В баре громко играла музыка. Она была полной противоположностью той, слушая которую, я любил вечерами перебирать бумаги, сидя за своим столом в кабинете, украшенным одной лишь картиной Фриды Кало. Часто я засыпал под звуки скрипки, в ожидании пациентов, которых с каждым годом становилось все меньше и меньше. Если бы ни эта деградация, если бы еще три года назад какая-то сумасшедшая попросила меня встретиться в  гадком баре на самой окраине города – я бы послал ее под три черты, но не сейчас. Еще в понедельник у меня был на сегодня пациент, которого я должен был принять. Его звали Малкольм Фрик, и он жил в соседнем доме. У этого парня ярко прогрессировала паранойя, и что бы я не предпринимал – ему ничего не помогало. Он повсюду видел секретных агентов, подслушивающие устройства, машины с затемненными окнами под своим окном. Я лечил его более двух лет и за все это время мы прониклись симпатией друг к другу настолько, что я даже перестал на него обижаться за его многочасовые опоздания на прием. Он всегда опаздывал. Как только он выходил из своего дома и начинал подходить к моему, исходя из его бурных воспоминаний – постоянно ему на хвост садился агент, стряхнуть которого он мог одним единственным способом – разъезжать по городу часами с огромным количеством пересадок. А потом он приходил ко мне. Хороший был парень. Как хорошо было бы с ним встретиться, обсудить его проблемы, успокоить его, поддержать, убедить в очередной раз, что за ним никто не следит. Жаль. Жаль, но его вчера усадили в черную машину и увезли, когда он попытался пробраться за хлебом. В вечерних новостях сообщили, что наконец-то нашли шпиона из Никарагуа. В тот же вечер ему вынесли смертный приговор и пока я терплю эти ужасные звуки современной музыки – его уже наверное закопали, или закапывают, в общем, он никогда больше не придет ко мне за советом.

Железный стул подо мной никак не может нагреться и мне приходиться очень долго щелкать пальцами, пока молодой официант не услышит эти едва пробивающиеся звуки сквозь электронную музыку.

- Принесите мне плед. У вас ужасные стулья. И еще один вермут. – С раздражением говорю я, и тем самым вызываю раздражение уже и без того раздраженного официанта. Он, кривясь, кивает и с раздражением уходит, не обращая внимания на людей, сидящих за соседними столиками, которые раздраженно щелкают пальцами.

Я смотрю на часы. Без четверти три. Девушка опаздывает уже практически на час, и я уже совсем не уверен, стоит ли мне все это терпеть, особенно сейчас, когда пьяные девицы решили потанцевать рядом с моим столиком, который подпрыгивает от их веселья.

Гордость. Я совсем ее потерял. Наверное потому, что у меня нет больше моих пациентов. Они как вода – вытекли через щели из моих ладоней. Все, все до единого. Это и подтолкнуло меня на такой отчаянный шаг.

В бар зашла девушка. По ее блуждающему перепуганному взгляду я понял, кого я жду уже битый час. Она была намного моложе, чем ее телефонный голос. Я обрадовался и поднял руку вверх, тем самым дав ей понять что я, сорокасемилетний мужчина с роскошными усами и тридцатью лишними килограммами, сегодня буду исполнять роль ее утешителя и спасителя. На долю секунды кончики ее губ в разочаровании опустились, но она быстро собралась, и нелепо мне улыбнулось, подходя к моему столу.

Только она раскрыла рот, чтобы поприветствовать меня - ее уже дернул, стоящий  рядом, официант, и спросил, чего желает мадам. Она заказала водку с соком и эта несносная гусеница, которая так и не удосужилась до сих пор принести мне вермут, превратилась в прекрасную бабочку, и, приняв заказ у мадам, вспорхнула и улетела на крыльях любви.

- Здравствуйте. – Наконец она сказала мне, и я ей кивнул. – Меня зовут Клементина Фокстрот, и я очень извиняюсь за мое опоздание. Мне действительно очень стыдно. Я долго не решалась сюда прийти. Меня терзают сомнения до сих пор, стоит ли мне здесь находиться.

Я просто не мог не растянуться в улыбке и, умостившись удобней, подождав пару секунд напряженного молчания, благородно произнести: «Раз уж вы пришли – не стоит тянуть время зря. У меня напряженный график и каждая моя минута драгоценна для тех, кто нуждается в моей помощи».

- Тогда - сразу к делу.- Сказала Клементина.

В этот момент опять подошел окрыленный официант и принес наши заказы.

- Когда я представилась вам, вы немного оживились и правильно сделали. По вашим глазам я поняла, что вы знаете, кто я, или же, верней сказать, вы знаете, кто мой муж. Фот Фокстрот действительно живет со мной, хотя он перестал быть моим мужем пару месяцев назад.

Я ее плохо слушал. Все мои мысли собрались на имени – Фот Фокстрот. Я знал это имя, но не мог понять откуда. В моей голове происходили химические реакции, перед глазами мелькали лица, увиденные фрагменты фильмов, новости, но все это было не то. Тут я не находил его. Он оказался в недавнем выпуске газеты выпускаемой только врачами и только для врачей. Его роль в статье, как мне казалось, была сильно преувеличена. Он был ближайшим другом Перейра Маляри, который за свою жизнь, закончившуюся скоропостижной и неожиданной для всех смертью, выдвинул ряд гипотез, связанных со сновидениями. Я не сильно предавал значения снам, и поэтому имя Маляри было покрыто для меня туманом тайн.

