- Здравствуйте, голубчик, - произнес старенький доктор и внимательно посмотрел на мужчину перед собой. Затем, близоруко сощурившись, заглянул в историю болезни, оставленную врачом скорой помощи: «Кругликов Иван Степанович, сорок два года, холост. На момент обследования был трезвым. Со слов больного: он - путешественник в пространстве, открыватель неизвестных миров».

   Человек, сидящий перед доктором, был туго стянут длинными рукавами смирительной рубашки. Он испуганно смотрел на людей вокруг, не понимая, где находится. Больной попытался заговорить, но лекарство, введенное врачом скорой помощи, парализовало мышцы лица: они занемели, язык задеревенел.

- Не тревожьтесь вы так, голубчик – сочувственно произнес доктор и, обращаясь к медсестре, тихо сказал: - Готовьте ему место в третьей палате. И, да. Пусть он хорошо поспит нынешней ночью, - доктор подмигнул медсестре и та, понимающе, кивнула.

– Что же это вы, голубчик, - обратился он к Кругликову, когда они остались одни. «Принимал ванну в загородной резиденции Президента страны», - по памяти процитировал доктор слова из сопроводительной записки врача скорой помощи. - Ишь, куда вас занесло. Зачем вам это понадобилось? – хмыкнул доктор и покачал головой.

   Затем он встал, потянулся, разминая занемевшее тело, и пошел к окну. Там, за стенами больницы лежал его мир, родной и знакомый.

   Кругликов громко чихнул и доктор вмиг обернулся.

- Экий я старый стал и забывчивый, зачем повернулся к больному спиной, - подумал он. - Слава Богу, все обошлось, – он настороженно посмотрел на Кругликова, но тот сидел, низко опустив голову.

- Доктор, - вдруг произнес Кругликов, - это была моя резиденция, а не Президента страны. И ванну я принимал в своей ванной комнате, - он снова громко чихнул и произнес: – Вот, правда.

- Ну, хорошо, хорошо, - согласился доктор, - разве я спорю. Главное, как вы туда попали? Ведь там такая охрана – каждая пядь земли электроникой контролируется.

- Я и сам не понимаю, - растерянно произнес Кругликов. - Когда влезал в джакузи, был в своей резиденции. А когда глаза открыл, оказался в президентской. Это все мир, это он: решил и выбросил меня.

- Это вы о чем сейчас сказали? – откликнулся на его слова доктор. Он вдруг почувствовал, что пациент доверился и открылся ему.

- Это длинная история, - смущенно произнес Кругликов и вздохнул.

- А вы расскажите, голубчик, торопиться нам некуда, - мягко проговорил доктор, - ночь длинная и бессонная.

   И, чтобы расположить больного к откровению, он изобразил на лице чрезмерное любопытство.

- Дело было так, - произнес Кругликов, раззадоренный таким вниманием, - договорились мы с другом порыбачить. Я – рыбак никудышный, а Илья – мастер лова и места знал, где клев хороший. Мы с ним дружили со школьной скамьи, вместе в институте учились, в одном ведомстве работали. Вот и уговорил он меня поехать в Глуховку, отдохнуть и порыбачить. Деревня эта находилась в ста километрах от города, и добирались мы электричкой, а затем шли пешком через густой лес. Когда пришли к реке, солнце только над деревней поднялось. Илья за удочки - и на берег, а я за хворостом побрел - для костра, ухи да картошки печеной.

   Ходил себе, гулял. И в березовом мелколесье вдруг уперся в большой камень. Странный камень такой, округлый и гладкий, как отполированный, в рост человеческий. Я сначала не разобрал в чем странность, а потом, приглядевшись, понял: любая букашка, какая на него садилась, вмиг пропадала, исчезала. Я глазам не поверил, но смекнул – дело чудное, надо бы проверить, что к чему. И положил на камень сухой лист. Верите ли, док, лист пропал, то есть, совершенно испарился. Я кидал на камень прутики, кусочки земли, листья и даже монету – все пропадало, вроде, как и не было.

- А вы, голубчик, не употребляли ли чего? Может, алкоголь? наркотики?

