Есть законы жанра…

Например: в порнографии нет сюжета, в мыльных операх нет порнографии. Правда, с сюжетом, тоже… не очень. В индийском фильме мотоцикл поёт, а в американском - стреляет.

Она поймала себя на том, что стоит перед эскалатором.

Торговый центр «Дафи». Да, тот самый, в конце проспекта. Толпа набухает и худеет, толкает её локтями.

Эскалатор.

Ей-то, ей – что здесь надо?

- Женщина, вы уж… или туда, или – сюда…

Елена Георгиевна развернулась и пошла сквозь толпу. Домой.

***

На-до-е-ло! Всё-всё! Надоело…

Тридцать восемь и два… почти три.

И это не показания градусника. Температуру можно сбить, аспирином, к примеру…. Возраст не сбивается ничем. Его можно загримировать, подретушировать… иногда – обмануть. Но всё это – временное, факирские делишки…

Она стояла перед зеркалом.

Теперь – вопрос. А зачем? Кому, собственно, это надо, чтоб вон та унылая физиономия выглядела лучше? Моложе. Красивей…. Нет, красивше…. Именно так – красивше…

Жалеть себя – любимое занятие. На самом деле, всё не так уж плохо…

Фыркнул, охнул и забормотал чайник. Пока дошла, свисток уже вопил, как паровоз из старых фильмов.

А себя, между прочим, она до сих пор называла - Ленка.

На кухню заглянул Гоша. Остановился в дверях.

- Сейчас. Не мешай. Иди, … садись в кресло.

Гоша не спеша прошёл, уселся на подлокотник.

- Геор-гиевна… крас-савица…

- Не морочь голову, мачо. Старик уже, а туда же…

Ара, свернув голову на девяносто градусов, обиженно защёлкал что-то неразборчивое.

Вечер катился по колее. Как там, у Высоцкого: « … и доедешь, туда, куда – все…». Предсказуемость событий уже даже не поражала – прошло время. Макс был вчера, значит сегодня не придёт. В лучшем случае – завтра, а то позвонит, командировку какую-нибудь придумает. Два года… удобно ему, устроился… котяра. И не мальчишка уже, и холостой, и в порядке у них всё… вроде…. А вот – молчит… дорожит, понимаешь, свободой своей мужицкой…

Через час-полтора позвонит Ирка. Трата-та-та… событий – масса, все глобальные…. Колготки порвались, Нюська котят родила, - хорошенькие, такие! – муж, зараза, - ну, ты знаешь… тра-та-та… Потом, может, позвонит мама… то- же, проблем хватает.

Далее – телевизор, « Две звезды… на льду… вместе с КВН… голосом Украины… и какой-нибудь Шустер…».

А завтра – на смену, два дня по восемь часов.

***

- Ур-р-р-а!!! – заорал Гоша. – Ур-р-р-а!

- А-а, птица, привет, привет… - Максим с попугаем дружил. – Что скажешь?

- Р-р-еволюция! К-р-р-ах!

- Да, уж – прямо… лети, пернатый, не мешай…

Ленка была счастлива. Когда этот крупный, немного суетливый мужик, наконец, появлялся, - в доме становилось светлее.

- Ленок, я совсем ненадолго… Тут такая каша заварилась! В общем, я на пару дней – в Харьков, потом Донецк.

- Так ты ж недавно… - она не была в курсе его работы. Так… где-то при речпорте, какие-то баржи с металлоломом… Ну, и – да, командировки… - Сегодня, хоть, останешься?

- Сего дня, сего дня… - он рассеянно шуровал в ящике стола. – Сегодня… знаешь, Ленусик, - вряд ли. Дел – валом.

- Ясно, скиталец. Что ищешь-то?

- Да, тут… Вот, вернусь, - мы с тобой гульнём… по-полной…

Она усмехнулась. В отношении денег Макс был прижимист. Гульнём – на его сленге, - означало: секс на природе, с добавкой шашлыка, анекдотов и недорогого коньяка. А уж – загул…. Загул – это средненькое кафе, гривен до двухсот.

