- Нет – заорал рыжий, как медь, командир торпедного катера – я больше не могу жрать этот хлеб с опилками, и хл***** вонючую похлёбку.
В порыве ярости, он сбросил со стола, привинченного к полу, всю посуду с едой.
Потом вскочил, и начал втаптывать в пол ногами, хлеб, который мало отвечал этому названию.
Выплеснув свой гнев, и тяжело дыша, он снова сел за стол, за которым, собралась на обед, вся команда, из пяти членов экипажа.
- Извини Боря, марципанов нету - сказал дизелист, кучерявый еврей Леха, который по совместительству был и коком на катере.
- Новый приступ ярости, овладел капитаном с удвоенной силой. Он вскочил на ноги, схватил кока за грудки и начал трясти изо всех сил.
- Что такое марципаны? – орал он.
Нет, ты мне скажи, что такое марцепаны.
Ты слышешь меня или нет?
Отвечать!!! Что…, такое, …ма – рци - па – ны?
- Я, тоже не знаю – спокойно ответил кок – бабушка мне так в детстве говорила, когда я манную кашу есть отказывался. А, что это такое, и сама, наверное, не знала.
- Тогда ты будешь марципаном !!! Понял?
- Понял.
- И чтобы все, с этого момента, называли его марципаном.
Поняли?
- Поняли – хором ответил экипаж, самого фартового Катера на всей Балтике, про который ходили легенды.
Капитан отпустил кока, и обрушил всю мощь своего огромного кулака, на стол.
- Я больше не буду жрань эту бурду и вам не позволю.
И я не буду, Рыжий Жиган с Молдаванки, если сегодня
ночью, на этом столе, не будет стоять шотландский виски и американская тушёнка с английским шоколадом.
А сейчас, ты, марципан, пойдёшь со мной, а все остальные пилят деревья, и чтоб к вечеру, плот, пять на пять метров, был спущен на воду.

II


Рыжий Борька с Молдаванки, родился, уже жиганом.
Его отец, был портовым грузчиком, а мать поварихой в столовой, этого же причала.
С раннего детства, он притягивал к себе сверстников обоего пола, как магнит. Там где он появлялся, всегда царила атмосфера безудержного веселья и озорства.
Банду, которую он сколотил в шестнадцать лет, уважала вся Одесса.
Он лично водил её в бой и всегда был в первых рядах дерущихся. А однажды, в пылу драки, вырвал зубами кусок щеки у своего врага.
С тех пор, когда Рыжий Жиган, вел свою банду в бой, противники, в панике, разбегались в разные стороны.
Среднего роста, с копной, ярко рыжих кучерявых волос, голубыми глазами, точёными чертами скуластого лица и очень белой кожей, когда, он шёл по Дерибасовской, в белом костюме с чёрным шарфом и тростью, девушки всех национальностей и оттенков кожи, готовы были ему отдать, самое дорогое, что у них есть, ничего не требуя взамен, потому, что понимали, ветер приручить - не возможно.
Война, застала Рыжего Жигана в тюрьме, где он был, как у себя дома. Наколов на спине третий купол, по количеству ходок, он продолжал верховодить и там.
Когда немцы подступали к Одессе вплотную, и город начали готовить к сдаче, из заключённых сформировали штрафной батальон и отправили на фронт, а авторитетов, по блату, послали на Балтийский флот, матросами на торпедные катера.
Катера были сделаны из многослойной фанеры, имели по два торпедных аппарата, огромный бак с топливом, позволяющий отходить на большие расстояния от базы и дизель, мощностью, три тысячи лошадиных сил, позволяющий развивать сумасшедшую скорость, шестьдесят пять морских узлов или приблизительно сто двадцать километров в час.
Экипаж катера, мало, чем отличался от японского камикадзе, на управляемой мине, разве что, гипотетической возможностью вернуться.
На этих катерах воевали те, кто, как и воздушные торпедоносцы, прекрасно знал, на что идут.
Сбросив торпеды, катера, галсами, на сумасшедшей скорости, пытались уйти от вооружения эсминцев, которые даже подбитые, ещё долго оставаясь на плаву, обрушивали на них, всю свою мощь.
В лучшем случае, счёт в поединке, между катером и крейсером был, один – один, и, как правило, никогда один – ноль в пользу катера.
Так, что шансы выжить у штрафника в батальоне, и на торпедном катере, были практически одинаковы.


III

Катер, на который попал Рыжий Жиган из Одессы, выполнил поставленную перед ним задачу, и на следующий день, весь состав флотилии, за завтраком, стоя, молча, пили положенные сто грамм, за моряков героев, до конца выполнивших, свой долг перед Родиной.
Весь экипаж, посмертно, был представлен к наградам, кроме рыжего одессита. С него посмертно сняли, судимость, как честно, кровью, смывшего, свою вину.
А через три дня, он вплавь, добрался до своей базы, вошёл в казарму и сказал:
- Что, не ждали?


IV

- Что-то, не припомню, чтобы блатные, стремились проливать кровь за Родину, а ты три дня плыл, и снова к нам явился – удивился капитан второго ранга, командир соединения, торпедных катеров Балтийского флота.
Садись герой - указал он на стул в своём кабинете рыжему матросу, которого пригласил к себе.
Ты, ведь, из одесских, чего пришёл, “ что ты имеешь сказать “.
- Я Рыжий Жиган с Молдаванки, а эти пацаны, меня очень разозлили. Дай мне катер.
- Что? Тебе, под командование?
- А ты, не дрейфь, я с пяти лет, самостоятельно в море хожу.
- Дай ему катер “кавтаран”, под мою ответственность – засмеялся контр адмирал, который тоже пришёл посмотреть на чудо.
Рыжий, набрал себе команду, из трёх штрафников, и одного, очень хорошего дизелиста, без судимостей.
Их чёрный катер, с нарисованным оскалом акульей пасти на носу, вёл со счётом два ноль.
Рыжий капитан бросал свой катер в атаку, так же дерзко, как свою банду в драку на Молдаванке.
Дизелист, выжимал из двигателя такую мощность, какая конструкторам и не снилась.
Их черная молния, после запуска торпед по крейсеру не обращалась в бегство, а мчалась им в след, в самую гущу кораблей охранения, и начинала метаться между ним, а открывать огонь по ним, для немцев, означало тоже самое, что открыть огонь прямой наводкой, по своим кораблям.
А когда, в таком хаосе, боевое построение противника было нарушено, они вырывались из-под кормы какого-нибудь корабля и запускали дизель на “полную катушку”.
Уже перед самой зимой, они долго крались за немецким конвоем с транспортом, а когда наконец, потопили , топлива на возвращение уже не оставалось.
И тогда Рыжий капитан принял решение дотянуть до Ленинграда.
Фарт, не покинул его, и на этот раз, но пополнить топливо и вернуться, им уже не удалось.
Немцы сомкнули кольцо, и они остались в блокаде.
Зиму, кое-как пережили, благодаря дороге жизни, которая, была проложена по льду Ладоги, а когда лёд вскрылся, с питанием в Кронштадте, стало, совсем туго.



V

- Вот смотри, марципан, сказал - ражий и дёрнул дизелиста за рукав, когда они залезли на какой- то заброшенный склад.
- Что это?
- Что, что? Водолазный костюм, не видишь что ли?
- А, точно. В таких, ещё до революции, людей на дно, лебёдкой опускали.
- Наконец-то, дошло. Смотри, всё есть. Лебедка с тросом, помпа со шлангом, всё в полном комплекте.
Только прокладки из резины, вырезать новые нужно, для этого скафандра, и манжеты для помпового насоса, а всё остальное в полном порядке, я проверял.
- Да, нафига, это тебе?
- В прошлом году, помнишь, немецкая подлодка, английский транспорт потопила, прямо у входа в порт.
- Помню.
- Он же в Ленинград продукты вёз. Там метров двадцать, не больше. Пацаны плот сколотят, и под покровом ночи, выйдем. Я ориентиры того места, по деревьям на берегу, запомнил.
- Но это, невозможно, помпа-то допотопная. Её постоянно, вручную, качать нужно, а если обстрел, бомбёжка…
- Это не твоя забота, под воду, я полезу, ты прокладки вырежи и установи. Справишься?
- Справлюсь, конечно, дело не хитрое.
- И запомни, марципан, удача, дама капризная, даётся только тем, кто её достоин.
…………………………………………………………………..
- Таких безбашенных жиганов как он, Одесса еще не знала, это я вам точно говорю – заверил один из блатных, качавших помпу, когда свет от фонаря скафандра, перестал доходить из глубины.
- Меньше говори, больше работай, сказал его напарник, налегавший всем телом на коромысло, насоса помпы.
- Тише пацаны, - сказал Лёха – Марципан – лебёдка остановилась, он на дне.
Потянулись томительные минуты, в абсолютной тишине, прерываемой ритмичными скрипами насоса помпы, подававшей воздух на дно.
Наконец, Лёха, насторожился и привстал, с концом верёвки в руке.
- Вроде дёрнул, пацаны – неуверенно произнёс он – нет, точно, дёргает.
Ну-ка помоги мне – попросил дизелист, четвертого члена экипажа, управлявшего рулевым веслом.
И через пятнадцать минут, на плоту стояли ящик виски, тушёнки, и огромная сетка с шоколадом и другими сладостями.
………………………………………………………………..
Вот так Марципан – сказал рыжий капитан, поднимая полный стакан шотландского виски – пока человек жив, для него, не должно существовать слово, “невозможно”. Понял?
- Понял, Боря.
- Тогда, ваше здоровье, пацаны. Поехали.



VI

- Если бы, этот стол, или нет, лучше этот стул, до которого можно дотянуться с кровати, был сделан из хлеба – думала Ева, теряя рассудок от голода – я бы отломила, вот эту ножку, и съела, а потом эту….
Странно, почему не хочется ничего, кроме хлеба. Ни мяса ни конфет ни молока - наверное, потому, что я забыла их вкус, в памяти, остались только названия.
А хлеб, хоть и с опилками, он, такой желанный и знакомый, одно воспоминание о нём, наполняет рот слюной и в желудке, сразу начинаются спазмы от голода.
Папа, так и не вернулся с работы, наверное, попал под бомбёжку, и я уже много дней, не ела пайку хлеба, которую ему выдавали на иждивенца.
А может, он так, только, говорил, что выдают, а может и не работал нигде вовсе…
Бедный, такой худой, старый, он ведь уже пенсионером был, когда война началась. Это мама моя, молодая была, на двадцать лет его младше.
Мамочка, как я тебе завидую, что ты умерла год назад и голод изнутри не высасывает твои мозги.
И главное, что помощи ждать не откуда, и мне уже, никогда не встать с этой кровати.
Мамочка, как я тебе завидую….
А может, у меня, сейчас получится, блеснула в голове искорка надежды. Последние дни, солнышко светило, вдруг оно подсохло…
Она взялась, обеими руками за простынь, которая была привязана к противоположной спинке кровати, и изо всех сил потянула на себя.
Потом, ещё, несколько раз перехватила руками и села.
Когда голова перестала кружиться, свесила на пол ватные, опухшие от голода ноги и почти не чувствуя их под собой, держась, руками за стенку поплыла к окну.
Но рама, по прежнему, была набухшая, после зимы, от влаги и открыть окно было невозможно.
Она стала смотреть, сквозь мутное от пыли стекло, и удивилась открывшейся картине, из прошлой жизни.
За железной сеткой, ограждавшей территорию военной база, по пояс голые моряки, играли в футбол консервной банкой.
Наверное, их на флоте хорошо кормят, подумала она, если есть силы играть, и они, совершенно не худые.
А один из них, рыжий как огонь, с белой кожей, вообще, был похож на статую Давида. И рисунок у него на всю спину такой красивый, церковь с куполами, наверно верующий.
Вдруг мысль, как молния, озарила её затуманенный голодом мозг.
Вот, кто ей сможет помочь!
Они ведь мужчины. А она женщина. Значит, у неё есть то, что она всегда может им предложить. Хоть, и не знает, как это делается, но ради хлеба, согласна на всё.
Ева вспомнила, как на неё смотрели мальчишки на выпускном вечере и даже подрались, не поделив очередь с ней танцевать. А эти матросы, они ведь тоже, по сути мальчишки.
По стенке, она добралась до трюмо, достала из ящика мамину помаду и начала красить губы. Но зеркало, было такое пыльное, что перестало отражать изображение, только размытые контуры. Пришлось краситься на ощупь.
Закончив макияж, Ева взялась за расчёску, но спутавшиеся, длинные, когда-то вьющиеся, чёрные, как воронье крыло волосы, не поддавались.
Она как могла, собрала волосы в хвост на затылке и перевязала, красной ленточкой.
Потом, долго думала, какую взять сумочку, и остановила свой выбор, на маминой, красной.
- Ну конечно, она же с ленточкой гармонировать будет.
Вроде всё, ничего не забыла, можно идти – не заметно для себя, Ева начала дублировать свои действия голосом.
Спуск, с третьего этажа, занял целую вечность, но мыслей о том, как она поднимется обратно, не возникало.


VII

Выйдя из подъезда, Ева попробовала отпустить стенку, и попытаться удержать равновесие, не держась, ни за что.
Но это, оказалось не в её силах. Как будто сотни рук потянулось к ней с разных сторон, и каждая хватала и тащила к себе, или наоборот толкала, пытаясь прижать к земле…
Она пошла в сторону военной базы, перебирая руками по заборам и фасадам зданий.
Пройдя метров тридцать, Ева остановилась, и задумалась, как перейти на другую сторону улицы.
Однако, быстро поняла, что способ есть, только один.
Она встала на четвереньки и поползла.
- Главное, что машины не ездят, а этим Ленинград не удивишь, он, и не такое видал – бормотала она себе под нос.
Из последних сил, запыхавшись, Ева доползла до фонарного столба, села, и облокотилась о него спиной.
Отдышавшись, она открыла сумочку и достала зеркальце, из которого, на неё посмотрела живая мумия. Она тут же спрятала зеркальце, и достала губную помаду.
- Нет, такого не может быть – бормотала она вслух – даже мертвецы выглядят лучше, наверное, это что-то с глазами случилось, от яркого солнца.
Подведя, ещё раз, наугад, губы, она поползла дальше, к металлической решётке ограждения военной базы.
Преодолев последний отрезок пути в двадцать метров, Ева, держась за железные прутья решётки ограждения базы, встала на ноги и заглянула внутрь.
Там моряки с голым торсом, продолжали с азартом гонять по площадке консервную банку.
- Прямо, как в кинотеатре, – забормотала Ева - как из другого мира. Все такие весёлые, здоровые красивые. Особенно этот рыжий, даже в кино, не бывает таких красивых артистов.
Вдруг, банка выскочила у кого-то из–под ног, и со звоном тарахтя по асфальту, покатилась в сторону Евы, а следом за ней, бросился рыжий моряк.
Добежав до сетки, он остановился, как вкопанный…
На него, прямо в упор, смотрело доведённое, до последней степени истощения, существо женского пола, с размазанной по губам помадой, и пыталось ему улыбаться.
- Эй, ты чего там застрял, крикнул кто-то из его товарищей.
Рыжий, подкинул банку одной ногой, а другой, через голову, ввёл “мяч” в игру.
- Подожди меня здесь, кареглазая, – бросил он Еве, и побежал к катеру, который стоял на понтонах в доке.
Через пять минут он вернулся с бумажным пакетом в руках, и просунул его сквозь большую ячейку.
- Вот смотри, - улыбаясь сказал рыжий, и раскрыл пакет.
Но у девушки на лице, появилось такое разочарование, как у ребёнка, которому, пообещали велосипед, а подарили воздушный шарик.
- А хлеба нет? – разочаровано спросила она.
- Хлеба?! Хлеба – нет.
- Вам не дают?
- Хлеба – не дают.
- Ну, извините. Тогда, я пойду - сказала Ева и начала перебирать руками по сетке ограждения.
- У тебя, что, от голода мозги высохли? Это же, тушёнка, шоколад, ананасы в банках…
- Это, не еда мне, да и открыть не смогу. Извините.
- А ну стой, кареглазая, – строго сказал рыжий и перемахнул через ограждение.
- Ты где живёшь?
- Вон в том доме.
- Тогда пойдём к тебе – сказал рыжий, взял пакет под мышку и зашагал в направлении дома.
Ну, ты чего? - обернулся он – пойдём, я не кусаюсь.
- Сейчас – сказала Ева, медленно, опустилась на четвереньки и поползла.
- Мать - перемать… – вырвалось у рыжего, – да ты ж ходить уже не можешь…
Он вернулся, перебросил её через плечо, и зашагал по направлению к дому.


