Визит этот был неизбежен, как наступление ночи. Именно поэтому поджарый хозяин офиса Сергей Ищенко сейчас сидел напротив невысокой полной женщины средних лет, одетой в строгий черный костюм. Та, известная в подлунном мире как инспектор налоговой службы Богдана Семечкина, задумчиво листала документацию фирмы «Ягодка-Оп», но вопросов пока не задавала. Было логично предположить, что интерес налоговой службы частное предприятие вызвало не странностью названия, но тем, что занималось отнюдь не ягодами, а работало в такой щедрой на жуликов сфере, как удаление у клиентов излишков веса.

Однако такое допущение, в общем-то, вполне резонное в наше время, Богдане Семеновне и в голову не приходило. Она перебирала аккуратно заполненные бланки, где, кстати, наметанный глаз никаких нарушений не замечал, и раздумывала, сколько денег содрать в честь первой весенней проверки. Судя по бумагам, последнее время дела фирмы процветали. Из этого следовало, что снять с директора – зеленого юнца лет двадцати пяти в легкомысленной футболке – можно было немало. С другой стороны, прикидывала Семечкина, в свете последних веяний в налоговой инспекции относительно ротации кадров, на этом можно было здорово погореть. Искать же новую работу, разменяв в прошлом году пятый десяток, ей очень не хотелось.

– Все в порядке? – встрепенулся директор, когда налоговая инспекторша отодвинула в сторону бумаги, и добавил с мизерной ноткой неуверенности, которую, впрочем, чуткие уши Богданы Семеновны привыкли улавливать всегда и везде: – Надеюсь?..

Семечкина вздохнула, подняла глаза на Ищенко, которого как женщина явно не интересовала, и мысли потекли в другом направлении. А почему бы ей не воспользоваться услугами фирмы по льготно, так сказать, инвалидным расценкам, ведь лишних килограммов сорок уже дают знать, провоцируя одышку, усиленное сердцебиение и прочие возрастные болячки? Да еще эти показательно-сочувственные взгляды Лариски из отдела кадров, у которой, кроме отяжелевшей задницы и отвисшего брюшка, все-таки есть и дети, и муж… Что она, в конце концов, теряет как женщина? А вот в случае несоответствия рекламы конечному результату можно будет наехать на фирму по полной программе и очень даже законным путем.

Идея подкупала меркантильностью и открывала новые горизонты. Взгляд Богданы Семеновны приобрел цепкость ночного хищника и проницательность радиации.

Директор, заметив в глазах налоговой инспекторши проблеск мысли, сделал правильный вывод относительно ее намерений и понимающе улыбнулся. Как бы невзначай бросив взгляд на стены, увешанные различными лицензиями, свидетельствами и прочими бумажками, призванными продемонстрировать высокий уровень профессионализма, он заговорил.

– Вас наверняка удивило название фирмы, – произнес Сергей, стараясь не выдавать истинных чувств, потому что, как всякий нормальный бизнесмен, налоговых инспекторов не любил. – Однако в нем нет ничего странного. Не в обиду вам будь сказано, но расшифровывается оно очень просто. «Ягодка-Оп» – это сокращенный вариант поговорки: «В сорок пять баба ягодка опять». Не называть же фирму «Баба-Яг», не так ли?

– Интересные цветочки, – хмыкнула Семечкина, сбитая с толку «ягодками» и самоуверенным тоном директора. И даже чуть было не разозлилась, подумав, что в тоне, особенно в последней сомнительной шутке, нет ни капельки уважения к ее должности. Однако, вспомнив, что злиться резона нет, как бы нехотя поинтересовалась: – И что, ваши клиенты в самом деле сбрасывают вес всего за один сеанс?

– Мало того! – Ищенко самодовольно, а потому искренне усмехнулся. – Они сбрасывают столько лишних кило, сколько захотят. Я даже не буду демонстрировать вам их фотографии до и после, потому что все это при нынешней компьютерной графике рассчитано на дешевую рекламу. Я просто скажу, что вот вы, например, можете оставить здесь килограммов сорок.

