Глава 1

Только я сказал жене, что меня вытурили с завода, она тут же заявила, что уходит от меня.

- Мне надоело терпеть твоё бездельничанье! – возмущалась Валька, поспешно складывая вещи. – Дитятко! Тебе же двадцать пять лет! Одноклассники твои уже и машины взяли в кредит, и квартиры в ипотеку, жён одевают как куколок… В Турцию каждый год ездят. А у тебя всё ветер не понять где играет: увлечения идиотские, друзья-дегенераты…

Я виновато улыбнулся и развёл руками, мол, что поделать, если я такой. Это вызвало новую бурю негодования.

- Три года жизни тебе отдала! – патетически произнесла она романно-сериальную фразу, комкая в руках белую блузку, которую собиралась запихать в сумку.

- Три лучших года, естественно, - уточнил я, чтобы уж было совсем как в мелодраме.

- Не паясничай! Даже сейчас не можешь удержаться, лицедей! От него жена уходит, а он кривляется!

Она со злостью зашвырнула блузку в сумку.

- Может, отметим это дело? – предложил я, улыбаясь.

Валька посмотрела на меня, высоко подняв брови:

- Что отметим?

- Наш развод. Люди свадьбы празднуют, а мы, наоборот… Друзей соберём, кафе на вечер арендуем…

Она повертела пальцем у виска, с визгом застегнула «молнию» на сумке и с сочувствием посмотрела на меня:

- Как ты будешь без меня, убогий? Пропадёшь ведь. Сопьёшься и помрёшь где-нибудь в канаве через год-другой.

- Конечно. Только ты меня спасала эти годы от канавы.

- Да, спасала. От канавы, от твоего образа жизни паразитического и от твоих друзей-дебилов. Я хотела из тебя человека сделать, а ты как был скотиной, так и остался. Неформал хренов! Уж лучше бы ты был футбольным фанатом, чем лофером. Лох ты, а не лофер! Ну, чего молчишь?

Что тут возразить? Валька уже сама ответила на все вопросы.

- Молчишь ты, потому что сам понимаешь: всё ваше лоферство – это прикрытие. И ты, и дружки твои не состоялись в этой жизни. А движение лоферов выдумали для того, чтобы подобные неудачники не чувствовали себя ущербными. Демократия, блин, толерантность! Да будь я президентом, я бы таких, как вы, в трудовые лагеря бы загнала, по лопате каждому всучила и рыть бы заставила.

- Что именно рыть? – поинтересовался я.

- Да хоть что! Канаву. До обеда выкапывать, а после обеда закапывать. И через годик всё ваше лоферство вылетело бы из ваших бестолковых голов!

- Труд из обезьяны сделал человека, - произнёс я пафосно.

- Вот именно. А вы – бездельники-лоферы – продукт обратной эволюции. Обезьяны, сделанные из людей.

Она с трудом закинула на плечо сумку и нанесла последний удар:

- Я уезжаю к маме, а ты будешь всю жизнь скитаться по съёмным квартирам.

- Какая вся жизнь? Ты же мне канаву предсказала. В которой я сдохну через год-другой.

- Вся твоя оставшаяся жизнь – от этого момента и до канавы. Вот этот год-другой ты и будешь мыкаться по коммуналкам и общагам.

Высказавшись таким образом, Валька ушла, с удовольствием хлопнув железной дверью, так что сотрясся весь подъезд. Я хотел помочь стащить ей сумку вниз до машины, но она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.

- Вот и кончилась моя счастливая семейная жизнь, - объявил я сам себе и нервно хихикнул.

Неплохая она была девчонка, Валька. Мы с ней познакомились ещё в университете. Я был на третьем курсе, а она на первом. «Никогда ещё не гуляла с философом», - мурлыкала она, когда я провожал её до юрфаковской общаги.

Это понятно, для любого юриста студент-философ был всегда существом аномальным, как, впрочем, и для любого обывателя. Хорошо, что не попросила она тогда «объяснить, что первично», иначе я бы обозлился, и мы бы больше не встречались. Терпеть не могу, когда люди, узнав о моей профессии, выдают что-то вроде: «Ух ты, философ! Как же тебя так угораздило! А где работать потом будешь? Ну-ка, ответь, что первично, материя или сознание».

С удивлением я прислушался к себе и понял, что я не особо огорчился уходом жены. Всё равно она ушла бы рано или поздно: мы с ней заключили временный брак на пять лет. Но она ушла досрочно, не дождавшись пары лет до окончания брачного союза.

Чтобы развеяться, я включил компьютер и полез в социальную сеть. Мне доставляет удовольствие глядеть на глупо-радостные рожи бывших одноклассников-однокурсников, однообразно позирующих на фотографиях на фоне пальм, чужих иномарок и огромных тарелок с малоприятной едой по программе «всё включено», похожей на огородные сорняки. Я тоже в своё время зарегистрировался в сети, для смеха сфотографировался на фоне помойки в драном ватнике и облезлом треухе и выложил эти мерзкие фотографии на свою страничку. И потом время от времени я посещал свою страничку и с удовольствием читал адресованные мне сообщения: «Андрюха! Как же ты докатился до такой жизни! Возьми себя в руки, устройся на работу, ты ведь так молод!». Простейший тест для клинических идиотов – если бы я на самом деле был бомжом, откуда у меня был бы доступ в Интернет и фотоаппарат! Да и какой бомж станет выкладывать свои фото, где он позирует на подобном фоне.

Валька была слишком правильной и постоянно пыталась сделать меня таким. Например, она не разрешала пить дома пиво. Сейчас, ползая по мировой паутине, я об этом пожалел – глоток холодненького не помешал бы. В социальной сети было сегодня скучновато. Новых сообщений мне никто не присылал, наверное, надо придумать нечто свеженькое. Я немного порезвился на религиозном форуме, невинно задав вопрос, зачем Лот переспал с собственными дочерьми, чем вызвал бурю негодования. Затем некоторое время поторчал в каком-то унылом чате знакомств, где мне удалось вызвать на откровенно-интимный разговор болтливую дамочку, чтобы следом объявить ей, что я тоже женщина, и понаблюдать за её реакцией.

От плодотворного лазания по Интернету меня отвлёк звонок в дверь. На пороге стоял молодой человек в деловом костюме. Он улыбнулся стандартной улыбкой и раскрыл папку. Я ответно просиял.

- Здравствуйте! Валентина Дмитриевна Дёмина дома? – спросил он, заглянув в папку.

- К сожалению, нет, - улыбнулся я ещё шире.

- Как жаль. Мы с ней договорились провести апгрейд микроволновой печи. Усовершенствование то есть, - добавил он, видя моё замешательство.

- А в чём заключается усовершенствование? – спросил я, согнав с лица улыбку и озабоченно нахмуриваясь. – Вы хотите научить печь нянчить детей?

- Увеличение мощности, благодаря которому печь будет греть в полтора раза быстрее, - невозмутимо ответил юноша. - К тому же Валентина Дмитриевна заказала новую опцию для печи: внутренняя видеокамера реального времени с доступом в Интернет.

Каких только опций нет на белом свете, но про такое я слышал впервые.

- А для чего нужен Интернет в печи? – удивился я искренне, скинув маску озабоченности.

Молодой человек покровительственно улыбнулся:

- Есть специализированные сайты, на которых хозяйки показывают другим хозяйкам процесс приготовления пищи в микроволновке. Имеется также возможность записывать и скачивать видеоролики.

- Да… Действительно, это необычайно нужная опция. Даже удивительно, как люди до сих пор без неё жили.

Юноша не понял иронии.

- К тому же у нас проходит акция именно для этой опции – бесплатное обучение новым возможностям. Действует только этот месяц, - радостно объявил юноша таким тоном, что мне самому захотелось немедленно пройти это обучение.

Молодой человек демонстративно поглядел на часы. Конечно, он же деловой человек, у них всегда дикая нехватка времени!

- Так могу я видеть Валентину Дмитриевну?

- Увы, вынужден вас разочаровать, - улыбнулся я. – Валентина Дмитриевна, к сожалению, приняла буддизм и уехала на Тибет искать смысл жизни. Доступно объяснил?

Юноша уставился на меня стеклянными глазами. Видимо, этот ответ не входит в перечень возможных ответов, записанных в его мозгу.

- Жаль… А как же печь? – спросил он. – Мы же договорились… Со скидкой тридцать процентов…

- Печь она забрала с собой, - поспешно ответил я. Не хватало ещё, чтобы он мне начал навязывать дурацкие опции!

- Нельзя в Тибете появляться без микроволновки, - добавил я шёпотом, оглянувшись. – Арестуют.

- Понятно… - не очень уверенно произнёс он, теребя папку. – А вас случайно микроволновки не интересуют?

- Только как функции для сотовых телефонов, - отреагировал я. – Чтобы можно было телефон навести на живую курицу, нажать на кнопку, и через минуту получить жаркое, поперчённое, посоленное и с аджикой. Есть у вас такие?

Молодой человек на полном серьёзе заглянул в папку.

- В настоящий момент таких нет, - бодро произнёс он, пятясь от меня. – Но в скором будущем должны появиться. Извините за беспокойство, меня ждёт машина.

- Всего доброго! – злобно осклабился я и так же, как бывшая супруга, хлопнул дверью.

Дура Валька, назаказывала всякой дряни, а мне теперь отшивай надоедливых агентов! Конечно, ей же надо было, чтобы всё как у людей. Чтобы перед подружками не было стыдно. Педали с подсветкой в машине, холодильник с движущимися картинками, прозрачная ванна, сотовый телефон толщиной с бумажный лист… Чушь собачья!

Чтобы не портить тёплый вечер беседами с агентами, я решил отправиться в «Старый причал». Лоферы давно облюбовали эту приятную кафешку на берегу пруда. От дома – десять минут ходьбы. Пешие прогулки, говорят, полезны. Нашу кредитную машину – тёмно-серый «Хамаки Аэролэндер» модели «зет восемь» - забрала супруга. И пускай, у меня всё равно нет прав.

Бесспорно, машина – штука удобная в смысле поразвлечься. Например, мне нравилось в час пик остановиться посередине трассы и включить аварийные огни. С какими злобными рожами проносились мимо автоуроды, сигналя и матерясь, высунувшись из окон! А какая замечательная пробка при этом получалась! Но Вальке не нравилось подобное развлечение, потому что за рулём была она, и вся людская ненависть сыпалась на неё. Поэтому после пары таких забав она отказалась продолжать.

Вечером народу в «Старом причале» не очень много. Я заказал кружку пива и подсел за столик к Чемодану. Лидер лоферов нашего Красногвардейского района лениво цедил пенный напиток из бокала, время от времени издалека закидывая солёный арахис в свою ненасытную пасть.

- О, Валежник! Сколько лет, сколько зим! С чем пожаловал, брат-бездельник? – спросил Чемодан, кулаком вытерев пену с белёсых усов.

Давненько мы с ним не виделись. Я уж думал, что он забыл моё прозвище. Помнит, собака!

- Вечер бодрый, брат-бездельник! - ответил я, усаживаясь напротив. - Денег на квартиру у тебя хотел попросить. Ты ведь в областной администрации деньги лопатой гребёшь.

- А что, у вас на заводе платить перестали? – равнодушно поинтересовался Чемодан, разглядывая клетки на своей рубашке.

- Не знаю. Может и перестали. Я там уже не работаю.

Напускная лень слетела с широкой физиономии лофера:

- Во даёт! Сколько ты там проработал?

- Сам ты работаешь, Чемоданище! – возмутился я. – Я не проработал, а продержался полтора года. Чуешь разницу?

- Да ладно, не цепляйся к словам, - миролюбиво произнёс Чемодан, возвращаясь к своему пиву. – Кем ты там… бездельничал?

- Менеджером по операционным улучшениям.

Лофер присвистнул.

- Это что за должность такая?

- Чёрт его знает! Полтора года назад я пришёл в отдел кадров. Спросили про образование, то, сё. Потом спрашивают, мол, пойдёшь в отдел операционных улучшений. Я говорю, пойду.

- А что ты хоть делал-то? – заинтересовался Чемодан. – По крайней мере, что должен был делать? Какие должностные обязанности?

- Коллеги мои ходили по цехам и что-то записывали. Потом эти циферки вводили в электронную таблицу и распечатывали. А я писал планы на месяц и отчёты. Это ведь не запрещено Уставом?

Лофер глотнул пива:

- Ты же прекрасно знаешь, Валежник, что разрешено. Наш лоферский Устав воспрещает выполнять полезную работу. А планы, отчёты, концепции и прочие служебные записки таковой не являются. Это – имитация работы, она даже поощряется. Без неё никакой самый прожженный лофер и недели не продержится.

- Это я и без тебя знаю, - ответил я.

- На чём погорел? – поинтересовался Чемодан.

Мне принесли пиво. Я надолго присосался к бокалу и оторвался, пока не опорожнил больше половины. Лидер лоферов терпеливо ждал.

- Комиссия приезжала какая-то важная. Из головной компании. Американцы или британцы. Всё заводское начальство за месяц готовится начало. А в день приезда мы в отделе затеяли турнир в «Суперфайтер»…

- Что за «Суперфайтер»? – перебил меня Чемодан.

- Игра компьютерная, обычная сетевая стрелялка. Ну, мы, значит, с коллегами увлеклись, сидим, рубимся, а тут дверь в отдел открывается, и заходит вся эта комиссия и свита с ними из заводского начальства. А я спиной к двери сижу, не успел игру свернуть. Ну, меня первого и попёрли, как комиссия уехала.

- А коллег?

- Пару человек со мной вместе уволили. До кучи.

- Молодец! – неожиданно похвалил меня лофер и процитировал строки из Устава, - «Пункт третий: каждый лофер должен стараться нанести максимальный ущерб компании, в которой он числится, законными способами».

Я даже духом воспрял.

- Разве это ущерб для завода, что турнули пару менеджеров? Они и так не понять чем занимались, - на всякий случай решил поинтересоваться я у опытного лофера.

- Нет, брат-бездельник, твоя заслуга в том, что ты научил сотрудников играть в стрелялку в рабочее время. А это и есть прямой ущерб предприятию.

Чемодан замолчал и повернулся к соседнему столику. Я тоже последовал его примеру. Там сидел один из самых болтливых людей на свете, которых я знал – опытный лофер-ветеран Пурген. Прозвище он получил за способность нести пургу, то есть болтать всякую чушь, в любое время суток и в любом состоянии. Пункт пятый Устава лоферов гласит, что от каждого лофера должен исходить информационный шум: большое количество речей и служебных бумаг. Лофер просто обязан быть демагогом. Для Пургена этот пункт был любимым.

Напротив болтуна сидела симпатичная девушка и держала на весу диктофон. Корреспондент? Интересно!

- Каждое неформальное движение преследует какие-то цели. Какие цели у лоферов? – спросила девица Пургена.

- Если вы читали наш Устав, то могли заметить, что основная цель лоферов указана в первом пункте, - понесло нашего демагога. – Лофер не должен выполнять никакой полезной работы для общества. Где бы он ни числился, в какой бы организации. Особо опытные лоферы могут ничего не делать по три-четыре года, и при этом руководство компании или организации считает их прекрасными работниками. Это – высший пилотаж!

Надо же, Пурген даёт интервью! Любопытно, зачем это прессе понадобилось писать про наше движение? Наверное, девица эта – корреспондент какой-нибудь захудалой газетёнки, падкой до сенсаций. И редактор ей дал задание: написать о современных молодёжных движениях. На её месте я бы выбрал неформалов поярче: панков или скинхедов каких-нибудь.

- Как можно ходить на работу и при этом не работать? – удивилась девушка.

Пурген покровительственно засмеялся:

- Нет ничего проще. Ваш редактор или начальник отдела городской хроники, скорее всего, приходит на работу, часок пораскладывает пасьянсик, потом часок попьёт чай с такими же бездельниками, потом уходит на совещание...

- Но он и работой тоже занимается, - возразила корреспондент не очень уверенно.

- Этим он и отличается от лофера, у которого рабочее время полностью тратится на пасьянсы, чаепития и совещания. Только это, и никакой работы! Безделье прекрасно маскируется информационным шумом: докладами, служебной перепиской, отчётами.

- А если все будут бездельничать? Кто работать будет? – возмутилась девушка.

- Как вас, пардон, зовут? Светлана? Так вот, Светочка, автоматизация сейчас развивается такими темпами, что на одного работающего приходится по десять имитирующих работу. Причём, на экономике это никак не сказывается. Наше движение ширится. Скоро прогресс достигнет таких высот, что работающие люди станут огромной редкостью. Как в наше время, скажем, резчики по дереву.

- Во даёт! – с уважением произнёс Чемодан, кивнув в сторону интервьюируемого.

- Возьми его к себе в отдел, - предложил я. – Ты же начальник отдела программного обеспечения. Бери его системным администратором.

- Чтобы он всю локальную сеть обрушил? – засмеялся лидер.

- Зачем людям нужно имитировать работу? – продолжала изумляться Светлана. От спора она раскраснелась и стала ещё симпатичнее. – Я не против автоматики. А люди, освобождённые от труда, пусть занимаются чем-то творческим. Ну, стихи там пишут или ещё что…

- Прекрасная мечта коммунистов-утопистов! – так громко произнёс Пурген, что к нему повернулись все обитатели кафе, и лоферы, и нелоферы. – Автоматы выполняют всю тяжёлую работу, а люди занимаются высокими делами: творят, покоряют звёзды! Так вот, Светик-семицветик, беда в том, что люди не хотят покорять звёзды. И творить они тоже не хотят. Люди – существа более приземлённые, как оказалось. Они хотят сладко есть, крепко спать и весело развлекаться. Творчество – удел нищих неудачников. Раньше композитор творил, имея за душой гусиное перо, паршивую серую бумагу и свечи в качестве освещения. У современного композитора есть компьютер с мощным нотным редактором, синтезатор, имитирующий целый оркестр. Твори - не хочу! И где шедевры? Где первые концерты, девятые симфонии и высокие мессы? Нету! Не хочет современный композитор творить. Обществу не нужны симфонии. Обществу нужны музыкальные заставки в рекламе и мелодии для сотовых телефонов.

Мне даже захотелось поаплодировать, с таким пафосом произнёс Пурген свою речь. А того было уже не остановить.

- Вы же знаете, Светланка, что восемьдесят процентов людей работает в сфере услуг. И то мы сильно отстаём от развитых стран. Наш век – это не век композиторов, поэтов и инженеров. Наш век – век официантов, горничных и менеджеров по продажам, которые не хотят творить. Им и так неплохо живётся.

Пурген запил свою великолепную речь бокалом пива. Симпатичная Света выключила диктофон.

- Постойте, девушка! – обратился к ней Пурген. – Вы ведь из газеты «Городские легенды»? Вам ведь сенсации нужны? Не будете же вы кормить читателей рассуждениями о прогрессе и творчестве! Давайте я вам расскажу, что лоферы каждый месяц скачут голыми у костра. Якобы ритуал такой. Или, скажем, питаются жареными мышами. Редактор вас расцелует, я гарантирую. Пойдёмте, прогуляемся по набережной. Вечер какой тихий…

Они встали из-за столика, Пурген галантно подставил девушке руку. Они вышли из кафе, и я с завистью посмотрел им вслед.

- Приятная дивчина, - сказал я, возвращаясь к пиву.

- Тебе-то какое дело? – поинтересовался Чемодан. – Ты же женатик у нас.

Он с хрустом потянулся. Мне показалось, что клетчатая рубашка, обтягивающая его огромное пузо, сейчас лопнет. За внушительные габариты лофер и получил своё прозвище.

- У меня уже нет жены, - произнёс я замогильным голосом. – Я холостой. С сегодняшнего дня.

Чемодан с любопытством произнёс:

- Ну и денёк у тебя! Насыщенный! С работы турнули, жена ушла, симпатичную корреспондентку увели, денег, скорее всего, у тебя тоже нет…

- С недельку протяну, - пообещал я не слишком твердо.

- Стандартная завязка для приключенческого романа. На тебя свалились разные беды, ты пришёл в бар, заказал на последние медяки выпивку и думаешь грустную думу. А к тебе подсаживается некий человек и предлагает хорошо подзаработать. «Дело опасное и трудное, никто ещё оттуда не возвращался…».

- Вот и напиши роман, - буркнул я. – Завязка уже есть.

- А дальше что писать? Тем более, что дела никакого я тебе предложить не могу. Пурген тоже вряд ли что предложит – сам на мели.

В кафе погасили свет. В интимном полумраке недопитое пиво замерцало зеленоватым.

- Новая опция? – спросил я, указывая на бокал. Никогда раньше не видел подобного мерцания.

Чемодан не ответил, но моя фраза на счёт опции навела его на мысль.

- Кстати, насчёт опций. Есть тут на примете одна конторка. Они с нашей администрацией работают. Я тебе завтра утречком позвоню, напомни-ка свой телефон. Должны же лоферы выручать друг друга. С новой работой я тебе помогу, а вот уж новую жену ищи сам.

Глава 2

Пункт седьмой Устава лоферов гласит, что лофер ни к чему не относится серьёзно. Он может опаздывать, не сдерживать обещания и срывать сроки. Главное, у него всегда должна быть весомая отговорка. К тому же если неотложное дело отложить, то через какое-то время оно станет ненужным.

Чемодан был настоящим лофером, поэтому он позвонил только через неделю, когда все мои скудные сбережения закончились, и я заложил в ломбарде обручальное кольцо.

- Как жизнь, Валежник? – радостно спросил Чемодан вместо приветствия.

- Да не сдох пока, - ответил я сердито. – Хотя мог бы пару раз благодаря твоей милости.

Лоферство лоферством, но немного совести полагается иметь даже самому отпетому лоферу.

Чемодан сочувственно посопел в трубку и поведал:

- Я тебе работёнку подыскал непыльную. Подходи через пару часиков на собеседование. Только не тормози. Корочки все свои захвати.

- Да ладно, не первый раз.

- Слушай, не перебивай! Ты будешь собеседоваться на вакансию опционального аналитика. Запиши координаты…

Этим меня Чемодан порадовал. В небольших фирмульках дольше всего можно продержаться на никчёмных должностях типа «аналитик», «маркетолог» или «эксперт». А идеальная должность для лофера – советник босса по вопросам чего-либо. Просто мечта! У меня нет ни одного знакомого лофера, который бы дополз до такой должности.

Я очень долго собирался на собеседование. Без помощи Вальки было очень трудно найти галстук и чистую рубашку. Просто она все вещи в доме хранила по какому-то только ей понятному странному принципу. И я вот уже неделю мучился, разыскивая каждую мелочёвку.

Без привычных джинсов, в деловом костюме, при галстуке с кожаной папкой под мышкой я чувствовал себя неловко на многолюдной улице. А в метро меня слегка утомили длинные очереди за жетонами. Поэтому я решил немного поразвлечься: когда подошла моя очередь, я вынул кошелёк и начал не торопясь в нём копаться, пытаясь набрать нужную сумму самыми мелкими монетами. Нетерпеливая очередь уже через минуту начала возмущаться, а особо горячие граждане, спешащие по своим неотложным делам, грозились набить мне морду. Жлобьего вида гражданин начал пробираться ко мне, хрустя костяшками пальцев. Тогда я обернулся к очереди, изобразил мелкую дрожь в руках, выпустил уголком рта слюну и, заикаясь, извинился. Половина очереди в момент подобрела, а одна аккуратно одетая бабуля даже осадила жлоба.

Радовало то, что до бизнес-центра «Чернолесье» остановки три: на работу будет недалеко добираться. Я поднялся наверх и минут пятнадцать кружил по деловому району, разыскивая нужный бизнес-центр среди подобных. Наконец, я нашёл нужное здание, мало отличимое от своих собратьев: помпезный вид, зеркальные стёкла, кафешка на первом этаже и забаррикадированные личным автотранспортом подступы.

Фирма «Опцион» занимала огромное помещение на пятом этаже. Войдя, я у входа наткнулся на миловидную юную секретаршу, которая хорошо отработанным движением свернула пасьянс на экране и приветливо уставилась на меня. Сама любезность, даже симпатичные веснушки на её курносом носике излучали доброжелательность.

- Добрый день! – улыбнулась она, вопросительно глядя на меня.

- Здравствуйте! – просиял я в ответ. – Я по поводу труб.

- Каких труб? – удивилась она.

- От вас звонок был, что нужно трубы поменять в офисе. Я пришёл замеры сделать.

Приятно было глядеть, как она растерялась, засуетилась, начала судорожно рыться в блокноте, защёлкала мышью, и на экран предательски вылез недоигранный пасьянс.

- Это какая-то ошибка… - неуверенно сказала она. – Мы не заказывали замену труб… Может, вам в соседний офис нужно? Сейчас у Владимира Николаевича спрошу.

Она уже сорвалась с места, но я остановил её:

- Извините, я пошутил. Я на собеседование пришёл. Шеф у себя?

Секретарша рассердилась так, что даже веснушки покраснели.

- У себя.

Она подняла трубку и доложила о моём приходе.

- Владимир Николаевич занят, у него клиент. Придётся подождать, - сообщила секретарша злорадно.

- Я возле вас присяду? – робко спросил я, присаживаясь на краешек стула.

- Присаживайся, - холодно ответила она. – Желаю тебе не пройти собеседование. Без тебя идиотов  - полный офис.

- Лишний идиот работе не помешает.

Некоторое время мы сидели молча. Моё присутствие очень раздражало конопатую секретаршу. Ещё бы: ни пасьянс не разложить, ни по социальным сетям поползать, ни машинки с котятами в Интернете поискать. Время от времени она демонстративно вздыхала, отрывалась от экрана и недовольно зыркала на меня.

Пару раз в прихожую заглядывали сотрудники, мои будущие коллеги: лощёные мальчики в костюмах и девочки в строгих юбках и блузках. Они клали на стол секретарше одни бумаги, забирали другие и при этом исподтишка посматривали на меня, пытаясь понять, кто я такой.

От того, что мне вскоре тоже предстоит бегать с бумажками, я пришёл в плохое настроение. Чтобы убить время, я внимательно оглядел комнату: стол секретаря с дурацкой выдвигающейся полочкой под клавиатуру, кучу сертификатов в рамках, висящих на стене за спинкой секретарского стула, отгороженный закуток для чаепития за спиной, плакатики с идиотским офисным юмором.