VIII

- Ты что, одна здесь живёшь? – спросил рыжий, когда принёс Еву домой и усадил в кресло.
- Теперь одна. Мать, год назад умерла, от туберкулёза, а отец пропал неделю назад.
- Ладно, посиди здесь, а я тебе поесть, приготовлю.
Первый раз в жизни, Рыжий Жиган с Молдаванки, делал что-то не для себя, и испытывал, неведомые доселе, чувства сострадания и жалости, которые, завладели им полностью, с того момента, как он её увидел.
Разломав этажерку, и сложив из неё костёр, рыжий вскипятил воду в небольшой кастрюльке и бросил туда тушёнку с галетами. Потом содержимое перелил в большую чашку и пошёл в зал, где оставил Еву.
- Эй, ты куда подевалась? – спросил он.
- Я здесь – донеслось из соседней комнаты.
- Ииих… – остолбенел рыжий, с чашкой в руке, когда вошёл в дверь – …какая ж ты…, красивая …
Ева сидела голая в постели, с распущенными волосами и изодранными в кровь, от ползанья по асфальту, коленками.
- Я тебе нравлюсь?
- Конечно…
- Это со мной впервые.
Рыжий подошёл к кровати и поставил чашку с бульоном на тумбочку.
- Понимаешь….
- Что?
- Мне... очень не удобно говорить об этом. Но,.. я,.. как мужчина, только ночью могу заниматься этим, а днём, почему-то, ничего не получается…
- Аааа – понимающе протянула Ева.
- Тебе сейчас поесть надо.
Он помог ей одеться и стал кормить с ложечки.
Первые несколько ложек она проглотила с опаской, а на остальные, набрасывалась, как дикая.
- Всё на первый раз хватит – сказал рыжий, когда чашка опустела.
- Ой, а почему у тебя глаза мокрые.
- А я всегда, от обиды плачу, когда у меня с женщинами не
Получается.
- Ну, ты не переживай, мы это в другой раз сделать можем.
- Конечно сделаем. Зря, что ли, я продукты приносил?
- А как тебя зовут?
- Я Рыжий Жиган с Молдаванки.
- А имя у тебя есть.
- Борис.
- А я, Ева.
- Еврейка, что ли?
- У меня папа польский еврей, а мама русская, коренная ленинградка.
- А у меня отец хохол, а мать латышка.
- Борис, окно открой, пожалуйста, мне душно.
- Окно не открою, а завтра приду.


IX

- Марципан, на сколько у нас ещё жратвы хватит? – спросил рыжий капитан, после плотного обеда, сидя на корме катера и потягивая шотландский виски, из алюминиевой кружки.
- Дня на три.
- Значит, послезавтра пойдём за новой. Подготовишь снаряжение.
- Хорошо Боря.
- И ещё, мне на завтра, горелка нужна, на солярке, только мощная.
- Для чего тебе?
- Это не твоё дело.
- Тогда скажи, хотя бы, какого размера.
- Чтобы в руках носить можно было.
- Будет сделано.
- Попробуй только не сделать…
- Боря.
- Что ещё?
- На той неделе, наша очередь по гарнизону в караул заступать, пять человек нужно.
- А мне плевать, жиган на шухере, стоять не будет.


X

Как брошенный дом в зимнюю стужу оживает, если в нём протопить печку, так и Ева, после мясного бульона, начала оттаивать и пробуждаться к жизни. Ей казалось, что в желудке разгорелся костер, от которого тепло, разлилось по всему телу, и она снова, после долгого перерыва, может им управлять.
- Во, кареглазая, совсем другое дело – подбодрил её Рыжий на следующий день – я пришёл как обещал.
- Я очень ждала – обрадовалась Ева – а что это у тебя.
- Это горелка на соляре, твой соплеменник сделал. Золотые руки у пацана. Если б у меня в банде такой был, мы б такие дела в Одессе проворачивали, что даже страшно подумать.
- А ты что, бандит?
- А разве похож?
- Неееет.
- Значит не бандит, если не похож. Просто в Одессе так шутят.
- Ааааа…
- Пойдём на кухню, я тебе покажу, как пользоваться.
- Это чтобы еду варить?
- Не только. Вот, смотри, накачиваешь, вот так, чтобы солярка в форсунку под давлением поступала. Зажигаешь спичку и открываешь краник.
Пламя вспыхнуло и зашипело.
- Прям, как змей горыныч - засмеялась Ева.
- Вроде того,- Рыжий набрал в кастрюльку воды и поставил на горелку.
Когда вода вскипела, он разлил её в две чашки. В одну положил тушёнку с галетами, а в другую насыпал чай.
- Садись, ешь бульон, а чай с шоколадом попьёшь.
- А ты куда?
- Я сейчас.
Он взял горелку и вышел в коридор. Зайдя в ванную комнату, Рыжий открыл воду, подкачал горелку, направил форсунку на чугунную ванну и включил на полную мощность.
- Ну, что, кареглазая, справляешься – спросил он, вернувшись на кухню.
- Да – застеснялась Ева, и отставила кружку с чаем.
- Пей, пей, чего ты, я и себе сейчас налью – рыжий достал из буфета бокал, откупорил виски и закурил.
- Ну как – спросил он, когда Ева, закончила пить чай и подобрала со стола крошки шоколада – хорошо?
- Очень хорошо, Боря – ответила она – и из её глаз брызнули слёзы.
- А сейчас, ещё лучше будет, пошли.
- Куда?
- Увидишь.
Он открыл перед ней дверь и завел в ванную, где от горячей воды, поднимался пар.
- Раздевайся и полезай – скомандовал рыжий.
Выполнив приказ, Ева испытала блаженство, которое можно было сравнить, разве что, с оргазмом.
А Рыжий, мылил её американским мылом, с ног до головы, и первый раз в жизни, наслаждался тем, что проявляет заботу о другом человеке.
- Закончив с банными процедурами, он укутал её полотенцем и отнёс в кровать.
- Ну, кареглаза…
- А ты, не останешься? – перебила она его с надеждой в голосе.
- Я… конечно останусь… За тобой должок, я просто так, ничего не делаю.
Это была ночь, которую Ева помнила, до конца своих дней.


XI

- Раз два - оп, раз два – оп, раз два – оп - натягивали на рыжего, тяжеленный костюм водолаза, через горловину, всей командой.
Этот древний костюм, который вместе с медным шлемом, весил полтора центнера, надеть на ныряльщика, можно было, только втроём. Человек, внутри такого скафандра, полностью зависел от своих товарищей. Два человека, ручной помпой, накачивали воздух, а третий, опускал на дно и поднимал обратно ручной лебёдкой. Сам же ныряльщик, даже шлем не мог снять, потому, что он привинчивался снаружи четырьмя медными гайками.
- Ну, и последний раз – оп - крикнул Лёха и Рыжий оказался внутри скафандра.
Водолаз взял под мышку, похожий на самовар с круглыми окошками шлем, и смешно переваливаясь, взошел на плот.
- Все поехали, шлем на месте привинтим – скомандовал фартовый капитан.
Пока они плыли к месту погружения, в стороне разорвалось несколько снарядов, и свист, стелящейся над водой шрапнели, неприятно резанул по слуху.
- Стоп, суши вёсла – скомандовал рыжий, и надел на голову самовар с окошками – прикручивайте – донеслось, как из глубокого колодца.


XII

- Марципан , вытаскивай его, сколько он там сидеть будет, нам этой жратвы и бухла, уже на месяц хватит – крикнул блатной работавший на помповом насосе.
- Вот сам иди и вытаскивай, если тебе жить надоело, а я, пока он сигнал не подаст, не буду.
- Какой ещё сигнал?
- Он, вот эту верёвку, на которой мы ящики вытаскиваем, три раза подряд дёрнуть дол….
Договорить дизелисту не дал, разорвавшийся совсем рядом снаряд. За ним ещё и ещё….
Моряки упали ничком, и всем телом прижались к брёвнам плота.
Шрапнель свистела со всех сторон, и не давала, даже, голову поднять.
- Когда же это кончится - заорал один из блатных, перекрикивая свист шрапнели – он ведь задохнётся, конец жигану пришёл...
Внезапно обстрел прекратился, и наступила звенящая тишина, как будто немцы услышали блатного и испугались.
- На помпу, быстро,- крикнул Лёха блатным, а сам налёг на лебёдку.
Когда из воды показался медный шлем, он зафиксировал трос лебёдки, “собачкой” стопорного механизма, и вся команда бросилась вытаскивать своего капитана.
- Гайки, гайки отвинчивайте, быстрее – командовал Лёха блатными.
Потом показал им, как делать массаж сердца, прямо через скафандр, а сам, запрокинул Рыжему голову, и начал делать искусственное дыхание.
Когда все уже начали терять надежду, рыжий открыл глаза и оттолкнул дизелиста.
- Ты что, Марципан, – вытер он тыльной стороной ладони губы - “гомиком” решил стать, только, “педиков” мне в команде не хватало. А ну “вёсла нАводу”, устроили тут, “гомосятину”, понимаешь…


XIII

- Не могу от тебя оторваться – сказал Рыжий, покрывая поцелуями Евино тело, с ног да головы.
- А ты не отрывайся – засмеялась она.
- Всего две недели прошло, а кожа у тебя, как шёлковая стала. Кофе с шоколадом хочешь?
- Хочу.
Рыжий встал с кровати и голышом пошел на кухню.
-Нет – подумала Ева, глядя ему вслед, – Давиду до него далеко, он лучше.
Ева села на кровати, обернулась одеялом, взяла в одну руку чашку с кофе, от которого исходил умопомрачительный запах, а в другую большую плитку шоколада, откусила кусочек, сделала глоток из чашки, и со стоном закатила глаза от удовольствия.
А Рыжий, устроившись рядом, сделал смачный глоток виски из хрустального бокала, и глубоко затянулся папиросой.
- А ты, что, всё уже села? На кухне почти не осталось продуктов.
- Не, Боря, с соседями поделилась, я не могу по-другому – виновато опустила глаза Ева.
- Ну и правильно, мы тоже своих морячков подкармливаем.
Только не задаром, они за нас на “шухере” стоят.
- Где стоят?
- В карауле, а по морскому будет - на "шухере".
- Аааа…
- Ничего, скоро опять за продуктами сходим и наберём, побольше.
- А где вы их берёте?
- Где, где – на морском дне.
- На морском Дне?
- Да, глупышка ты моя, - засмеялся рыжий и стал целовать её лебединую шею, которая сводила его с ума.




X IV

- Снаряжение готово Боря – доложил Лёха-Дизелист. Когда идём?
- Сегодня. И ещё, Марципан, вместо одного, три аккумулятора прицепишь для фонаря.
- Зачем столько?
- А я что тебе, шнырь на побегушках, мотаться каждый раз?
Сегодня много возьмём, чтоб на долго хватило.
Как только стемнело, охотники за удачей перетащили на плот всё водолазное снаряжение и кто-то из блатных оттолкнул плот от берега.
- “Вёсла нАводу” пацаны, смотрите, как нам фартит, тишина полная, ни одного выстрела – весело говорила маленькая рыжая голова, торчащая из огромного скафандра.
………………………………………………………………….
- Всё пацаны ,“табань”, приехали. Марципан, давай сюда шлем, что ты с ним возишься.
- Смотри, Боря, я установил внутри фосфорные часы, прямо над глазами. Следи за временем, сейчас ночи короткие, через два часа, мы у немцев, как на ладони будем.
- Не дрейфь Марципан, через два часа, мы уже шотландский виски пить будем. Давай, привинчивай свой самовар с часами.
…………………………………………………………………...
- Аж непривычно как-то – удивился один из блатных, качавших воздух на дно Финского залива – за целый час, ни одного выстрела.
- Сколько он там сидеть будет – сокрушался другой, уже ящики на плоту некуда ставить. Не к добру эта тишина.
- Есть сигнал - закричал дизелист, - и начал вращать ручку лебёдки – Слава Богу, успели до рассвета.
В этот момент, над плотом послышался свист мины. Моряки бросились ничком на брёвна и прикрыли головы руками.
И через пару секунд, метрах в пяти от плота, поднялся столб воды от взрыва мины.
Полежав ещё несколько секунд, убедившись, что мина была шальная, одиночная, блатные тут же вскочили и продолжили заниматься каждый своим делом, кроме дизелиста. Он поджал под себя ноги и заскулил, как собака.
-Блатной бросил, рулевое весло и подскочил к нему.
- Марципан, Марципан, что зацепило? Да не вой ты, покажи куда.
Лёха замолчал и сел.
- Трос, трос осколком перебило…



XV

- Спокойно Марципан, - успокоил его блатной – жиган всегда сухим из воды выходил.
- Из этой воды, ему уже не выйти…
- Пацаны, что там у вас случилось, – поинтересовался один из нагнетателей воздуха.
- Ничего, качай давай, не останавливайся – крикнул ему в ответ бывший сокамерник.
- Подожди, Марципан, но верёвка же, та, что ящики вытаскивали, осталась.
- Осталась, но она лопнет как нитка. Там у него чистого веса, четверть тонны, да ещё три аккумулятора, по десять килограмм каждый, за спиной.
- А может за воздушный шланг попробовать?
- Эта пуповина порвется ещё раньше.
- Ну, нельзя же так сидеть, нужно что-то делать.
- Что?
- Ну, давай за верёвку попробуем вытащить.
- Ты мне не веришь? Ну, попробуй…
Блатной взял в руки верёвку, уперся ногой в бревно, напрягся изо всех сил и тут же полетел в другой конец плота.
- Убедился?- обреченно спросил Лёха-дизелист.
В это время, один из блатных, что качали помпу, навалившись, очередной раз всем телом на коромысло и не ощутив под собой опоры, кубарем покатился по брёвнам плота.
- Лёха встал во весь рост и снял бескозырку.
- Что Марципан? – подбежали к нему блатные - что случилось?
- Он всё понял и обрезал пуповину – сказал Лёха и уткнулся лицом в бескозырку.

