Грязная черная карета с золотым королевским гербом, запряженная парой вороных, стояла посреди небольшой вырубки в холодном осеннем лесу. Моросил дождь, измученно поскрипывали голые деревья, вразнобой стучали топоры. Кутаясь в мокрые плащи, три десятка конных гвардейцев ждали, пока кучка крестьян построит гать через болото, за которым начинался сосняк.

Внутри кареты находились принцесса Нойра и две придворные барышни. Рядом возвышался верхом на лошади усатый капитан гвардейцев и наблюдал увядание природы. Также он поневоле слушал высокородных девиц, которые вяло костерили погоду, трясину и вчерашнюю поломку повозки с вещами. Последнее обстоятельство их огорчало более всего. Сам же капитан вспоминал пухленькую служанку из трактира на постоялом дворе «У старого борова», и уныло размышлял, сколько еще продлится треклятое путешествие.

Уже не первый день принцесса продиралась сквозь чащу. А еще пару-тройку недель до этого Ее Высочество колесило по восточной окраине королевства в поисках суженого, пытаясь напасть на след Эрна из древнего рода Данстедов. Причиной же мытарств стал разговор старого короля и его будущего зятя относительно драконов, затеянный на пиру во дворце в честь двадцатилетия Нойры.

Дошли до государя слухи, что не всех огнедышащих тварей перебили. Уверили его, будто есть где-то на чешуйчатой шее башка, коя весьма украсила бы стены Охотничьего зала. Это настолько вдохновило венценосца, что, опустошив пару-тройку кубков, он возьми и бухни нареченному, широкоплечему русому юноше:

– Не увижу на стене драконью голову – не видать тебе Нойры как своих ушей!

– Но… Ваше Величество!.. – подавился тот мясом вепря, а когда прокашлялся, воскликнул: – День свадьбы уже назначен!

– Да-а? – ухмыльнулся король. – А год? Этот, да? Так он просто… подразумевался, что ли…

– Где же искать чудище? – упавшим голосом спросил Эрн, слыхавший о драконах только от деда, гораздого небылицы выдумывать.

– Мне и самому интересно, как оно дожило до наших дней. Говорят, сказывал про дракона одному странствующему книжнику отшельник, живущий в восточных урочищах. – Король дал знак, чтобы слуга наполнил кубки. – Эх, сам бы пошел, да стар уже!.. В общем, живее коня оседлаешь, быстрее свадьбу сыграем! Будь здоров!

Опечалился новоиспеченный драконоборец, да делать было нечего. Попрощался он с Нойрой, поклявшись в вечной любви, и поутру отправился чудище искать.

Принцесса принялась верно ждать, однако не вернулся благородный рыцарь к назначенному дню свадьбы, не явился и через месяц. Закончилась весна, а как лето поворотило к осени, взбеленилось Ее Высочество, обругало короля и само на поиски собралось. Уезжая, Нойра поклялась или отыскать любимого, или вдали от дворца дождаться смерти старого дурня, обрекшего дочь глупыми прихотями на затянувшееся девичество.

***

Вскоре после полудня гать была готова. Капитан подправил пальцем обвисшие черные усы и постучал в дверь кареты.

– Что там еще? – отозвалась принцесса.

– Не соизволит ли Ваше Высочество выйти?

– Куда? Под дождь?! Да ты с ума сошел!

– Опасно в карете через гать ехать…

– У меня нет сапог! – отрезала Нойра. – Поехали!

Капитан тихо помянул представителей венценосной семьи до седьмого колена, и дал знак возничему. Тот взялся за вожжи, и карета медленно двинулась по мосткам, переваливаясь с боку на бок. Под ее весом бревна погружались в воду, лошади ржали, жалуясь небесам, но возничий безжалостно хлестал их, заставляя двигаться вперед.

***

– Ой! – вскрикнула тощая рыжая Хинта, съехав с подушек и ощутимо приложившись костлявым бедром о стенку кареты.

– Не дрова везешь! – поддержала упитанная черноволосая Рогдана – тоже придворная барышня, судорожно хватаясь за кожаный ремень, свисавший сверху.

Принцесса Нойра с ненавистью посмотрела на них. За время путешествия обе клуши ей просто осточертели. Скрипнув зубами, она решила по возвращению не выдавать дур замуж за первых попавшихся проходимцев, как хотела вчера, а подвесить за волосы на Базарной площади. Да чтоб напротив пекарни, наглый хозяин которой испек на именины короля огромный торт в виде драконьей головы.