Такая точная оценка ее фигуры, да еще сделанная на глаз, вызывала доверие к собеседнику. Семечкина собралась было узнать, есть ли у фирмы книга жалоб, но Ищенко не дал ей раскрыть рта.

– Единственное неудобство, которое испытывают наши клиенты, – притворяясь максимально обаятельным, он улыбнулся инспекторше, – заключается в том, что им приходится покупать новую одежду давно забытых размеров.

– А вы нахал, – скривилась для виду Семечкина, хотя ее сердце забилось чаще в предвкушении таких покупок. – Мало того, что цена на ваши услуги не всем доступна, так еще и лишние расходы опять же…

– Не надо демагогии, Богдана Семеновна. Те, кто может позволить себе похудеть, вполне способны купить новое платье. Кроме того, у нас существует система скидок.

– Для постоянных клиентов? – не без ехидства спросила Семечкина, чувствуя, как от волнения начинают пылать уши.

– Нет, для детей членов профсоюза, – хохотнул Ищенко, но тут же, видя, что шутка не прошла, пояснил: – В зависимости от объема сбрасываемого веса. Вам, к примеру, похудение не будет стоить практически ничего. Ну, то есть сделаете добровольный взнос в фонд, как я это называю, «Трех толстяков» и все.

– Это ваша «крыша»?

– Гм, я бы сказал, что вы путаете святое с грешным. «Три толстяка» в моем понимании – это госстрах, пенсионный фонд и ваша контора.

– А-а… И в каком размере? – насторожилась Семечкина, снова заподозрив неуважение к организации, которую представляла.

– О, это зависит от размеров вашей души, ведь налоговые инспектора – существа тоже одушевленные, не правда ли? И тоже, наверное, нуждаются в отдушине? Я имею в виду, что нужно же куда-то им деньги девать, разве нет?

Чувствовалось, что Ищенко над ней откровенно издевается, но извечное женское любопытство, помноженное на желание ловить на себе заинтересованные мужские взгляды, помешало Богдане Семеновне хлопнуть пухлой ручищей по столу и рявкнуть, мол, продолжим разговор завтра в моем кабинете. Вместо этого она решила сменить тему беседы.

– Э-э… – протянула Семечкина. – Хотелось бы узнать, как, собственно, происходит процесс похудения?

– Должен вас разочаровать, но это коммерческая тайна. Однако могу заверить в одном – наша фирма веников не вяжет и гробов… э-э… Это тоже шутка. Другими словами, мы не практикуем хирургическое вмешательство и прочие ужасы какого-нибудь «Гербалайфа», сопряженные с диетами, физическими упражнениями, пытками иглоукалыванием и «лечебным» голоданием. Вся процедура занимает в среднем около двух-трех часов, и вы забываете о целлюлите.

– Вы гарантируете, что я похудею на сто процентов?

– Опять вы все путаете. Если, не дай Бог, вы похудеете на сто процентов, то от вас останется дурно пахнущее мокрое место. Я гарантирую, что вы на сто процентов избавитесь от лишнего веса. Кроме того, о моих обязательствах вы можете узнать из договора…

– О каком договоре речь? – нахмурилась Семечкина.

– Не надо волноваться, Богдана Семеновна. Никто не предлагает вам работать на иностранную разведку или торговать славянскими шкафами. Просто вы напишете, что пришли ко мне во вполне вменяемом состоянии и решили похудеть по собственному желанию, а также укажете предполагаемый излишний вес. И все. Ну, как, согласны?

Семечкина кивнула так резко, что у Ищенко сложилось впечатление, будто белый свет этой женщине давно не мил.

– Вот и хорошо. Берите бланк договора, ручку и пишите. А я пока подготовлю лабораторию к процедуре, – Сергей пододвинул инспектору бумагу, поднялся из-за стола и направился к двери в соседнюю комнату.