XVI


- Слышь, Марципан, выйди к ней - тормошил Лёху за плечо блатной – я не могу больше слышать, как она причитает.
- Вот сам пойди и скажи.
- У тебя лучше получится.
- Почему.
- Потому, что ты еврей.
- Ну и что.
- А жиган говорил, что у него баба, тоже, на половину еврейка.
- Ну, давай, иди, насели на него все вместе блатные.
- Ладно, чёрт с вами.
Лёха глубоко вздохнул, набрал полный пакет продуктов и пошёл к сетке, где уже час стояла Ева, звала и каждого проходящего матроса спрашивала: “Где Боря“.
Увидав знакомый пакет под мышкой у матроса, она обрадовалась и спросила:
- А где Боря, почему он не приходит?
- Вот возьми – сказал Лёха, опустив глаза – когда кончатся, ещё придёшь, продуктов много.
- А где Боря, когда он придёт?
- Не придёт он больше.
- Почему?!
- Утонул он, нет больше его.
- Нет – засмеялась Ева – этого не может быть. Он же не человек, он ветер. А ветер не может утонуть.
- Слушай, иди домой. Не трави душу.
Лёха отвернулся, закрыл уши руками, и побрёл на катер, а в ушах продолжало звенеть – деборя, деборя, деборя…


XVII

- Её что там, прогнать некому? – не выдержал блатной, стриженный под полубокс, Калян.
На дворе стало уже темнеть, а через все задраенные люки до слуха доходило:
-Дебора, дебора, дебора….
- Да её уже несколько раз караульные отгоняли, а она как собака, опять приходит - ответил худой, весь в наколках, его бывший сокамерник, по кличке Кощей.
- Придётся мне этим заняться – выскочил из своей люльки, самый длинный из всей команды, блатной, по кличке жираф, и сошёл на берег.
- Де Боря - с надеждой спросила Ева, когда увидела перед собой высокого матроса.
- Пойдём покажу, сказал он и помог ей перелезть через сетку ограждения.
- Он что на катере?
- Да. Поднимайся.
- А ну Колян, подержи её, попросил Жираф.
Потом закрыл Еве двумя пальцами нос, и стал вливать в рот виски прямо из бутылки.
- Вы, что творите, она ж его бабой была, - вскочил Лёха.
- А ты Марципан, заглохни, мы тебя позовем, когда надо будет.
Потом, Жираф, который стал на катере верховодить, взял Ева на руки и отнёс в люльку бывшего капитана, а сам вернулся в кубрик.
- Марципан, присмотри за ней, а вы со мной.
Часа через два, они вернулись и притащили с собой морского офицера с мешком на голове и усадили на привинченный к полу стул.
- Ах вы ж рвань подзаборная, вы что себе позволяете – начал ругаться капитан третьего ранга, когда у него изо рта вынули кляп.
- Ну чего ты растопырился, как ёрш, у нас к тебе дело есть.
- Какие у меня могут быть дела с уголовниками? Вас пострелять в тюрьме нужно было, а не на флот брать.
- Может, кончим его, за такой базар? – предложил Кощей.
- Это всегда успеется – заверил его Жираф.
- А чем же это тебе, капитан, зэки так не угодили, что ты всех пострелять собрался, они ведь тоже, люди.
- А какой от вас толк, кроме вреда.
- А тот, что мы, вот на этой фанерке, два немецких эсминца и один транспорт потопили, а на ней даже станковый пулемёт не предусмотрен. А зачем деньги лишние тратить? Всё равно это, одноразовый плавающий гроб.
А ты, на своей подводной крепости, сколько немца потопил?
- Так это что, про вас слухи ходят?
- Если ты выйдешь отсюда живым, то сам увидишь акулий оскал на носу катера, который наш капитан собственными руками намалевал.
- А где сам, говорят он рыжий как медь.
- Был. Погиб, как подобает настоящему пацану.
- А от меня вам, что надо?
- В память о нём, доброе дело сделать нужно.
- Что именно.
- Дай слово капитана, что сделаешь.
- Сделаю, если в моих силах.
- Смотри, ты слово дал.
- Дал. Век воли не видать, как у вас говорят.
- Кощей развяжи ему руки. Марцепан, давай сюда вискарь и закусить организуй.
- Марципан? А вы знаете, что это такое?
- Нет. Никто не знает.
- Почему никто? Я знаю. Это сладости такие, евреи в подмандатной Палестине делают, из фруктовой патоки и толчёного жареного миндаля.
- Ты их пробовал?
- Да, очень вкусные.
- А чего ты в Палестине делал?
- Это военная тайна.
- Да, ладно, тайна. Я сегодня с твоими морячками покалякал, они мне всё и рассказали. Вы же сегодня ночью, ляжете на курс к Красному морю.
- Это кто же, интересно, тебе такое сказал.
- Какая разница. Шотландский виски, кому хочешь язык развяжет.
- Да, Марципан, сладенький наш. Давай, ставь всё на стол.
- Ничего себе вы живёте в блокаде, только высший командный состав такое кушает.
- Наш капитан, другое кушать не хотел. Давайте, пацаны, за него стоя выпьем, вечная ему память.
Моряки выпили и налегли на американские закуски.
- А кто был ваш капитан?
- Он был не человек, он был ветер – ответил за жирафа Лёха.
- Нет, он был ураганом – поправил его кощей.
- Ну, а дело ко мне, какое.
- Бабу его, вывезти отсюда надо, она тут не выживёт, да и, вроде как умом, немного тронулась. А у тебя на лодке и врач наверное есть…
- Да ты в своём уме, что я тебе, такси? Я тут нырну, а в Красном море вынырну, если не потопят конечно, без единого захода в порт.
- А никуда заходить и не надо, оставишь её у тех, кто делает марципаны, она их кровей.


XXIII


Рыжий Жиган с Молдаванки, внезапно, как смерч, ворвался в Евину жизнь, костёр которой почти угас, раздул его заново, и заставил разгореться с новой силой, как от притока кислорода.
Она вся вспыхнула и засверкала, как наряженная ёлка в новогоднюю ночь.
А вскоре, так же внезапно, исчез из её жизни, оставив по себе, только воспоминания.
Евино сознание опять помутилось, только, на этот раз, не от голода, а от горя, и она снова погрузилась в глубокую прострацию.
В таком состоянии Ева находилась большую часть своего времени, а когда в памяти наступали просветления, она открывала тетрадь и ручкой, из отдельных фрагментов, изредка всплывающих в её сознании, пыталась собрать цельную картину прожитой жизни, с рождения до настоящего момента.
Но как она не старалась, как не напрягала, затуманенную войной и страданиями память, этот пазл никак не собирался. Ей так и не удалось вспомнить, каким образом, она оказалась в этой стране, жаркого солнца и смуглых, говорящих на непонятном языке, людей.
За то, многие из них, знали английский, на котором с ними можно было свободно общаться, и вскоре Ева нашла посильную для себя работу, которая не требовала ясности ума и других интеллектуальных способностей.
Она устроилась в кибуцную столовую, где работала посудомойкой и уборщицей днём, а ночью брала с собой в постель много белого, очень вкусного хлеба, и когда её мучила бессонница, начинала есть, и ворошить прошлое.
Незаметно для себя, от ночных перекусов, Ева поправилась до необъятных размеров, и при её высоком росте, стала напоминать ходячую гору.


XXIV

- Малка, малка - вбежал на кухню водитель грузовика, невысокого роста, худенький тайманец – я продукты на склад привез, а там русская уборщица на полу лежит, и встать не может.
- Сейчас я посмотрю - сказала старая марокканка, бросила почищенную картошку в котёл и побежала за щуплым тайманцем.
- Дебора, дебора, дебора – бормотала Ева в бреду…
- Имеле шели (мамочка моя) – всплеснула руками повариха-
да ведь она рожает, уже воды отошли…
- Так, выходит, она беременна была, я сейчас скорую вызову…
- Подожди, сначала принеси водки, кипяченой воды и чистые полотенца.
…………………………………………………………………..
- Когда скорая приехала, всё было уже кончено. Роды были стремительными, девочка родилась очень крупной и Евино сердце не выдержало.
Малышку назвали Деборой, так как были совершенно уверены, что именно так хотела её мать, и отдали в дом малютки.
В детдоме воспитывались дети репатриантов со всего света, так, что Дебора начала разговаривать на всех язаках сразу. А поскольку её единственным наследством, была толстая тетрадь её матери, она, кроме русского языка, самостоятельно выучила и грамматику.
Она росла абсолютно здоровой девочкой с копной густых, ярко рыжих волос и с очень белой кожей, чем сильно отличалась от всех остальных смуглых детей, с смолисто-чёрными волосами.
Но не только этим она выделялась. Память о блокадном голоде, который пережила её мать, сохранилась в генах и передалась по наследству.
Дебора съедала всё, что давали в столовой, просила добавку и не выходила гулять без куска хлеба в кармане и не ложилась спать без горбушки под подушкой.
В первом классе она весила столько, сколько весят, не придерживающиеся диеты, десятиклассницы.
Школьной формы такого размера не шили и ей с армии приносили мужскую военную форму больших размеров.
Она, как с ног до головы рыжая ворона, в форме цвета хаки, всегда держалась в стороне от шумных детских игр и занятий на спортивных площадках, потому, что бёдра её были такие полные, что тёрлись друг о друга, и кожа моментально растиралась до крови.
Она очень мало двигалась и почти всё свободное время проводила сидя в библиотеке.
Она читала с такой скоростью, что в библиотеке не осталось ни одной книги, которой она бы не знала, почти наизусть.
И по записям тетради своей матери, по книгам о войне, и по расспросам, знавших её людей, собрала по кусочкам в единую картину, пазл жизненного пути своей матери, от самого рождения до момента её смерти и своего появления на свет.

XXV

Дебора смирилась со своим статусом рыжей вороны, и даже старалась отыскать в нем свои положительные стороны.
Она построила вокруг себя, свой, вымышленный мир, и отгородилась от всего остального книгами, мечтами и грёзами в которых представляла себя не иначе как принцессами или возлюбленными героев её романов.
А так как, ни на экскурсии, ни в походы, ни на другие подобные мероприятия, которые взрослые устраивали для детей, Дебору, из-за проблем с мобильностью не брали, у неё, для своего придуманного мира, оставалась уйма свободного времени.
А когда она выросла до метра семидесяти восьми сантиметров и военная форма, даже самых больших размеров на неё тоже перестала налазить, нашла блестящий выход и из этой ситуации.
Как то, библиотекарша, которую она практически заменила, и та неделями не показывалась на работе, купила ручную вязальную машинку и собиралась начать вязать на работе.
Но из-за отсутствия терпения, а скорее всего умения, ни одной вещи до конца, так и не связала, и машинка вместе с горой ниток, недовязанными платьями и свитерами, без дела пылилась в подсобном помещении библиотеки.
А поскольку, у Деборы не только голова работала прекрасно, но и руки, выросли с того места откуда надо, она по выкройкам из женских журналов вывязала себе целую коллекцию модной, если, конечно это слово можно употребить для её фигуры, одежды, и надо сказать весьма кстати.
XXVI

- Добрый день, я бы хотел по…
- Там ведь табличка ви… сит, “закрыто” – вторую часть фразы Дебора сказала про себя.
Она заканчивала последний одиннадцатый класс интерната. До обеда занималась в школе, а после, открывала библиотеку и до семи вечера выдавала и принимала книги на добровольных началах.
Обедала Дебора не в столовой, а набирала полный поднос всего, что, только там выдавали, и шла в библиотеку. Там, обложившись едой и книгами, она проводила два своих самых приятных часа в сутках, а потом шла к двери и переворачивала табличку с надписью “открыто” к посетителям.
Как только она взглянула на гостья, её нижняя челюсть отпала, и если бы не тройной подбородок, больно бы ударила по необъятной груди.
- Извини, я табличку не заметил, приятного аппетита –
сказал мужчина не земной красоты, смуглый мараканец с длинными чёрными волосами, собранными в толстый хвост на затылке.
Тебя Дебора зовут?
Помощник библиотекаря, подобрала челюсть, проглотила, не прожевав всё, что у неё было во рту, и закивала головой.
Незваный гость был в чёрных спортивных ласинах и белой майке, так обтягивающих его мускулистое тело, что казалось, на нём вовсе ничего нет. Даже завитушки волос на его груди, показались Деборе необычайно красивыми.
- Меня Шахар зовут – представился он – Я новый учитель физкультуры в вашем интернате, но не только.
Ещё тренирую городскую команду легкоатлетов, поэтому никуда не успеваю, столовая уже закрыта, а библиотека ещё не открыта.
Послушай Дебора, я голодный как собака, можно у тебя взять один компот и одну булочку.
Девушка – гора, закивала, продолжая смотреть, на него не моргая, широко открытыми глазами.
Новый учитель физкультуры по свойски откусил большой кусок булки, запил компотом, стал с аппетитом жевать, не прикрывая рта и параллельно разговаривать.
Он рассказал о себе, что бывший спортсмен, чемпион Израиля по лёгкой атлетике, только демобилизовался из армии, и решил начать свою трудовую карьеру с учителя физкультуры и тренера сборной города одновременно.
- Да, я зачем пришёл то – вспомнил он, доев булку и достав, прилипшие ко дну стакана сухофрукты – мне спортивная литература нужна: психология, физиология, методика тренировок, допустимые экстремальные нагрузки… У тебя есть такое?
Дебора отрицательно замотала головой.
- А достать сможешь?
Она снова привела свою голову в движение, но уже в вертикальной плоскости.
- До завтра успеешь?
- Нет - ответила Дебора, полностью перейдя на язык жестов.
- А до послезавтра?
- Успею – утвердительно кивнула библиотекарь – волонтёр.
- Тода хамуда(спасибо милая) – улыбнулся бывший спортсмен и послал ей на прощание воздушный поцелуй.


XXVII


С этого момента все ночные грёзы Деборы, до самого рассвета, были связаны с новым учителем физкультуры, которого, так и звали в переводе на русский - рассвет.
- Ну, что хамуда, удалось достать что-нибудь для меня, – услышала она голос, который её сначала парализовал, а потом заставил покрыться гусиной кожей.
Дебора, прищурила глаза, чтобы не ослепнуть от его красоты, как от яркого солнца, и только потом взглянула на Шахара.
- Ты, наверное, опять в столовку не успел, вот возьми, я тебе поесть принесла.
- Какая же ты умница – обрадовался учитель физкультуры и набросился на еду, как кот на печёнку.
- Вот ещё компот и булочка на закуску – подвинула к нему десерт Дебора.
- Мммммм – промычал он в знак благодарности с набитым ртом.
- Я ходила в городскую библиотеку,- робко начала Дебора,- но там, к сожалению, очень мало спортивной литературы, а по лёгкой атлетике вообще нет.
- Ммммм – услышала она в ответ, но уже с минорными нотками.
- Но я нашла подписку американского журнала “ньюс оф ворлд спортс”, в нём печатается подборка статей как раз то, что тебе надо. Начиная от спортивной гигиены и питания и кончая рекомендациями как подвести бегуна к соревнованиям на пике его спортивной формы.
Вот смотри первый номер.
- Дааа – разочаровано протянул Шахар, листая странички журнала – к сожалению, я не читаю по английски.
- А я тебе перевела статью этого номера на иврит – и она положила перед ним пять листов формата А4, исписанных, мелким, аккуратным почерком.
Он пробежал глазами по всем листам, потом вскочил на ноги, перегнулся через стол, и от всей души расцеловал её в обе щёки:
- Это же, как раз то, что нужно. Когда ты успела перевести?
- А ночь на что? Я тебе все статьи из этого журнала, за два последних года переведу, если хочешь.
- Дебора, метука шели(сладкая моя), да я об этом, только мечтать могу.
- Ну, вот и договорились, – засветилась Дебора, счастливее которой в эту минуту, не было никого на всём Земном шаре.




XXVIII

Месяца через три, после первой встречи с Шахаром, Дебора перевела для него последнюю статью и загрустила, что больше не осталось повода для встреч, и она лишится счастья видеться с возлюбленным.
- Ты чего грустишь, хамуда шели(милая моя) – услышала она над головой счастливый голос своего кумира. Он тихо вошёл и незаметно подкрался к ней с огромным букетом цветов в руках.
- Это мне? - удивилась Дебора.
- А разве здесь есть ещё кто то? Конечно тебе, дай я тебя расцелую.
От его прикосновений и волны парфюмов, она чуть не потеряла сознание.
- Подожди, я в воду цветы поставлю – ели выговорила она, когда, наконец, пришла в себя от волнения. А что случилось?
- Моя команда заняла третье место по Израилю!!! Мы стояли на пьедестале почёта!!! И в нашей победе, есть твоя большая заслуга.
- А я тебе сегодня последнюю статью перевела, грустно сказала Дебора. Может отметим, эти два события?
-Давай, а как?
- Ты сегодня будешь дежурить на дискотеке в интернате?
- Да. Сегодня моя очередь.
- Заходи ко мне после, я шоколадный торт испеку с орехами, чай попьём…
- С удовольствием.
- Придёшь, правда?!
- Конечно. Пеки торт, а я пойду своей радостью дальше делиться.
………………………………………………………………..
Когда, часов в десять вечера, грохот музыки, и визг девиц, со стороны танцплощадки утих, Дебора поправила цветы в вазе, разрезала торт, включила чайник, и с замиранием сердца стала смотреть на входную дверь.
Наконец дверь распахнулась, и на пороге появилось первая красавица интерната Мишель, в очень обтягивающих джинсах и коротенькой маечке, открывавшей соблазнительный животик с серьгой на пупке.
- Привет Дебора – весело бросила обладательница умопомрачительной фигурки.
- Привет Мишель… – растерялась Дебора.
- Ты не против, если она посидит с нами? – спросил Шахар, который зашёл вслед за ней.
- Нет,.. смутилась хозяйка.
- Ну и отлично… Я вот и вино захватил, наш успех отметить.
- Я колу буду – прикрыла рукой свой стакан Дебора.
- А мы с Мишелькой выпьем. Правда?
- Конечно – кокетливо улыбнулась гостья, и подставила свой стакан.
……………………………………………………………….
- Ну и торт – восхищался Шахар – в жизни такой вкуснятины не ел.
- Да, Дебора, в кулинарии тебе равных нет – похвалила гостеприимную хозяйку очаровательная гостья – я просто не могу оторваться от торта.
- Ты не лопнешь? - спросил Шахар.
- Я нет, а вот мой мочевой пузырь может, – захохотала она – пойду, пописаю.
- Всё так здорово было – сказал Шахар – когда Мишель зашла в туалет.
- Я очень рада, что тебе понравилось.
- Поздно уже…
- Да пора расходиться.
-Дебора…
- Что?
- Можно мне с Мишелькой, ещё ненадолго здесь остаться.
-…Хорошо Шахар,.. вот ключ, потом под коврик положишь….


