По гулкому суетливому перрону, пробиваясь сквозь суматошную толпу, бежит женщина. Старомодная шляпка с потешными, выцветшими от солнца и времени, цветочками сбита на бок. Прическа растрепана. Подол полинялого, перешитого из старого, платья забрызган грязью.
- Коля! Николай! – женщина мечется, пытается отыскать среди чужих неприветливых взглядов родное лицо.
- Коля! Сынок! – женщина вглядывается в нахмуренные незнакомые лица и бежит дальше, на ходу поправляя постоянно сползающую на ухо шляпку.
- Николай!
- Нету тут твово Миколы! - сердито бросает какая-то баба в шерстяном вязаном платке с переброшенными через плечо узлами.
- Ах! – женщина потерянно разводит руками. – Что же мне делать? Где его теперь искать?
- Тут не то, что кого-то, - озлобленно бубнит баба, – себя не найдешь.
Баба перекидывает узлы с одного плеча на другое, шумно сопит и ковыляет к поезду, стараясь поскорее занять место в одном из вагонов.
- Ну куда он мог запропаститься? - утратив надежду отыскать сына среди несчетной толпы пассажиров, женщина возвращается к, оставленным караулить нехитрые пожитки, свекрови и младшей дочери.
По лицу невестки свекровь понимает, что та не нашла сына.
- Да что с ним может случиться? – пытается она успокоить невестку. – Не маленький поди.
- И вы можете так спокойно говорить? – возмущенно вскрикивает невестка. – Посмотрите, что творится вокруг. В такой толчее любой потеряется. Катя, - переключается она на дочь. – Может ты знаешь, куда подевался этот негодный мальчишка?
- Не-а! - с равнодушным видом протягивает Катя. – Не знаю.
- Коля! – мать предпринимает очередную попытку докричаться до сына, но ее слова растворяются в вокзальной сутолоке. – Боже мой! - женщина дрожит, в изнеможении опускается на один из узлов. – Что же делать? Ведь поезд не будет нас ждать.
Мать бросает тоскливый взгляд на разводящий пары состав. Единственный на всем вокзале.
Бабы с детьми, мужики с корзинами и котомками, степенные дамы с чемоданами штурмуют вагоны, пытаясь занять хоть какое-то место.
Женщина нервно вскакивает с места, в очередной раз пытаясь высмотреть в разношерстной толпе сына.
- Коля!
- Чаво шумишь? – перед самым носом останавливается дюжий мужик с огромным узлом на плечах. – Разве в такой толчее кого-нибудь упасешь?
Мужик вытирает взмокший лоб и пытается втиснуться в переполненный вагон.
- Ксения, - свекровь пытается утешить невестку. – Ну сдался тебе этот поезд? Мы можем спокойно уехать и на другом. Завтра, например.
- Мария Петровна! Какое завтра? – в сердцах вскрикивает невестка. – Если мы сегодня не сядем на этот поезд, мы вообще никуда не уедем!
Свекровь тяжело вздыхает.
- Бежим, - недовольно ворчит она себе под нос. – Опять бежим. И куда? И зачем? Сначала бежали из Москвы от голода. Теперь бежим от белых. Там белые, так красные. Все перепуталось. Неужели и впрямь наступил конец света?
Свекровь начинает тихо голосить. И только Катя остается на удивление спокойной. Она не без интереса наблюдает, как люди, толкаясь и поругиваясь, спешно втискиваются в вагоны. Девочку совершенно не заботит происходящее вокруг, и она беззаботно внимает причитаниям бабки и нервным выкрики матери.
- Сидите здесь! - мать пытается взять себя в руки. – И никуда не уходите! Я попробую отыскать несносного мальчишку.
И снова пробиваясь через нескончаемую неугомонную толпу, она бежит вдоль перрона.
А во дворе вокзала вовсю кипит своя жизнь, совершенно не похожая на суматошную возню перрона. Перекупщики, спекулянты, воры, бродяги и прочий сброд облюбовали себе местечко между угольным складом и какой-то свалкой. Не смотря на панику и неразбериху, здесь полным ходом идет торговля старым, никому не нужным, хламом, устраиваются сделки по обмену и продажам, заключаются непонятные соглашения и никчемные договоренности.
Возле облупившейся колонны у перевернутой бочки из-под рыбы толпа зевак собралась понаблюдать за тем, как какой-то мальчуган, важно развалившись на пустом перевернутом ящике, играет на деньги в очко.
