Лейтенант Жихарько, сотрудник отдела по преступлениям в жилых домах, или, коротко, домовой, разобрал все мало-мальские дела за сегодня, включая несанкционированный полтергейст на Пятой Снежной, расставил разноцветные папочки на полке с ярлыком «Раскрыто» и ужеприготовился незаметно для сослуживцев исчезнуть, как вдруг забулькал вызов скайпа. Звонил полковник Оборотнев. Домовой секунду поколебался, но ответил.

- Жихарько! – Зам начальника полицейского управлениятаращил красные глаза и тяжело пыхтел в маленьком окошке видеосвязи.

- Слушаю, пан полковник.

- Хорошо, что застал тебя, Жихарько. Тут такое дело… - Полковник замялся, огляделся по сторонам и зашептал прямо в камеру: - Племянника моего час назад при подозрительных обстоятельствах обнаружили мёртвым на своей квартире. А ты домовой ушлый, на таких делах немало собак съел – хоть я и против подобногоиспользования животных… - на этих словах он немного повысил голос.

- Что за обстоятельства, пан полковник?

- Да, понимаешь, ни следов насилия, ни следов взлома. Вообще никаких следов и отпечатков. Просто сердце остановилось и всё. У двадцатипятилетнего парня. Спортсмена и потомственного эльфийца. И реанимагия не помогла!.. Дело закрыли из-за отсутствия состава преступления. Прошу тебя – не в службу, а в дружбу – разберись там по-тихому. Отправляйся прямо сейчас, я уже распорядился о содействии. Ни в чём себе не отказывай, а уж за мной не заржавеет – сверхурочные и всё остальное. И это… если нужно будет опять собаку съесть – так и быть, лицензию тебе выправлю… - И Оборотнев, не дождавшись ответа, отключился, выслав напоследок адрес места происшествия.

Жихарько однако не спешил перемещаться – где это, кстати?.. – в Ведьмин тупик. Ничего себе, полковничий племянник проживал в дорогущем кондоминиуме, построенном по новейшей технологии «ад либитум» - жильё в любую минуту могло подстроиться под настроение и нужды хозяина. Квартиры там стоили не одну сотню уйм денег, и простому служащему, заговорённому от взяток, такая роскошь не светила даже в пожизненную ипотеку.

Жихарько сидел и размышлял. Во-первых, с чего это полковник шепчет? Что он пытается скрыть? Что его племянник - эльфиец? Так эта секта легализована уже лет пять, с тех пор, как культ красивого и здорового тела, пропагандируемый эльфийцами, признали в наших земляхжизнеспособным, а запрет на всё эльфийское - проявлениемрасизма. Или - что в его роду появился необратимый мертвец? Конечно, это пятно на всю династию, хотя –скорее, так, пятнышко. Сильный род, как правило, преодолевает подобные дизастры… Непонятно.

Во-вторых, в какую такую «дружбу-не-службу»? Уж друзьями их с паном полковником никак не назовёшь, стало быть, расследование будет неофициальным, неподотчётным, но при этом зелёный свет ему везде обеспечен. Чудеса… А уж кто-кто, а домовой Жихарькознал, что чудес не бывает.

И в-третьих, есть собаку ему очень не хотелось. Мало того, что допинги не поощрялись, да и защитники животных возникали всякий раз, как из засады, так ещё лейтенант начал чувствовать неприятную зависимость от этого мгновенного способа раскрытия дел. То ли дело раньше – старая добрая дедукция: посмотрел там, понюхал тут, потёр меж пальцами какую-нибудь дрянь и раз! - связал всё воедино. Вот преступник, вот украденное! Ай да пан лейтенант! Получите медаль, пан лейтенант! Можно, конечно, ещё двух зайцев убить, но это уж совсем дикость исуеверие, так только стажёры да дорожные инспекторы действуют.

