Двери закрылись за мной с ржавым скрежетом. На платформе было пусто. Электричка с жалобным завыванием устремилась по перспективе стальных полос, и через минуту сырое пространство полустанка заполнили тишина и шепот моросящего дождя. Я расправил над головой капюшон штормовки и толкнул тележку. Колеса глухо застучали по стыкам платформы. Пока дошел до ступенек, дождь прекратился, и выглянуло солнышко. Не спеша спустив вниз тележку с пакетом байдарки, огляделся. Помня описание маршрута наизусть, на всякий случай достал карту и сориентировался. Как и положено, влево от меня, пересекая пути, в сторону леса уходила широкая тропа. Было прохладно. От солнечных бликов и сверкающих капель возникало ощущение праздника. Дорожка была добротно утоптана, и даже ребра сосновых корней не очень мешали моей телеге. Кустарник перешел в сосновый бор, и настроение с каждым шагом поднималось на несколько пунктов... От дорожки отделилась и скатилась в овраг узкая тропа. Она уперлась в небольшую полянку на берегу неширокой, но довольно быстрой реки. Как я и рассчитывал, ходьбы до реки было сорок минут. Ольха, хозяйничавшая по берегам, глушила свет и погружала все в минорный полумрак. Вода мрачно катила черной, с красноватым отливом полосой, зажатой между стоявшими стеной деревьями. Я развязал байдарку и начал собирать каркас. Это был привычный и приятный процесс. Несмотря на мои опасения, резиновую калошу удалось натянуть на алюминиевый скелет довольно быстро. Заправив края, закрепив педали и руль, я спустил лодку на воду. Пока на примусе закипала вода для чая, и поглощались бутерброды с ветчиной, стало совсем мрачно. Пошел снег. Такое случается не только в конце мая, но и в разгар лета. Север. Большие белые хлопья почти отвесно опускались на траву и воду, мгновенно исчезая, как бы проваливаясь в никуда. Сполоснул миску, вытер, упаковал все, что оставалось в холщевый мешок, завернул его в плотный полиэтиленовый пакет и засунул в нос лодки. Сзади, на фанерном сиденье, расплющил серебрянку с одеждой. В грузовой отсек положил рюкзак, тоже упакованный в серебрянку, и сверху привязал тележку. Медленно обошел поляну, внимательно высматривая, не завалялось ли какая-нибудь мелочь в недавно проклюнувшейся траве. Посидел пару минут на сосновом пеньке, осторожно залез в байдарку, потянулся за веревкой, отвязал её от засохшей ольхи, торчавшей у самой кромки воды. Слегка оттолкнулся от берега и развернулся по течению. Ощущения покоя и долгожданного одиночества умиротворяло. Пару лет тому назад, проходя с группой туристов стандартный маршрут по Вуоксе, мы встретили на волоках одинокого байдарочника средних лет. Приглядевшись к его экипировке, поговорив с ним, я про себя решил, что когда-нибудь тоже сплавлюсь один. Случай представился совершенно неожиданно. Мы с другом Саней собрались в свой традиционный весенне-летний поход, когда его попросили заменить внезапно заболевшего дежурного инженера. Байдарка и рюкзаки уже были «укомплектованы» и я решил ничего не распаковывать. И вот плыву один в тишине и сумраке. Снег прекратился, весла лениво подгребают красноватую воду. Торопиться некуда. Мастер спорта по дзюдо, Юрка Дымов обещал приятную прогулку и несложный маршрут, которым он проходил прошлым летом с молодой женой. Медовый месяц на веслах. Вернее, медовая неделя. Река описывала небольшие петли, открывая поляны и редколесья. Берега то поднимались, то переходили в луговины. Минут через десять я услышал знакомый шум. Впереди забелели буруны, и уже издалека, посередине потока, можно было видеть большой валун, деливший речку на два крутых слива. Это не входило в мои планы и не соответствовало описанию. Пришлось приставать к берегу, распаковывать мешок с одеждой и переодеваться «по мокрому», то есть оставаться в одних плавках, носках и старых кроссовках. Проверил еще раз, все ли привязано и закреплено, вздохнул поглубже и отошел от берега. В слив я не вписался. За восемь месяцев перерыва навыки уходят в зимнюю спячку и нужно несколько дней, а лучше пара походов, чтобы они проснулись. Меня навалило на камень, и байдарка заскрипела, угрожая сломаться. Я выпрыгнул, удержав ее на плаву, погрузился по пояс в ледяную воду и выбросил на берег весло. Течение само обвело подтопленную лодку вокруг камня, и я направил ее к берегу. Выбрался, вытащил мешки, отвязал тележку, перевернул байдарку и вытряхнул воду. Слава богу, не порвался, и трубки не сломались. Пришлось их немного разогнуть и подогнать шпингалеты. Единственное, что промокло, так это пакетики с чаем. Ну что ж, отделался легким испугом. Переоделся во все сухое, разложил на бледном солнышке кроссовки, носки и плавки. Облака растаяли, солнце разогрелось, и над моими сырыми пожитками задымился пар. Я соорудил бутерброд, налил