Эту байку Женька Водопьянов рассказал под хорошим хмельком по случаю удачной халтуры. Божился, что чистая правда. Потом я не стал переспрашивать, уж больно чудная история.

Женьке верю, не один год отработали в районном водоканале. Когда сеть объединяли с областным водоводом, всю бригаду оптимизировали под корень. Я подался в частный извоз, а Женька разве с трубами расстанется? Что ты, ведь мастер, каких поискать!

В общем, дело было так. Прошлой осенью проводил он воду в коттедже по Ярославке, за Сергиевым Посадом. Провозился допоздна, все не ладилось. Хоть и переделывал за другими, аховыми, подрядчиками, но и сам – то там ошибется, то здесь подкосячит. Даже удивлялся. А Сухинов Виктор Иванович, хозяин, наоборот, так смотрел на Женькины неудачи, словно другого и не ждал. Однако Женька старался – Виктор Иваныч мужик неприятный, зато влиятельный. Он землю скупал под коттеджные поселки и Женьку мог либо заказами завалить, либо перед другими закопать навек. Ближе к ночи дал-таки Женька воду. Сел в машину – и тут, нате вам, не заводится! По всему, стартер полетел. А утром в Москве деловая встреча.

Женька хватает набор ключей – и давай ходу на последнюю электричку. Успел, едет, сморило его, а на полпути сквозь дрему слышит – скандал. Просыпается – пассажиры бегут в тамбур. В вагоне только он да рыжий дядька в железнодорожной форме. И к дядьке лезут драться два гопника.

Первой мыслью было тоже сбежать, благо, до двери недалеко. А потом что-то в нем дрогнуло, обидно так стало за железнодорожника. Сам-то Женька на боксера не похож. Маленький, ловкий и шустрый – как раз такой, чтоб под любую задвижку поднырнуть.

Евгений тихонько вынул два килограммовых трубных ключа, пропихнул в рукава куртки и лихо вмазал обоим гопникам в порядке живой очереди. Нечестно, кто спорит! А двоим лбам на одного – честно? Гопники остались соображать полученное на полу, рыжий потянул Женьку к двери на выход:

– Друг, я тебе так обязан, что не прощу, если это дело не отметим. Угощение за мной, пошли.

Женька стал отнекиваться, мужик уговаривать. Понятно, уговорил. Высадились. Город со старинным вокзалом, по главной улице – пятиэтажки, вдали новый высотный квартал огнями светит… (Женька это направление плохо знал.) Мужик удивился Женькиной силище. Тот признался, что в рукавах прятал инструмент.

– Так ты наш, водопроводный! – обрадовался рыжий.

– Я-то водопроводный, а ты разве не железнодорожный?

Женька пригляделся к петлицам спасенного мужика. Молоточек и разводной ключ, но на фоне башни.

– Я и то, и другое.

– От тебя-то гопники что хотели?

– Может, гопники, а может, их Суховей подослал.

– Кто такой?

– Лучше не знать.

Только вышли из перехода, рыжий подвел Женьку к двери. Тот наверх посмотрел, едва рот успел раскрыть, а мужик его легонько – раз! – и протолкнул внутрь, иди да помалкивай. Широченная темная башня, в ней старинная ажурная лестница из ковкого чугуна. И сколько лестничных площадок, столько окошек–бойниц с осколками стекла. По оси башни, в пролете лестничного «винта», торчит стальная труба двухсотка, упирается наверху в днище огромного железного бака. Поднялись примерно до пятого этажа, вровень с баком. Этажи Женька считал условно, по бойницам. Рыжий постучал в овальную дверь. Та сначала приоткрылась, выпустила толику табачного дыма, потом с ядреным грохотом отлетела наружу. Одобрительный крик, мужская лапища заграбастала женькиного спутника за шею, втянула внутрь. Рыжий успел махнуть рукой: «Заходи!»

Внутри душного ржавого бака за столом-верстаком забивали «козла» трое мужиков в форменных тужурках. Комната освещалась железнодорожными фонарями антикварного вида, воняло керосином. Когда Женька привык к их свету, едва не засмеялся – все трое были рыжими, как его попутчик.

Тот, что открывал дверь, по-собачьи потянул носом:

– Ну, ты почти наш – водяным духом повеяло. Озеров, он откуда? – голос был низкий, глухой и начальственный.