Пока пан лейтенант предавался размышлениям и воспоминаниям, пятничный день постепенно растворился в сумерках, и вместе с ним растворились все сослуживцы Жихарько. Спохватившись, он собрал вещи и - одна нога здесь, другая там – тот час же оказался в Ведьмином тупике.

Кондоминиум в закатных лучах выглядел впечатляюще.Когда-то лейтенант, ещё зелёным прапорщиком, проходил стажировку в испанских землях и видел там хоромину –дом Бальо называется. Так вот здешняя постройка была, как две капли, похожа на ту, только ещё и шевелилась.Жихарько постоял немного, дивясь на пугающую красоту, иприблизился к ажурным воротам. Что-то чёрное метнулось ему наперерез, от неожиданности он чуть не выронилслужебный айпад. Чёрная кошка, едва перебежав ему дорогу, тут же остановилась и вопросительно оглянулась на него. Лейтенант пожал плечами и надавил на кнопку «Консьерж». Кошка обиженно удалилась.

Консьерж, небритая казённая нежить в серой униформе, долго изучал выцветшими глазами удостоверение Жихарько и только после этого проводил его в квартиру племянника Оборотнева. Домовой хотел было расспросить консьержа – не заходил ли кто к пану, как там его, Смонецкому сегодня, да поленился, наверняка всё есть в досье, которое ему выслал полковник. Жихарько забрал пульт от квартиры, выпроводил консьержа и захлопнул дверь. Осмотрелся и с удивлением обнаружил, что находится в абсолютно пустом полутёмном кубе. Он повертел в руках пульт управления. Тот был на удивление прост: четыре кнопки с пиктограммами. Лейтенант нажал на ту, где светилась человеческая фигурка, и тут же увидел, как его ощупывают тонкие зеленые лучи. Куб сталпостепенно освещаться и трансформироваться. Появилось кресло, столик и бутылка кваса на нём – всё то, что ему было сейчас нужно. Жихарько устроился в кресле, отхлебнул холодного кваса и нажал на кнопку с буквой «i». Грань куба напротив него превратилась в гигантский монитор. Айпад не понадобился, домовой вошёл в свою почту, не вставая с кресла и не касаясь экрана - взмахами руки пролистал страницы досье.

Картина происшедшего была ясна, как небо в Безоблачную Неделю, и вместе с тем загадочна, как ноябрьский туман.Андрон Смонецкий, холостяк, детей нет, в двадцать пять лет не без помощи влиятельного дяди занявший пост зампредседателя Комитета по Приметам и СтариннымСуевериям (сокращённо – КПСС, организации хоть и малозначительной в нынешние времена агностиков и циников, но, судя по всему, сытно кормившей свой президиум), был найден сегодня мёртвым в собственной квартире в 16-45. Тело обнаружила подруга Смонецкого – Настасья Погребец, двадцати одного года, студентка Мистического финансового колледжа. Сразу же вызвала Скорую, но даже реанимаги высшего уровня помочь не смогли. Как и говорил полковник, следов насилия нет, «умный дом» не зафиксировал присутствия посторонних. Примерное время смерти – 16-00, плюс-минус пять минут. То есть почти сразу после возвращения со службы. Причина смерти – сердечный приступ. Ни токсикологическая, ни демонологическая экспертизы ничего постороннего в организме не выявили.  У Настасьи нет ни мотивов – ревность как фактор регресса генетически изъята лет сто назад; ни возможностей – куда ей, денежная магия людей не убивает, да ещё и необратимо. Консьерж клянётся, что, кроме Настасьи, Смонецкий никого у себя не принимал, да и сам был домоседом – примчится с работы, а там иНастасья тут как тут, и так до ночи из постели не вылезают. Откуда консьерж про то знал? Ну, на то он и консьерж. Перед сном только закажут по сэндвичу – желудок-то лужёный - да и спать. У самого консьержа подтверждённое алиби – состоял на побегушках у жильца со второго этажа.