в кружку из термоса чай и, пристроившись на зеленом холмике, стал «созерцать». Этот процесс составляет значительную, если не основную часть того удовольствия, которое доставляет мне байдарочный поход. Через полтора часа можно было двигаться. В байдарке было сухо и уютно, грести стало веселей. Течение было спокойное, карта не предвещала никаких сюрпризов, но я уже перестал ей доверять, а через пару часов понял, что во время медового месяца человек не может адекватно оценивать окружающий мир. То, что Юрка рассказывал о Волчьей, относилось к какой-то другой реке. А может быть, с его мышечной массой все эти обносы и волоки казались детской забавой. Для меня это обернулось тяжелой и нудной работой. Примерно каждые три-пять километров речку перегораживали подарки местных жителей – бобров. Аккуратно перекинутые перпендикулярно берегу березы и осины заставляли меня выгружаться и перетаскивать через кустарники мешки, палатку, весла, байдарку и тележку. Иногда мне удавалось подлезть под ствол и, пользуясь веслом как рычагом, проползти под ним между недружелюбными сучьями. В пять часов солнце еще не собиралось заходить, но я уже созрел для завершения дневной вахты и, когда справа открылась небольшая полянка, я не задумываясь стал отгребать назад, плавно приближаясь к небольшому песчаному языку. Место было удобное и обжитое. Возле одинокой сосны стояла полулитровая бутылка с подсолнечным маслом, в полиэтиленовом пакете были завернуты спички, луковица и коробок с солью. Рядом лежали сложенные аккуратным «колодцем» симпатично наколотые небольшие поленья. Поляна была покрыта невысокой ровной травой. Было ощущение, что, подняв глаза, можно увидеть английскую усадьбу с остывающей газонокосилкой у крыльца. Возможно когда-то это и было частью финской усадьбы. На редких кустах зеленели листы смородины, и кое-где росли одичавшие яблони, что подтверждало мою догадку. Я разгрузил байдарку, вытащил на берег и подставил ее брезентовую деку под еще работающее солнце. Распаковал палатку и с удовольствием водрузил ее недалеко от сосны на небольшой, покрытой мхом, залысине. Сварил на примусе суп из пакетика, добавив мелко нарезанную картошку. Достал из литровой банки пару кусков вареного мяса и бросил в горячее месиво. Обед был готов. Развалившись на надувном матрасе, с кастрюлей на коленях, я трапезничал под транзисторные последние известия. Ничего не планируя на завтра, решив, что утро вечера мудренее, решил после еды прогулялся по лесу. За вычетом пения птиц было удивительно спокойно, тихо и очень светло. Здесь почти не росли лиственные деревья, а редкие сосны не мешали солнцу отогревать мох и покрытые лишайником валуны. Правда, под вечер его тепло было довольно относительным. Напряжение первого дня спало, и ноги сами понесли назад к палатке. Накрыв её полиэтиленом, проверил, нет ли внутри винтокрылых кровососущих, расстелил на матрасе спальник и с наслаждением растянулся в теплом коконе. Утро выдалось пасмурным. Пару раз пытался накрапывать дождь, но поднявшийся ветер прервал его потуги и, раздвинув облака, предоставил солнцу возможность осуществлять летнюю программу обогрева земли и вод. Быстро позавтракав и собравшись, я отчалил. На этом участке реки завалов было немного, и за четыре часа неспешной гребли мне удалось довольно прилично продвинулся. Судя по карте, где-то здесь проходила переправа, от которой шла тропа или дорога к ближайшей деревне, обещавшая быть районным центром с милицией и магазином. За очередной излучиной показались корявые колья, торчащие из воды у правого берега. По ним, да еще по выходящим параллельно колеям, можно было догадаться, что это и есть указанная переправа. Я проплыл вперед еще метров триста и пристал к невысокому травянистому берегу. Чтобы выбраться, пришлось встать в полный рост и перевалиться на как будто бритвой стриженый газон. И вещи и байдарку вытащил, свесившись с берега из лежачего положения. Закончив выгрузку, я перенес все свои пожитки в прибрежный кустарник и аккуратно замаскировал, прикрыв ветками и листьями папоротника. Перекусил, выпил остатки чая, собрал сухой паек из хлеба и украинской колбасы, взял карту, положил все в холщевую сумку с широкими лямками и отправился в райцентр. Рядом с ухабистой и разрытой дорогой шла неширокая, аккуратная тропинка, утрамбованная ногами и велосипедными шинами. Относительно редкий сосновый лес просматривался на многие десятки метров. Ровный мох гляделся зеленым паркетом. Дорога поворачивала вправо, слегка поднимаясь. Я решил немного срезать путь и одновременно прогуляться по лесу. Ни ягод, ни грибов еще не было, но это нисколько не умаляло удовольствия. Мох был неглубокий, плотный и упругий. Стараясь не удаляться от дороги, я не спеша брел, озираясь и «созерцая».
