«Не читает, сволочь, – сказали в трубке и заплакали, – ни по-русски, ни по-казахски!» Я уже привыкла к таким звонкам в 2 часа ночи: «Виктор, умойте лицо, пришлите подробное описание проблемы, завтра всё поправим». – «Но нам надо срочно», – настаивала трубка. «Хорошо, иду чинить. Ждите…» – Я выдернула шнур из розетки. Никак не привыкну отключать на ночь телефон!
Пятнадцать лет назад продать компьютерную систему «Посылай и отдыхай» главному алма-атинскому почтовому отделению Астра оказалось несложно даже для крошечной израильской фирмы. Небольшая, но соответствующая по тем временам двухгодичному окладу, взятка нескольким чиновникам – и миллионный договор подписан. Впрочем, система, умеющая быстро и дёшево пересылать «куда надо» факсы, телексы, телеграммы и прочие виды сообщений, вполне тянула на миллион. «Куда надо» мог быть представлен одним адресом, или целым списком: «Посылай и отдыхай» легко выуживала адреса рассылок из электронных текстов. Лишь с факсами возникала проблема: на обработку факсов нужно было ставить девицу. Чтобы просмотрела на экране полученный компьютером факс с сопроводительной запиской и внесла адрес получателя в базу данных. Была у нашего продукта и другая, автоматизированная возможность – «оптическое распознавание текста», по-английски OCR. Вроде бы, система сама может прочесть адрес, написанный от руки, и перевести его в машинный код. Но сколько ни бились наши инженеры, процент ошибок с 99 упорно не снижался. Поэтому, если OCR в рекламных проспектах и присутствовал, из договора эту опцию тихонечко убирали. Но ни американские, ни английские, ни даже японские клиенты против девиц не возражали, даже рады были, что скрашивают их компьютеризированное мужское общество. «Посылай и отдыхай» и без «оу-си-ара» приносила неплохую прибыль. Владелец американской почтовой компании, сбежавший в своё время из Ливана, араб Джордж Аби Зейд на эту прибыль роллс-ройс приобрёл, между прочим, роллс-ройс английской королевы.
Начальника Астры, купившего «Посылай», звали Даулет Ахметович. Явился он в израильский офис с двумя телохранителями, чем ужасно напугал нашу секретаршу. Меня пригласили в кабинет директора – переводить. Даулет – низенький, круглолицый, как луна в полнолуние, расположился в огромном директорском кресле, директор Хели примостилась на кожаном пуфике, а телохранители встали у входа. Господин Даулет мне сразу не понравился своим астрономическим лицом, фальшивой улыбкой и пиджаком в крупную клетку, и я мысленно перекроила его имя. «Имею намерение интенсивно использовать ваш продукт, очень интенсивно, – сказал “Туалет”. – Но не знаю, с чего начать. Перекрасить стены? Одеть моих людей в униформу? Обучить английскому?» Хели одобрила третий вариант, и даулетовский телохранитель немедленно стал кому-то звонить для срочной отправки почтового персонала на курс иностранного языка.
Основным этапом в освоении продукта должен был стать тренинг. Делегация, выбранная для тренинга, состояла из самого Даулета и его заместительницы Салтанат Абурахмановны. Третьим был избран представитель народа, техник Витя. Группа начала обучение с четырёхдневной поездки в Эйлат, далее шли Иерусалим – город 3-х религий, озёра Сахне и тель-авивский сафари. Завершался тренинг в промышленной зоне города Явне: в старом двухэтажном здании, занимаемом нашей фирмой. Группу разделили: Даулетом занялся начальник отдела продаж Сарик, мне достались Салтанат Абурахмановна и техник Витя.
Салтанат Абурахмановна – полная дама средних лет – была одета в нарядное кримпленовое платье с купоном в ромашках и пахла жасмином и сургучом. Виктор – в старый синий свитер с расплывшимися зелёными вишенками. К свитеру прицепились обрывки разноцветных проводков. Такие же провода торчали из Витиной
шевелюры, что делало его похожим на папуаса.