- Еще, - напарник по игре нервно смотрит в карты.
Паренек спокойно сбрасывает карту.
- Еще, - игрок мнет уголок карты.
Парнишка самодовольно ухмыляется.
- Себе, - игрок довольно улыбается. Фортуна явно на его стороне. У него двадцать.
- Очко, - с явным равнодушием и пренебрежением к сопернику сообщает паренек и раскрывает карты.
Мужик ругается и под общий хохот толпы сует пареньку полтинник.
- Может хотите отыграться? – язвительно предлагает паренек.
- Да ну тебя! – мужик хмурится, отмахивается от предложения и отходит в сторону.
- Может кто хочет еще испытать удачу? – паренек обводит лукавым взглядом собравшихся зевак. – Ставка небольшая. Пятьдесят копеек.
- А ну-ка дай я попробую! - сквозь толпу пробивается рослый мужик с торчащими усами. – Сдавай.
Паренек уверенными движениями перетасовывает колоду, дает сдвинуть и раздает по две карты.
- Еще, - командует мужик.
Паренек, усмехаясь, протягивает карту.
- Перебор! – бесится мужик и бросает карты на бочку.
- Деньги на бочку! – напоминает паренек.
Мужик нехотя лезет в карман. Зеваки шумно сопят.
- Ах вот ты где! – прямо над ухом паренька раздается истошный крик. – Я его по всему вокзалу ищу, а он тут околачивается!
- Мама? – паренек недоуменно таращит глаза. – Ты откуда?
- Поезд сейчас отойдет! - под всеобщий гул и хохот цепкая рука матери хватает паренька за ухо и стаскивает с ящика. – А он тут в карты играет!
Карты разлетаются во все стороны. Проигравший мужик облегченно вздыхает. Ему не приходится платить мошеннику деньги.
Поезд устало пыхтит. Еще немного и он тронется в путь, а нескончаемая орава продолжает штурмовать вагоны. Крики, брань, вопли, плач переполняют перрон, растворяясь в махорочном смраде, угольной пыли и потном зловонии. Кто-то потерялся. Кто-то потерял. У кого-то стащили чемодан. Кого-то придавили в толкотне. И этому нет конца.
Поджидая невесту, свекровь не находит себе места.
- Мало этого сорванца! - психует она. - Так теперь и она запропастилась! Катя, сходила бы ты, поискала мать!
- Вот еще! – недовольно пыхтит девочка. – Мать велела никуда не уходить.
Десятилетнего ребенка вся эта сумятица и этот непредвиденный отъезд мало заботят. Бабкины слова она пропускает мимо ушей.
- Катя! - настаивает бабка. – Сходи, поищи их!
- Не пойду, - огрызается Катя и поворачивается к бабке спиной.
Свекровь злится.
- Прикажешь, что ли мне самой идти? Я бы и пошла, да вот только боюсь на тебя вещи оставить. Ты ж ворона! Ты ж ничего не убережешь. А там почитай все наши сбережения.
Девочка пытается что-то возразить бабке, но тут появляются мать с сыном. Николай потирает красное ухо и шмыгает носом.
- Ну слава богу! – вскакивает с места свекровь. – Наконец-то! Я то извелась вся. Поезд вот-вот отойдет, а вас все нет. Коля, ну нельзя же так расстраивать мать.
- Бери узлы! - повелевает мать и, подхватив пару чемоданов, направляется к вагону. Свекровь устремляется следом. Подхватив оставшиеся узлы и одарив косым взглядом сестру, Николай покорно следует за матерью и бабкой.
- Корзинку! Корзинку не забудь! – кричит бабка Кате.
Внучка, скривив рожу, вначале пинает корзину ногой, а затем с натянутой улыбкой подхватывает ее и идет к вагону.
- Ну? – шепотом, чтобы не услышали мать и бабка, обращается она к брату. – Сколько выиграл?
- Немного, - Николай еле справляется с тяжеленными узлами. – Рубля два.
- Поделишься? – сестра вопрошающе смотрит на брата.
- Вот еще! – пыхтит Николай.
- А я тогда все мамке скажу!
- Вымогательница! – сквозь зубы бросает Николай и, выудив из кармана монету, сует сестре. – Вот, держи пятак.
- Мало, - язвительно улыбается сестра.
