Cегодня погода намного лучше, чем она была вчера. Тучи ушли, уступив место соскучившемуся по мне 

солцну. Приятно согревая своими лучами, оно наблюдает за мной, как мама следит из окна за гуляющим во дворе 

ребенком. Так уж вышло, что вокруг меня есть люди, город с домами, которые так или иначе тоже оказываются 

под этим светом. Тишину вокруг слегка нарушали проезжающие мимо машины, со своим тарахтением, шуршанием 

шин о дорогу и сигналами клаксонов, бредущие по тратуару люди, с сопровождающими их звонками мобильных, 

каблуковой дробью и другими физиологическими звуками. Наверное я странно выгляжу сидя на остановке, 

оставляя без внимания все останавливающиеся автобусы, закрыв глаза, прислонившись спиной и головой к стенке 

позади себя, но какое мне дело до того, что думают шумящие вокруг мобильники, каблуки и шины? Поняв, что со 

спины до меня не добраться, ветер начал дуть в лицо. Вместе с запахами выхлопов в мою сторону направились 

уличный мусор и пыль, что стало нарушать мое гармоничное сиденье. К тому же, выпитое пиво уже начало о себе 

напоминать. Двор через дорогу выглядит приличным местом для справления малой нужды, а при сильном желании 

и большой. От бурлящей реки из машин меня отделяет только бардюр и красный сигнал светофора, сменившись 

вскоре на желтый, а потом на зеленный. Делаю несколько шагов по дорожному полотну, бардюр позади отдаляется 

пропорционально тому, как приблежается такой же бардюр впереди. Шум мотора, визг тормозов, чей то 

удивленный возглас и страх... холодный и не приятный, заставляющий сердце биться как сумашедшее, из за 

которого подкашиваются ноги и учещается дыхание. Но не смотря на него я с отчаяным криком несусь через всю 

детскую площадку к лавочке на которой должна сидеть мама. Я чувствую спиной как эта псина с задорным лаем, 

разинув пасть, с каждым мгновением сокращает между нами дистанцию. Все, это конец. Слезы в глазах мешают 

видеть, спотыкаюсь и падаю на землю, вставать нет смысла. Я обречен. Зажмурившись зачем-то, закрываю руками 

голову. В замершую вокруг темноту врывается грозное, спасительное мамино: 

          - А ну пошел отсюда, кому сказала, ну-ка быстро, я тебе тварь такая всю морду разобью!

   Открыв глаза я тут же закрываю их снова. Слепившее за окном солнце было всего лишь источником света, но 

совсем не тепла. Грело тяжелое, толстое одеяло, поверх которого лежит покрывало. Сегодняшний день я ждал весь 

год. По звукам, доносившимся из кухни, догадываюсь, что мама уже начала готовить. По не слышашемуся из зала 

телевизору понимаю, что папа уже на работе. Разлепливаю руками глаза, сажусь на край кровати, осматриваю 

комнату. Отличие от ее вчерашнего образа в моей памяти сразу бросается в глаза. Две коробки, обернутые 

блестящей разноцветной бумагой и надежно обмотанные лентами, лежали не далеко от кровати. Холодный пол не в 

силах меня остановить. На одной из коробок лежит окрытка, которую я решаю оставить на потом. А сперва 

занимаюсь распаковкой подарков. Спустя пару секунд я держу в руках конструктор. Супер! Настроение 

поднимается быстрее, чем падает в пропасть наковальня. Беру целую корбку с открыткой и иду обратно в кровать, 

так как холод комнаты все же берет свое. Устроившись по удобнее задумываюсь над тем, с чего в этот раз начать и 

из чувства благодарности за конструктор я берусь за чтение открытки.

    "Сынок, сегодня у тебя день рождения, тебе исполняется 10 лет! Поздравляем тебя с этим праздником, желаем 

тебе вырасти большим, умным, сильным, и главное чтобы ты слушался своих родителей, мы любим тебя больше 

всех на свете! Мама и папа."

     Дочитав, с чувством выполненого долга, откладываю разноцветную картонку в сторону и с бегущими от 

предвкушения слюнями принимаюсь за второй, многообещающий блестящий куб. Пальцы сковал холод, из-за чего 

они потеряли свою резвость. С максимально возможной скоростью я разворачиваю пачку, достаю сигарету, 

прикуриваю и тут же прячу освободившиеся руки обратно в карман. Скоро она уже должна выйти. 