Словом, явного состава преступления не наблюдается. Возможна порча. Но тогда надо искать сильного мага. А для начала - мотив. Чем и кому мог помешать зампредседателяКПСС?

Пока лейтенанта мучила жажда, квас в бутылке не иссякал. Теперь же чувство голода, вернее, система «ад либитум», материализовала на столе тарелку со стопкой блинов. Жихарько удивился, но пару блинов уплёл. Помахал жирными пальцами – направленные струи воздуха мгновенно высушили весь жир.

Из двух других кнопок пульта на одной был изображён замок – это понятно, закрыть-открыть дверь, на второй –страничка с загнутым уголком и строчками. Жихарько коснулся её - точно, это история трансформаций квартиры. На стенном мониторе появился временной список – вот сегодняшнее число, время – около четырех часов пополудни. Лейтенант выбрал нужную строку, и комната приняла свой тогдашний вид. Большая кровать, разобранная постель. Холодильник, в нём бутылка шампанского. На полу вазоны со свежими цветами. А покойник-то романтиком был. На прикроватном столике подушка. Ну, дела! Комитет по приметам, а такой приметой манкировать! А потом удивляются – откуда труп. Домовой в приметы не верил, да и кто в них сейчас верит? Всё равно судьбу тремя плевками чрез плечо не обманешь. Но знать – знал. В его работе всё пригодится.

Больше ничего необычного он не заметил. Открыл ещё пару строчек в истории трансформаций. Однообразная жизнь.Никаких личных вещей, сувениров, необычных фантазий.Зачем вообще такая квартира человеку без воображения?

На обратном пути Жихарько заглянул к привратнику. В каморке густо пахло мятой, на столе дымилась чашка чая. Консьерж читал свежий номер Зомбополитена.

- Давно дезертировал, солдатик? – с ходу выпалил лейтенант.

Консьерж вздрогнул и выронил журнал.

- Пан офицер! Не выдавайте! Вечно вам служить буду!

- Ты бы брился почаще. У нежити-то щетина не растёт. А кто нынче скрывается под видом нежити? Только дезертиры Невидимого Фронта. Мне по долгу службы следует заявить о тебе… Может, ты и укокошил Смонецкого? Он ведь из Комитета по Приметам – вот и тебя приметил, а?

- Пан офицер! Зачем мне лишний грех на свой век? Да и силы такой у меня нет, три класса нереального училища, а потом сразу в армию. И пан Смонецкий не большого ума был, да простит меня покойник. Кроме своей панночки, ничем не интересовался. Я вам вот что расскажу, - консьерж приблизил зеленоватую физиономию, на которой отчетливо виднелись следы грима, и зашептал: - Третьего дня заходил к нему пан, по всему видать – подчинённый, тихий такой, раболепный. Посидели с полчаса, пива выпили на пол-уймы. Потом Настасья заявилась, и пан Андрон подчинённого выпроводил. А тот, даром что глаза долу держал и кланялся, по сторонам всё ж зыркал – будто сканировал, словно киборг.

- Я вижу, от тебя ничего не скроешь… как там тебя?

- Вацлав Нехайко, ваше благородие! Так работа у меня такая. Изволите видеть, - он обвёл рукой свою каморку, две стены которой были заняты ячейками с бесчисленной серверной аппаратурой, а третью закрывал монитор, транслирующий десятки изображений из квартиркондоминиума, списки присутствующих, данные по состоянию помещений. – Иной раз не хочешь, а такое увидишь. Государственная молодёжь… Так вот насчёт того гостя. Я здесь не так что бы давно, но за полгода это был единственный посетитель у пана покойника, исключая пани Настасью.

- И ты, конечно, знаешь, фамилию того пана гостя?

- Разумеется. Сию минуту всё скину на ваш планшетик. Вот ещё извольте принять в знак уважения – купончик на любое желание.

- Я взяток не беру, заговорён.

- Обижать изволите, ваше высокородие. Это же рекламная акция, - и Вацлав сунул карточку лейтенанту в карман рубашки. – Вуаля! Все живы, никто не провалился в ад.

