Марина Славина
Ягода пяти вкусов - Ну вот, подкрепились, - весело щурясь, говорил Сашке сидевший напротив Никитич. - Сейчас передохнём чуток, погреемся, красавица ты моя, русая коса. Потом загасим костерок, и тут главное, девонька, нам не уснуть. Вон за теми каменюгами спрячемся и станем их дожидаться. Они, марсиане твои, обязательно сюда, к воде, выйдут. Если, конечно, сегодня прилетят. Сашка повернула голову, тщетно пытаясь разглядеть что-либо в зябкой августовской темноте. - А поближе к ним нельзя подойти, дедушка? Ну хоть чуть-чуть? Темно ведь, да и далеко, наверное. Боюсь, камера не возьмёт. Она поправила на запястье браслет с видеокамерой - тот самый, который перед отъездом стащила из отцовского кабинета. Никитич вытянул шею, поглядел оценивающе на Сашкин аппарат: - А она и так не возьмёт, камера твоя, и не надейся зря. Ни у кого ещё не брала. И вот ведь какая штука: лес берёт, речку тоже, а пришельцев - нет. Заколдованные они, что ли? - Никитич почесал затылок, как будто раздумывая. - Нет, ближе никак нельзя. Спугнёшь их, так они вообще на глаза не покажутся. Проверено уже. Сашка закусила губу. Ну нельзя, так нельзя. Налила себе из термоса ещё кофе. - А ты, синеглазка, стало быть, из тех, кто в них верит? Сашка вежливо кивнула, хотя на турбазе уже отвечала старику на этот вопрос, и не раз. - Вот и хорошо, - одобрил он. - Раз веришь, значит, увидишь их, это уж точно. По вере вашей, как говорится... Похлопав себя по бокам, Никитич выудил откуда-то пузатую походную фляжку. Отвинтил крышку, принюхался. - Настоечка. Прошлогоднего ещё урожая лимонник. Для бодрости первое средство. А ты тоже не сиди, пей кофе свой, а то остынет. Сашка послушалась и отхлебнула из кружки. Кофе с молоком, без сахара. Как дома, в Москве. Никитич громко выдохнул и, запрокинув голову, влил в себя таёжное снадобье. - Вот я и говорю, - снова начал он, отирая рукавом рот и морщась, - хорошо они в правительстве придумали тогда, в двадцатом году, из Приморья заповедную зону сделать. Народ всё равно отсюда разъезжаться стал, толку никакого. Зато сейчас турист прёт, мама не горюй, что наш, что ихний - из Америк и Европ. Японца много, они тут целые районы арендуют на побережье, - Никитич, сделав ещё несколько глотков, завинтил крышку и спрятал флягу в карман штормовки. - Сильно их в своё время потрясло. Да и народу у них там тьма, толкутся все на островах этих. А у нас раздолье... Деньги, опять же, нам в казну - доход, говорят, немалый. Старик широко зевнул, потянулся, разводя локти, но тут же тряхнул головой и продолжал: - Вот и эти, на тарелках, сюда повадились. И поди ж ты, именно почему-то нашу тайгу облюбовали! А мы что, мы не против. Мы уж почитай два века в этой тайге живём: и я, и отец мой, и деды с прадедами тут жили. Так что сами знаем, кого привечать, а кому от ворот поворот сделать... Годков пять назад, в дветыща, значится, шестьдесят третьем году, всё это и началось. Как наши к ним на Марс залетали, так и они к нам. Я уж их брата повидал, да... Совсем скоро Сашкин проводник, несмотря на изрядную дозу бодрящего зелья, уже вовсю клевал носом. Седая, остриженная под ёжик голова то и дело свешивалась на грудь. Старик еще что-то бормотал, но совсем тихо и невнятно, да так сидя и заснул. Сашка его не тревожила. Перед ней весело трещал костерок, чуть в стороне журчала по камням горная речка, а с неба, высокого и чёрного, во все глаза смотрели на неё далёкие звёзды. Сашка сидела, запрокинув голову, мечтательно улыбаясь звёздам и собственным мыслям. Надо же, она почти у цели. Всю дорогу от Москвы до Владивостока и затем, до турбазы "Таёжная Падь", ей удивительно везло. А если и этой ночью повезёт, если удастся заснять кого-нибудь из пришельцев, то сенсация у неё в кармане. Трепещите тогда, Сергей Константинович Вешнин. Тогда всему научному миру, и вам, твердолобому, в том числе, будет доказано, что марсиане существуют и что ваша