Ладно. Хозяйственный. И пьёт мало.

С высоты балкона восьмого этажа, Елена смотрела, как её мачо впрессовался в подержанную «мазду».

Дом стоял, пожалуй, в самой верхней точке города... который на трёх холмах. Район назывался «Подстанция». Отсюда отлично просматривался проспект, большой и популярный центр «Дафи», широкое шоссе на Запорожье. Красиво.

Интересно, но за два года полусовместной жизни, она так ни разу и не была дома у Максима. Жил он где-то на Воронцовке… или Амуре… со стариками. Да, встречаться можно было только у неё.

На следующий день пошёл дождь. И на следующий.

Летний, тёплый. Но всё равно… небо, улицы, люди – плоские, серые… сквозь матовое стекло. Бытовуха-депрессуха…. Троллейбусы мокрые, каблук отвалился, попугай нахохлился,… молчит…

На четвёртый день Месяца Дождя стало совсем плохо.

Елена Георгиевна была вызвана к директору типографии, где она трудилась уже четыре года. Милейшему Семёну Эдуардовичу было крайне неловко, но… а что делать? Не сезон… заказов – кот больше плачет, да и вообще… кризис.

- Лена, вы ж знаете, как я к Вам… чуть зашевелимся, как тока – так и сразу… - натуру не победишь, он всё равно пытался погладить Ленкину попку, - а пока отпуск. Отпуск.

- Не надолго, хоть? – она отработанно-грамотно ускользнула от начальственной пятерни.

- Нет, конечно – нет! Месяц… ну, полтора…

Ни фига себе! Плыла-качалась лодочка…

- Значит, - так! – сказала она родному зеркалу, отражавшему её и Гошу на плече. – Жалеть себя – не будем. Не будем!

А почему, собственно, - не будем? Вторая красавица института, красный – ну, почти – красный диплом, блестящая партия с возможностью работы в Италии…. И? Что имеем?

Техник небольшой типографии, полумуж, закодировано-командированный… средне крупный попугай, температура – чёрт, возраст! - тридцать восемь и три…

Ленка села в любимое кресло и твёрдо решила выплакаться.

Запиликал мобильник.

- Лен, ты не поверишь! У меня уже троих взяли! Представляешь! По сотке! Мои котята… - слова в подруге никогда не помещались, а тут прямо обвал, словесный сель…

Вот так. Котята, понимаешь, кому-то нужны…

И Елена Георгиевна, наконец, зарыдала.

***

Первый солнечный день.

Она сидела на краю большого сквера, чистенького, умытого неделей дождя. Ждала Ирку.

… он точно знал, что облака –

Из брызг парного молока…

А звёзды – это ноты тишины…

Где она подцепила эту песенку? Второй день бубнит… а-а, вон уже Ирок… плывёт…

… но тот кричал, что всё не в счёт,

Что прав еврей, и всё пройдёт…

Какой-то там мы искры лишены…

Вот, надо же. Есть, есть такие бабы… в юности – никто, серые мышки, а к сороковнику…. Ирина рассекала гуляющую толпу, как каравелла Атлантику. Мужики спотыкались…

- Привет, подруга, - она плюхнулась на лавочку, но впечатление было, что взошла на трон. – Что, продолжаем депрессовать? Убоище твоё – не звонило?

Да, Макс молчал уже неделю. Восемь дней.

- Ладно, не нюнь…. Наука давно доказала, что все мужики – козлы горные, муфлон называется… Исключения были, были… но – вымерли… до семнадцатого…. Планы на сегодня – есть?

… А у неё, оказывается, были.

В двух кварталах открывался новый торговый центр. Поэтому и встретились – на другом конце города, обе попадали сюда редко.

Полтора часа они шастали по бутикам, отделам, этажам, поднимаясь всё выше, пока не оказались на последнем, четвёртом. Здесь не было магазинов, предполагалась территория развлечений. Несколько кафешек, бильярд, детский «Игролэнд»… аттракционы.

- Неинтересно. – Шары Ирку не соблазняли. – Хотя… пойдём по кофейку… или – чай?

- Подожди.

