.
- Но с такой примитивной заменой мозга хорошее зрение невозможно.
- Зрение может оставаться, конечно, только самое грубое, вроде способности отличить свет от тьмы. Но ощущение сотрясения поверхности тоже, похоже, сохраняется. Надо полагать, мы же этого ксенодеура сюда и приманили.

Ник был захвачен волнением первооткрывателя, он неловко, с трудом справляясь с перчатками, пытался сохранить записи сканера.  «Неужели он не чувствует, - думал Олег, - в каком двуличном, опасном, холодном мире мы оказались?». Его трясло от тоскливого отвращения.
- На сегодня хватит, - заявил он. – Через полтора часа уже стемнеет.

Вскоре они вышли на собственную тропу, зажатую между двух сугробов, больше похожих на горы. Впереди возникла огромная, почти двухметровая фигура. Ксенурс. Хищный, но достаточно смышлёный, чтобы бояться человека. После того, как прошлым летом  одного отловили,  усыпив, остальные начали уходить от людей, едва увидев что-то похожее на ружьё или услышав хлопок от выстрела капсулой.
Зоологи не сразу поняли, что надо разворачиваться и бежать. Но теперь, когда они развернулись, обледеневшая тропа шла вверх, и преимущества в скорости перед медленно ковылявшей тушей у них не было. Ник, оказавшийся последним, оступился и заскользил назад. Ледяная глыба приближалась к нему с прежней размеренностью. Единственный, у кого по штатному расписанию полагалось быть оружию, был Артур. Извернувшись, он выхватил из-за спины бластер, прицелился, но импульс лишь проплавил в фигуре глубокую вмятину. Ксенурс словно бы не обращал никакого внимание на выстрелы, но Артур нажимал на спуск снова и снова, и в своём механичном упорстве сам казался похожим на противостоящего ему зверя. Олег с ужасом увидел, что ксенурс пытается растоптать Ника, а тот, уже сбитый с ног, силится увернуться. От следующего импульса бластера, наконец, появилась огромная рана с запёкшейся зелёной псевдокровью, но зверь продолжал топтаться. Его абсурдную полужизнь прервал лишь последний выстрел Артура. Туша опрокинулась назад.
Они бросились к Нику. Костюм зоолога был порван в нескольких местах, и тело быстро коченело, было уже невозможно понять, где и как тот оказался ранен.
Олег сказал как можно тише:
- Нам лучше пойти к глайдеру затемно, когда у них работает только сейсмическое чувство. Пустая нора тут рядом.
Артур молча кивнул. Они втащили тело внутрь и ещё час сидели на корточках, дожидаясь полной темноты. Снаружи доносились какие-то приглушённые звуки, потом небо приобрело глубокий, невозможно холодный синий цвет и всё стихло. Согласно всем индикаторам, костюм работал исправно, но Олега всё же тряс озноб.
Когда небо стало чёрным, они вышли, кое-как неся вдвоём тело и пытаясь ступать как можно мягче. Путь казался таким долгим, что Олег начал всерьёз опасаться, что они не успеют до утра. Только взгляд на индикаторы сказал ему, что они добрались до глайдера за два часа.

Мартин встретил их у входа. Ему оказалось достаточно одного взгляда на тело.
- Оставьте его пока здесь, - сказал он. - Я приготовлю оборудование. У меня ведь есть диплом врача…
Через несколько минут Мартин втолкнул каталку с Ником в помещение медблока и захлопнул за собой дверь. Было понятно, что теперь он пробудет там на много часов. Олегу с Артуром оставалось только пойти спать, хотя этот привычный ритуал сейчас выглядел нелепым и бессмысленным.
Олег был уверен, что не заснёт, но всё-таки провалился в сон, полный беспокойного бреда. Он снова говорил с Ником, но тот уже был замёрзшей ледяной глыбой, механически двигавшейся по кораблю. Надо было проснуться, но у него не получалось, и лишь под утро внезапный приступ острой тревоги заставил его подскочить на постели. Артура на койке напротив не было. Олег  быстро обошёл весь корабль, кроме медблока, хотя откуда-то знал заранее, что не найдёт здесь соседа. Потом он отыскал свой скафандр и вышел через шлюз.
Сосед стоял снаружи с закрытыми глазами. Артур казался спящим, и было непонятно, как он надел костюм. Только в каюте Олег решился, наконец, с ним заговорить:
-  Может быть, у Мартина что-то получится, - сказал он там. – Тело замёрзло почти сразу же…
- Они все говорят, что может быть что-то получится. Вода холодная, мозг мог почти не пострадать…, - Артур говорил как автомат, словно повторяя за кем-то.
С полчаса они неподвижно сидели друг напротив друга, не решаясь сделать хоть что-то. Потом из-за двери донёсся  голос Мартина.
- Идите сюда. Ну, идите же!
Они подошли и Олег услышал:
- Повреждения тканей гораздо меньше, чем я ожидал, особенно мозга. По всей вероятности, сердце ещё работало, когда в кровь попало заметное количество антифриза. Теперь, конечно, надо вызывать спасателей, но шансы хорошие, очень хорошие.
Непонятный звук заставил Олега обернуться. Артур плакал, неловким, тяжёлым плачем, перекашивающим лицо. Олег вдруг понял, что до этого его сосед ни разу не выражал своих эмоций. Вообще никак не выражал. Неужели Артур, наконец, очнётся от своей застывшей полужизни? И если это случится, не обнаружит ли он, что слишком многое потерял за окончившуюся теперь зиму?