семнадцатилетняя дочь совсем не пустое место! Над головой пролетела, громко крикнув, ночная птица. Сашка проводила её взглядом и тут увидела впереди, за деревьями, удивительный свет, как будто сотканный из мерцающих алых пылинок. У Сашки захватило дух. Так это же они! Гости с красной планеты. Вот и Никитич говорил что-то про сияние... Сашка вскочила. Разбудить его? Спрятаться пока не поздно? Открыла было рот, чтобы позвать старика, но тут же передумала. Он потащит её за камни, а оттуда хороших кадров не сделаешь. И спорить с ним бесполезно. Нет, пусть лучше тут сидит. Она пойдёт одна навстречу гостям, и чем кто не шутит, быть может, для неё они сделают исключение и попадут наконец-то в кадр. Сашка спешила за таинственным светом, а он уходил от неё, оставляя за собой шлейф из рассыпающихся алых искр. Искры уводили её всё дальше в лес, сначала по тропе, которая привела их с Никитичем к реке, потом по маленьким, едва заметным тропкам; заставляли её карабкаться вверх, перепрыгивать через валежины и всё время как будто подзадоривали: "Догони нас! Догони!" Сашка ускоряла шаг. Она верила: ещё немного, ещё одно препятствие, одно усилие, и крошечные проводники приведут её к заветной цели. Но алые искры погасли так же внезапно, как появились. Чудесное сияние исчезло, и Сашка осталась одна в кромешной темноте. Она стояла, дрожа то ли от страха, то ли от холода, который проникал даже через погодоустойчивый походный костюм. Таращилась в обступившую её черноту, пока глаза не стали саднить и слезиться. - Мама... Мамочка! - жалобно простонала она и в отчаянии опустилась на что-то мшистое. И в тот же миг её обступили звуки: шорохи, хрипы, стоны и уханья. В этом многоголосии Сашка с трудом, но различила странный механический треск. Она вскочила, бросилась на звук, но тут же напоролась на что-то колючее и острое. Метнулась в другую сторону, споткнулась то ли о камень, то ли о сук, едва удержавшись на ногах. Господи, что теперь? Идти наугад - заблудишься ещё больше. Кричать? До Никитича не докричишься, а вот до зверя какого-нибудь - запросто. Что же, так и сидеть тут всю ночь? Да и при свете дня, как найти дорогу? Она ведь в тайге в первый раз. Сашка отмахивалась рукой от назойливой мошкары. Вот и гнус уже подбирается. А защитный аэрозоль будет действовать до утра, не дольше. Рюкзак она "предусмотрительно" оставила у костра. С собой только камера, но она не накормит, жажду не утолит. И что её ждёт тогда? Голод, комары и дикое зверьё - отличная компания, ничего не скажешь. "Дура! Бестолковая, самонадеянная дура! Ну что, показала всем, на что ты способна? Доказала свою правоту? Сгинешь теперь тут, в таёжной глуши, и поделом! " Сашка зажмурилась, изо всех сил сдерживая подступавшие к глазам слёзы. "Только не раскисай. Лучше делай. Делай хоть что-нибудь! " Стиснув зубы, она решительно двинулась вперёд. Напролом, через заросли, по бездорожью. Глаза мало-помалу привыкали к темноте, и скоро Сашка уже различала силуэты деревьев. Заросли, измучив её и лишив сил, наконец, кончились, деревья стояли уже не сплошной стеной, да и под ногами стало как будто чище. "Тропа! - обрадовалась Сашка и, несмотря на усталость, припустила почти бегом. - Быстрее, туда - к подножию сопки! Вперёд!" И в ту же секунду, словно услышав её команду, земля ушла у неё из-под ног. Сашка кубарем покатилась вниз, ударилась с размаху обо что-то твёрдое и, оглушенная болью, провалилась в чёрную, душную темноту. Тепло, даже жарко немного. Откуда-то доносится плеск воды и голоса птиц. И если она это чувствует и слышит, значит, ещё жива. Сашка открыла глаза: "Мама дорогая, где я?" Просторная, светлая комната с бревенчатыми стенами и потолком. Окна выходят не то в сад, не то в лес. Сашка осторожно приподнялась и села на постели. Как она здесь оказалась? Где её походный костюм? Откуда сорочка, отороченная кружевом? Кто переодел её и уложил? И вот ещё, она совсем не