Экваториальное солнце мягко проникало через занавеску отеля. Это был тот свет и тепло так нещадно отобранные на севере в суровые зимы и так с избытком достающиеся нам сейчас. Свет украдкой падал на каменный пол номера. Взбирался по постели. Как неведомый зверь крался незаметно. Переливался искорками в волосах . Нежно, очень нежно, лишь одним только теплым дыханием он трогал черную бархатистую кожу Наоми. А затем она откидывалась полностью в его власть, и кожа ее начинала светиться коричневым светом. Моя Наоми. Ее глаза светло - зеленого цвета. Цвета выжженной африканской травы. Огромные длинные ресницы скрывают этот прекрасный цвет, когда она меня целует. Ее губы такие большие и сухие. Поцелуи нежные и жадные, словно с каждым поцелуем она впитывает немного моей влаги. Моя Наоми. Эти поцелуи покрывают мое тело, лицо, шею. Не преследуя никаких кульминаций, она покрывает своими поцелуями мою грудь. Целует каждый сантиметр моей белой кожи, жадно впитывая губами влагу, забирая ее с моей кожи, но отдавая взамен тепло своего солнца, запах своих трав, свои закаты и восходы, силу и величие древних гор, и энергию всех рек и водопадов. Я трогаю ее волосы. Они все сплетены в мелкие черные косички. Он касаются моей кожи. Когда она ложиться мне на грудь. Ее волосы лежат на моей груди. Все эти косички послушно располагаются, касаясь моего лица. Падая с моей груди. Она лежит совершенно голая. Щекой на моей груди. Косички послушно расположились рядом. Рукой, своей белой ладошкой она рисует какие-то свои символы на моей груди, словно хочет, чтобы я угадал то, что она пишет. Ее прекрасное стройное черно-коричневое тело лежит поверх моего. Словно ей необходимо ощущение, что она остается хозяйкой ситуации. Пусть. Моя Наоми. Она лежит у меня на груди совершенно голая. Половину пути с горы я проехал на верблюде. Но спускаться на этом караване пустыни было очень тяжело, так как он постоянно прыгал со ступеньки на ступеньку и шел рысцой, тем самым доставляя мне не самые приятные ощущения. Я попросил остановиться потому, что почувствовал уже сильную боль и понял, что дальше ехать на нем я просто не смогу. Верблюд, подчиняясь команде бедуинского мальчика, присел сначала на передние ноги, а потом опустил и свой проклятый зад. Я начал пытаться слезть с него. Именно в этот нелепый момент я увидел ее. Я стал как вкопанный. Звуки исчезли. Пропали горы. Солнце замерло, и его свет перестал струиться, а застыл золотистым песком в воздухе. Через этот песок, в этой пустоте, без звуков, без времени ко мне шла она. Настоящая она. Во всем этом иллюзорном мире лишь она была настоящая и сквозь стекло солнцезащитных очков, утомленная подъемом на гору и спуском с нее, она смотрела именно на меня. И улыбалась. Белоснежная улыбка. Она улыбалась на то, как я смотрел на нее, на весь мой ошарашенный вид. А мне хотелось лишь прикоснуться к ее губам. Хотелось больше чем воды и воздуха. Прикоснуться к ее прекрасным большим сухим губам в долгом поцелуе. Я сказал, что она очень красива и что я мечтаю сфотографироваться с ней. Она сразу же согласилась. Она подошла ко мне и своей черной рукой обняла меня. Она такого небольшого роста. Она обняла меня. Она положила голову мне на плечо. Я обнял ее. Моя рука коснулась ее плеча. Боже, как она пахнет. Ее голова лежит на моем плече, а косички волос завязаны в хвост. Моя рука на ее плече. Я ощущаю тепло ее черной кожи. Она так элегантно и так женственно обняла меня. Ее голос, чуть грубый, но такой приятный. Она обнимает меня для фото, но при этом в этом объятии столько сексуальности, что меня пробила мелкая дрожь. Она обняла меня. Я обнял ее. Откуда я? Я из России. И это очень далеко. Это на другой части планеты. Это там где снег, который ты никогда не видела. И я приехал, чтобы увидеть тебя. Чтобы среди этих гор найти тебя и навсегда потерять. Самолет начал набирать скорость и внезапно оторвался от земли. Я мечтал, что он не взлетит. Что в турбину попадет птица, и он рухнет. Пилот не справится с управлением и мне хотя бы ненадолго можно будет остаться тут. Не удаляться от нее со скоростью восемьсот километров в час. Но самолет взлетел, и это было неотвратимо. Неотвратимо, как и моя разлука. Неотвратимо, как и моя тоска. Я встретил ее и потерял. И так должно было быть. Иначе бы эта встреча не была такой прекрасной. Москва встретила меня холодом и дождем. Встретила меня серым аэропортом и суетой, людьми, которых