Звук мотора я услышал издалека. Сама машина появилась внезапно на слиянии двух дорог, одна из которых была та, по которой брел я, и вторая, втекавшая в нее справа почти под прямым углом. В газике типа «козел» болтались двое мужиков, один был в милицейской форме с лычками старшины, а на его спутнике мешком сидела кожаная куртка. - Молодой человек, можно вас на минутку! - А что случилось?- Вы знаете, что из-за повышенной пожароопасности вход в наш лес категорически запрещен?- Да я и не захожу. Мне нужно в райцентр. Просто иду вдоль дороги. - А у вас документы с собой?- Нет. Документы в байдарке, у реки. - Ну, к реке мы не поедем, а в райцентр вас подвезем. Присаживайтесь.По тону кожаной куртки было понятно, что отказываться невежливо и бесполезно. Я залез на заднее сидение, и мы затряслись по ухабам. Минут через двадцать лес поредел, сменился огородами, за которыми показались типовые двухэтажные дома и деревянные избы. Козел затормозил возле длинного деревянного одноэтажного здания барачного типа. Куртка соскочила с сидения, махнула нам рукой и деловито скрылась за обитой рваной кожей дверью. Старшина обернулся ко мне всем своим могучим корпусом и пламенеющим лицом.- Сейчас в магазине перерыв. Пошли ко мне. - Пошли. Мы гуськом обошли барак, и старшина через торцевую дверь завел меня в районное отделение милиции. Он важно взгромоздился на венский стул за большим столом, покрытым дермантином, достал из тумбочки гроссбух, аккуратно перелистал, открыл на нужной странице, взял авторучку и широким жестом пригласил меня сесть напротив.- Фамилия, имя, отчество. Он старательно выводил буквы, напоминавшие упражнения по чистописанию. - Адрес.- Где работаешь? Ага. Понял. В школе. - Зачем зашел в лес? На какой станции вышел? Ага. Байдарка. Ладно.- Скажи, а ты в курсе, какие новые учебники нужны для 7-го класса?Я начал перечислять, объясняя ситуацию с распределением учебников. - Знаю, знаю, что их нужно получать в школе, но я бы хотел для младшей дочки купить их заранее, чтобы голова не болела. Ты бы не мог мне помочь? Я тебе дам мой адрес, если сможешь, сообщи или, еще лучше, купи. В долгу не останусь. Слушай, тебя записывать сюда не стоит. Он старательно вымарал чернилами только что появившиеся строчки, аккуратно закрыл журнал и засунул его в ящик. Задумчиво опустил руки на колени.- Выпить хочешь?- Конечно, хочу!- Закуска есть?- Найдем!Мы практически одновременно выставили на стол его бутылку портвейна, два стакана, мои две котлеты, хлеб и толсто нарезанную украинскую колбасу. Через полминуты стаканы и пустая бутылка исчезли в тумбочке, и мы резво жевали закуску. - Отличная колбаса! Только ты давай жуй быстрей! А то неровен час Шевцов, этот гебист сраный, припрется. Или мой лейтенант. Как по сценарию дверь открылась и в комнату бодро вошел довольно симпатичный молоденький лейтенант.- Кто это здесь закусывает? В честь чего?- Да я уже ухожу. Так, случайно задержался. Я торопливо подхватил свою сумку и проскользнул в обитую кожей дверь. Настроение было прекрасным. По небольшой очереди метрах в пятистах угадывался магазин. Минут через двадцать я обогатился на две буханки хлеба и три банки сайры в масле, неведомо как заплывшей на эти деревянные полки. У бабульки, торговавшей на крыльце, я купил три роскошных соленых огурца и пяток больших моченых яблок. Обратный путь показался мне легким и довольно коротким. У реки все было тихо и спокойно, но место для стоянки было явно неподходящее. Пришлось осторожно спустить байдарку, загрузить ее «из положения лежа» и медленно, держась за куст орешника, залезть в нее. До заката оставалось не так уж много времени, а судя по карте, нужно было проплыть еще километров семь. Я быстро скользил вдоль неприступного берега, с надеждой вглядываясь в выплывающий из-за новой излучины берег. Пристать было некуда. Солнце село. Северное небо медленно гасло. Почти полная Луна вселяла надежду, что и через час после захода основного светила я смогу двигаться с комфортом. Кроме того, небо оставалось достаточно светлым, и возле ущербной Луны забавно роились розоватыми фонариками хлопья маленьких облаков. Как раз, когда они погасли, я увидел, как срез берега начал снижаться и, наконец, слился с поверхностью реки открытым песчаным пляжем. Через сорок минут байдарка была в кустах, вещи в палатке, я тоже в ней, потягиваясь и наслаждаясь тишиной после однообразных хлюпающих звуков воды и монотонной продольной качки.