чувствует боли, а ведь разбилась ночью так, что и дух вон. Сашка откинула одеяло и попыталась встать. Получилось с первого раза. Заметив на стене напротив большое, в кованой раме зеркало, подошла к нему. Ну да, вот она, целая и невредимая. На лице ни шишек, ни синяков и ни одной царапины. Чудеса! Только лицо припухло немного: наверное, долго спала. Отойдя от зеркала, Сашка увидела на столике у кровати листок бумаги. Подняла его и прочла: "В шкафу. Надевай что найдёшь. Роман". Роман?! Это ещё кто такой? Впрочем, кто бы он ни был, но спас её, судя по всему, именно он. И он же... Ой-ой, стыдно-то как! Сашка приблизилась к шкафу, открыла тяжёлые створки: полный дамский гардероб. Невероятно! Она сняла с вешалки первое попавшееся платье, бело-голубое, с широкими рукавами и длинное, чуть не до щиколоток. Переоделась, заплела косу и, мельком взглянув на себя в зеркало, направилась к двери. В доме, состоявшем из четырёх комнат, кухни и веранды с плетёной мебелью, кроме неё, не было ни души. Сашка прошла через веранду и только тут увидела своего спасителя. Он стоял к ней спиной, на берегу не то озера, не то запруды, куда выходил парадным фасадом дом. Сашка сошла с крыльца, сделала несколько шагов и в нерешительности остановилась. - Ну что, проснулась? - не оборачиваясь, спросил он. - Подходи, не бойся. Только рыбу мне не спугни. Ещё несколько робких шагов. У Сашки предательски горят щёки. Глаза саднят, и в ушах трещит, как тогда ночью, в тайге. Её спаситель, наконец, обернулся и, отряхивая руки, двинулся ей навстречу. Совсем обычный парень, высокий, темноволосый, в джинсах и расстёгнутой белой рубахе. Только красивый очень, это да. Смотрит так просто, по-дружески, как будто знает её сто лет. - Ты - Роман? - спрашивает Сашка, отводя взгляд. Хочется подбежать к озеру и броситься в воду, чтобы согнать с лица жар. - Он самый. А тебя зовут...? - Александра. Можно Саша. - А можно - Сашенька? - улыбается парень. - Ты откуда тут? Ты кто? - наступая на него, сыпет вопросами вдруг осмелевшая Сашка. - Это ты меня нашёл? Или Никитич? Мы вообще сейчас где? И дом, это твой дом? Пообещав ответить на все её вопросы, Роман ведёт Сашку на веранду, усаживает за большой, покрытый скатертью стол и поит холодным, кисловато-сладким соком. Говорит, что из лимонника. Сашка вспоминает Никитича и, улыбаясь, качает головой. За соком Роман рассказывает ей, что сам он из Владивостока, что он студент, в недалёком будущем психолог. А дом этот - дача его родителей в самом сердце Уссурийской тайги. Они прилетают сюда не часто, в отпуск или по выходным, а он, особенно летом, живёт тут неделями. Сашку он поселил в комнате своей младшей сестры, наряды в шкафу тоже её, и здорово, что Сашке они подходят. Да, это он нашёл её утром в тайге, перенёс в дом и оказал первую помощь. Теперь настаёт её очередь - рассказывать и объяснять. У Романа такое открытое и светлое лицо, что обманывать его или что-то утаивать она не может. Ему первому рассказывает всё как есть: как сбежала от родителей, как приехала из Москвы в Приморскую тайгу, чтобы увидеть и снять на камеру марсиан. Роман, сложив крест-накрест руки, окидывает её насмешливым взглядом. - Ты, наверное, из скептиков? - спрашивает, смущаясь, Сашка. - Думаешь, что всё это выдумки и никаких марсиан нет? - Ну почему же... - Правда? Так это же здорово! А ты их тут видел когда-нибудь? - Да уж, приходилось, - улыбается он. Сашка вскакивает со стула и говорит быстро, взахлёб, горячо жестикулируя перед самой его физиономией: - Тогда ты поможешь мне, да? Тебе проще, ты из Владика, а у меня другой такой возможности не будет уже никогда. Понимаешь, мне очень, очень нужно их найти. Ты выведешь меня туда, где они бывают? Никитич обещал, но вон как всё вышло.... - Так тебя, наверное, ищут уже? - Никто меня не ищет, - машет рукой Сашка. - Родители, те вообще не хватятся даже. Мама днюет и ночует у себя в лаборатории, а