Однако не только сладкая месть занимала принцессу. Гораздо более беспокоил вопрос – в чем выйти к отшельнику. Дорожное платье серой шерсти, которое не меняла уже неделю, выглядело просто кошмарно. Плащ малиновый, чернобурками подбитый, смотрелся едва ли лучше, а все остальное осталось в поломанной повозке. И еще будет счастье, если та нагонит их к завтрашнему дню. А прическа! Волосы – пакля паклей, даже цветом стали схожи…

В общем, когда осторожный стук в дверь снова привлек внимание, Нойра в сердцах прорычала:

– Что там еще?

– Ваше Высочество, проводник знак подал, что подъезжаем к скиту.

– Чтоб он сдох! Останавливаемся здесь! С места не сдвинусь, пока не переоденусь.

***

Наутро тучи разошлись, выглянуло Солнце, и даже повозка нагнала отряд. Принцесса Нойра вновь поверила в удачу. Она вымыла и распустила белокурые волосы, обхватив их золотым обручем, нарядилась в бархатное темно-зеленое платье и окончательно обрела присутствие духа. Наказав за ней не ходить, пошла по тропинке, вьющейся вдоль ручья, к скиту.

Жилище отшельника неприятно поразило высокородную девицу неряшливым видом. Кривобокая избенка без окон, наполовину увязшая в земле, наводила на мысль, что и живет в ней старец, которому в обед сто лет. И вряд ли он помнит, кто и когда к нему заходил, потому как давно ослабел головой.

Постояв перед дверью, словно ожидая, что ей откроют, принцесса с тяжелым сердцем потянула кованую ручку на себя. Изнутри тут же шибануло такой вонью, что она едва устояла на ногах.

– Есть кто? – сдавленным голосом спросила Нойра, пытаясь что-нибудь разглядеть в полутьме.

«Неужто помер и вся моя затея – зря потраченное время?» – недовольно подумала принцесса, морща нос.

Открыв дверь нараспашку, Нойра решительно шагнула вперед и тут же споткнулась о горшок, с грохотом покатившийся в дальний угол. Она шарахнулась назад, зацепила ржавые рыцарские доспехи, которые с лязгом рассыпались на составные части, и выскочила наружу, хватая ртом воздух.

– Чего в хлеву забыла, красавица? – раздался голос за спиной.

Принцесса взвизгнула от неожиданности, неуклюже отпрыгнула от избушки и обернулась. Перед ней, уперев руки в бока, стоял широкоплечий рослый мужик лет за пятьдесят с криво покромсанной гривой седых волос и окладистой бородой. Одетый в серую полотняную рубаху, перевязанную веревкой на поясе, кожаные штаны и лапти, он разглядывал ее, словно козу в базарный день.

– Чего уставился? – зло сверкнула зелеными глазами Нойра и запахнулась в черный плащ.

– И тебе здравствовать, – усмехнулся мужик, показав крепкие зубы. – Заблудилась?

– Да как ты смеешь?! – зашипело Ее Высочество, но потом опомнилось, сменило гнев на милость и поинтересовалось: – Это ты отшельником будешь?

– Отшельником? Ну, пожалуй, можно и так сказать. Сам-то я думал, что, скорее, затворник, но будь по-твоему, – кивнул тот. – Так за каким лядом тебя в эту глушь занесло?

– Я – принцесса Нойра!

– Ух, ты! – от такого заявления отшельник почесал затылок и протянул: – Я так было и подумал, что не девка простая в гости пожаловала… Но чтоб само высочество!.. Дела-а… Небось этого, как бишь там его, ищешь?

– Эрна, – кивнула девушка. – Видел его?

– Как не видеть? Видал, как тебя сейчас. Заезжал, давненько, правда, еще перед весенним солнцеворотом… Да что ж мы тут стоя лясы точим! Идем в дом, – увидев, как скривилась принцесса, он улыбнулся: – Не бойся, высочество, изба моя за теми деревьями, а здесь я скотину держал, пока не сдохла.