- На еще гривенник, - Николаю совершенно не хочется оправдываться перед матерью. По дороге он наплел ей, что какой-то мужик уговорил его разок сыграть. И что карты были совсем не его. В суете мать поверила этой лжи. Но будь другие обстоятельства, ему бы это с рук не сошло. Мать была строгих нравов и категорически относилась ко всяческого рода азартным играм, тем более на деньги.
- А на ленточку? – не унималась Катя, пытаясь выцыганить за свое молчание как можно больше.
Сестра давно знала о пристрастии старшего брата. Знала и скрывала от родителей. Тем более что ей это было выгодно. Она постоянно шантажировала брата, выуживая у него пару монет. И Кольке ничего не оставалось делать, как уступать. Да и что значит десять копеек на конфеты или ленточки, когда в карманах у него иной раз суммы доходили до десяти рублей. Кольке удивительно везло. К тому же он довольно скоро научился ловчить и мошенничать. Поэтому проигрыш для него был крайне редким случаем. У него даже была выработана своя тактика – вначале он давал противнику выиграть, а потом уж отрывался по полной программе. Выуживал все, что было в карманах у бедолаги. Откуда у обычного мальчишки взялись такие способности, никто не знал. Но еще в Москве, будучи гимназистом, он не раз облапошивал своих сверстников, не брезгуя заглядывать и в многочисленные кабачки и притоны, где водились такие же аферисты, как и он сам. Гимназиста Кольку, как его прозвали в этих кругах, знали и уважали. И только его семья совершенно не подозревала о его наклонностях.
- А на ленточку? – наседала сестра, волоча за собой тяжелую корзину.
- На, держи! - Колька достал из кармана полтинник и незаметно от матери сунул его в руки сестре. – Больше не дам! И не проси!
- Что вы там копаетесь? – мать с бабкой уже втиснулись в вагон, рассовали узлы и чемоданы под сиденья и теперь выглядывали в засиженные мухами окна замешкавшихся на перроне детей.
Свекрови, не смотря на немощность и худосочность, удалось сохранить былую прыть и бойкость. Согнав с места какого-то незадачливого студента, она заняла еще одну полку. Попытка согнать еще какого-то торгаша, увенчалась неудачей.
- Ты мать, погляди, сколько ты одна места заняла! – шипел торгаш, забрасывая на верхнюю полку свои пожитки. – А ведь не одной тебе ехать надо. Всем ехать надо.
Свекровь возражать не стала. Торгаш был ей не по зубам.
- Коля! Катя! – мать торопила детей. – Ну? Скоро вы там?
Дети протиснулись в вагон и стали обустраиваться на отвоеванных бабкой местах. Суматоха, ожидания, переживания, казалось, закончились. Теперь можно перевести дух и передохнуть.
Поезд сердито зашипел, резко дернулся и стал плавно раскачиваться.
- Неужели едем? – облегченно вздыхает мать.
- Доедем ли? – свекровь незаметно крестится.
- Типун тебе на язык, мать! - испуганно шипит торгаш.
Поезд степенно бежит по степным просторам, попыхивая дымом и подрагивая на стыках рельс. Людской гул и шум понемногу стихает. Набегавшись с утра, напереживавшись и нанервничавшись, люди располагаются на отвоеванных и оккупированных местах. Знакомиться с соседями по полке, случайными попутчиками и собратьями по несчастью не торопятся. Присматриваются, прицениваются, приноравливаются.
Катя сидит возле самого окна. Ей и тут удалось выклянчить у брата местечко получше. Напротив них восседает бабка по соседству с толстым торгашом, от которого несет махоркой и соленой рыбой. А Колька, забравшись на верхнюю полку, среди тюков и узлов блаженно созерцает в окно.
- Вы куда, позвольте узнать едете? – затевает разговор торгаш, выкладывая из корзины нехитрый провиант.
- В Москву, - отзывается свекровь.
- Так там сейчас красные! – не то удивленно, не то испуганно восклицает торгаш.
- Какая разница! – отмахивается бабка. - Зато там почитай поспокойней будет.
- Спокойней ли? – торгаш ехидно ухмыляется.
- А где сейчас спокойней? – озабочено вздыхает мать.
- Тут вы правы, - торгаш подсовывает женщинам угощение. – Прошу, не побрезгуйте. Еда нехитрая, да путь неблизкий. Подкрепитесь маленько.
- Да что вы! – отнекиваются женщины. – У нас и свое есть.