XXIX

- А на что я рассчитывала? – вслух, спросила сама себя Дебора, когда утром следующего дня, оторвала голову от подушки, насквозь мокрой от слёз.
Я ведь в три раза толще него, не говоря уже о том, что на полголовы выше. Он нормальный мужчина, а в Мишельку нельзя не влюбиться, по ней, все мальчишки интерната с ума сходят.
Она умылась, почистила зубы и пошла в столовую интерната на завтрак.
Но на полпути развернулась и пошла по аллее прямо в учебный корпус, хотя до начала занятий ещё оставалось сорок минут.
- Это всё из-за еды, нельзя так много есть – бубнила она себе под нос – надо попробовать отказаться, хотя бы от завтраков.
Так она продержалась неделю, но в результате, только, поправилась ещё на два килограмма, потому, что проголодавшись, за обедом съедала в два раза больше обычного.
Поняв, всю тщетность попыток похудеть таким образом, она решила прибегнуть к физическим нагрузкам.
И хотя у неё было очень здоровое сердце, бегать или даже быстро ходить она не могла, потому что сразу стирала кожу на внутренней стороне бёдер до крови.
Но Дебора придумала, а вернее будет сказать, вспомнила упражнения для легкоатлетов, которые были описаны в американских журналах.
Она ложилась на пол, носочки ног засовывала под шкаф, руки закладывала за голову и часами качала пресс, вставая и ложась по несколько тысяч раз подряд.
Когда она поднималась с пола, под ней оказывалась целая лужа пота.
Это начало давать результаты. За три месяца она похудела, со ста тридцати килограммов, до ста десяти и на этом стрелка весов остановилась.
Физические нагрузки вызывали усиление аппетита, а ограничивать себя в еде, было выше её сил.
Поразмыслив, Дебора, как говорят в Одессе, бросила “всех этих глупостей” и перестала над собой измываться.
Да и времени на это уже не оставалось, на носу был багрут(аттестат зрелости) в интернате, и нужно было готовиться к экзаменам.


XXX

Ни у кого и сомнений не возникало, что по багруту(аттестату зрелости), у Деборы будет самый высокий балл в пнимие(интернате), в которой учились не только сироты, но и дети состоятельных родителей.
Но, несмотря на то, что Дебора получила прекрасный багрут, она в плане перспективы на продолжение образования, оказалась между двумя стульями.
Те чьи родители могли заплатить за учёбу, сразу поступали в университет. У кого такой возможности не было, призывались в армию, а по окончании получали подарок от армии, пикадон( деньги на учёбу), которого хватало на оплату первого года занятий в университете, а потом находили подработку и совмещали работу с учёбой.
У Деборы же, не было ни денег, ни возможности служить в армии. Из-за низкого профиля(состояния здоровья) - чрезмерной полноты, её признали не годной к строевой службе, а муниципалитет, как круглой сироте выделил комнату в амидаровском доме(социальное жильё).
Осознав, что взрослая жизнь уже началась, и никто больше ни заботится о ней, ни бесплатно кормить не будет, Дебора пошла искать себе работу, что, тоже оказалось не простым занятием.
А поскольку подъёмные деньги, выданные в интернате на начало самостоятельной жизни, быстро заканчивались, она временно устроилась работать в продуктовую лавку, которая находилась совсем рядом с домом.
Но как говорят, ничего не бывает более постоянного, чем временная работа. Месяцы шли, а ничего лучшего не подворачивалось.
Как-то, часов десять утра, возле лавки остановился белый микроавтобус с синей звездой Давида на боку.
Из него вышел мужчина европейской внешности и направился в лавку.
- Кто бы это мог быть?- подумала Дебора – непонятно,.. но на покупателя не похож, их она сразу распознавала.
- Добрый день – поздоровался он по руски.
- Здравствуйте - ответила Дебора тоже по русски.
- Ты Дебора Коган?
- Да.
- Я только что был у тебя дома, там есть никто.
- Говори на иврите – засмеялась Дебора – по русски у тебя плохо получается.
- Ты русская?
- Нет, я еврейка.
- Я имею ввиду приехала, с России?
- Нет, я здесь родилась. Моя мама с России.
- Из города Ленинграда, Ева Коган?
- Да – насторожилась Дебора.
Незнакомец достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.
- У меня к тебе деликатный разговор. Может, присядем за столик, всё равно у тебя клиентов с утра нет.
- Ладно.
- И бутылочку воды захвати, пожалуйста, а то, что-то в горле пересохло.


XXXI

- Меня зовут Хаим – представился незваный гость, осушив до дна стакан минеральной воды.
- Я попечитель дома престарелых, который находится в Бней-Браке.
- А я, какое имею к этому отношение?
- Как выяснилось прямое. Только очень тебя прошу, выслушай до конца и постарайся понять меня правильно.
- Хорошо, я слушаю.
- Случилось несчастье, помещение, где находился дом престарелых, из за замыкания электропроводки полностью сгорело, и на восстановление потребуется около полугода.
Слава богу всех успели эвакуировать, и никто не погиб.
- А зачем вы мне всё это рассказываете?
- Ты же пообещала выслушать меня…
- Ладно, продолжай.
- Всех стариков, пристроить в другие дома престарелых не удалось, нет мест. Поэтому тех, у кого есть родственники в, я пытаюсь устроить на полгода а родных. Только на полгода, пока помещение отремонтируют, а потом я всех заберу обратно.
Войди в моё положение их просто некуда девать…
- Ты хочешь сказать, что у меня нашлись родственники?
- Да, твой двоюродный дед, польский еврей, старший брат твоего родного деда, Вацлав Коган.
- Он уже десять лет живёт у нас, и у него, я проверил, из родственников, есть только , внучатая племянница.
И если ты его не возьмёшь, ему придётся жить в коридоре.
- Не знаю, как я справлюсь, но его не оставлю.
- Тогда, Хаим достал из папки листы бумаги, отпечатанные на машинке, подпиши вот здесь и здесь. Это договор в двух экземплярах, тут всё написано. Ты на дедушку ещё будешь получать от государства, тысячу шекелей в месяц.
Дебора взяла протянутую ручку и подписала бумаги.
- Ну, что, тогда забирай его - осторожно предложил попечитель.
- А где он?
- Вот в этом автобусе.


XXXII

- Давай, заводись и езжай скорей, пока эта толстуха не одумалась – крикнул попечитель водителю автобуса – нам сегодня ещё троих стариков пристроить надо.
От такого внезапного поворота судьбы и нахлынувшего, противоречивого смятения чувств, из глаз Деборы
потоком полились слёзы.
Перед ней в кресле - каталке сидел самый старый человек, которого ей только доводилось видеть в жизни, похожий на высохшую изюминку. У него была жёлтая, в коричневых пятнышках кожа, такая сморщенная, как у черепахи и свисала складками с очень худых рук и шеи. Одет был в полосатую пижаму синего цвета, обут в матерчатые тапочки на босу ногу, а на коленях держал узелок с вещами и папку с документами и рецептами лекарств, которые ему давали в доме престарелых.
Только синие, ясные глаза на абсолютно лысой голове, диссонировавшие с общей картиной, говорили, о том, что их владелец находится в здравом уме и полном сознании.
- Здравствуй внученька, – заговорил он на идиш – здравствуй милая, вот уж не думал, что доживу до таких лет, когда меня как, мебель, с места на место передвигать будут. Сколько я не просил Господа, что б забрал меня к себе, но даже Ему я не нужен. Поверь, это всё Хаим устроил, со мной никто не посоветовался, я сам, только, пять минут назад узнал о тебе.
Вацлав скривил своё сморщенное лицо и беззвучно заплакал…
- Ну что ты дедушка – сказала Дебора, промокнув передником лицо – я ведь первый раз в жизни своего родственника встретила, мы справимся как-нибудь.
Давай я тебя в тень под навес отвезу.
- А откуда ты идиш знаешь?
- Я в детдоме выросло, там на всех языках разговаривали.
Вот так, посиди пока тут, я тебе сейчас водички принесу, а в обед домой поедем. Хорошо?
- Старик в ответ закивал головой, его подбородок задрожал, а из ясных глаз потекли большие, прозрачные слёзы.


XXXIII

Захватив в своей лавке несколько пар простых штанов, рубашек и мужского белья, Ева закрыла на обед лавку, и покатила каталку с стариком к себе домой.
А когда вместе с ним переступила порог своего дома, то одновременно шагнула и из своего детства, минуя беспечную молодость, во взрослую жизнь, с её неприглядными сторонами.
Ну, что дедушка, вот мы и дома. А поскольку, обеденный перерыв у меня небольшой, всего один час, рассиживаться долго не будем - сразу в душ.
- Как же так, в душ, ты ведь девушка.
- Да какая я девушка, ты первый мне об этом напомнил.
Так, всю старую одежду сразу в мусор. Хватайся за шею, вот так, правильно, какой же ты лёгкий, как пушинка, пошли купаться…
В душевой, Дебора усадила деда на пластиковое кресло и открыла горячую воду.
Немытый, наверное, с пару недель, старик, аж застонал от удовольствия.
- Вот так, шампунь, мыло – приговаривала Дебора, орудуя мочалкой. А что это за номер на руке наколот? Ты что, в концлагере был?
- Да, в Освенциме.
- Всё, теперь оденемся во всё чистое и новое. Как хорошо быть лысым, вытер голову полотенцем и всё. А я свою копну, пока высушу…
- У тебя прекрасные волосы, как у твоей мамы, только у неё чёрные были, а у тебя рыжие как медь.
- А какая она была?
- Я её только один раз видел, перед самой войной. Она была красавицей с лебединой шеей.
- Это у меня от папы рыжие волосы, так в маминой тетради написано.
- А кто был твоим отцом?
- Когда мама писала свою тетрадь, бала не всегда в себе, так мне рассказывали. Наверно, это правда, потому, что там, есть много странного. Про отца она пишет, что он был не человеком, а ветром – Рыжий Жиган с Молдаванки.
- Значит, он с Одессы был?
- Почему ты так решил?
- Молдаванка – это название улицы в Одессе.
- Меня в честь отца мама назвала, хотя сама об этом не знала, а что есть такое ивритское имя и подавно.
- Это как?
- Когда она меня рожала, то в бреду кричала: “Де Боря, де Боря, де Боря…” Она умерла при родах.
- Очень печальная история.
- Ладно не будем о грустном… Мне нужно бежать на работу…
Вот тебе кефир с булкой, пока поешь это, а когда я приду с работы, хорошо тебя покормлю.
Станет скучно, там книжки есть на идиш, весь Шалом Алейхем.
- Хорошо?
- Хорошо, кэцэлэ.
- Какая ж я кошечка, скорее бегимотиха.



XXXIV

Дебора и представить себе не могла, что размеренное течение её жизни, может поменять своё направление на сто восемьдесят градусов, за каких-нибудь полдня.
Теперь свою жизнь, ей приходилось рассматривать сквозь призму забот о свалившемся, как снег на голову дедушке.
И о поисках новой, более достойной для себя работы, тоже, пришлось забыть, поскольку старика нельзя было, надолго, оставлять дома одного, без присмотра.
Но зато, по рассказам дедушки, она заполнила много пробелов в картине прошлого своих родителей, которую составила, изучая тетрадь матери.
Старик был абсолютно безвредным, и насколько это было в его силах, старался причинять как можно меньше хлопот своей внучатой племяннице.
Каждый день после работы, а по шабатам, прямо с утра, она вывозила своего “иждивенца” на кресле-каталке в парк, который находился недалеко от дома, садилась около него на скамейку и слушала рассказы о его детстве, которое он провёл в Польше вместе с её родным дедушкой.
В семье их было двое братьев. Младший, родной дедушка Деборы – Ежи, и он старше его на десять лет Вацлав.
Ежи в молодости увлёкся коммунистическими идеями, был участником международных интернационалов, и в конце концов, уехал из Польши в Россию, строить коммунизм в одной, отдельно взятой, стране.
- Когда твоему дедушка было годика три – вспоминал Вацлав – он сильно шепелявил, и смешил всех своими изречениями. Я до сих пор одно помню.
Когда мы с ребятами ходили на речку ловить рыбу, он шёл на водяную мельницу и говорил старому усатому мельнику:
“ Дедуфка атдай мои крылуфки “, а что это означало, только ему одному было известно.



XXXV

Первый месяц с тех пор, как у лавки, где работала Дебора, затормозил белый микроавтобус, прошёл в разговорах и воспоминаниях о прошлом.
Но двоюродный дедушка, рассказывал, только о детстве и юности Ежи, которую они провели вместе в Польше, или о тех редких встречах с братом и его русской семьей, когда ему удавалось приехать в Ленинград.
И никогда ничего не рассказывал о себе лично. Дебора о нём не спрашивала, а сам он был уверен в том, что ей это не интересно.
Тем временем, безразмерное лето Израиля подошло к концу, и в первый шабат октября пошёл настоящий ливень, который отменил утреннюю совместную прогулку в парк.
Чтобы время не пропало даром, Дебора решила сделать в доме генеральную уборку, необходимость в которой, назрела уже давно, но всё как-то руки не доходили.
Вацлав сидел в кресле и читал книги на идише и на польском, которые Дебора брала специально для него в городской библиотеке(иврит, за десять лет пребывания в стране он так и не выучил), а сама одела необъятных размеров трусы, такую же майку и приступила к мытью окон.
- А ведь ты, Дебора, идеально сложена? – неожиданно сказал Вацлав, отложив книгу.
Сама, не ожидая от себя такого, Дебора слезла со стула,
бросила тряпку в ведро с водой и разрыдалась.
- Зачем ты так со мной, дедушка, я ведь тебе, только хорошее делала? – спросила она сквозь слёзы и всхлипывания. Мне восемнадцать, а ещё ни один парень, в мою сторону, даже не посмотрел.
- Я до войны работал главным врачом польской олимпийской команды. Сильнее меня специалиста, по спортивной медицине, в стране не было.
О человеческом теле я знаю всё. Потому и в концлагере выжил и до сих пор на этом свете небо копчу, а мне ведь больше девяноста лет.
- Я пыталась, и не один раз, сесть на диету, но у меня ничего не получилось. Не могу себя ограничивать в еде, у меня чудовищный аппетит.
- А вот мы вместе, твоё чудовище, и победим.
- Как?
- Мы его разрежем на части и съедим по кусочкам.
- Если для этого нужно долго голодать, то я не смогу.
- А долго и не надо. Пять минут сможешь?
- Пять смогу.
- А больше и не надо. Вот прямо сегодня и начнём. И я тебя уверяю, что через полгода все мужчины Израиля, будут валяться у твоих длиннющих ног.


