Жила-была гитара, которая очень любила петь. Больше всего на свете она ненавидела две вещи: одиночество и молчание. Впрочем, для нее это было одним и тем же. Стоя подолгу в темном углу своей комнаты, в кромешной тишине, она только и ждала того момента, когда же зазвенят ее струны, оглашая молчаливое пространство волшебными переливами музыки. По ночам ей снились легкие пальцы, деловито подтягивающие ей колки, любовно зажимающие на ладах сложные аккорды, бегло перебирающие ее туго натянутые струны. Да, ей снились пальцы. И музыка. Та, что непременно будет спета ею назавтра, когда хозяин возьмет ее в руки и даст волю ее звонкому голосу.

            Она пела дома и под открытым небом, пела на улицах и в полутемных залах; пела днем, под шум ветра и щебетание птиц, и пела ночью, эхом прорезая насквозь кристально чистый, разряженный воздух. Ее голос звучал каждый день, ведь в жизни своего хозяина она была почти всем: собеседником и другом, верным спутником и надежным кормильцем, самой главной отдушиной и последней любовью. В руках седого музыканта она оживала как никогда, по-настоящему обретая свой собственный голос. Только он позволял ей смеяться и плакать, ненавидеть и любить, блаженствовать и страдать. В его руках гитара познавала настоящее счастье.

            Но однажды музыкант умер. Гитара почувствовала это сразу. И в ее жизни наступила долгая, тягучая тишина.  То, чего она так боялась, что больше всего ненавидела, заполнило теперь всё её время. И ей овладело беспросветное отчаяние: душа металась в ужасе от этой тишины, в памяти постепенно стирались те звуки, что извлекали из нее руки маэстро. И гитара погрузилась в забытье. Тянулась нескончаемая череда безмолвных дней и смертного сна. Только тьма и тишина — и никакой надежды.

            Но вот настал тот день, когда человеческие руки снова взялись за нее. Чья-то непривычно маленькая кисть неуверенно обхватила гриф. Пальцы с мягкими, незатвердевшими от постоянной игры подушечками неловко легли на лады в попытке как следует прижать струны. И вот — забытое блаженство —пальцы принялись цеплять старые, сонные струны, пробуждая их и заставляя вновь подать голос. Еще и еще.

             И гитара запела. Пусть не так, как в опытных руках прежнего хозяина; малолетний начинающий гитарист, которому она досталась в подарок, пока делал лишь первые шаги в осваивании инструмента. Но какое же это было счастье — снова запеть! Как отрадно было разбить оковы тишины и вновь обрести свой почти забытый, почти потерянный за столь долгое время молчания голос...

            И тогда гитара поняла, что ее ждет новая, долгая и счастливая жизнь. Пробудилась от забытья — и вновь запела.