- Свое вы на потом оставите, - настаивает торгаш и отрезает по толстому ломтю ароматного хлеба и сала. Пара недозрелых помидор, пучок лука и бутылка прокисшего кваса. При виде такого угощения только слюнки текут. Мать стыдливо достает из корзинки пару вареных яиц и добавляет их к трапезе.
- Эй, гимназист! - кричит он Кольке, - Ты не уснул там?
- Нет.
- Тогда держи! - и наверх передается толстый ломоть хлеба с салом и пучком подвявшего лука. Мать передает сыну вареное яйцо.
- А соли нет? – просит Колька.
- Соли нет, - отрицательно качает головой мать.
- Да! – соглашается торгаш. – С солью теперь проблема. Это ее раньше возами возили. А теперь за ее щепотку почитай пару червонцев отдать можно. Что делается? До чего страну довели!
Торгаш предусмотрительно убирает излишки провианта обратно. Мать следует его примеру.
- Черт знает, что творится! – бухтит торгаш, стряхивая на пол хлебные крошки. – Конец света и только.
- И не говорите, - поддакивает свекровь, с аппетитом уминая хлеб с салом.
- Я тут недавно в Харькове был. Страх. Бумажками все оклеяно. Какие-то шибзики по городу мечутся, бумажки прохожим раздают. Я, правда, грамоте не обучен, но взял пару. Мало ли чего завернуть. Эй, гимназист, ты вот, наверное, грамотный, так почитал бы, чаво в них прописано.
Колька нехотя принимает листок из рук торгаша.
- Проект декларации верховного командования России, - Колька пытается прочитать прыгающие в такт вагону слова. Люди с соседних полок пододвигаются поближе, прислушиваются.
- Наши враги утверждают… - читает Колька. - Что мы - реакционная сила…
- Кто? Кто? – перебивает Кольку глуховатая бабка из соседнего закутка.
- Реакционная сила! - кричит ей на ухо ее сосед - тощий мужик с блестящей лысиной.
- Кака сила? – недоумевает бабка.
- А ну тебя! – отмахивается мужик и поворачивается к Кольке. – Читай дальше.
- Реакционная сила… - продолжает Колька. - Ведущая борьбу для восстановления старого режима.
- Это хорошо, - сопит толстый мужик в пальто с каракулевым воротником. – При старом режиме хорошо было.
- Это кому это хорошо было? – восклицает лысый. – Может буржуям и хорошо, а вот я при старом режиме лиха хлебнул!
- Да тихо вы! – прерывает дебаты торгаш. – Дайте послушать.
Все смолкают. Колька читает дальше.
- Это неправда. Мы, главнокомандующий вооруженными силами Юга России и члены Особого при нем совещания, имея в виду опровержение возводимого на нас обвинения в реакционности, торжественно заявляем, что мы преследуем нижеследующие цели: первая - уничтожение большевистской тирании и восстановление порядка. Вторая - восстановление могущественной, единой и неделимой России. Третья - созыв национального собрания на основах всеобщего и тайного голосования. Четвертая - установление широкого местного самоуправления в областях, которые того пожелают. Пятая - немедленные земельные реформы.
Колька умолк.
- Ну? – засуетились в вагоне. – Чего замолчал? Читай дальше.
- Дальше оторвано, - Колька отдает лист торгашу. Тот неловко улыбается.
- Энто я соль завернуть хотел, - оправдывается торгаш.
- Ну вот, - бухтит глуховатая бабка. – А самого главного так и не узнали.
- Да что тут узнавать! – сопит лысый. – Бумажка она и есть бумажка. На бумаге оно все красиво, а вот в жизни все наоборот выходит.
- Вот оно как! – вздыхает торгаш. – Неужто и впрямь так?
- А кто ж его знает? – Колькина мать заботливо укрывает шерстяным платком задремавшую в уголке дочь.
- Ладно, - свекровь уныло смотрит на темнеющее небо. – Хватит разговоров. Надо бы на ночь устраиваться. Дорога длинная.
Никто не возражает. Умаявшиеся люди укладываются спать, пристраивая вместо подушек узлы с одеждой, пряча подальше котомки со своими сбережениями и ценностями, пододвигая поближе корзинки с припасами, постоянно бросая недоверчивые взгляды в сторону своих попутчиков.