XXXVI

- Если физическая работа, не была связана с постоянным движение, то Дебора справлялась с ней очень хорошо, и могла работать сколько угодно без перерыва.
Пока с утра на дворе лил дождь, она вымыла окна и полы в квартире, а потом вручную постирала накопившееся бельё, так, как денег на стиральную машину не было. А когда выглянуло солнце, развесила стирку сушиться на дворе.
Двора никогда не страдала отсутствием аппетита, а после физической работы тем более. Поэтому, вернувшись с улицы, она поставила вариться сразу две пачки пельменей,
хотя прекрасно знала, что дед ест меньше котёнка.
- Дедушка – позвала она – бросай книги, подкатывай к столу, обедать будем.
- Ух какие красивые пельмени, а пахнут как! Потянул носом Вацлав.
- Это самые лучшие пельмение, “ Сибирские “, я их в русском магазине покупаю, и варю на кубиках бульона
“ Галина Бланка “ .
- А это что, сметана?
- Нет, ну что ты, майонез. Я хоть и не харидим(ортодоксальные верующие), но традиций придерживаюсь. Нельзя есть мясное с молочным – это не кошерно(не соответствует требованиям торы). Приятного аппетита дедушка.
- А как же борьба с чудовищем?
- Что сейчас?!
- А почему нет? Время пошло… Полгода быстро пролетят, не успеешь оглянуться.
- А как бороться?
- Сначала мы его разрежем на кусочки, и начнём с ним воевать по частям. С целым мы сразу не справимся. Вон оно, какое большое, с майонезом, да ещё на мясном бульоне сварено.
- Как резать?
- Принеси пиалки и разложи по ним свою порцию… Сколько получилось?
- Пять.
- Теперь съедаешь одну, и пять минут терпишь. А чтобы легче было терпеть голод, отвлекаешься своим любимым занятием, например, вяжешь на своей машинке, которую
тебе библиотекарша подарила. А я буду следить за временем, и звать тебя к очередной пиалке.
После третьей порции ива закончила вязать левый рукав свитера для Вацлава на зиму, и начала правый.
- Всё Дебора, время – по спортивному скомандовал старик.
Она нехотя встала из-за машинки…
- Ой, дедушка, что-то мне больше не хочется.
- Ну, вот и всё… Мы с тобой победили чудовище. Смотри какой кусище от него оттяпали, и это только за один раз. Иди и выбрось всё, что от него осталось в мусор.
- Как в мусор? Жалко!
- Никакой жалости к врагу. Смертельную схватку мы уже начали. Тут или мы его, или оно нас, третьего не дано. В мусор!..


XXXVII

Во все последующие дни, Дебора, только ещё больше развила успех в смертельной схватке со своим чудовищем, нанесла ему сокрушительный, невосполнимый удар, и хоть до полной победы было еще далеко, она уже нисколько не сомневалась, что окончательно свернёт ему шею.
- Сколько можно вертеться у зеркала, – спросил Вацлав у Деборы, которая думала, что тот спит – там ещё не на что смотреть.
- Ну как же не на что, дедушка? Смотри, у меня есть шея, появилась талия, а главное у меня уже не трутся ноги одна об другую, я могу ходить, сколько угодно и даже бегать.
Я перевязываю все свои вещи, и из двух старых, выходят три новых.
Дебора не выдержала, разрыдалась и бросилась на кровать, целовать ему старику руки.
- Ну что ты кэцэлэ(кошечка) – не выдержал, и тоже расчувствовался старик. Это я должен тебе ноги целовать, я Бога так не просил, как мне здесь хорошо.
Я шучу, конечно же, я всё вижу, я вижу даже то, какой ты будешь ещё через четыре месяца. Мне даже страшно от этого делается …
Дебора одеялом вытерла свои слёзы и уголком пододеяльника промокнула глаза своего благодетеля.
- Одного я не могу понять – окончательно успокоившись, продолжал он – откуда у тебя такой страшный пресс? Клетки мышц проступают сквозь пятисантиметровый слой жира.
- Это от моей первой и единственной безответной любви.
- Как это от любви?
- Я влюбилась в учителя физкультуры, и начала качать пресс, чтобы похудеть, потому, что ничего другого, придумать не могла.
- И по долгу качала?
- По три часа в день, несколько месяцев подряд.
- Ну и что?
- Я испекла торт и пригласила его на чай.
- А он?
- А он пришёл с девушкой, самой красивой из нашего интерната, вместе попили чай с тортом, а потом он попросил меня выйти.
- Не дай ему Бог, встретить тебя через полгода.
- Да ну его, пусть живёт. Главное, что у меня уже щёк со спины не видать.
- У тебя будет прекрасный скуластый овал лица, которому будут завидовать голливудские звёзды, а таких огненно ражих волос, нет ни у кого на Земле.



XXXVIII

- Дебора, Дебора - позвал старик, свою внучатую племянницу, когда она пробегала мимо него, в очередной раз.
- Что дедушка?
- С тех пор, как у тебя появился промежуток между ногами, ты совсем разучилась сидеть на месте, уже два часа по парку круги нарезаешь.
- Не только сидеть, но и ходить тоже – засмеялась Дебора.
- Вот тебе список трав, когда будешь пробегать мимо аптеки, купи всё, что тут написано.
- А зачем, ты что, заболел?
- Это для тебя.
- А мне зачем, я себе прекрасно чувствую.
- У тебя адская работоспособность, ты худеешь такими быстрыми темпами, что твоя кожа за тобой не поспевает сокращаться.
- И что, трава может помочь?
- Я знаю рецепт отвара, который так натянет твою кожу,
что ты улыбаться с трудом будешь.
- Так ты не только врач, но и знахарь?
- Я в первую очередь знахарь,
вернее фитотерапевт.
- Я и не знала, что есть врачи такие, которые травами лечат.
- Это наивысшая квалификация врачей. Из каждого человека хирурга можно за семь лет сделать, а настоящего травника, не из любого, и то, лет через тридцать.
Каждый отвар нужно с точностью до секунды на огне держать, полминуты недодержал на огне, и там ещё ничего нет, а полминуты передержал, и там уже нет ничего, так, совершенно бесполезная жидкость. Никакая химия не сравниться с правильно подобранной травой.
- А как же знахари знают, без учёбы, без ничего…
- Во-первых, на одного знахаря сто шарлатанов приходится, а во-вторых, настоящие знахари только по наследству знания передают, и не раскрывают никому, даже под угрозой смерти.
- Ты, наверное, лучше любого знахаря, все рецепты отваров знаешь.
- Да нет, конечно! Что ты? Есть такие знахари, у которых три класса образования, но мне до них далеко.
Я ещё многого чего не знаю…
- Например.
- Например, смотрю на тебя, как ты тренируешься, и ума не приложу, откуда тебе известна, методика подготовки спортсменов спринтеров, причём, ты выполняешь некоторые упражнения, которых даже я не знаю.
- Всё оттуда же. Я для своего возлюбленного, подборку статей, из американского журнала “ Мировые спортивные новости “ на иврит переводила.
А вообще, у меня тоже секреты есть.
- И ты их тоже не выдаёшь, даже под угрозой смерти.?
- Да. Но от тебя у меня секретов нет.
- Ну, и что же ты такого знаешь?
- То, что Вацлаф Гофман, перед тем как поступить в медицинский институт, был четырёхкратным чемпионом Польши и призёром восьмой летней олимпиады в Париже в беге на дистанции сто, двести и четыреста метров.
- … давай беги, а то мышцы застынут, рыжая Пинкертонша.
- Сейчас, только плед поправлю,.. вот так.



XXXIX

-Хорошо поработал Шахар – сказал начальник олимпийской сборной, бывший генерал шабака(ГБ Израиля), Эран Поран - можешь бросать свой интернат и перебираться в Тель-Авив, я беру тебя тренером по лёгкой атлетике.
Смуглый красавец с толстым хвостом иссине-чёрных волос, от восторга чуть не поперхнулся.
- Когда - ели выдавил он из себя.
- Да хоть завтра.
- В этом сезоне никто в Израиле, даже близко не подбежал к результатам, которые показывали твои девочки.
- На старт приглашаются участницы финального забега на сто метров – разнёсся голос диктора по центральному стадиону Израиля “Рамат-Ган” и начал представлять спортсменок.
- А это кто такая – брови начальника команды взлетели до небес – почему я её не знаю? Где судья забега, кто заявки принимал?
- Это мошавница(жительница посёлка) из Мерона – подоспел толстенький арбитр в жёлтой бейсболке со списками участниц в руках - Дебора Коган, бежит под восьмым номером по пятой дорожке.
Девушка была на голову выше своих соперниц. Ярко рыжая, с длиннющими ногами, матово-белой кожей, в облегающей тело спортивной форме спринтера, сквозь которую проступали небольшие точёные груди и умопомрачительный лобок бикини зоны.
- Как из Мерона? Шахар,.. она что, из твоего посёлка?
- Там была девушка с таким именем, но она весила центнера полтора… Эту я первый раз в жизни вижу.
- А как она в финале оказалась?
- Она член общества “Макаби”, сама себя заявила и легко прошла все предварительные квалификационные забеги – сообщил толстячок.
- На старт – прозвучала команда по стадиону.
Девушки сделали по несколько пружинистых прыжков на обеих ногах, присели, и поставили ноги на стартовые колодки, а пальцы рук, точно по белой линии перед собой.
- Внимание - десять попок по команде поднялись вверх и замерли.
Выстрел из пистолета, как порыв сильного ветра, сорвал всех с места и устремил к финишу.
…………………………………………………………………
- На сколько, я понимаю, Шахар, похоже, у нас появилась реальная заявка на олимпийскую медаль в спринте – предположил начальник команды, после того, как Дебора легко выиграла все три спринтерские дистанции на сто, двести и четыреста метров.
- Вне всякого сомнения – заверил смуглый красавец.
- Подойдёшь к ней после соревнований и обрадуешь девочку. Она зачислена в олимпийскую сборную, ну и всё, что к этому причитается:
стипендия Шапира(стипендия за выдающиеся заслуги) в институт физкультуры Вингейта, малогабаритка в студгоротке и т. д.
Не переодеваясь, Дебора, под вспышками “телевиков” с охапкой цветов поднялась на трибуну для зрителей и села на скамейку рядом с двоюродным дедом.
- Ну, что я тебе обещал? – сиял от счастья старик.
- Дедушка, ты для меня чудо сотворил.
- А ты для меня, всех просто порвала…
- Да кого здесь рвать было?
- Вообще-то ты права, Израиль, это не твой уровень. Европа, Америка... Вот там будет с кем потягаться…
Тем временем диктор по стадиону начал объявлять длинный список участниц забега на десять тысяч метров, где каждой спортсменке не нужна отдельная дорожка и на старт приглашаются сразу все заявленные девушки.
- И последняя участница забега,- продолжал греметь репродуктор по стадиону - под номером восемь, Дебора Коган.
- Что он такое сказал? – забеспокоился Вацлав.
Ты заявила себя на десять километров?
- Да.
- Ты с ума сошла, это же стайерская дистанция для спортсменок с ногами как спички, а ты мощный спринтер.
- Я должна доказать самой себе, что способна на невозможное.
- Но у тебя даже специальных кроссовок нет. В шиповках, на одних носочках, ты через две минуты порвёшь себе ахиллесовы сухожилия…
- Значит, я босяком бежать буду…
Изо всех сил Дебора старалась удержаться в лидирующей группе, среди худеньких и выносливых бегуний на длинные дистанции, где тон всегда задавали темнокожие спортсменки из Эфиопской общины.
Но сделать это, спринтеру, с взрывной техникой бега, рассчитанной на кратковременную нагрузку и молниеносный финишный рывок, было практически невозможно.
Одна за другой, её начали обходить соперницы, и к концу дистанции, Дебора тяжело дышала в спину последней спортсменке основной группы.
Звон колокольчика, который напоминает, затуманенному длительной нагрузкой сознанию спортсменок, что пошёл последний круг дистанции, вывел Дебору из состояния транса, вернул к действительности и воскресил в памяти всю её, задавленную тяжелейшим комплексом неполноценности жизнь, отголосок войны, следствие блокадного голода, который запомнился каким-то геном её матери и передался по наследству.
“ На финишной прямой нужно представить, что ты бежишь босая, по раскалённой докрасна сковородке “ –
вспомнила она слова Вацлава и не побежала, а полетела, почти не касаясь земли.
Это был финишный рывок длиною в целый круг, восемьсот метров. Она бежала и вколачивала босыми ногами в гаревую дорожку все перенесённые обиды и страхи, знакомые, только детям, выросшим в детском доме, без единого родственника, насмешки и злые шутки сверстников, которые сторонились её только потому, что она не такая как все и девичьи, не сбывшиеся мечты, хорошо известные, только её не просыхающей от слёз подушке.
За финишной чертой, которую Дебора пересекла с большим отрывом от всех, она навсегда оставила закомплексованную рыжую ворону, и ощутила в себе неведомые доселе жажду жизни и приключений Рыжего Жигана с Молдаванки.

XXXX


Не останавливаясь, прямо с гаревой дорожки, вся мокрая от пота и слёз, Дебора забежала прямо на зрительскую трибуну, упала на шею к Вацлаву и дала волю эмоциям.
- Ты не человек Дебора,- тоже расчувствовался Вацлав – ты ветер... Десять километров, босяком…
Ну, всё, иди раздавай автографы поклонникам, смотри сколько их у тебя появилось…
- Приняв душ, Дебора переоделась, подсушила волосы, собрала свои вещи в спортивную сумку и вышла из раздевалки.
- Дебора,- почувствовала она чьё-то прикосновение сзади - я не могу поверить своим глазам! Неужели это ты?
- Придётся, Шахар, это я.
- Прими мои поздравления, ты сделала невозможное.
- Принимаю.
- Меня тоже можно поздравить.
- С чем?
- С сегодняшнего дня, я тренер олимпийкой сборной Израиля по лёгкой атлетике.
- Поздравляю.
- Но это ещё не всё, можешь считать, что ты сегодня вытащила счастливый билет. Тебя берут в олимпийскую сборную…
- А я в лотерее участия не принимала, у меня совсем другие планы.
- Я не понял… Ты что, отказываешься от такой возможности?
- От какой возможности? Стать ипподромной лошадью? Бегать по кругу под улюлюканье толпы?
- Тогда зачем тебе всё это?
- А это не мне.
- А кому?
- Своему дедушке хотела приятное сделать.
- Какому дедушке, ты ж сирота.
- Теперь уже нет. Извини Шахар, мне нужно идти.
- Подожди, Дебора, может, сходим куда-нибудь. Просто, так…
- Я не хожу с мужчинами, ниже меня ростом, тем более просто так.


XLI
- Ну что, Шахар, - спросил Эран - девочка не потеряла сознание от счастья.
- Нет, она отказалась.
- Как отказалась? Я не понял… Такого не бывает, чтобы спортсменка, не захотела участвовать в олимпиаде.
- Оказывается, бывает. Она не собирается быть спортсменкой.
- А кем она собирается быть.
- Не знаю – пожал плечами Шахар.
- Не собирается по-хорошему, тогда соберётся по-плохому.
Я ей устрою…
………………………………………………………………….
- Что-то случилось? – спросил Вацлав, когда Дебора пришла за ним на трибуну с цветами и мягкими игрушками.
- Ничего. Всё прекрасно, дедушка. А почему ты спрашиваешь?
- Ты грустная стала и глаза покраснели.
- Тебе показалось, просто устала немного. Скоро приедем домой, я немного посплю, и всё пройдёт.
- Ещё не скоро. Пока ты меня до вокзала докатишь, да на поезде часа полтора…
- Зачем же на поезде – догнал их стильно одетый мужчина средних лет и указал рукой на микроавтобус GMC с подъёмником для инвалидного кресла – прошу.
- Нет спасибо – ответила Дебора – такой сервис нам не по карману.
- Платить не надо, всё за счёт фирмы.
- А ты, вообще, кто такой.
- Зовут меня Алекс, коммерческий директор сети магазинов стильной одежды от дома моделей “ЛАЙК “ - он достал из кармана и протянул визитку.
- Бесплатный сыр, только в мышеловке.
- Дебора, у меня к тебе деловое предложение.
- Какое?
- Может, поговорим по дороге?
- А если не договоримся?
- Я же сказал, всё за счёт фирмы.
Когда автобус вырулил на скоростную и поплыл мягко покачиваясь на рессорах, Алекс достал из бара- холодильника прохладительные напитки и налил в одноразовые стаканы:
- Угощайтесь…
- Ну, и какое у тебя ко мне предложение?– спросила Дебора, сделав несколько глотков пепси колы.
- Реклама нашей продукции. Фотосессии, демонстрация моделей одежды, наружная реклама на щитах, в гламурных журналах…
- А как ты обо мне узнал?
- Совершенно случайно. Пришёл на стадион посмотреть соревнования, и был, как и все зрители, очарован тобой.
Дебора посмотрела на задремавшего в кресле деда, тоже зевнула и положила голову на подголовник спинки кресла:
- Можно я посплю, и во сне подумаю над твоим предложением?
- Конечно.