– На меня в электричке напали. Суховеевская шпана. Чуть в песок не стерли. А он их отоварил, – Озеров на каждой фразе запинался, будто его обвиняли, а он оправдывался.

Женька понял: толстый – старший, подошел, с достоинством протянул пять:

– Водопьянов.

– Ключников. Знакомься, помощник мой, Мариничев. А вон тот задохлик – Булькин. Распишем партейку? Устраивайся, с Булькиным в паре. Булькин – наливай, раздавай, чего сидишь? Озеров, рассказывай, как успехи.

– Да нечем гордиться. Поначалу все шло хорошо, угробил я ему воду. А потом, чувствую, Суховею стал кто-то смекалистый помогать.

– Из наших? – Ключников грозно оглядел свою команду.

– Нет… Да я же не видел, к дому-то Суховея близко не подойти, учует.

– Учуял, поди, раз своих послал. Ладно, об этом еще потолкуем. Ты, Озеров, объяснил гостю, кто мы есть?

– Не успел.

– Тогда знай – мы железнодорожные водяные.

– Водопроводчики?

– Говорят тебе – водяные. Водопроводчик имеет дело со следствием, а мы – с причиной. Неприятности у нас… По нашей дороге есть заброшенная заводская узкоколейка, рядом старинная водонапорка. Озеров в ней родился. А теперь и бывший завод, и узкоколейку, и, главное, башню эту древнюю Суховей хочет снести. Якобы под застройку. На самом-то деле он власть свою показывает. Вот и упираемся – кто кого. Водяному без родной водокачки труба дело. Но и Суховею в человечьем виде без воды никак. Короче! Булькин… Теперь тебе «мочить» Суховея. Не справишься – спросим. А узнаю, что кто-то снюхался с сухими, – пошлю в Сахару водопровод строить. Все ясно?..

– Не собачься ты, Ключ! – робко попросил Булькин. – Тютелька в тютельку все сделаю.

Ключников грохнул по столу кулаком, так что взлетели камни домино:

– Сколько раз тебя просили забыть эту «тютельку»! Ты водопроводный или кто? Тютелька твоя – личная жизнь у гномов. А мы говорим – шелыга в шелыгу.

Женька Водопьянов ухмыльнулся – родные слова! Уж он-то, конечно, знал, что шелыга – это верхняя часть водосточной трубы, всегда пустая, в которую заходят другие трубы.

Веснушчатый ражий Ключников немного успокоился и, глядя на Женьку внимательными, но уже почти не злыми водянистыми глазами, ласково произнес:

– За спасение нашего товарища от рук суховеевских бандитов объявляем благодарность и вручаем приз. С этого дня у тебя не будет проблем с любой влагой. Захочется пить – хоть квас в пустыню доставим. Решишь умыться – вода потечет усилием мысли, кран крутить не надо. А самое главное, вода будет даже во время профилактического ремонта.

– А по работе?

– Ох, и жулик ты, Водопьянов. Работа от тебя зависит. Паши, как водяное колесо, и будешь в ажуре. А теперь – домой! – Он властно махнул рукой, и Женька сей секунд очутился дома, голый намыленный в ванне.

Водопроводные не обманули, стал Женька водяной бог и царь. В заказах купался, деньги текли рекой, счастья в душе было – море! Не от богатства, а оттого, что с любовью и без помех делал свою работу.

Прошли осень и зима, а весной снова позвал Виктор Иваныч. Ушла от него вода, один воздух в трубах стонал по ночам, как астматик. Женька быстро справился с бедой. Правда, в этот раз и сам не знал, как получилось, – на одном своем необычном даре сработал. Ему было страшно, как будто «сухим повеяло». Все ждал подвоха – и вот, отъехав порядочно от сухиновского дома, у самых ворот коттеджного поселка заметил маленького рыжего человечка. Начинало смеркаться, и показалось, что человечек – ни дать ни взять Булькин. Тут только Женьку допекло, кого водяные звали Суховеем. Муторно стало, нехорошо. У платформы бросил машину, купил билет на электричку, сел ждать. Показался Булькин. А как подойти, что сказать? Что из-за него Сухинов точно снесет озеровскую водокачку? Да и кто Булькин? Мелкая сошка. Вот поговорить бы с самим Ключниковым… И тоже – Сахарой тот ради красного словца пугал или взаправду мог послать? Пока Женька раздумывал, рядом с Булькиным оказались два рыжих верзилы. Женька их раньше не видал. Булькин сник, те взяли его под руки… Подошел поезд.