Стол секретарши был заставлен всяким хламом, который имеется у среднестатистической офисной девушки: «прикольные» статуэтки мишек и зайчиков, фото дегенеративного «бой-френда» и – святая святых - кружка с надписью «Работа – не волк». Довольно чистая, кстати. Как правило, замызганные кружки встречаются у мужской половины офисного обиталища. Книга с аляпистой обложкой была прикрыта всякими входящими-исходящими бумагами, но на корочке я прочёл название и автора. Это был модный в этом месяце Вилли Зельц с очередным бестселлером «Под знаком индиго».

- Как тебе книга? – спросил я, указав на бестселлер.

Девушка смутилась и получше прикрыла книгу бумагами.

- Ничего, - ответила она, помявшись. – А ты читал?

- А как же! По-моему, каждый умный человек в нашей стране должен прочесть эту книгу, - выдал я.

Конечно, я не читал ни одной книги этого автора. Неохота забивать голову всякой чушью.

- Тебе понравился Джефри? – спросила секретарша, более благосклонно поглядывая на меня.

- Ещё бы! И Джефри понравился, и все остальные. Особенно эта…

- Марта?

- Да, да, именно Марта! У меня плохая память на иностранные имена.

Маленькие зеленоватые глазки девушки засияли:

- А ведь интересная идея в книге? Дети индиго?

- Потрясающая идея! – с вдохновением ответил я. – Самое главное, свежая. К тому же необычайно красиво выстроена фабула, наличествуют оригинальные характеры, сочные метафоры, обилие эллипсисов и синекдох…

Секретарша с лёгким испугом глянула на меня. Пожалуй, с синекдохами я погорячился, но меня уже несло:

- Топонимика, семы и антисемы, гиперболы и литоты… Всё это насквозь прошито нитями сюжетных линий и судьбами людей. Это поистине великая книга! Она достойна занять место между «Анной Карениной» и «Тихим Доном».

Наверное, сам Пурген позавидовал бы моей речи. К величайшему сожалению, наша интеллектуальная беседа прервалась звонком телефона.

- Я вас провожу на собеседование, - предложила секретарша, повесив трубку.

Почему-то она снова перешла на «вы». Литоты её поразили, что ли, или семы с антисемами. Я сам толком не знаю, что это такое. Одно время встречался с девушкой-филологом, от неё и нахватался.

Мы с секретаршей вошли в небольшой коридорчик, в который помимо прихожей, выходили четыре двери. Мы вошли в левую, на которой висела табличка «Генеральный директор».

Секретарша пропустила меня в кабинет. Я оказался лицом к лицу с тремя молодыми людьми и одной женщиной. За массивным столом, имитирующим красное дерево, в мягком кожаном кресле сидел грузный тип с обширной лысиной, лисьими хитрыми глазками и бледным лицом цвета сметаны пятнадцатипроцентной жирности. По всем признакам это и был Владимир Николаевич, генеральный директор фирмы «Опцион».

- Спасибо, Дашенька, - поблагодарил он секретаршу и кивнул ей на дверь.

Когда симпатичная Даша вышла, он приветливо указал мне на пустой стул напротив себя. Я скромно присел на краешек, положив папку на колени и всем видом показывая непреодолимое желание устроиться на работу в «Опцион».

- Добрый день, уважаемый…

- Андрей Геннадьевич. Можно просто Андрей, - подсказал я, ослепительно улыбаясь.

- Видите, как плохо беседовать с человеком без резюме, - засмеялся Владимир Николаевич. – Но вас рекомендовал господин Власов из областной администрации, поэтому мы пошли на такой шаг в виде исключения.

Я с трудом сообразил, что речь идёт о Чемодане.

Вслед за генеральным директором хихикнул молодой человек невзрачной внешности, сидящий по правую руку, и сделал какую-то пометку в блокноте.

- Вы в курсе, чем занимается наша компания? – строго спросил Владимир Николаевич, отсмеявшись.

- Конечно, - ответил я, не имея ни малейшего понятия. – Ведь «Опцион» - настолько известная компания, что о её деятельности известно любому добропорядочному гражданину как в нашей стране, так и за рубежом.

Невзрачный молодой человек с сомнением покосился на директора, но тот никак не отреагировал.

- Но было бы лучше услышать о деятельности компании от вас, - спохватился я, опасаясь, как бы Владимир Николаевич не начал расспрашивать меня о деятельности своей фирмы, и подхалимски добавил: – Ибо никто лучше генерального директора не знает своей компании.

- Мы занимаемся новыми идеями, - со значением произнёс директор, купившись на мою лесть. – Наш креаторный отдел выдаёт свежие идеи для любого бизнеса, и мы продаём их заказчикам. Айдиа-услуги – вот смысл нашей работы.

- Великолепно сказано: коротко, ясно и в точку! - подхватил я, когда Владимир Николаевич замолчал. – Новые идеи крайне необходимы для успешного развития отечественного бизнеса. Это – кровь экономики, и я был бы рад принять участие в столь важном и интересном проекте.

- Костя, у тебя есть вопросы к Андрею? – обратился директор к полноватому чернявому молодому человеку, сидящему по левую руку.

Спохватившись, Владимир Николаевич представил:

- Это – Сандалов Константин… Как тебя по батюшке? Хотя, ладно, у нас в компании отчества не приняты! Константин – начальник аналитического отдела. Ваш будущий непосредственный начальник, если вы пройдёте собеседование.

Константин уставился на меня чёрными маслинами и насморочным скучным голосом спросил:

- Вам приходилось ранее заниматься аналитической деятельностью?

- Да, некоторый опыт у меня есть. В частности на последнем месте работы моя деятельность как раз заключалась в проведении анализа с последующей обработкой полученных данных, - с трудом продрался я к концу сложной фразы.

Чернявый уныло покивал и вопросительно поглядел на директора, давая понять, что вопросов ко мне он больше не имеет.

Невзрачный умоляюще посмотрел на Владимира Николаевича, и тот его представил:

- Мой заместитель, Холин Ставр.

Молодой человек с чудовищным именем немедленно забросал меня вопросами:

- А почему вы решили поменять место работы?

Это самый коварный вопрос на собеседовании. Скажешь, что из-за денег – решат, что ты алчный, из-за конфликта с начальством – подумают, что ты любишь качать права, из-за нехватки карьерного роста – скажут, что ты карьерист. Но у меня, лофера со стажем, на это заранее подготовлен ответ:

- Отдел реорганизовали. Предложили либо вышестоящую должность в другом отделе, либо заявление по собственному желанию. Я выбрал последнее, так как новая должность не предусматривает аналитической работы. Меня долго не хотели отпускать, но я настоял на увольнении.

- А почему реорганизовали? Ваш отдел работал неэффективно? – продолжал въедаться мне в душу Ставр.

- Как раз наоборот. Наш отдел работал настолько эффективно, что нас решили раскидать по другим отделам в качестве руководителей. С целью повышения общей эффективности предприятия, - выкрутился я.

- И почему вы не захотели стать руководителем? Вас не привлекают руководящие должности? – хмыкнул заместитель. – Неужели так нравиться болтаться в аналитиках?

- Как раз таки привлекают. Поэтому я и принял нелёгкое решение поменять место работы. Ведь в такой молодой динамично развивающейся компании, как «Опцион», карьеру сделать гораздо легче чем на огромном заводе. Лучше синица в руках. - И я постарался подкупающе улыбнуться, чтобы развеять напряжение.

Генеральный директор, на мой счастье, был в благодушном настроении. Он рассмеялся и с укоризной посмотрел на зама:

- В самом деле, Ставр, какая на заводе карьера. Двадцать лет карабкаться до начальника отдела, ещё двадцать – до начальника отдела. Так и вся жизнь пройдёт.

- Успешную карьеру можно сделать в любом месте, - неподкупно заявил Ставр, делая очередную пометку в блокноте. – Всё зависит от личности… карьериста.

- Разумеется, - согласился я. – Однако для меня карьера – это вторичное. А первичное – это огромное желание работать на благо фирмы для её процветания. Тем более мне было бы приятно работать в такой известной компании, как «Опцион».

- А почему вы выбрали именно «Опцион»? – не отставал прилипчивый Ставр. - Ведь есть же другие компании, занимающиеся айдиа-бизнесом. Например, «Мегайдиа»…

- Я изучил динамику роста десятка отечественных айдиа-компаний, - сообщил я, испытывая лёгкие угрызения совести от такого чудовищного вранья. – И ни одна из изученных не обладает таким потенциалом и человеческим капиталом, как «Опцион».

- У вас, Светлана, есть какие-нибудь вопросы к кандидату? – прервал мои дифирамбы Владимир Николаевич, обратившись к некрасивой женщине, до сих пор не подающей признаков жизни.

- Это наш хуманресоурсез-менеджер, Борисова Светлана, - представил директор женщину.

- Есть, - ответила кадровичка хриплым прокуренным голосом. – У меня, собственно, вопрос кадровый. Трудовую и диплом кандидата я рассмотрю позже. А сейчас хотелось узнать, заканчивал ли кандидат ещё какие-нибудь курсы помимо вуза. Имеет ли сертификаты, дополнительные дипломы и прочее?

Это был выгодный для меня вопрос. За полтора года работы на заводе я успел пройти целую кучу всяких курсов и обучений, от которых у меня в голове ничего не отложилось, зато накопилась приличная подборка всяких разноцветных сертификатов с различных курсов, имеющих малопонятные аббревиатуры вроде IHDG, GJV-3000, BSLIO или QWS.

Я с готовностью расстегнул папку и начал выкладывать на директорский стол цветастые бумажки:

- Пожалуйста: сертификаты по стандартам «ЭсДжиАй» и «БиОуКью», технология «ЭмПиЭкс», блоки «АрЭйч восемь тысяч» и «ИЭфЭн». Стандарт «СиКейТи», международный между прочим, - со значением сказал я.

- А с аналитической методикой «УайЭй семнадцать» вы знакомы? – прогундосил чернявый начальник аналитического отдела.

- Именно знаком, - нагло ответил я, понятия не имея, что это за методика. – Но надеюсь её изучить поглубже под вашим руководством.

- У нас сотрудники изучают всё самостоятельно, - встрял в разговор вредный Ставр. Создалось впечатление, что я ему чем-то не понравился.

- Само собой. И я не хочу отличаться от остальных сотрудников. Я имел в виду то, что помощь руководителя в отдельных сложных вопросах методики «УайЭй семнадцать» просто необходима. Ибо руководитель гораздо опытнее любого подчинённого.

В таком словоблудии мы провели больше часа. Потом меня на некоторое время удалили из директорского кабинета, потому как руководству было необходимо посовещаться. Я оставил им диплом, трудовую книжку, кучу сертификатов и вышел из кабинета. Поскольку я никого тут пока не знал, я вернулся в прихожую к курносенькой секретарше с приятным именем Даша.

Девушка украдкой слушала какую-то бумкающую попсу нижайшего пошиба. Поэтому я немедленно вывалил на неё все сведения о музыке, которые помнил с музыкальной школы. Я рассказал ей о модуляциях, квинтовом круге и пентатонике, чем ввёл Дашу в непреодолимый ступор.

Из состояния оцепенения её вывел директор, вошедший в прихожую и торжественно объявивший о том, что я принят на работу аналитиком с трёхмесячным испытательным сроком. Мол, хоть диплом у меня и не профильный и даже несколько странный (кто в наше бурное время выбирает специальность философа), но опыт работы, сертификаты и ходатайство областной администрации впечатлили. Выходить можно с завтрашнего дня. Я, отулыбавшись в ответ, хотел уже пойти домой, потому как меня процедура собеседования порядком утомила, но Владимир Николаевич снизошёл до того, что решил самолично провести меня по отделам и показать работу «динамично развивающейся компании» вживую.

В «Опционе», как я узнал из рассказа директора, работает двадцать пять человек. Мы прошлись по аналитическому и креаторному отделам, отделу продаж, заглянули в бухгалтерию и завершили наше путешествие в кабинете заместителя. Меня несколько обрадовало то, что на глаза попалась пара симпатичных девичьих мордашек – будет чем заняться в повседневной рутине. К сожалению, в аналитическом отделе приятных девчонок не обнаружилось. Была одна, мощная ширококостная шатенка с квадратной челюстью, совершенно не в моём вкусе. Остальные – унылые молодые люди, пялящиеся в мониторы, изображая при появлении директора бурную трудовую деятельность. Придётся искать развлечений в других отделах.

Кабинет заместителя поразил меня огромным стендом со всевозможным барахлом.

- Это – подарки от благодарных клиентов нашей компании, - гордо объявил директор, указывая на стенд. – Подарки непростые. Всё это – материализованные идеи, возникшие в светлых головах сотрудников креаторного отдела. Покажи-ка, Ставр, что-нибудь эдакое.

Ставр с готовностью встал из-за стола и подошёл к стенду.

- Что показать… - произнёс он задумчиво, избегая встречаться со мной взглядом. – Ну, вот, хотя бы это…

Заместитель снял с полки толстую ручку и щёлкнул кнопкой.

- Воздручка – ручка, пишущая в воздухе.

Он поводил воздручкой, и перед ним возникли светящиеся корявые буквы. Надпись «Наша компания – лучшая на свете» посияла в пространстве пару минут, затем медленно растворилась.

- Впечатляет, - медленно произнёс я, изображая вдумчивость и серьёзность.

- Медиапузыри! - Заместитель снял с полки следующий экспонат – трубочку с металлическим блеском.

Он вынул из кармана сотовый телефон и включил задорную попсовую мелодию. Затем Ставр дунул в блестящую трубочку, и в воздухе засияли пузыри, похожие на мыльные. В такт песне они начали подёргиваться и мигать разными цветами.

- Очень полезное изобретение! – похвалил я. – Самое главное – нужное.

- Видеотату, - объявил Ставр, с трудов вытащив с самой верхней полки огромный рулон. – Наклеивается на тело. Так сказать, это – живая татуировка. Очень многим молодым людям хочется иметь на теле живую картинку.

- Поразительно! – прокомментировал я, начиная скучать. – Трудно даже себе представить, как молодые люди жили раньше без живых картинок на теле.

- Кстати, у нашего лучшего креаторщика, Рощина Валеры, возникла блестящая идея телетату. Чтобы можно было на человеческом теле воспроизводить видеофильмы и принимать телепрограммы. Думаю, мы эту идею будем оформлять и предлагать.

- Ваш Валера – просто гений! – сказал я довольно искренне, потому как мне понравились бредовые идеи этого Рощина.

Надо будет подумать, как завербовать Валеру в лоферы.

- Наш Валера, надо говорить «наш», - поправил меня директор, улыбаясь. – Мы ведь теперь в одной команде.

- Можно режиссёрам теперь снимать фильмы разного формата, - предложил я. – Если тату наклеена на животе – один формат, на женской груди – уже совсем другой. Чтобы лучше видно было. А фильмы так и подписывать – «фильм для спины» или «кино для области крестца». Программы тоже снимать соответствующие. Ток-шоу, например, для ягодиц. Одна часть аудитории сидит на одной ягодице, а их оппоненты – на другой.

Директор и заместитель переглянулись, и я пожалел, что дал простор своей фантазии. Рановато пошлить начал, самоуверенный осёл!

- А ты уверен, что хочешь работать в аналитическом отделе? – спросил Владимир Николаевич. – Может, тебя лучше перевести в креаторный? Идея ведь какая красивая! А, Ставр?

- Нет, нет! – испугался я теперь уже по-настоящему. – Я лучше поработаю в области аналитики. Мне нужно понять все тонкости бизнеса идей. А лучше, чем в аналитическом отделе, этого не сделать. Ну, а дальше видно будет.

Не хватало мне ещё работы в креаторном отделе! Там я больше двух месяцев не продержусь, потому что от меня потребуют новых идей. А это будет уже считаться работа с последующим позорным изгнанием из лоферского сообщества. Я представил, что мне скажет Чемодан, и зажмурился. Он глотнёт пива и начнёт читать проповедь, мол, я тебя устроил, чтобы ты вёл нормальную лоферскую жизнь, то есть бездельничал и развлекался от души, а ты вдруг работать начал.

С сегодняшнего дня надо держать язык за зубами и быть поаккуратнее с идеями.

Глава 3

Как пишут в романах, «потекли мои трудовые будни». Как я выяснил в первый же день, аналитический отдел занимался тем, что обнаруживал проблемы и потребности у потенциальных заказчиков. По собранным в виде отчёта данным креаторный отдел выдавал идеи, способные разрешить выявленные проблемы. Сотрудники аналитического отдела частенько ездили в командировки, и это радовало, потому как это значительно ослабляло контроль руководства. Не будет же начальник звонить клиенту и спрашивать, сколько времени сотрудник провёл у заказчика, целый день или один час. Тем более, что командировки прекрасно подходили под третий пункт Устава лоферов: «Лофер должен стараться нанести максимальный ущерб компании, в которой он числится, законными способами. Например, бесполезными командировками».

Но на выезд меня пока не отправляли. Сандалов Костя, мой непосредственный начальник, решил, что первые две недели я буду находиться в офисе и вникать в суть работы отдела.

Я начал «вникать в суть работы», а точнее, искать возможные пути устроиться поудобнее и ни черта не делать. Обнаружились некоторые приятные моменты. Например, в фирме не было системного администратора, локальную сеть настраивали креаторщики, «кто немного понимает в железе», поэтому в сети не было никаких следящих и контролирующих программ. Можно ползать по любым сайтам в Интернете и безнаказанно трещать в аське. Это мне по секрету рассказал Сухов Коля – менеджер по продажам. Колю я выбрал в друзья себе сразу, как только понял, что у него язык без костей. Этот менеджер – настоящее хранилище внутриофисных сплетен и тайн. Для лофера просто находка.

Знаменитый Рощин Валера, меланхоличный молодой человек с похмельной внешностью и поразительно низким голосом, к сожалению, не подходил для лоферства. Для этого он был слишком скучен. Однако его наплевательскому взгляду на всё окружающее следовало бы поучиться даже Чемодану. Большую часть рабочего дня Валера сидел, уставившись в одну точку, и в воспалённом его мозгу рождались невероятные бредни, с восторгом воспринимаемые начальством.

С Дашей мы регулярно ходили на перекуры. Это был целый ритуал. В здании курение было строго воспрещено, поэтому мы, предварительно списавшись по аське, выходили на улицу. Вначале я хотел приударить за симпатичной секретаршей, но всезнающий Сухов Коля предупредил меня, что Дашка – родственница самого генерального директора, который строго следит за её моральным обликом. К тому же Дашин очередной бой-френд – боксёр. Поэтому я решил ограничиться только разговорами. Во время ритуала курения я рассказывал секретарше такие байки, что мне позавидовал бы лучший креаторщик компании, сам Валера Рощин.

В родном отделе я мало с кем общался. Сандалов Костя со своим хроническим насморком был угрюм и нелюдим, за что его ценило руководство, считая молчаливость за задумчивость. Я даже позавидовал его умению глубокомысленно молчать: почему-то создавалось впечатление, что он всё время думает о делах и о благе компании. Один раз я попытался заговорить с ним на отвлечённую тему, он с таким удивлением глянул на меня, что навсегда отбил охоту говорить о посторонних вещах в рабочее время.

Сотрудников он набрал в отдел себе под стать. Казалось, что парни в нашем отделе – клоны Сандалова. Такие же молчуны и зануды. Единственные, кто не вписывался в негласные нормы поведения в отделе – это я и плотная шатенка Аня. У неё была смешная фамилия Пеструхина, и от неё самой веяло чем-то таким сельским, сермяжным, кондово-домотканным.

В первый же день, когда мне выделили рабочий стол рядом с ней, она ошарашила меня вопросом:

- Ты чем занимаешься?

- В смысле? – не понял я.

- Ну, в смысле по жизни?

Признаться, я даже растерялся. Пока я обдумывал себе хобби (я так понял это самое «по жизни»), Аня помогла мне:

- Я вот занимаюсь моунтин-скейтингом. Горноконьковый спорт. Заливают трассу, и вперёд. Правда, у нас в городе с трассами плоховато, приходиться за сто километров ездить. А ты чем занимаешься?

- Почему ты думаешь, что я чем-то занимаюсь? – спросил я, отметив, что уже второй раз отвечаю вопросом на вопрос.

- Потому что ты худой, - объяснила она. – В основном все парни у нас толстые, а ты тощий. Значит, спортсмен.

Когда-то я занимался плаванием, даже дошёл до второго взрослого разряда. Но потом, в старших классах бросил из-за лени. Неужели она разглядела в моей сутулой фигуре, истощённой никотином и нездоровым образом жизни, спортивные чёрты?

- Я занимаюсь кондактор-раннингом, - заявил я. – Бег по высоковольтным проводам.

Удивительные в «Опционе» девчата работают – на любой бред удивлённо вытаращивают глаза и говорят: «Да ты что? Ни фига себе! Правда что ли?»

- Ни фига себе! – удивлённо произнесла Аня, вытаращивая глаза. – Так в проводах же ток!

- Специальное снаряжение нужно покупать, - придумал я. – Резиновые боты, резиновый костюм… У нас соревнования даже проходят: забираемся на высоковольтные мачты, и вперёд! Наперегонки.

- Экстрим! – прошептала Аня.

Видимо, все увлечения она оценивала только по одному критерию – по экстремальности.

- А если упадёшь? Там ведь высоко! – запереживала она.

- Нужно успеть за провод ухватиться, - невозмутимо ответил я.

- Так ведь ток в проводе! – закричала Аня так, что несколько наших коллег оторвали лица от компьютеров и повернулись в нашу сторону.

- А перчатки резиновые на что? – третий раз ответил я вопросом на вопрос. – Я же говорил, что нужно специальное снаряжение.

- А если не успел ухватиться? – ужаснулась девушка.

Я развёл руками и грустно улыбнулся, дескать, на то и экстремальный спорт. Аня с глубоким уважением посмотрела на меня, и с этого дня мы подружились. Вездесущий Коля Сухов, правда, предупредил, что Аня «временами состоит в близких отношениях» с заместителем директора, но я ведь не жениться на ней надумал. И, скорее всего, тут Коля приврал – я никак не мог понять, что связывало невзрачного зануду Ставра и шумную экстремалку Аню.

Через две недели Сандалов Костя предложил мне написать концепцию развития отдела, в которой требовалось изложить мысли, как сделать работу отдела ещё более эффективной. Дескать, взгляд у меня свежий, незамыленный, и я смогу этим самым свежим взглядом обнаружить невидимые ранее недочёты в работе.

Я попросил на написание концепции неделю. Мне удалось за полдня быстренько наваять этот документ, и оставшееся время я развлекался тем, что ползал по социальным сетям и форумам или читал в аське свежие сплетни Сухова.

Материалы для концепции я навыдирал с разных сайтов и слепил всё в одну неудобоваримую кучу, добавив для солидности кучу диаграмм и графиков. Для нашего отдела я предложил ввести вместо ежемесячных отчётов еженедельные, обосновывая это необходимостью «прозрачности» работы сотрудников. А для лучшей работы компании в целом, я рекомендовал каждому сотруднику креаторного отдела вести блог, в который записывать все свои «креативные» идеи. Дескать, аналитики будут следить за ходом мысли креаторщиков, а отдел продаж всегда будет знать, что предлагать. Всё остальное в концепции была вода.

Как ни странно, идея внутриофисного блогерства вызвала такой бурный восторг Владимира Николаевича, что он даже пообещал мне сократить испытательный срок. Зато с креаторным отделом я разругался в пух и прах. Лентяям-креаторщикам не хотелось каждый день вести блоги. Валера Рощин демонстративно перестал со мной здороваться, и это очень обрадовало, так как я волей-неволей послужил причиной дрязг в коллективе. И это хорошо, ибо четвёртый пункт Устава лоферов гласит: «Лофер должен активно участвовать во всех внутренних склоках, распространять сплетни и поощрять анонимки».

Мои одноотдельщики тоже были не в восторге от моих идей – не каждый захочет еженедельно тратить время на отчёт, но вслух не высказали. Но экстремалка Аня приняла мою точку зрения.

- Ты молодец, - похвалила она меня после грандиозного совещания. – Умеешь за себя постоять. И за свои идеи тоже.

- Это ведь нужно для блага компании, - скромно потупил глазки я.

- Ты веришь в успех нашей компании? – спросила она с таким-то комиссарским пафосом.

- Конечно верю! – ответил я бойко, по-солдатски выкатив глаза и еле сдержав смех. – Наша компания обязательно должна стать лидером на рынке айдиа-услуг. Иначе для чего мы в ней работаем!

После совещания целую неделю мой непосредственный начальник мурыжил меня, заставляя изучать скучнейшее «Положение о порядке проведения обследования предприятий и организаций». Конечно, документ я читать и не думал. Я прочёл только аннотацию, оглавление и через строчку введение, чтобы знать, о чём идёт речь. На моё счастье, он не стал проверять меня на знание этого документа, и мне не пришлось пускать в ход словоблудие.

Наверное, знание «Положения» предусматривало компетентность сотрудника. Через неделю меня отправили для «экспресс-обследования» на метизный завод в провинциальный Мелентьевск. Вместе со мной в командировку отправили Сухова, чему он был несказанно рад, видя во мне хорошего собеседника. Просто он любил потрепать языком, а я – один из немногих, кто его слушал.

Владимир Николаевич долго и нудно инструктировал меня перед командировкой. Алексеев говорил много и долго: о вежливости при общении с потенциальными клиентами, о разумной трате командировочных денег, об опасности появления на заводе основных конкурентов «Опциона» - фирмы «Мегайдиа» и вариантах поведения, если такое случится. Он подбодрил меня тем, что Сухов – опытный менеджер, часто работал с аналитиками и в «случае чего поможет». Также, покосившись на дверь и понизив голос, директор попросил меня приглядеть за Суховым, потому как тот – товарищ ненадёжный насчёт «этого дела», и при этом выразительно пощёлкал себя по кадыку. Этим Владимир Николаевич меня немало озадачил, так как я впервые в жизни встречал офисного работника-алкаша. Выпить в офисе любили многие, но, чтобы аж просили «приглядеть» - это первый раз, честное слово!

Даша забронировала нам гостиницу. В Мелентьевск добраться можно было только автобусом, который ходил раз в сутки и прибывал в пункт назначения только вечером. Сухов назначил встречу с заводским руководством на следующий день, так что вечер был у нас в полном распоряжении.