Для обучения заказчиков в нашей фирме оборудовали специальную комнату: с проектором, десятком столов-парт и широкой, на всю стену, доской. Я разложила на столах приготовленные примеры, рассортировала слайды и протёрла спиртом засаленные клавиатуры компьютеров. Салтанат Абурахмановна заняла предпоследнюю парту, Витя устроился на последней. Высокая причёска Салтанат – шиньон в стиле 50-х – закрывали технику обзор, он вытягивал шею, но сесть впереди начальницы не решался. Покончив с вводной частью – ведущей ролью «Посылай и отдыхай» в мире высоких технологий – я перешла к практическим занятиям: «Коды всех сообщений нашей системы начинаются с четырёх букв: ZCZC…» Салтанат Абурахмановна одобрительно кивала, Витя осоловело таращился на шиньон. За несколько часов я успела объяснить, как создавать базы данных клиентов, как строить маршрутные таблицы… Иногда я задавала аудитории контрольные вопросы. Витя сконфуженно хмыкал, Абурахмановна тянула руку и выкрикивала: «Зэт-си, зэтси!» После перерыва своих учеников я не обнаружила: на доске было выведено красивым каллиграфическим почерком: «Ушли в гастроном»…
Посещением супермаркета курс закончился, и группа студентов отбыла в Алма-Ату. Хели и Сарик поначалу радовались: миллионный проект обеспечивал маленькой фирме спокойное существование как минимум на год. Но вместо предоплаты из Казахстана пришло письмо:
«… работники Астры нуждаются в укреплении полученных знаний… крайне необходим дополнительный тренинг на реальной системе в Нью-Йорке…» Хели, поморщившись, организовала поездку в нью-йоркскую фирму. Правда, количество обучаемых сократили на треть: отсекли техника Витю. Американских знаний Астре тоже не хватило, но Хели («Мы им не Офир Турс») наотрез отказалась спонсировать продолжение стажировки в Японии. (Офир Турс – туристическая компания в Израиле). Казахи смирились и выслали предоплату.
Наконец, «Посылай и отдыхай» была доставлена в Казахстан, смонтирована и многократно проверена нашими инженерами. Но астровцы почему-то медлили с запуском системы. Так же, как и с оплатой. Иногда от Виктора приходили загадочные сообщения, типа «винчестер шуршит и тёпленький» или «не мониторит». Все сообщения были написаны по-русски, но в начале каждого письма обязательно стояло «Hi» (Привет). Завершались письма тоже красиво: «So long», то есть «пока». Курс английского дал результаты. В горячке производственных будней я забывала о посланиях Виктора, но через полгода меня опять позвали в директорский кабинет – переводить. Секретарша долго не могла соединить нас с Алма-Атой. «Какие деньги? – закричал Даулет, не здороваясь. – Система неисправна… Мы! В международный суд! В Гаагу! Штраф…» Директор сурово посмотрела на меня. «Не знаю, – я похолодела от ужаса. – Нам сообщали только, что винчестер шуршит… и не мониторит…» Хели с трудом удалось уговорить Даулета подождать с Гаагой: она прямо сейчас высылает в Алма-Ату лучших инженеров. «Лучшие инженеры» – это был начальник отдела продаж Сарик и я. Уже через час секретарша выдала нам авиабилеты, подтверждение на бронирование гостиницы и указание Хели: без подписанного акта о приёмке системы в Израиль не возвращаться.
В аэропорту Бен-Гурион Сарик, страдая, доплатил за перевес в 120 килограмм: картонные коробки и ящики с запасным оборудованием и тестовыми приборами. Плюс мой чемодан с двадцатью свитерами: по свитеру на каждый градус ниже нуля, что ожидали меня в Казахстане. В Шереметьево, где проходила пересадка, носильщиков не было. И тележек для багажа не было. А у наших картонных ящиков не было ручек. Сарик, вспомнив своих предков в Египте, стал на спине перетаскивать коробки к нужной стойке. На 8-ом ящике самолёт Москва – Алма-Ата улетел.
Моя московская подруга приехала за нами на стареньком, астматическом Запорожце. Пристроить на ночь ящики оказалось сложнее. «48 рублей, – сказала тётенька в камере хранения. – И сохранность мы не гарантируем». Сарик решил, что я что-то не так поняла. «48 рублей 60 копеек, – уточнила тётенька, – Нам каждый вечер звонят, что в камере хранения заложена бомба. Приходится эвакуировать вещи на улицу. Потом эвакуируем всё назад. Всё, что остаётся». – «Сдаём коробки или чемодан?» – спросил Сарик: на крышу Запорожца можно было пристроить часть багажа. Подруга была моя, и решение было за мной.