Уснул я, видимо, мгновенно, так как проснувшись, мог вспомнить только меркнущий марлевый квадрат окошка над головой. Никаких вечерних мыслей и планов о предстоящем дне в моей голове не осталось. Они просто не успели появиться. «Ракета» показывала начало десятого утра. Из моей верной всеволновой «России» полилась эстрадная музыка. На примусе закипала вода, обещавшая стать вермишелевой кашей с тушенкой. Я расстелил на одном из сосновых пеньков полиэтилен и посудное полотенце, положил с края огурец и яблоко. Полный комфорт! Когда очередь дошла до чая, с реки послышались голоса. Из-за поворота выкатилась целая вереница байдарок. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы угадать в гребцах городских интеллигентов. Возрастной диапазон от пяти до пятидесяти, кто во что одет и гребут кто во что горазд. Кое-кто вообще не гребет, а доброжелательно улыбается и плавно машет кистью руки, слегка выглядывающей из-под мышки. Видимо на гормональном уровне они признали во мне своего и весело загалдели, табаня веслами. Москвичи, судя по репликам – научные работники. - Если догоните, приходите к нам на обед! Будем рады!- Постараюсь. А вы почему не гребете? – обратился я к обладателю нежной улыбки, очков и коричневой фетровой шляпы. - У меня радикулит. - Именно поэтому и нужно работать!- Вы думаете?- Уверен. Проверено на личном опыте. Он осторожно взялся за весло и начал его аккуратно макать. - Смелей! До встречи!
Часов в двенадцать уже можно было отваливать от берега. Покидать это замечательное место было просто жалко, но я обещал родителям вернуться в срок, а посему нужно было двигать. До москвичей добрался только к вечеру. Видимо они перекусывали на плаву, так как, несмотря на балаган, продвинулись довольно далеко. Их лагерь живописно раскинулся на пологом, травянистом берегу, окруженный полукругом стоящими высоченными соснами. За соснами чернел матерый лес. Я поспел к самому обеду. Все уже уютно пировали у костра. Мне налили полную миску свежего борща с тушенкой. Хлеб у ребят подходил к концу, и я вытащил свой каравай. В компании были инженеры, врачи и один физик, Арнольд, кандидат наук. С ним мы и сплелись языками. Внезапно с края поляны раздался пьяный матерок. В свете костра появился мужичок, лет сорока пяти, в драном ватнике и резиновых сапогах. Настроен он был агрессивно-дружелюбно. Но его «не поняли». Единственная в нашей компании блондинка Зина изменилась в лице, резко поднялась и начала его прогонять. Лейтмотив ее речи был типа: «Пошел вон, пьяная рвань!» Мужик не очень обиделся, а Зиной даже заинтересовался. Перестав материться, он почти интеллигентно стал выяснять ее социальное положение и выказывать всяческое расположение и симпатию. Встретив категорическое непонимание, он насупился и начал бросать угрожающие реплики, сопровождая их нескоординированными движениями рук. В нашей компании явно чувствовалась растерянность и дисгармония. Кайф замечательного вечера был сломан, и никто не знал, как выйти из создавшейся ситуации. Кто-то пытался с угрозой возвысить голос, кто-то предложил не обращать внимания, но на дядьку это никак не действовало. У меня был большой опыт общения с агрессивными алкашами, поэтому я поднялся и нежно взял мужика под руку.- Пойдем, дорогой, от греха подальше.- А что ты мне сделаешь? Хто ты такой?- А вот это тебе знать необязательно. - У, ты, какой секретный! Из органов, что ли?- Может быть и из органов.- А если из органов, то кого ты знаешь?- Ну, Шевцова, например.- О, бля! Есть такой! Пидор в кожанке. Ладно! Но эта рыжая коза меня достала. Дай я с ней познакомлюсь. - Оставь! Ты здесь с кем?- Да вон там у костра наши мужики.Крепко прижимая его руку, я повел дядьку вдоль берега в сторону красного пятна, мелькавшего между ветвей метрах в трехстах от нашей стоянки. Мужики, сидевшие у огня, оказались трезвыми, что меня очень обрадовало.- Ребята! Это ваш?Мужики насмешливо покосились в сторону нарушителя спокойствия и молча кивнули. - Заберите его, ради бога, а то еще соскользнет с берега.- Давай его сюда! Садись и сиди тихо! Драный ватник печально хрюкнул и сгорбился у костра. Я вернулся к своей миске с борщом. Вечер был подпорчен, и разговоры как-то быстро затихли. Мы разбрелись по палаткам, пожелав друг другу спокойной ночи.