Пушкино. Башню Женька опознал сразу – восьмигранная, водовзводная, у вокзала рядом с автобусной остановкой. Видно прямо с платформы. Только маленькая какая-то – вряд ли в ней так просторно, как в той, куда привел Озеров. Но рыжие направились к ней. Булькина тянули под мышки. Он то упирался и хныкал, и тогда его поднимали над землей так, что носки ботинок чертили по асфальту, то обреченно шагал сам. Для всех, кроме Женьки, похоже, эти трое оставались просто пьяной компанией.

Несчастного Булькина впечатали в башню. Кованую дверь не закрыли. Женька решился, шагнул внутрь и сразу отпрянул к стене, подальше от светлого проема. Что-то мягкое торкнулось под ногами, мелькнули два желтых глаза–полнолуния, с визгом и шипением метнулась кошка.

Те, что вели Булькина, остановились, обернулись:

– Слышь, Водянов, по ходу, кто-то Капельку испугал.

Женька услышал, как оба старательно, шумно тянут носом воздух.

– Да нет… Сухими не пахнет, человеком вроде тоже. Это Капля мышей жрет. Стой, Мокрухин! Ох, мелкий ты, Булькин, а тяжелый. Иди, давай, сам вперед.

Процессия потянулась наверх. Ухнул кулак, загрохотала дверь. Женька перевел дыхание. Рыжая Капелька умывалась на подоконнике нижней бойницы и не собиралась поднимать тревогу.

Башня узкая, метра три в поперечнике, с хлипкой лесенкой, похожей на стремянку. Наверху стальной резервуар, в нем игрушечная дверка, точнее, овальный люк полметра высотой. В такую можно, конечно, пролезть. Но разместиться внутри впятером, да еще забивать «козла», вольготно сидя за столом, – никогда!

Тем не менее, внутри кто-то был. Женька слышал голоса, но слов не разбирал. Вроде, Булькин в чем-то оправдывался, Ключников грохотал так, что стенки бака дрожали. И вот Женьке показалось, что Булькин сказал – Водопьянов. Нет, не показалось, точно сказал! Эх, скатиться бы сейчас по стремянке! Женька глянул вниз и прирос к перилам – боялся высоты.

Наконец, ругань стихла. Негромко бухнул ключниковский бас, что-то коротко ответил Булькин. Тихая возня. Хлопнула оконная рама. Мягкое шмякнулось об асфальт. Женька не думал, что в баке нет окон. Тошнота подступала только при мысли, что сейчас лежит там, на земле, под башенной бойницей.

В баке, как ни в чем не бывало, застучали костяшки домино. Женька на ощупь спустился вниз, вышел наружу. Не было никакого тела. Только под окном темнела лужа, и в ней барахтался червячок. Женька нащупал в кармане маленькую бутылку негазированной минералки, отвинтил колпачок, двумя пальцами поднял червячка и пустил в воду. Колпачок завинтил.

Дома Женька выпустил червячка в ванну, которую за минуту до того по желанию мгновенно наполнил родниковой водой. Червяк на свету показался умным, глазастым.

– Булькин, ты как? – на всякий случай спросил Женька. В голове тонким голоском отозвалось:

– Живой. Ты дурак, Водопьянов! Ключников узнает, кто спас меня. Пострадаем оба. Он определяет жребий водяных по всему Ярославскому направлению.

– Да видал я его!..

– Не спеши, – и, словно в подтверждение его слов, в кране воздушно хрюкнуло.

– Озеров как?

– Нормально, перевелся в домовые, – Булькин ехидно заржал, – к Сухинову.

– Ну!

– Ага. Теперь даст жара Суховею.

 Женька оставил Булькина плавать, сам пошел отсыпаться. В тот же день он выпустил неудачника водяного в далекий пруд, не подотчетный Министерству путей сообщения.

Конечно, в кране у него с тех пор частенько пропадает вода и даже сыпется песок, но Женька считает, что поступил правильно.