Запорожец нёсся, подпрыгивая, по тёмному, обледенелому шоссе. Мы с Сариком перекатывались по заднему сиденью: в машине не было ремней безопасности. Сверху доносились глухие удары: мой чемодан бился о крышу Запорожца, но Сарик сказал, что это ему предупреждение свыше, и он никогда больше не станет есть мясное с молочным.
Террористы не польстились на наше оборудование. Пропало только несколько плат, разработанных специально для «Посылай».
В алма-атинском аэропорту нас встречал Виктор – всё в том же свитере и проводах. Тележек и здесь не было, но для Виктора тащить ящики на спине было делом привычным, и уже через час мы стояли в центре города. Гостиница «Алма-Ата» призывно мигала вывеской «Конак уй». Тётенька в окошке «Дежурный администратор» была менее приветливой: «Мест нет». – «Но у нас забронировано», – я показала бумажки, выданные мне секретаршей. Тётенька-администратор посмотрела на меня, как на глухую и прокричала: «Вы что, из Америки приехали? Сказано же, мест нет!» – «А мы вам телефоны поотключаем», – сказал Виктор, радуясь бою. Администраторша с готовностью подняла перчатку: «А нам бары-бер!» Подошедший Сарик включил улыбку начальника отдела продаж: «Good day! You look so nice!» Противник включил улыбку служащей гостиничного сервиса: «Здрасьте! Тебя здесь не хватало! И ты мне не гуддэйкай, не гуддэйкай…» – «Thank you very much!» – закричал Сарик, ободрённый ласковой интонацией. После вмешательства в разборку Даулета тётенька неохотно выделила два номера. Даже два люкса. Но сдаваться так просто не собиралась: «Без оплаты не заселю!» Я протянула 200 долларов. Администратор указала на окошко с табличкой: «Обмен валюты». Я долго ждала под окошком, пока в нём не показалось уже знакомое административное лицо. Мне выдали ворох потрёпанных бумажек: «Пересчитайте». Проверять я не стала, просто перетащила тенге к первому окну. Окно было закрыто. Я ссыпала деньги в пакет, сунула пакет за пазуху и села на чемодан. Наверное, я задремала, потому что часы как-то сразу перескочили на сорок минут вперёд, а из окошка мне кричали: «Касса ушла. Завтра». – «Куда ушла?» – растерялась я, но окно снова закрылось. Я поволокла чемодан в свой номер-люкс.
Номер-люкс включал чёрно-белый телевизор, кровать, продавленный диван и искорёженную грушу возле таблички «фрукты». Я положила пакет с деньгами под подушку и попыталась уснуть. В соседнем номере какой-то ансамбль репетировал «Рiдна мати моя». Я слушала знакомые с детства слова, и мне всё сильнее хотелось домой. В Израиль. Тенге под подушкой шуршали, как винчестер у Виктора.
В Астре наши серебристо-синие компьютеры были красиво расставлены посреди зала, прекрасно гармонируя со свежеокрашенными голубыми стенами. Работники ходили в голубых халатах с вышитой надписью «Посылай и отдыхай». Даулет обнял нас и слюняво расцеловал, Салтанат Абурахмановна тоже хотела обнять, но не решилась. Для тестов женщины принесли из дома манты, бешбармак и лагман. Мужчины, как положено – водку. «За удачу!» – провозгласил Даулет. Сарик опасливо ткнул пальцем в мясо: «Зэ сус?» (это конь?). Четвёртая стопка растворила его страхи, и он ел всё подряд, запивая кумысом. А про обет, данный в Запорожце, не вспоминал.
Для приёмки системы была создана комиссия в составе Даулета, Салтанат Абурахмановны и техника Вити. Четвёртой была переводчица, нанятая лично Даулетом: Хели строго-настрого запретила мне во время тестов отвлекаться на перевод Сарику, который, несмотря на дедушку из России, ни слова не понимал по-русски. Из-за преклонного возраста переводчицу звали уважительным «Ильинична». Насколько Ильинична владела английским, сказать было трудно, ибо старушка, тугая на ухо, почти ничего не слышала. Сарик, прикрепив к доске плакаты с графиками и диаграммами, начал с обзора обстановки: «Our company is the world’s leading provider…» – «Что?» – переспросила Ильинична. Я прокричала Ильиничне в оттопыренное ухо: «Наша компания – ведущий лидер…» «Что?» – закричала Ильинична ещё громче. «Мы – мировые чемпионы…» – заорала я. Ильинична кивнула и перевела: «Чемпионы». Сарик продолжал на своём безупречном английском: «Посылай и отдыхай» однозначно является самой надёжной, удобной и дешёвой системой из всех существующих. Вместе с тем необходимо особое внимание уделять агрессивному маркетингу…» Ильинична растерянно заморгала. Я поняла, что эту фразу нам не одолеть и махнула Сарику рукой: давай дальше. Докладчик указал на первую диаграмму. «По моим данным, 90% всех банков Казахстана для пересылки факсов пользуются услугами не Астры, а Спринта! – Сарик стукнул по столу кулаком. – И это надо изменить!» Ильинична, выдержав паузу, тоже стукнула по столу кулаком. Даулет посмотрел на диаграмму и твёрдо сказал: «Спринт в обиду не дам, там все мои кореша. Казахи друзей не предают!» Вздохнув, Сарик скатал плакаты, и мы перешли непосредственно к тестам.