- Ну, что вы, доктор? До алкоголя дело не дошло – рыбалка в самом разгаре. А дрянью я не балуюсь, ни - ни, - Кругликов покачал головой. А потом вдруг замер, пытаясь отыскать потерянную мысль. Мозг отчаянно боролся с лекарством, подавляющим его. Наконец, вспомнив нужное, Кругликов довольно улыбнулся и сказал:

- И тогда я коснулся камня рукой. И пропал.

   Услыхав его слова, доктор резко вскинул голову и оторопело посмотрел на больного. Он открыл было рот, но боясь сбить с мысли рассказчика, крепко сжал губы и всем телом потянулся к Кругликову.

   Вошедшая в кабинет, медсестра увидела удивление и напряжение на лице доктора и, хорошо зная это выражение, тихо вышла из комнаты. В коридоре она громко выдохнула и сказала няньке, ожидавшей нового больного:

- Доктор занят. Придем через полчаса.

- Хорошо, - послушно согласилась нянька и обе они, толкая перед собой громоздкое кресло - каталку, пошли в сестринскую комнату, где ночные сиделки и медсестры пили чай.

                             ***

- Вы сказали – «пропал»? – переспросил доктор и замер.

- Да, - ответил Кругликов. – Я это понял, когда очутился в совершенно ином месте. Я стоял в густом тумане, не шевелясь, пытаясь понять, где нахожусь. Я ждал, но ничего не происходило: туман не рассеивался, лес молчал, не было ни речки, ни камня, ни деревни.

   И тогда я пошел, раздвигая густые ветви кустов и деревьев. Я прошел около километра по лесу и увидел впереди лужайку, а за ней - широкую дорогу. Вдоль нее ровными рядами стояли красивые дома. Во дворах играли дети, смеясь и переговариваясь. Люди, гуляя по улицам, вежливо кланялись друг другу и улыбались.

   Я радовался, глядя на них, мне хотелось расспросить их о городе. И улыбаясь им, я поспешил к ближайшему дому. Женщина в окне взглянула на меня и скрылась в глубине дома. Я постучал в дверь и отступил на шаг, ожидая, когда она откроет мне. Прошла минута, другая, но никто не отзывался. Я постучал снова, но ответа не последовало. Я оглянулся, недоумевая, и увидел двух мужчин метрах в пяти от себя. Я двинулся к ним, размахивая руками, но они словно не замечали меня.

- Они вас не видят, мистер, - громко сказал старик, проходивший мимо. Он мельком взглянул на меня, и я увидел загорелое лицо, небольшие карие глаза и рот, похожий на узкую полоску. И весь он казался собранным, сильным и жестким. На нем была серая холщевая рубаха и джинсы; широкополая шляпа закрывала лицо от света. За спиной висел старый рюкзак и винтовка. Он быстро шел по широкой дороге, отделяющей мир людей от леса. – Для них вы – невидимка, - произнес он.

- Но, как же так? – удивился я. – Ведь вы видите меня?

- Вижу, - ответил старик, - но я не такой, как они. Вы поймете почему, если поживете в этом городе хотя бы пару дней.

   Он, не останавливаясь, пошел дальше. Я не отставал от него и вскоре понял, куда он торопился. Большой дом с яркой вывеской «Товары у Билла» стоял в конце улицы. Старик вошел в магазин и остановился у длинной полки с продуктами. Люди, увидев его, радостно заулыбались, говоря своим детям:

- Смотрите, это Морган - охотник. Он оберегает врата нашего мира от врагов, страшных лесных монстров, жестоких чудовищ.

   Все они кланялись ему, говоря слова благодарности. Но Морган не обращал на них внимания, с презрением проходя мимо. Я был поражен его дерзостью: добрые, приветливые люди оказывали ему знаки почтения, а он высокомерно поглядывал на них, как на тварей.

   Некоторое время я наблюдал за ним, но потом отвлекся: голод донимал меня. Я хватал с полок свежие, теплые булки и торопливо ел их, озираясь вокруг и прячась. В страхе я забыл о том, что сказал мне старик, но вспомнив, что невидим, успокоился.