А поезд мчится в ночи, оставляя позади некошеные луга, хаты с крытыми камышом крышами, запруды, поросшие высокой осокой. Разговоры смолкают и только чей-то беспрерывный кашель, и громкий храп будоражат тишину. Монотонный перестук колес, приторный запах немытых тел, сырой ночной ветерок сулят покой и уверенность в том, что завтрашний день не принесет новых неприятностей и тревог.
Колька спит, широко раскинув руки. На нижней полке, причмокивая губами, храпит торгаш. Мать нервно вздрагивает во сне. Катя в своем углу все время ворочается с боку на бок. Не открывая глаз, мать поправляет сползший на пол платок и проверяет спрятанные на груди деньги.
Вдруг раздается пронзительный скрежет. Резкий толчок и поезд останавливается. С полок падают узлы и чемоданы.
Сонные люди недоуменно вертят головой по сторонам, вглядываются в заоконную черноту. Торгаш матюкается. Колькина бабка крестится и недовольно бормочет.
- Вот и приехали!
- Чаво там случилось? – разносится по вагону.
- Остановка.
- Кака остановка? Вроде не доехали еще.
- Все! Приехали, господа хорошие! – в проходе появляется хмурый небритый детина с наганом в руках. – Станция конечная!
- Как это приехали?
- Как это конечная?
- Дальше поезд не пойдет! – цыкает небритый. - Выходите из вагона! Живо!
Кто-то пытается оспорить, но за спиной небритого возникает еще несколько человек, таких же хмурых и таких же вооруженных.
- Чаво расселись? – восклицает один из них. – Али не понятно?
Люди подхватывают свои пожитки и спешно покидают вагон. Глуховатая бабка недоумевает.
- Как энто, сынок? - обращается она к небритому. – Да куда ж я пойду на ночь гледячи?
- Да куда хошь, мамаша, - небритый бесцеремонно сплевывает на пол.
- Потерпи хоть до утра, касатик, - просится бабка.
- Какой я тебе касатик? – рявкает небритый. – Пошла вон, курва старая!
- Не связывайся ты с ними, - сочувственно бросает на ухо старухе какой-то мужик. – Разве ж они что понимают?
Старуха недовольно кряхтит и направляется следом за всеми.
Вагон быстро пустеет. После духоты и затхлости ночная свежесть сдается сырой и пронизывающей до самых костей. Мать предусмотрительно набрасывает Кате на плечи платок.
- Слава богу, что не убили, - шепчет свекровь, ковыляя следом за невесткой прочь от поезда. – Говорила я тебе обождать. Так нет, ты меня не послушала. Как теперь добираться будем?
- Ах, мама, хоть вы не скулите! – охает мать, бросая взгляд на состав от которого, одеваясь на ходу, ворча и ругаясь, тянется вереница людей.
И снова сумятица, суматоха, неразбериха. А вокруг непроглядная ночь. И только редкие огоньки, вспыхивающие в окнах вагонов, на какой-то миг озаряют бескрайние степные просторы.
- Ну? – свекровь недовольно бросает на землю чемодан и останавливается. – И куда теперь?
- Я не знаю, - отрешенно пожимает плечами невестка.
- Ты никогда ничего не знаешь! - брюзжит свекровь.
- Нам бы утра дождаться, - сама не зная зачем, предлагает невестка. – А там видно будет. Катя, а где Коля?
- Я не знаю, - Катя сонно хлопает глазами. Она совершенно не понимает, что происходит, и почему посреди ночи нужно покидать теплый вагон и тащиться неизвестно куда.
- Коля! – мать лихорадочно смотрит по сторонам. - Ты где? Куда он мог запропаститься? Коля! Сынок!
Но ответа нет. Из темноты доносится детский плач. У вагона голосит какая-то баба.
- Ой, людци мое добрие! А что ж это деется? За что мне такая долечка выпала? Ироды проклятые! Чтоб вам повылазило!
Вокруг бабы рогочат бандиты. Баба пытается прикрыть массивным телом свое барахло.
Сухой щелчок, словно кто-то сломал ветку, и баба затихает.
- За што ты ее Гнась? – непонимающе вопрошает один из бандитов. – Вона ж тоби ничого не зробила.
- Не люблю, когда воют, - спокойно отвечает второй, пряча наган за пазуху и отходя прочь от распластанного на земле тела.
- Контра недобитая! – сердито шипит Катька, бросая косой взгляд в сторону бандитов.
- Катя! – боясь, что услышат, мать одергивает дочь. – Где ты набралась таких слов?
