Анатолий Коновалов
рассказ "Свинячий цирюльник"
Юмор - спасательный круг на волнах нашей нелегкой жизни.
Анатолий Коновалов
СВИНЯЧИЙ ЦИРЮЛЬНИК
*
РАССКАЗ
*
Село Пищулино в пригороде Ельца…
В недавние времена это был большой населенный пункт. Одних учеников в местной школе по осени около двухсот за парты усаживалось. Были тут клуб, медпункт, магазин, почтовое отделение. А колхоз считался одним из передовых в Елецком районе. Теперь в нем чадящая, что тебе лучина, жизнь поддерживалась от силы в десятке домов. После так называемой политики "укрупнения хозяйств" в 70-е годы и ликвидации колхоза в селе к концу 80-х годов остались лишь старушки. Одни из них оказывались "помехами" в городских квартирах детей; другие – не поддались уговорам дочерей или сыновей покинуть родное с детства гнездышко – тут вроде бы для них и воздух, и каждая травинка родные до головокружения; третьим – в ближайшей перспективе кроме погоста деваться некуда.
Лишь один мужик остался на все село – Василий. Он в хате престарелой матери свои пьяные денечки пересчитывал, комкая их, как туалетную бумагу. Было ему лет под сорок, а может, меньше или больше – на его вечно помятом лице счетчик лет явно в растерянности сбои давал.
Покажи Василию горлышко от бутылки с сорокоградусной, он же от него взгляд не оторвет, пока к нему губами не припаяется. Скажи Василию за стакан любого крепкого напитка с неба звезд насобирать, так он тебе, конечно, не с неба, но из любой лужи, в которую они в ночное время загляделись, зачерпнет их в ладошки, пусть часть из них и выплеснет из дрожащих рук, но принесет. А уж если пальчиком к себе зачем-то поманит Анна Гавриловна – его соседка через два дома, то, как же он не превратится в пулю, ведь у нее всегда, "на всякий случай", самогон припасен.
Из районной мастерской по ремонту бытовой техники Анне Гавриловне привезли стиральную машину. Так случилось, что доставил ее только водитель без сопровождения – грузчиков, видите ли, в мастерской для этих целей держать не положено. Помочь ему разгрузить машину и занести ее в дом хозяйка не могла – в ее спине, какие только болезни иголки не понатыкали.
Пришлось звать Василия на помощь. Раньше он был шофером, так у него давно права отобрали – по пьяной лавочке в аварию попал. Поставили слесарем в гараже, и там не годился работать по той же причине – в стакан еще чаше, чем за рулем, заглядывал. Доверили ему ночью охранять скотные дворы. Но и на ферме он однажды так напился, что в кормушке заснул. Ранним утром заведующая фермой была вынуждена ему от ворот поворот показать. Так он и превратился в "дешевую рабочую силу на подхвате" с заработком – бутылкой, на худой конец – стаканом с охмеляющей его сорокоградусной благодатью.
-
Выручай, Вась, - попросила, страдающая одышкой, женщина
Тот, когда Анна Гавриловна его с трудом разбудила, протер еле-еле глаза цвета запрещающего света на светофоре. Но все равно обнадеживающе изобразил улыбку-гримасу.
-
Ты что, теть Ань? – язык в пересохшем рту с трудом ворочался.
-
Помоги стиральную машину домой занести.
Встрепенулся Василий.
-
Это мы зараз…
Поднимался с дивана с потугами, причитая:
-
Кому-кому, а тебе, теть Ань, завсегда…
-
Ты только не тяни кота за хвост, а то шофер из райцентра ругается, мол, кто ему за простой платить будет.
-
Уже четвертую скорость всунул…
После того, как стиральная машина оказалась на том месте, где ей и положено быть, Анна Гавриловна деньгами расплатилась за помощь с водителем, а Василию поставила на стол бутылку самогона. Знала женщина, которая недавно вышла на пенсию, что ее сосед, прежде, чем унесет
« заработок » с собой, обязательно стакан нальет и корку хлеба на закуску, в виде понюха, попросит. Так было и в этот раз.
Выпил Василий граммов так сто с небольшим прицепом. На лбу у него пот мелким бисером наследил. Пошутил с облегчением:
-
Спасибо тебе, теть Ань. Головку блока у меня пот пробил. Хорошо-то как!..