Никогда ещё наша система не работала так безотказно. Сообщения порхали, словно бабочки, между странами и континентами, по пути присоединяя к себе логотипы, поздравления с днём рождения и предупреждения о вреде курения. Техник Витя восторженно ойкал. Салтанат Абурахмановна одобрительно кивала: «зэ-э-этси, зэ-э-тси». Даулет дремал. Наконец, я намалевала последнюю жирную птицу в колонке «Результат». Сарик протянул Даулету акт о приёме и ручку. Ахметович открыл глаза, отодвинул ручку: «Что ж вы про главную-то проверку забыли!» И принёс договор. Последним пунктом в списке возможностей «Посылай» стояло неизвестно как проникшее «Оптическое распознавание». В английском варианте было написано короче: «OCR». «What???» – закричал Сарик, всматриваясь в свою подпись внизу договора. «Что???» – заорала Ильинична, на этот раз попав в точку.
Напрасно начальник отдела продаж пытался убедить начальника почтового отделения: мол, доработаем, пусть система сначала раскрутится, а пока он, Сарик, готов лично заводить вручную адреса… Даулет стоял как стена. Не может он, Даулет, такую ответственность на себя взять: принять неукомплектованную систему. Не уполномочен. Единственное, на что Ахметович согласился – это не лететь назавтра в Гаагу, а подождать визита заместителя министра связи. Пусть вышестоящие органы решают. «Да вы не расстраивайтесь, – Даулет оглядел наши унылые лица. – Поживёте пока. Мы вам тоже какой-нибудь тренинг организуем... На Медео свозим. Какой спорткомплекс, ух! А горы какие! Чембулак, ух!»
Мы стали ждать визита замминистра. Секретарша уже третий раз переносила дату нашего отъезда, Сарик научился есть бешбармак руками, а замминистра всё не появлялся. Почтовое отделение пустовало. Иногда в Астру забредал клиент – отправить посылку, факс или электронную почту. Факс отправлял техник Витя. С электронной почтой разбиралась Салтанат Абурахмановна: «Вся почта только до двух килограмм, – строго говорила она обалдевшему клиенту, – и электронная тоже. А лучше всего, попробуйте в соседнем отделении. Но у них тоже до двух килограмм».
Ахметович действительно оказался гостеприимным хозяином. Каждый вечер «ужинал» нас в каком-нибудь фешенебельном месте, даже специально отыскал еврейский ресторан. А в субботу откомандировал Виктора везти гостей на Чембулак: пусть подышат чистым воздухом.
В горах было так холодно, что дышать не хотелось. Казалось, даже чёрные острозубые вершины, укутанные лишь воздушным капроном дрожат от холода. Канатная дорога была закрыта, но Виктор кому-то позвонил, и приехал заспанный мужчина. Заспанный мужчина снял табличку «сломано», поколдовал над панелью управления – и кресла с лязгом двинулись вверх. Виктор легко, словно ящик с оборудованием, подхватил 85-киллограммового Сарика – и бросил на сиденье. Я не успела запротестовать и тоже оказалась в обледенелом металлическом кресле. Со сломанной цепочкой. Вцепившись в ручку кресла, я смотрела на снег внизу – Витя сказал, толщиной почти два метра – и не верила, что когда-нибудь увижу пальмы. От катания на второй секции, до отметки 2920 метров, мы попытались отказаться, но техник сказал: «Да вы что?», и я покорно дала новому креслу себя зачерпнуть.
Второе кресло было вообще без цепочки и раскачивалось сильнее первого. На третьей минуте подъёма канатная дорога остановилась, и мы зависли.