Нойра послушно пошла за отшельником, дивясь себе – это же до чего за время путешествия можно одичать, чтобы терпеть такое обращение от паршивого мужика? Да эта сволочь подлая должна была на коленях умолять, дабы высокая гостья соизволила посетить его халупу! Так нет, сказал, повернулся и пошел, а она следом за ним, будто собачонка какая… Эх, позвать бы гвардейцев, пусть бы привязали быдло к дереву да и всыпали плетей, чтоб шкура клочьями изошла!..

Изба была большая, старая, рубленная основательно, с высоким крыльцом, где отшельник снял лапти и сказал принцессе:

– Ты, высочество, туфельки тоже здесь оставь, а то наследишь ненароком. Я тут летом полы менял, а нынче на дворе грязь…

Нойра задохнулась от возмущения. «Ну, сукин сын, попомнишь ты у меня!.. На ремни шкуру порежу!» – клялась принцесса, избавляясь от обувки, однако любопытство было сильнее впитанного с молоком матери гонора.

Внутри пахло сосной, да так, что кружилась голова. Еще чувствовались запахи трав и еды.

– Сейчас чайку с медком заварим, чтобы ты взбодрилась. Притомилась, небось, с дороги-то, а? – тем временем балагурил отшельник, разжигая в печи огонь. – Ты садись, где видишь, в ногах-то правды нет…

Принцесса присела на широкую лавку, оперлась спиной о стенку и прикрыла глаза, где бушевала злость. Бесили ее и отшельник, и Эрн, из-за которого оказалась здесь, и отец, ни дна ему, ни покрышки с его драконами. Неизвестно, что за наказание она бы еще придумала мужику, чтобы хоть в грезах себя потешить, но тут отшельник пододвинул к ней чисто выскобленный стол, поставил кружки и плошки с медом и уселся напротив.

– Так, говоришь, Эрн этот не вернулся еще? – произнес он. – Оно и понятно – мимо меня вряд ли бы прошел…

– Что так думаешь? – напряглась принцесса, чьи ноздри защекотал острый мятный запах с примесью чего-то еще, ей незнакомого.

– Так ведь взялся он повторить мой путь.

– Ты и взаправду знаешь, где дракон?! Видел его?

– Угу. Видал… – отшельник нахмурился и отвел взгляд.

– Почему ж не убил, ни дыху тебе, ни передышки?! – воскликнула Нойра, кляня дурака за все ее сегодняшние неурядицы и обещая себе, что с живого шкуру спустит.

– Не все так просто, высочество… – собеседник повернулся к принцессе и вздохнул тяжко: – Давай, наверное, я все по порядку расскажу, потому как иначе не поймешь, почему может статься так, что больше Эрна ты не увидишь…

– Он обязательно вернется, он поклялся! Любит Эрн меня и любого дракона одолеет, чтоб ко мне возвратиться! – вскочила, раскрасневшись от гнева, Нойра. – Как ты смеешь, трус, смерть ему пророчить?!!

– Успокойся, ничего я ему не пророчу. Не на смерть он пошел по той дороге, что я ему указал. Бывает что и похуже…

– Что может быть горше смерти? – зло ощерилась принцесса, снова присаживаясь. – Ты ври-ври, да не завирайся!

– А вот послушай меня сначала, а уж потом решай – вру я или нет. Пей чай, а я сказывать буду. Вижу, любишь ты его, коли не поленилась ко мне отправиться. Может, и вправду суждено быть вам вместе, ежели справится Эрн с тем, что мне оказалось не под силу…

Нойра презрительно фыркнула, давая понять, что нет в том ничего удивительного.

– Был я тоже молодым, – начал отшельник, – наслушался сказок разных и грезил, как сражусь с драконом, как отрублю ему голову, как будут мне завидовать… В общем, хотел я чудище изничтожить не ради любви, как Эрн, а чтоб гордыню потешить. Отправился я искать дракона и дошел однажды до этих неприветливых мест. Тут тогда тоже затворник жил. Баял, что раньше здесь колдун зловредный обитал, с которым довелось ему сразиться и победить. Может, врал, может, нет… Иногда мнится, будто чую на болотах присутствие духа злого, но это так, к слову.