Проснулся я рано и, не дожидаясь общего подъема, наскоро позавтракал и загрузил байдарку. Компания собиралась заканчивать поход в ближайшем поселке. Там их должны были ждать машины, чтобы отвезти в Москву. Когда я уже был готов к отплытию, все повылезали из палаток, и лагерь напоминал небольшой муравейник. Ребята нежно попрощались со мной, пожелали удачи и много-много футов под килем. На этой речке сие пожелание было не лишним. Рельеф был переменчивым. Река то бойко и мелководно скакала по каменистым шиверам, то разливалась и, создавая ложное представление о глубине, мутно и коварно ползла над топляками и корягами. Нужно было глядеть в оба. Гребля была неспешной, монотонной и очень скучной. Берега с каждым километром становились все ниже, что говорило о приближении озера. Быстро пообедав на песчаном берегу, я неспешно шел вдоль лесистых берегов. Солнце начало соскальзывать к верхушкам елей, вода быстро темнела, теряя и без того небольшую прозрачность, и нужно было искать место для ночлега. На одной из излучин я чуть было не напоролся на подводный сук, заметив его буквально в последний момент. И сук, и ствол, из которого он торчал, были покрыты зелеными пятнами от содранных байдарочных калош. Именно эти пятна подействовали на меня, как красный свет светофора. Увернувшись от верной аварии и взглянув на берег, я увидел довольно банальную картину. Косо поставленную палатку, дымящий примус, дырявую байдарку и сидящую рядом с ней девушку, печально обхватившую колени.
- Вам нужна помощь?Девушка подняла голову и, нерешительно пожав плечами, кивнула. Выброситься на пологий берег и разгрузиться было делом нескольких минут. - Что случилось?- Да вот порвались, и подруга заболела…- девушка кивнула в сторону палатки. - Ну, байдарка - это ерунда. Починим. Я протянул руку.- Митя.- Валя.Мы подошли к палатке и приподняли полость. Под ворохом курток и рубах лежала очень красивая девочка лет восемнадцати. Она была в забытьи, и по пылающим щекам медленно катились капельки пота. - Ого! Дело серьезное. Давно началось? - С полудня. Перевернулись мы утром. Вон все мокрое…То, что у них все намокло я уже понял, так как небольшая поляна была покрыта спальниками, рубашками и прочими нехитрыми предметами женской галантереи. - Что-нибудь уже высохло?- Практически все кроме спальников.- Как зовут подругу?- Света.- Так. Давай наведем порядок, а потом займемся Светой. Пока Валя упаковывала высохшие вещи, я наладил примус и поставил кастрюлю с водой на огонь. Потом поправил и укрепил палатку, заодно прибрав ее и постелив свой спальник. Валя удивленно приподняла брови.- А ты что, собираешься спать в мокром спальнике?- Нет, но…- Все будет нормально. Но еще один спальник нужно обязательно высушить. Мы собрали валежник и развели большой костер. На вертикально закрепленных веслах я повесил один из наименее влажных спальников. Теперь нужно было следить, чтобы он не поджарился и периодически его переворачивать. Заходящее солнце еще пригревало, и мы надеялись, что часа через два спальник будет готов к употреблению. Пока мы сновали по берегу и наводили порядок, у меня перед глазами все время возникало пылающее лицо Светы, и я пытался что-нибудь придумать. Из лекарств у меня были только аспирин, анальгин и спирт, если он являлся лекарством… Совместно с Валей мы соорудили нехитрый ужин, заварили малиновый чай из пакетика, перекусили и я начал «врачевание». Развел в кружке спирт с водой, приготовил полотенце, футболку и тренировочные из «сухого набора» Светы. Затем мы залезли в палатку. - Ты умеешь растирать?- Никогда не пробовала…- Раздевай её.- Всю?- Всю как есть!Валя пожала плечами и довольно ловко раздела догола свою подругу. Часть одёжки, которой она была укрыта, оказалась сырой. В полумраке палатки тело Светланы отливало влажной медью и казалось самим совершенством. У меня больше года не было женщин, и от увиденного я замер с видимо идиотским выражением лица. - Ну что, господин доктор? Будем лечить или глазки строить? Или как? Голос Вали странно вибрировал. Я тряхнул головой, плеснул на ладонь спирт и быстро стал растирать от шеи вниз, аккуратно обходя антично вылепленную грудь, которую Света судорожно пыталась прикрыть. Потом перевернул её на живот и сильно растер спину и ноги. В полулежащем положении мы натянули на нее футболку, тренировочные штаны, мой свитер