- От Кольки, - без тени смущения отвечает Катя и показывает язык проходящему мимо бандиту.
Ее вся эта кутерьма мало заботит. По своей наивности она воспринимает происходящее как какой-то спектакль. Вот сейчас грянет оркестр, закроется занавес, и артисты выйдут на поклон. Но ничего этого не происходит. Спектакль затягивается. Бандиты все так же разгуливают возле поезда, бывшие пассажиры, расположившись в нескольких метрах от состава, терпеливо ожидают своей участи. Идти пешком никто не отваживается. Все ждут, что бандиты, в конце концов, оставят в покое поезд и уберутся туда, откуда явились.
Ожидание затягивается и Катя, утратив всяческий интерес к этому представлению, начинает донимать мать и бабку.
- Ну когда мыс нова поедем? – скулит она. – Мне надоело тут торчать.
- Ах! – тяжело вздыхает мать, - Если бы я знала когда!
-Говорила я тебе, - опять принимается за невестку свекровь. – Давай поедем завтра. Так нет…
- Мама! – мать прерывает бабку на полуслове. - Не начинайте снова! Итак голова раскалывается! Катя, сиди смирно! Коля? Где Коля? Его опять нет на месте!
- А он вон туда пошел, - Катька злорадно указывает в сторону паровоза.
- Боже мой! – с ужасом восклицает мать. - Его же могут поймать! Его же могут убить!
- Вряд ли, - пытается успокоить ее свекровь, хотя сама страшится не меньше невестки. – Самое большое, так это выпорют хорошенько.
- Так ему и надо! - Катька удовлетворенно улыбается.
А Колька важно прохаживается среди пассажиров и бандитов, с любопытством разглядывая и тех и других.
- Что ты тут выглядываешь? – дорогу ему преграждает рослый детина.
- Я от своих отстал, вот ищу! - Колька прикидывается наивным ребенком.
- Я тебе покажу своих! – шипит детина. - Шпиенишь тут?
- Да вы что, дяденька! - Колька невинно хлопает глазами. – Я же говорю, что от своих отстал.
- А это мы зараз выясним! - детина хватает Кольку за шиворот и толкает в первый попавшийся вагон.
В вагоне душно и накурено, пахнет луком и самогоном, потом и махоркой.
- Вот, Нестор Петрович, - детина выталкивает Кольку на середину вагона, тускло освещенную дрожащим огоньком керосиновой лампы, – шпиена поймал.
- Да не шпион я! – писклявым голосом верещит Колька. – Дяденька, ну какой я шпион? Они все в очках темных и в шляпах.
- А ты откуда знаешь? – недоверчиво спрашивает сидящий в углу худощавый мужчина с длинными, спадающими на глаза волосами. - Видел что ли?
- Нет, - Колька растерянно качает головой. – Не видел.
- Вот! – усмехается волосатый. – Не видел, а говоришь.
- Да что его слухать! – бухтит детина. – К стенке его и дело с концом!
- Ой, какой ты Игнат, нетерпеливый, - волосатый кивком головы приглашает Кольку сесть напротив него. – Как звать то тебя?
- Колькой, - Колька робко присаживается на краешек лавки. - Николаем.
- Как покойного царя-батюшку, - волосатый криво усмехается. – Ну а чем ты занимаешься?
- Учусь. Вернее раньше учился, а теперь… - Колька шныряет глазами по вагону, с интересом разглядывая присутствующих. В соседнем углу, сжавшись в комок, трясется бывший попутчик – толстый торгаш. У него под глазом огромный синяк и на куртке нет одного рукава.
- Гимназист значит? – волосатый наливает себе в стакан самогону, явно отобранного у кого-то из пассажиров, залпом выпивает и занюхивает пучком зеленого лука.
- Ну да. Гимназист, - Колька совершенно не слушает волосатого. Он смотрит совершенно в другую сторону. В соседней клетушке двое бандитов играют в карты. Один с усами, другой в зимней шапке ушанке. Керосинка бросает желтые блики на их угрюмые лица, отчего те кажутся еще мрачнее. У усатого на руках туз и шестерка.
- Еще, - усатый тянется к колоде.
- Не бери, - машинально произносит Колька.
Усатый хмыкает и убирает руку.
- Ну так ты берешь или нет? – нетерпеливо спрашивает напарник.
- Да нет, - отнекивается усатый. – Мне хватит. Раскрываем.
Раскрывают карты. У того, что в шапке, перебор.