Затворник и поведал мне, что нет уже на свете белом чудищ, вывели их рыцари подчистую. Впрочем, сдавалось ему, что, чем черт не шутит, драконов и не было никогда, а люди сказки сказывают, чтоб спокойней жить. Мол, когда жили чудища разные, то было в те времена гораздо хуже, чем сейчас. И, значит, если б не рыцари храбрые, чьи потомки теперь нами правят, то и до сих пор кормили бы мы драконов стадами тучными да ублажали девицами красными…

Сбил он меня с толку крепко. Растерялся я, не зная, что делать, и спросил совета. Хмыкнул тогда затворник и поинтересовался, мол, а не хотелось бы мне прожить свой век просто, как все остальные, не желая испытаний трудных? Ведь если повстречаюсь с мечтой, то стану другим, изменюсь, а как – то никому не ведомо…

Ответил я, что не мыслю жизни без встречи с драконом, а там будь что будет – коли в грязь лицом не ударю, то не только чудище, но и свинья не съест. А станется не так, как думается, то уж ничего не попишешь – все на роду написано. Горяч я в те годы был и в себе уверен чрезмерно…

Отшельник с осуждением покачал головой и продолжил:

– Тогда он, испытующе глядя в глаза, поведал о дальней стороне, где будто, если верить свиткам колдуна, есть блуждающий меж явью и навью город. Наяву это руины старые, людьми в незапамятные времена покинутые, но ежели откроется мне дорога, то найду там то, что ищу. Попасть же в град смогу, если возьму травы необыкновенной, однако в изобилии в тех местах произрастающей, а затем высушу ее и сварю в молоке дикой кобылицы. Стада их, мол, пасутся там же, на заливных лугах речки, чьи берега поросли кустами смородины. Потом надобно мне этот отвар выпить и ждать полуночи при полном Месяце. Тогда, значит, и увижу город…

Сделал я так, как он сказывал. Отправился в дальние края, нашел в горной долине город брошенный, поймал кобылицу жеребую, дождался жеребенка, сварил травы сушеной и выпил в урочный час. Взошел Месяц и предстал в его свете предо мной дивный град, где белокаменные дома, крышами в небо упираясь, стояли друг против друга в строгом порядке.

Вошел я в город, но не повстречал там ни единой живой души. Даже теней призрачных на глаза не попадалось. Прошел я улицами до главной площади и открылся взору дракон каменный. Сидел он, огромный как гора, и с высоты немыслимой смотрел глазами неживыми на меня, букашку мелкую.

От такого зрелища ноги подкосились, так и сел я там, где стоял. Затем накатил сон мертвецкий, а когда открыл глаза... Вдруг увидел я на месте града в свете Месяца холмистую каменистую пустыню. Была она вся костьми и черепами усеяна, меж которых лежали белые щиты, круглые и плоские, с копьями, точно посредине воткнутыми…

Долго ли сидел в том мрачном месте, не ведаю, но когда настал день, то рассмотрел на ближнем холме людей. Вскочил я, замахал руками, закричал, но не обернулись они, и тогда побежал к ним.

Отроки и отроковицы были в чем мать родила, словно и вправду только на свет появились. Изумился я такому непотребству, однако не успел и полдороги одолеть, как передо мной рухнул с неба щит щербатый, весь окровавленный. Лежало на нем растерзанное тело молодицы на сносях.

– Это ее дракон обглодал, да? – ерзая от любопытства, перебила отшельника Нойра.

Он одарил принцессу взглядом неодобрительным и буркнул нелюбезно:

– Ты слушай, высочество, потому что когда поднял я глаза, то представилось мне зрелище ужасное. От края земли и до края воспаряли медленно в небо алое вращающиеся щиты с людьми. Держась за копья посредине, они бежали по кругу со всей мочи. А если уставали, то терял зачарованный щит высоту и падал, сбивая наземь тех, что были внизу. Застыла кровь у меня в жилах, а глаза на лоб едва не вылезли, когда увидел, что не всегда из-за этого беда случается. Были на щитах и людишки подлые, норовившие себе дорогу наверх проторить любой ценой, сталкивая соседей, сбивая их с пути. Опустил я взгляд и заметил, что нет больше никого на том холме, куда направлялся, – все уже бежали, поднимаясь медленно над землей.