Автобус до Мелентьевска шёл шесть часов. Чтобы скоротать время, мы с Колей купили на нашем автовокзале пива: я – одну бутылку, Коля – четыре. Мне хотелось узнать у Сухова самые свежие новости о личной жизни руководства и наиболее ярких сотрудников компании, но всю дорогу Коля, радостно поёживаясь и потирая руки, говорил только об одном предмете:

- Там, в гостинице, есть буфет, где наливают. Сперва по сто грамм возьмём и рыбкой закусим. Потом можно будет ещё по сто пятьдесят взять. Затем горячим переложить, пельмешками или ещё чем. А уж после можно будет и по триста накатить.

И так всю дорогу. Перевести разговор на другую тему мне не удавалось. Когда автобус сделал остановку на полпути следования, мне пришлось повоевать с упрямым менеджером. Коля хотел в закусочной купить бутылку водки («Водка пикантная, с порошком горчицы и зубчиками чеснока») и распить её в автобусе. Мне еле удалось его переубедить, что лучше «накатить» в номере или в буфете под хорошую закуску, чем глотать из горлышка в трясучем автобусе всякую гадость.

В буфете Мелентьевской гостиницы со странноватым названием «Весна» мы «приняли на грудь» долгожданные сто грамм и заели их котлетами с пюре. Я, хоть и лофер, но соображал лучше Сухова, что завтра с утра нужно на предприятие идти, с людьми встречаться, совещание проводить. Но менеджера словно с катушек сорвало. Он начал уговаривать меня не мелочиться, а сразу купить бутылку и немедленно её распить, пока ещё «по полкотлеты осталось». Я его уговорил на сто грамм, и мы приняли ещё.

- Надо пивом отшлифовать водочку, - посоветовал Коля, и мы «отшлифовали», выпив по паре бутылок пива.

Сухов уже бывал в Мелентьевске и знал тут все злачные места. Он порекомендовал отправиться в местный развлекательный центр поиграть в боулинг и, может быть, подцепить пару весёлых девчушек-хохотушек.

- Только ты, Андрюха, начинай разговор с бабами! – попросил меня уже прилично окосевший менеджер по продажам. – А меня чего-то развезло. С голодухи, наверное. Двух слов не свяжу. А ты пару своих баек расскажешь – и готово дело!

Меня тоже пошатывало, но по сравнению с Колей я выглядел как огурчик.

Однако в боулинге «девчушек-хохотушек» было маловато. В основном, все были с ухажёрами. Я сделал попытку заклеить двух пирсингованных девиц сомнительной внешности, но пьяный Сухов всё испортил. Он, увидев в метре от себя женское тело, немедленно полез лапать, и начавшийся налаживаться контакт прекратился. Девчонки обозвали нас козлами и куда-то исчезли.

Я чувствовал себя в этом провинциальном развлекательном центре не очень уютно. Мелентьевск – город маленький, тут, скорее всего, все друг друга знают. Поэтому на нас с Колей, чужаков в этом заведении, немногочисленная публика начала недружелюбно коситься. Особенно неприятно было внимание компании парней шпанистого вида, которые играли на соседней дорожке.

У меня хорошо развито внутреннее чутьё – всегда чую, когда нужно ретироваться. Но Сухов, как обычно, заартачился. Мы сошлись на нейтральном – спуститься вниз в кафе, взять по сто грамм и горячего.

Денег у меня было очень мало. Выданные директором суточные я уже потратил в буфете на ужин и многочисленные сто грамм. Но Коля проявил невиданную щедрость, сообщив мне зачем-то на ухо:

- Не дёргайся, Андрюха, у меня есть деньги на представительские расходы. Володька Алексеев выдал.

Насколько я знаю, представительские деньги нужны для того, чтобы ублажить клиента: сводить в кафе, купить подарок. Сухов, прочитав в моих глазах вопрос, пьяно рассмеялся:

- А кто будет спрашивать, водили мы клиентов в кафе или нет? Никто! В отчёте я напишу, что деньги потратил на важного клиента – затащил его сюда, чтобы заключить договор. Понял, аналитик?

Он самодовольно заржал на весь развлекательный центр. Просто идеальный лофер этот Коля! Надо будет его к Чемодану сводить. Ведь, чем больше нашего брата-бездельника на свете, тем жить веселее.

Мы плюхнулись за столик, Сухов заказал по двести грамм коньяку и шашлыки.

- Ты в своём уме, Коля. Пили водку, потом пиво, теперь всё это с коньяком мешать, - попытался я урезонить разгулявшегося менеджера, но тот меня уже не слушал.

Я не стал пить коньяк, только пригубил для виду. А Сухов, проглотив свою порцию, перешёл в следующую стадию опьянения, слезливо-задушевную.

- Я ведь, Андрюха, хочу Танюшку Гребенщикову соблазнить, - признался он со слезой в голосе.

Танюшка работала с Колей в отделе продаж. Это была худенькая страшненькая блондинка с удивительно писклявым голосом. Глупа она была настолько, что недалёкая секретарша Даша по сравнению с ней казалась доктором наук. Я пытался как-то поговорить с Гребенщиковой, но был так шокирован её непроходимой глупостью и странноватым поведением, что при своей болтливости растерялся и не смог достойно продолжать беседу, что со мной случалось редко.

- А она на меня даже не смотрит, стерва! – всхлипнул Коля. – Я ей на день рожденья розы домой послал, с подсветкой. Хоть бы спасибо сказала! Ненавижу! Андрюха, ненавижу всех баб!

- Да ладно, Коля, не переживай ты так! Не в мужиков же теперь тебе влюбляться, – начал утешать я разрыдавшегося менеджера. – Погоди немного, станешь начальником отдела, вот и соблазнишь её тогда. Не отвертится, стерва!

Сухов как-то проболтался, что он хочет подсидеть своего начальника отдела и самому занять его кресло.

- Конечно, стану! Вот тогда эта стервочка у меня попляшет! – Сухов так стукнул кулаком, что опрокинул на пол пепельницу. – Чем я ей не нравлюсь, а? Скажи, Андрюха?

- Я ж не баба. Откуда мне знать, - ответил я, пытаясь посмотреть на Колю глазами Танюшки и оценить мужскую красоту полноватого менеджера с плаксивой женоподобной физиономией.

Хоть я и был порядком выпивший, но голова пока работала.  Мне пришла в голову замечательно подлая мысль – самому поклеиться к Танюшке и утереть нос Сухову. Просто так, для развлечения. Эдакий Печорин. Правда, Танюшка на княжну Мэри не тянула, да и Грушницкий из алкаша Коли выходил неважный.

Сухов хихикнул и, наклонившись через стол ко мне, прошептал:

- Я к ней заклеюсь на «Бабьем лете»! Природа, пиво… Разомлеет и никуда не денется!

Я уже знал, что «Бабье лето» - это ежегодная корпоративная вечеринка, проводимая в конце сентября на турбазе за городом. Большой любитель корпоративных мероприятий Сухов ждал этой вечеринки, как манны небесной.

Дальше мне стало скучно. Коля изрядно надоел, рассказывая, каким образом и как именно он будет склеивать Танюшку. Я заставил его расплатиться, он выпил мою порцию коньяка, и мы пошли в гостиницу, купив на дорожку по бутылке пива. Я ужаснулся, глянув на часы – почти два ночи. Завтра нам в семь вставать, чтобы в восемь попасть на завод.

Благо, идти до гостиницы было недалеко. Но с Суховым этот путь растянулся на целый час. Каждые пять метров он останавливался, вынимал телефон и грозился позвонить «этой стерве», чтобы признаться ей в любви. Я принимался его отговаривать, пытаясь образумить пьяного похотливого менеджера, что лучше подождать до «Бабьего лета».

- Коля, да на такого мачо, как ты, она сама набросится!

- Правда? – пьяно радовался Сухов.

- Конечно! Обстановка только нужна располагающая: осень, сосновый лес, озеро, ночь, и только вы вдвоём. Да тут любая не устоит!

Говорил я так, а сам думал: «Бедный Коля, ты ещё не знаешь, какую свинью я тебе подложу! Раскатал губищу, алкоголик!»

Я плохо помню, как мы дошли и как попали в номер. Зато утро я запомнил надолго: как я будил Колю, а тот отпинывался и просил ещё пару минуточек поспать. Как мы шли пешком на завод: я специально не стал вызывать такси, чтобы менеджер немного разгулялся на свежем воздухе. Как через каждые пару десятков метров Сухов скорчивался в рвотных позывах, отбегал в кусты и пугал оттуда прохожих жуткими звуками.

На его лицо, бледно-зелёное в ярко-алых пятнах, было страшно глядеть. Языком он тоже ворочал с трудом, поэтому на заводском совещании в технологическом отделе я взял инициативу на себя.

- Мы вас просто засыплем интересными идеями! – пообещал я начальнику технологического отдела, седому мужчине с усталыми глазами. – Наша компания для этого и существует, чтобы создавать новые идеи для вашего бизнеса.

Седой начальник поморщился при слове «бизнес» и грустно произнёс:

- Какие тут могут быть идеи! Всё уже давным-давно придумано, и ничего нового тут не изобрести. Вы говорили об опциях. Какие могут быть опции для шурупов и саморезов? Самозавёртка что ли?

К сожалению, я не знал, как обратиться к седому, так как его имя и отчество были записаны у Сухова в блокноте, который был благополучно позабыт в номере гостиницы. Но меня уже было не остановить:

- Никто самозакручивающихся шурупов вам предлагать не собирается! А вот идею шурупов с запахом мы вам можем предложить. Как оценить процент шурупов вашего завода? Очень просто – нанести на них пахучее вещество…

- Кто будет покупать воню… пахучие шурупы, молодой человек? – снисходительно посмотрел на меня седой. – Сразу видно, что с производством вы не знакомы.

- Пусть с метизным производством я не знаком, но я долго работал на заводе металлоизделий, - отпарировал я. – И что такое производство, я прекрасно представляю. Сами шурупы пахнуть не будут, а вот если взять аэрозольный баллончик с другим веществом и распылить его вблизи ваших шурупов, они запахнут, и по интенсивности запаха можно будет оценить их число.

Я думал, что после такой чуши нас с Суховым вынесут с территории пинками, но производственники озадаченно молчали. Коля тоже помалкивал, изредка икая и при этом что-то бубня себе под нос. Поэтому пришлось продолжить.

- Про запахи – это я навскидку, для примера. Ведь для шурупов можно предложить немало других интересных опций. Например, ночная подсветка для закручивания в темноте. Заводское нанесение мыльной плёнки на резьбу для лучшего завёртывания. Пищалку, отзывающуюся на свист для поиска потерявшихся шурупов. Сотрудничая с нами, вы будете регулярно получать самые свежие идеи для производства.

Я специально нёс всякую чушь, чтобы поскорее закончить совещание. Но на совещании присутствовали молодые люди из управления, которым, как ни странно, мои бредни нравились всё больше и больше. И к моему лоферскому ужасу при подведении итогов совещания начальник технологического отдела принял решение ходатайствовать перед заводским руководством о заключении долгосрочного соглашения о сотрудничестве «Опционом».

Глава 4

Я немного попереживал за свою лоферскую неудачу. Я нарушил первый пункт Устава и совершил полезную работу, сам того не желая. Больше всего я боялся, что Алексеев общается с Чемоданом и может ему проговориться о моём провале.

«Ну и пусть», - утешал я себя. «В душе я всё равно останусь лофером».

Чтобы компенсировать свою неудачу, я до самого «Бабьего лета» бездельничал с удвоенной силой. По понедельникам писал еженедельные планы, по пятницам – еженедельные отчёты, а в остальные дни делал вид, что занимаюсь анализом потенциальных рынков сбыта идей. Сам при этом развлекался перепиской по аське, местными сплетнями и натравливанием сотрудников друг на друга.

Зато наша с Суховым поездка в Мелентьевск была просто триумфальной. Руководство завода немедленно рассмотрело и подписало соглашение о сотрудничестве. Мою ересь, которую я нёс на совещании, обещали внедрить в производство и щедро за неё заплатили. Нам с Суховым была выдана премия, а в середине сентября Сандалов меня порадовал досрочным окончанием испытательного срока и переходом в постоянный штат компании. Начальник креаторного отдела посетовал, что я работаю не у него. Мол, своими бреднями я мог вполне бы затмить знаменитого Рощина.

В лице Сухова я приобрёл замечательного товарища. Я никому не рассказал о его пьяных выходках не из-за собственного благородства. Просто понимал, что трепло Коля сам обо всём проболтается. Я даже знал, что через месяц-другой он будет хвастаться своими Мелентьевскими похождениями, безбожно привирая и приписывая себе невероятные пьяные подвиги. Теперь же Сухов следовал за мной по пятам, старался во всём угодить, делился со мной самым сокровенным и постоянно благодарил меня за то, что я его не выдал. Делал он это тоже не из-за благородных порывов души, а из-за выданной ему премии. Он ещё не знал, какую свинью я собирался ему подложить.

Турбаза «Сосёнки» располагалась на северном берегу озера Ирелань. Места были такие красивые, что тронули даже меня, стопроцентного городского жителя, скептика и циника. Пока вся шумная «Опционовская» гвардия распаковывалась, занимала места в номерах, таскала мангалы и банки с пивом, я стоял на берегу озера и страстно мечтал оказаться здесь один. Чтобы не было здесь в десятке метров от меня этих похотливых, алчных и бестолковых созданий – моих коллег.

От высоких мыслей меня отвлекло сопение Даши:

- Любуешься?

Она подошла и встала рядом со мной.

- Нет, о работе думаю, - ответил я, надевая маску записного остряка и балагура.

Даша засмеялась.

- Красивое озеро, правда? – спросила она, обводя рукой всю Ирелань.

- Ещё бы не красивое. Ведь оно возникло на стыке тектонических платформ и геосинклиналей. Типичное карстовое озеро позднемелового периода.

- Да ну тебя в баню! С ним по-серьёзному, а он кривляется, как шут гороховый! – надулась Даша и, задрав кверху вздёрнутый носик, пошла к коллегам.

На небольшой прокопчённой каменной площадке на берегу озера установили мангал, и вскоре вкусный сосновый воздух был отравлен удушливыми запахами жареного мяса и пригорелого лука. На весь берег раздавалось гоготание и чпоканье открываемых банок с пивом. Алексеев стоял на возвышении, с наполеоновским спокойствием он взирал на веселье своих холопов и демонстративно посасывал из бутылки минералку.

Я решил, что дольше неприлично оставаться одному и, вздохнув, направился к коллегам. Мне вручили тарелочку с мясом, снятым с шампура, протянули банку с пивом, и я принялся за еду. Жуя и прихлёбывая, я краем глаза высматривал Танечку Гребенщикову, ожидая удобного момента, чтобы к ней приклеиться и тем самым насолить Сухову.

Я разглядел её тощую фигурку в студенческой штормовке на противоположном краю шашлычной  площадки. Конечно, возле неё уже нарезал круги менеджер Коля, подтаскивая ей шашлычные куски. Задача очень сложная – оттащить Таню от Сухова. Теперь он будет всё время ошиваться возле неё, как приклеенный.

Пока я раздумывал, как бы оттянуть внимание Коли от Гребенщиковой, ко мне подлетела жизнерадостная Аня с двумя стаканчиками, полными какого-то жутковатого пойла. Она была уже на взводе – спиртным от неё пахло на всю площадку.

- Мне водки налили в пиво креаторщики, - прошептала она мне в ухо, протягивая один из стаканчиков. – И я хочу выпить с тобой на брудершафт.

- Эй, коллеги, внимание! – зычно крикнула она на всю площадку. – Я сейчас буду пить с Андрюхой Дёминым на брудершафт.

Раздались радостные возгласы, хохот и пошлые советы. Я, неудобно зацепившись локтями с Пеструхиной, чувствуя себя полным идиотом, выпил мерзкую смесь, и мы с Аней смачно поцеловались.

- О, какой страстный поцелуй!

- Анька, не проглоти Дёмина!

- Я сфоткать не успел!

- Закуси им, Анька, закуси!

- Тащи её в номер, Андрюха, пока тёплая!

Коллеги от такого поцелуя в полный восторг.

- Кто там не успел сфоткать? – спросила Аня в толпу. – Фоткайте быстрее! Дубль два!

И снова надолго припала ко мне в поцелуе. Я был рад, что на эту вечеринку не поехал замдиректора Холин Ставр, по слухам – Анькин ухажёр. Конечно, за такие поцелуи он бы мне морду не набил, но неприятности по работе устроить мог бы. Всё равно доложат, черти. Тот же Сухов проболтается. Да и фотографии с подобных вечеринок в «Опционе» принято выкладывать на сервер для всеобщего обозрения. А фотодокументов нашего поцелуя будет предостаточно – вот сколько рук с мобильниками.

От порыва чувств Аня под общий смех уцепила меня двумя руками за ремень, легко оторвала от земли и потрясла мною в воздухе. Вот это девица так девица, коня на скаку остановит! Прёт из неё силушка богатырская! Когда она меня вернула на землю, я проделал с ней то же самое, только с большой натугой. Аня довольно засмеялась, и мы ещё раз поцеловались.

- Сколько я тебя знаю, ты меня ни разу не поцеловала, - обиженно прогудел над ухом Валера Рощин.

- Да, Валера, потому что с тобой скучно и тоскливо. А мы с Андрюхой – экстремалы, поэтому у нас родственные души. Так ведь, Андрюха – худое брюхо?

- Конечно, экстремалы! – заверил я Пеструхину.

- Какой он, нафиг, экстремал! – засомневался Валера.

- Самый настоящий! – вступилась за меня верная Аня. – Попробуй сам по проводам походи, узнаешь! Андрюха, есть идея! Давай им всем покажем настоящий осенний экстрим! Иди, переодевайся!

- Во что переодеваться? – испугался я.

- Плавки надевай!

Меня предупредили, что на турбазе будет организована сауна, и поэтому нужно взять с собой плавки и всякие банные принадлежности.

Я убежал в свой номер переодеться и постарался как можно дольше копаться. Может, эта Анька передумает. Ведь уму непостижимо, что она задумала. Я боялся даже представить, что взбредёт в голову этой экстремалке, «вечному двигателю», как один раз назвал её Алексеев. Надеюсь, что она не соберётся погнать меня через озеро вплавь. До того берега километра три будет. Ладно бы летом, но сейчас, в ледяной воде…

Скоро в дверь нетерпеливо забарабанили.

- Андрюха, давай быстрее. Что ты там копаешься?

Накинув поверх полуобнажённого тела ветровку, я вышел из номера, полный самых дурных предчувствий. Наверное, вид у меня был шутовской – в плавках, кроссовках и ветровке, потому что весёлая компания у мангала дружно развеселилась. Аня была одета подобным же образом.

Ногам было очень холодно. Всё-таки не месяц май на дворе. Я хотел подойти к ещё тёплому мангалу, чтобы погреться, но Аня потащила меня мимо площадки к самому берегу, где чернела устрашающая пятиметровая вышка для прыжков в воду.

- Сейчас мы тебе изобразим экстрим, Рощин! Водичка – градусов десять-двенадцать, а мы с Андрюхой прыгнем. Да ведь, Андрюха?

Отнекиваться под взглядами коллег было стыдно. Прокляв себя триста раз, что поддался на провокацию, я начал карабкаться на вышку вслед за неуёмным «вечным двигателем».

Взвизгнув, Аня очертя голову сиганула в ледяную воду. Внизу раздался шумный всплеск. С берега донеслись шумные выкрики и аплодисменты.

Поёжившись от промозглого осеннего ветра, я шагнул к краю вышки. Сейчас я сильно жалел о том, что занимался плаванием, а не прыжками в воду – может, было бы не так страшно. Собравшись с духом под подбадривающие возгласы коллег я, плохо соображая, что делаю, «солдатиком» прыгнул в озеро. Холодная вода ошпарила меня, сдавила сердце и я, мысленно дико заорав, выскочил на поверхность. Забыв обо всех стилях плавания, я, охая, саженками доплыл до берега и выскочил под бурю аплодисментов.

На меня накинули ветровку и посоветовали быстрее бежать в номер.

- Бегите вместе с Анькой, переоденетесь, а заодно погреетесь! – восторженно проорал кто-то.

Плохо соображая, я домчался до своего номера и быстро переоделся в сухое. Только тогда я перестал дрожать и почувствовал, как обожжённая ледяной водой кожа начинает гореть.

Аня опять постучалась ко мне в номер, поздравила меня, крепко поцеловала и сказала, что она мной гордится: я не посрамил честь всех экстремалов. Самое смешное, что я таковым никогда не был. Пришлось сегодня отвечать за свои слова.

У костра нас, как следует, напоили. Алексеев пожал нам руки, вызвал завистливые вздохи начальников отделов. С его персонального разрешения нам налили по полстаканчика водки «для сугреву», которую мы запили баночным пивом. А затем нас с шумом и воплями поволокли в сауну. Мне пришлось ещё раз вернуться в номер за ещё сырыми от экстремального купания плавками.

Что было в сауне, я помню довольно смутно. От выпитой водки, смешанной с пивом, от пережитого стресса, от резких перепадов температур меня сильно развезло. В проблеске сознания я успел обратить внимание, что в сауне нет Алексеева. То ли он считал себя выше этих дурацких забав, то ли просто благоразумно решил не смущать подчинённых своим присутствием.

Очнулся я в предбаннике перед столом, на котором стояли банки с пивом, а на огромном блюде лежали вперемешку чипсы и солёная рыбёшка. Напротив меня устроилась Анька, к которой приставал унылый Валера Рощин. Привязывался, кстати, он тоже довольно уныло, и экстремалка даже задрёмывала в сидячем положении. Рядом со мной уютно устроились изрядно подвыпившая секретарша Даша и начальник креаторного отдела Толя Куликов. Главный креаторщик читал Даше стихи Омара Хайяма, дирижируя банкой пива. От возбуждения его причёска – длинный хвост - вздрагивала, а очки запотели.

Я давно заметил, что хвостоволосые псевдоинтеллектуалы вроде Куликова, которого все подчинённые называли Толик, а за глаза именовали на Интернет-жаргоне – Толег, обожают к месту или не к месту цитировать знаменитого персидского поэта. Увидев, что Толег держит руку на Дашиной талии, я, возмущённый, немедленно встрял в их тёплую беседу:

- Как ты считаешь, Толик, лирические эмоции, передаваемые рубаями, есть квинтэссенция душевного опыта поэта или результат художественного освоения бытия?

- Бытия… Рубаи… - сказал Толег и замолчал.

- Я же считаю, Толик, что рубаи – это всего-навсего взаимно-однозначное отображение материалистических процессов объективного мира в эмоционально-чувственный континуум субъекта. А что есть у нас взаимно-однозначное отображение?

- Отображение… - выдавил начальник отдела и сильно потёр виски пальцами.

- Правильно. Заметь, что не простое это отображение, а биекция. То есть каждому образу соответствует один и только один прообраз.

- Это да, - сказал Толег.

- Жаль, что в стихах я разбираюсь хуже, чем в морфизмах, - грустно пояснил я. – Все эти тропы, гекзаметры и анапесты для меня – тёмный лес.

Я подмигнул Даше. Она, знакомая с моим извечным псевдоучёным словоблудием, дружелюбно засмеялась. Взбодрённый этим, я залпом проглотил банку пива и понёс какую-то высокоинтеллектуальную чушь, поминутно обращаясь к Толегу. Тот пыхтел, сопел, пытался задавить интеллектом меня, но разве мог косноязычный стильный юноша преодолеть в словоблудии прожжённого лофера!

В голове у меня неожиданно всплыл второй пункт Устава лоферов: «Лофер должен постоянно подтрунивать над коллегами, особенно над теми, кто является трудоголиками». Поскольку туповатый ценитель Хайама Толег был явным трудоголиком, я только что этот пункт перевыполнил.

Вскоре Даша пересела ко мне, чем вызвала у меня величайшее злорадство в адрес Толега. Мы взялись с ней за руки и долго-долго говорили о полтергейстах, галактиках, машинах, лошадях и международной обстановке. Толег некоторое время пытался завладеть вниманием Даши, но потом, поняв бесплотность своих попыток, молча улизнул.

Вдруг в разгар милой беседы я вспомнил о важном деле.

- А где Таня Гребенщикова? И Сухов?

- Во даёт! – уныло засмеялся Рощин, как в трубу загудел. – С одной сидит, а про другую спрашивает. Приревновал что ли?

- Чего ему ревновать, - заступилась за меня верная Аня. – Он ведь меня только любит. А Сухов с Гребенщиковой вон на лавочке сидят. Возле главного корпуса. Их отсюда видно.

Она указала пальцем на окно. Я посмотрел на хорошо освещённую площадку перед главным корпусом и разглядел лавочку, а на лавочке – парочку. Коля и Таня сидели друг от друга на пионерском расстоянии. Даже отсюда было видно, какими жадными глазами глядит менеджер на девушку. Таня же не смотрела на него. Мне даже показалось, что она просто устала от убогих признаний Сухова, и это сильно радовало.

- А чего они в сауну не идут? – пьяно вскинулась Даша. – Позовите их кто-нибудь! Нехрен отделяться от коллектива!

- Просто Таньке похвастать нечем в сауне! – засмеялась Аня. – Она никогда не ходит. В купальник ведь вату не подложишь – сразу видно будет!

- Ты ведь не Аньку, а меня любишь! – прошептала мне на ухо Даша и погрозила пальцем. – Я ещё с первого дня заметила.

- Конечно, тебя! – подтвердил я тоже шёпотом, открыв новую банку пива. – Любовь с первого взгляда.

- Трубы пришёл менять! – вспомнила Даша моё первое появление в офисе и засмеялась. – Замеры, говорит, буду делать! Я тебе сейчас замерю!

- А, может, это просто перст судьбы, ведь я искал тебя всю жизнь! – сказал я замогильным сериальным голосом, и мы оба рассмеялись.

Мы напополам с ней выпили открытую банку, вышли на улицу покурить. Я был в одних плавках, а Даша в купальнике, и чтобы не замёрзнуть, мы крепко обнялись. Странное, наверное, зрелище: на фоне золотой осени полуголая пара в мокрых купальных костюмах стоит, крепко обнявшись, и курит, пуская дым друг другу в лицо. Мы докурили и продолжили прямо на улице нашу беседу, продолжая держать друг друга в объятьях. Я плохо помню, о чём мы говорили. Кажется, я говорил о соблазнении и приводил в пример себя. Мол, соблазню я тебя сейчас, Дашка. А нетрезвая секретарша очень этому удивлялась и уверяла меня, что это ни мне, ни ей не нужно.