На выходе из привратницкой Жихарько споткнулся о порог,чертыхнулся, пригрозил на прощание фальшивой нежити в случае чего немедленной депортацией обратно на фронт и, зевая во весь рот, отправился прямиком к себе на квартиру,решив отложить расследование до завтра. Зевота не отпускала его до самого дома, матушка всегда крестила рот в таких случаях - чтобы в душу чёрт не влез, но какой же чёрт полезет в душу домовому? Очередное суеверие.Однако он так изнемог от зевоты, что, стремясь попасть домой как можно скорее, сорвал квартирную дверь с петель. Сил на починку уже не было, сон сморил его, едва он коснулся мягкой домашней перины.

***

Проснулся лейтенант на рассвете от запаха гари. В спальне горели занавески, огонь пожирал отслоившиеся из-за жара обои, тлеющий половик источал удушливый смрад.Жихарько вскочил с кровати и спросонья бестолково заметался по комнате. Огонь разошёлся по всему периметру. Дверь полыхала. Жихарько схватил стул и бросил его в окно. Стекло вместе со стулом вылетело с третьего этажа и хрястьнуло об асфальт. Лейтенант, обмотав руку простыней, выбил остатки стекла и рамы и взобрался на подоконник. Огонь, сожравший занавески, вылизывал скосы окна и тянулся языками к фланелевойпижаме лейтенанта. Он заорал, что есть сил:

- Пожар! Помогите!

Пустынный переулок отозвался гулким эхом. Помоечные коты брызнули в разные стороны, оставив наполовину раскуроченный свёрток с рыбьей требухой. Архитектурный минимализм лейтенантова дома не оставлял ни малейшего шанса на выступ или карниз. Заговора против разбивания в лепёшку об асфальт Жихарько не знал. До водостока не дотянуться, да и хорошо, если он не трухлявый, дом-то тысячелетие недавно отметил. Телефон остался в прихожей… Чёрт! Дверь, сорванная с петель! Это же верная примета к пожару! Жихарько стал лихорадочно вспоминать антидот к примете. Плюнуть, перекреститься, скрестить пальцы? Всё не то! А не поздно ли уже? Наверняка это надо делать сразу. Он оглянулся в комнату, пламя по половику подобралось к креслу со сваленной в кучу одеждой. Купон на желание! Он вдохнул побольше воздуха, зажал нос простыней и спрыгнул в комнату. Добежал до кресла, вывернул карманы рубашки – оттуда выпала карточка. Жихарько стёр защитную полоску на коде, проговорил его вслух, загадал желание – и огонь исчез, как по волшебству. Ну, то есть, именно по волшебству. Жихарько вытер пот с лица и облегченно опустился на пол. Теперь можно было подумать.

Когда в последний раз на его памяти сбывались приметы? Никогда. Перед зеркалом на одной ноге не скакал, когда возвращался. В кошелёк, чтобы деньги не украли, не плевал. И ничего с ним плохого не приключалось. До вчерашнего дня. До тех пор, как убили зампредседателя по приметам. Это не просто совпадение. И тогда подушка на столе у Смонецкого – главный подозреваемый. Стоп! Какая-то невнятная мысль требовала от Жихарько аналитики. Подушка на столе? Откуда на столе подушка? Нет-нет-нет! Зачем на столе подушка! Вот правильный вопрос! «Ад либитум» раскладывает все вещи по мере необходимости и по желанию хозяина. Зачем хозяину желать подушку на столе? Помутнение рассудка? Или глюк системы? Нет, что-то здесь не сходится. Жихарько рывком вскочил с пола и метнулся в прихожую. Дверь по-прежнему стояла, прислонённая к проёму. Он осмотрел петли и косяк. Вчера он сильно рванул дверь – так хотелось добраться до кровати, но следов вырванных «с мясом» петель не было. Словно кто-то слегка открутил шурупы, крепящие фурнитуру к косяку, а уж «помочь» им вывалиться не составляло труда. Дело принимало интересный оборот.