                                 ***

   Я выбрал для ночлега большой дом, напоминающий замок. Меня впустила хозяйка, маленькая старушка, широко открыв дверь. Пока она заносила кульки с продуктами, медленно и осторожно ступая по ступенькам, я незаметно прошмыгнул внутрь.

   Я увидел на первом этаже гостиную и кухню, на втором - спальню и большой холл. На третьем находилось много пустых комнат, и я занял одну из них, маленькую и уютную. К тому же окна ее выходили на дорогу, лес и город, что было очень важно для меня, чужака в нем.

   Удобно умостившись в кресле возле окна, я наблюдал за происходящим в городе. На тумбочке рядом лежали две большие булки, которые я вынес из магазина, спрятав под свитером.

   Разморенный и сытый, я уснул и проспал до сумерек. Наверное, я проспал бы всю ночь, если бы не жуткий вопль, разбудивший меня. Он доносился с улицы. Вскочив, я кинулся к окну и увидел, что солнце спряталось за лесом, город окутал мрак и вдоль дороги зажглись неяркие фонари.

   Я прислушался к звукам большого дома. Было так тихо, что я слышал шум своего дыхания. Я повернулся к окну и увидел внизу странные тени, они выходили из домов и пропадали в синеватой тьме. И город, такой радостный и светлый днем, теперь был наполнен криками и ужасным рычанием. Я стоял у окна и смотрел на улицы, но никого не видел.

   Вдруг за окном, передо мной, сверкнули два ярких желтых глаза. Я оцепенел от ужаса, потому что увидел в воздухе змею. Она парила у окна и смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Я понял, что видим.

   Змея поднялась на хвосте и с силой выбросила тело вперед. Меня спасло стекло, оно было толстым и прочным. Змея поняла, что я недосягаем и, быстро взглянув на меня, пропала.

   Сильное чувство опасности сразу же овладело мной. Я бросился к двери, торопливо проверяя замок. Понимая, что одного замка будет недостаточно, я подпер дверь столом. На него я взгромоздил небольшой прикроватный сундук, две тумбочки и кресло. Когда гора мебели закрыла дверь, я остановился и прислушался.

   Я услыхал тихий стук в дверь и замер. Только теперь я почувствовал, как сильно замерз. Тело мое дрожало, руки задеревенели и были ледяными, и весь я, скованный страшной силой, с трудом передвигался.

- Мистер, - раздался хриплый старушечий голос, - что выделаете в моем доме?

   Я молчал и тихо молился: неизвестно откуда в голову поползли старые, заученные фразы. Мой мозг с трудом руководил телом.

- Прошу вас, откройте дверь, - снова произнесла старуха и странно зашипела. И, поняв, что не уговорит меня, она вдруг завизжала: – Открой, мерзкий вор и негодяй.

   Голос ее парализовал меня. Мозг устал от напряжения: в голове потемнело и я упал. Очнулся я, потому что чей-то голос прошептал мне на ухо:

- Вставай, у тебя нет времени на это. Твоя жизнь в опасности.

   Я вскочил и кинулся к окну. На этот раз я был осторожнее и спрятался за плотной шторой. Я снова увидел змею перед окном. Мне показалось, что она стала больше и сильнее. Наверняка она знала, что я наблюдаю за ней, спрятавшись в темноте комнаты. Она знала, что я - жертва, добыча, и наслаждалась охотой. Подобравшись ближе, она выстрелила в окно тонкой струйкой яда. Прозрачная жидкость потекла по стеклу, оставляя едва заметный след. Змея выстрелила снова и снова, она была меткой. Струйки накладывались одна на другую, как тонкие ручейки. И когда жидкость поползла вниз, я увидел вокруг нее легкое, белое испарение, словно рваный туман. Очевидно, змея выделяла особое вещество, способное растворять стекло, потому что на нем появился характерный «ожег». Я понял, что змея доберется до меня еще этой ночью и стал искать то, что могло защитить меня от свирепой твари.