и закатали в спальник. Она приоткрыла глаза, и мы скормили ей пару таблеток аспирина с анальгином. Дали запить теплой водой, немного подождали и Валя стала поить её чаем из сушеной малины с ромашкой. Я вылез из палатки. Нужно было чем-то срочно заняться, отвлечься. Дырявая байдарка уже высохла, и можно было приступать к починке. Я разложил ремонтный набор и начал зашивать рваную рану на калоше. Зачистил резину, приготовил заплату, намазал «Моментом» и, посмотрев на часы, пошел наводить порядок в своих вещах. Через пять минут я вернулся к байдарке и прилепил заплату к десятисантиметровому шву. Через пару минут попробовал, как схватился клей. Получилось совсем неплохо.Обошел поляну, собрал вещи и отнес в палатку. Валя выбралась наружу, а я расстелил второй спальник, приготовил теплые вещи и открыл клапаны марлевых окошек. Еще слегка влажный третий спальник неплотно скатал и положил с края. Палатка была брезентовая, четырехместная, без тента. Я достал из своего мешка лист полиэтилена и накрыл её. На всякий случай. «От дождя, снега и землетрясений», как говаривал один мой знакомый. Света спала. По её лбу медленно скатывались капли пота. - Минут через пятнадцать её нужно переодеть. Она вся мокрая. - Хорошо, подождем. Больше делать было нечего. Мы уселись на берегу, устало глядя на мутноватые разводы переплетающихся струй. Костер почти потух. Солнце уже с трудом пробивалось сквозь деревья на краю поляны и как бы поджигало пучки высокой сухой прошлогодней травы. Было очень тихо и еще сравнительно тепло. Я взглянул на часы и кивнул. В палатке мы приготовили полотенце и сменную одежку из свежевысохшей. Все это проделали в четыре руки, быстро и как-то очень ловко. Света даже не проснулась. Снова выбрались из палатки и уселись над рекой. - Мы уже можем работать медсестрами или медбратьями.- Вполне. Ну, а теперь мальчики налево, девочки направо и спать!Мы залезли в палатку, быстро застегнули молнию, чтобы не напустить комаров и стали устраиваться, стараясь не глядеть друг на друга. Я лег с краю, возле слегка сырого спальника и накрылся его наиболее сухим краем. Валя легла посередине, накрывшись небольшим, но плотным байковым одеялом. Мы переоделись в чистые и сухие тренировочные «спальные» костюмы. Интересно, что экипировка у нас была схожая. Тихо переговариваясь, мы наконец улеглись. В палатке было сравнительно тепло. Солнце скрылось за деревьями, но белая ночь высвечивала поляну, лишь намекая на сумерки. Мне невольно пришлось положить руку Вале на плечо, и мы лежали рядом на боку, в каком-то неестественном положении. Обычно я засыпаю лежа на животе, но сейчас сей переворот был для меня невозможен. Технически и физиологически. По той же причине я не мог придвинуться к Вале. Положение было совершенно дурацким и, несмотря на страшную усталость, сон не шел ни мне, ни Вале. Её рука соскользнула вдоль спины, чтобы поправить одеяло и по дороге весьма чувствительно задела меня. Я невольно тихо охнул. Рука чисто инстинктивно дернулась, как бы успокаивающе легла мне сначала на бедро, а затем, нырнув под одеяло, стала стягивать тренировочные, а затем плавки. Затем она оттянула резинку моих тренировочных. Я быстро, насколько это позволяли условия, проделал то же самое. Мы плавно сложились, как две ложки и поплыли. Сколько продолжалось плавание я не знаю, но вынырнули мы одновременно. У меня создалось впечатление, что Валя тоже постилась многие месяцы. Я снял руку с её большой, но удивительно легкой и мягкой груди, и мы медленно перевернулись на спину. Отдышавшись, наконец взглянули друг на друга и устало улыбнулись. Она как-то неловко обняла меня и нежно поцеловала. - Пойдем, посидим на поляне. Я кивнул. Мы крадучись вылезли из палатки, прихватив тренировочные костюмы, спальник и одеяло. Расстелили кусок брезента подальше от палатки, положили сверху спальник и уселись на него, обнявшись и укрывшись байковым одеяльцем. Некоторое время мы сидели неподвижно, изредка обмениваясь поцелуями. Потом мое длительное воздержание дало себя знать, и мы снова пустились в плавание. Когда оно закончилось, я оказался распластанным на спине, а Валя тихо постанывала, сидя на мне и упираясь руками в мою грудь. На мои бедра вылилось что-то горячее. Она чисто машинально схватила мои трусы и стала вытирать спальник. - Заодно и пол помоем!