я не хотел ни видеть, ни слышать. Она снова напомнила мне о каких-то глупых переживаниях, которые терзали меня в Москве прежде. И я подумал, что меня ждет. А что меня ждет? Работа, этот унылый город в Подмосковье. Друзья, которым придется рассказывать, как я провел отпуск. А я совершенно не хочу всех их видеть. Мне плевать на их проблемы и на работу. И на дождь. И на холод. И на то, что все закончилось. Я там. Я с моей Наоми. Закат. Через полупрозрачные занавески пробивается теплый ветерок, раскрывая их, входит в наш номер и заставляет любоваться прекрасным видом гор за окном. Я беру ее волосы в руки и касаюсь большими пальцами ее ушей. Она смотрит на меня своими травяными глазами. Я целую ее в лоб, и она отвечает мне поцелуем в подбородок. Обнимает за поясницу, не скрещивая рук. Ведет своими белыми ладонями по спине и пояснице. Я целую ее в лоб, спускаюсь ниже и целую ее прекрасные глаза. Она закрывает их, и чувствую губами прикосновение ее длинных ресниц. Она улыбается и обнимает меня за плечи. Потом внезапно очень широко открывает глаза и смотрит мне в душу. Она понимает, что на каждую секунду наше время с ней становится все короче и короче. Не думай ни о чем моя любимая Наоми. Я целую ее в нос и в щеки. Она проводит ладонями по моим ребрам и спускается к низу живота. Я целую ее шею. Боже, как же она пахнет. Запах ее кожи. Нежная бархатистая черная кожа с запахом трав. Я чуть прикусываю мочку ее уха. Она снова улыбается, вцепляется мне в бока своими коготками. Словно черная пантера. Я целую ее прекрасную бархатистую шею. Целую жадно. Собирая все запахи с ее кожи. Впитывая их в себя как губка. Целую до тех пор, пока она не начинает пахнуть мной. Она обнимает меня за голову, целует в волосы, уши, в висок. Потом отрывает от себя и сама начинает целовать меня в шею и не менее страстно. Ее черные руки держат мою голову, а потом она скидывает меня с себя и продолжает целовать, но уже находясь сверху. Спускается от шеи вниз, к груди. Проводит ладонями по ребрам и продолжает целовать. Ее косички выпали из хвоста и расположились на моей груди, закрывая ее лицо. Она целует грудь. Я беру ее лицо руками. Так контрастно. Мои белые руки на ее черном лице. Мы, наконец, сливаемся в поцелуе в губы. Я ласкаю ее языком в этом поцелуе, мы соприкасаемся и я чувствую всю нежность ее губ. Я словно сливаюсь с ней, до неистовства лаская ее руками. Ее косички закрывают меня от заката и от гор. Я целую ее в уголок рта. Переворачиваю на спину. Она совершенно голая. Смотрю на ее тело. В меру большая для ее небольшого роста грудь и ровный тренированный живот. Красивые женственные бедра, ровные ноги. В моих руках прирученная дикая африканская пантера. Она смотрит на меня сейчас, внезапно осознав передо мной свою наготу и сложив руки к своей прекрасной груди. Я прикасаюсь к ее груди и начинаю целовать ее. Жадно. На мгновение отрываюсь и дую прохладным воздухом на мокрую от моих поцелуев грудь. Я вхожу в нее. Она разливается во мне теплом. Сначала проникает вниз живота, а затем поглощает все тело. Я становлюсь с ней единым целым. Я сливаюсь с моей Наоми. Она сливается со мной. Навеки и на мгновение. Навсегда и на одну секунду. Кофе со сливками. Моя Наоми. Раннее утро остужало наши разгоряченные тела. Я не мог уснуть. Через час нас ждал автобус в Иерусалим. Еще на один день моей Наоми стало меньше. Еще на один день ближе к нашей разлуке, когда самолет навсегда заберет меня от нее. - Привет! - Приветик, принцесса! - Ты уже в Москве? - Да вчера прилетел. Холод адский. Представляешь, только вчера я умирал от жары, а сегодня уже всего семь градусов тепла. Жестко. - А сколько там было? - Когда улетал, где-то тридцать восемь. - Я хочу туда!!!!! ))) Как вообще отдохнул?? Рассказывай скорее! - Слушай, супер. Объехал весь Израиль, да и еще в Египет угодил. -Вау!! Где был, что делал? - Ну само собой немного искупался в море, а потом поехали на «Гору Моисея», совершили ночной подъем на нее. Там если к восходу солнца вовремя успеваешь, то можно загадать желание, и оно сбудется. - Ты загадал? - Нет. Забыл. )) - XD - Шучу, конечно. Загадал. - Не рассказывай, а то не сбудется. - Оно уже сбылось. - Ого!! Расскажи скорее тогда. - Я искренне пожелал влюбиться. И через полчаса это произошло. -… - Она прекрасна. Ее зовут Наоми. - Она чернокожая? - Как-то это некрасиво звучит, но, тем не менее – да! - Ты сумасшедший, я всегда знала