Именно там и происходило таинство избавления от подкожного жирка, радующего, в основном, борцов сумо да впадающих в спячку медведей.

***

Телепортацию Сергей Ищенко открыл практически случайно – сначала он отворил дверцу холодильника, чтобы положить туда бутылку водки и пачку пельменей, купленных по поводу прихода друзей. И едва ее закрыл, как из соседней с кухней комнаты раздался звон разбитого стекла и тяжелый шлепок. Раздумывая, что бы это могло значить, Сергей пошел на звук и обнаружил на месте разбитую бутылку водки, целую пачку пельменей и перепуганного серого кота по кличке Прохвост, взиравшего на это безобразие с высоты шифоньера. Первой мыслью было: «Жаль, что не наоборот…», второй – «Что за чертовщина?!» Он бросился обратно к холодильнику, где смутные подозрения о вмешательстве в его личную жизнь нечистого могли бы вполне оправдаться – старенький «Днепр-3м» был пуст. Но…

Тут надо сказать, что в чертовщину как естественное проявление потусторонних сил Ищенко не верил – не того он был воспитания, чтобы осенять агрегат крестным знамением. Да и холодильник его был сам по себе непрост – в свое время отец Сергея, царствие ему небесное, вмонтировал туда нечто вроде машины времени. Чтобы, значит, продукты не портились. Положишь внутрь, к примеру, колбасу, и лежит она там, допустим, неделю, но все равно свежая, потому что достаешь ее из того дня, когда она там оказалась.

К сожалению, машина времени была весьма маломощной – на создание более крупной действующей модели у отца денег не было, а попытки найти спонсоров и свели его в могилу. Люди, которым он предлагал вложить деньги в его детище, смотрели на Ищенко-старшего в лучшем случае, как на безобидного изобретателя вечного двигателя. В худшем же, вместо того, чтобы покрутить у виска пальцем, жали этим самым отростком на кнопку вызова охраны. Та, естественно, с просителем не церемонилась. Вот тогда-то отец, побывав пару-тройку раз на больничной койке с членоповреждениями различной тяжести, и приспособил изобретение для нужд практических. После чего на все плюнул сквозь выбитые зубы и запил…

В общем, в тот знаменательный день Сергей, механически открывая и закрывая дверцу, задумался, как водка и пельмени оказались в другой комнате. К реальности его вернул истошный вой кота. Прохвост, относясь к холодильнику, как к некоему храму, не мог не посетить столь священное место, воспользовавшись гостеприимно открывшейся дверцей и невнимательностью хозяина. Жаль только, что она за ним закрылась...

Ищенко оставил дверцу в покое и вскоре ошалел от нового неожиданного зрелища – посредине комнаты орал абсолютно лысый кот. Эпиляция была произведена настолько тщательно, что на отвратно-розовой коже не осталось ни одной шерстинки. Можно было смело сказать, что любопытство побрило кота, но Сергея в данный момент интересовали не каламбурные изыски, а удивительное поведение холодильника. В памяти всплыли пояснения отца о принципах работы изобретения, пространственно-временном континууме и еще каких-то физических переплетениях. По всему выходило, что машина времени могла сохранять предметы в прошлом, но никак не перемещать их в пространстве. Видать, что-то там очень хитро сломалось…

Сергей гаркнул на Прохвоста, чтобы тот заткнулся, и задумчиво поскреб подбородок.

– Замкнуло, наверное, где-то и получилось черт знает что… А куда подевалась шерсть?.. Надо думать, преобразовалась в энергию, согласно закону ее сохранения. Энергии, конечно, а не шерсти… Эй, Прохвост, по сравнению с тобой Белка и Стрелка – жалкие ничтожные псины, понял?

Котяре было наплевать на столь лестную оценку, но вой его стал тише и жалобнее.

– Хватит ныть, скажи спасибо, что живым остался, – Ищенко пересчитал наличность и вышел из дому.