Пора было наведаться к специалистам по этим самым приметам. Но тут зазвонил телефон. Диспетчер вызывала домового на новое место происшествия. С визитом в КПСС придётся повременить.

***

Жилой дом, куда его вызвал диспетчер, был не чета вчерашнему – такой же допотопный, как и у самого лейтенанта. Маленькие ячейки квартир в длинных неприбранных коридорах бывшего общежития лесного техникума. После студентов-леших в дом стали заселять всех малообразованных и малоимущих духов нижних чинов, а то и вовсе безразрядных, а также обращённую нежить и отставных упырей. В квартире номер пятьдесят ещё работала бригада криминалистов. В тесной студии мебелью служили штабеля коробок из-под пиццы: стол, табуретки, кровать – хозяин творчески подошёл к проблеме рециркуляции упаковочного картона. Зажатый картонными многоэтажками, на полу лежал и сам бывший жилец, мёртвый и безучастный, по виду как раз упырь в отставке.

- До чего нищета-то доводит, пан лейтенант, - судмедэксперт Жлибин брезгливо ткнул пальцем в пирамиду из коробок.

- Почему покойник до сих пор мёртвый? – Лейтенантуочень не хотелось верить в то, что он уже и так понял.

- Так ведь необратимый мертвец. Сердечный приступ, никакой реакции, реанимаги уже уехали. Следов насилия нет. Слышал, в другом районе был вчера похожий случай. Не знаю, подавать рапорт о совпадении или закрыть дело?

- Погоди пока рапортовать. Слей-ка мне материалы по делу, я покумекую.

- Как только всё закончим, пан лейтенант. Пока можете взглянуть на это – покойник вёл дневник.

Жихарько осмотрелся ещё раз – подушек не видать, да и похоже, что вместо подушек хозяин квартиры использовалте же коробки.

Жихарько устроился на лавочке в ближайшем сквере и, ожидая файлы от Жлибина, начал листать дневник жертвы. В том, что это жертва преступления, причём серийного, он уже не сомневался.

Дневниковые записи упырь Леонтий Юшкин начал вести с прошлого года, когда он, выйдя в отставку, устроился курьером в пиццерию. Корявый почерк на замасленных страницах выводил подробную летопись жизни старого душегуба. Хоть не на коробках от пиццы писал, и то хорошо. Лейтенант рассеянно перелистывал тетрадку, пока не дошёл до последней страницы, датированной сегодняшним числом. «Ой, матушки мои, вышел сёдни спозаранку за свежим молоком, гляжу – как в зерцале – идёт ко мне навстречь упырь, как две капли я, точно мой дублёр. Мне бы перекреститься, а я стал столбом и стоял так, пока тот мимо не прошкандыбал.»

Жихарько вздохнул. Опять примета, опять необратимый мертвяк. Жертвы друг с другом не связаны. Стало быть, маньяк? Серийный убийца, да ещё и маг высшего уровня, помешавшийся на приметах. Маг-маньяк? Дожили! На дисплее всплыло уведомление о получении файлов от криминалистов. Жихарько бегло просмотрел их и отправился в КПСС.

***

Здание Комитета выглядело под стать своей специализации– мрачным, нелепым и ветхим. Жихарько слышал краем уха, что под министерства и ведомства отводились бывшиерезиденции Самого, после того, как Сам был свергнут и заточён в Иглу. Поэтому некоторым госструктурамприходилось осваиваться в зданиях, которые были старшемира. Похоже, в одном из таких и расположились блюстители суеверий.