   Меня спасло чудо или, правильнее сказать, другое зло. Оно поднялось черной тенью к окну, заинтересовавшись игрой змеи. Я увидел его, когда украдкой выглянул в окно. Чудовище было огромным и ужасным: внешне оно напоминало большую обезьяну, черношерстную, с открытой пастью и острыми клыками. Все его тело от головы до пят было забрызгано кровью. Одной лапой, за клок волос, оно держало голову какого-то существа.

   Чудовище схватило змею за хвост и с силой ударило о стену. Удар был смертельным, змея лопнула вдоль всего брюха. Ужасная обезьяна, увидев, что стало с грозной тварью, громко и довольно зарычала. Затем, она замерла, вглядываясь в окно моей комнаты. Она пыталась понять, что так манило змею. Отбросив тело убитой твари в сторону, она осторожно подошла и заглянула в окно. Прищурив глаза, она всматривалась в черноту комнаты, пытаясь найти объяснение.

   В этот момент снизу раздался сильный рык и чудовище вздрогнуло. Оно пригнулось и насторожено посмотрело туда, откуда доносился звук. Враз позабыв обо мне и змее, оно стало быстро опускаться на землю.

   Я не помню, что произошло дальше. Забившись под кровать, я усердно молился. Что же мне еще оставалось. Потом, я уснул.

                             ***

- Кто же это был, голубчик? – спросил доктор и тихо кашлянул.

- Это были варвы, - пояснил Кругликов, - так их называли люди. Они считали, что варвы приходят из леса и потому боялись его. И чтобы ублажить страшных монстров, они приносили дары – еду, одежду, украшения, выкладывая все это у леса. Но это не помогало, потому что на улицах города каждое утро они находили тела убитых людей, и среди них стариков и детей. Люди горевали и обвиняли зло, нападающее на город. И тогда они, напуганные и плачущие, пошли к Моргану.

   Старик увидел их издалека и, направив на толпу винтовку, громко закричал:

- Любого, кто осмелится подойти к воротам, я убью и брошу его тело в лесу.

   Толпа испуганно отшатнулась и один, стоявший в середине, робко спросил:

- Как случилось, что чудовища напали на нас снова?

   На что грубый старик ответил:

- Это не мое дело, разбирайтесь сами. Я же, пока жив, не пропущу никого ни туда, ни оттуда.

   Огорченные его ответом, люди медленно побрели в город. Они собрали останки погибших и похоронили их у кромки страшного леса. А затем, прочитав молитвы над могилами, вернулись в свои дома, к своим семьям.

   Я возвратился к дому охотника и остановился невдалеке от ворот мира. Старик посмотрел на меня и спросил:

- Вы видели варвов, мистер?

   Я кивнул и поинтересовался:

- Откуда они приходят в город?

   Старик, услыхав мой вопрос, громко рассмеялся. И тогда я понял, что ничего не знаю о варвах.

- Вы не разгадали загадку этого мира, мистер. Вам повезло, что вы невидимы для людей днем. Это дает вам шанс незаметно проникать в их дома, но не ночью, мистер. Ночью вы видимы и для них, и для варвов. Чудовища не приходят из лесу. Ими становятся люди, живущие в этом мире, в его городах. Как только ночь накрывает мир, и людской разум засыпает, приходит время иных существ. Тех, которые заключены в людских телах, других, истинных. Днем они – законопослушные и доброжелательные, вежливые и учтивые. Но не стоит верить им, мистер. Там, глубоко внутри они – злые звери, страшные чудовища, ужасные монстры. Они нападают на тех, кто слабее и безжалостно убивают. Когда приходит утро, они ничего не помнят, потому что просыпается рассудок, а зло засыпает.

   Теперь, когда вы знаете все о жителях города, вы должны быть очень осторожны, - лукаво усмехаясь, произнес старик.

- Но, как же вы, Морган? Почему они не трогают вас?

- Они не могут. Не смеют. Потому, что я – Создатель мира, - сказал он.

   Меня поразило его откровение: жестокий, бездушный Создатель, превращающий людей в омерзительных тварей, в нечисть ради собственной забавы. Я боялся ужасной участи, мой разум страшился этого безумия.