Однако посетил Сергей не гастроном, а зоомагазин, где приобрел декоративную крысу, резонно решив, что белая голохвостая тварь вполне сойдет за подопытную мышь. Сделал он это потому, что кота было все-таки жаль – как-никак, а прожили они вместе уже несколько лет. И пусть натура Прохвоста вполне соответствовала кличке, но животное было нечужим, хотя и выглядело сейчас уродливее утконоса.

– Ну, с Богом или кто там бритьем занимается, – пошутил Сергей, сунул крысенка в холодильник и закрыл дверцу.

Из ванной доносились приглушенные стенания Прохвоста, запертого там с целью чистоты эксперимента. Это были единственные звуки, сопровождающие исторический опыт. Правда, неудачный, так как в комнате вместо бойкого лысого крысенка на полу обнаружилась только кучка его шерсти. Складывалось впечатление, что подопытного просто высосали досуха, не оставив ни единой косточки, ни грамма мяса и ни капли крови…

Сергей вернулся на кухню и с опаской посмотрел на холодильник. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, и вправду существует нечто, доселе науке неизвестное. То есть даже Некто, хлебнувший водки, потому как неизвестно, сколько ее разлилось, когда бутылка разбилась, поиздевавшийся над Прохвостом, а теперь закусивший безымянным крысенком, ведь соевыми пельменями побрезговал…

На это вполне мог бы быть способен покойный отец, но от предположения относительно переселения его души в холодильник за версту несло средневековым мракобесием, и Ищенко отбросил эту мысль как неконструктивную. Перезвонив друзьям, чтобы сослаться на внезапно возникшие, но неотложные дела, Сергей сварил пельмени, поел и принялся экспериментировать со всем, что попадалось под руку. Поделиться открытием с научным и ненаучным миром ему как сыну своего отца и в голову не пришло.

На то, чтобы установить процент «критической массы», теряя которую предмет сохранял изначальные свойства, и вычислить максимальные размеры физического тела, способного переместиться из холодильника в комнату, ушло около месяца. Еще два месяца Сергей учился отделять неживое от живого, а также живое от живого с полным сохранением всех жизненных функций подопытных. При этом ему пришлось загубить несколько десятков невинных крыс, хомячков, морских свинок, дворняг и даже одного поросенка. Последний, правда, остался живым, но тощим, как швабра. Успевший к тому времени обрасти нежной шерсткой Прохвост воротил впоследствии нос от его обезжиренных мощей.

И вот только после этого Ищенко залез по уши в долги, чтобы купить большой современный холодильник, куда и перемонтировал то, что раньше было машиной времени. После чего ему осталось поставить решающий опыт.

На себе.

***

Налоговая инспекторша с некоторой дрожью в членах вошла в помещение с белыми стенами. Из всей мебели наиболее был заметен большой белый ящик с откинутой крышкой, отдаленно напоминающий холодильник, внутри которого стояла белая же кушетка. Ширма того же цвета отгораживала дальний угол. Были также еще стол и стул, но из-за своей белизны они на общем фоне в глаза практически не бросались.

– Проходите, – весело сказал из-за ширмы Ищенко. – Здесь кусаться некому.

– Бросьте свои шуточки, – буркнула Богдана Семеновна, от всей окружающей стерильности начав вдруг сожалеть о решении похудеть. – Никакого уважения к клиенту…

– Это вы зря, – хохотнул Сергей, являясь пред ее заплывшие глазки в белом халате с чашкой дымящегося напитка. – Присаживайтесь, попьете чайку, а я тем временем настрою аппаратуру. Потом взвесимся, определимся на цифре, ведь, сами понимаете, подход к клиенту у нас строго индивидуальный. Кстати, взнос будете делать сейчас или после сеанса?

– А если я не заплачу вовсе? – из последней сохранившейся наглости поинтересовалась Семечкина, втайне надеясь, что ей отвесят пинка и выгонят к чертовой бабушке.