Ленка двинулась к дальней стене.

Экспозиция. Десяток картин. Солнце через огромные окна падало прямо на них, от чего краски вроде как… светились.

- Ну, - сказала толстокожая Ирина, - ну, - и?...

- А знаешь… знаешь… я ведь когда-то рисовала… давно, правда. В школе. Хотела в Питер... Ленинград тогда ещё…. Мечтала…

- Понятно. Былое и дамы. Ладно, любуйся... я сейчас. Где тут у них… дамская комната?

Полотна не впечатляли. Она не могла сказать, в чём дело, терминология живописи – композиция, световые контрасты, гармония цветов – всё было для неё пустым звуком. Просто… ну, совершенно же ясно, что здесь надо больше голубизны, а здесь глаза… м-м-м… не живые.

- Так. Не нравится… – Интонация была утвердительная. Кто-то подошёл и стал рядом.

- Да. Не нрав… в смысле? - Она оглянулась на собеседника и спохватилась. А вдруг это – автор?

- Нет. Нет, не волнуйтесь... это не мои шедевры. Не сподобился. – Он, посмеиваясь, смотрел на Елену. – Гуляю, глазею… впрочем, как и Вы. Или – нет? Вы пишете? Профессиональный интерес?

А ведь сам-то - очень даже походил на художника. Где-то под полтинник, джинсы и лёгкий свитерок, высокий, худощавый. Светлая бородка и умные глаза.

- Я? Пишу? Нет, нет… с чего Вы взяли?

- Сам не знаю. Что-то в лице… в глазах… аура у вас яркая, наверное…

Ленка удивлёно подняла брови, и вдруг поняла, что он только выглядит на пятьдесят, на самом деле – сорок, ну, - сорок два. Это борода такая... с проседью.

- Я могу предложить Вам кофе? Здесь, недалеко, есть очень приличное кафе…

- Простите. Увы… - она улыбнулась. – Я с подругой, и мы…

- Понимаю. Очень жаль. Простите. – Незнакомец галантно, по-старинному, склонил голову.

Почему-то засуетившись, Елена Георгиевна пошла искать подругу. Что такое? Что за подрагивание рук и покалывание в кончиках пальцев? Ну, понравился мужик. Нормально. Бывает. Почему ж так расстроена?

Да понятно – почему! Телефон не попросил… муфлон днепропетровский…

… Когда они, уже вдвоём, вышли из туалета, ухажёра не было, да и возле картин – ни души.

- Пошли, пошли… кофе хочу…

Пытаясь догнать подругу, Елена разогналась больше, чем надо, поэтому врезалась ей в спину, резко затормозившую в дверях ресторанчика.

- Ты – чего?

Молчит.

- Ну? Так и будем…

- Расхотелось. – Ирка как-то неуклюже развернулась на каблуках, оттесняя её от входа.

Но Ленка уже всё увидела.

За дальним столиком сидел Максим с очень эффектной дамой. То, как он держал её за руку и гладил пышную чёрную гриву, не оставляло сомнений, что это – не деловая встреча. Да и не Харьков здесь… не Донецк.

Ну, - что? Ушли, конечно. Барышни интеллигентные, цивилизованные.

***

Расставались быстро, без сантиментов.

Просто она прервала Иркин монолог о природе мужского сволочизма, сказала: «Пока, созвонимся», - и поехала домой.

Уже возле подъезда вспомнила, что Гошке нужен корм, да и себе… чего-нибудь. Развернулась, пошла в родной продмаркет… в «Дафи», на первый этаж.

***

Почему она оказалась на эскалаторе, уверенно тащившем её вверх, на второй этаж, она так никогда и не смогла объяснить.

Ступеньки поднимались всё выше, выше,.. и прямо перед ней, в ярких бегающих огоньках, появилась небольшая стойка, ресепшен, на фронтале которой значилось: «ФОТО АУРЫ».

***

Эскалатор закончился, её мягко, но настойчиво подтолкнули сзади, и Елена Георгиевна остановилась в шаге от огоньков. За стойкой сидела средних лет женщина, почти без косметики, в белой блузке, и, чуть улыбаясь, смотрела на неё.