Не успел я подумать, как быть, а уж тут сверху начали валиться щиты один за другим, потому что, видать, битва в небесах разыгралась нешуточная. Тогда, повинуясь обуявшему меня ужасу, повернул назад и бросился бежать прочь от места окаянного. И мчался, пока не рухнул замертво, а когда очнулся, то был уже далеко от долины с проклятым градом. Унесли оттуда ноги тело мое, но не душу. Стал с того времени сниться сон, что выхожу я на холм, становлюсь на щит, берусь за копье и начинаю бежать… Поднимаюсь все выше и выше, вижу вокруг людей разного возраста, чьи лица одинаково искажены мукой и страданием, но более завистью и ненавистью к другим. Замечаю, как норовят они спихнуть друг дружку вниз, не думая, кого там покалечат. И сам делаю то же самое, прорываясь наверх. Весь в своей и чужой крови, пинаюсь, машу кулаками, кусаюсь, ненавижу… Просыпаюсь от скрежета зубовного и убеждаюсь, что нельзя мне к людям, с червоточинкой душа моя теперь, словно заражена дурной болезнью. Наверное, не стоило, когда бежал прочь, оглядываться. Тогда б не узрел того, что возвышается в небе, будто вытканное людьми кишащими.

– Что ж ты там увидел? Дракона?!

Отшельник кивнул с горестным видом.

– Точное подобие того, что сидит на площади града проклятого… – он вскинулся. – Однако не зря затворился я здесь. Придумался мне в одиночестве способ, как победить, о чем Эрну и поведал. И если любит тебя рыцарь всей душой, то сможет тем людям путь иной показать и назад возвратиться.

Принцесса одарила его непонимающим взглядом.

– Это все? А что с тобой опосля было?

– Вернулся сюда и убил затворника, удавил веревкой, потому как и оружие, и себя там потерял. Ненавидел я старца тогда за тот страх, что поселился в душе моей, не понимал, что смерть для него была избавлением, а не наказанием. Зато знаю сейчас твердо, что ему тоже там побывать довелось, иначе не светилась бы в его очах надежда, когда меня на подвиг провожал… И ежели твой возлюбленный не придет к тебе, то знай – занял он мое место. А теперь иди и верь сердцу своему.

Нойра нахмурилась.

– Ты мне вот что, шут гороховый, скажи – как же он батюшке моему свою победу докажет, если тот дракон в небе намалеванный?

Отшельник вдруг вскочил из-за стола, подбежал к ней и рывком поднял с лавки.

– Изыди, дура! – гаркнул он, вытолкал принцессу вон и захлопнул дверь, буркнув злобно: – Правильно я сделал, что к таким, как ты, не вернулся…

Оставшись один, отшельник в отчаянии с размаху приложился лбом о косяк. Неужто Эрну не судьба избавить его от видений окаянных?..

– Будь оно все проклято, – прошептал он и остервенело потер лоб, размазывая кровь. – Эх, не зря говорят – если хочешь толком что сделать, то сделай сам!

Отшельник встал на лавку, развязал на себе веревку, споро приладил ее к поперечине под потолком, соорудил петлю и накинул на шею. Затем вздохнул глубоко, бросил последний взгляд в окно и…

Увидел он не синие дали, и даже не темный лес, а принцессу, которая потерянно брела по грязи прочь, понурив голову и опустив плечи. И пронзила его каленой стрелой острая жалость к ней, но более к себе… Ведь если повиснет между небом и землей, то по всему выйдет, что победил его дракон, сожрал, как тех, чьи кости разбросаны в далекой пустыне.

Отшельник вылез из петли, спрыгнул на пол и выбежал на крыльцо.

– Эй, высочество! – зычно крикнул он.

Принцесса повернула к нему заплаканное лицо – оказавшись за дверью, поняла Нойра одно: ждать ей замужества, пока рак на горе не свистнет.

– Что тебе? – всхлипнула девушка.

– Пойдешь со мной?

– Куда?

– За Эрном, вестимо. И вправду долгонько его нету. Может, случилось с ним чего…

– Да, – просияла принцесса. – Сейчас накажу собираться…

– Э, нет, – сурово оборвал ее отшельник. – Вдвоем пойдем. Только ты и я, иначе не выйдет ничего. Не нужна там толпа, просто скажи своим, пусть ждут нас здесь.

– Хорошо! – крикнула Нойра и бросилась бежать.

– Да предупреди, чтоб хозяйство мое в ожидании не порушили! – заорал он вслед и широко улыбнулся, снова почувствовав себя как давным-давно в молодости.