На другой день был тягучий семинар, на котором большинство сотрудников «Опциона» поминутно задрёмывали. После обеда, впрочем, все очухались. Выступали в основном начальники отделов, делясь опытом и рассказывая о грандиозных успехах компании на поприще продажи идей. Мне тоже выпала великая честь сделать доклад. Видимо, доложил об успехах я хорошо. Позитивно, как было принято говорить в компании. По окончании моего доклада все замерли. Затем сам господин Алексеев подошёл ко мне и пожал мне руку, что ни кому из предыдущих докладчиков он не делал. И тут наперебой ко мне начали подбегать докладчики, совать мне влажные пятерни и говорить о «креативности» моего выступления.

На этом скучнейшем семинаре я успел обратить внимание на то, что Сухов сидит рядом с Таней на последнем ряду – «места для поцелуев». В перерыве на обед он подскочил ко мне возбуждённый и радостный и похвастался, что вчера он чуть ли не соблазнил Таню. Врал, конечно, ибо из достоверных источников в виде Ани и Даши я знал, что они расстались в полпервого ночи и пошли по своим номерам порознь.

- Сегодня всё точно получится, - пообещал Сухов.

- Ну, успехов тебе, донжуан, - потряс я ему руку, и он просиял от самодовольства.

«Хрен тебе, а не Таня», - подумал я про себя.

Вечером Алексеев расщедрился на пивной фуршет. Было много пива, чипсов и танцев. Я станцевал медленный танец с Анькой, причём во время танца она меня опять приподняла и ощутимо несколько раз встряхнула. Потом, косясь на Алексеева, я пригласил на танец Дашу. Под взглядами генерального директора трезвая секретарша вела себя скромно, и в танце держалась от меня на приличном расстоянии, как от чумного.

Оглядев зал, я не увидел в нём Сухова и Гребенщикову и это меня встревожило.

- Убежим отсюда? – предложил я Даше.

- Куда?

- Да хоть куда. По территории погуляем.

Мы вышли из душного банкетного зала на свежий воздух. Даша взяла меня под руку и мы начали чинно прогуливаться, болтая о всякой всячине. В холле второго корпуса стоял бильярд, и возле стола я увидел знакомые силуэты.

- Зайдём? – предложил я секретарше.

Я не обознался. Возле стола гусаром выхаживал менеджер по продажам и учил игре Таню. В тот момент, когда мы вошли, блондинка в элегантной позе склонилась над столом, прицеливаясь кием, а Коля, положил свои ладони поверх её рук и нежно ворковал:

- Аккуратно… Целимся… Бережно…

- Попались, голубчики! – обрадовалась Даша.

Парочка оторвалась от своего занятия. Таня выпрямилась и испуганно посмотрела на нас своими огромными синими глазами, а Сухов недовольно глянул на меня.

- Давайте сыграем пара не пару, - предложил я. – Ваша милая парочка против нашей не менее милой.

Обрадованный тем, что я объединил его с Таней в пару, Коля согласился. Но предварительно я погнал его за пивом в банкетный зал: ещё с начала пивного фуршета я заметил пару бесхозных паков с баночным пивом.

Пока слабохарактерный Сухов послушно выполнял моё поручение, я сделал несколько пробных заходов вокруг Танюшки, впрочем, без особого успеха. Она недоумённо смотрела на меня своими роскошными синими глазами, отвечала мне невпопад своим писклявым голосом, и я терялся в собственном скудном остроумии.

Коля вернулся довольно быстро, и мы, откупорив по банке, начали нашу нелепую партию. Никто из нас четверых в бильярде особо не соображал; профессионал, наверное, умер бы со смеху, видя наши потуги вокруг бильярдного стола. Сухов изображал из себя профессионала, часто вворачивая бильярдные термины: «скиксовал», «от трёх бортов в угол», сам толком не понимая их значения.

Блондинке Тане при её скромной комплекции банки пива вполне хватило, чтобы прийти в благостное расположение духа. Она начала весело смеяться над моими глупыми шутками. Я изображал азартного игрока, искренне переживая за ход игры и охая над каждым корявым Таниным ударом.

Играли мы на интерес, проигравшая команда должна была отжаться по двадцать раз каждый. Первую партию проиграли Коля с Таней.

- Я не позволю девушке отжиматься! Я сам отожмусь за себя и за неё! – с нетрезвым пафосом воскликнул донжуан и принял упор лёжа.

Бормоча себе под нос: «У меня прекрасная спортивная подготовка», Сухов отжался раз пять, после чего руки у него подломились, и он позорно ткнулся носом прямо в каменный пол холла. Я великодушно простил Колю с Таней и объявил следующую партию на условиях, что проигравшая команда будет катать на закорках победителей вокруг второго корпуса.

То ли вторая банка пива, то ли мои дурацкие шутки сыграли роль, но Таня наконец-то стала благосклонно реагировать на моё присутствие. Когда я брался за кий, она объявляла:

- Коля, играй, а я буду этого отвлекать! – И начинала кружить возле меня, совершая соблазняющие движения бёдрами.

Пару раз она случайно прижалась ко мне бедром. Второй раз я, притворно обрадовавшись, бросил кий и крикнул:

- А хрен с ним, с выигрышем! – И, обхватив Гребенщикову за талию, прижал её к себе.

К моему удовлетворению, это вызвало бурное недовольство Сухова и повлияло на его игровые качества, поэтому вторую партию они выиграли. Я изобразил на лице отчаяние и, обняв Таню за талию, потащил на улицу.

- Придётся расплачиваться за проигрыш! Чур, я Таню катаю!

Но тут возмутилась Даша и заявила, что она не будет катать на себе грузного Сухова. Благородный менеджер согласился поменяться ролями и позволил оседлать себя секретарше. Даша лихо пришпорила Колю, и они довольно резво поскакали вокруг корпуса. Я усадил на себя Таню, подхватил её под коленки, подождал, пока она обнимет меня покрепче за шею, и мы помчались за удаляющимися коллегами.

- Наверное, ты в прошлой жизни был конём! – проорал я вслед Сухову.

Тот обернулся, чтобы ответить мне что-то остроумное, но, запнувшись, упал и уронил Дашу. Та вскочила, как мячик, рассерженная и растрёпанная, и несколько раз увесисто приложила менеджера по холке.

Мы с Таней проскакали мимо поверженного донжуана. Я честно прокатил Таню вокруг корпуса и ссадил напротив входа. Мы оказались лицом к лицу, и я немедленно её обнял.

- Мы ведь только на катание договаривались, - заёрзала в моих руках раскрасневшаяся блондинка.

- Правда? – удивился я, не разжимая объятий. – Значит, обниматься я договаривался не с тобой? А с кем тогда?

- Может, с Дашей? – предположила девушка.

- Или с Алексеевым, - добавил я неостроумно, но вызвал у Тани вежливый смех.

Третья партия уже была не партией, а не понять чем. Мы с Таней всё чаще тискались, вызывая зевоту Даши и всё большее помрачнение Сухова. Потом Даша ретировалась, а мы с Таней, пока Коля бегал сдавать бильярдные причиндалы, подло сбежали из корпуса и отправились гулять.

Мы шли узкими плохо освещёнными дорожками, обнявшись. Время от времени мы останавливались и шептали друг другу на ухо какую-то чушь. Через некоторое время я краем глаза заметил, что за нами на некотором расстоянии тащится несчастный менеджер по продажам и громко вздыхает, и от этого стало светло и радостно на душе.

Глава 5

Любой лофер знает: чтобы казаться отличным работником, вовсе не обязательно обладать профессиональными знаниями, опытом и прочей чепухой. Вместо этого гораздо полезнее иметь поверхностные  знания из разных других областей – создастся впечатление очень эрудированного и разностороннего человека. И ещё – нужно употреблять как можно больше заумных слов в своей речи или переписке. Это могут быть или англицизмы – «промоушен», «коучинг», «истеблишмент», или философизмы - «экзистенциализм», «трансмедитальность».

Эти нехитрые правила я усвоил ещё в школьные годы, когда одновременно посещал бассейн и музыкальную школу. Ни там, ни там я особых успехов не добился. Зато среди туповатых пловцов я рисовался знанием умных словечек вроде «реприза», «контрапункт» или «диминуэндо». А дохловатые музыканты уважали меня за «поворот-сальто», «шестиударный кроль» или «переход со спины на брасс в комплексе» да пару случайно заработанных грамот на соревнованиях.

Позже методику общения я оттачивал во время путешествий или командировок. Чаще всего я ездил на поезде, где охотно ввязывался в беседы с соседями по купе. Для начала я узнавал, кто они по специальности, где работают, чтобы не попасть впросак, а потом начинал безбожно врать. Я назывался представителем какой-нибудь редкой профессии вроде реставратора кладбищенских памятников или тренером дельфинов и отвечал на вопросы изумлённых соседей примерно в таком духе:

«Вы кто по специальности будете?»

«Микробиолог», - отвечаю я.

«Ого! И над чем вы работаете?»

«Над доядерными квазиферментами аппарата Гольджи в составе антроповирусов».

«Якорный насос! Вот это да!» - восхищённо матерятся соседи. А потом начинают дальше спрашивать:

«А куда вы едете?»

«На конгресс по микробиологии и физико-химической генетике. У меня там доклад».

Ну и всё в таком духе.

А с псевдоинтеллектуалами общаться ещё проще: достаточно бросить бессмысленную пару фраз, чтобы погрузить их в состояние поиска глубинного смысла. Этому меня научил демагог Пурген. Как-то года два назад одно издательство проводило конкурс сверхкороткой интеллектуальной прозы. Для развлечения Пурген написал следующую миниатюру: «Выпестрилось! На ферме и фермере! Ускалатство во всеядной гальве отожралось и засковородилось. Толстоглазое макло отсеберетило и упало к чертям собачьим». Лофер послал её на конкурс, где это чудесное творение заняло второе место. Опус разместили на сайте, и в комментариях читатели и судьи охали-ахали: «Это – новое слово в литературе! Артхаусный андеграунд! В этой миниатюре – все мы, вся наша жизнь! Поздний Борхес с ранним Кафкой!» Опус Пургена мог бы занять и первое место, но один судья поставил самый низкий балл за «предсказуемый финал» и «отсутствие атмосферности».

В «Опционе» я применил весь накопленный опыт выживания в человеческой среде. Четыре года назад после университета меня загребли в армию на год, и теперь я задирал нос перед наслужившими коллегами мужского пола. В качестве последнего аргумента в споре я выкладывал что-то вроде: «Сижу я как-то в окопе. Мороз минус сорок! Руки к автомату прилипают…». И всё в таком духе. Коллеги сразу становились смирными, отводили глаза и вздыхали, мол, да, армия – это школа жизни. Может, они боялись услышать истеричные нотки в моём голосе, присущие каждому отслужившему в разговоре с неслужилым. Знали бы они, что я весь год просидел за компьютером в штабе полка, перепечатывая идиотские инструкции и приказы, а автомат держал в руках только на присяге.

Мой заводской опыт тоже пригодился, приподняв мой вес в коллективе. Потому как никто из сотрудников «Опциона» не знал, что такое межцеховое планирование и чем отличается ПКО от ОКСа. Впрочем, я сам об этом имел смутное представление.

Настоящий сюрприз мне подкинул сам Владимир Николаевич, организовав коллективное обязательное посещение бассейна раз в неделю за счёт компании. В первое же посещение я порисовался перед коллегами, проплыв пятьдесят метром самым эффектным и мужественным стилем – баттерфляем. Честно сказать, я еле доплыл, страшно выдохся и пару раз подглотнул хлорной воды. Тренер по плаванию за такой баттерфляй немедленно утопил бы меня, но для коллег, плавающих чуть лучше топора, я показался, как минимум, чемпионом Европы. Жаль, что не было тогда Танюшки: стеснительная блондинка наотрез отказалась ходить в бассейн.

Сотрудников, склонных к интеллектуальному образу жизни, Холина Ставра и Толега, я мог легко нейтрализовать парой фраз в своих многочисленных отчётах и концепциях. Достаточно было написать что-то вроде: «Нет возможности применить групповые методики LPR и JGPT без комплексной методики AHWDN», чтобы повергнуть интеллектуалов в крайне заторможенное состояние. Прочитав подобную ахинею (потому как на свете не было таких методик), они, пытаясь показаться умными, начинали лепетать ответный бред, слушая который можно было прекрасно повеселиться.

К декабрю я уже завоевал себе довольно высокий авторитет в коллективе. У начальства я был на хорошем счету, хотя Ставр меня по-прежнему недолюбливал. Меня повысили в должности, я стал ведущим аналитиком в отделе. Аня сердечно поздравила меня с повышением.

Угрюмому Валере Рощину я оказал медвежью услугу: в качестве помощи я подсказал ему две идеи. Одна идея пригодилась для пивоваренной компании. Я предложил сделать охладитель пивной банки: захотел человек ледяного пивка, дёрнул за колечко, и пиво моментально охладилось. Я даже не думал, что такая «идея» может стоить денег и где-то быть применена. Но пивоваренная компания пришла в восторг. Их химики подобрали два вещества, которые дают реакцию с сильным потреблением энергии, поместили их в капсулу с двумя отсеками, которую прикрепили к банке. При открытии банки перемычка между капсулами ломалась, вещества вступали в реакцию, и банка моментально охлаждалась.

Вторая моя идея была ещё безумнее первой: для иностранной фирмы, выпускающей сотовые телефоны, я предложил в каждый телефон встраивать минипринтер для печати визиток и бейджиков. Неожиданно фирма купила эту идею за бешеные деньги. Я сильно расстроился, что своей дурацкой фантазией снова принёс прибыль «Опциону». От дурного настроения и боязни гнева нашего лоферского братства меня не спасла даже солидная премия. Просто в «Опционе» - одной большой семье – слухи распространялись со скоростью, близкой к скорости света. Через полдня новость о том, что я помог Рощину, непонятным образом стала известна сотрудникам, а через день – Алексееву. Это принесло мне дополнительный авторитет в глазах руководства, а Рощину – новый повод для депрессии.

Со страдальцем Суховым мне удалось сохранить дружеские отношения. После моих выкрутасов на «Бабьем лете» я подошёл с надувшемуся менеджеру по продажам и объяснил ситуацию:

- Ты что, Колян, на меня обиделся? Ну и дурачок ты! Я ведь хотел только проверить, как к тебе Танюшка относится. А она тебя любит, сама мне сказала. Так что ты давай, не теряйся, действуй.

- А чего она от меня шарахается? – недоумевал наивный Коля, немного успокоенный моими словами.

- Ты разве баб не знаешь? Это она специально тебя мурыжит, чтобы ты её добился. Показал бы настойчивость, силу характера. Они это знаешь как любят!

После моего совета Сухов стал с удвоенной силой липнуть к Танюшке, чем сильно её напугал. Спасаясь от носорожьих ухаживаний менеджера, Таня как-то холодным ноябрьским днём обратилась за помощью ко мне.

- Пойдём в кино? – застенчиво предложила она, подойдя к моему столу.

- В кино?! – обрадовался я погромче, чтобы услышали мои коллеги и Аня. – Со мной?! Боже, конечно пойдём! Сегодня?

- Ага.

- А вдруг Сухов узнает? – сделал я озабоченное лицо, чем рассердил Танюшку.

- Причём тут Сухов?! Хочешь, я скажу всему офису, что я с тобой иду в кино? И Сухову тоже?

Мне очень хотелось, чтобы Танюшка сказала об этом всем, особенно Коле, поэтому я начал усиленно отпираться, изображая из себя застенчивого юношу. Конечно, в пику мне, Таня рассказала об этом в своём отделе, чем вызвала, как всегда, шуточки-прибауточки, сплетни о наших с ней отношениях и праведный гнев несчастного влюблённого менеджера по продажам.

В кино мы сходили. И не раз. Каждый раз я провожал её до дома. Она слишком стеснялась, чтобы пригласить меня к себе, а я не торопил события. Чем бы я ни занимался в жизни, я добивался не результата, а получал удовольствие от процесса. С Танюшкой я не изменил своим принципам.

В глупых женщинах есть что-то притягательное. Мне ужасно нравилось общаться с некрасивой блондинкой Таней, хотя некоторые её высказывания меня шокировали. Например, она могла нежно посмотреть на меня, взять за руку и неожиданно выдать: «А я вчера купила шпатель». От таких неожиданных фраз, я впадал в транс не менее сильный, чем читатели от миниатюры Пургена. Даже лоферское красноречие у меня пропадало надолго.

Мне было даже жалко эту блондиночку, настолько она была странной, нескладной и неуклюжей. Постоянно с ней случались какие-то неприятности: то паспорт потеряет, то её полиция арестует по ошибке, то не в тот город в командировку уедет. Я представил, что было бы, если мы с ней жили вместе. Или просто так, или заключили бы брак года на три. Жуть! Мне бы пришлось нести ответственность не только за себя, а ещё и за эту девушку. Валька, моя бывшая супруга, была целеустремлённая, волевая и какая-то правильная. Она сама за себя отвечала, и даже в половине случаев и за меня.

С Дашей мы по-прежнему ходили на регулярные перекуры, и я вешал ей на уши тонны лапши. Мои уроки «интеллектуальности» сделали своё дело: Даша бросила своего дегенерата-боксёра, и у неё появился новый, более интеллигентный ухажёр – непризнанный художник-абстракционист. Теперь мне никто не мог набить морду, и я иногда позволял себе позаигрывать с секретаршей в грубоватой форме. Непритязательной секретарше наши «игрища» казались весёлыми и забавными. Например, сидя у её стола, я неожиданно ронял ручку на пол, лез за ней под стол и при этом щипал Дашу за икры. Она тихонько, чтобы не услышал Алексеев, взвизгивала и в шутку лупила меня журналом регистрации входящих документов.

Говорят, у опытных лоферов вырабатывается некое шестое чувство, которое подсказывает им о надвигающейся грозе – разоблачении с последующим увольнением. Наверное, я не такой тёртый, потому как никогда ничего подобного не чувствовал – ни за полгода, ни за месяц, ни даже за неделю. В том беззаботном декабре я никак не мог предположить, что через какие-то четыре месяца моя жизнь перевернётся с ног на голову самым радикальным способом.

Мне кажется, началось всё с того момента, как недели за две до Нового Года меня пригласил к себе Алексеев для «конфиденциальной беседы».

- Слухи о тебе ползут разные, Андрей, - начал он без предисловий.

- Какие? – испугался я притворно, зная, что ничего такого плохого за мной не числится. Может, за Дашку меня отчитывать начнёт?

- Расслабься! – засмеялся директор. – Слухи, так сказать положительные. Говорят, ты на общественных началах Рощину помогаешь с идейками? И идейки у тебя очень и очень…

- Да какие там идейки, Владимир Николаевич! – изобразил я из себя скромного трудягу. – Ерунда одна. А Рощину я посчитал нужным помочь, потому как мы все – одна команда, работающая на процветание нашей компании!

Алексеев поморщился:

- Вот я и хочу назначить тебя на новую должность, чтобы компания процветала ещё больше.

- Какую, если не секрет? – заволновался я уже всерьёз.

Любой лофер волнуется, когда ему заявляют подобное. Потому как на текущей должности он уже пригрелся, знает все уловки, как ему изящнее избежать должностных обязанностей. А тут – новая должность! Что за должность, кто его знает! Вдруг Алексеев меня захочет работать заставить?

- Я хочу произвести в компании некоторые перестановки. Во-первых, я хочу выгнать Сандалова Костю к чертям собачьим…

Тут я похолодел. Я знал, за что Алексеев злится на моего начальника Сандалова. Дело в том, что в последние два месяца Костя подсел на увлекательную компьютерную игру «Самодельная реальность». Он играл в неё днями и ночами, в командировках и на работе. Глаза у него стали похожи на кроличьи: красные и слезящиеся, а сам он, и без того не особо интересный собеседник, мог говорить только об игре: оружии, экипировке и локациях. Словом, запорол Костя всю работу отдела. Одного только Алексеев не знал: что на эту игру подсадил Сандалова я. Хотя, если честно, я не представлял, что под личиной скучного молчуна скрывается азартнейший геймер.

- А на его место кто? – спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

В принципе, должность начальника аналитического отдела очень подходящая для лофера. Гораздо меньше требований к конкретной работе, гораздо больше планов и отчётов – то, что мне как раз нужно.

- На его место я решил поставить… - протянул Алексеев, пристально глядя на меня. – Аню Пеструхину!

- Отличная идея, - вяло отреагировал я.

И тут же мне пришлось отругать самого себя. Неужели я становлюсь карьеристом?! Так расстраиваться из-за какой-то вшивой должности.

- К тому же я решил понизить Валеру Рощина с ведущего креаторщика до рядового, - заявил Алексеев.

Я вздрогнул. И не зря.

- А на его месте я хочу видеть тебя. У тебя, Андрей, великолепные данные к генерации идей. Я считаю, что тебе нечего прозябать в аналитическом отделе! Не надо, не благодари!

От директора я вышел в сильно расстроенных чувствах. По-первых, работа креаторщика, а тем более ведущего предполагает постоянной выдачи новых идей, «генерации», как сказал Алексеев. Во-вторых, я сам себе же напортил, когда на испытательном сроке предложил всем креаторщикам вести блог. Начальству тогда эта мысль понравилась. Получается, я сам себе поставил ловушку.

С такими невесёлыми мыслями я подошёл к своему рабочему месту, теперь уже бывшему, и стал складывать барахло, чтобы переехать в соседний кабинет. В отдел ворвалась Аня, сияя, как ксеноновая лампа. Она расцеловала меня и предложила отметить своё назначение.

- И твоё повышение заодно, - предложила она.

«У лофера нет материальных интересов. Его не интересуют премии, повышения и карьерный рост. Всё, что он делает, он делает только ради собственного удовольствия», всплыл у меня в голове восьмой пункт Устава лоферов.

Мы с ней после работы поехали в ночной клуб «Магнификат», где в этот вечер проходила вечеринка в стиле фьюче-поп. Мы хорошенько выпили, до утра отплясывали, периодически целуясь и поднимая друг друга за поясные ремни, и хором орали: «Мы любим эту компанию!»

Я попал в положение сложное, но интересное. Бездельничать аналитиком – это одно, а бездельничать креаторщиком – совсем другое. Наверное, такой задачи не решал ни один лофер, поэтому я решил действовать на свой страх и риск.

От креаторщика Алексеев требовал генерации идей для компаний самого различного профиля. Я решил выдавать идеи с одной стороны достаточно внятные, чтобы меня не заподозрили в безделии, с другой стороны достаточно безумные, чтобы их не могли применить в деле. Ошибок с Рощиным я больше повторять не намерен.

До «Опциона» я даже не представлял, насколько наш мир насыщен новыми идеями. Теперь я стал обращать на них внимание, изучать, для того, чтобы генерировать нечто подобное. Мне здорово помогали торговые агенты, которые вечерами постоянно ломились ко мне в квартиру, предлагая различные опции для бытовой техники. Как я понял, обыватели были непритязательны к различным апгрейдам, обвесам и наворотам. Главное, чтобы блестело, мигало и шумело на все лады. Что мне только не предлагали вечерние посетители: прозрачную дверь для холодильника, цветомузыку на ноутбук, клавиатуру с запахом соснового леса, утюг с плеером, унитазный бачок, реагирующий на голосовую команду!

Реклама в ультрамаркетах от торговых агентов не отставала:

- Зубные щётки для утренней чистки зубов!

- Крем для кончика носа!

- Лечащие спецнаушники для уменьшения оттопыривания ушей!

- Кроссовки с автоматическим продувом!

- Обои со стереоизображением!

Обогатившись идеями для идей, я начал выдавать ахинею с огромной скоростью. Я придумал ароматизированный бензин (выхлопные газы, пахнущие снегом, прелыми листьями или сухой травой в зависимости от времени года), униплатье (днём оно ярко-красное, вечером – строго чёрное), испарник для лобового стекла (испаряет дождевые капли, используется взамен «дворников»), квартирный гавкатель (в отсутствие хозяев отвечает на стук в дверь зверским лаем), жидкий линолеум (твердеющий после нанесения). Ни дня без идеи! Песочница с автоувлажнителем песка, подкрашиватель для облаков (распыляется с самолёта во время праздника), многоразовая книжка-раскраска (через сутки разрисованные детьми картинки опять становятся нераскрашенными), тёмные очки с радиоприёмником, газированные напитки со вкусом водки и коньяка, стиральная машина с памятью о количестве постиранного в килограммах.

Чтобы не тратить попусту драгоценное время, я, изучив вкусы потребителей, разработал целую систему генерации новых идей. Всё очень просто, чтобы сделать любую вещь из обихода привлекательной, можно применить к ней несколько «операций» на выбор. Особенно люди любят прозрачность, подсветку и таймер. Хорошо ещё прикрутить к вещи какую-нибудь шумелку и источник аромата. Чтобы вещь не надоедала, можно сделать её меняющейся в зависимости от погоды, времени суток или температуры. Ну и – самое главное – выход в Интернет, как без него!

После разработки идеи повалили из меня с удвоенной быстротой. Прозрачные ноутбуки, наушники, мебель. Педали газа и тормоза в машинах с подсветкой. Фотографии со звуком. Ручки с таймером и будильником. Источающие аромат компьютерные мыши, сотовые телефоны и ключи от квартиры. Носки, уничтожающие запах ног. Одеколон, меняющий аромат в зависимости от времени суток. Игрушки-модели, управляемые через Интернет.

Однако своей бурной деятельностью я добился скорее отрицательного эффекта. Как ни странно, больше половины того бреда, что я сгенерировал, внедрилось в жизнь. Алексеев начал ставить меня в пример, как самого плодотворного креаторщика, грозясь разогнать остальных. Он начал намекать, что неплохо было бы мне готовиться на место начальника креаторного отдела, так как Толег Куликов плохо справляется со своими обязанностями. От известного автоконцерна я получил персональную премию за автоматический сбрасыватель скорости при обнаружении «засады» гаишников. Одно издательство пригласило меня на постоянную работу за идею версионности литературных произведений (каждый год должны выпускаться новые версии романов классиков, ориентированные на меняющиеся вкусы читателей). От перемены места работы я, конечно, отказался. А областная администрация выразила мне глубочайшую благодарность за идею бюллетеней с опцией автоголосования: галочка за нужного кандидата проставлялась сама, причём все остальные пометки голосующего стирались.