Анна Гавриловна пожалела его:
-
Мужик ты, Вась, безотказный, только надо бы тебе рот на тесемочку от этой гадости завязать. Любка твоя вместе с сыном в райцентре, а ты тут ошиваешься. Матери на старости лет от тебя покоя нет. У нее ведь живого места от болячек не осталось. Ни суп себе сварить, ни постирать уже не может. И от тебя толку, что от козла молока. Взялся бы ты, Вась, за ум.
-
Возьмусь, теть Ань. "Двигатель" внутри себя чуть подремонтирую, и все… - и заставил петь стакан от булькающего самогона.
-
Дай-то бог…
Когда Василий выпил и "закусил" - понюхав корочку хлеба, ему захотелось облегчить свою одинокую душу разговором с благодетельницей, выручившей его в трудную для него минуту.
Но она его опередила, поделившись своими житейскими неурядицами.
-
Ты вот выпил, Вась, и ни забот тебе, ни хлопот. Аж, зависть щекочет. А тут передыха, ни в каком углу не найду.
-
Плюнь ты на все, теть Ань, береги свое здоровье. Глянь, как солнце тебе все окна облепило, видно, хочет, чтобы ты ему ручкой помахала и улыбнулась…
-
Тебе-то что? Залил глаза и жизнь весела. Солнце, видите ли, ему ощеряется…
-
Давай тебе малость самогоночки плесну, - лицо у Василия зарумянилось только что испеченным блином, - вместе жизни радоваться станем.
-
Да ну тебя, окаянный. Тебе лишь бы зубоскалить. А я год ходила, ходила за проклятым боровом, а он вырос только в щетину…
Василий как-то неестественно, с дрожью во всем теле загоготал:
-
Теть Ань, ты же бывшая свинарка. Тебе это непростительно, - его желтые зубы и не собирались за губами прятаться.
-
Я два боровка на откорм купила. Один, как на дрожжах вырос, а этого купила пудовалым, таким он и остался, - немного подумав, попросила обреченно соседа, - помоги, Вась.
-
Для тебя, теть Ань, куда хочешь, прирулю. Только скажи – что сделать-то надо?
-
Прирезать бы его что ли? - как-то нерешительно и в раздумье спросила, видно, сама у себя Анна Гавриловна.
Это Василий может сделать с превеликим удовольствием. И вот почему.
Когда он еще жил е женой, та его редкий вечер не упрекала:
"
Опять, как свинья, нажрался!?"
И в селе к его спине не раз насмешка односельчан прилипала:
"
Хорош Васька! До поросячьего визга налакался".
Хотя он этих
« уколов » не понимал. Ни одну свинью он ведь не видел, чтобы та самогон лакала, а тем более до визга. А сравнение его со свиньей списывал на женино тупоумие. Что с глупой бабы возьмешь? Но злоба к свиньям у него почему-то все больше закипала. Потому тети Аниному "рекордсмену" он вмиг бы на горле "красный галстук повязал". Уточнил только:
-
На мясо его пустить хочешь?
-
Кто же его мясо есть будет? Собаки и то, небось, морду от него отворотят.
-
Тогда не догоню никак. Что от меня-то требуется?
-
Прибей или прирежь ты его и прикопай где-нибудь за селом.
И так Василия веселье после самогона ласково обнимало, а тут готов был руки на крылья заменить.
-
Так это я, теть Ань, на четвертой скорости со сквознячком промчу. Только сама понимаешь, надо…того… Никакая ведь машина без горючего с места не тронется.
-
Ты имеешь в виду расчет за работу?
-
Хоть ты и свинаркой была, теть Ань, а голова у тебя светлее, чем у нашего председателя колхоза, - улыбка к его лицу вроде бы намертво приклеилась.
-
Да, ну тебя, балагур. Пойдем в сарай за боровком.
-
Несусь на всех колесах и без тормозов. Только дай остатки самогона с собой забрать. Как никак, а живую тварь на тот свет отправлять придется… После помяну… Обещаю…
Вместе с Василием Анна Гавриловна засунула визжащее, брыкающееся и длиннощетинистое существо в мешок. Рассчиталась с соседом и авансом - первачом.
Вышел Василий за околицу. Пот на его лбу, что тебе роса ранним утром на кончиках травинок, густо наследил. Решил, прежде чем приступить к забою копошившегося чуда в мешке, на глоток, другой содержимое бутылки убавить.
Отпил.
Отдышался.
Подумал с удовлетворением: "Молодец тетка Аня, знатный у нее первач!"
Еще раз горлышко так приласкал, как первый раз свою будущую жену поцеловал.