отец с очередной экспедицией сейчас на Марсе. - Где, где? На Марсе? Значит, это он рассказал тебе про марсиан? - Что ты! - Сашка с размаху плюхается на стул. - Он последние пять лет из экспедиций не вылезает, но никаких марсиан в глаза не видел. Поэтому не верит в них вообще. А я хочу доказать, что они существуют, и утереть ему нос. - Это как, из особой любви к отцу? - Да нет, я его очень люблю. Но понимаешь, я для него одно большое разочарование, - Сашка вздыхает и начинает загибать пальцы. - Родилась девчонкой, раз. Он на меня всю жизнь как на пустое место смотрел. А теперь ещё и в Бауманку его любимую не поступила. Как будто она мне нужна, эта Бауманка. А если я встречу тут марсиан, да ещё и съёмку в доказательство привезу, это же будет сенсация! И главное, я докажу ему, что он был не прав. - И он тебя за это полюбит? Интересный план... - Да хоть замечать начнёт, и то дело. Ну так как, поможешь мне? - Ладно, поглядим. Ты есть-то хочешь? Сашка качает отрицательно головой. Она действительно не чувствует голода. - Тогда пойдём погуляем у озера. Может, на пришельцев твоих наткнёмся, - Роман снова улыбается, но Сашка знает, чувствует: теперь он на её стороне. Она улыбается в ответ, заглядывает в его тёмные, чёрно-карие глаза и вдруг понимает, что готова пойти за ним хоть на край света. Неужели и так бывает - сразу и вдруг? Только взглянула в глаза и поняла, что пропала... Они не отходят друг от друга весь день. Сначала их взгляды встречаются как будто случайно, робко и невзначай, но скоро становятся настойчивее и смелее, и вот они уже не отводят друг от друга глаз. Там, у старых клёнов, он толкает качели и она летит вверх. Голова кружится, то ли от счастья, то ли от высоты, и она понимает, что попала в сказку. Он говорит ей, что никогда ещё не видел таких удивительных, синих, как море, глаз. И что на земле нет никого красивей. А когда её прекрасные глаза снова начинают саднить и в ушах ни с того ни с сего появляется странный треск, он уверяет, что это сейчас пройдёт, и всё действительно тут же проходит. Они то болтают без умолку, то надолго затихают, и тогда говорят только взгляды, жесты и прикосновения. Вечером она накрывает к ужину стол и зажигает в плошках с водой разноцветные огоньки. Он, чмокнув её в щёку, куда-то убегает, но совсем скоро возвращается - с лукошком, в котором полыхают красным гроздья каких-то ягод. - Лимонник, - говорит он, отдавая лукошко ей. Она берёт его и ставит на их первый праздничный стол, на самую середину. Ведь если бы не лимонник, они бы не встретились, наверное, никогда. - Ягода пяти вкусов. Попробуй. Он протягивает ей несколько алых ягод. Она, одну за другой, съедает их, но из всех вкусов чувствует только сладкий. - Ром! Рома, ты где? Сашка, босая, в ночной сорочке, выбежала на веранду. Пусто. Она поёжилась. Ноги стыли на холодном полу, скупые лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь листву и не грели совсем. Сашка подхватила со стула шаль, накинула на плечи. Шлёпанцы не нашла и прямо так, босиком по холодной росе, побежала к затянутому туманом озеру. Но и там - никого. В лес пошёл, наверное, за очередным сюрпризом. Потому и не разбудил, не сказал ничего. Сашка вернулась на веранду, села у стола - дожидаться. В голове закружился счастливой каруселью весь вчерашний день, и вечер, и ночь. Она потянулась за камерой, которую оставила тут же, на столе, у лукошка с гроздьями лимонника. Если Ромки нет рядом, то хоть так на него посмотреть. Включила камеру и, подняв экран, начала просматривать вчерашнюю съемку. Озеро, караси, мангал. Плакучая ива, у которой они поцеловались в первый раз. Накрытый к ужину стол, огоньки плавающих свечей. Есть всё - всё, до мельчайших подробностей. Нет только... Ромки. Протянув руку к лукошку, Сашка машинально оторвала ярко-красную ягоду, положила в рот. Прикусила и тут же скривилась, ощутив во рту жгучую горечь. Она снова включила