Чем конкретно занимался Комитет, Жихарько не представлял. Говорят, раньше и штрафы платили за несоблюдение ритуалов против плохих примет, и налоги назаговоры от дурного глаза. Только Жихарько тех времён не застал. Чиновника по фамилии Ниславский, что заходил к Смонецкому, найти оказалось несложно. В фойе высилсяогромный портрет зампредседателя, в траурной рамке и в окружении цветов. Рядом на стуле за раскладным столом примостился человек с чёрной повязкой на рукаве и бэйджем на груди, с фамилией и должностью. Адам Ниславский был личным ассистентом Смонецкого. В данный момент он принимал редкие соболезнования от сотрудников и подписывал приглашения на похороны своего начальника.

Жихарько представился, и Ниславский провёл его в конференц-зал, оказавшийся затхлым чуланом с колченогими стульями вокруг рассохшегося стола.

- Вы наверное хотите спросить меня, где я был в момент убийства? – ассистент заметно волновался и съедал половину слов.

- А где вы были в момент убийства?

- Э, нет, - нервно засмеялся ассистент. – Теперь я должен спросить, в какой же момент произошло убийство?

- А я спрошу, с чего вы взяли, что это убийство? – Лейтенанту всегда нравилась такая игра.

- Ну, как же, - окончательно съёжился и без того сутулый и малорослый Ниславский. Тем не менее он справился со смятением и твёрдо продолжил:

- Вы бы не пришли спрашивать, где я был в момент сердечного приступа пана Смонецкого.

- Допустим. Расскажите для начала, чем вы тут занимаетесь.

Ниславский резко приуныл.

- Интереснее было бы послушать, чем мы тут не занимаемся. Потому что последние несколько лет мы занимаемся ничем. Буквально. Ничто – вот наша сфера деятельности. В ничто превратились изумительные суеверия древности. Никто больше не верит в приметы и не видит предзнаменований. Все талантливые сотрудники разбежались. Я теперь занимаюсь закупкой бумаги для принтеров и сэндвичей для столовой. А ведь я знаюнаизусть весь «Свод Примет Добрых и Дурных и Ритуалы против них». А вот хоть экзаменуйте меня! Любую плохую примету дайте, а я скажу, что делать против неё!

Ниславский вскочил со стула, который чудом не развалился от его эскапады, и забегал по комнате, словно возбуждённый пони, вытаптывая вековую пыль из половиц.

- Подушка на столе.

Ниславский на мгновение застыл, но тут же затопотал с новой силой:

- Положить подушку на стол! Да! Это к покойнику! Но!Если это случилось в пятую среду месяца, ничего не будет! А если нет – то нужно плеснуть уксус на уши трёхцветной кошке и растереть его со словами: «Уксус под ушки, чёрт из-под подушки, живой на подушке!» Ещё спрашивайте!

- Вы не могли бы успокоиться, пан ассистент? А то я воспользуюсь служебным положением и наведу на вас заклятье каменного истукана. Придётся вызывать эвакуатор.

Ниславский затих и присел на краешек стула. Он вспотел, чёрная повязка сползла на запястье, он стянул её и зажал в кулаке.

- Скажите лучше вот что: если кто-то пожелает убить кого-то, может ли он это сделать, имитируя предзнаменования? Попросту говоря – можно ли убить человека, выпустив ему под ноги чёрную кошку?

- Чёрная кошка знаменует не смерть, - устало произнёс Ниславский, - а неприятности разного рода. Но приметой нельзя убить, вы что! – Он вдруг оживился. – Вы подозреваете, что пана начальника убили приметой? Не смешите меня. Вы путаете причину и следствие. Примета – это всего лишь предупреждение о том, чему уже сужденослучиться. А предупреждения даются вовсе не для того, чтобы человек заранее приготовился к смерти или другим пакостям, а для того, чтобы он успел совершитьпротиводействие и отвести беду. Плюнуть через плечо или сложить фигу. Пан Смонецкий не умер бы только от того, что кто-то положил ему подушку на стол (подушка – этоведь про него?) Наоборот - подушку положили потому, что пан должен был умереть. Понимаете? Но если бы онпроизвёл ритуал с уксусом и кошкой – остался бы жив. Суеверия спасают жизни, пан лейтенант. Подушка сама по себе не убивает, если только не прижать её к лицу и не подержать так несколько минут. Чёрная кошка не открывает канализационный люк на вашем пути – наоборот, она предупреждает: не ходи туда, там опасно!