XLII

- Ну, так как на счёт моего предложения? – спросил Алекс, когда гидравлический подъёмник микроавтобуса плавно опустил кресло Вацлава на тротуар.
- А савта(дедушка) – подбежал к коляске попечитель дома престарелых Хаим, – я звонить, стучать а дома есть никто.
Всё, погостил и хватит, пора домой – перешёл на иврит попечитель. Ты наш дом не узнаешь после ремонта. Всё новое, мебель, медицинское оборудование, в каждой комнате кондиционер…
- Никуда он не поедет – вступилась за Вацлава Дебора – я сама о нём позабочусь.
- Тебе придётся проехать с нами – сказал офицер военной полиции, в сопровождении двух солдат.
- Куда это?
- В военную тюрьму.
- Но за что?
- За уклонение от призыва в армию.
- Я не уклонялась, меня комиссовали по состоянию здоровья.
- Тебя?! По состоянию здоровья? – ухмыльнулся офицер.
- Впрочем, это не моё дело, я только выполняю приказ – он взял Дебору за локоть и подтолкнул к джипу цвета хаки, который стоял у подъезда.
- Алекс – обернулась она – если ты позаботишься о Вацлаве, я буду с тобой работать.
…………………………………………………………………
- Ну что дедушка, поехали обратно – сказал Алекс, когда уладил все формальности с попечителем дома престарелых.
- Куда – забеспокоился Вацлав.
- В Тель-Авив.
- Но что я там буду делать?
- Как что? Квартиру тебе снимем приличную, наймём филипинку по уходу, будешь жить как у “Христа за пазухой”.
- А платить, кто за всё будет?
- За деньги не беспокойся. Дебора будет зарабатывать столько, что хватит на всё с лихвой.
- Так её ж в тюрьму забрали.
- Ничего страшного в этом нет. Посидит пару месяцев за уклонение и пойдёт служить. А армейская символика, только, придаст рекламной компании дополнительный шарм.
Алекс закатил коляску с Вацлавом на подъёмник, и через пять минут микроавтобус катил по той же трассе в обратную сторону.
- А как же она работать будет, если её потом в армию заберут.
- Я служил в Израильской армии, там солдат почти каждую неделю домой отпускают, кроме того отпуска существуют.
- Так что, я её каждую неделю видеть буду.
- Конечно. Некоторые солдатки вообще дома живут, а на службу, как на работу ездят.


XLIII

Узнав от Алекса, что Вацлав живёт в Тель-Авиве и ухаживает за ним филипинка, Дебора перестала беспокоится, подружилась с сокамерницами и начала проглатывать книги тюремной библиотеки одну за другой.
Услышав своё имя, она отложила книжку на тумбочку и встала с кровати.
- На выход, к тебе посетитель – услышала она прокуренный голос надзирательницы.
В комнате для посещений сидел за столом крепкий мужчину, лет шестидесяти, в котором угадывалась военная выправка.
- Генерал в отставке, начальник олимпийской сборной Израиля Эран Поран – представился он.
- Это по твоей милости я здесь оказалась(в иврите нет обращения на “Вы”).
- Нет, по своей. Повторная медицинская комиссия поставила тебе девяносто седьмой профиль.
- Ну и что.
- А то, что ты специально набрала вес, чтобы не служить в армии, а когда получила, что хотела, опять похудела.
- И что дальше?
- Хочу предложить тебе ещё раз, тренироваться в олимпийской команде.
- А если я ещё раз откажусь?
- Тогда отсидишь тут два месяца, а потом всё равно пойдёшь на три года в армию. А я уж постараюсь, чтоб тебе служба мёдом не показалась.
- Ты всё сказал, генерал в отставке?
- Да.
- А я своё слово за собой оставлю.
- Тебе его на суде предоставят, а я специально приду послушать.
- Боюсь, оно тебе не понравиться. Конвой – крикнула Дебора – в камеру хочу.


XLIV

- Ну савта(дедушка) как тебе живётся на новом месте? –
спросил Алекс прохаживаясь по просторной квартире Северного Тель-Авива, с видом на море.
- Спасибо, прекрасно.
В зал зашла хорошенькая филипинка с подносом и поставила на журнальный столик две чашки с кофе.
Алекс сел в кресло взял чашку с ароматным напитком и сделал большой глоток:
- А с прислугой как общаетесь?
- Она английский хорошо знает и я тоже немного, так что нашли общий язык… Что с Деборой?
- Скоро ты её увидишь, её отпустят на недельку перед тиранутом. Правда, на много не рассчитывай, у неё каждый день по минутам расписан будет, деньги отрабатывать нужно…
- Что это, тиранут?
- Курс молодого бойца.
- А суд был уже?
- Его не было. Ей по состоянию здоровья дали наивысший профиль, девяносто седьмой, и она сама попросилась в бригаду Гивати – учудила, конечно…
- Почему?
- Это элитное подразделение спецназа, они каждый день жизнью рискуют, нужно будет ей страховку приличную сделать…
- А почему наивысший профиль не сто процентов?
- Три процента снимается за обрезание.
- А не обрезанных в армию не берут?
- Берут, конечно, просто так считается. Армия-то, ведь еврейская…
- А девушек, что тоже обрезают?
- Что им обрезать? Они должны быть нетронуты, целомудренны до женитьбы, замужних в армию не берут.
А за секс в армии наказывают, причём, только парней.
- За аморальное поведение?
- Нет. За порчу армейского имущества.
- Тогда за что Деборе три процента сняли, на сколько я знаю, у неё парней не было.
- Это ни на что не влияет, у девушек наивысший профиль то же девяносто седьмой, а почему, я и сам не знаю.
Алекс допил свой кофе и поставил чашку на журнальный столик:
- Ладно, савта, будь здоров, мне бежать нужно…
Я передам Деборе, что у тебя всё хорошо, а то она очень переживает.


XLV

- Вот стерва, нос кажется поломала – сказал самаль ришон(старший сержант), командир группы спецназа, когда кровотечение прекратилось. Он выбросил в урну окровавленный тампон ваты и подошёл к зеркалу.
- А ну покажи – попросил марокканец Асаф, с которым они не раз побывали в переделках – точно сломан, он провёл пальцем, по недавно бывшему, греческому носу друга. Ничего Оран, до свадьбы заживёт, иди в душевую, а то позавтракать не успеем.
- У меня аппетит пропал.
- Пошли, пошли – поторопил товарищей Максим, а то обедать не известно когда придётся. Он приехал в Израиль без родителей по программе НААЛЕ, предоставляющей возможность старшеклассникам получить образование, и решил остаться.
- И зачем, только, её взяли в бригаду – ворчал командир по дороге в столовую, осторожно ощупывая поломанный нос.
- А как её могли не взять, если она легко прошла всю спецподготовку, а IQ у неё, самый высокий в бригаде – заметил Ариэль, который вместе с Деборой проходил тиранут.
После утреннего кросса и неприятного инциндента в душевой, вся группа в полном составе завтракала, без привычных разговоров.
Тишину нарушила Дебора:
- Я бы на твоём месте спасибо сказала – бросила она, присмотревшись к новой внешности командира.
- Это ещё за что?
- Теперь хоть на мужика стал похож, а то лицо было смазливое как у бабы, подкрасить, и не отличишь.
- Нормальное у меня было лицо…
- Сам виноват. Нечего было за мной в душе подглядывать.
Я же не знала, что ты за дверью стоишь.
- Нечего было ногой дверь открывать – буркнул в ответ Оран.
- Попросить надо было, если захотелось посмотреть…
Ребята, может ещё кто-то хочет?
- Нет, нет, Дебора, что ты – замотали головой парни.
- А почему это нет?! Я что, не достаточно красива?..
- Нет, ты, даже, очень красива… – попытался разрулить ситуацию Асаф.
- Нам хочется…– поддержал его Ариель.
- Но мы не хотим – подытожил Максим.
- Вот и пойми Вас, парней – развела руки в стороны Дебора – вам хочется, но вы не хотите…


XLVI

К опасности в Израиле особое отношение. В той или иной степени, ей подвержены все жители страны, находящейся в окружении соседей, которые уверены, что евреи, единственный источник их бед и несчастий.
В Израиле нет школы, в которой не было бы стенда с фотографиями учеников и выпускников, погибших во время терактов или неся службу в армии, защищая страну.
Конечно, привыкнуть к опасности - не возможно. Но к ней готовы, и воспринимают, как объективную действительность. И каждый первоклассник знает, что после школы он пойдёт защищать свою Родину, потому что надеяться больше не на кого.
В спецназе Израиля, солдаты рискуют жизнью во время каждой операции. И хоть торжественные похороны в бригаде случались не редко, это считается не геройством, а повседневной работой.
Группа Орана, как одна из самых подготовленных, принимала участие в самых опасных операциях, но первых, два года, беда обходила её стороной.
Одной из задач, которые ставились перед ней, была сбор информации о готовящихся терактах.
На эту роль, как нельзя лучше подходил Асаф. Евреи из марокканской общины очень похожи на арабов и арабский язык для них, как русский для репатриантов из СССР.
Несколько раз его забрасывали на территории. Там он,
затерявшись в толпе палестинцев, принимал участие в акциях протеста: мелких провокациях на границе, камнеметаниях по солдатам, охраняющим поселения,.. и попутно собирал оперативную информацию. Потом его, и ещё нескольких, самых активных камнеметателей, задерживали, и сажали в тюрьму на несколько дней.
Если за палестинцами ничего не числилось, их отпускали домой, а Асаф возвращался в группу.
Три раза он нырял в сектор Газа и благополучно возвращался к товарищам, всё проходило без сучка, без задоринки.
В этот раз группа на задание ехали молча. Погода на дворе стояла чудесная. По календарю - средина зимы, время, когда в Израиле наступает сезон дождей и всё расцветает, даже пустыня. День выдался ясный, температура на солнце доходила до тридцати градусов, и настроение у всех было прекрасное.
Шестилитровый дизель Хамера, за рулём которого сидел Максим, убаюкивающее урчал, день был пятничный, когда заходит шабат и каждый мысленно переносился домой, строя планы на очередной двухдневный отпуск.
- Бедный Осаф, сейчас поймаем его и на пару дней с арабами закроем - нарушил молчание Оран.
- Ничего, зато потом, он две недели хофеша(отпуска) получит. Жаль что я не марокканец, мне бы сейчас две недельки ой как пригодились – размечтался Ариель.
- А что бы ты делал? – спросил Максим.
- В Эйлат, на Красное море со своей новой подругой поехал бы…
- Дебора, а ты, что в хофеше делать будешь? – спросил командир.
- Я не то что вы, лоботрясы - работать буду.
- Тоже мне работа, задницей вертеть – заёрзал на сидении Оран, перекривляя манекенщиц.
- А ты попробуй, походи по подиуму целый день, потом посмотришь, работа это или нет. Кстати могу тебе это устроить, ты по внешним данным вполне подходишь.
- Нет уж, спасибо…
- Приехали – сказал максим и заглушил двигатель.
- Группа надела экипировку: каски, тяжёлые бронежилеты, взяли прозрачные пластиковые щиты с резиновыми дубинками и слились с солдатами охраны границы на этом неспокойном участке.
Ариель прикрывшись щитом от града камней приставил к глазам бинокль и побледнел.
- Что? – забеспокоился Оран.
- Асафа нет.
- Дай я посмотрю – попросил Максим и взял бинокль.
- Не только его, но и тех, кто с ним кидал камни в прошлый раз, я тоже не вижу.
- Будем ждать, может, появятся ещё – сказал Оран.


XLVII

- Нельзя больше ждать – сказала Дебора – скоро начнёт темнеть и вся толпа, вместе с журналистами и добровольцами - правозащитниками разойдётся по домам.
- А что ты предлагаешь, – спросил Ариель – выдернуть кого-то наугад?
- Нет. Там есть один, который в прошлый раз кидал камни вместе с Асафом.
- Где? – Оран взял у Деборы бинокль.
- Ты не туда смотришь, он в самых задних рядах затёрся в красной футболке.
- Да точно, но его не догнать, он успеет добежать до деревни…
- Я догоню – сказала Дебора, сняла с себя бронежилет и бросила на землю.
- Ты что делаешь – закричал Оран - немедленно надень, там могут быть снайперы.
- А могут и не бать, побежали…
Сначала бежали все вместе. Солдаты из оцепления старались прикрыть собой солдатку от града камней, но когда они сравнялись с убегающей толпой воинствующих демонстрантов, Дебора рванула вперёд и начала настигать выбранную жертву, как гепард антилопу.
Через десять секунд всё было закончено. Она сшибла его на бегу, прижала коленом к земле, заломила руки за спину и надела наручники.
- Ты где так бегать научилась? – спросил Оран, который прибежал первым.
- Это долго рассказывать, времени нет…
- На, надень свой жилет, суперменша.
Максим с Ариелем подхватили палестинца под руки и прикрываемые солдатами, все благополучно добрались до джипа, если не считать ушибленного, брошенным камнем, плеча Деборы.
- Что с плечом? - спросил Ариель, когда джип мчался по пересечённой местности.
- Ерунда – ответила Дебора – камнем зацепило, я сама, только сейчас заметила. Она достала аптечку залила рану йодом и вколола себе в бедро сыворотку против заражения крови.
Яркая вспышка от разрыва мины больно ударила по глазам, джип подбросило взрывной волной, и вязкая, звенящая тишина заполнила всё внутреннее пространство кабины.
Оран опомнился первым:
- Все живы – начал он тормошить товарищей.
- Вроде все ответил Максим - мина, метрах в пяти разорвалась.
- Кровь с ушей идёт, контузило немного – тряс головой Ариель.
- Максим, мотор завести можешь? – спросил командир группы.
- Нет. Даже зажигание не включается.
- Плохо. Надо выбираться из машины – сказал Оран – давайте осторожно, с правой стороны, и араба тоже вытаскивайте.
Заметив движение внутри кабины, палестинский снайпер открыл огонь. По левой стороне бронированного Хамера забарабанили пули.
- Чёрт…- выругался Максим – теперь, так за джипом до темноты лежать придётся, не высунешься, мы тут как на ладони.
- Ничего, полежим, отдохнём – Оран посмотрел на часы – до захода солнца сорок минут осталось.
…………………………………………………………………
- Вон он - крикнул Ариель - я его по вспышке от выстрела заметил.
- Где – спросил Максим.
- Сейчас, я его обозначу – Ариель подсоединил к автомату магазин с трассирующими пулями и выпустил белую, пунктирную линию в темноту ночи.
- Значит так – сказал Оран – по моей команде открываем огонь по снайперу, не даём ему высунуться, а Максим в это время, посмотрит, что с мотором. Все готовы?
- Секунду, - попросила Дебора – я сейчас, только араба к дверце пристегну. Готово.
- Тогда огонь…
- Темно, ни фига не видно – перекрикивал лязг стрельбы Максим – надо, чтоб кто-то подсветил.
- Дебора, помоги ему - прокричал Оран.
- Есть, есть – обрадовался Максим - провод от аккумулятора осколком перебило.
- Можно починить? – спросила Дебора.
- Принеси бокорезы из бардачка, сейчас зачистим изоляцию, скрутим центральные жилы и поедем.
- Дай суда – Дебора сложила два конца перебитого провода вместе и зубами оторвала пластиковую изоляцию высоковольтного провода толщиной в три миллиметра.
- Ну и зубы у тебя, – поразился Максим – я бы не рискнул…
- Давай, ремонтируй быстрей, мечтать потом будешь.