Вновь отдышался.
И вдруг…в его голове мыслишка закопошилась: "А за каким таким хреном ты, Василий Петрович, живое существо губить будешь? Что если…"
В общем, надумал Василий первым делом хорошенько отмыть поросенка. Хотя зверь пробовал вырваться, когда он начал его драить тряпкой, как, бывало, машину после дождя и бессовестно-прилипчивой деревенской грязи. Но Василий его крепко между коленок зажал: куда там вырваться, дыхнуть рахиту и то с трудом удавалось.
Засияли бока у теперь уже бывшего питомца Анны Гавриловны, что тебе медный пятак на солнце. В этот момент умению Василия смывать грязь с поросенка позавидовали бы в племени папуасов, проживающих в Новой Гвинее, которые чтят культ свиньи. Это животное у них считается членом семьи, его называют по имени, с ними разговаривают, ласкают и плачут, если вдруг хрюшка заболеет. Сказывают, что женщины из этого племени даже вскармливают поросят грудью.
В древнем Египте эти животные символизировали благополучие. Жрецы и врачи принимали микстуру, исцеляющую и прибавляющую силу, в том числе и мужскую, изготовленную из их крови, желчи и печени хрюшек. При дворах фараонов и императоров существовала почетная должность свиновода.
В далекие времена в Китае и Египте свиней считали святыми.
А в Римской империи для улучшения вкуса мяса перед убоем свиней поили лучшим по тем временам вином.
Расскажи об этом Василию, он на своем виске пальцем мог бы дырку просверлить, осуждая древних глупых людей, которые свинью святой считали, да еще медовое вино на нее переводили.
Да и надо ему это знать?
У него своих забот полон рот.
Чтобы следующую "операцию" выполнить, так Василий свое действие окрестил, ему же надо хорошенько мозга поворошить. По его скороспелой задумке предстояло…обрить боровка. Но тот, скотина, словно на него рой пчел сел, визжал, что перепонки в Васильевых ушах вот-вот в осколки превратятся. Удержать боровка, как при мытье, тоже не удавалось, ведь Василий его намылил, перед тем как бритвой к нему прикоснуться.
"
Может, ему по башке чем-нибудь грохнуть? Нет! Копыта отбросит…" - капли пота на лице мужчины в ручейках сдружились.
Василий свои мысли и так и этак на весы бросал. А те, весы-то, как бешеные вниз-вверх дергались, словно вприсядку плясали.
Решил он себе передых устроить. Его губы вновь к горлышку бутылки прикоснулись так, словно оно, как девица красная, всю жизнь этого только и ожидало. И когда жидкость из бутылки забулькала упоительно, у Василия вдруг одна мыслишка надеждой заискрилась.
"
А чем черт не шутит? Я-то после стакана – другого вырубаюсь. Чем же он хуже, точнее, крепче меня?.."
Василий опять свои колени превратил для боровка в мощные тисы. Ухватился левой рукой, чуть ли ни за пятачок боровка, и, задрав тому рыло, заставил глаза неразумной скотины облаками любоваться. Правой же рукой он протиснул горлышко бутылки между клыков поросенка. Самогон из нее быстро исчез в пасти животного, будто та пасть бездонной была.
Когда донышко бутылки дало знать Василию, что оно освободилось от жидкости с резким запахом, он выпустил боровка на волю. Тот, было, хотел своим копытам, чуть ли не пятую скорость врубить, но ноги у него стали похожи один в один на Васильевы после очередного его обильного опохмеления, - считай, в косички заплетались. Потом боровок вообще стал утюжить то одним, то другим боком изумрудный бархат травы. И, наконец-то, откинув
« ватные » копыта, начал свои поросячьи сны смотреть.
-
Против лома нет приема! - удовлетворительно и радостно воскликнул Василий, потирая ладони.
Теперь ему ничего не мешало сбрить годовалую щетину боровка, как в самой лучшей цирюльне.
После бритья поросенок стал чистенький, порозовевший.
"
Красавец! – Василий не мог нарадоваться на новое явление бывшего рахита перед его глазами. - Теперь можно и на рынок с ним податься на четвертой скорости, не обращая внимания на красный глаз светофора ».
На базаре ему долго стоять не пришлось. "Питомец" тетки Анны за племенного боровка сошел.
После удачной торговой сделки Василий больше недели чувствовал себя на селе человеком важным и независимым даже от самой Анны Гавриловны…
2010-2013
г.