- И что же, люк сам себя закроет, если я плюну три раза через плечо?

- А вы поплюйте. И увидите, что траектория движения изменяется после того, как вы сплюнете.

- Так где же вы были вчера с 16 до 17 часов?

- О, я был дома, у меня чинили водопровод. Я дам вам контакты сантехника, он подтвердит.

- У вас есть удостоверение мага?

- Нет, что вы! Я всего лишь младший бакалавр.

***

Жихарько вышел из тяжелых скрипучих дверей Комитета, будто узник, выпущенный на волю из глубокого подземелья. Свежий ветерок трепал кроны вековых дубов,высаженных вдоль подъездной аллеи, солнечные блики перебирались с листка на листок, птицы расчирикивали свои птичьи сплетни. Одна из птиц вспорхнула с ветки и подлетела к раскрытому окну на втором этаже. Лейтенант пригляделся - в глубине комнаты маячил Ниславский. Птица влетела прямо в комнату. «Это к гостям или к покойнику? – подумал Жихарько. – Или к деньгам? В любом случае, пан ассистент знает, что делать.»

Жихарько вспомнил про сантехника и набрал его номер.Водяной ещё не дошёл до порога ежедневногобеспамятства, и вполпьяна рассказал про вчерашнего клиента:

- Сгоны на полдюйма и американки, труб три метра ушло, квартирка так себе, хозяин жлоб, всё ходил надо мной и трындел – так инструмент не ложи; вилку нечаянно уронил– не смей поднимать, не хочу, мол, гостей, короче, достал он меня, воздвиг я водную преграду и с четверть часа его не видел и не слышал. Потом он как-то снял заклинанье, а ведь супротив водяных силу имеют только водяные.

- Или высшие маги?

- Да какой маг из этого сморчка?

- Во сколько это было?

- У меня рабочий день до четырёх, так что по-любому в четыре я слился. Прямо по новеньким трубам. Содрал с него по-честному, за маету и мельтешню прибавил, само собой.

Жихарько нажал отбой, достал айпад и открыл картотеку по высшим магам. Адам Ниславский там, конечно, не значился. Жихарько прошёлся по фотографиям. Смотрел не только мужчин, но и женщин – пока не наткнулся на личико Настасьи Погребец, виденное им ранее в досье по делу Смонецкого. Только здесь это личико именовалось Вандой Вырочек. Девчонка – высший маг? И скрывается под чужим именем? Куда смотрели дознаватели? Лейтенант по служебному каналу переметнулся к дому лже-Настасьи, которая снимала квартиру в новостройке на окраине. Она открыла ему вся в слезах, с красным носом и с коробкой бумажных платков. Промычала приветственное и уселась на диван в гостиной, всхлипывая и утираясь. По всему дому стояли контейнеры с ростками денежных деревьев. Курсовая наверное, решил Жихарько. Хорошее прикрытие. Он спросил без всяких предисловий:

- Пани Погребец, или точнее, пани Вырочек?

Ванда-Настасья всхлипнула и зарыдала в голос. Лейтенантсмутился. Пытаясь вложить в голос как можно больше участия, он продолжал:

- Вы – высший маг, что само по себе странно в вашем возрасте, но почему вы это скрываете, и почему проживаете по подложным документам?