***

Возвращение принцессы упредили два гвардейца, посланные вдогонку. Они подбежали к капитану, который размышлял, чего еще мерзкого ждать от жизни, и один из них доложил:

– Идет!

– Будто на крыльях летит! – уточнил второй.

– Вот как? – капитан поднялся. – Интересно, чего ей там отшельник намолол…

Не успел он договорить, как на стоянке появилась радостная Нойра. Замедлив шаг, она подошла к капитану и наказала:

– Тотчас же прикажи седлать мне двух коней!

– Зачем?! – опешил тот.

– Не твое собачье дело!

– Но, Ваше Высочество…

– Я кому сказала!

На крики из кареты выскочили барышни.

– Мы опять куда-то едем? – спросила Хинта.

– Я еду одна, – отрезала принцесса, – с отшельником, и нет у меня иного выбора.

– Да как же так можно?! – запричитала Рогдана. – Одна-одинешенька с мужиком неотесанным!..

– Заткнись, дуреха! Он поумнее тебя будет!

– Но, Ваше Высочество, – снова подал голос капитан, – я же обязан оберегать…

– Где мои кони, сволочь?! – вызверилась на него Нойра.

Гвардеец почел за благо броситься выполнять наказ. Придворные барышни взорвались никчемным кудахтаньем, но принцесса уже не обращала на них внимания. Она направилась к повозке с одеждой и принялась рыться в сундуках, разбрасывая в сторону наряды.

***

– Ого, вырядилась, чисто на бал собралась, – встретил Нойру отшельник, неодобрительно поджав губы. – Да еще и коней привела…

– А что такое?

– Не годится никуда твоя одежка. Да и кони нам не нужны – пешими пойдем.

– Как это? – растерянно захлопала глазами принцесса.

– Ножками, высочество, потому что не пройдут там кони – места шибко гиблые, самим бы уцелеть, – нахмурился отшельник, пошел в избу, вынес две котомки и подал ту, что поменьше, Нойре. – Вот, держи, тут одежка да разное по мелочи, а я снедь на первое время понесу и снадобья лечебные на всякий случай.

– Да чтобы я?.. Ах ты, пес шелудивый!..

– Все, прощай, высочество, – мужик уронил меньшую котомку, проверил кинжал на поясе, вздел суму на плечо, приладил лук со стрелами и взял рогатину, кончики которой были серебром окованы.

– Постой! Я иду с тобой!

– Угу, – буркнул он, не оборачиваясь, и пошагал вперед.

Принцесса, нагнав отшельника, спросила, смиряя гнев:

– А что ж ты ни доспехов не одел, ни оружия не взял?

– Не нужно мне. Не страх иду нагонять, но твоего суженого выручать, – ответил отшельник и тряхнул рогатиной. – Вот этого хватит, если с шатуном каким на узкой дорожке не разминемся или оборотни нам повстречаются…

***

Не один месяц занял их путь в Драконью Пасть – так прозывал отшельник заповедную долину. За это время принцесса успела привыкнуть к некрасивым, но удобным сапогам и простой одежде, а весна сменила зиму. Пройдя с пару-тройку верст по холмистой равнине в окружении покрытых снегами гор, поросшей редким кустарником да изогнутыми ветрами деревцами, отшельник вдруг втянул воздух и пробормотал:

– Чудно…

– Что? – спросила Нойра.

– Дымом будто тянет. Только странный он какой-то, сладкий…

– Значит, Эрн где-то недалеко! – Принцесса от избытка чувств всплеснула руками. – Мы его нашли! Эрн! Ау!

– Не кричи! – одернул ее отшельник. – Мало ли кто на крик откликнется…

Они двинулись на запах дыма и вскоре вышли к костру, около которого сидел рыцарь, а рядом беспорядочной грудой валялись доспехи.

– Эрн! – завопила девушка и бросилась к юноше.

Тот поднял голову и явил грязное худющее лицо, где блуждала дурацкая улыбка.

– Любимый, как долго я тебя искала! – принцесса прильнула к нему и принялась осыпать поцелуями.

– А, это ты… – ничуть не удивился Эрн, когда выпала такая возможность, и отвернулся, сунув голову в самую гущу дыма.

Отшельник невольно изумился равнодушию рыцаря, бросил наземь тяжелую котомку, снял лук со стрелами и оперся на рогатину.