запись. И снова кадры, все как один, без него. "И вот ведь какая штука, - вспомнила она вдруг, - лес берёт, речку тоже, а пришельцев - нет. Заколдованные они, что ли?" Выходит? Ой, как скверно выходит-то... - Ну что? Скучаешь тут без меня? - ей на плечи опустились тяжёлые, сильные руки. Согрели, но лишь на миг. Ошеломлённая страшной догадкой, Сашка сбросила его руки, медленно поднялась со стула. Повернулась к нему лицом, проговорила, запинаясь: - Ты... кто? Это... что такое? Ты не человек, что ли? Ты... один из них, да? Ромка бросил взгляд на экран, лицо дёрнулось, будто от боли, потом посмотрел ей прямо в глаза. Пронзительно и тревожно. - Выходит, ты мне врал? - наступала на него Сашка, всё ещё отказываясь верить, что её сказке пришёл конец. - Но как же так? Ведь вы другие, не такие, как мы... - Мы другие там, у себя дома, - Ромка взял её за руки, и она их не отняла. - Но совсем иначе, чем ты, чем все вы думаете. Марс - огненная планета, и на ней главенствует стихия огня. В наших телах она главная тоже, как в ваших - стихии воды и земли. Будь мы здесь в своих марсианских телах, мы бы не смогли с вами взаимодействовать и работать. Не смогли бы даже увидеть вас. Как вы не видите нас на Марсе. Но мы научились трансформировать материю, видоизменять свои тела на уровне первоэлементов, приспосабливая их к условиям других планет. Господи, что он несёт?! Какие тела? Какие первоэлементы? - Сашенька, послушай меня. Просто слушай, не перебивай и не говори ничего. Ты потом всё поймёшь. Я вызвал ваших спасателей, они будут здесь совсем скоро, а я уйду к своим, попробую их задержать. Да, я врал тебе, но лишь отчасти. Я действительно учёный, психолог. Задача нашей экспедиции - наблюдать и записывать эмоциональные реакции людей, чтобы научиться в совершенстве имитировать их и выработать эффективные способы воздействия. Звук, который ты слышала, когда у тебя саднили глаза, это работал прибор для записи эмоций и их последующего анализа. Теперь я его отключил, не закончив эксперимент, по сути дела, его сорвав... - Эксперимент? - прошептала, задыхаясь, Сашка. - Ты, что же, проводил надо мной эксперимент? И все твои слова, всё, что было вчера - это всё... ради эксперимента?! - Саша... - Не трогай меня! - взвизгнула Сашка. Шарахнулась от него, опрокинув стоящий позади стул. - Не подходи! Она пятилась назад, выставив вперёд руки, стараясь хоть так отгородиться от него. Едва не оступилась, когда сходила с крыльца. Ромка подбежал к ней и, подхватив, прижал к себе. Зашептал прямо в ухо, взбудоражено, горячо: - Эксперимент, да. Тогда ночью, в тайге, и даже тут вчера утром. А потом... Кто же знал, что... Сашенька, пожалуйста... - Ненавижу тебя! Ненавижу! В ярости от унижения и боли, она колотила его, пока не выбилась из сил. А выбившись, упала ему на грудь и заплакала, как плакала только в детстве: надрывно и безутешно. - Саша, у нас совсем нет времени, - говорил Роман, гладя её по голове. - Если я сейчас не уйду, сюда придут.., а я не хочу, чтобы они лишили тебя памяти. Сашка отступила от него, взглянула сквозь пелену слёз на красивое и такое ненавистное теперь лицо. - Пусть приходят, пусть лишают! - с вызовом крикнула она. - Прекрасно! Думаешь, я хочу тебя помнить? Чёрта с два! Я хочу забыть! Весь этот кошмар - забыть навсегда! Понял? Ты! Она хотела было снова броситься на него с кулаками, но Роман поднял правую ладонь и Сашка застыла на месте как вкопанная. Он подошёл совсем близко, откинул с её лица непослушную прядь, провёл тыльной стороной ладони по мокрой от слёз щеке. - Хочу ещё раз увидеть твои глаза. Синие, как ваше море. Он долго, невыносимо долго смотрел на неё, держа в сильных ладонях её безвольные руки. Наконец отпустил, развернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь. В себя Сашка пришла только в воздухе, к неописуемой радости прилетевшего со спасателями Никитича. - Ишь, натерпелась бедолага, - приговаривал