- Нет, мистер, вы ошибаетесь, - словно прочитав мои мысли, произнес Морган. – Я дал им жизнь и мир, позволив создавать законы и правила. Когда они нуждались в помощи, я протягивал им руку и не закрывал сердце. Тогда, вначале, они были еще людьми, и ночь была ночью. Не знаю, когда я проглядел. Но проглядел. И они стали тем, кем есть теперь.

   Я пытался объяснять им, кто они ночью, но они не верили и гнали меня из городов, ослепленные яростью и негодованием. Но беспокойство и страх перед теми, кто убивал их из ночи в ночь, донимали людей, и они сочинили легенду о монстрах из леса. И возложили на них грех собственных злодеяний.

   Опасаясь, что они вырвутся за пределы мира, я окружил его непроходимыми лесами и создал врата. Я предупредил, что убью любого, кто посмеет напасть на меня или попытается открыть ворота. С тех пор они не приближаются ко мне, почтительно называя охотником. Но, перешептываясь между собой, зовут ночным убийцей. Вот так, мистер. Извечное противостояние между Создателем и творениями.

   Я был поражен и напуган. И, сильно тревожась за свою жизнь, спросил у него:

- Могу ли я покинуть ваш мир, мистер Морган?

- Да, - ответил тот, - завтра. Если доживете до утра. И когда ранее солнце взойдет над миром, милости прошу ко мне. Я открою вам ворота и проведу в иной мир. Не хочу запугивать вас, мистер, только пожелаю удачи. Ведь вы так хотите выжить и вернуться домой. Не правда ли? - он усмехнулся и вошел в дом, плотно закрыв дверь.

   Я вернулся в город. Недалеко от леса, у дороги я увидел распростертое тело старой женщины, хозяйки моего дома. Люди обступили его и глупо таращились. Картина была страшной: вдоль всего тела шла широкая линия разрыва, внутренности вывалились, голова неестественно запрокинулась.

   Я замер, глядя на исковерканное тело, но в тот же миг в ушах раздался тихий шепот, говорящий:

- Это она прошлой ночью смотрела на тебя глазами ужасной змеи.

   Я вздрогнул от услышанного, но понимая, что вечер близок, кинулся искать убежище. Я обошел все дома и дворики, но не нашел ничего подходящего. И, огорченный и уставший, вернулся в большой дом. Люди, занявшие его, не видели меня. Я же, взглянув на них, понял, что они – охотники. Их было трое: мужчина, женщина и ребенок, которому было не больше восьми лет.

   Я выбрал чердак и стал сносить туда «оружие»: это были кухонные ножи, топор, копья и вилы. Я нашел копья в подвале дома, а вилы – в старом сарае. Огнестрельного оружия я не нашел и очень сожалел об этом: пара пистолетов мне бы не помешала.

   Как только ночь вошла в город, люди – варвы вышли на охоту. Я забаррикадировался на чердаке и сидел в самом темном углу. На небе появилась Луна, возможно в этом мире ее называли по-другому. Я увидел ее сквозь небольшое чердачное окно и понял, что стал видимым: на полу за мной появилась тень. Я ждал, надеясь, что Создатель обнесет меня этой чашей.

                                ***

   Они пришли под утро, их было двое. Толстый, похожий на огромного кота, легко открыл чердачную дверь и, глянув в мой угол, громко сказал:

- Ну, хватит прятаться, выходи. Ничего не поделаешь. Пора.

   Я выставил перед собой копье и сжался в комок. Мне так хотелось, чтобы он ушел, почувствовав, что я вооружен. Но он как будто растворился, войдя в область тьмы. Я так испугался, что перестал дышать, превратившись в слух.

   Он оказался искусным охотником и появился передо мной внезапно. Я остолбенел: я видел только его глаза – зеленые, большие, гипнотические.

   Огромный кот шлепнул меня по голове лапой. Это было так неожиданно и больно, что я на миг забылся. Но и в забытьи я отчаянно хотел жить. Тогда он, играясь, снова пнул меня лапой. Я очнулся и, резко вскинув копье вперед и вверх, пронзил им чудовище. Оно завизжало громко и надрывно. А затем повалилось набок и замерло.