XLVIII


Легко преодолев насыпь из дроблённого камня, Хамер выскочил на трассу, и мягко покатил по асфальту.
- Стой! Куда!? – крикнула Дебора.
Джип вильнул и встал, как вкопанный.
- Ты, что, контуженная? – вздрогнул Максим – чего орёшь на ухо, я чуть в кювет не слетел.
- Как, чего, а Асаф.
Только сейчас, все до конца осознали смысл случившегося с их товарищем.
- А что можно сделать – после долгой паузы спросил Оран – мы ведь даже не знаем, где его искать.
- Он знает – кивнула Дебора на араба, который развалился на заднем сидении и ели заметно улыбался.
- Где наш солдат? – обернулась она к палестинцу.
- Иврит нет – расплылся в улыбке араб, которого не раз побывал в израильской тюрьме.
- А арабский ты понимаешь? – заорала Дебора на родном языке палестинца.
- А что ты мне сделаешь, зона русия(русская проститутка),
перешёл на иврит араб. - Все видели, как меня арестовали, максимум через три дня, я буду дома. ЭэЭэЭэ – он высунул огромный язык, и начал им вертеть перед носом Деборы.
Не долго думая, она ударила его основанием ладони по подбородку и прижала голову к спинке сидения.
- Макс, скотч, быстро…
Приматывай ему подбородок, чтоб язык не смог засунуть обратно…
Вот так… Отлично…
Палестинец надкусил себе язык и мычал, с выпученными от боли глазами.
- Вы русские совсем охренели! – опомнился Оран.
Вы что творите? Проводить дознание дело “шабака”.
Дебора, ты что, под суд захотела?..
- Русская проститутка захотела вернуть марокканца его матери. Оран, ты же сам прекрасно знаешь, что если на нём ничего нет, правозащитники завтра вытащат его из тюрьмы, а Асафа, если он ещё жив, упрячут так, что мы его больше не увидим.
- Я не могу на это смотреть… – командир выскочил из джипа, хлопнул дверью и закурил.
- Будешь говорить – зарычала Дебора и нажала на подбородок.
- Или навсегда замолчишь – поддержал её Максим. А мы потом скажем, что ты дразниться начал, язык всем показывал, а когда машину взрывной волной подбросило, сам себе его и откусил.
- Командир - радостно крикнул Ариель – бросай курить поехали…
………………………………………………………………..
- На обратном пути, после пережитых стрессов и удачного спасения товарища, ни у кого не закрывался рот. Все смеялись и перебивали друг друга, кроме Деборы. Она откинулась на спинку заднего сидения и задремала.
- Дебора, Дебора – кричал Асаф громче всех.
- Ой, ну что ещё, дайте поспать, мне сегодня ещё работать…
- А если бы он тогда не раскололся - не унимался Асаф – неужели б ударила?
- Как я могу знать сейчас, чтоб бы сделала тогда? – махнула она рукой и снова закрыла глаза.


XLIX

Не заезжая домой, Дебора направилась прямо на работу, но всё равно опоздала к началу демонстраций.
- Где ты была? – набросился на неё Алекс – мы начали без тебя..
Ой, что с плечом?
- Упала.
- Работать сможешь?
- Да.
Он позвал стилистов, которые замалевали, насколько это было возможно, ссадину и ещё несколько синяков на теле Деборы.
- Старайся не поворачиваться разбитым плечом к камерам - попросил Алекс, и никто ничего не заметит…
Работы накопилось столько, что заехать домой, Деборе так и не удалось.
Возвратившись в казарму, она попросила не брать её на разбор пятничных “полётов”:
- Вы ж там смотрите, не проболтайтесь,.. скажите, что всё прошло штатно – предупредила она парней, и пошла на женскую половину казармы досыпать.
Не успев проспать и получаса, она почувствовала, что кто-то касается её плеча:
- Просыпайся, - тряс её за плечи Ариель.
- Что случилось, араб проболтался?- переполошилась она спросонку.
- Нет. Только что звонили из больницы,.. с твоим родственником очень плохо.
Пока Дебора добралась до больницы, всё было кончено. Вацлава не стало. ..
- Ничего не поделаешь, - сочувственно пожал плечами главврач гериатрического отделения – возраст…
Её тут же окружили агенты похоронных бюро и начали предлагать свои услуги.
Дебора выбрала самого дорогого, и пошла бесцельно шататься по городу, цепляясь бессмысленным взглядом за витрины.
- Девушка заходи, – позвал её парень с серьгой в брови – не сомневайся, мы качество работы гарантируем.
Он услужливо открыл дверь и проводил солдатку внутрь.
- Что будем делать?- поинтересовался парень.
- А что вы делаете? – спросила Дебора.
- Всё что пожелаешь: тату, пирсинг, шрамизм…
Подумав несколько секунд, она попросила лист бумаги и ручку:
- Вот этот номер, вот здесь, на левом предплечье.


XLX

Отсидеть шиву(полагающийся семидневный траур по умершим родственникам) у Деборы не хватило сил.
Через четыре дня после похорон Вацлава, она поехала в армию, к единственным близким людям, которые у неё остались.
Но беда не ходит по одиночке. Войдя в казарму и не обнаружив ни одного солдата в это время суток, она сразу всё поняла.
- Кто? – спросила Дебора у дежурного офицера.
- Максим, шальная пуля,.. Ты ещё успеешь на похороны, я сейчас распоряжусь и тебя отвезут.
- Куда ты едешь, спросила Дебора водителя дежурной машины.
- На кибуцное кладбище.
- А почему не на военное?
- Максим по галахе не еврей, у него мать русская…
………………………………………………………….
После похорон, вся группа ехала вместе на своём Хамере, только за рулём сидел Ариель.
- Оран – позвала Дебора.
- Чего?
- Я ведь тоже не галахическая еврейка, у меня по материнской линии бабушка русская была.
- Ну и что?
- Если со мной,.. вы меня рядом с Максимом похороните.
- Иди ты…
- Нет, ты пообещай…
- Ладно, обещаю,.. типун тебе на язык.


XLXI

Счастливая улыбка медленно сползла с лица Алекса и шлёпнулась на стол вместе с сигаретой, которая выпала изо рта от услышанной новости:
- Как, Дебора?! Я думал, мы только сейчас, по настоящему, работать начнём, когда служба позади останется…
- Нет, Алекс, я свои деньги с лихвой отработала, дальше сама пойду.
- Смотри, Дебора,.. с высоты, только падать легко, подниматься трудно… Быстро же ты забыла…
- Нет, не забыла. Пойдём со мной, если хочешь.
- Ты себе не представляешь, как трудно раскручивать свой бизнес…
- Представляю. Но вместе, у нас всё получится.
- И что будем делать? – снисходительно ухмыльнулся Алекс. Это тебе рисковать можно, тебе терять нечего, а у меня семья, дети…
- Смотри Алекс, я второй раз предлагать не буду.
- Не смеши меня. Эта ниша давно занята монстрами, вроде нас. Ты завтра же прогоришь, и только пустишь на ветер, все заработанные с таким трудом деньги.
- Это почему?
- Да потому, что нужны опыт и экономические знания, которых у меня тоже нет. Я ведь специалист, только в своей области, маркетинг и реклама.
- А от тебя другого и не требуется. Бизнес план я уже составила.
Вот посмотри – она достала из сумки и начала листать перед ним общую тетрадь в клеточку.
- Это кто писал – заинтересовался Алекс.
- Я, ты что, мой почерк не узнаёшь?
Сфера деятельности – модельное агентство и выпуск элитного женского белья,..
Организационно-правовая форма, законодательно – нормативные акты,..
Банковская программа льготного кредитования,..
- Ты что, и свою квартиру заложила?
- Да.
- Сумасшедшая…
- Договор на аренду помещения – продолжала листать Дебора. Расчёт заработной платы наёмных рабочих, прогрессивная шкала налогообложении,.. Всё отцифровано и смета подсчитана.
- Но ведь это - же готовый бизнес проект! – поразился Алекс.
- Ещё бы, аудитор носа не подточит.
- Откуда такие познания? Ты ведь, кроме интерната, нигде не училась.
- В интернате я научилась учиться, а это главное.
- Мдаааа – протянул Алекс – удивила…
- Ну что пойдёшь со мной, или так и будешь до пенсии на зарплату работать?
- С одним условием.
- Каким?
- В рекламных компаниях и демонстрациях изделий, ты тоже будешь принимать участие.
- По рукам – улыбнулась Дебора и скрепила договор рукопожатием.



XLXII

Говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи:
огонь, воду и на то, как женщина паркуется…
А из окна офиса, который находился на двадцатом этаже, одной из высоток северного Тель-Авива, открывался такой вид на Средиземное море, что шея сама поворачивалась в его сторону, и в голову лезли мысли не совместимые с работой.
- Даяна, это ещё что такое? – возмутился Алекс.
Хорошенькая секретарша, вздрогнула и оторвалась от окуляра подзорной трубы, которая стояла на её столе и была направлена в сторону моря.
- Это представители фирмы “Альбатрос” Деборе подарил, я только на одну секунду заглянула…
- Это наши новые клиенты?
- Нет, они с судостроительной верфи. Дебора у них яхту заказала.
- Она у себя?
- Уехала.
- Куда?
- Ей позвонили из детективного агентства, и она умчалась. Сказал, что её сегодня уже не будет.
- С ней не соскучишься…
А переговоры с “ Эйч енд эм“, она что, забыла?
- Нет, сказала, чтоб ты сам принял решение.
Дебора с трудом выруливала на своём представительском “Линкольне” по узким улочкам Южного Телль-Авива, где обитают не самые богатые Израильтяне.
Она давно ждала этого звонка от Орана, который вместе Асафом, после армии занялись частным сыском и охранными услугами.
- Твоё сыскное агентство только с детективом отыскать можно – сказала Дебора вместо приветствия.
- Какие люди к нам пожаловали – Оран вышел из-за стола к ней навстречу и они крепко обнялись.
- Когда ты уже нормальный офис снимешь? Вы что, мало зарабатываете?
- Не в этом дело. Я тишину люблю …
- Ну, рассказывай, удалось узнать что-нибудь?
- Почему что-нибудь, обижаешь, я узнал всё.
Он подошел к сейфу, достал из него увесистую папку, положил на стол перед Деборой и накрыл ладонью.
Придётся тебе раскошелится, я специально своего человека в Советский Союз посылал.
- Я тебе ещё и премиальные выпишу, только, не томи, давай рассказывай, папку я потом посмотрю.
Бывший командир вернулся на своё место и развалился в удобном кресле, предвкушая эффект от проделанной работы.
- Твой отец...
- Ты его нашёл?! Он жив?
- Нет, он утонул во время войны, но родители его живы и живут в Одессе.
Так вот, был он, очень не простой личностью.
- В смысле…
- С десяти лет на учёте в полиции …
- За что?
- Хулиганство, разбой, кражи…
Дебора побледнела, облизала пересохшие губы и налила себе стакан воды.
Три судимости по этим же статьям – продолжал Оран. Война застала его в тюрьме, откуда он был направлен на фронт в качестве штрафника.
- Что это значит.
- Почти смертник. Но не погиб, а наоборот очень храбро сражался.
- А погиб как?
- Его спускали на затонувший американский корабль с продовольствием, а в последний раз осколком от снаряда перебило трос.
- А сам всплыть он не мог?
- Значит не мог… Кстати, этими продуктами, с подбитого корабля, он спас от голодной смерти твою мать.
- А как она очутилась в Израиле?
- Ещё жив капитан подводной лодки, который доставил её сюда.
- Где он живёт.
- В Ленинграде, большой начальник в КГБ. Это он помог моему человеку. Раскопал, затерявшуюся в военных архивах информацию о твоём отце, и пообещал, что будет ходатайствовать о награждении его, как героя войны.
- А как ты на него вышел?
- По своим каналам, через наши спецслужбы.
- Оран, - Дебора прижала папку к груди – ты не представляешь, что ты для меня сделал.
Она наклонилась и поцеловала его в губы.
- Эх, поспешил я жениться…
- Нет, всё вовремя сделал, вы для меня как родные.
- Скоро годовщина, пять лет, как мы мирные люди, помнишь…
- Конечно! Предлагаю отметить у меня на яхте. Сходим куда-нибудь все вместе.
- Ты яхту купила?
- Вчера заказала, но права яхтенного рулевого уже получила.


XLXIII


- Выходит, я не только твою мать в подмандатную Палестину вёз, но и тебя тоже.
- Выходит – улыбнулась Дебора и пожала протянутую руку генерала.
- Присаживайся.
- Спасибо, что нашли время для встречи со мной.
- Ну-ка дай на тебя посмотреть… Нет, на мать ты не похожа, разве что шея, такая же лебединая и волосы, так же вьются, только у неё чёрные были.
- Наверное, на отца похожа…
- Я его не видал, а вот с друзьями его пришлось пообщаться.
Народец, надо сказать, ещё тот…
- Я знаю. Мой отец, тоже не в ладах с законом был.
- Дааа… Но зато дрался с немцами, как чёрт. Три корабля у них потопил со своей бандой.
- Они все уголовники были?
- Нет не все. У них дизелист был не судимый, Марципаном звали.
- Марципаном? – улыбнулась Дебора.
- Да, именно так. Назвать назвали, а что это значит, только я им рассказал.
- А вы откуда знали?
- Я бывал во время войны в ваших краях. У нас тогда с англичанами свои заморочки были.
- Приезжайте ещё.
- Спасибо за приглашение. Вот выйду на пенсию, обязательно приеду.
- Вот мои координаты.
Дебора достала из сумочки пластиковую визитку.
- Вот, с этой стороны по английский написано.
- О, да ты капиталистка, владелица фирмы…
- Да. Классовый враг – улыбнулась Дебора.
- А тебе палец в рот не клади – расхохотался генерал.
Звонок телефона с гербом вместо вертушки номеронабирателя заставил его поторопиться.
- Извини Дебора служба – он приподнял и положил трубку на место.
- Да конечно – сказала она и встала.
- Подожди – генерал открыл шкаф – вот, в этом конверте адрес музея боевой слава балтийского флота и Марципана, он последним видел твоего отца перед тем роковым погружением, а вот это, бутылка шотландского виски, одна осталась из того ящика, который мне вместе с твоей матерью презентовали.
- Можно я вас обниму?
- Нужно – расплылся в улыбке генерал.


XLXIV

Дебора и представить себе не могла, что сможет побывать в квартире, где когда-то жила её мать и повстречаться с людьми, знавшими её родителей.
Закончив все хлопоты, в Ленинграде, она взяла билет на самолёт и вылетела в родной город своего отца, поразивший ее неповторимым колоритом жителей, и сленгом, на котором они разговаривали.
………………………………………………………………..
Ааааа, Ооооооо, Ууууууу – стонал огромный детина, лет шестидесяти, под сильными руками молоденькой массажистки, обёрнутой простынёй.
Рядом на массажном столе лежал его ровесник, худой, небольшого роста, весь в наколках, и молча переносил аналогичную экзекуцию.
- Кощей, ты чего молчишь как Лига Наций – заговорил толстый.
- Так,.. молодость нашу вспомнил… - ответил худой.
- А чем тебе сейчас плохо живётся, чего не хватает?
- Да в том то и дело что всё есть, только куражу того нету…
- А чего это ты вдруг молодость вспомнил?
- Да так… Вот ты, Жираф, в реинкорнацию веришь?
- Это что такое?
- Это повторное воплощение, переселение душ. Будто живёт человек на земле, а после смерти опять появляется.
- Воскресает что ли, как Иисус Христоc?
- Нет, не совсем. Сам человек - немного другой, но душа в у него - та же самая.
- Нет, не верю.
- Вот и я, до вчерашнего дня, тоже не верил…
- А вчера, что случилось?
- Я Рыжего Жигана видел. Молодой, красивый, в белом костюме… Идёт себе по Дирибасовской, как король своей походкой… У меня аж мурашки по телу забегали.
- А ты перед этим, сколько на душу приня?
- Трезвый был, как стёклышко. Только…
- Только что?
- Только он бабой был…
- Это бывает – Жираф перевернулся на живот и сел, свесив ноги со стола. Массажистка тут же наклонилась и надела ему тапочки. – Сейчас нас девочки попарят в сауне, дубовыми веничками, потом прохладный бассейн, и всё как рукой снимет.
………………………………………………………………..
- Ты что пить будешь – спросил старого друга Жираф, плюхнувшись в кожаное кресло, после всех полученных удовольствий.
- А давай виски, шотландского, как тогда, на торпедном катере, помнишь…
- Давай… - гостеприимный хозяин налил старому другу тёмно коричневый напиток в широкий круглый бокал, и они чокнулись.
Ну как, всё прошло?
- Нет.
- Что ещё.
- Перстень у неё Рыжего Жигана был, и тоже не на руке, а на шее.
- Не делай мне мозги, их есть кому…
- Я своими глазами видел блеск зелёных сапфиров в глазницах черепа – завёлся Кощей.
- Надо было тогда, подойти к ней, чего ты сейчас базар разводишь?
- Хочешь, вместе подойдём. Она в Аркадии остановилась.
- Ты ей что, стрелку забил.
- Нет, Пышного приставил.
- Пышного?!
- Я предупредил, что если хоть волос…
- Ладно, поехали, посмотрим, что там тебе померещилось.
Дверь в номере втораго этажа гостиницы бала приоткрыта:
- Нет никого – сказал Жираф, прохаживаясь по пустым комнатам. Открытые дверцы пустых шкафов и беспорядок, свидетельствовали о том, что жилец, очень спешил съехать.
- Посмотри в ванной, а я на балконе проверю – попросил Кощей.
- Вот он, твой супермен – засмеялся Жираф – иди сюда.
В ванне лежал пристёгнутый к трубе наручниками амбал с густыми чёрными усами. Его правая щека была залита кровью, а сам он, не подавал признаков жизни.
Кощей направил на него кран и открыл холодную воду.
Усач встрепенулся и растеряно замигал глазами.
- Что случилось, придурок – засмеялся Жираф.
- Где она – угрожающе зашипел Кощей.
- Не знаю – щурился Пышный, которому струя воды била прямо в лицо. - Я её в номере поджидал – захлёбывался он.
- Дальше, что было? - Кощей закрутил кран и сел на край ванны.
- Подошёл сзади и бинт с хлороформом к лицу прижал. Она сразу и обмякла…
- Дальше.
- Наручники ей надел и отнёс на кровать.
- А как ты в ванне оказался?- спросил Жираф.
- Я только перстень у неё на шее рассмотреть хотел.
- Ну и что, рассмотрел?
- Не успел. Она вцепилась зубами мне в щёку и зарычала, что оторвёт, если не открою.
- Видишь, ещё одно совпадение – Кощей пристально посмотрел на друга.
- Дааа – протянул Жираф - и правда, непонятная хрень по ходу складывается.
- Я у неё в вещах порылся – вспомнил Пышный – она завтра вечером вылетает в Москву, а потом в Израиль.
- Хорошо, хоть это догадался сделать, поехали – хлопнул по плечу Кощея Жираф.
- А я? – забеспокоился пышный.
- А ты здесь полижи, – прикрикнул Кощей – в другой раз не будешь нос совать, куда не положено.