Как-то сразу стало очень тихо. Только иногда тишину нарушало эхо, обещавшее никогда не ездить в субботу на машине, и на канатной дороге тоже. Потом я услышала голос Виктора: «Всё в порядке, подъёмник иногда останавливают: экономия электроэнергии». Через двадцать пять минут мы действительно тронулись... В машине у Виктора нашлось некоторое количество водки, достаточное для того, чтобы перестать трястись и поблагодарить Даулета словами: «Чембулак, ух!»
Замминистра связи вместе со свитой из десяти человек появился неожиданно. Щёлкнул пальцем по монитору, прогудел: «Да-а-а, не укомплектовано». Свита тоже щёлкнула пальцем и протянула: «Да-а-а». Сарик, разволновавшись, развернул графики с расчётами: «Видите, всего одна девушка…» – «Мы не можем эксплуатировать женский труд, – перебили его «вышестоящие органы», – нам нужна только полностью автоматизированная система». Сарик разволновался ещё сильнее: «Одну минуточку, вот цифры… В Америке… Джордж Аби Зейд… 20 тысяч долларов чистой прибыли… только за один январь… И – роллс-ройс королевы английской!» Это была тактическая ошибка. «Я не езжу на подержанных машинах», – обиделся заместитель министра и вышел вместе со своей свитой.
Сарик тихо молился в углу, бормоча что-то про кашрут. Я позвонила в Израиль любимому – чтобы искал другую невесту, а меня не ждал: Даулет никогда не подпишет этот чёртов акт. «Как ты сказала? – переспросил любимый. – Даулет? Ой, я с одним Даулетом учился… Вместе на матах валялись, физику пасовали…» Я помчалась в кабинет начальника Астры: «Даулет Ахметович, вы случайно не московский Институт Связи заканчивали?» Уже через минуту Даулет радостно орал в трубку: «Игорёша, ты? Совсем голос не изменился! Помнишь, как мы на матах валялись? Давай к нам! Чембулак, Медео… О чём речь! Не вопрос! Конечно подпишу, конечно!» И подписал. Акт о приёме. Даже печать шлёпнул.
Единственный, кто остался недоволен, был Виктор. Ему очень хотелось иметь систему с оптическим опознаванием. Ежедневно, с титаническим упорством, отправлял он в «Посылай и отдыхай» сотни факсов со старательно выписанным текстом в отведённом для адреса правом верхнем углу листа. И достиг определённого прогресса: к моменту нашего отъезда система уже научилась распознавать два «А» в слове «падла», написанном латиницей.
Даулет лично вызвал нам такси в аэропорт. Приехал старенький, с отдышкой Запорожец, очень похожий на машину моей московской подруги. «Ну как вы здесь? Крутитесь?» – спросила я у водителя, очень худого и пожилого – под стать машине – старичка. «Да крутимся пока, – вздохнул старичок. – Наверное, когда-нибудь оно всё-таки будет хорошо… Но уж очень хочется пожить при этом “когда-нибудь”. Хоть немного». Я расплатилась, и водитель старательно выписал квитанцию на клочке бумаги, выдранном из школьной тетради в клетку: «Принято 400 тенге от гражданки Иры. Таксист Абрамов». «Что он написал?» – спросил Сарик. Я положила клочок в конверт с остальными документами: «Он написал, чтобы ты больше никогда не ел мясное с молочным».
«Посылай и отдыхай» астровцы вскоре выбросили. Ненужная им оказалась. И стену в первоначальный цвет перекрасили, в розовый. Деньги нашей фирме так и не заплатили. Хели смирилась с потерей: в Гаагу не обратились – уже хорошо. За годы многое изменилось. Были разработаны и проданы новые системы, пока наша крошечная израильская фирма, продержавшись на плаву почти 17 лет, всё-таки не разорилась. Мы с Сариком разошлись по разным компаниям и даже не перезваниваемся. Что, наверное, странно для людей, почти полчаса провисевших вместе над чембулакской пропастью. В Алма-Ате построили сотни новых комфортабельных отелей. Астру слили с другим почтовым отделением, и Дуалета сняли с занимаемой должности. Виктор устроился работать на телефонной станции. Говорят, он пьёт. Иногда среди ночи в моей квартире раздаётся телефонный звонок. Я уже знаю, что звонят из Алма-Аты – и не пугаюсь.