- Я не знала, что так получится! – Ванда высморкалась и, закрываясь от Жихарько комком из бумажных платков,поведала ему совсем не то, что он ожидал услышать. Специализация знаменитой Ванды Вырочек – отнюдь не «фам фаталь» в клубах инфернального дыма, а вечная молодость и высокие отношения, определённый тип мужчин клюёт именно на это. И Ванду Вырочек частенько заказывают для охмурения таких типов. С заказчиками она, разумеется, не встречается, но это ей и не надо. Для Андрона она была всего лишь наживкой, которую он моментально и со смаком заглотил. Это было как-то связано с его эльфийскими делами, небольшой шпионаж за тайной жизнью секты - не готовится ли переворот и всё такое. Но потом что-то пошло не так, и она не смогла контролировать «высокие отношения» - у магов тоже есть сердце, и сердцеэто всё больше и больше принадлежало Андрону.

- А потом его уби-и-ли! – Она снова запричитала, уткнувшись в размокшие платки. – И это сделала не я, если вы так подумали-и-и-ы-ы!... – Она на секунду смолкла, и слёзы вдруг высохли сами собой. – И я могу сказать, кто ещё этого не делал. Вы говорите, это особый тип магии?

- Исполнение предзнаменований. Имитируется плохая примета, как правило, к смерти, и это уже само по себе вызывает смерть – без постороннего вмешательства, магического или физического, и, самое главное, смерть необратимую. Проблема в том, что я не вижу никакой связи между обеими жертвами и, в том числе, со мной, хотя мне повезло. Также я не вижу мотивов, кроме моего случая – тут, вероятно, была попытка отстранить меня от расследования.

Жихарько чувствовал, что говорит лишнее, но не мог остановиться. Очевидно, Ванда включила свои чары.

- Если вы дадите мне список всех зарегистрированных высших магов – а нас ведь не так много, то я смогу сузить круг подозреваемых.

За час они прошерстили всех легальных магов и исключили их одного за другим. Ванда снова балансировала на краюбездны безутешной скорби. Телефонный звонок спасдомового от неловкости. Жихарько слушал недолго и,ничего не ответив, отключился. Теперь он и сам был готов присоединиться к вандиному горю: младший бакалавр Ниславский не смог подобрать антидот к влетевшей в окно птице и умер от сердечного приступа.

- Круг подозреваемых сузился до отрицательной величины, - пытался шутить Жихарько. – Я ведь был почти уверен, что это он. С его фанатичным служебным рвением свихнуться и заманьячить – пара пустяков.

- Пан Жихарько, - подала голос Ванда, - у вас есть картотека по дискредитированным магам?

Жихарько задумался и стукнул себя по лбу.

- Не нужна нам картотека, пани Ванда! И как я мог это пропустить? Мята! Аура дискредитированных высшихмагов – как решето, через которое медленно уходят их способности, а мята задерживает этот процесс! Поэтому он всё время пьёт чай с мятой.

Домовой еле удержался, чтобы не расцеловать Ванду, и мигом очутился в кондоминиуме Смонецкого. Привратницкая была пуста. Стул вращался, будто его только что впопыхах покинули. В воздухе кружился листок бумаги. Жихарько подставил руку, и исписанная тетрадная страничка опустилась к нему на ладонь.

«Ваше благородие! Сочту за честь быть уличённым вами, но поймать меня – кишка у вас, извините, тонка. Несмотря на неудачу моего предприятия, я всё же надеюсь, что вера в приметы возродится. Мой трусливый коллега, пан Адам, непосмевший ни бежать в партизаны, как я, ниреформаторствовать в сытной кормушке, - он просветил вас насчёт главной проблемы ленивого неверия в знаменья?Компенсация отрицательной энергии - вот зачем нужно выбрасывать осколки разбитого зеркала, стучать по дереву, платить за нож, надевать наизнанку одежду, скрещивать пальцы. Вы изрядно накопили этой энергии, не отвечая на действие противодействием, так что должен был кто-то хотя бы попытаться это исправить.

За купончик – не благодарите. С одной стороны - иугробить вас хотелось, но и чтобы вы на пятки мне наступали – тоже.

Прощайте!

Бывший научный сотрудник КПСС, бывший маг, бывшая нежить - Вацлав Нехайко.»