- Дурак! Она шлепнула меня трусами по плечу. Я обхватил её и поцеловал.- Ну, не обижайся. Сексологи пишут, что заниматься любовью нужно весело.- Где это ты прочитал?- По-моему в детской энциклопедии. - В журнале «Мурзилка». Тебе было хорошо?- Очень. Серьезно. Как никогда. А тебе?- Очень. Впервые. Раньше я чувствовала к этому почти отвращение. Дурацкое воспитание плюс неудачный первый сексуальный опыт. - Что значит неудачный?- Полупьяная компания, прыщавый придурок, болевой шок и ощущение нечистоплотности. Неохота вспоминать. - И не вспоминай. И не думай. Думай обо мне. Я - очень хороший человек. Добрый, работящий, заботливый, ласковый. И тебе подхожу как ключ к замку.- Ударник труда, любимец женщин. Насчет ключа и замка - это тоже из детской энциклопедии? - Само собой разумеется. Или из «Мурзилки». Ты заметила, что мы разговариваем, как муж и жена?- Я еще не проверила твои документы.- Но уже фактически вышла замуж, так что деваться тебе некуда.- А вдруг ты многоженец? Или беглый алиментщик? - Поскольку я добрый и заботливый, то беглым алиментщиком быть не могу, а многоженцем…Нужно попробовать. Вот Светка поправится, и мы позовем ее на семейный совет. - А она тебе понравилась, я видела. - Понравилась. Но, как пишут специалисты «страстная любовь к Н. резко сузила конус его сексуального выбора». - А до этого выбор был широкий? Признавайся – был женат?- Как на духу! Был! Однократно. Два года. И два года тому назад. Наследников нет. - А после развода? Гулял, гудел, аж земля дрожала? - Ну, это ты мне льстишь. Я почти год пощусь. - А что же так?- Работа заела. Две ставки, новая программа, тяжелые классы. И тебя не встретил. - Слушай, «конус», я замерзла. - Сидя без движения, околеть можно. Я обнял ее и поцеловал.- Нет, нет! Пойдем в палатку. Я уже так надвигалась, что чуть сознание не потеряла. Хватит на сегодня. Мы собрали вещи и тихо, насколько это было возможно, заползли в палатку. Улеглись, обнялись и мгновенно заснули.
Проснулся в прекрасном настроении, с абсолютно ясной головой. В наполненной горячим воздухом палатке я был один. Снаружи доносилось чириканье птиц и разговор девчонок. Не спеша оделся и вылез. - Доброе утро. - Утро доброе. Меня встретили многозначительными улыбками и смущенными взглядами. Я шутливо протянул Светлане руку:- Дмитрий.- Светлана, - с поклоном, в тон ответила она. - Как самочувствие?- Уже лучше.- Медицина старалась. Повернулся к Вале.- Дмитрий.- Мы знакомы, господин доктор. Она хлопнула меня по ладони и показала язык. - Завтракать будешь?- Да надо бы. - Делай свои дела и приходи. Все готово. - А ты говоришь «не женись». Да я бы в султаны записался!- Ты можешь. Давай шевелись, а то все остынет.
Через полчаса девочки уже упаковывали вещи, а я домывал посуду. Потом проверил байдарки. Все подсохло, и новая заплата выглядела замечательно. Мы немного отдохнули, потом спустили лодки на воду и стали укладывать. Решили, что большую часть вещей я возьму к себе, а Света пойдет с Валей «налегке». В их грузовом отсеке я оставил мешок со сменной одеждой и накрыл тележкой, привязав ее к бортам. Моя тележка была тяжелей. Закрепил ее на носу своей байдарки только со стороны ручки. Центральный отсек упаковал остальными мешками и пакетами, аккуратно привязав каждую герметичную упаковку к борту. Я заметил, что Света движется медленно, и лицо ее покрыто испариной. Нужно было объявлять перерыв. Валя постелила кусок запасного брезента и сухой спальник. Мы уложили в тенечке Светлану и решили подождать, пока положение не стабилизируется. Облака периодически закрывали солнце, было довольно прохладно. Птицы смолкли, ветра почти не было. Я развел небольшой костер, собрал на поляне мусор и неспешно сжигал его в оранжевом пламени. Валя перекладывала вещи и мурлыкала что-то себе под нос. Часа полтора мы с ней тихонько дурачились, возились и целовались, валяясь на берегу, а потом решили приготовить обед-ужин. Достали примус, вскипятили воду и начали кухарить. Светка спала, так что когда все было готово, пришлось ее разбудить. Я принес воды, помог ей умыться. До полного выздоровления было еще далеко. Мы поели, я вымыл миски в холодной воде и Валя их упаковала. Светлана пошла вверх по тропинке и скрылась в кустарнике. Через несколько минут мы услышали какой-то дребезжащий звук, громкий шорох и сдавленный крик. Я схватил саперную лопатку и бросился вверх по