Сухов глядел на меня с обожанием, как на какого-нибудь христианского пророка. Рощин воспринимал меня как необходимое зло. Один лишь Холин в открытую выступал против меня, и я никак не мог найти к нему подход. Он нещадно критиковал мои идеи. Каждую новинку воспринимал в штыки. Причём, особенно сильно он нападал на те идеи, которые впоследствии были как раз реализованы. Но мой авторитет в глазах Алексеева был очень высок, поэтому гнева зама я сильно не боялся. Владимир Николаевич всегда за меня заступался и осекал надоедливого Ставра.

Глава 6

Кто его знает, может и дорос бы я до начальника отдела. Может, просуществовал бы в «Опционе» до дня его кончины. Но всё случилось в один прекрасный день в середине апреля.

В этот день Алексеев вызвал к себе меня, Сухова и Пеструхину и обрадовал нас тем, что мы во главе с ним отправимся в соседний областной центр на ежегодный «региональный форум промышленников и предпринимателей». Видимо, он долго пробивал разрешение поприсутствовать на этом форуме, потому что вся его бледная физиономия светилась счастьем.

Форум проходил в шикарном санатории «Песчаная коса» в двухстах километрах от города. Мы с директором выехали с утра на его машине, я на переднем сидении, Аня с Колей – на заднем. Это была большая честь для меня: Алексеев на переднее сиденье усаживает тех, кому более симпатизирует.

Всю дорогу я страшно скучал. Дело в том, что недавно господин Алексеев продал старую машину и купил этот новенький кроссовер «Фогель Инкунабула» в комплектации «Ультраэкс» цвета «Индиго-бриллиант». Всю дорогу он мне показывал различные функции на навигационной панели и рассказывал об опциях своей «ласточки». Голова моя заполнилась всякими полезными сведениями о накачке шин криптоном, встроенной молитве для защиты путников от различных напастей и датчиках безопасного обгона. Я старался не слушать, но монотонный голос начальника сам ввинчивался в голову. К тому же всю дорогу играла попса, и бумканье мощного сабвуфера отдавалось неприятным комком в горле.

Перед заездом на территорию санатория директор прекратил бесконечный монолог на автомобильную тему и посоветовал нам всем вести себя на форуме достойно, потому как тут будет полно «нужных» людей. Предполагалось, что мы примем участие в форуме в следующих ролях: Владимиру Николаевичу выпала великая честь сделать доклад на тему «Развитие айдиа-бизнеса в регионе за последние пять лет», а мне, Сухову и Ане предстояла «работа в кулуарах». Она заключалась в том, чтобы во время неформального общения пудрить мозги потенциальным заказчикам, совать им при случае визитки и всячески ненавязчиво рекламировать наши услуги. Меня, я думаю, взяли на мероприятие из-за умения трепаться часами на любые темы.

Нам всем прицепили на грудь бейджики, на которых для солидности наши фамилии и имена были продублированы латиницей, и повели в конференц-зал. Официальная часть была растянута на весь день. Я страшно мучился, борясь со сном. Краем глаза я видел, что такие же героически усилия прилагают Коля с Аней. Что касается Алексеева, то он с умным видом глядел на трибуну, иногда строя умильную физиономию, и с не менее умным видом записывал что-то в блокнот. Не знаю, какие мысли он фиксировал на бумаге, поскольку все доклады поражали своей однообразностью, в том числе и доклад нашего Владимира Николаевича.

- За последнее время наш регион совершил определённый рывок во всех сферах, - так начинал доклад каждый выступающий.

– Подводя итоги, хочется видеть в текущем году ещё больших свершений, - так он заканчивал доклад.

Моё настроение улучшилось только вечером, когда после нуднейших послеобеденных докладов нас пригласили в банкетный зал. Фуршет был организован в стиле "шведский стол": на круглых столиках лежали красиво оформленные закуски, а официанты разносили фужеры с ледяным шампанским. Приглушённый свет, господа в вечерних костюмах, джаз, чёрная икра – организаторы фуршета явно не скупились.  Мне понравилось отираться среди этих важных промышленников и предпринимателей, пытающихся корчить из себя аристократов, но имеющих самые простецкие жуликоватые рожи.

Мы со своими такими же неаристократическими физиономиями начали «работать в кулуарах».

- Там в углу столик один есть, коньяк разливают! – начал свою работу Сухов.

Мы, как заговорщики, прячась от внимательных глаз Алексеева, пробрались к заветному столику и быстро проглотили по три стопки без закуски. Аню мы с собой на это дело брать не стали: как всегда в присутствии директора она становилась серьёзной и деловитой.

- Смотри, Алексеев с минералкой ходит! – хихикнул Коля. – Трезвенник, что его!

В самом деле, наш Владимир Николаевич расхаживал по залу, держа в руках бокал, в котором уныло плескалась минералка. Он подходил к кучкам предпринимателей и промышленников и аккуратно вступал в беседы. Хотя, Сухов зря к нему придирается, Алексеев же за рулём.

- Понял, как нужно работать? – спросил я Колю. – Подходим к людям, беседуем, суём визитки… Давай теперь разделимся ненадолго, а то шеф уже на нас косится.

Выпив ещё по стопке, мы с Суховым разошлись в разные стороны. Я направился к длинному столу с закусками и нагрёб себе полную тарелку деликатесной рыбы, придавив её чёрной икрой. Встав в стороне, я начал поглощать это великолепие, время от времени оглядывая зал в поисках «потенциальных клиентов».

«Нужный человек» нашёлся недалеко от меня. Эффектная молодая женщина с короткой стрижкой, убийственным макияжем и длинным тёмно-синим платьем. Собственно, в платье было две бросающиеся в глаза детали: великолепный боковой разрез, достающий почти до подмышки, и глубочайшее декольте. Не удивительно, что возле этой дамы, как мухи, вились толстопузые промышленники. Я отставил тарелку, взял с подноса пробегающего мимо официанта шампанское и протискался сквозь пузатую толпу поближе к даме.

- Памятник сосиске в тесте – отличная идея, - вещала дама низким грудным голосом, дирижируя полупустым бокалом шампанского. – Символ нашего времени, бурного, динамичного. Ритм эпохи таков, что нам некогда варить борщи и каши. Мы всё делаем на бегу, даже едим.

Как я понял, речь шла об очередном идиотском памятнике, открытом у нас в городе.

- Действительно, оригинальная идея, - не выдержал я, вмешавшись в разговор. – От неё веет синкретизмом и казуальностью.

Дама глотнула шампанского и уставилась на меня внимательными тёмными глазами.

- Потрепать языком хочется, молодой человек? – недовольно спросила она. – О синкретизме поговорить? Знаете, я сейчас не в настроении рассуждать о сюгэндо и нуль-буддизме.

Я не ожидал здесь в этом зале услышать такого ответа. Поэтому я решил не словоблудить умными словами, а перевести разговор в другое русло.

- Просто хотелось подтвердить ваши слова, - заявил я примирительно. – Идея уж больно хороша. Думаю, в следующем году поставят памятники туалетному ёршику и пьяному сисадмину.

Дама, смягчившись, улыбнулась:

- Вот это другое дело. И не надо эрудита из себя строить. На этом форуме есть и умные люди.

От последней фразы часть окружающей даму толпы предпринимателей отделилась и рассосалась по залу.

«Новикова Маринелла, советник губернатора по вопросам регионального развития и эффективности», прочёл я на её беджике. Ничего себе! Эта должность – просто моя мечта всей жизни!

- Вы думаете, молодой человек, что в государственных структурах одни идиоты сидят? – спросила Маринелла, заметив моё внимание к бейджику.

- Да нет, не одни, - согласился я.

«Везёт мне на странные имена! – почему-то подумал я. – Все какие-то рыбьи. То Ставр, похожий на ставриду, то Маринелла».

- Я вижу, вы недовольны современными памятниками, - продолжила дама. – В ваших словах прозвучала издёвка. «Туалетный ёршик, сисадмин…». Чем вас сосиска в тесте не устраивает?

- Вполне даже устраивает. Каждому времени – свои герои, - попытался отбиться я.

- Конечно, свои герои. Кому по-вашему сейчас можно поставить персональный памятник? Губернатору что ли?

Услышав такую кощунственную фразу, молчаливая толпа промышленников, окружающая нас, рассосалась почти вся. Осталась парочка молодых пузанов-предпринимателей, явно интересующихся дамой. Причём, их больше интересовал не её интеллект, а разрез на платье.

- А почему бы не поставить памятник губернатору? – спросил я, переходя к любимой манере отвечать вопросом на вопрос. – Разве он не достоин памятника?

- Памятника он, конечно, достоин, - задумчиво произнесла Маринелла. – Только я уже говорила, что время наше – бешеное, динамичное. Мы живём в сотни раз быстрее чем предки сто лет назад. Поэтому через десять лет нынешнего губернатора просто забудут. Получается, зря поставили памятник.

- Великие дела не забываются веками, - возразил я, придвигаясь поближе к Маринелле.

- Те дела, за которые раньше ставили памятники, теперь считаются не подвигами, а рутинной работой, - парировала дама.

- А, может, всё гораздо проще? Просто в нашем времени нет места героям? – спросил я с нажимом, сильно напугав двух юных пузанов, которые уже давно ощутили себя лишними, но никак не могли ретироваться.

Мне очень понравилось говорить с этой дамой. За последнее время я общался только с туповатыми коллегами по «Опциону». Соответственно, и разговоры вёл соответствующие: машины, телефоны, сплетни. А тут вдруг я нарвался на умную женщину, способную поговорить на серьёзные темы, поспорить. Что тут и говорить, умного человека сразу видно.

Я давно пытался разработать таблицу для определения ума человека по внешнему виду. Например, любой знает, что дурака легко определить по лицу, а вот по каким именно параметрам – мутности взгляда, низкому лбу, короткому носу – не знает никто.

Маринелла по всем критериям не должна быть умной. Броская внешность, вызывающий наряд и макияж – всё это должно говорить о невысоком интеллекте. Увы, из любого правила всегда есть исключения – такова суть диалектики.

- Может, это и к лучшему, что нет героев, - задумчиво произнесла Маринелла. – Когда нет героев, это говорит о стабильности, спокойствии в стране, высоком уровне жизни.

- Причём тут стабильность? – удивился я.

- При том, что в стабильное время не происходит никаких потрясений – войн, неурожаев, природных катаклизмов. А, следовательно, нет и причин для борьбы с этими бедами, то есть подвигов. Где вы собрались совершать подвиги, молодой человек? У себя в офисе? На презентации? На банкете?

- Общество у нас состоит не только из офисных работников, - возразил я.

Сам себе удивляясь, я заметил, что впервые за долгое время заговорил серьёзно. Без иронии, без ёрничанья, без стёба. Что значит встретить вменяемого человека. Такие откровенные беседы я позволял себе только в дружеской среде, общаясь с лоферами-единомышленниками. Мы часто спорили о политике, о философии, об окружающем мире. Здесь же, на этом форуме, я находился во враждебной среде, и нужно было контролировать свой поток сознания. Шампанское поверх коньяка сыграло свою роль, что ли. Поняв, что дал промашку, я похолодел и решил, что пора перейти к обычной манере разговора.

- Хотя, безусловно, офисные работники являются передовой частью общества, - добавил я. – Средний класс – опора государства.

Маринелла недовольно скривилась:

- Слушай, перестань, а! Говорил нормально, говорил, и вдруг испугался. Кого? Этих что ли?

Она указала бокалом на двух молодых толстяков, продолжавших молча стоять возле нас. Пузаны поняли намёк и деликатно удалились.

- Вот так-то лучше, - усмехнулась Маринелла. – Ты что там говорил о подвиге и героях?

Теперь я заметил, что она внимательно читает мой бейджик.

- «Ведущий креаторщик». Да, действительно, на такой работе трудновато с подвигами, - улыбнулась дама.

- Должность как должность, - пожал я плечами. – Уж лучше креаторщиком быть, чем менеджером по продажам бегать, как савраска.

- Однако я же вижу, что ты тоскуешь. О подвигах мечтаешь. Тебе тесен офис.

- А ты что, можешь мне предложить другую работу? – огрызнулся я. – Без тоски и на просторе?

- Да нет, не могу. Я, наоборот, хочу тебе доказать, что твоя работа нужна людям, и не надо мечтать о героизме и славе.

Тут к нам неожиданно подошёл Алексеев. Он с уважением покосился на бейджик Маринеллы и произнёс с подъёмом:

- Общаетесь?

- Хотите присоединиться? – ядовито спросила Маринелла слегка опешившего директора. – Поговорить о синкретизме?

- Нет, нет, - испугался Алексеев и поспешно ретировался.

Мы с Маринеллой отправились к столику с коньяком. К великому счастью, вокруг него никого не было, и можно было спокойно побеседовать.

Мы выпили с ней по стопке, потом ещё по одной. Мне давно уже хотелось сходить покурить, но я боялся упустить такую шикарную собеседницу.

- Ты говоришь, работа. Кому она нужна, такая работа! – сказал я вполголоса, когда коньяк, смешанный с шампанским и предыдущим коньяком зашумел в голове.

- Людям нужна, - душевно прошептала Маринелла. – Креаторщики – очень нужная современная профессия.

Язык у неё слегка заплетался.

- Ты думаешь, людям нужны эти побрякушки? Эти свистелки и прибамбасы? – понесло меня на коньячных волнах. – Где нормальные изобретения? Куда ни глянь, всюду одни опции! Одни мигалки и шумелки!

- Дурачина ты! – ласково сказала дама. – Романтик! Подвиги ему нужны, изобретения. Ты разве не знаешь, что «нормальные», как ты говоришь, изобретения запрещены законом?

- Да я не против закона! – шёпотом крикнул я. – Я против глупых опций и дурацких свистулек, которые я придумываю каждый божий день! Для чего нужно совершенствовать автомобиль, если двигатель внутреннего сгорания устарел уже много лет назад?! Для чего нужно на стиральную машину навешивать дополнительные функции, если у неё должна быть одна-единственная функция – стирать бельё?!

- Потребителям это нужно, я тебе полвечера об этом талдычу. У нас всё делается для людей. Народ жаждет свистулек – ты их придумываешь. Что тут непонятного? Спрос рождает предложение.

- Нельзя до бесконечности навешивать опции на вещь, - возмутился я, несколько раз нетрезво всхлипнув. – Вещи имеют свойство устаревать. Все эти опции - это всё равно, что пластиковые окна и евроремонт в бревенчатой избе.

Маринелла ласково посмотрела на меня.

- Философ! Накипело у тебя!

Она по-матерински прижала меня к своему вырезу, поглаживая по голове бокалом.

- Вредные вещи ты говоришь, мальчик! Хорошо, что нас с тобой никто не слышит.

- Ну и пусть услышат! – упрямо возразил я вырезу.

- Зачем тебе это, - нежно сказала дама. – Раскипятился из-за каких-то опций… Всё нормально, прогресс не стоит на месте. Техника развивается. Просто ты видишь один путь развития – радикальные перемены. А есть и другой, эволюционный.

Я оторвал лицо от соблазнительного декольте и посмотрел на Маринеллу.

- Ну, изобрети ты сейчас новое средство передвижения, кому это надо? – мягко сказала она, как будто общалась с сумасшедшим. - Нужно будет строить новые заводы, оборудование, придумывать новые правила движения, кучу законов менять. Знаешь, сколько это денег стоит? Не знаешь! А я знаю, я в администрации губернатора работаю и представляю, что такое бюджет области.

- В прогрессе неизбежны скачки, - вяло отпарировал я.

- А наша с тобой задача – не допустить этих скачков. Они нам не нужны: ни тебе, ни мне, ни другим людям. Ты, вероятно, изучал в вузе инженерное творчество? Когда ещё оно не было запрещено.

- Не довелось, я гуманитарий, - ответил я.

- Так вот, раньше учили, что глобальные изобретения необходимы. Что любое устройство, оборудование, вещь должны стремиться к тому, чтобы стать дешевле, проще и надёжнее. Это полная ерунда, милый! Для предприятий всё равно, сколько платить за оборудование. И совершенно безразлично, надёжное оно или нет.

Маринелла оглянулась и прошептала:

- Когда всё решают знакомства и откаты, то никому никакого дела нет до простоты и надёжности.

- Это понятно. А опции для чего наворачивать тогда? – удивился я. – Покупали бы за откаты без всяких свистелок.

Дама рассмеялась:

- Ну и профан же ты! Кто из нас в бизнесе вертится, ты или я? Опции нужны, чтобы сделать технику сложнее.

- Зачем?

- Во даёт! Кому сейчас нужны простые, надёжные и лёгкие в управлении устройства? Никому. Чем устройство сложнее, тем оно чаще ломается, а значит, заказчик будет раскошеливаться на ремонт и обслуживание.

Я был просто ошарашен такой логикой.

- Сложность устройства нужна ещё для того, чтобы затруднить работу персонала, - продолжила она, снисходительно улыбаясь. - Поэтому можно организовывать курсы обучения, разрабатывать инструкции за деньги. Много лет назад разработчик продавал ту же стиральную машину и благополучно забывал про покупателя. А сейчас он плюсом к продаже предлагает обучение, сопровождение, апгрейды, обновления версий, пакет дополнительных опций…

В этом она была абсолютно права. Даже бытовая техника с каждым годом всё усложнялась и усложнялась. Появлялись новые функции, навешивались новые опции. В городе недавно появились даже специальные курсы обучения микроволновкам, сотовым телефонам и стиральным машинкам. Поскольку опций на бытовую технику навешивалось невероятное количество, на каждый утюг или пылесос ставился процессор и выводилась панель с кнопками управления. Действительно, права Маринелла, с курсов обучения разработчики берут дополнительные деньги. К этому следует добавить обновления и версии. Получается, покупая вещь, я надолго попадал в силки к производителю.

- Я вообще считаю, что время изобретения вещей прошло, - задумчиво сказала Маринелла. – Не зря это запрещено государством. Наступило время функциональных изобретений. Мы должны изобретать не вещи, а опции. А вещей ждёт другая судьба – они будут стремиться быть похожими друг на друга. Сотовые телефоны, например, уже мало неотличимы от компьютеров.

Я представил, как через десяток-другой лет приду в магазин и скажу, что мне нужна вещь, которая фотографирует, засекает время и даёт выход в Интернет. Продавец возьмёт какой-нибудь стандартный корпус и тут же на него накрутит функции, которые я заказал.

Мы ещё долго общались в этот вечер с Маринеллой. Когда мы поехали назад, был уже поздний вечер. Утомлённая работой в кулуарах Аня дремала на заднем сиденье. Нетрезвый Сухов мрачно глядел в окно.

- Блин, завидую я тебе, Андрюха! – сказал он, перед тем, как мы сели в машину. – Такую бабу склеил! Телефончик хоть свой оставила?

Несчастный Коля! Я опять в его глазах предстал каким-то донжуаном и профессиональным ловеласом. Не рассказывать же ему, что мы с Маринеллой обсуждали философскую сторону технического прогресса!

Алексеев полпути домой молчал, угрюмо глядя на тёмную дорогу. Потом он всё-таки повернулся ко мне:

- Я удивляюсь, ты же вроде взрослый человек, Андрей! А такое себе позволяешь!

- А что я позволяю? – притворно удивился я.

При моей комплекции я быстро пьянею, но быстро трезвею. Я был пьян там, на банкете, зато сейчас я был трезв, как стёклышко. Поэтому я опять надел маску старательного и глуповатого сотрудника.

- Не притворяйся, прекрасно ведь знаешь, о чём я. Почему ты не работал с людьми, а вцепился в эту… советницу губернатора? Я специально подошёл к тебе, намекнул, что не мешало бы с другими людьми пообщаться. А ты сделал вид что не понял. И потом: коньяк, шампанское… Я вас за этим на форум привёз?

- Так, это… Знакомство я завёл полезное. Пусть лучше одно, но какое! Советник губернатора – это не шутка, - вяло оправдывался.

У меня почему-то пропало настроение изворачиваться и изображать из себя старательного сотрудника. Виной этому был, конечно, разговор с Маринеллой. Завтра мне нужно будет опять выходить на работу и заниматься придумыванием ненужных никому дурацких финтифлюшек. Впервые в жизни я почувствовал, что меня это угнетает.

- Разочаровал ты меня, Андрей. А я ведь не сегодня-завтра хотел тебя сделать начальником отдела. Видимо, придётся отложить этот вопрос.

«Ну и откладывай», - подумал я, не отвечая.

Уволиться, что ли. На скопленное укатить куда-нибудь подальше. В какой-нибудь малопопулярный дом отдыха. Погулять по лесу, побыть одному и хорошенько подумать над тем, как дальше жить.

Однако этому не суждено было случиться.

Глава 7

Алексеев довёз нас до подъезда родного бизнес-центра, наотрез отказавшись развозить по домам. Мол, нужно кое-что на работе сделать, метро ещё работает, так что будьте любезны, езжайте домой сами.

У подъезда стоял джип с гербом на дверце и грозной надписью «Антиинвентор». Когда мы вышли из «Фогеля», двери джипа распахнулись, и к нам быстрым шагом направились два человека в форме чернильного цвета с сержантскими погонами. Они направились, как ни странно, ко мне. Подойдя, антиинвенторовцы небрежно завернули мне руки за спину и поволокли к джипу.

Алексеев и сотрудники испуганно замерли. Ни один из них не посмел возмутиться в адрес сотрудников из известной силовой структуры.

- Руки на капот! – приказал мне один из сержантов, нагибая меня вперёд.

Я послушно упёр ладони в тёплый капот. Один сержант привычно распинал мне ноги на ширину плеч, а второй шустро ощупал меня, выудив по пути паспорт из внутреннего кармана.

Из джипа вылез третий, в гражданской одежде. Он подошёл ко мне, приподнял мне лицо за подбородок и сунул под нос красные корочки с фотографией и кучей печатей.

- Майор Полевой, старший оперуполномоченный отдела по профилактике изобретений, «Антиинвентор»! – представился он.

- Очень приятно! Гражданин Дёмин, ведущий специалист креаторного отдела, «Опцион» - прохрипел я в ответ.

- Шутник! Люблю шутников! В наручники его!

Меня развернули и защёлкнули на запястьях «браслеты».

- Грузите умника! Сейчас я с ним в другом месте пошучу!

Мне завернули на голову куртку вместе с пиджаком так, что я чуть не задохнулся. Я почувствовал, как меня «грузят» в машину. Ослеплённый собственным пиджаком, я мог только чувствовать, как мы тронулись и помчались куда-то. Завыла сирена.

- Не вздумай дёргаться, яйцеголовый! – зло крикнул мне кто-то.

Я был настолько обескуражен происходящим, что не мог даже обдумать, как следует, из-за чего меня схватил «Антиинвентор» и как себя вести дальше. Я полулежал на мягком сиденье и тупо прислушивался к разговорам антиинвенторовцев между собой, не вникая в смысл.

Ехали мы довольно долго. Когда машина остановилась, мою голову освободили от куртки и пиджака. Вид у меня был довольно расхристанный, но антиинвенторовцы не разрешили даже заправиться. Подталкиваемый суровыми сержантами, я прошёл через тяжёлые входные двери, успев заметить по дороге табличку с надписью: «Министерство внутренних дел. Полиция по контролю изобретений и рационализаторских предложений». Так официально называлась эта организация, сотрудники которой предпочитали звучный синоним «Антиинвентор». Специальная внутриполицейская организация со своей формой, методами работы и большой самостоятельностью в действиях.

- Здорово, Полевой! – сказал дежурный с погонами капитана, сидящий за стеклом в «аквариуме», когда меня подвели к входной «вертушке». – Твора поймал, что ли?

- Сейчас разберёмся, твор он или тварь, - «пошутил» майор в гражданском.

Меня провели на второй этаж и втолкнули в просторный кабинет. Я огляделся. Три стола, два пустых, за одним сидит мордатый тип так же, как и майор в гражданском, а перед ним на стуле - испуганный парень простоватого вида.

Сержанты удалились. Майор кивнул мне на стул, стоящий перед одним из пустых столов.

- Присаживайся, умник!

Я осторожно присел на краешек стула. Майор уселся передо мной за стол, небрежно бросил перед собой мой паспорт и раскрыл папку с бумагами. Некоторое время он сосредоточенно разбирал бумаги, и я успел как следует разглядеть своего захватчика. Тощий немолодой мужчина, сероглазый брюнет с синевыбритыми щеками. За ним на спинке стула висел чернильного цвета китель с майорскими погонами.

Разглядывая майора, я неволей прислушивался к разговору за соседним столом.

- Что, допрыгался, изобретун?

- Да не изобретал я, гражданин начальник! Само получилось!

- «Само»! Всё у вас «само» получается! Я тебе сейчас тоже кое-что изобрету! Дубинкой по почкам!

- Не надо, гражданин начальник! Я больше не буду! Я разломаю всё, что сделал!

Полевой, не отрывая глаз от бумаг, спросил:

- Что там у тебя, Фадеев?

- Поймали вот чудика, - ответил Фадеев с соседнего стола. - Стиркой ковров занимается. Бизнес у него такой.

Мне захотелось посмотреть на Фадеева и нарушителя, но повернуться я не решался.

- Стирка ковров не запрещена законом, - веско сказал майор.

- Конечно, не запрещена. У него даже разрешение есть. Но он, сволочь, придумал штуковину для сушки ковров. В сарае держал. Соседка донесла.

- Погода ведь пасмурная, гражданин начальник! - заныл нарушитель. – Я сушилку для того сделал, чтобы побыстрее сохло!

- Твор? – спросил майор.

- Да какой там твор! – ответил невидимый мне Фадеев. - Обычный идиот-изобретун! Только бумагу на него перевожу!

- Оформи на пятнадцать суток, - посоветовал Полевой. – А сам возьми двух ребят, поезжайте к нему и разломайте эту его хренотень. И сарай заодно, чтобы не изобреталось ему больше. Да лицензию отберите: хватит, насушился!

- Да я и сам разломаю, гражданин начальник! Зачем самим-то руки марать? – обрадовано залебезил провинившийся. – Спасибо, гражданин начальник! Я уж сам не рад, как мне только в голову эта сушилка пришла…

Пока за нарушителем не пришли, он так сидел и бормотал, рассыпая слова благодарности майору, лейтенанту Фадееву и всему «Антиинвентору». Когда его увели, майор наконец обратил внимание на меня.

- Фамилия, имя, отчество? - спросил он равнодушно.