Так они и играли в гляделки, молча… секунд двадцать.

- Плохо?

М-м-м... видать, выглядит она…

- Садитесь. – Женщина сделала рукой полукруг, показывая, где сесть. За стойкой.

Сейчас она видела, что хозяйка старше её прилично, лет на пятнадцать.

- А хотите – чай? Нам, тут, - нельзя, но мы потихоньку, из термоса…

Ни чай, ни кофе, они с Иркой так и не выпили.

- Спасибо. – Она взяла тёплую пластмассовую кружку… вот это... это – да!!!

Забыв отхлебнуть, Ленка уставилась на бэйджик, светло-зелёную карточку, прицепленную к белоснежной блузке.

Елена Георгиевна… чуть ниже - Оператор. Ах, да, - это - не фамилия…

- Как?! Как вас зовут?!

Женщина округлила глаза.

- Так – вот… - она ткнула пальцем в левую грудь. – Елена Георгиевна…

Попугай коршуном налетел на еду.

Ленка положила фотки на стол, достала подушку, плед, и свернулась калачиком под пушистой теплотой. Не так, всё, значит… не так…

Её цвет.

Баланс ауры и чакр. Бирюза. Что там ещё… ах,- да, - горловая чакра… понижена…

Материалистический Бес строил рожи и хихикал. А как? Ну, давай! – как? Он подмигивал, и один раз даже показал дулю.

Спектр оттенков определяет характер… склонности, потенциал. Цветотип не обманешь…. Что ж получается? Надо делать то… под что заточен… к чему ты…

А как это узнать? Что ты хочешь? Тем более, пораньше, в детстве…. А – сейчас?!

Её пружиной выкинуло из-под пледа. Схватила фотографию.

Ярко-оранжевая. Тонкая, одухотворённая… творческая личность. Да она всю жизнь это знала! А чем занималась? Физика-математика, технический вуз, постылые работы…. А в быту?! О-о-о!!!

Что она хочет?!

Мужа? Нет! Денег? Ну, чтоб хватало. Детей? Да, конечно, но вот… ну, не так вопрос поставлен, не так!!! Однозначно ответить… ха! И ещё три раза…

Ха!!!.. Ха!.. Ха………

***

Она решила поболеть. Просто – решила. Ни горло, ни по-женски…

Отказала во встрече Томке, потом Светке. Ирину допустила на десять минут – нет, всё в норме, температура… - ой, не могу!!!... – тридцать восемь… да, с кусочком…

… А вечерами ходила гулять. Просто – по проспекту… один раз – под дождём…

…Тормозной замерен путь, не хватило мне чуть-чуть…

Капли веры… час надежды… миг любви…

Можно выть, а можно лгать,

Можно крест свой проклинать…

Но портьеры и одежды – выжжены…

***

- Ур-р-р-а! Р-р-еволюция!!!

Гоша орал уже пару минут. Звонок пиликал, телефон разрывался. Понятно, Максим.

Вылезать из-под одеяла не хотелось. И не потому, что, а… пошёл бы он… даже, не – ТУДА, а просто – пошёл…

Нет. Пришлось вставать.

За дверью сучила ногами лютая, как взвод обесчещенных Белоснежек, Ирина.

- На! – она ткнула хлопающей глазами Ленке огромный куль… упаковку… мешок. – Дура! Малахольная…

Развернулась, и ушла.

Ленка забывала поесть. Сутками.

Мало того, она забывала кормить птицу, которая от такой наглости разучилась внятно произносить букву «Р». Досталось и материалистическому Бесу, рискнувшему, было, высунуть наглый шнобель из-под дивана, но тут же получившему палитрой по ехидной морде.

В мешке оказался мольберт. Кисти, краски… палитра.

Она рисовала. То есть, рисовала первые полдня. Ну, - день.

А потом поняла, что… пишет.

На третий вечер Елена Георгиевна очнулась и строго посмотрела вокруг.

Всё было в порядке.