   На его крик в дверь вошло маленькое уродливое существо и громко прошептало:

- Папа. Ты где?

   Я обомлел: это был ребенок толстого, убитого секундой назад. Не получив ответа, маленькое чудовище громко взвизгнуло и взлетело в воздух. Оно стало похоже на большого шмеля: его крылья в свете Луны казались голубоватыми, а тело, в желто-черные полоски, ослепительно вспыхивало. Я залюбовался этим странным существом, но взгляд мой выхватил в лунном свете блеснувшее жало – длинную серебристую иглу. И, нащупав рукой возле себя старые вилы из хозяйского сарая, я быстро вскочил и с силой выбросил руки вверх, стараясь попасть остро отточенными стальными прутьями в тело существа. Оно увернулось от удара и снова взвизгнуло.

   И тут я вспомнил о фонарике в кармане, и радость отразилась на моем лице. Маленькое чудовище затаилось, пытаясь угадать причину моей радости. Но я не дал ему такого шанса: подпустив поближе, я ослепил его сильным лучом. Оно замерло на миг, расставив сильные лапы в стороны. Я подпрыгнул и вонзил в его брюхо острые прутья. Раненное существо пронзительно закричало и упало.

   И в тот момент, когда в двери показался третий силуэт, спасительно зарозовел далекий горизонт.

- Поздно! – исступленно закричал я. - Пропели первые петухи.

   И женщина на пороге упала, лишившись сознания от увиденного.

   Поверьте, док, мне было их жаль. Но не я начал эту войну. Я стремглав помчался к вратам. Старик Морган уже ждал меня. Он приоткрыл ворота и, пропуская меня в узкую щель, в другой мир, произнес:

- Ты крепкий парень. Стучи, если захочешь вернуться. Буду рад.

- Какая жуткая история, - придыханием произнес доктор. – Но, куда вы попали, голубчик? – Старый доктор с любопытством посмотрел на Кругликова.

- Мне бы поспать, док, - устало произнес тот и смущенно взглянул на старика.

- Да, да, конечно, голубчик. Простите меня, увлекся. Я уже двадцать лет без нормального сна. Но это не касается вас. Сейчас, сейчас. Нюра, - громко позвал он, но никто не отозвался. Тогда доктор медленно пошел к двери и, выглянув, сердито зашептал: - Куда вы все подевались?

- Бегу, бегу, - раздался из сестринской заспанный голос няньки. И через несколько секунд в кабинете появилась она, толкая перед собой кресло - каталку. Следом за ней вошла медсестра и тихо спросила у доктора:

- Так, давать ему снотворное?

- Не надо, - ответил тот, - он и так до обеда проспит. Молодой еще.

                               ***

- Говорите, «телепортировался» он? Прямо с камня – в иной мир? Славно, славно, - бодрым голосом произнес доктор Вяземский, иронично поглядывая на доктора Сухарева. Он знал о чудачествах старого доктора и зло посмеивался над стариком.

   Доктора Сухарева считали лучшим специалистом в больнице, он занимался самыми запущенными случаями и странными болезнями. Больные доверяли ему, как родному отцу и, не стесняясь, открывали потайные двери своей психики. И доктор легко и свободно входил в них, возвращая больных к нормальной жизни.

   Правда некоторые молодые доктора, выросшие в новое время, считали его «пережитком времени» и за глаза называли «любимым учеником Юнга». Доктор Вяземский был представителем этой новой силы, старый доктор не мешал ему, но раздражал. В Сухареве была какая-то сила, неуемная и особенная. Доктор Вяземский чувствовал, что эта сила и была тем самым главным, что делало человека Человеком – даром свыше, непревзойденным талантом, неиссякаемым мастерством и наитием. Все это было в старом докторе. И оно делало Вяземского несчастным. Он догадывался об этом, и потому страдал. И чем больше страдал, тем сильнее злился на Сухарева.

- И, что же он там увидел? – снисходительно взглянув на старого доктора, переспросил он.

- Уважаемый Игорь Сергеевич, - произнес в ответ Сухарев, не замечая взгляда, - этот человек не болен, нет. Он путешественник, странник.