– Что с тобой, милый? – всполошилась Нойра.

Эрн закашлялся, откинулся и растянулся на спине.

– Цып-цып-цып, – пробормотал он и облизался.

– Что с ним? – обернулась девушка к отшельнику.

– Беда, – принялся чесать затылок тот, пытаясь припомнить, что знал об опасностях, подстерегающих драконоборцев в пути.

Видя, что мужик ничего толком ответить не может, Нойра принялась тормошить Эрна. Однако тот лишь скалился в никуда да бормотал нечленораздельно, не открывая глаз. Устав, девушка села около костра и подбросила охапку травы, лежащей как раз под рукой.

Повалил густой дым, который порыв ветра швырнул принцессе в лицо. Вдохнув нечаянно, она надсадно закашлялась, затем вытерла заслезившиеся глаза, облизнула губы и… улыбнулась. Все вокруг, в меру серое, как это бывает ранней весной, неожиданно приобрело яркие краски, а далекие вершины гор – необыкновенную четкость, словно с глаз спала пелена.

Нойра глянула на озабоченное лицо отшельника и фыркнула – старик показался смешным. Что ему покоя не дает, если все сложилось так хорошо? И даже не хочется что-нибудь сделать с его шкурой, как в былые времена. По правде, ей давно ничего подобного в голову не взбредало, а тем паче сегодня! И сюда пришли, и Эрна отыскали, и дракону он башку снесет!.. Девушка чмокнула губами и беззаботно рассмеялась.

– О чем задумался, старче? – спросила принцесса. – Лучше б куропатку какую поджарил!

Тот не обратил на нее внимания, отчаянно лохматя голову и перебирая в уме силы зла, но ни погибальцы, ни стриги, ни хмыри болотные, ни Могол-птица вкупе с Лихом Одноглазым не годились. Повстречай их Эрн на пути, то давно был бы мертвее мертвого. Вдруг в памяти забрезжило воспоминание, как говорил ему старый затворник, чтоб не кидал траву волшебную в огонь, не то все вокруг для него переменится.

– Ах ты, мать моя – женщина! – воскликнул отшельник и принялся затаптывать костер.

– Ты чего творишь, хрыч старый? – подал голос Эрн, принимая сидячее положение. – Пляшешь?

– Милый, давай, и мы потанцуем, – повернулась к нему Нойра. – Я так рада, что ты цел и невредим! Вот только исхудал сильно.

– Да уж, червячка заморить не мешало бы…

– Ты мне не рад? – надула губки девушка.

– Я ему не рад, – буркнул Эрн. – Эй, ты кто?

– Заркиф, – ответил отшельник, притаптывая последние искры.

– Кто?!

– Зовут его так, – пояснила Нойра. – Я его Зариком называю. Смешно, правда?

– Обхохочешься, – фыркнул Эрн и беспокойно поинтересовался: – А трава где?

– Так спалила я… А что? Вон кругом ее сколько!

– Ага, теперь ее снова косить надо, – он пошарил руками, вытащил из-под доспехов меч в коросте ржавчины, поднял его, но удержать в дрожащей руке не смог. – Вот… упал и снова, хи-хи, начал валяться… Нет, не косарь я сегодня… И не жнец, и на трубе не игрец… – Эрн хрипло хохотнул. – И не швец… Я просто бубенец! Бец-бец!

Нойре это тоже показалось смешным, и она заливисто рассмеялась.

Заркиф стоял, хмуро смотрел, как влюбленные валяют дурака, и размышлял напряженно, что бы предпринять. Не говорил затворник, что делать надобно, ежели дурного дыма нанюхался. Поэтому поступил по своему разумению. Подошел к Эрну и Нойре сзади, взял их за шкирки и поволок, поначалу протестующих, а вскорости притихших, туда, где, как ему помнилось, текла река. На берегу, кустами смородиновыми поросшими, дал им поспать, затем сбрызнул водой студеной. А как зашевелись, повел к костру, где уже горели дрова настоящие.

Сидя вечером у огня, Заркиф с изумлением наблюдал, как исчезает мясо набитой из лука дичи. Нет, в том, что оголодавший Эрн ел за троих, не было ничего удивительно, но вот как поглощала еду принцесса, поражало. Не замечал он раньше в девушке такой прожорливости.

