Когда у нас в доме поселились три американских мишки: Джон-Красавчик, Тедди – Шалунишка и Майкл-Ползунок, в нашем доме можно было сойти с ума. Моя сестра утром уходила на занятия, постель она не убирала, объясняя это тем, что Джон, Тедди и Майкл  спят под теплым одеялом. Для того, чтобы ничего не делать, моя сестра  способна на многое, даже если для этого придется изобразить ненормальную.
 Хотя она и так могла ничего не делать, так как наш папаня исчезал на несколько суток подряд. А мама? Ну, кто боится мамы? Мне, конечно, было неприятно, когда после вечеринки у подружки Наташи, Наташина мама позвонила моей, и мне потом досталась. Ой, как досталось! В моральном плане, естественно. Наказание было выражено резкостью тона, и даже никаких запретов не последовало, но было крайне плохо на душе от собственной глупости. Даже хуже, чем после той вечеринки у меня дома, когда мой одноклассник заснул в туалетной комнате, сломал унитаз, и мы затопили соседей. Тогда я месяц сидела дома – ходила только в школу и домой, карманных денег лишили, покупок тоже.
Вернемся к моей сестре. Я хорошо помню, как однажды увидела мою тетрадь по химии за девятый класс (в тот момент я была уже в десятом) на полу, я была удивлена, так как к юным химикам я никогда не относилась, я вообще всю свою школьную жизнь ненавидела точные науки: математику, физику, химию. Но если первые две внушали мне отвращение, то третья внушала еще и ужас. За все годы обучения учительница так и не поняла, что я не умею решать задачи по ее предмету. Об этом она даже не догадалась, но наверняка подозревала. Вызвав меня к доске (не на задачу), она сказала, что я занимаю в гимназии чужое место. Повзрослев, я поняла, что учитель, сказавший такие слова, сам по себе является ущербным, но тогда я плакала в раздевалке.
«Что моя тетрадь делает на полу?» - грозно я спросила у сестры.
«Я ее сдавала» - отвечала сестра.
«Кому?» - поинтересовалась я.
«Кому! Кому! Марине Николаевне».
«Зачем?» - пыталась я уловить логику.
«Марина Николаевна – учитель химии. Тетрадь по химии. Следовательно, я именно ей сдавала эту тетрадь. Получила оценку. 7 баллов – за ведение».
«Там же даты другие, задачи другие, оценки – другие, в конце концов!», - чуть  не поперхнулась я.
«Ерунда, я ей сказала, что всю ночь писала и поэтому подчерк не мой, а если она что и заметила, то не сказала. Они все хотят от меня избавиться».
Действительно в конце 9-го класса моя сестра поступила в элитный лицей. В итоге стала кандидатом исторических наук, пошла дальше. И в гимназии ее фотографию повесили на доску почета. И, поверьте, следующим поколениям детей уж точно не рассказывают многого. Не рассказывают о том, как Мишакову Софью Алексеевну три раза водили на ковер к заучу по воспитательной работе - беседовать о вреде курении. Один раз Соньку заставили смыть косметику в школьном туалете. А как моя сестричка нещадно прогуливала пары, хамила учителям и стравливала одноклассников! – об этом, я думаю, им тоже не рассказывают.
Мы разобрались по поводу тетради на полу. Соня оделась и куда-то ушла. Все стремились уйти из этого мрачного дома, который был когда-то гостеприимным и веселым, а теперь превратился в ад.
Три медведя смотрели на нас укоризненно, особенно когда отец пил в кабинете, мама грустно мыла посуду, сестра где-то гуляла, а я красилась перед пьяной дискотекой.
Когда отец перепив, орал неизвестно что, я смотрела на медведей и спрашивала у них: «Не тяжело ли вам было ехать так далеко? Вы, наверное, устали?» Мне казалось, они кивали в ответ и говорили: «Да, да, тяжело. Так далека Америка». Я спрашивала: «Вы скучаете по своей далекой богатой стране?». И они отвечали: «Да, да скучаем. Мы скучаем по жаркому Техасу. У вас так холодно». И бедные мишки плакали, и я вместе с ними. Потом мишки попытались сбежать. Но куда ты отсюда сбежишь?
Белый пушистый снег падал на черную землю. Я еще тогда не знала, что есть зима без холода, а лето без желтого солнца. Я тогда не знала, что если очень сильно чего-то хочешь, то не всегда сможешь это получить. Я тогда не знала, что мир лежит вовсе не на твоей ладони. Я тогда еще не знала, что красота не спасает, а любовь не оказывается вечной. Я тогда не знала, что предают друзья, а любимые люди уходят навсегда. Я тогда не знала, что разлука действительно бывает вечной. Я тогда еще не знала, что есть боль, которая не отпускает тебя никогда.
И медведи тоже этого не знали. Бедные, наивные мишки. Я их обнимала и успокаивала, а они безутешно рыдали, сестра поила их горячим какао, но оно им было не в радость.