XLXV

- Шо вы стучите, - крикнула старушка из глубины низенькой комнаты, с окнами, выходящими во двор.
Эта дверь, сроду не запиралась – она добавила в почти готовый борщ соли и начала пробовать на вкус.
- Можно – спросила Дебора, и переступила порог неказистого жилища.
Старушка выронила ложку и всплеснула руками:
- Панас, Панас – запричитала старушка – Боря вернулся…
- Я не Боря, бабушка,.. я Дебора, дочь его.
- Дочь… – растеряно пролепетала старушка, вытерла о передник влажные руки и дотронулась до внучки. – Ну да,
женщина ты.
- И кольцо на шее такое же – опешил прибежавший на крик жены, ещё крепкий старик с дымящейся трубкой в руке.
- Это не такое же, это его перстень.
- Да ты садись - спохватилась старушка, вот квасу домашнего с дороги попей.
Она налила из трёхлитровой банки полную эмалированную кружку и дала Деборе.
- А Борис где, в тюрьме сгинул? – спросил старик.
- Нет. Он на фронте погиб, утонул.
- Значит, и могилки у него нет – с сожаленьем вздохнула старушка.
- Завтра в десять утра на одесском Таировском кладбище, состоится его захоронение с воинскими почестями.
- Бориса,.. с почестями – удивился старик.
- Да, ваш сын герой, полный кавалер орденов слава трёх степеней. – Дебора достала из сумки три коробочки из красного бархата, бережно поставила их на стол и открыла крышки – это вам.
Старушка бережно взяла одну коробочку, рассмотрела орден и передала деду:
- А ты ж, откуда, милая, как снег на голову, радость то какая…
- Я в Израиле живу.
- А к нам надолго.
- У меня завтра вечером самолёт на Москву.
- А может, ты у нас заночуешь, на кровати отца, в его комнате.
- Это очень кстати будет, потому, что с гостиницы, пришлось съехать.
- Тогда, мой руки, сейчас обедать будем…


XLXVI

- Если мы сделаем мозги патриарху, почём зря, то он нам устроит вырванные годы – высказал своё опасение Кощей, когда они вышли из Аркадии.
- Он всё равно узнает за это дело, так лучше от нас, чем от своих хлопцев, - сказал Жираф. – Поехали, чтоб потом хужее не было, всё равно уже встряли…
Чёрная двадцать первая волга, культовое транспортное средство шестидесятых, пожирало километры трассы М-3 Одесса Москва, мягко покачиваясь на рессорах.
Соратники сидели на диване заднего сидения и ворошили прошлое. За спиной каждого из них, безусловно, стоял свой, не ангел, а скорее всего демон хранитель, потому, что делами они занимались далеко не ангельскими, не раз находились на волосок от смерти, и несмотря на это, дожили до столь почтенного возраста.
- Жираф, а почему Рыжего тогда не короновали? – спросил Кощей.
- Не знаю. На той сходке только воры были.
- Но ведь, когда король умирал, свой перстень ему передал.
- Передать передал, а на руку не надел.
- Почему
- Про то только патриарх знает, вот пусть он и решает, что с ней делать.
…………………………………………………………………
…………………………………………………….........
- Азохен вей! – перепугался таксист – похоже, таки, дамочка, что до аэропорта мы с вами не доедем…
- Останавливай – сказала Дебора – скорее всего это за мной.
- Мне тоже так здаётся. Устраивать кипиш через бедного таксиста, нету никакого резону.
Один из парней, перегородивших дорогу, подошёл и открыл заднюю дверь с шахматной полосой:
- Конечная дамочка, вы уже приехали.
- И я вас умоляю, оставьте этих ваших глупостей – предупредил другой и надел Деборе наручники, а на голову накинул мешок из не прозрачной материи.
- Я, конечно, извиняюсь, но бензин… - подал голос таксист.
- Замолчи свой рот – оборвал его первый.
- Или у тебя зубы отсохнут – пригрозил второй.
Дебору подвели к ЗИМу(ГАЗ-12), членовозу тех лет. Один провожатый наклонил ей голову, чтобы она не ударилась, усадил на заднее сидение и сел рядом. Второй сел с другой стороны.
- Ну, и что всё это значит?– спросила она, когда машина отъехала. - Я на самолёт опоздаю…
- Та вы не переживайте, самолёт подождёт.
- Если надо.
- А если не надо, без вас улетит – рассуждали провожатые.
- А кому это всё надо.
- За это, зараз узнаете.
- Тут ждать не далеко.
Деборин конвоир не соврал. Минут через двадцать, машина сбавила скорость, свернула с трасы, проехала метров двести по брусчатке и остановилась.
Её взяли под раки, сопроводили в какое-то помещение, усадили на мягкий стул, а руки пристегнули наручниками за спинкой.
- Сними с неё мешок – услышала Дебора хриплый голос с металлическим скрипом.
Она увидела, что находится в небольшом зале с высоким потолком, украшенным узорной лепниной под старину.
Мебель в комнате с задёрнутыми шторами из зелёного бархата, была из красного дерева, эпохи Людовика Четырнадцатого. В камине, выложенном из камней неправильной формы, потрескивали берёзовые поленья, нарушая мёртвую тишину.
Перед ней, полукругом, на стульях с высокими спинками, сидели человек десять мужчин среднего возраста, с лицами, не оставляющими сомнений о роде их занятий.
Обладатель скрипучего голоса, на вид которому, можно было дать лет восемьдесят, подошёл к Деборе, разорвал на ней белую, шёлковую блузку и сорвал с шеи кольцо.
- Чей это перстень? – проскрипел он.
- Мой.
- Откуда ты его взяла?
- А какое твоё собачье дело?
- Здесь вопросы задаю, я.
- Ответов не дождёшься.
Старик поднёс перстень к глазам и заглянул внутрь:
- Да, это тот самый перстень – закивал головой он. - Его носила сама Сонька Золотая Ручка, Шейндля-Сура Лейбовна Блювштейн. Им она короновала Михея, который правил тридцать лет, а когда умирал, передал Рыжему Жигану на хранение.
Старик не спеша достал из кармана золотой кольт инкрустированный бриллиантами переломил его, вставил в барабан один патрон и раскрутил как колесо рулетки об ладонь.
Потом приставил дуло к левой груди Деборы и нажал курок.
Глухой щелчок не произвёл на Дебору никакого впечатления, она доже не моргнула, продолжая смотреть в упор на старика с лёгкой усмешкой на губах.
Он снова переломил кольт и добавил в барабан ещё два патрона. Глухой щёлчок снова нарушил мёртвую тишину зала.
Третий раз, оставил в барабане только одно свободное место. Тяжёлый барабан долго вращался, пока наконец остановился.
- Ну – сказал патриарх, и приставил револьвер ко лбу Деборы.
- У тебя хорошо получается, – улыбнулась девушка – можешь выступать в цирке.
Самого выстрела, Дебора не услышала. Вместо этого, она почувствовала, как миллионы острых стрел, прилетели откуда-то сверху, и пронзили её плечи.


XLXVII

- ….. Наш полёт пройдёт на высоте десять тысяч метров.
Командир корабля и экипаж, желают вам приятного полёта – закончила стюардесса своё объявление и одарила пассажиров рейса номер шестьсот сорок восемь Москва Тель-Авив дежурной улыбкой.
- Борт четыре ноль пять взлёт разрешаю – раздался в наушниках пилотов самолёта Ил -62, голос диспетчера аэродрома Шереметьево. - Занять эшелон четыреста пятьдесят. Удачного полёта.
Второй пилот ещё раз пробежал взглядом по приборным панелям и спокойно сообщил:
- Борт к взлёту готов.
Командир прибавил обороты турбин и разблокировал тормоза. Двухсоттонная махина плавно сдвинулась с места и по рулёжке, не спеша, покатила к взлётной полосе.
- Борт четыре ноль пять – снова услышали пилоты голос диспетчера. - Взлёт прекратить. Примите на борт опоздавшего пассажира.
- Это чёрт знает что – выругался первый пилот. Вернул рычаг оборотов двигателей в прежнее положения, и заблокировал тормоза. – Они б ещё на ВПП, пассажира сажать надумали – громко возмущался он, предварительно выключив микрофон.
- Наверное, какая-то важная особа – высказал своё предположение второй пилот.
- Вот это особа - присвистнул командир.
Трап и чёрный, надраенный до безобразия ЗИМ подъехли к самолету одновременно. Из машины вышел шофер, открыл заднюю дверь и подал руку высокой, очень стройной девушке. Она была в белоснежном костюме, и шляпе с широкими полями, из-под которой на грудь, спускалась толстая коса огненно рыжих волос.
С другой стороння машины к ней подошел мужчина почтенного возраста, в строгом чёрном костюме, шляпе, и солнцезащитных очках.
Он взял её правую руку, на большом пальце которой, сверкал на солнце зелёными сапфирами перстень, сложил ладонь в кулак и приложился к нему губами.
Потом шофёр сопроводил девушку по трапу в салон первого класса до самого кресла и положил её небольшую сумку на верхнюю полку.
Когда самолёт набрал высоту, Дебора заказала себе водки, попросила стюардессу, чтоб та не беспокоила её с обедом, и проспала до самого Тель-Авива.
С подземной стоянки Бен Гуриона она забрала оставленный Линкольн, приехала на свою виллу в Герцлии, отключила все телефоны и снова легла спать.
Утром следующего дня, растерянный охранник на входе высотки, где располагались самые дорогие офисы Тель-Авива, поздоровался с Деборой и виновато опустил глаза.
Скоростной лифт поднял её на двадцатый этаж и бесшумно раскрыл свои створки.
Через распахнутые настежь двери офиса и своего кабинета, она увидела мужчину в костюме стального цвета, который сидел в её кресле, закинув ноги на стол, и курил сигару.
- А вот и хозяйка - ласково улыбнулся он.
Это был белый ашкеназ(выходец из Европы) лет пятидесяти. В офисе копошились какие-то люди.
На стульях для посетителей сидели Алекс с Дайаной, внешний вид которых, оставлял желать лучшего.
Под его левым глазом сиял свежий фонарь, а на верхней губе запеклась кровь из носа. По щекам девушки была размазана тушь от ресниц.
- Нам твоя секретарша любезно сообщила, - продолжал медовым голосом ашкеназ – что ты, велела ей рвать и выбрасывать мои послания в пах(урну).
Мне платит весь Гуж-Дан(агломерация, включающая, Тель-Авивский и Центральный округи на побережье Средиземного моря). И только ты осмелилась на такое.
Но счётчик щёлкает и к этому моменту сума долга сравнялась со стоимостью твоего бизнеса.
Поэтому я пригласил аудиторскую фирму и очень уважаемого нотариуса, чтобы они подготовили соответствующие документы на передачу бизнеса.
Тебе осталось только подписать.
Дебора вынула руку из кармана чёрных брюк, взяла протянутую ручку, сделала несколько росчерков на подставленном планшете с документами и вернула руку обратно.
- Вот и умницу - похвалил её новоиспечённый хозяин раскрученного бизнеса. - А сама, будешь продолжать работать у меня манекенщицей, чтоб с голоду не сдохла, или я отправлю тебя на старую тахану мерказит(район самых дешёвых борделей в Израиле).
Нотариус, услужливо отнёс документы, и положил перед заказчиком.
- Что, Алекс Кваснецкий?! – заревел он, как носорог. - Да ты у меня прямо сейчас работать начнёшь, на этом столе…
Два амбала подхватили Дебору под локти, подвели к столу и поставили перед своим хозяином, на что она расхохоталась ему в лицо.
От такой неслыханной наглости, он в порыве ярости разорвал на ней чёрную крепдешиновую блузку,.. и упал на колени.
Чуть пониже плеч у неё горели синие, восьмиконечные, воровские звёзды.


XLXVIII

- Гвирти(госпожа моя), пощади, непонятка вышла. У меня с вашей братвой никогда тёрок не было…
- Нотариус - позвала Дебора, не обращая внимания на ашкеназа – ты свою работу не закончил.
- Да, конечно - засуетился он – схватил со стола подписанные документы и подбежал к Алексу – вот, пожалуйста…
- Но что это значит, Дебора?
- То, что ты теперь, единоличный владелец бизнеса. Я же тебе говорила, что не пожалеешь, если со мной пойдёшь.
- А ты?
- Я меняю род занятий – сказала Дебора, и посмотрела на ашкеназа взглядом, которым волчица во время голода, приговаривает кого –то из стаи к съедению. Этот посыл передаётся в полной тишине:
Лёгкой судорогой тела,..
Молчанием сжатых губ,..
Тиком в уголке глаза...
- Имеле( матушка), я на всё согласен, только не убивай.
- Говоришь, весь Гуж-Дан под тобой.
- Весь.
- Мне нужен стадион “ Раматган“.
- Бери его, он твой, вместе со всеми причиндалами.
- Я не крышевать его хочу, в собственность…
- Но ведь это, акционерное общество с государственной долей…
- А мне плевать, согласна на контрольный пакет.



XLXIX

Слух о том, что у главной спортивной арены страны появится новый хозяин, прошёл задолго до того, как проявились внешние признаки.
На стадионе начали демонтировать щиты наружной рекламы со старой символикой, а сам он превратился в сплошную строительную площадку, с использованием современных материалов и технологий.
Всё красноречиво свидетельствовало о серьёзности планов и намерений таинственного мистера икс.
Посещение Деборой стадиона “Раматган “ в качестве владелицы, окрестили вторым пришествием.
Ещё было свежо в памяти первое, когда она произвела фурор в качестве спортсменки, выиграв весь спринт и стайерскую дистанцию на десять километров.
Из-за тотального ремонта, знакомство с тренерским коллективом и спортивными функционерами, состоялось на трибуне для зрителей, и было коротким.
А началось с того, что Дебора уволила начальника олимпийской сборной:
- Я ж тебе ещё в тюрьме пообещала, что последнее слово за собой оставлю. Вот время и пришло…
После того как возмущённый отставной генерал покинул трибуну, Дебора поделилась с коллективом своими планами, и отпустила всех, кроме главного тренера по лёгкой атлетике:
- Не надоело тебе, Шахар, тренером быть?
- Нет, Дебора, я свою работу люблю.
- А с должностью начальника олимпийской сборной справишься?
- Постараюсь…
- Можешь занимать мои апартаменты после ремонта.
- А ты?
- Я здесь редко появляться буду.
- Мне можно идти?
- А, может, вместе сходим куда-нибудь?
- Ты ж не ходишь с мужчинами ниже тебя ростом.
- А выше меня нет, только длиннее. Да и детей делать - на ходу не удобно…