тропе, на ходу вывинчивая из рукоятки нож, заточенный мною под штык. Краем глаза я заметил бегущую за мной Валю. Углубившись в кустарник метров на пятьдесят, я понял, что подоспел вовремя. Мне бросилась в глаза рука с татуировкой, зажимавшая Светлане рот и полусогнутые ноги в линялых полуспущенных джинсах. Их хозяин заламывал ей руку, стараясь повалить в траву. Я чисто рефлекторно прицелился и ударил его ногой в основание черепа. Он беззвучно завалился на левый бок и замер, раскинув руки как бы протянув их в сторону брошенного рядом велосипеда. Валя обхватила Светлану и вытащила её из кустарника на тропинку. На ходу передал ей лопатку и штык. Подняв велосипед, я ударил его передним колесом о торчавший из лежащей сосны сучок. Шина порвалась, а обод прогнулся, как и рулевая вилка. Пульс на татуированной руке не прощупывался. Я приподнял тело и привалил его к сосне, придав позу перевернувшегося через руль. Подтянул ему джинсы и застегнул ремень. Действовал как робот. Никаких эмоций. Анализ, план, реализация. Осмотрев место, сухой сосновой лапой разворошил примятую траву. Вроде бы все натурально. Еще раз проверил пульс «велосипедиста». Татуированная рука была холодной. Потрогал пульс на шейной артерии. Тоже тихо. Убил…На берегу Валя усаживала Светлану в байдарку. Я забрал еще пару упаковок из их лодки в свое багажное отделение, взгромоздился на серебрянку со спальником, взял весло, и мы одновременно отвалили от берега. - Мы выйдем на плес и пойдем в Медведево. Сушиться не будем. Разберем, упакуем и сразу на электричку. Даже если он оклемается, то ни он, ни его дружки догнать нас не смогут. От берега до поселка по тропе семь километров, а оттуда до станции по проселку еще двенадцать, а нам ходу всего полтора часа. Полчаса на разборку и упаковку. До электрички останется пятнадцать минут. Должны успеть. Я осторожно греб вдоль берега, помня о корягах, но через пару сотен метров течение замедлилось, река стала заметно шире, глубже и прозрачней. Мы пошли быстрее. Я все время прислушивался к плеску весел сзади, стараясь не удаляться от него. Берега становились все более пологими, уходя в стороны и обрастая камышовыми зарослями. Скоро из-за камышей не было видно ничего. Мы шли по неширокому каналу, облетаемые стрекозами и комарами. Через полчаса камыши расступились, и мы буквально вылетели на озеро. Дальнейший маршрут я знал очень хорошо и бодро рванул к противоположному берегу, изредка бросая весла и ожидая подруг. Затем мы повернули в сторону сужающегося к горизонту водного клина. Там, в конце было место высадки и сборки. Лучше всего было идти вдоль берега, так как он закрывал от несильного, но упорного встречного ветра. Вода была довольно глубокой, но то здесь, то там из нее торчали деревянные колья и железные швеллеры, к которым рыбаки привязывали свои лодки. Нужно было смотреть в оба. В этом году вода стояла высоко и некоторые колья едва виднелись. Девочки отстали. Я положил весла и включил приемник. Послушал последние известия. Нашел «Маяк» и расслабился под звуки вечернего концерта. Вдоль берега вода лежала черным зеркалом, обрамленным сверкающей рябью наветренной полосы. Нам предстояло пройти по этому зеркалу почти до самого горизонта. Так казалось. На самом деле работы было примерно на тридцать минут. Я выключил радио и снова разогнался. Начал планировать разборку и упаковку байдарок. Внезапно послышался скрипящий звук рвущегося брезента, и одновременно из разрастающейся возле моей ноги дыры хлынула вода. Из неё медленно всплывал край швеллера. Байдарка остановилась и стала быстро заваливаться на бок. Я бросил весло и попытался вынырнуть из-под калоши, но что-то цепко держало меня за ноги. Веревки управления! Я сгруппировался и попробовал распутать их руками. Неожиданно хлебнул воду. Перед глазами поплыла розовая пелена и уши, заложило ватой. Внезапно я увидел огромное поле, покрытое черной травой с уходящей из-под ног к самому горизонту тонкой тропинкой. Над полем зависло красно-коричневое небо с темными облаками. В полной тишине картина начала меркнуть и погружаться в огромный черный провал.
Медленно открыв глаза, я увидел прислоненный к балконной двери зеленый пакет байдарки. Рядом с ним развалился наполовину заполненный рюкзак. «Что только не приснится», - подумал я и посмотрел на будильник. Электричка была через два часа...