об этом. - Я знаю. - И где она теперь? - Она теперь очень далеко и больше я ее никогда не увижу. - Ты раз в тысячу лет кого-то полюбил и теперь так вот запросто отпускаешь ее? Вы хотя бы обменялись номерами телефонов или электронками? - Нет. - Но почему? - Потому, что эта любовь и была прекрасна тем, что нам так скоро пришлось расстаться. Именно так я запомню ее навсегда. - Мне грустно. (( Мы прыгнули в машину. Наоми села рядом справа. Я повернул ключ, и панель ожила красным светом. Еще один оборот - мощный трехлитровый двигатель «Audi» взревел. Она улыбнулась, и я нажал на педаль. Мы поехали по узеньким улочкам Иерусалима к мои друзьям. Один из них был русским эмигрантом, и третий год жил, учился и работал в Иерусалиме. Его звали Андрей. Второй был его соседом по квартире. Я называл его Патриком, хотя звали его немного иначе. Он не был против, а мне так было удобнее. Патрик служил в армии Израиля и часто сталкивался со всевозможными взрывами и перестрелками. При этом он остался совершенно нормальным и добрым парнем, но часто поднимал темы войны и политики. Особенно ему нравились вопросы «Русской демократии». Он всегда совсем нелестно отзывался о нынешнем политическом строе в России и, надо заметить, в его словах всегда было много правды. Патрику всегда было очень интересно со мной общаться. Я для него был как инопланетянин. Россия была настолько далека и призрачна для него, что увидеть ее можно было только по телевизору. Равно как и Венеру или Марс. Я с удовольствием поддерживал статус Марсианина и много рассказывал ему про Россию. Некоторое повергало его в шок. Забрав Андрея и Патрика, мы поехали в русский клуб «Путин» Это был единственный русский, единственный не кошерный и единственный более или менее нормальный, по словам Патрика, ночной клуб в Иерусалиме. За столом я разочаровал Патрика, не согласившись доказать, что русские пьют водку бутылками. Андрей часто от души смеялся, переводя мои слова Патрику на иврит и восхищенные вопросы Патрика мне на русский. Мы все громко смеялись, когда я рассказывал смешные случаи из своей русской жизни. Патрик рассказывал о себе, Наоми слушала нас и смеялась. Мы выпивали. Мы были одной компанией. Очень доброй и беззаботной. Очень дружной. Тут не было лидеров. Тут неважны были деньги. Мы просто были одним целым, одной компанией – хорошими друзьями. А завтра Андрей с похмельной болезнью пойдет на работу. Патрик как всегда прыгнет с утра на свой мотоцикл и поедет на курсы. А я сяду в самолет. А моя Наоми. Моя Наоми – она так красива сейчас. Несмотря на ночь, на ней солнцезащитные очки и белая майка. В свете флюроламп, виден контраст ее прекрасной кожи. Она танцует под Trance. Дискотеку организовали прямо на улице. Огромные колонки и танцпол посреди улицы Яффо. Моя Наоми кружиться в низких «Трансовых» басах. Ее тело гибко извивается, косички переплетаются с бусами. Завтра я ее уже не увижу. Я ревную ее ко всему миру. Закуриваю сигарету. Она подходит ко мне в танце. Я вижу ее белые ладошки, и она берет мою сигарету и затягивается ей. Потом второй рукой обвивает мою шею и склоняет меня к своим губам. Она только моя. Моя Наоми. И пусть завтра ее уже не будет. Сейчас она со мной. Тоска пронизывает все мое тело. Беспощадное время за руку утягивает от меня мою танцующую Наоми. И я ревную к нему ее. Оставь. Подожди. Не уходи. Поцелуй. Я чувствую ее дыхание. К нему примешивается запах древнего города Иерусалима. Города, который укутал нас своими узкими улочками и парками. Своей стариной он прячет меня и Наоми от беспощадного утра. Меня и мою Наоми. Стены старого города, трава, камни тротуаров. Она улыбается и плачет. Ее слезы остаются у меня на рубашке. Частицы моей Наоми. Я беру ее лицо двумя руками, целую, целую. Прощай моя Наоми. Утро уже наступило. Прощай. Прощай моя мгновенная любовь навеки. Моя единственная женщина. Прощай моя Наоми. Уходи, иначе мое сердце остановится. Если на свете есть бог, мы увидимся еще хоть раз. Может не в этой жизни, а в жизни следующей. Может после смерти, но я буду помнить тебя и ждать, моя Наоми. Прощай. Я проводил взглядом каждый ее шаг. Она шла, и слезы ее текли по лицу. Я сосчитал бы их все. Я открыл дверь, сел в машину и посмотрел на сиденье, где только что сидела Наоми. Оно еще было теплым и это было последним, что от нее осталось. Тепло Наоми таяло, а ком в горле становился все тяжелее и тяжелее. Прощай, моя Наоми. Прощай.