Когда последняя обсосанная косточка была брошена в огонь, Заркиф спросил у Эрна, ходил ли тот в град блуждающий. Юноша пожал плечами и ответил:

– А как же, бывал. Там, среди развалин, на козлов горных охотиться сподручно.

– Я не о том. К дракону ходил?

Эрн замялся.

– Так получилось, что пока я ждал, когда кобылица пойманная ожеребится, трава, которую сушил… Загорелась она от искры случайной. Я ее тушил… Ну и дыма наглотался, а когда очухался, таким голодным был, что съел ее…

– Траву?! – поперхнулся от удивления Заркиф.

– Не, кобылицу.

– Всю? – округлил глаза отшельник.

– Не сразу… В общем, я ее не одну съел, а когда табун подальше ушел, я за козлов взялся…

– И траву палил все время?

– Ты не представляешь, как спокойно на душе становилось… А то бывали дни, когда с ума от тоски по ней сходил, – Эрн обнял Нойру. – И понимал ведь, что без драконьей башки мне обратно ходу нет, и все равно не мог перестать траву жечь, чтоб за дело взяться. Да и сомнения были, что, если все обстоит так, как ты сказывал, изведу дракона…

– Изведешь, обязательно изведешь, – уверенно сказал Заркиф. – Завтра мы возьмемся за дело это обстоятельно.

***

Миновал весенний солнцеворот, приближалась урочная ночь. Эрн отъелся, а также опамятовался настолько, что перестал жадно шарить взглядом вокруг и дергаться, как в первые дни, когда попадались на глаза заросли травы необычной. Все время рыцарь проводил с Нойрой, и они никак не могли наговориться, балакая не так о прошлом, как о будущем. Заркиф наблюдал за ними и посмеивался – с каждым днем росла в нем вера в удачу.

В тот вечер они втроем сидели вокруг костра рядом с руинами. Языки пламени лизали шлем Эрна, где готовился навь-отвар из кобыльего молока и травы необыкновенной. Над горами за спиной отшельника вот-вот должен был показаться полный Месяц…

Заркиф последний раз помешал варево и отставил шлем в сторону.

– Не надо бояться, – сказал он, заметив, как тревожно блеснули глаза влюбленных. – Я там был и назад вернулся.

– Сам говорил, что не уберег душу свою, – возразил Эрн. – Мне тоже накажешь не оглядываться?

– Не в том дело. Сдается мне, понял я ошибку свою…

– Какую? – вскинулась Нойра.

– Я туда с оружием пришел…

– А как же еще на дракона ходить?! – разинул рот от удивления рыцарь.

«Как, как… Дракон ведь тот людьми роящимися сотворенный. Заблудились они там, как ты в дыму, им дорогу показать надобно», – подумал Заркиф, но вместо ответа потянулся за шлемом и поставил его перед парочкой.

– Пейте!

– Я тоже? – удивилась девушка.

Он кивнул.

– Вместе пойдете, потому как не воевать там надобно, но любить. Крепко, по-настоящему. Коли сможете, то победите.

– Как это?

– Если вместо того, дабы во что бы то ни стало гнаться ввысь, люди там последуют примеру вашему, определят себе цель добрую, то некому будет прийти на смену тем, кто сверзится вниз, и дракон растает как наваждение злое.

Эрн с улыбкой посмотрел на Нойру, взял шлем, глотнул отвара и передал ей.

– А как же я докажу королю, что победил?

Не успел Заркиф ответить, как это сделала девушка, отведав напитка.

– Окуришь моего батюшку травкой здешней, и он еще не в то поверит, – рассмеялась она. – Допивай и пошли, драконоборец мой!

Было уже пора – в свете Месяца заросшие пучками травы и вьющимися побегами развалины обретали вид угловатых башен, усеянных черными бойницами окон.

Заркиф помог девушке подняться, подвел к широкому проходу между строениями и произнес:

– Идите и одарите их своей любовью.

Обняв друг друга за талии, влюбленные двинулись вперед и растаяли среди неверных теней.

Заркиф проводил драконоборцев взглядом и остался ждать, подняв голову к звездному небу. На его лице играла мечтательная улыбка. Они вернуться, а он их обязательно дождется, пусть время там и течет иначе.

Вера бывшего отшельника в силу любви была тверда как камень.