Музыка сильно сбивала меня, а тут она еще и закурила. Горький дым еще больше замедлил мои мыслительные процессы, и я с огромным трудом, перебив ее, произнес серьезным врачебным голосом (как меня учили еще на первом курсе университета): Ближе к делу. – Сказал я и нахмурил брови, делая вид, что задумался, и что вовсе не думаю содрать с нее денег и пойти домой, где меня ждет секретарша, тоненькие пальчики которой, как я сейчас представлял, выбивают один из моих отсчетов.

- Вы знакомы с  научными работами Маляри?

Я посмотрел на нее гневным взглядом, я знал, что это сработает.

- Простите, так часто попадаются шарлатаны, выдающие себя за врачей. – Она немного покраснела, потупила взгляд и, глотнув слюну – продолжила – Дело в том, что мой муж с самого начала всячески помогал Маляри. Не смотря на то, что он, по образованию – водопроводчик – он быстро вник в суть дела. Конечно, он много трудился. Ночами читал труды Фрейда и Зальца, наизусть выучил манифест Роти и несмотря на это – первое время был подопытным Маляри. Часами рассказывал ему о своих снах, а Маляри, плотно сжимая губы, все писал и писал что-то в своем блокноте.

Мой муж родился одиннадцатого января. Он козерог. Наверное, поэтому он не смог больше терпеть своего учителя и отдалился от него. В их отношениях настала зима. Больше года они не общались, но потом все как-то поменялось. Мой муж стал компаньоном Маляри. Вы об этом, конечно же, не прочтете в газетах и не увидите по первому каналу. Они не выставляли свои взаимоотношения напоказ.

Меня клонило ко сну. Ее рот не закрывался. Она говорила и говорила. Часы показывали уже пять, а она до сих пор так и не сказала, что ей от меня надо. Я держался долго, долго кривил гримасу понимания и глубокомыслия, но ничто не вечно и я все же сказал, или верней сказать, прикрикнул: Что вы от меня хотите?

Девушки такие. Они любят говорить ни о чем. Она даже сделала вид, что не услышала моих слов, но мое выражение лица все же остановил ее телипающийся язык.

- Доктор, если совсем грубо говоря, то мой муж в совершенстве овладел наукой сна, более того – он стал использовать свои сны в корыстных целях.

- Клементина, милая – начал я и, взяв ее за руку, улыбнулся и продолжил – ничего в этом такого нет. Все мы используем свои сны.- Понизив голос до шепота, и оглянувшись, я ей признался, что в своих снах я сплю с тремя девушками, причем ни одна из них не является моей секретаршей, которая в свою очередь, как все мои знакомые знают, является моей любовницей.

Нет, признавшись ей в своих тайнах, я не увидел того, чего желал – ее огромные глаза таращились на меня с непониманием. Я отвел взгляд.

- Доктор, вы меня не понимаете. Все мы можем воплощать наши желания в сны, но мой муж занимается вовсе не этим. В своих снах он полностью управляет своим сознанием, он может смотреть фильм или же читать книгу, или же…

- Я тоже читал пару раз в своих снах. Ничего в этом такого особенного. – Я знал, что эта фраза обречена на полный провал. Лучшую я так и не смог подобрать.

- Доктор! – уже крикнула она на меня так, что соседние столики, прежде поедающие курицу и ветчину – посмотрели на меня - мой муж может сам выбрать книгу и прочитать ее во сне, а проснувшись – пересказать ее слово в слово, но это лишь часть истории. За одну ночь он читает около десятка книг.

- Я не понимаю, зачем вы потревожили меня. У меня есть пациент по имени Малкольм Фрик. Вот это я понимаю – тяжелый случай. Ему постоянно кажется, что за ним кто-то наблюдает. Паранойя. – Прикрикнул я на нее в ответ и она замолчала.

Я допивал свой вермут, после которого я собирался получить заслуженные деньги и прыгнуть в кровать своей секретарши и окунуться во сны, где я вновь смогу переспать с тремя незнакомками, возможно, этой ночью одной из них будет эта самая – Клементина. Хороша, не смотря на ржавый голос.

- Мой муж…он совсем перестал бодрствовать. Он просыпается только для того, чтобы поесть и записать что-то в свой дневник, который находиться под ключом. – Она засмеялась сквозь слезы, которые капали на грязный пол. По ее щекам начали тянуться черные разводы и теперь, плачущая, она мне казалась не такой привлекательной, как я подумал впервые, когда она только вошла с этим перепуганным взглядом.

Я не знал, что ей сказать и просто похлопал по плечу и сказал, что все наладиться, сказал, что через пару тройку сеансов мы точно решим все ее проблемы. Она не слушала, только лишь ревела, привлекая все новые и новые взгляды окружающих, от которых меня тошнило.

Я тихонько встал и вышел из кафе, оставив на столе свою визитную карточку. Я сам так растрогался, что даже забыл взять с нее денег. Единственное, что она могла – так это рассчитаться за два вермута и десерт, который я съел в самом начале, за пол часа до ее прихода.

Она ревела до тех пор, пока крепкие мужские руки не дернули ее. Она отрыла глаза и увидела мужа.

- Привет. – Сказала она.

- Привет. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Он взял ее за руку и посмотрел на висящие над дверью часы. Без пяти три.

Доктор знает свое дело. Он обязательно тебя вылечит. – Шепчет муж жене тихо-тихо и засыпает, а уснув – открывает очередную книгу.