- А ты оказывается не только шпиенить умеешь, - хмыкает детина. – И в картах, вижу, толк знаешь.
- Приходилось, - Колька невольно улыбается.
- Может сыграем? – детина сгребает карты и начинает тасовать.
- Можно и сыграть, - Колька переводит взгляд на волосатого. Тот не возражает.
Детина раскидывает карты.
- Еще? – ехидно спрашивает детина у Кольки, бросив взгляд на свои карты и оценив возможности.
- Хватит, - отмахивается Колька.
- У меня восемнадцать, - детина самодовольно бросает карты на столик.
- Очко, - Колька не торопясь выкладывает карты перед детиной.
- А ты еще и везунчик! – недоумевает детина. – Может, еще сыграем?
- Да что так играть? – Колька лениво зевает. – Баловство одно.
- А у тебя что? Деньги имеются? – детину раздражает нагловатый тон паренька.
- Малость имеется, - Колька вытаскивает из кармана мелочь, выигранную на вокзале. Бандит с приятелями недоуменно переглядывается.
- Ну, давай, ставь по пятаку.
Раскидывают карты. У Кольки выпадает девятнадцать. У детины снова перебор.
- Черт! – негодует он. – Снова перебор. Ну и везет этому пацану!
- Гони пятак, - требует Колька.
- Давай еще, - детине не терпится отыграться. Колька соглашается. Детина нервно тасует колоду.
- А может и со мной сыграешь? – волосатый забирает у детины колоду.
- Можно, - соглашается Колька.
- Только я на деньги не играю. Деньги что? Бумажки. Я их и сам, сколько хочешь, напечатать могу.
- Тогда на что играем?
- А что у тебя есть?
- Разве что? – Колька задумывается и, расстегнув воротник, показывает серебряную цепочку с крестом.
- Вот молодежь пошла! - возмущается волосатый. – Крест с себя снять готовы. Нет, не годится. Давай что-нибудь другое.
- Что другое? – не понимает Колька.
- А хотя бы на него сыграем, - волосатый кивает в сторону перепуганного торгаша. – Если выиграешь, я его отпущу.
- А если проиграю? – Кольку настораживает такое неожиданное предложение.
- Тогда мужика в расход, - спокойно отвечает волосатый. - Как шпиона. И тебя вместе с ним. Ну как? Согласен?
Торгаша лихорадит.
- А у меня есть выбор? – Колька неопределенно пожимает плечами.
Волосатый вместо ответа усмехается и раскидывает карты. У Кольки двадцать одно. У волосатого – девятнадцать.
- Еще раз! – настаивает волосатый.
- А как же уговор? – по детской наивности недоумевает Колька.
- Еще раз! – требует волосатый, плеснув себе в стакан самогона и кивнув Кольке на бутылку. – Выпьешь?
- Я не пью, - отнекивается Колька.
- Вот как? – волосатый ехидно прищуривает глаза. – Разве ты не хочешь выпить за свою удачу?
- Ну разве что за удачу, - Колька понимает, что возражать бессмысленно.
Волосатый наливает полный стакан и протягивает его Кольке. Колька дрожащими руками принимает стакан и чуть пригубливает вонючий резкий напиток.
- До дна пей!- командует волосатый.
Колька сопит и залпом осушает посуду. Горло обжигает, голова начинает гудеть, но от этого паренек только еще больше храбрится.
- А как же мужик? – в очередной раз спрашивает он.
- Давай сыграем, а там видно будет.
Колька согласительно кивает головой. Волосатый раздает карты.
- Черт! – волосатый негодуя бросает карты на стол. - Перебор!
Колька самодовольно улыбается.
Волосатый наливает еще. Себе и Кольке. Залпом выпивает. Кольке удается одолеть только полстакана.
- А ты не мухлюешь ли милый друг? – волосатый недоверчиво смотрит на гимназиста.
- Карты же ваши, - Колька пытается оспорить замечание. - А если не верите, давайте еще раз.
- Давай, - волосатый начинает нервничать. Присутствующие в вагоне, тихо перешептываясь, внимательно следят за происходящим.
- Хватит, - машет рукой волосатый. - Себе.
Кольке снова везет. У него двадцать, у волосатого шестнадцать.
Волосатый сердито скрипит зубами. Его тощее лицо нервно подергивается. Длинные волосы прядями падают на глаза.
- Ну? – рявкает он на торгаша. – Чего ждешь? Иди, пока я не передумал.