- Хорошо, пусть путешественник, - согласился доктор Вяземский. – Но почему в конце своего путешествия он оказался в ванне Президента страны? – удивленно спросил он.

- Это объяснить трудно, - ответил Сухарев, - может быть, и вовсе невозможно. Но, чтобы понять, нужно послушать самого Кругликова, - произнес он.

- Согласен. Давайте послушаем, - сказал Вяземский и громко попросил медсестру, вошедшую в ординаторскую: - Приведите, пожалуйста, больного Кругликова из третьей палаты.

   Медсестра вернулась через минуту и растеряно произнесла:

- Извините, Игорь Сергеевич, больной Кругликов спит. Да так крепко, что дивно: мы его и тормошили, и звали – не слышит. Спит, - она замолчала и развела руками.

- Ладно, пусть спит. Когда проснется, расспросим, - согласился Вяземский, а доктору Сухареву сказал: - Непременно вечером, когда вы придете на дежурство.

                               ***

- Так вы, Кругликов, попали в мир иной? – спросил доктор Вяземский, саркастично глядя на больного. Сегодня на больном не было смирительной рубашки. Но лекарство, принятое им днем, сильно тормозило движение мыслей.

- Да, иной, - вяло ответил Кругликов. – Вначале, он был плохо видим, как в густом тумане. Я ждал, когда выйдет Солнце и разгонит белую пелену. Но время шло, а ничего не менялось. И я сильно захотел, чтобы туман рассеялся. Все произошло так, как будто сменили картинку: раз – туман, раз – нет тумана.

   Я стоял на пригорке и рассматривал мир перед собой. Впереди по равнине текла широкая река. Я увидел редкие деревья, растущие по берегам: ни травы, ни цветов, ни яркой зелени. Тоскливый, безжизненный пейзаж: низкие серые тучи, темная стремительная река, голые деревья. Ни птиц, ни зверей, ни людей.

   Не могу сказать, что я обрадовался этому. Но одно то, что в мире не было видимой опасности, вселяло надежду. Правда, я еще не знал мира, и потому был предельно осторожен и собран.

   Я шел вдоль берега, надеясь увидеть человеческое жилье или какие-нибудь постройки. Но поиски оказались безрезультатными. Я устал и сел под невысоким деревом. Закрыв глаза, я вдруг вспомнил о хлебе. Легкое касание, заставило меня вздрогнуть и открыть глаза: возле моих ног лежала буханка хлеба. Он был теплым и мягким. Аромат его был так замечателен, что я схватил хлеб и стал рвать зубами, торопливо разжевывая мягкие куски. Все время пока я ел, меня не покидала мысль о хлебе: как он оказался рядом со мной? кто дал его мне? И тогда я впервые подумал, что нахожусь в добром мире, который не хочет, чтобы я умер.

   Покончив с хлебом, я взглянул в небо с надеждой отыскать Солнце. Напрасно я вглядывался в серые тучи – Солнца на небе не было. Я не удивился, потому что решил, что в мир пришла осень: с дождями, ветрами и легким морозцем по утрам. Едва я так подумал, с неба посыпались капли, большие и холодные, и налетел сильный порывистый ветер.

- И где мне спрятаться от холода? – громко закричал я, высоко запрокидывая голову. – Дай мне дом, крепкий и теплый. Иначе, я заболею и умру, - попытался запугать я мир.

   Теперь я знал, что попал в мир, который понимал меня. И твердо решил, что никогда не дам ему повода желать и делать мне зло. Я познавал мир, а он познавал меня.

   Он дал мне дом, Солнце, сад, лодку. Все, чего я хотел. Я долго обдумывал каждое желание, боясь обидеть или оскорбить мир. И он, очевидно, понимал это. Потому, что осторожно и бережно относился ко мне.

   Не знаю, сколько я прожил в мире до момента, когда подумал о женщине. Долго, определенно долго. Потому, что к тому времени я научил мир создавать осень, дожди, ветры, туманы, осенние леса, печальные стаи птиц, грибы и ягоды. Затем зиму, снег, морозы, лед, новогодний праздник. За ней – весну и лето.