- Дёмин Андрей Геннадьевич, - ответил я. – Перед вами паспорт лежит, если что. Там прописка, гражданство и всё такое…

- Давно творишь?

- Что творю? – не понял я.

- Вопросами на вопрос будешь отвечать своей бабе, когда она тебя спросил, где ты ночью шлялся! Ещё раз спрашиваю, давно творишь?

Майор закурил. Я вспомнил детективные фильмы:

- Можно сигаретку, господин майор? То есть разрешите, - вспомнил я армию. Военные страшно не любят «можно», реагируя на это разными скабрезными поговорками.

У меня были свои сигареты, но в кино преступники спрашивали именно у оперов и следователей. Поскольку я первый раз попал в лапы органов правосудия, я имел весьма слабое представление, в основном сложенное из просмотренных детективных фильмов.

Полевой швырнул мне через стол пачку. Я неловко выудил сигарету и подумал, что первый раз затруднительно прикурить в наручниках. Майор, видимо, тоже догадался об этом, поэтому он наклонился над столом и протянул мне огонёк зажигалки. Я прикурил и кивнул благодарно.

- Ты второй раз ответил вопросом на вопрос, - раздражённо сказал Полевой, затягиваясь. – Третий раз я спрашивать буду по-другому.

Он пошарил в ящике стола и выложил на стол дубинку.

- Я не творю, - ответил я поспешно.

- А что ты делаешь? – удивился Полевой.

- Это какая-то ошибка, господин майор. Меня с кем-то перепутали. Я просто живу и работаю.

- Кем ты работаешь, труженик?

- Креаторщиком.

Майор глубоко затянулся и усмехнулся:

- Будь моя воля, я бы всех креаторщиков на учёт взял. От креаторщика до твора – один шаг.

- Да не твор я, господин майор!

Ну и дела! Любой дурак знает, что творы – это агрессивная секта, занимающаяся противозаконными изобретениями, опасными для общества.

- Сигнальчик на тебя поступил, родной! – вполголоса сказал майор, перегибаясь ко мне через стол. – И, скажу я, очень нехороший такой сигнальчик. Обязаны мы проверять подобного рода сигнальчики. Работа у нас такая, юноша, давить в зародыше умников вроде тебя!

- Это поклёп, господин майор! – загундосил я интонациями изобретателя сушилки для ковров. – Я не умник и не твор! Я занимаюсь полезными делами, опции придумываю разные. Спросите у коллег.

- То-то и оно. Опции, говоришь?

Майор пошарил в бумагах и вытащил одну.

- Полезные дела, говоришь? – повысил он голос. – Я тебе только один пример приведу. Ты придумал охладитель для банки с пивом. Химическая реакция, приводящая к резкому охлаждению. Пивоварщики поставят твоё творение на банку с пивом, а иностранные агенты по твоему же рецепту изготовят замораживающую бомбу и бросят её в президента. Как по-твоему, хорошо это?

Тут я по настоящему испугался. Конечно, я знал, что по закону запрещено изобретать транспортные средства, новые принципы связи, новые вычислительные устройства и другие штуки глобального плана. А всякого рода финтифлюшки, опции и прочие свистульки придумывать не запрещено, так как они не несут угрозы экономике. Но любой креаторщик всегда ходит под петлёй: ведь неизвестно, во что выльется очередная придуманная опция. Вдруг случайно придумается что-то глобальное?

Тут майор вскочил и сделался страшным. Он так истерично закричал тонким бабьим голосом, что я вздрогнул:

- Нам не нужны потрясения! Мы устали от революций! От любых: политических, научно-технических, сексуальных! Впервые за долго лет мы вступили в эпоху стабильности! А такие яйцеголовые, как ты, мразь, хотят всё разрушить! И пока я жив, я вас, сволочей, буду выкорчёвывать, как трухлявые пни! Понял, головастик?!

Я не успел ответить, как истеричный майор схватил меня за грудки и притянул к себе:

- Говори, скотина, давно с творами знаешься? Кто главный? Где штаб-квартира? Говори, пока не раздавил, как таракана!

- Я не твор, господин майор! Я же уже говорил! – ответил я, стараясь подавить дрожь в голосе.

- Может тебе помочь вспомнить, паскуда?! – Майор схватил дубинку и убедительно покрутил ею над моей несчастной головой.

Я зажмурился, ожидая удара. Потом осторожно приокрыл один глаз. Майор уже сидел на месте и что-то писал.

- Что, креаторщик, дрожат поджилочки? – спросил он, как ни в чём не бывало, нормальным баритоном.

Я криво ухмыльнулся.

- То-то! – довольно оскалился Полевой. – С вами, яйцеглавыми, так и надо. Вас только в кулаке и держать. Ослабь вожжи, так вы начинаете всякую хрень выдумывать. Всё беды на Земле – от таких вот… креаторщиков.

После того, как майор на меня наорал, я стал плохо соображать. Он что-то долго ещё у меня спрашивал, я отвечал автоматом. Это продолжалось около двух часов, пока, видно, самому Полевому это не надоело. Он вызвал сержанта и велел сопроводить меня в камеру.

У меня изъяли телефон, бумажник и ключи от квартиры. Потом отобрали зачем-то ремень и шнурки с туфель. Затем некоторое время меня мучили походом до камеры («Стоять!», «Руки за спину!», «Лицом к стене!»). Перед тем, как втолкнуть в камеру, с меня сняли наручники.

Я оказался в очень неуютном помещении. Всё, как я себе и представлял по многочисленным фильмам и детективным романам – бугристые серые стены, нары, параша в углу и крошечное окошечко с решёткой.

Кроме меня в камере оказался ещё один обитатель – невысокий лысый мужчина в бесцветном пиджачке и джинсах. При виде моих конвоиров он немедленно начал выступать.

- Господа вертухаи! Меня держат в этом гадюшнике уже больше трёх суток!.. – с надрывом закричал он.

- Не возникай, Луговец! – лениво осёк его сержант. – Сколько надо, столько и продержим. Хоть до конца твоей паршивой жизни. Понял, твор?

Луговец сверкнул глазами и уселся на нары. Дверь захлопнулась, и настроение моё стало настолько паршивым, что хотелось заорать, как сокамерник, и начать тарабанить в дверь.

- Присаживайтесь, молодой человек. Этих фашистов всё равно не разжалобишь, - угадал мои мысли Луговец. – Так-то нары нельзя опускать до отбоя, но я добился этого разрешения. Сердце больное. Если подохну в камере, им же со мной возиться.

И говорливый сокамерник рассмеялся. Мне же из-за скверного настроения совсем не хотелось общаться, хотя в обычном состоянии я общителен и словоохотлив.

Я мрачно уселся на краешек нар, сгорбился и уставился в пол. Сперва просто сидел, и мысли бродили у меня в голове хаотично, просто нагромождение картинок сегодняшнего бурного дня: истеричный Полевой, мой арест, изумлённые физиономии коллег, декольте Маринеллы, «Фогель Инкунабула»… Потом, когда я немного успокоился, один-единственный вопрос окончательно утвердился в моей горячей голове – кто написал на меня поклёп в «Антиинвентор».

Я в своё время много читал детективов и чётко усвоил правило: ищи того, кому это наиболее выгодно. Маринелла? Наслушалась моих пьяных крамольных мыслей о бренности существования в нашем стабильном мире и решила меня сдать. Тем более, что меня задержали после злополучного форума. Но Маринеллу я сразу же отмёл. Во-первых, не могли антиинвенторовцы так быстро отреагировать на телефонный звонок, а других способов заявить на меня у неё не было. Может, она сбросила «сигнальчик» по электронной почте? И это вряд ли. Консервативные силовики, в том числе и антиинвенторовцы, не любят этот вид связи и почти не реагируют на него. Во-вторых, какой смысл государственному чиновнику сообщать в серьёзную силовую структуру о такой мелкой сошке, как я. Крамольные разговоры ведёт каждый десятый гражданин нашей страны, у кого в голове осталось ещё мало-мальски мозгов. Не сажать же теперь каждого за одни только мысли? Философы, размышляющие о несовершенстве мира, безопасны для государства, потому как они малодеятельны и неспособны на радикальные действия против власти.

Промышленников, слышавших нашу беседу, я не брал в расчёт. Меня на этом форуме никто не знал, и вряд ли бы самовлюблённые предприниматели запомнили бы мои фамилию и имя на бейджике. Ведь они обращают внимание только на тех людей, с кем им полезно завести деловой контакт. А какая польза от обычного креативщика, пусть даже и ведущего? Остаётся только подозревать моих коллег по «Опциону».

- Били? – участливо спросил сокамерник.

- Что? – вздрогнул я, выныривая из своих размышлений.

- Спрашиваю, вас били эти негодяи?

- А, не, - ответил я и оптимистично добавил: - Пока не били.

Сбил меня, болтун! Соседа по камере можно понять, в таких местах одна только радость и осталась – задушевная беседа.

Коллеги, значит. Первый, кто пришёл мне в голову был Сухов. Хотел, сволочь, отомстить за мои фортели с Танюшкой, и накропал на меня заявление. Вполне логично. Или угрюмый Валера Рощин. Сколько раз я втаптывал его в грязь, показывая, что мои идеи лучше его и многочисленнее. Я спихнул его с должности ведущего креаторщика и сам занял это место. Тоже логично. Я представил, как трусоватый Коля Сухов пишет на меня заявление, подкрадывается к зданию «Антиинвентора» и потихоньку бросает письмо в ящик. Нет, Сухов на такое не способен. Он слишком робок и труслив для этого. Тем более, что в «Антиинвенторе» анонимки не рассматривают, а Коля вряд ли согласится засвечивать своё доброе имя в таком грязном деле. Ведь я его потом и побить могу. А Валера слишком инертен и угрюм, чтобы наклепать на меня. Хотя на сто процентов их снимать с подозрения нельзя.

- Думаете о том, кто вас сюда упрятал? – угадал мои мысли Луговец.

- Нет, я думаю, как отсюда удрать! - огрызнулся я. – Выпилить решётку, сделать подкоп или обезвредить охрану.

- Я понимаю вашу иронию, - грустно подытожил сокамерник и отсел от меня, дав понять, что больше приставать ко мне с вопросами не намерен.

И слава богу. В другой бы обстановке я бы с удовольствием побеседовал с этим на вид довольно умным собеседником. Но мне на сегодня уже хватило беседы с одним умным человеком, Маринеллой, и от этого одни только неприятности.

 Преступление обычно совершает тот, на кого меньше всего думаешь, вдруг вспомнилось мне правило классического детектива. А на кого у нас меньше всего падает подозрение? Господин Алексеев? Ему это невыгодно. Если бы директор был мной недоволен, он бы нашёл другой способ избавиться от меня, не привлекая к этому делу силовиков. Бизнесмены не любят подобные органы. Ведь, сдав меня, Алексеев бы получил головную боль в виде всяких проверок, комиссий, объяснительных. Его и сотрудников «Опциона» начали бы таскать на беседы, допросы и создали бы столько канители, что весь бизнес бы пошёл насмарку. Плюс репутация компании испортилась бы, а для любого делового человека это равносильно самоубийству.

Кто тогда? Аня Пеструхина? Фанатка «Опциона», услышала, какую ересь я нёс на форуме, и решила сигнализировать? Тоже не подходит. Прямолинейная экстремалка сперва мне бы в глаза всё высказала. Даша? Вроде я её не обижал, скорее наоборот. Да и зачем секретарше лезть в такие грязные игры. Моя «любовь» Танюшка Гребенщикова? Месть за недостаточные ухаживания? Ревность к Даше или Ане? Конечно, влюблённые женщины мстят по-разному, иногда даже самыми ужасными способами. Но, во-первых, мы с Таней о любви так и не поговорили толком. Во-вторых, она прекрасно видела, что с Аней у меня чисто дружеские отношения, а то, что я щипал Дашу под столом, она видеть не могла. Может, трепло Сухов ей что наболтал?

Так я сидел, перебирая в уме всех коллег и раздумывая о людской подлости. Последним, до кого я добрался, был наш великий и ужасный Ставр. Серый кардинал Холин сильнее всех попадал под мои подозрения. Меня ненавидит, это раз. Все мои идеи воспринимал в штыки, это два. На всех совещаниях пытался запороть наиболее перспективные идеи, это три. Вот, значит, он какой. Ставрида проклятая!

От такой мысли я вскочил и начал вышагивать по камере.

- Надо к отбою готовиться, - заявил сосед. – У вас случайно снотворного не найдётся? Хотя, о чём я! Эти вурдалаки давно бы изъяли…

Тут меня неожиданно осенила прекрасная мысль. А не лофер ли Ставр? Я глубоко задумался и нашёл следующие причины, подтверждающие мою гипотезу. Первое, он все мои наиболее перспективные идеи, которые я выдумывал по ошибке, старался запороть. Как бы давал мне понять, что я своими бреднями не наношу вред компании, а как раз наоборот. Второе, Сухов рассказал мне сплетню про связь Ставра и Ани, в которую я тогда не поверил. Теперь же я подумал, что такое реально – ведь настоящий лофер должен обязательно принимать самое горячее участие во всех внутрифирменных интрижках. Ну, и само поведение Ставра – постоянная беготня с бумажками, организация многочисленных совещаний, придирки к планам и отчётам – всего лишь имитация бурной деятельности.

Я вспомнил, как Ставр привязывался ко мне с дурными вопросами на собеседовании. Кого он тогда во мне разглядел? Будущего перспективного работника, которого нужно ликвидировать ещё на старте?

Но, если Ставр – хорошо маскирующийся лофер, то зачем тогда ему меня загонять в кутузку? Лофер своего брата-бездельника никогда не выдаст, а тем более не сдаст в органы. Так кто же тогда эта тёмная лошадка Холин?

- Который час? – спросил я сокамерника.

- Кто ж знает, - охотно отозвался тот. - Эти дегенераты даже часы отобрали! Отбоя ещё не было, значит, около одиннадцати.

А, может, мне Валька отомстила, чуть не закричал я. Решила отомстить бывшему супругу и написала заявление. Брошенные женщины могут и не такое. Хотя… Мы с ней не виделись три четверти года. Если бы она мне названивала, искала бы встреч, забрасывала бы письмами… Видимо, и этот вариант отпадает.

- Отбой! – заорал неприятный голос в коридоре. По двери нашей камеры несколько раз стукнули дубинкой.

Луговец послушно откинулся на спину и закрыл глаза.

- Тебе особое приглашение нужно? – крикнули мне из-за двери.

Я последовал примеру Луговца, слабо представляя себе, как я смогу уснуть на голых досках без подушки и одеяла.

Закрыв глаза, я продолжил перебирать в памяти всех своих знакомых. Зачем я это делал, я не знал. В конце концов, какая разница, кто меня упёк сюда. Если в моих глупых идеях найдут элементы изобретательства, то посадят надолго. Валька, юристка, рассказывала, что за такое можно получить от года до трёх лет. Если группа изобретателей, то от трёх до пяти. Сектанты-изобретатели творы приравниваются чуть ли не к бандформированиям, им десятка светит.

А если из меня Полевой выбьет признания, что я твор? Вот тогда-то и загремлю под фанфары на всю десятку. Какое-то оцепенение навалилось на меня. Ощущение, как будто это всё происходит во сне или не со мной. Надо бы денег достать на адвоката, лениво подумал я, начал подсчитывать в уме свои сбережения и тут же заснул.

Глава 8

Я несколько раз просыпался из-за дурной привычки пить по ночам воду из-под крана. Воды тут не было, приходилось опять засыпать, облизывая пересохшие губы. Я успевал заметить, что лежащий на соседних нарах Луговец сопит не так глубоко и ровно, как спящий человек. Тоже мается, бедняга, без сна! Не зря же он просил у меня вчера снотворного.

Наутро после скудного завтрака – кусок хлеба и кружка коричневой бурды непонятного происхождения – у сокамерника появилось горячее настроение поговорить.

- Как спалось на новом месте?

Не зря говорят, утро вечера мудренее. Хоть я и не выспался, но на душе уже не было той смертной тоски, которая навалилась на меня вчера вечером. И думать о подозреваемых больше не хотелось. Оптимизма на душе прибавилось. Что у антиинвенторовцев есть на меня? Да ничего! Я чист перед законом. Это какая-то ошибка. Не сегодня-завтра Полевой разберётся и отпустит меня с извинениями.

- Да ничего спал, - вежливо ответил я Луговцу.

- Отошёл немного, значит? – спросил сосед, переходя на «ты». – А то вчера привели тебя. Бледный, как смерть!

Я не решился говорить ему «ты», потому что на вид он был старше меня лет на двадцать.

- За что тебя сюда?

Тут я вспомнил: во многих фильмах показывают, как в камеры к преступникам подсаживают «наседок», которые доводят сокамерников до откровенной задушевной беседы, а потом докладывают всё полицейским.

- Сам не знаю, - осторожно ответил я.

- Что хоть говорят?

- А ничего не говорят. Сигнальчик, говорят, на меня пришёл, - объяснил я честно.

- Что-то натворил? – пристально поглядел на меня сокамерник.

- Ничего.

Луговец вздохнул и улыбнулся:

- Ты, наверное, думаешь, что я – «наседка»! Вот и избегаешь меня.

До чего проницательный дядька!

- Так вот, юноша, я не «наседка». Я – Луговец Евгений Павлович. Слышал про такого?

Я отрицательно покачал головой.

- Совсем недавно я читал лекции по теории изобретательской деятельности. А теперь вот эти недоумки меня сюда заперли, и я сижу тут, как последний уркаган!

У сокамерника была та же дурная привычка, что и у меня: он встал и начал расхаживать по камере.

- Я – последний из поколения настоящих инженеров. Потому как сейчас в вузах готовят не инженеров, а не понять кого! Тупых рисовальщиков трёхмерных моделей на экране! Ты не инженер, случайно?

Обрадованный тем, что не инженер (не «тупой рисовальщик»), я помотал головой отрицательно:

- Чистый гуманитарий.

Сосед, похоже, разочаровался. Беседа скисла, и я, не умеющий сидеть молча, спросил из вежливости:

- А вас за что сюда?

- Вот придут эти идиоты с обедом, вы у них и спросите! – разозлился нервный сосед и опять забегал по камере.

Не хочет рассказывать. Может, он во мне тоже «наседку» увидел? Тут я вспомнил, что в камерах любят ставить всякие прослушивающие устройства и видеокамеры. Поэтому я не стал лезть в душу Евгению Павловичу.

- Разве непонятно, за что меня держат? За мои вредные мысли, которые я пытался вбить в голову своим студентам. За то, что я всегда выступал на стороне творцов…

- Творцов или творов? – вполголоса задал я опасный вопрос, косясь по сторонам в поисках скрытой видеокамеры.

- Нет между ними никакой разницы, молодой человек. Просто творами стали называть подпольных творцов, нелегальных. А других у нас с недавнего времени просто не стало. Или уходи в подполье или не твори: вот такая, брат, политика. Торжество серости и быдлячества.

Мне понравилась манера собеседника излагать свои мысли: складно построенные фразы вперемешку с грубыми ругательствами. Надо будет кое-что перенять. Хотя теперь уж зачем, если меня вполне могут закрыть не на один год! Полевой навесит на меня тяжкий проступок и заставит подписать показания с помощью дубинки.

- Я уверен, что это время войдёт в историю, как новое средневековье. Возможно даже более ужасное, потому как сейчас преследуется любая творческая деятельность.

- Ну, зато на кострах не жгут… - возразил я.

- Для настоящего творца самая большая беда – запрет на творчество. Даже костёр не так страшен. А ещё ужаснее – заставить творца создавать новое по кем-то скроенным шаблонам и схемам. Литератора – втискивать свои опусы в прокрустово ложе криминальных романов и ироничных фэнтези, музыканта – заставлять писать идиотские шлягеры и мелодии для сотовых телефонов, инженера – изобретать подсветку для мусорных баков и кухонные шкафы на колёсиках.

Последние слова задели меня за живое, и я почему-то обиделся за креативщиков, хоть и сам всё время смеялся над этой деятельностью.

- А что тут плохого? – спросил я, вспомнив Маринеллу. – И учёные, и инженеры, и литераторы работают на благо общества. А если общество желает видеть подсвеченные мусорные контейнеры…

- Это всё навязанные потребности, мой юный друг, - грустно ответил Луговец. – Разве есть жизненная необходимость слышать мелодию в сотовом телефоне вместо гудка? Разве не проще установить нормальное уличное освещение, чем пихать светодиоды по всему мусорному баку? Реклама – страшное дело. Это она навязывает нам то, без чего вполне можно прожить.

Он так разволновался, что присел на нары, выудил из кармана пузырёк с таблетками и сунул одну под язык. Видимо, гуманные антиинвенторовцы не стали отбирать лекарство у больного.

- Из-за этого навязывания, люди сами усложняют себе жизнь. Для чего платить деньги за недешёвый фитнес-центр и ездить туда на машине, если можно просто дойти до этого центра пешком и обратно? От пешей прогулки будет не меньше пользы чем от занятия на тренажёрах, причём пользы бесплатной! Для чего пытаться похудеть, поглощая дорогущие лекарства, если можно просто не жрать?!

- Вы простых вещей не понимаете, Евгений Павлович! – подлил я масла в огонь. – Посещение фитнес-центра – это престижно, а пешком ходят только неудачники и лохи. А просто не жрать – это неприятно, ведь хочется полакомиться всякими деликатесами.

- Увы, - промолвил мыслитель. - Люди из-за этой гонки за престижем совсем разучились думать. Как дикари из отсталых племён, кидаются на всё блестящее и пищащее. Безмозглое быдло любит фейерверки и блёстки. А сильные мира сего нам это навязывают. И знаете для чего?

- Чтобы легче управлять?

- Не только. Чтобы легче нам впаривать всякую дрянь, украшенную блёстками и пищалками. А самим навариваться на этом. Всё просто.

- Действительно, просто, - подтвердил я.

- Беда только в том, - продолжил сокамерник. – Что сильные мира сего сами отравлены идеей опций и пытаются решить мировые проблемы блёсками и свистелками. Бороться с дегенератами на дороге видеокамерами. С мировыми терроризмом – зачистками. С пьянством – запретом на ночную торговлю алкоголем. Они уже не видят, что причина этих явлений гораздо глубже, и чтобы с ними бороться, нужен именно изобретательский подход, диалектический.

Я покосился на дверь. Луговец это заметил.

- Не бойся. Эти тупоголовые уже привыкли, что я высказываюсь прямо. Всё равно они никаких конкретных обвинений не предъявят ни тебе, ни мне. Им нужен состав преступления: подпольные кружки технического творчества, тайные фабрики по изготовлению новинок, явки, адреса… Ничего этого они от меня не добьются!

«Не добьются». Не так-то ты прост, Евгений Павлович! Нечего прикидываться простым теоретиком инженерного творчества.

Конечно, он прав, за одни разговоры в камере нас не привлекут. Но и усугублять своё положение не хотелось. Поэтому я честно пытался перевести разговор на другие темы. Но все они одинаково сводились к инженерному творчеству.

- Один умный человек заметил, что среди технических систем действует закон естественного отбора, - разглагольствовал опасный для общества собеседник. – Сейчас эти новоиспечённые технари его пытаются заменить искусственным отбором. И забывают, что прекрасно только естественное. Волк будет сильнее и живучее, чем искусственно выведенные пучеглазые чихуахуа и гламурные болонки. Так и техника, которая появляется в результате борьбы, скачков, технических переворотов будет живучее и прекраснее, чем все нынешние контейнеры для опций.

- Овчарка, - сказал я.

Собеседник выпучил на меня глаза:

- Какая овчарка?

- Обычная. Она появилась в результате искусственного отбора. Но волку не уступит.

Луговец на некоторое время смутился.

- Ну я же полностью не отвергаю всех опций и безделушек. Они, бесспорно, нужны. Но в разумных пределах.

Евгений Павлович вдруг хитро посмотрел на меня и прищурился:

- А ты, мил человек, кем трудишься? Уж больно ты в опциях хорошо ориентируешься.

Я ответил. Луговец неожиданно оживился, заставил меня рассказать о работе креаторщика и зачем-то выпросил у меня визитку. Поскольку меня взяли после форума, я был в деловом костюме, во внутреннем кармане которого у меня всегда лежала пачечка визиток для «работы в кулуарах».

Я рассказал сокамернику всё в подробностях, стараясь говорить погромче, чтобы подслушивающие антиинвенторщики поняли, что я не занимаюсь ничем запрещённым.

Сокамерника, как ни странно, заинтересовали мои идеи. Увлёкшись, я даже рассказал ему свою гипотезу о том, что в скором будущем вся техника будет собираться из функциональных блоков.

- Литературные произведения – из готовых эпизодов, театральные постановки – из готовых сцен, - продолжил Луговец мою мысль. – Компьютерные программы – из модулей.

Он опять зашагал по камере.

- У тебя есть фантазия, юный друг, - сообщил он мне. – И это радует. Значит, ещё не всё потеряно для тебя.

- Спасибо, вы меня утешили, - язвительно проговорил я. – Только кому она нужна, эта фантазия. Придумывать новые безделушки?

- Ну почему. Можно придумывать что-то другое, - осторожно сказал Луговец полушёпотом.

- Что другое? – спросил я аккуратно.

Я догадался, что он имеет в виду.

- Новое. По-настоящему полезное и прогрессивное.

Да, непрост ты, дядька Луговец! Ой, не прост! И интонации-то как изменились. От сокамерника повеяло неприятным, сектантским. Видимо, все одержимые какой-то идеей, будь то всемирное царство божье, однополые браки или изобретательство, имеют такую манеру вкрадчиво и ненавязчиво заманивать в свои сети.

- Я понимаю, почему ты молчишь, - усмехнулся сокамерник. – Боишься, что я выманю у тебя согласие, а потом сдам с потрохами «Антиинвентору»!

И это тоже, он верно заметил. В моём положении надо держать ухо востро.

Евгений Павлович подсел ко мне, взял меня за рукав и зашептал:

- Я не могу тебе доказать, что я не «наседка». Просто верь мне. Надо же кому-нибудь в этом мире верить.

- Сектанты тоже так говорят, - холодно оборвал я его, вырывая рукав. – А потом для торжества божьего царства последние штаны выцыганят.

- Молодец! – неожиданно похвалил Евгений Павлович. – Образно мыслишь!