Торгаш, поспешно подхватив свои пожитки, выскакивает из вагона. Колька поднимается за ним следом и, слегка пошатываясь, направляется к выходу.
- Куда? – окрикивает его волосатый. – Мы еще не доиграли.
- Как скажете, - Колька послушно возвращается на место. Машинально наливает себе самогона и залпом осушает стакан. Гул изумления проносится по вагону.
- Еще! - волосатый нетерпеливо постукивает костяшками пальцев по столу. – Хватит. Себе.
- Очко, - Колька расплывается в глупой улыбке. – Еще разок?
- Еще! – требует волосатый.
- Что ставите?
- А что хочешь?
- А вот поезд, - Колька уже не соображает, что делает и что говорит.
- Поезд? – лицо волосатого вытягивается.
- Да, поезд, - язык у Кольки заплетается. - Если я выиграю, вы оставляете поезд, и мы едем дальше.
- А если проиграешь? – скрипит зубами волосатый.
- Не проиграю, - у Кольки двоится в глазах. Его тошнит, но бессмысленный азарт берет верх над здравым смыслом.
- Я бы не был на твоем месте таким самонадеянным, гимназист, - шипит волосатый. Последнее слово он произносит по слогам, выделяя каждую букву.
Колька раздает. В вагоне наступает гробовая тишина.
У Кольки две шестерки.
- Брать? Не брать? – вертится в голове. – А! Была, не была! Еще.
Волосатый, желчно посмеиваясь, подает карту. Кольке выпала девятка.
- Открываем? – волосатый явно предвкушает выигрыш. У него было две десятки. В голове он уже прокручивает, что сделает с этим зарвавшимся юнцом.
- Открываем, - Колька выкладывает на стол карты. - Двадцать одно.
- Ну, гимназист! – разносится по вагону потрясенный шепоток. – Ну дает!
Сквозь пелену пьяного угара Колька тупо глядит на окружающие лица, волосатый скрипит зубами, бандиты по-дурацки улыбаются. Вдруг все меркнет и проваливается в какую-то бездонную пропасть.
Колька приходит в сознание только под утро. Он пробует приподнять голову, но та словно налита свинцом. Страшно хочется пить. С трудом открыв глаза и сообразив, что он находится в вагоне едущего поезда, Колька пытается вспомнить, что произошло. Над ним склоняется мать.
- Только этого мне не хватало! – причитает она. – Мало мне карт, так еще мой сын - пьяница!
Колька недоуменно смотрит на сестру. Та только пожимает плечами.
- Ксения, - свекровь пытается заступиться за внука, – Ну с кем не бывает?
- Я чуть не умерла, - мать не слушает свекровь, – Переживая за него! Слава богу, все обошлось.
- Ну, малец! - на смену матери над Колькой склоняется торгаш. – Ты и дал жару!
- Что произошло? – ничего не понимает Колька.
Мать пытается влить Кольке в рот какой-то горький отвар. От отвара Кольку мутит еще больше. Он морщится, отворачивается и вопрошающе смотрит на сестру.
- А я откуда знаю? – Катя понимает, что от нее хочет брат. – Сначала выгнали из поезда, потом обратно загнали. А тебя в вагоне нашли пьяного. А больше я ничего не знаю. Интересно, - Катя ехидно глядит на брата. - И с кем это ты так нализался?
- Что-то припоминаю, - Колька тщетно пытался вспомнить события минувшей ночи. – Какие-то мужики. Кажется, я с ними играл в карты.
- Кажется! – усмехается торгаш. – Да ты знаешь, малец, с кем ты в карты играл?
- Ну, дядька, какой-то. Волосатый.
- Дядька! – торгаш качает головой. – Этот дядька, малец, сам Махно был.
- Не помню! - Колька отрешенно отворачивается к стене. - Ничего не помню!
- Эх, малец-малец! - торгаш озабоченно вздыхает и возвращается на свое место.
Поезд неспешно катится по безбрежным украинским степям, залитым, словно парным молоком, утренним туманом. Солнце лениво карабкается вверх, растворяясь в сизой дымке безоблачного неба. У самого горизонта, словно свечи, гордо серебрятся тополя. Безмолвие и блаженство разливается по земле, преподнося новые надежды, мечты и чаяния.
Но Колька не видит всей этой красоты. Убаюканный монотонным стуком колес, подсунув руку под голову, он крепко спит.