Глаза Ищенко холодно блеснули безжизненным отражением света «дневных» ламп.

– Здесь платят все и поначалу о деньгах не жалеют.

– Ага! Значит, о них жалеют потом, да? – дух противоречия все больше овладевал Богданой Семеновной.

– После сеанса их не жалеют вовсе, и вы в этом убедитесь, – инспекторше почудилась в словах бизнесмена явная угроза, но оформить ощущения в мысль она не успела. – Пейте и раздевайтесь, а после взвешивания ложитесь на койку в камере.

– От вашего словарного запаса несет уголовщиной, – хмыкнула Семечкина, но послушно взяла в руки чашку. – Что это за пойло? Баланда?

– Амброзия, – как-то совсем уж по-идиотски, как показалось инспекторше, хохотнул Ищенко. – Что это с вами, Богдана Семеновна? Поначалу вы на меня произвели впечатление женщины довольно решительной.

«В самом деле, что это со мной? Чего я боюсь? Ведь этот сопляк не производит впечатления – тьфу, черт, я уже повторяюсь за ним! – Синей Бороды, собирающего жертвы в холодильник… Или производит?.. А чаек чудесный… Какой он к черту Борода? Усы, наверное, ни разу не брил… Вообще, славный, порядочный человек, делающий доброе дело, а я…»

– Допивайте и раздевайтесь, – напомнил Сергей Семечкиной, разомлевшей от напитка, куда было подмешано не только безобидное снотворное. – Время не ждет.

Торопил Ищенко клиентку отнюдь не потому, что позарез хотел избавиться от хамоватой бабы. Просто ему уже несколько раз доводилось раздевать и волочить в телепортационную камеру вырубившиеся туши клиентов. Это удовольствия Сергею не доставляло, а лишь напоминало, что «тяжелая это работа – из болота тащить бегемота».

– Сейчас, сынок, сейчас, – извиняющимся тоном промурлыкала Семечкина и скрылась за ширмой. Появившись оттуда спустя несколько минут, она игриво поинтересовалась: – Надеюсь, похудение не связано с актом сексуального насилия?

Напиток действовал безотказно, и Сергей в который раз мысленно поблагодарил пластического хирурга, по совместительству являющегося соучредителем фирмы. Это была его идея подмешивать в чай транквилизаторы, дабы клиенты понятия не имели, что с ними происходит во время сеанса.

– Об этом вам надо беспокоиться в последнюю очередь, ведь вы же инспектор налоговой службы, а не наложница, – натянуто улыбнулся Ищенко клиентке и, не сдержавшись, брезгливо мотнул головой. – Ложитесь. На какой цифре остановимся?

– Пусть будет сорок пять, – Богдана Семеновна с блаженной улыбкой растянулась на кушетке, свесив с краев расползшиеся телеса. Женщине было хорошо, и она понятия не имела, что ждет ее в ближайшем будущем. Перед тем, как окончательно отключиться, Семечкина мечтательно пробормотала: – Ягодка оп…

Сергей опустил крышку камеры.

***

Первое, что почувствовала Семечкина, очнувшись, было ощущение тяжести во всем теле. «Все-таки обманул, – подумала она с некоторым разочарованием. – Что ж, придется тебе, красавчик, отвечать по всей строгости закона…»

Богдана Семеновна потянулась и открыла глаза. Она лежала в ярко освещенной комнате без окон, но с большим зеркалом на противоположной от кушетки стене. Посмотревшись в него, женщина не поверила глазам. Она встала, сделала несколько шагов навстречу отражению и дико завизжала от ужаса.

Из зеркала на Семечкину смотрел натуральный монстр, увешанный, словно какая-то экзотическая жаба, гигантскими складками кожи. Это были даже не складки, а целые застывшие водопады по всему телу…

Когда ее душераздирающий крик перешел в хрип, инспекторша услышала голос невидимого Ищенко:

– А у вас, Богдана Семеновна, крепкие нервы. Девять из десяти на вашем месте теряют сознание. Видите, пол устелен матами, чтобы клиенты головку не ушибли? Это я к тому, что забота о клиентах для нас превыше всего.