- На кой я вам понадобился? Обычный тупой креаторщик, представитель офисного планктона, которых вы разносите в пух и прах…

- Ты умеешь думать, вот что главное. Неважно, кем ты трудишься, хоть ассенизатором. Главное, я разглядел некоторое количество серого вещества в твоей черепной коробке. А я не люблю, когда серое вещество болтается незадействованным. Мозги надо нагружать, как и мышцы.

- И чем же вы меня хотите нагрузить?

Я и без него знал, чем. Вот я и познакомился с самым настоящим твором. Преступником, врагом современного общества, угрозой стабильности и процветания. Прямо я не стал спрашивать Луговца, и так ясно, кто он такой.

- Тебя всё равно скоро выпустят. Я тебе телефончик дам. Позвонишь, скажешь, что от меня.

Это было очень рискованно, брать телефон у твора. Видеокамеры тут кругом понатыканы, Полевому в миг донесут, и на следующей же «беседе» он выудит у меня этот телефон. А потом суд срок добавит, за участие в преступной группировке.

- Позвони, я тебе советую, - шёпотом посоветовал Луговец. - Я же вижу, что ты мучаешься, не знаешь, как дальше жить и что делать. Может, у тебя появится цель в жизни.

Никогда у меня не было цели лоб в лоб бороться с государственной системой. Что я, революционер какой! Я всегда придерживался правила: если бороться бесполезно, то нужно приспособиться. До вчерашнего дня я неплохо приспосабливался к системе. Если посмотреть с другой стороны, то лоферство – это тоже своего рода протест против системы. Своим бездельем я наношу ей урон. А поскольку нас, бездельников, тысячи, то урон весьма ощутимый. И причём без малейшего риска.

Луговец же предлагает другую борьбу. Подпольные кружки, дискуссии, изучение запрещённых книг… Возможно, придётся подбрасывать какие-нибудь брошюрки с новыми изобретениями. Может, придётся агитировать рабочих и крестьян. Ещё я слышал, что у творов есть целая сеть подпольных цехов, в которых они изготовляют образцы новой техники, что строжайше запрещено. И даже, говорят, есть подпольные магазины, где творы торгуют своими новинками, а на вырученные деньги тратят на свою борьбу с опциями и людской серостью.

Нас накормили гадким обедом. И до обеда, и во время него, и после я молчал, обдумывая предложение Луговца.

После обеда сокамерник завалился на нары, пользуясь своими правами больного человека. Немного подумав, лёг на нары и я, чтобы немного подремать, а перед этим подумать над необычным предложением Евгения Павловича.

Но ничего обдумать я не успел. Загремели ключи в дверях. Я решил, что сейчас получу взбучку от «вертухаев» за то, что среди белого дня валяюсь.

- По твою душу, - быстро прошептал мне моментально проснувшийся Луговец. – Держи! Прячь быстрее!

Я машинально взял в руку твёрдую картонку и быстро сунул её в боковой карман пиджака.

- Дёмин, с вещами на выход! – крикнул сержант.

- Я ж говорил, что тебя освободят! – обрадовался Луговец.

- А вы как же?

- За меня не беспокойся. Я тоже скоро выйду. Нет у них ничего против меня.

Мы сердечно попрощались. Вещей у меня не было, вернее, то, что было, отобрали. Поэтому я вышел из камеры налегке, но с тяжёлым сердцем. Луговец – оптимист. Я не был уверен, что меня так просто отпустят.

Ещё раз пройдя все «стоять»-«лицом к стене»-«руки за спину», я оказался в знакомом кабинете у Полевого.

Тот, как обычно, сидел, уткнувшись в бумаги. Наверное, это у него был один из методов работы с преступниками – делать вид, что чем-то сильно занят, а в это время украдкой следить за состоянием подопечного.

- Здравствуй, Дёмин, - поприветствовал он холодно. – Выспался?

- Отлично выспался, господин майор! – бодро ответил я, ломая голову над тем, куда меня судьба бросит дальше.

- Луговец не надоел в камере?

- Нет, господин майор, не успел надоесть! Да мы почти и не разговаривали.

- Конечно, конечно… - рассеянно проговорил майор. – Да ты присаживайся, в ногах правды нет.

- Ничего, я постою, - скромно ответил я.

Майор опять надолго погрузился в бумаги, и я пожалел, что отказался от предложенного стула.

- В общем, Дёмин, мы тебя отпускаем… - неохотно выдавил он из себя, не отрываясь от бумаг.

Я чуть не подпрыгнул от радости. Сердце радостно заколотилось, я даже испугался, что этот стук услышит Полевой и передумает меня отпускать.

- Сигнальчик мы проверили, ничего особенного. Дело ещё и в том, что за тебя похлопотали…

Этим он меня озадачил. Кто мог за меня поручиться? Неужели Алексеев приехал на выручку? Но он вроде птица не такого полёта, чтобы улаживать дела с силовиками.

- И это удивительно, что за тебя поручаются высокие люди. Я бы лично тебя ещё денёк-другой подержал в камере. Для профилактики. Будь на то моя воля.

«Будь твоя воля, ты бы вообще половину населения пересажал для профилактики», - подумал я, а вслух промолчал.

Полевой закурил и предложил мне сигарету. Большого удовольствия курить с майором у меня не было. Будь на то моя воля, я бы уже сломя голову летел из этого мерзкого заведения.

- Ты вроде парень неплохой, Дёмин, - обрадовал меня майор. – Поэтому я тебе один совет дать хочу. То, что тебе наплёл в камере Луговец, не бери в голову.

Он громко захлопнул папку с бумагами.

- Я специально тебя с ним посадил. Проверить тебя хотел. И мне понравилось, как ты с ним себя вёл.

Если верить фильмам, настал момент, когда мне должны предложить сотрудничество. Я должен буду следить за коллегами, подслушивать и подглядывать, а потом писать докладные в «Антиинвентор». А мне за это будут какие-то крохи перепадать. И я начал обдумывать, как бы мне повежливее отказать Полевому, чтобы он меня не запер ещё на пару суток.

- Тебе это не надо, - сказал майор, даже не подумав предложить стать агентом. – Ты парень молодой, у тебя всё впереди. Не связывайся с творами. Покатишься – назад дороги нет. Эти сволочи тебя подставят, чтобы самим выкрутиться. У интеллигентов всегда так. Шкурное, трусливое племя!

- У меня даже и мысли об этом не было! – заверил я, для убедительности удивлённо выпучивая глаза.

- Я рад за тебя, - равнодушно ответил майор.

Он вытянул из ящика стола бланк. Моё сердце опять застучало от радости – я увидел заголовок «Пропуск».

- И ещё я бы тебе посоветовал, юноша, сменить профессию, - проговорил майор, старательно заполняя бланк.

- Зачем? Креаторство ведь не запрещено, - удивился я искренне.

- Запрещено, не запрещено… Я же уже говорил, что твор – это выросший креаторщик. Занимаясь своими идейками, ты можешь придумать что-нибудь попадающее под запрет. И опять окажешься в этом кабинете.

«Вот уж не дай бог!» - подумал я.

Майор прав, в самом деле, нужно задуматься о перемене профессии. Скорее всего придётся и из «Опциона» уволиться. Потому что теперь на меня будут смотреть, как на чумного. Недруги – со злорадством, а друзья – с надоедливым сочувствием. А самые близкие друзья начнут надоедать: «Блин, Андрюха, как же ты так! Вот дела! Надо аккуратнее в наше время». Я представил себе скорбно-невозмутимую физиономию Алексеева («вот так-то, на форумах пить и баб обжимать по углам»), злорадную Ставра («а я предупреждал…»), любопытную Сухова («Андрюха, как там, в тюряге? Я тут всем уже рассказал…»), и мне совершенно расхотелось появляться на работе.

- Там внизу тебя дожидается поручитель, - как бы между прочим заявил майор. – Который тебя с нар вызволил. Его поблагодарить не забудь. А то обрадуешься свободе и забудешь обо всём на свете.

Вот это новость! Кто же меня вызволил с нар? Неужели Алексеев не побоялся сюда приехать? Мне очень захотелось поторопить майора, который выводил слова каллиграфическим почерком.

Наконец он дописал и выдал мне на руки драгоценный пропуск.

- В кладовую не забудь заглянуть, - подмигнул он мне. – А то помчишься сейчас…

Это он верно напомнил.

- И последнее, Дёмин… - Он поманил меня к себе пальцем.

Я наклонился, и майор проговорил тихим голосом:

- Ту бумажонку, которую тебе дал Луговец, выкинь. Я про ту, которая у тебя в правом боковом кармане.

Я сильно покраснел, закивал и попятился. Попрощавшись с всезнающим Полевым, я почти бегом спустился в кладовую и получил назад своё барахло. Все вещи были целы, только кошелёк подозрительно опустел, но это не обидно – всё равно в нём была одна мелочь.

Перед вертушкой я протянул в окошечко пропуск. Усатый капитан изучал его очень долго. Но я уже начал привыкать к манерам антиинвенторовцев – изводить людей медлительностью и тщательностью.

По ту сторону вертушки я узрел солидных габаритов мужчину в строгом тёмном костюме. А габариты такие знакомые… Когда же он обернулся, я чуть не вскрикнул от неожиданности, но вовремя сдержался и удивлённо прошептал:

- Чемодан!

Глава 9

Мы молча вышли на крыльцо «Антиинвентора».

- Давай уйдём отсюда поскорее! – предложил я.

- Не суетись, Валежник, - солидно возразил мне Чемодан, не спеша спускаясь по ступеням, тряся своим необъятным животом.

- Тебе легко сказать «не суетись». Просиди сам тут ночку!..

Посередине тротуара перед зданием «Антиинвентора» стояла красивая «Санда Мегалайз» восьмой модели.

- Кто этого идиота так учил парковаться! – возмутился я хозяином машины.

Чемодан пискнул пультом, и «Санда» приветственно помигала фарами.

- Ого! – восхитился я. – Ты машину купил? Когда?

Чемодан досадливо поморщился:

- Не заморачивайся, Валежник. Дешёвые понты это всё. Иначе на работе не поймут.

- Ну да, - согласился я. – Работать начальником отдела в администрации и ходить пешком – это нонсенс.

Мы уселись в машину и только тут пожали друг другу руки.

- Сто лет тебя не видел, брат-бездельник, - сказал я.

В самом деле, после того, как я устроился на работу в «Опцион», мы с ним виделись всего пару раз.

- Давай рассказывай! Как ты узнал, что меня в кутузку загребли? И как смог меня выручить? На лапу кому сунул?

- Что ты всё время выскакиваешь, Валежник, - с непонятным раздражением ответил Чемодан. – Сейчас всё узнаешь.

Мы выехали из переулка и завернули на центральный проспект.

- Давай в кабак какой-нибудь зарулим? – предложил я. – Мне стресс нужно снять. Только ты машину поставь, да ко мне зайдём – я хоть переоденусь.

- К тебе мы зайдём обязательно, я вот пить не будем пока. Есть дело, - загадочно проговорил лофер.

Тут я рассердился:

- Ты что, как майор Полевой, из меня все жилы вытянуть решил?! Что ты душу мытаришь, загадочный какой! Давай уже излагай!

Возле сквера у центральной площади Чемодан остановил машину и повернулся ко мне.

- Можешь дать мне в рыло, Валежник. Это я на тебя наклепал в «Антиинвентор». И сам же тебя выручил.

Я расхохотался, может быть даже с лёгкими истерическими нотками.

- Тупые у тебя шутки, Чемоданище! И не вовремя!

- Перестань, Валежник! – скривился Чемодан. – Я серьёзно говорю.

Я замолчал, потому что до меня только сейчас стал доходить смысл сказанного.

- Ты на меня наклепал? Зачем?!

- Меньше будешь всякую хрень выдумывать! Креативщик какой нашёлся! Ты забыл, что каждый лофер должен стараться нанести максимальный вред работодателю?

Но я всё ещё не мог поверить, что брат-бездельник, упёртый лофер был способен на такое.

- И что?! – крикнул я. – Ну, ошибся пару раз! Это же не повод стучать на меня в «Антиинвентор»!

- А что тебя за это, по головке погладить?

- А тебе не говорили, что лоферы не сдают своих ни в полицию, ни в прокуратуру, ни в «Антиинвентор», - выкрикнул я в бешенстве.

До меня начал доходить весь ужас сказанного. Меня, дурака, после получения солидных премий мучила совесть, что нарушаю правила лоферов. А этот толстый хлыщ накропал на меня заявление и сидит спокойный.

- Я ж всем расскажу! – пригрозил я. – И Пургену, и ребятам. Про твою выходку сволочную! Своего же бездельника в кутузку засадил, подонок!

У меня было дикое желание врезать что есть силы по этой самодовольной толстой роже, но я сдержался. В камере я уже посидел и садиться второй раз, за драку, мне уже не хотелось. А то, что эта свинья запросто сдаст меня за побои, я не сомневался.

Я решил выскочить из машины и начал дёргать ручку двери, но она не поддавалась.

- Заблокирована, - спокойно пояснил лофер.

- Так разблокируй, гад! – приказал я.

Чемодан вздохнул.

- Успокойся. Что ты себя, как баба истеричная ведёшь! Ночку в кутузке провёл? Ах, как страшно! Тебя что, с уголовниками держали?

- Паскуда ты, Чемодан! Ну держись теперь, я на тебя такую маляву состряпаю, что ты не одну ночку просидишь. А сочинить я смогу, будь уверен, фантазия, говорят, есть, - пригрозил я. – Открывай живо! Ну?!

Не обращая внимания на мои вопли, Чемодан вынул из бумажника визитку и сунул мне под нос. «Власов Александр Петрович, компания «Мегайдиа», член совета директоров». Со злости я не сразу понял, кто такой этот Власов Александр Петрович.

- Погоди, погоди… - засуетился я. – Причём тут совет директоров какой-то… Ты же в областной администрации работаешь!

- Одно другому не мешает. Я к тому же и совладелец компании «Мегайдиа».

Эта новость меня так подкосила, что отбила всё желание дёргать ручку и выскакивать. Даже колени стали ватными. Я тут же забыл о своей обиде на Чемодана, потому что ошарашила меня свежая новость. Это равносильно тому, если бы школьная учительница географии заявила, что Земля, оказывается, не шар, а диск и стоит на трёх слонах. Человек, который для любого лофера нашего района был образцом, фанатиком нашего дела, точнее, безделья, оказывается предпринимателем!

Вот почему мне бросились в глаза странности поведения Чемодана. Он просто сбросил маску лофера и принял истинный облик – хищник, волчара, акула бизнеса.

- У тебя свой бизнес что ли? – спросил я, в тайне надеясь, что это ошибка.

Он скромно кивнул и пожал плечами, мол, так уж получилось. Втайне я надеялся, что он сейчас мне расскажет, как трудно ему бездельничать на таком посту. И даже надеялся восхититься его лоферскими качествами (это надо же, забраться в совет директоров и ни черта при этом не делать). Но здравый смысл подсказывал мне горькую правду. Наверное, я бы меньше удивился, если бы узнал о борделе при городском храме.

- Я для чего тебя на работу в «Опцион» устроил, лофер? – спросил меня Чемодан строго.

Его голос звучал с незнакомой начальственной интонацией. Таким тоном разговаривают очень-очень деловые люди.

- Для того, чтобы ты своим бездельем мешал работе «Опциона» - основного нашего конкурента на рынке айдиа-услуг. А ты что наделал? Работать вдруг начал, идеи выдавать, как пулемёт. Ты моей фирме такой ущерб нанёс, что даже не представляешь!

- Так зачем ты меня в тюрягу засадил? – спросил я, выжатый как лимон.

Ещё одно подобное событие, и мои нервы не выдержат. Начну валяться по полу и брызгать слюной.

- А чтобы мозги тебе проветрить, идиоту! И чтобы тебя из «Опциона» выгнали. Придётся одному Холину «Опцион» валить.

- Ставру?! – Вот и ещё одна долгожданная новость.

- Да. Это был твой напарник. Холин – агент службы безопасности «Мегайдиа», один из лучших сотрудников. Мы его давно внедрили в «Опцион». Слышал, что такое промышленный шпионаж?

Я уже просто не находил слов и угрюмо молчал, как Валера Рощин, когда его ругает Алексеев.

- Когда ты пришёл на собеседование, его не предупредили. Он сразу распознал в тебе угрозу и начал засыпать каверзными вопросами. Потом я, дурак, разъяснил ему, что ты наш. А ты начал... работать, чего от тебя никто не ожидал. Ты думаешь, меня совладельцы за это похвалили? Я же представил тебя, как перспективного лофера, от тебя ждали, что через годик-другой ты развратишь весь «Опцион». А ты… Трудяга!

- Так… Чего ты с нами путаешься тогда? С лоферами?

- У тебя же неплохая голова, Валежник. Любых сектантов всегда используют умные люди. Для своего блага. Пока дуроломы разбивают лбы в земных поклонах и целуют липкий крест, церковное начальство набивает свои карманы. Пока дебилы одной нации пробивают бритые черепа идиотам другой нации, их интернациональные лидеры считают денежки и посмеиваются. Это закон жизни, лофер. Фанатизм – удел быдла. А быдло тем и хорошо, что его тупость оборачивается звонкой монетой.

- Так ты нас всех за быдло держал?!

Я уже примерился, с какой лучше стороны ударить негодяя по морде, но он остановил меня словами:

- Кстати, размахивать кулаками, когда нечего возразить – тоже повадки быдла. Причём, быдла самой низкой пробы.

- Тут ты ошибаешься, бизнесменишка! – зло рассмеялся я. – Набить морду негодяю – это удел настоящего мужика. И мы сейчас посмотрим, кто из нас настоящий мужик.

Я замахнулся, и Чемодан поспешно выкрикнул:

- Ты проблем хочешь, Валежник? Они у тебя будут, и немаленькие!

- А мне терять нечего, дорогой Власов Александр Петрович, - успокоил я его. - У меня нет ни квартиры, ни машины. Жены, и той нет.

- Здоровье потеряешь. Оно у тебя есть. Пока.

- А ты меня не пугай.

- Я не пугаю, я предупреждаю.

Всё-таки Чемодан был настоящий лофер. Он меня заболтал, время ударить его по морде было упущено, поэтому я сидел, как дурак, с поднятым кулаком и пререкался.

- Да опусти ты грабли, горячий юноша! – строго прикрикнул Чемодан на меня. – Я ещё не всё сказал.

- Ещё не всё?! Чем ты ещё порадуешь? Что ты - баба? Больше ты меня уже ничем не проймёшь.

- Пройму, - заверил лофер. – Тебя касается эта новость.

- Ну, удивляй.

- Тебя на работу к нам в областную администрацию приглашают большие люди. Отказываться, сам понимаешь, не рекомендуется.

И тут на меня накатило такое равнодушие ко всему окружающему, что я стал напоминать Валеру Рощина.

- Ты будешь старшим инспектором по рынку айдиа-услуг и инновациям. Помнишь, ты по заказу администрации разработал метод борьбы с митингами оппозиции? Ты ещё предложил разгонять толпу не водой, а дерьмом. Мол, любой лидер оппозиции, облитый дерьмом в прямом смысле, уже не будет иметь авторитета у народа.

Чемодан противно заржал и затряс своим огромным пузом.

- Все будут пальцем на него указывать. Это какой-такой лидер, будут спрашивать. Тот, которого дерьмом облили? Какой уж тут авторитет! У нас вся администрация хохотала, даже губернатор улыбнулся пару раз. Вот эта твоя идея больше всего запомнилась. Сыграла роль в твоей судьбе.

- Я ошибся. Не тех надо дерьмом поливать, - пробурчал я.

- Ты поосторожнее со словами-то, - осёк меня Чемодан, перестав смеяться. – Тебя, между прочим, сам губернатор порекомендовал на эту должность. Говорит, хватит толковому парню всякие фитюльки выдумывать. Пусть лучше на благо области и народа трудится.

- А президенту случайно не нужны инспекторы?!

Чемодан проигнорировал мой выпад. Его лицо приняло деловитое выражение.

- Сейчас поедем к тебе, вымоешься, переоденешься и на приём двинем. Сегодня губернатор приём устраивает. Вот приглашения – твоё и моё. Среди нужных людей покрутимся. Заодно и тебя покажем.

Покажем! Как в зверинце!

- Не поеду я никуда, Власов.

- Дурень ты! Всё в бирюльки играешь, в лоферов своих! На этот приём мечтают попасть люди посерьёзнее тебя. А не поедешь – волчий билет у тебя будет. Будешь всю жизнь прозябать в грузчиках. Подумай хорошенько.

Он, не дожидаясь, пока я подумаю, лихо развернулся и помчался к моему дому.

- Хватит уже детства, Валежник, - ворковал он, крутя руль. – Пора о серьёзных делах задуматься. А должность у тебя будет – просто клад! Откатов будешь получать немерено. Да и особо перетруждаться не будешь.

Чемодан блаженно улыбнулся, как кот:

- Нашу компанию под крылышко возьмёшь, например. Будешь нас проталкивать, тендеры нам помогать выигрывать, а мы тебе – премийку, дачку организуем, с квартиркой что-нибудь придумаем. Да и о собственном деле тебе пора задуматься. У нас в администрации у каждого второго свой бизнес.

Мы с Чемоданом успели заехать ко мне. Переодеваться мне было не во что – костюм всего один – поэтому я почистил его, подгладил и нашёл в шкафу чистую сорочку. Потом мы съездили к Чемодану, и он вырядился в смокинг и нацепил чёрный галстук-«бабочку».

Приём в резиденции губернатора – это не региональный форум. Казалось, каждый гость хотел ослепить главу области своим блеском. От созерцания дорогих иномарок у подъезда губернаторского дома, сверкания бриллиантов у дам, блеска дверных ручек и бокалов с шампанским я слегка подослеп.

Опять на меня накатило ощущение, что всё это понарошку. Что все эти гости только изображают из себя господ, как в театре. Что всё это – скучный трёхмерный фильм с полным погружением. Как будто всё это происходит не в нашем городе, а где-то в колониальной стране, и за окнами этого роскошного дворца – хижины и полудикие нищие племена. Чемодану пришлось даже несколько раз пихнуть меня в бок, чтобы вывести из ступора.

- Смотри, дурень, и наслаждайся! Повезло тебе – твоя харя мелькает среди лучших людей области.

Мне дико захотелось отчубучить что-нибудь такое, чтобы вытянулись все эти наглые рожи. Напиться, уронить какую-нибудь расфуфыренную даму в фонтан, опрокинуть пирамиду из бокалов шампанского. Может, будучи лофером, я так бы и поступил. Но я уже не считал себя лофером. Не хочу, чтобы мной, как быдлом, крутили всякие Чемоданы.

- Привет, романтик! Что невесёлый? Всё мечтаешь? – раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулся, увидел Маринеллу и вежливо кивнул. Платье на ней было ещё экстравагантнее, чем прошлый раз. То платье на форуме по сравнению с этим выглядело монашеской рясой.

- Слышала про твоё назначение. Поздравляю! Будем рядышком сидеть, на одном этаже, - обрадовала она меня. – Заходи потрепаться в перерыве.

- Обязательно зайду, - пообещал я.

Она немного помялась рядом, но, поскольку мы оба были трезвыми, разговора по душам не получилось. Маринелла вступила в беседу с седовласым господином, стоящим неподалёку, а меня увлёк с собой Чемодан. Он был очень оживлён, знакомил меня с «очень важными персонами», сыпал званиями и должностями. Я, как зомби, таскался за ним, дежурно улыбался и рассыпал по сторонам поклоны.

- Видишь, кто там стоит? Это же Черникин – нефть и газ. Подойди, поздоровайся. А там у окна Корюшкин – начальник областной полиции, - бубнил мне в ухо Чемодан. – Полезные люди, тебе надо быть с ними накоротке.

«Полезные люди» равнодушно кивали мне и косились на мой дешёвый костюм, явно не вписывающийся в роскошную атмосферу сегодняшнего вечера.

Вдруг весь зал пришёл в движение.

- Сам, сам пришёл! – раздался шёпот со всех сторон.

В зал вошёл низкорослый толстяк уголовного облика с красным лицом и свистящей одышкой. У него были коротко стриженные седые волосы и презрительно-агрессивный взгляд. На руке толстяка повисла ослепительная красотка лет двадцати, сияющая бриллиантами настолько, что на неё было больно смотреть. Она была выше толстяка чуть ли не на голову. Вокруг губернатора скучковалось несколько молодых парней квадратного вида с суровыми лицами.

- Губернатор с супругой, - шепнул мне Чемодан, подобострастно приседая в каком-то клоунском реверансе.

Все в зале разулыбались так, как будто увидели лучшего друга, с которым не виделись лет пятьдесят. Прямо-таки счастьем засветились. С изумлением я заметил, что сам невольно засиял, как банный лист. Как будто лицезреть эту толстую свинью было большой радостью. Неплохо было бы поклеиться к этой красотке, которая у него на руке висит. Но я был сегодня не в ударе. Да и опасность осознавал прекрасно – тут народ серьёзный, за такую выходку вполне могла бы пристрелить охрана. Вон какие рожи, такой пальнёт и не задумается!

Губернатор расхаживал по залу, подходил к кучкам гостей, приседающих при его приближении и заводил беседы. Он был в прекрасном настроении, поэтому постоянно шутил. После каждой его дурацкой шутки раздавался такой взрыв хохота, что профессиональные юмористы повесились бы от зависти. Красавица на его руке томно вздыхала:

- Ах, милый, ты у меня такой шалун!

Чемодан наклонился к моему уху и шепнул:

- Тебе надо подойти к губернатору и поблагодарить за должность.

- Поклониться, что ли? Иди сам кланяйся, - предложил я в ответ. – Я не напрашивался на эту должность.

Власова аж скрючило от ярости.

- Ты тут эти свои лоферские штучки брось! Не в кабаке! Подумаешь, гордец какой нашёлся! Знал бы, не стал бы тебя с нар вытаскивать!

Губернатор уже приближался к нам. Чемодан больно толкнул меня в поясницу, я подлетел к толстяку и затормозил в опасной близости от красотки. Суровые телохранители заметно напряглись и уставились на меня, как на потенциального бандита.

- Ну, не молчи, пенёк! – прошипел сзади Чемодан.

Губернатор упёрся в меня волчьим взглядом. Его малолетняя супруга посмотрела на меня с такой брезгливостью, как будто перед ней была переполненная урна.

- Господин губернатор! Это – тот самый Дёмин, которого вы посмотреть хотели, - раздался за спиной голос Чемодана.