Пронизывающий ветер разбрасывал по двору опавшие листья, которые были собраны дворниками в кучи у дороги. 

Сколько бы я дома не начищял перед выходом обувь, она все-равно оказывалась в грязи к тому моменту, когда я 

подходил к ее подъезду. Сейчас она выйдет и я опять не буду знать о чем говорить. Я могу свободно и легко 

находить темы для разговоров, шутить и блестать остроумием с девушкой ровно до того момента, как пойму что 

влюбился. Оставшись на едине с обьектом своей любви в голове образуется безжалостная пустота. Наверное это 

из-за того, что каждую появившуся мысль я по десять раз продумываю прежде чем что то сказать или не сказать 

вообще. Для того чтобы предстать перед ней с самой лучшей стороны, из за страха ляпнуть что-то не то, 

показаться кем-то не тем, но зачем мне вообще кем-то казаться, если можно просто быть самим собой? Нет, быть 

самим собой нельзя, так как я сам понятия не имею о чем с ней говорить, как бы я себе не обьясняю и не 

разжевываю причину этой проблемы. Дверь открылась.

       - Привет, зайка, - сказала она, нежно чмокнув меня в губы, - Фу, опять курил. Пойдем, а то опоздаем.

   Ветер стих, перестав то ли тушить, то ли раздувать костер. Звезды над головой,такие же костры в темноте где-то 

далеко. Саня с Жекой перестали говорить, и тоже углубились в свои мысли, созерцая пляшущие языки пламени. 

Ночное небо, переливающиеся блики на пивных бутылках. В тишине потрескивают дрова, шелестят листья яблони, 

над ухом раздаются предсмертные писки комаров, а затем хлопок. Хочется верить, что в темноте вокруг нет 

ничего. Я имею ввиду вообще ничего. Нет других людей, городов, учебы, работы, семьи, старости. Есть только я. 

Здесь, сейчас, всегда. Сидящий у костра перед лицом луны и звезд. Греющий ноги и ждущий когда запечется 

картошка. И больше ничего. Как хочется чтобы эта темнота не развеивалась, а костер не потух, чтобы все осталось 

так на всегда, так спокойно, так хорошо.

       Нет, плохо. Мог лучше. Сейчас только отдышусь. Бегу со всеми на свою половину поля. Мяч летит в нашу 

сторону, его принимает Жека, ведет к воротам соперника, бегу рядом. Пасует Сане, за спину защитника, не отстаю. 

Саня выходит на вратаря у левой штанги, не забьет, пасс мне на правую штангу, удар, гоооол!!! Дааа детка, это я!..

         - Ну кто тут чемпион? Кто у нас тут чемпион а? Даа, Марсель, молодец! - в ответ Марсель махал хвостом, 

тяжело дыша, свесив язык и выплюнув палку на асфальт.

         -Ну-ка, Марсик, взять! - в очередной раз крикнул я, метнув снаряд как можно дальше.

  Поднимая тучи снега, разрыхляя сугробы, Марся несется в сторону упавшей палки. Зарываясь мордой в снег, 

раскидывая его лапами, он достгиает цели, хватает ее, и весьма довольный собой бежит обратно.

 Я давно нашел кое-какое сравнение между жизнью Марсельчика и моим не далеким будущем. Для того чтобы 

обеспечить себя приличным жильем и едой мне придется выполнять команды, которые в следствии дресировки 

будут мной выучены в школе и институте, при любой возможности дружелюбно махать хвостом, а главное, ни в 

коем случае не ссать за креслом, а то тапком по морде.

         - Молоде-е-е-ц, - говорю я почесывая Марселя за ухом. Он ложится на спину и подставляет мне свое пузо, 

которое я тоже чешу, - Хороший Марсель, хороший.

    Вдруг стало стыдно за все, что только могло быть. Сразу, одновременно. Блин, какой же я тупой. Как я мог 

тогда так и в тот раз тоже?... Зачем надо было, смысла никакого. Придурок. Извинился бы, ну да, тяжело, забыть 

легче... Оказывается не забыл. Идиот. Сейчас поздно уже наверное... Не помню, про это ли говорили мол "Никогда 

не поздно". Все-равно как-то не удобно напоминать, ворошить, извинятся не приятно, даже страшно. Мысли 

заглушает шум. Вроде бы как визг тормозов с тарахтением мотора или нет. А вот это точно был чей то удивленный 

возглас.