Подушка, плед, и в хлам разорванная пачка чипсов аккуратно валялись в углу. На столе лужа чего-то, разбитый бокал и томик Бродского. Гоша, видимо, самостоятельно, перенёс клетку подальше, от греха, на старый шкаф. Дотянуться туда она не могла.

Хозяин клетки сидел смирно, не шумел, копался клювом в кишках недавно ещё нового компьютера, подаренного Максом в каком-то припадке мазохизма. Копался тихо, но поглядывал с опаской.

- Так, - сказала амазонка, по-хохляндски уперев руки в боки. – Хорошо. Ну, а там-то… что?

С холста смотрело дивное лицо. Нет, не лицо, конечно, а… МИР, ЗРАЧОК… КРИТЕРИЙ… Ум и злость, бездна женственности и пропасть Ада, музыка урагана и акварель моря. Подлость, любовь, Иркин словопад и гениталии Макса, грохот летящих нейтронов и блюз Страшного Суда.

Женский взгляд, короче.

- Лажа. Туфта. Разберёмся…

Она сбросила с подушки крошки чипсов, завернулась в плед и заснула.

***

Прошло две недели.

Ирина сидела на диване, в центре по-прежнему разгромленной квартиры. Тихая, молчащая… сама не своя. Хозяйка полулежала в кресле, чистила апельсин. На мольберте – новый, уже прогрунтованный холст, девственно чистый. Две законченные работы стояли у стены.

- Сумасшедшая… ну, и… что теперь?

- Не знаю. – Ленка дёрнула плечом и скривила губы. – Понятия не имею…

- Революция, - уныло наябедничал Гоша. Ленка швырнула в него долькой апельсина.

- А этот… Делон подержанный… появлялся? – Ирка разглядывала фото Ауры, так круто изменившее жизнь подруги.

- А как же. Приезжал… из Донецка… - она с удовольствием, по-кошачьи, зажмурилась. Видимо, воспоминание доставляло огромное удовольствие.

… Максим изумлённо обозревал погром.

- Ты это… что? А? – мазанул взглядом по мольберту. – Рисуешь? – но тут в поле зрения попал растерзанный монитор. – Э-э-э…!!! С ума сбрендила?!!

Он по-хозяйски орал, метался по комнатам. Ленка, сюсюкая и чирикая, носилась следом, успокаивала, гладила по головке. Наконец утащила в спальню.

Активно и с удовольствием, она переспала с его телом. После чего оделась и, не вдаваясь в подробности, объявила, что это - последняя встреча. Всё, типа… пошёл вон.

Удар был ниже пояса, и мачо потерял лицо.

Он даже попытался ухватить её за гриву, вращая глазами и крича какие-то пошлости, но Ленка была уже не та…. Теперь у неё было оружие! Вывернувшись из жадных лап, она схватила палитру, так хорошо зарекомендовавшую себя в драке с материалистическим Бесом.

- Всё. На выход. Халат не забудь. – Зубы оскалены, глаза – амбразуры.

Пантера.

Простой Иркин вопрос: « …Что дальше?» внезапно стал приобретать глобальные масштабы. Действительно – что? Нет, она по-прежнему писала запоем, отключаясь от действительности, быта, времени... погоды. Но в короткие промежутки возвращения в реальность, ей, как вода и еда, стало необходимо показать кому-то свой труд… образы…

Картины.

Подруги были не в счёт. Необходим настоящий ценитель, спец, профессионал.

***

Непотопляемая Ирина потихоньку приходила в себя, восстанавливая природную толстокожесть.

- В субботу! – выпалила она, залетая в прихожую. – Мой урод, наконец, снизошёл…

Вымазанная во все мыслимые оттенки радуги, Елена усмехнулась. Дело в том, что подруга была замужем давно и удачно, тот редкий случай, когда муж - богатый, красивый, совсем не старый, - до сих пор отчаянно влюблён в этот клубок энергии... женственности и противоречий. А их – обоюдные! – уколы и приколы, стали какой-то давно сложившейся игрой, придуманной и отработанной ещё в студенчестве.

- В субботу – что? Светский ужин? Армаггедон? Выставка кошек?