он, укутывая её в плед. - А уж я как натерпелся, страсть! А всё лимонник этот проклятущий! Лимонник... Красные гроздья в золотистом лукошке. Тяжёлые, сильные руки у неё на плечах. Нет, всё. Забыть и не вспоминать, не думать об этом. Как будто не было ничего. Не любят тебя, и не будут любить, и нечего на это надеяться. Не умеют: ни люди, ни даже марсиане. Сашка горько усмехнулась, сжимая до боли кулаки. Каждый любит себя и думает только о себе. Потому что эгоисты, законченные и без исключения все. И она тоже будет эгоисткой. Отныне и навсегда. Цинично, зато честно и по-взрослому. Сашка закусила губу. Ничего, ничего, будет трудно, но она привыкнет. Научится. Теперь же надо придумать, как извлечь из всей этой истории максимум выгоды для себя. Сенсацию она в любом случае создала. Выжила ночью в тайге, выбралась к человеческому жилью. Шуму наделала. И да, видела марсиан. Только издали. Но пусть хоть кто-нибудь попробует ей возразить. Жаль, конечно, что съёмка пустая. Сашка вздохнула. Ну что ж, не у неё одной. Высвободив из-под пледа руку, она сняла браслет и, включив камеру, подняла экран. Хорошо, что этого экспериментатора тут нет. - Чайку будешь, красавица? - спросил, выходя из кабины, второй пилот. - Или, может, коньячку, для бодрости, так сказать, духа и тела? Запустив съёмку, Сашка открыла было рот, чтобы ответить пилоту, но только ахнула и замотала отчаянно головой. - Значит, на съёмке их, как всегда, не оказалось? - переспросил холёный и очень резвый, несмотря на упитанность, ведущий программы "Встречи", который, как назойливая муха, весь вечер крутился то перед зрителями в студии, то перед ней. Сашка покачала головой. - Увы, увы, не получилось у вас сюрприза, Александра Сергеевна, - с наигранным сожалением произнёс ведущий. - Зато мы для вас приготовили настоящий сюрприз! Сашка, подыгрывая ему, высоко подняла брови. Ведущий отскочил в сторону, и Сашка замерла: в студию входил её отец! - Вот так, дорогие товарищи и друзья, к нам сюда, во Владивосток, прямо с Марса прибыл академик, доктор физико-математических наук, Сергей Константинович Вешнин. Бросил всё и вернулся на Землю, потрясённый известием о том, что его дочь пропала в Приморской тайге. Сашка, выйдя из оцепенения, подскочила с кресла и бросилась навстречу отцу. - Ну ты учудила, дочка! Ну дала! - хрипло басил отец, прижимая её к себе. - Мы с мамой чуть с ума не сошли! - Папка, пап, я так вас всех люблю! - шептала ему в ответ Сашка. - Ну что ж, Александра Сергеевна, - обратился к ней ведущий, когда они, наконец, уселись в кресла. - Мы о многом вас расспросили, многое узнали о вас. Осталось только поинтересоваться вашими планами на будущее. - Я поступала в этом году в Бауманку, но провалила физику, - сказала Сашка. - На следующий год попытаюсь снова и тогда уж обязательно поступлю. - Вы хотите заниматься наукой? - Да, как мой отец. И как он, тоже буду летать на Марс. - Серьёзная заявка. А какая из научных областей интересует вас больше всего? - Трансформация материи, - не задумываясь, ответила Сашка. Студия аплодировала, а Сашка, переводя взгляд с ведущего на отца, наслаждалась произведённым на них эффектом. Вернувшись поздно вечером в гостиницу и дождавшись, когда уснёт отец, Сашка включила камеру. "Ромка, Ромка, как же ты это сделал? И главное, когда? " Эти кадры снимала не она. Это Ромкина экспедиция, где-то в тайге, на фоне "летающей тарелки". Их тут "человек" десять, но из всех десяти она видит только его одного. Вот он, в самом центре, улыбается и машет ей рукой. "Не бойся, Ромка, за эту выходку тебе не влетит. Хватит с тебя сорванного эксперимента. Никто, кроме меня, этого не увидит. И твои не узнают никогда". А дальше уже снимала она. Вот он, её Ромка, возится с карасями. Вот он рядом с ивой, у которой они поцеловались в первый раз. Снова он - за накрытым к ужину столом. На столе лукошко, в котором полыхают красным гроздья лимонника.