Лофер пропищал это таким тоненьким голосом, что я с удивлением обернулся к нему, за что сразу же получил от него незаметный тычок в поясницу.

- Ага, помню, рассказывал ты мне про этого мозгоклюя! - прорычал губернатор. – Этот тот, который предложил оппозицию дерьмом разгонять?

- Тот самый! – радостно подтвердил Чемодан, от восторга всхлипнув. – Он ещё бюллетени для голосования придумал, чтобы галочки сами ставились.

- Далеко пойдёт, - пророкотал губернатор, довольно улыбаясь. – Будь осторожен, Власов, как бы он тебя дерьмом не облил!

Вокруг меня раздался взрыв смеха. Хохотали так, как будто услышали лучшую в мире шутку. Чемодан аж подвизгивал от смеха. Видно, губернатор больше ничего из моего креаторного творчества не запомнил. Или просто ему не докладывали. Разве птице такого полёта интересны идеи какого-то сопляка-креативщика!

- Милый, прикажи ему, пусть ещё что-нибудь скажет забавное, - попросила красавица и погладила супруга по седым волосам.

Не дожидаясь ответа, она по-хозяйски прикрикнула на меня:

- Ну-ка ты, придумай чего-нибудь смешное! Быстро!

Возникла томительная пауза. Всегда скорый на язык, я молчал. Как будто за эти дни растерял все свои лоферские способности.

- Он просто язык проглотил от счастья, - устранил неловкость Чемодан, извиняющее хихикая. – Он сегодня весь вечер собирается вас поблагодарить за должность, но не решается.

Вокруг зашептали на разные голоса:

- Что за должность?

- Кому?

- Этому тощему что ли? В задрипанном костюме?

- Ну и одет он! Я бы в таком виде мусор не вышел выносить!

Губернатор снисходительно посмотрел на меня.

- Так пусть благодарит. Вот ведь я!

Я напрягся и выдавил из себя через силу:

- Спасибо вам большое, господин губернатор! Постараюсь оправдать высокое ваше доверие!

- Рад стараться! Меня только дерьмом не облей по ошибке! – пошутил губернатор, и всё вокруг опять взорвалось от смеха.

- Он подготовится к следующему приёму и рассмешит тут всех! – пообещал Чемодан. – Он ведь лофер со стажем!

Странно, но я даже успокоился, услышав, что Чемодан выдал меня. Разве нужен лофер в областной администрации? Осталось только напрячься и перетерпеть позор, с которым меня выгонят из этого роскошного дворца.

- Лофер – это хорошо! Лоферы всякие штуки забавные выкидывают, - пропела супруга губернатора.

- Эх, молодёжь! – снисходительно посмотрел на меня губернатор. – Повзрослеет, перебесится и забудет своё лоферство. Да у меня в администрации, если хотите знать, половина лоферов, если не больше! И ничего, работает администрация. И область процветает!

Вот я и получил ответ на свои многочисленные вопросы. Наивный, лоферствуя, я думал, что выступаю против власти, против режима. Гордился тем, что я эдакий борец за справедливость. А оказалось, что лоферы вовсе не опасны для власти. Скорее, наоборот, власть их пригревает, они зачастую занимают тёплые места. И это понятно, своим «протестом» лоферы поддерживают тупость и косность. Другое дело творы. Вот они действительно опасны, и власть их боится. Даже специальное подразделение создали для борьбы с мыслителями и изобретателями.

- Ты чего язык проглотил? – напустился на меня Чемодан, когда мы вышли в курилку. – Стоит как истукан и молчит! Ты мне коньяк теперь должен! Больше мне забот нет – тебя выручать!

- Не пыли, Чемодан!

- А ты слушай меня и делай, как я говорю. Тут тебе не «Опцион», здесь за должности люди грызутся. И тебя сожрут с костями. А за твоё тёплое место – и подавно сожрут, если сам за себя постоять не сможешь. Ты знаешь, сколько мне трудов стоило тебя сюда вытащить?

- Мог бы и не вытаскивать.

- Дурак ты! Тебе же помочь, дебилу, решил, - ругался Чемодан.

- Я что-то подзабыл, кем меня тут взяли? Шутом? Дежурным юмористом? Чтобы я на каждом приёме выдавал «что-нибудь забавное»? – разозлился я.

- А тебе не привыкать! – отбрил меня лофер. – Раньше ты не стеснялся паясничать: ни на заводе, ни в «Опционе». А теперь что с тобой случилось? Ничего, пошутишь, не развалишься. Если надо и спляшешь, не барин!

Глава 10

Эту ночь я спал, как убитый: сказались все мои приключения последних дней. Сквозь сон я услышал, что кто-то яростно звонит в дверь.

- Ты оглох? – недовольно спросил Чемодан, когда я впустил его в квартиру. – Чего валяешься в рабочий день? Собирайся быстрее! Хватит лоферствовать!

- А куда спешить?

- Как куда?! – возмущённо закудахтал лофер. – Тебе нужно пропуск получить в администрацию, медкомиссию пройти. В «Опцион» заехать барахло твоё забрать. Я тебя буду возить – отгул специально взял.

Умываясь, я слышал, как через дверь бубнит Чемодан.

- Ты на меня вообще молиться должен. А ты всё дуешься, что я тебя «Антиинвентору» сдал. Да если бы ты не попарился ночку на нарах, то так и гнил бы в «Опционе» до конца жизни!

В бюро пропусков я получил пластиковую карточку для прохода в здание администрации.

- Ну всё, теперь ты наш человек! – радовался Чемодан. – Мы с тобой, Андрюха, такими делами будем ворочать!

Пока я сидел в больничных очередях, он вился рядом со мной, как назойливая муха.

- У нас в «Мегайдиа» новый отдел открывается – квазиопции будут выдумывать. Знаешь, что это такое? Это те же опции, только не настоящие, а выдуманные. Но в рекламе говорится, что они существуют на самом деле. Например, крем с ионами платины. Сам знаешь, что ни один кретин-производитель не будет растворять в креме платину. Да много чего можно придумать: водка с антипохмельным блокиратором, бактерии в йогурте…  Обыватели здорово клюют на эти уловки. И производителям выгоднее – не надо никаких настоящих опций изобретать.

Чемодан мне уже изрядно надоел, но прогнать его мне не хватало характера. До самого «Опциона» он болтал в квазиопциях и разных других ухищрениях, обещал мне откаты с контрактов, объяснял, что он числится в администрации для заведения полезных контактов и болтал прочую чушь. Он болтал даже в ультрамаркете, куда мы заехали за продуктами и спиртным – в «Опционе» мне нужно было выпить «отходную» с бывшими коллегами. Поэтому я с облегчением вздохнул, когда увидел впереди знакомые очертания бизнес-центра.

- Я поднимусь, поговорю с Володей Алексеевым, - заявил Чемодан, когда мы с трудом протиснулись между машинами и встали перед подъездом центра. – А ты пока в машине посиди, радио послушай.

Чемодан ушёл и не появлялся довольно долго. Я уже устал слушать однообразные шутки диджеев по радио, когда появился он, сияющий и довольный.

- Пойдём, я всё уладил.

Мы вышли из машины.

- Ты только не вздумай брякнуть Алексееву, что я – совладелец «Мегайдиа», - нахмурясь, предупредил меня Чемодан. – Он думает, что я только в администрации работаю.

- Не трясись, не скажу, - пообещал я. – Это только ты друзей в каталажку сдаёшь. Не все ж такие.

- Зато потом на тёплые места устраиваю, - отозвался тот.

Мы поднялись на пятый этаж. С удивлением я прислушался к себе и понял, что мне жалко расставаться с «Опционом». Не увижу я больше смешливую Дашу, боевитую Аню, чудика Сухова. Унылого Рощина тоже не увижу. Наивную Танюшку, с которой у нас любовь так и не вышла. И даже вечных придирок Ставра мне будет не хватать.

Лишь только мы вошли, Даша, привычно свернув пасьянс, с изумлением уставилась на меня. Конечно, она уже знала о моих злоключениях: Сухов ведь молчать не будет, растрепал уже по всему офису о том, как меня красиво взяли оперативники «Антиинвентора».

- Ну, как ты? – спросила она вместо приветствия, сочувствующе заглядывая мне в глаза.

- Поломали, черти! – ответил я, постанывая. – Три ребра сломали, почки отбили и глаз один теперь не открывается. Смотри!

Я закрыл левый глаз и жалобно посмотрел на Дашу.

- Да пошёл ты! – рассердилась секретарша. – Кто такими вещами шутит!

Навстречу мне выскочил бодрый Алексеев.

- Привет, герой! – Мы пожали руки. – Мне уже господин Власов всё рассказал про… вас.

Ух ты, теперь на «вы»! Что значит должность заиметь!

- Пойдёмте со мной, - пригласил он нас с Чемоданом в мой бывший креаторный отдел.

Там уже собрались мои бывшие коллеги со всех отделов. Даже сварливая кадровичка Светлана Борисова была здесь. На меня уставились десятки глаз. Я увидел настороженные глаза Сухова – по приказу начальства он был готов меня рвать на куски, довольные глаза Рощина – первый раз за всё это время я увидел довольного Валеру, огромные синие глаза Танюшки, медленно наполняющиеся слезами… Все были в напряжении, некоторые косились на незнакомого Чемодана. Кто знает, что сейчас скажет директор. Хорошее или плохое.

- Господа, я хочу вас обрадовать и огорчить, - начал Алексеев. – Огорчить тем, что наш сотрудник… Не побоюсь этого слова, наш один из лучших сотрудников покидает нас. И хочу обрадовать тем, что он идёт на повышение. На высокую должность в областную администрацию. Мы надеемся, что он не забудет нас, его коллег, будет навещать нас и навсегда запомнит те дни, когда он работал в «Опционе».

Напряжение спало. Все облегчённо вздохнули и загалдели.

- Андрюха, проставиться бы надо! – напомнил Валера.

- Я всё принёс. В машине оставил.

- Я помогу, Андрюха, - засуетился Сухов.

Он проявил прыть: сбегал к Алексееву за разрешением на проведение прощальных посиделок, сходил со мной вниз до машины помочь затащить пакеты с выпивкой и закуской. Всю дорогу по-собачьи он заглядывал мне в глаза снизу вверх и причитал:

- Андрюха, мы же с тобой кореша! Вспомни, как в Мелентьевске пили и баб снимали! Может, у тебя там в администрации для меня местечко есть? Какая-нибудь должностишка?

- Хрен знает, Коля, я сам там на соплях болтаюсь, - оправдывался я. – Погоди немного, вот осмотрюсь, поработаю немного, потом с тобой состыкуюсь.

Конечно, я не буду хлопотать в администрации о месте для Коли. Но он об этом не догадывался.

Чемодан отказался принимать участие в прощальных посиделках и уехал, напомнив мне о том, чтобы я завтра, как штык, явился на новую работу.

Во время посиделок мои уже бывшие коллеги пытались меня растормошить.

- Ты чего такой квёлый, Андрюха? – спрашивала Аня. – Ну-ка, выше нос! Ты же экстремал! Помнишь, как мы на «Бабьем лете» с вышки прыгали?

Я натянуто смеялся, чтобы не обидеть весёлую и шумную девчонку.

- Андрюха, друг! – басил Валера Рощин. – Я не в обиде на тебя, не думай. Давай-ка выпьем лучше примирительную.

- Андрей, ты молодец, - хвалил меня педант Толег. – За такой короткий срок – ослепительная карьера! Завидую белой завистью!

- Тебе случайно секретарь не нужна? – веселилась Даша. – С опытом работы, со знанием языков. Умеет варить кофе.

Со Ставром мы встретились глазами и понимающе перемигнулись.

Грустная Танюшка иногда посматривала на меня своими синими глазищами.

- Забирай себе Танюшку, - шёпотом разрешил мне Сухов, как будто речь шла о какой-то вещи. – Я же вижу, что она к тебе неравнодушна.

- Видно будет, Коля, - неопределённо ответил я.

- А я со Светкой Борисовой уже замутил, - похвастал он. – Ну и пусть ей под сорок, зато меньше канители с ухаживаниями, цветочками-киношками.

После мероприятия я пошёл к своему столу, чтобы забрать разную мелочёвку – блокноты, ручки. Сев на стул, я начал шарить в ящиках. Танюшка подошла ко мне и встала рядом. Я оцепенел, не зная, как реагировать, и тут она меня неожиданно обняла и прижала к себе. Довольные сотрудники, подглядывающие в дверь, засвистели от восторга и зааплодировали.

- Любовь – это вам не договоры подписывать, - глубокомысленно вымолвил Валера. – У них, я вижу, всё по-взрослому. И это радует. Да, Анютка?

Аня весело кивала в ответ и подбадривающее моргала мне.

- Я тебе позвоню, - пообещал я Танюшке, ослабив её объятия. – Не навсегда ведь прощаемся. Обязательно позвоню.

- Гребенщикова, до конца работы ещё два часа! – строго предупредил Ставр. – Никуда я тебя не отпущу!

Тут его все начали хором упрашивать, мол, любовь ведь – дело серьёзное. Зачем, мол, препятствовать. Пусть эта сладкая парочка уйдёт пораньше. Но Холин, обладающий каменным сердцем и стальными нервами, Таню со мной не отпустил.

Мы с Танюшкой отошли в сторонку, но я чувствовал себя, как на витрине, под любопытными взглядами бывших коллег.

- Ты не расстраивайся, Танюшка, - Я погладил девушку по светлым волосам. – Я ж не в другой город уезжаю. Встретимся ещё и не раз.

Она поцеловала меня и немного всплакнула.

- Завтра же и встретимся. Пойдём с тобой в аквапарк, - пообещал я. – Часа на три или четыре.

Я игриво подмигнул девушке, изображая из себя эдакого проказника.

- Посмотрю хоть на тебя в купальнике, - шепнул я.

Она улыбнулась, успокоенная:

- Конечно, пойдём.

Оторвав от себя девушку, я сердечно распрощался с другими сотрудниками «Опциона».

- Покурим на дорожку? – предложила Даша.

Мы спустились с ней вниз и заняли любимое место возле входа. Обычно весёлая секретарша почему-то погрустнела, я тоже молча курил, помахивая пакетом со всяким своим офисным барахлом.

- Ты Танечку не бросай, ладно? – неожиданно попросила меня Даша. – Девчонка ранимая, мало ли что…

 Я и не подозревал, что смешливая секретарша может быть такой серьёзной. По-моему, в этом виновата женская солидарность.

Я уже не чувствовал себя лофером. Врать и заводить интрижки не хотелось, поэтому я решил высказать всё начистоту.

- А зачем мне Танюшка? – сказал я жёстко. – Тупые блондинки не в моём вкусе.

Даша отшатнулась от меня, как от прокажённого.

- Знаешь, почему я ей мозги пудрил? Чтобы Сухову досадить, - признался я, нагло усмехаясь. – Мне нравилось доводить его до депрессии. Такие дела, Даша.

Секретарша судорожно глотнула.

- Я подозревала, что ты не сахар, Дёмин, - тоже откровенно выдала она. – Но что ты такая явная сволочь, не думала.

Она зло растоптала окурок.

- Считаешь себя самым умным? А всех вокруг тупыми? Так вот, Дёмин, по-настоящему умный человек никогда не причинит горя тем, кто слабее его. А такие, как ты, вовсе не умные, а просто самовлюблённые зазнайки, нахватавшиеся вершков!

Она разозлилась так, что даже веснушек не стало видно.

- Таня добрее и чище тебя! Я ей всё расскажу, и она поймёт, что ей повезло. Что больше не будет она встречаться с таким дерьмом, как ты. Геосинклинали, блин! В башке у тебя геосинклинали вместо извилин!

Даша быстрыми шагами пошла к входу. Перед дверями она резко обернулась, решив окончательно добить меня:

- Насчёт секретарши я пошутила. Сам себе вари кофе! А если когда и встретимся, то я тебя с удовольствием матом пошлю!

И хлопнула дверью.

Всё правильно она сказала, думал я по дороге домой. Я только одно не сказал Даше. Мне безумно жаль наивную Таню, но я знал, что мы с ней будем недолго. С моим дурацким характером, с моей псевдоэрудицией и претензией на интеллектуальность Танюшка бы не выдержала и месяца. С ней приятно было гулять по зимним улицам и по-светлому грустить. Приятно было чувствовать рядом с собой такое беззащитное создание, неловкое и наивное до безобразия. Дружить с Таней – это значит нести за неё ответственность, а я-то за себя не всегда мог ответить.

Я вынул телефон и занёс в чёрный список Танюшкин и Дашин номера. Подумав, я трусливо стёр и Анин номер. Я вспомнил, как эти две кумушки, Аня и Даша, высмеивали в сауне Танины недостатки. И вот, женская солидарность оказалась сильнее мелких дрязг. Я знал, что если не стереть номер, через минут десять-двадцать позвонит Аня и со всей своей экстремальной прямотой обматерит меня. Правильно, конечно, сделает, но от этого смелости не прибавилось.

Когда зазвонил телефон, я вздрогнул. Мне на секунду показалось, что я ошибся и не стёр Аню.

На экране высветился хорошо знакомый номер. Валька?! Очень вовремя! Я тут и так погряз в житейских проблемах, ещё бывшей жены до кучи не хватало!

- Привет! – услышал я в трубке очень знакомый голос.

- Привет, - осторожно ответил я.

- Как дела? – услышал я и поморщился. Терпеть не могу эту банальную фразу!

- Нормально, - содержательно ответил я.

- Как живёшь?

- Да не сдох пока под забором, - ответил я зло. – Но скоро сдохну, обещаю.

В трубку посопели.

- Всё ёрничаешь?

- Да. И курю, и пиво пью по-прежнему. Как видишь, я неисправим.

- Давай встретимся, что ли, - предложила Валька.

- Нам надо завести ребёнка? – вспомнил я старый фильм.

Она миролюбиво засмеялась.

- Точно, не изменился. Нет, просто так, пока без ребёнка.

- Мне нравится это «пока», - пошловато ответил я.

Мы договорились увидеться на нашем любимом месте в городском парке. Там, где пруд и мостик через него. Я встал на мостике, ожидая свою бывшую половинку. Что-то всё у меня на сегодня бывшее: и коллеги, и друзья и даже супруга.

Я не знал, чем я займусь дальше в жизни. В администрации я точно не смогу работать. Работать по-серьёзному мне не хочется: не моё это – карьерный рост, административная работа, бумаги, отчёты. Лоферствовать я тоже не смогу, отлоферствовал уже своё. Идиот, считал себя независимым, а оказался в роли обычного сектанта, которого используют более умные и хитрые дяди. А я терпеть не могу, когда меня используют.

Я нащупал в боковом кармане пластиковый пропуск, вытащил его и швырнул с моста вниз. Он упал на лёд, и его было почти не видно. Тут меня что-то смутило, и я опять полез в карман. На этот раз я вытащил замызганную визитку. С обратной стороны на ней был нацарапан номер телефона.

Тут я вспомнил, как сокамерник Луговец сунул мне бумажонку. А до этого выпросил у меня визитку. Вот для чего она ему понадобилась – написать номер телефона. Вспомнил, как Полевой посоветовал мне выкинуть эту бумажку. Точно, в камере были видеокамеры.

Кто там ответит, на том конце провода? Какой-нибудь твор? Или сам Евгений Павлович? «Любых сектантов всегда используют умные люди», вспомнил я слова Чемодана. А если и здесь такой же случай? Есть маньяки-изобретатели, а есть те, которые этими преступниками пользуются в своих целях. Может, этим умным людям нужны новые идеи, новые изобретения для получения прибыли. Нелегальная торговля. А бедняги-творцы думают, что они являются единственными последователями прогресса. Кто знает.

Голова у меня ещё сомневалась, а рука уже скомкала визитку и швырнула вниз. Бумажка легла рядом с пропуском. Прощай техническое творчество: звездолёты, антигравитаторы и телепорты. Не хочу, чтобы мной опять играли в свои игры какие-то ушлые дяди. Но всё равно меня сомнение царапало внутри.

- Давно ждёшь? – подошла ко мне Валька.

- Да сутки ещё не прошли, - улыбнулся я.

- Постоим или погуляем?

- Давай постоим.

Некоторое время мы стояли и слушали капель.

- Ты молодец, - неожиданно похвалила меня Валька. – Я думала, ты зациклился на своём лоферстве. А ты, оказывается, можешь и карьеру сделать. Уважаю.

Я с такой злостью посмотрел на неё, что она испугалась.

- Я что-то не то сказала?

- Откуда ты всё знаешь?! – спросил я свирепо.

- Подруга в администрации работает. Рассказала.

- И ты решила сразу же со мной встретиться. Понятно. На кой тебе нужен был бестолковый лофер! А сотрудник областной администрации понадобился. Хлебное место, хорошая должность. И вдруг старые чувства проснулись, ага?

Мои нападки не смутили Вальку.

- Причём тут должность? Я просто увидела, что ты способен работать. Значит, ты стал более ответственный, более сознательный.

Я заметил, что, хоть мы и не разговаривали явно до сих пор о воссоединении нашей семьи, разговор наш вертелся вокруг этого постоянно.

- Я рада, что мои слова наконец дошли до тебя, - сказала Валька. – Приятно ведь чувствовать себя мужчиной, кормильцем, сильным и уверенным в себе.

- Самовлюблённым зазнайкой, - пробормотал я, вспомнив Дашу. Но бывшая супруга уже не слышала меня.

- Всё это детство, Андрей – лоферы, безделье. У тебя оно подзадержалось немного. Я боялась, что это у тебя останется навеки. А теперь вижу, что ты можешь исправиться. Можешь победить свои недостатки.

Она окинула меня наполеоновским взором.

- Лень твою мы уже победили. Осталось заставить тебя бросить курить и пить пиво. Спортом будешь заниматься. Ты ведь пловец у нас? Вот с понедельника и запишешься в бассейн. А то, наверное, уже всё забыл и брасс с баттерфляем путаешь!

Я действительно переменился за последние дни. А вот Валька осталась прежней: правильной, целеустремлённой и прекрасно знающей, чего она хочет от жизни. Для интереса я провёл маленький тест:

- Я вот вчера мучился, всю ночь не спал. Думал, а для чего я живу на белом свете…

Но Валька не любит пустословных рассуждений. У неё на все вопросы уже есть ответы.

- Ты живёшь, чтобы работать и приносить пользу людям. А спишь плохо, потому что мало работаешь. Если бы ты перед сном часа три помахал бы лопатой, то любую бессонницу как рукой сняло.

Лопата – это Валькина панацея от всех бед и человеческих пороков.

- А какая польза от работы в администрации? – спросил я ехидно. – Какая польза от перекладывания никому не нужных бумажек? От совещаний этих долбанных?! От холуйства и пустозвонства? Каким людям я принесу пользу?

- Себе, мне и нашим детям, которые у нас обязательно будут, - не очень уверенно ответила Валька, и это ещё больше взорвало меня.

- Себе?! Не смеши! Такая польза мне от отупляющей работы и постоянного вранья? А детям какая польза? Смотрите детки и старайтесь быть похожими на вашего папочку! Который день и ночь трудится: подписывает бумажки и перекладывает их из левой папки в правую! Это очень полезная и нужная людям работа!

- Любая работа почётна, любая! Хуже – безделье, которое у тебя, я надеюсь, осталось в прошлом. И давай без философии. Время Сократов и Диогенов ушло. Домой пойдём?

Я понял, что мне уже не отвертеться. Валька настроена решительно. Никакой лирики, никакой романтической встречи после долгой разлуки. Всё просто и по-деловому. Она всегда была уверена, что перед ней сырой человеческий материал в виде меня, из которого надо вылепить достойного гражданина. С её энергией и напором она сумеет это сделать. «Лениться перестал, теперь ещё курить бросить, и будешь уже почти человек».

Она взяла меня под руку, и мы зашагали, покидая мостик. Странно, ещё год назад я оказывал её напору бурное сопротивление, отстаивая свои вредные, но любимые привычки. А сейчас иду, точнее, меня волокут, как овцу на убой, и я ни слова не говорю.

Валька не любила ходить медленно, поэтому она собралась взять спортивный темп ходьбы («мне некогда разгуливать и любоваться звёздами, время на это жалко тратить»). Но я остановил её.

- Что ещё? - спросила она недовольно.

- Я пропуск тут выронил на лёд.

- Какой пропуск?

- Пластиковый.

- Не паясничай, не люблю. Куда пропуск?

- В администрацию. Только сегодня получил.

Она сердито посмотрела на меня.

- В этом ты весь, Дёмин! Рассеянный, забывчивый. Всё о звёздах мечтаешь. Как ты умудрился уронить пропуск на лёд?! Я бы никогда не уронила.

Это точно, она бы не уронила. Валька вообще никогда не делала глупых поступков. И сейчас она уже начала принимать решения. Сперва супруга подошла к кромке и оценила обстановку.

- Палкой можно попытаться достать, - предложила она решение.

- Палкой… Где найдёшь такую палку длинную, - возразил я.

- Пропуск, говоришь, пластиковый… Значит, магнит не пойдёт, - начала Валька мозговой штурм в одном лице.

А я уже знал, что надо делать. Давненько я не получал порцию адреналина. Наверное, с той осени, когда мы с Аней прыгали с вышки.

Я подошёл вплотную к берегу и ступил на лёд.

- Ты с ума сошёл, Андрей! – испугалась Валька. – Ну-ка, вылезай сейчас же!

Теперь с неё слетела вся деловитость, и она превратилась в простую испуганную девчонку. В такую, какая мне когда-то понравилась, и которой я сделал предложение.

Увидев её приятный испуг, я почувствовал себя мужчиной, сильным и рисковым. Неожиданно я ощутил, что двухдневная депрессия бесследно улетучилась, и я опять стал весёлым и злым.

- Не бойся, подруга! Я в норме, - сказал я киношным голосом и начал осторожными шагами двигаться к мосту.

Лёд подо мной нехорошо потрескивал, кое-где из трещин сочилась вода. Апрельский лёд очень ненадёжен.

Валька металась по берегу и невпопад давала мне глупые советы, а я шёл и улыбался. Она не знала, что кроме пропуска на льду совсем рядышком лежит другая бумажка. Да я ещё сам не ведал, какую судьбу я выберу. Что именно я сниму со льда: пропуск или визитку с телефоном. Но что-то одно выбрать нужно.

Главное, чтобы лёд выдержал.