– Что-о ты-ы сдела-ал?!! – провыла Семечкина, щупая обвисшую кожу, некогда так туго натянутую подкожным жиром.

– Помог вам избавиться от лишнего веса. Вы же хотели именно этого, не так ли?

– Вот этого?!! – снова взвыла клиентка, оттягивая в стороны два безобразных кожаных саквояжа, бывших некогда роскошными бедрами. – Да я тебя в суде сгною!

– Не нужно громких слов. На вас нет ни единой царапины, а у меня на руках документ, подписанный лично вами. Кстати, не вздумайте биться головой о стены – они тоже мягкие. К тому же вас снимает видеокамера.

Услышав о видеосъемке, Богдана Семеновна скрючилась и запахнулась в складки кожи, словно в плащ. Реакцией на ее действия был издевательский смех:

– Вот вы и оценили первые преимущества похудения.

– Не заплачу ни копейки, – злобно прошипела Семечкина.

– Смешно, – фыркнул Ищенко. – Неужели вы собираетесь появиться в таком виде на людях?

– Ненавиж… – женщина осеклась на полуслове, когда смысл вопроса дошел до ее сознания.

– Да-да, дорогая Богдана Семеновна, я ведь предупреждал, что здесь платят все, и после сеанса клиенты, чтобы появиться на людях в пристойном виде, денег не жалеют. Впрочем, они платят не только мне, но и пластическому хирургу, к которому я вас незамедлительно отправлю, если вы передадите мне определенную, а лучше – неопределенную в налоговой декларации сумму.

– Сколько? – появившаяся надежда заставила Семечкину проглотить змеящиеся на языке оскорбления и начать думать, что она сделает с этой сволочью, когда вернется в человеческий облик.

– Как обычно – все, что есть в закромах.

– Ни за что!

– Богдана Семеновна, посмотрите в зеркало. Если вы сейчас выйдете на улицу, то Достоевский восстанет из гроба и поймет, что этот мир никогда не спасется!

Семечкина смотреть в зеркало не стала, равно как и щипать себя, дабы убедиться, что происходящее отнюдь не кошмар, но подлая реальность. Чувствуя себя загнанной в угол крысой, она готова была кусать локти… или хотя бы свисающую с них кожу.

– Где гарантии, что вы меня не обманете?

– Фу, как не стыдно! Неужели то, что отражается в зеркале, похоже на мираж? Как я уже говорил, фирма веников не вяжет – я обещал сбросить с вас сорок пять килограммов и слово сдержал. Я сказал, что вы будете платить, и вы таки заплатите. Ну что, по рукам?

– Я могу подумать?

– Только недолго, потому что кормить я вас не обещал, а дальнейшее похудение вам вряд ли пойдет на пользу…

***

Через месяц изящная женщина, в которой подруги и коллеги с трудом признавали то, что привыкли последние лет двадцать называть Богданой Семечкиной, с жаром убеждала упитанных знакомых похудеть в фирме «Ягодка-Оп». Те, замечая не столько странную искорку в ее глазах, сколько чудесный результат курса, брали адресок и шли худеть.

И хотя потом в благодарностях не рассыпались, однако все равно доставляли Богдане Семеновне большое удовольствие всем своим, поначалу весьма затравленным, видом. Причиной глубокого удовлетворения был вовсе не резко подпрыгнувший уровень эстетических потребностей Семечкиной. Просто между довольно гипотетической местью Ищенко и чисто женским желанием подарить подругам острые ощущения, уже пережитые ею, налоговая инспекторша выбрала второе. А что – пусть они тоже почувствуют себя полными дурами, обретя телеса обетованные. Особенно – Лариска из отдела кадров.