- Малахольная. В субботу он привезёт Борис Ефимовича,… забыла? Я ж говорила… Мой благоверный, кроме своих финансовых отчётов – сама понимаешь… тук-тук, войдите. Но! Есть у него дружок, Боря… с детства. Они редко встречаются, раз в год, а то и реже, но если уж сойдутся - пару дней зависать могут! Так вот, Борька этот, Ефимыч, который, - могучий искусствовед и по страшной силе антиквар…

- Ну?

- Баранки гну! Бред свой покажешь! Ты, Ленка, не из воды, как все люди, а из тормозной жидкости,… причём её явно недолили. Он консультирует все европейские аукционы! «Кристис» там всякие, и этот… с трудным названием. Живёт в Питере, давно, лет двадцать… но в Днепре бывает, старики его здесь…

Елена Георгиевна тупо смотрела на извержение энтропии. Кракатау отдыхает…

- Так что к субботе – берлогу прибрать, попугая причесать, клюв заклеить…скотчем. Купить пойла какого-нибудь. Что?! - ну, что ты глазищами хлопаешь?! Фильмов не видела? Светский раут, дамы в соболях, господа – в бабочках… Хозяйка салона демонстрирует своё творчество.

***

Гоша всё слышал.

Поэтому в субботу, с утра, он уверено умостился под потолком, на старинном карнизе, и снять его оттуда можно было только прицельным дуплетом из дробовика.

Действо было назначено на семь вечера.

В пять Ирина влетела в дом, по инерции проскочила прихожую, коридор, и, упёршись в кухонный стол, выгрузила на него пару тонн каких-то деликатесов.

Ленка… - щ-а-а-с! - Елена Георгиевна! - вешталась по непривычно чистой, и от того ставшей огромной, комнате. Она училась курить тоненькие дамские сигареты через длинный мундштук. Получалось плохо.

Наконец – звонок.

- Ша, мать! – свирепым шёпотом приказала Ирка и пошла открывать дверь.

Правильно. Очень правильно. Ша, - значит, - ша!

Ленка за долю секунды сбросила экзотическое пончо, добытое подругой, и надела любимую рубашенцию, проверенную, как старый друг. Вытянула из волос причудливые заколки, тряхнула золотой гривой. Что ещё? А-а, да. Точным движением сломала мундштук и забросила останки под диван. Села в кресло.

Теперь она была собой, она – это она, Ленка Настоящая.

В прихожей смеялись, целовались,… запахло цветами.

- Всё. Проходим… сюда, налево, - Ирина аж звенела.

Дверь распахнулась, в комнату вошёл Борис Ефимович.

Хозяйка встала и сделала навстречу шаг.

Конечно, никаких бабочек, смокингов и белых манишек. Те же джинсы, тот же лёгкий свитер… бороду, правда, чуть подбрил. И проседь, теперь, заметна ещё больше…

- Какой, всё-таки, остолоп… не попросить телефона…

Так они и стояли, молча, пока лопотавшие приветствия Ирка с мужем, не сообразили, что происходит что-то, непредусмотренное программой церемониала.

***

- Не пишешь, значит,… не пишешь. Балуешься… - Борис уже минут десять ходил вокруг Ленкиного холста-первенца. – И давно… м-м-м… не пишешь? Балуешься – давно?

Ему никто не отвечал, так как поняли – не надо. Он всё равно не слышал.

- Ладно. Давай дальше. – На «ты» они перешли с первых минут. Позиция не обсуждалась.

Хозяйка повернула лицом последнюю работу.

Толстокожая Ирка охнула. Ейный муж задышал – быстро и тяжело. Но он был человеком дела, пауз не любил, поэтому спросил: «Как называется»?

- Ты… что – слепой? Не видишь? – Борис растягивал слова. – Прищурившись, он перевёл взгляд на друга детства. – Нет, олигарх, здесь всё понятно… «Аура» это называется… «АУРА».

***

Прошло более трёх лет, пока на известных мировых аукционах за её полотна стали предлагать более чем по миллиону долларов. А до этого – так, по мелочи…