   И однажды, лежа на песке у реки, я вдруг вспомнил о жене соседа. Она была из кустодиевских красавиц: большая, статная, манящая. В ней не было возраста, она могла быть как Зимой, так и Летом. Но ее природа, ее внутренняя сила хранила в себе вечную Весну.

Мне так всего этого недоставало, хоть вой! Я захотел, чтобы она была рядом, и сказал миру об этом. Но он не исполнил мое желание. И тогда я понял, что оступился. Мой мир дал мне понять, что в нем живет мораль. Я испугался и стал просить его о прощении, зарекаясь загадывать подобные желания.

   Мир молчал несколько дней, не откликаясь на мои просьбы. И отчаявшись, я стал кричать ему об одиночестве, дружбе и любви. Как только последние слова слетели с моих губ, небо вспыхнуло миллионами звезд, и огромная янтарная Луна поплыла по нему. Запела далекая птица, разлился пряный аромат ночных цветов и по берегу, мягко ступая, пошла юная женщина – статная, большая и красивая. Настоящая Ева.

   Я заплакал, увидав ее. Мой мир, впервые почувствовав такие переживания, замер. И тогда я понял, как он мне дорог, и решил никогда не покидать его.

- Так это был мир исполнения желаний? – шепотом спросил доктор Вяземский, восторженно глядя на Кругликова.

- Да, - глухо ответил тот.

- Однако, зачем же вы здесь? – с горечью спросил Вяземский.

- Я был так влюблен и очарован Евой, - сказал Кругликов, - что позабыл о мире. Я не открылся ей, не рассказал правду, и она считала меня Творцом всего, что нас окружало. Однажды за завтраком она спросила меня: можно ли построить дом – большой и красивый? И я, не задумываясь, ответил – да.

   Новый дом был точной копией загородной резиденции Президента, я не раз видел его в журналах. Он был великолепен и так понравился Еве.

   В тот же вечер я вошел в ванную комнату, чтобы полежать в джакузи. Погрузившись во всклокоченное пенное облако и закрыв глаза, я сказал себе, счастливому:

- У меня все, как у Президента. И даже больше, потому что я свободен.

   Это были последние слова, которые я произнес в своем мире. Я громко и восторженно запел, но дверь в ванную вдруг распахнулась, и здоровенный мужик с пистолетом в руке запрыгнул в комнату. Ну, а дальше вы знаете, - Кругликов замолчал и опустил голову.

- Мм – да-а-а, - протянул Вяземский и, повернув голову к доктору Сухареву, тихо спросил: - Вы ему верите?

- Да, - без промедления ответил тот. - Телепортация – вещь вполне реальная, - сказал он и потер глаза.

- Я не об этом, - раздраженно произнес доктор Вяземский. - Я о мире исполнения желаний.

- Ну, я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить этот факт, - ответил доктор Сухарев. – Однако, как поучительна его история о мире. Пока мы представляем интерес для мира, он терпит и даже поощряет нас. Заметьте, совершенно незаслуженно. Что дал Кругликов миру, кроме элементарных знаний, и то не своих. Тем не менее, мир сполна наградил его.

- Не думаете ли вы, уважаемый Дмитрий Федорович, - задумчиво спросил Вяземский, - что наш мир – мир людей также умен и высоконравственен? И те законы, о которых говорится в великих книгах, продиктованы Создателем мира. Очень уж схожи они между собой в главном, - доктор Вяземский замолчал и задумался. – И смерть к нам приходит, наверное, в тот момент, когда мы серьезно нарушаем эти законы. Он выбрасывает нас за свои пределы, и мы, как маленькие дети, снова попадаем в новый мир. И так до бесконечности.

- В этом я согласен с вами, коллега, - произнес доктор Сухарев и глубоко вздохнул.

- Какая удача попасть в мир, где твои желания исполняются. Где ты живешь в такой близости с самим миром и его Создателем. Terra Incognita, - задумчиво прошептал доктор Вяземский, и его мысли потекли далеко - далеко. Он с трудом вырвался из их плена и с волнением спросил у Кругликова: – Так, как, вы говорите, называется деревня, где лежит этот странный камень?