Федору снились странные сны. И нынешней ночью он видел очень странный сон. Надо сказать, что непонятные явления начались накануне, когда Федор готовился ко сну: его жена Маша казалась озабоченною, словно кого-то ждала. Но ничего тревожного в этом не ощущалось.

И вот Федору снится, что среди ночи кто-то звонит в дверной звонок. В спальне горит свеча, жена почему-то не спит. Федор немного испуган, он хочет встать с постели, но не может. Страх всё более овладевает им. Жена кидает злобный взгляд и выбегает из комнаты. В передней слышится скрежет отпираемой двери, затем незнакомый мужской голос произносит что-то вроде приветствия, Машин голос отвечает невнятно, шаги затихают у гостиной. Через некоторое время в спальню вползает слабый запах сигарного дыма. Федор успокаивается и засыпает. И снится ему, что Маша и незнакомец говорят о нём, но говорят непонятно, будто на чужом языке: Федор придумал… остаточная энергия… силовое поле… Федору не удалось… аниматор фантазий… неживые материи… у Федора получилось… нам нечего бояться…

Но глубже становился сон, и беспорядочные фразы сложились в речь. Эту речь он недавно слышал на одном ученом форуме. «Аниматор фантазий создает энергетическое пространство, в котором всякий индивидуум может реализовать любые идеи и мечты, даже самые несбыточные и фантастические. Аниматор создан таким образом, что после образования единичного силового поля он сам себя уничтожает. Поле удерживает необходимую энергию в течение двадцати часов, а затем ослабевает и постепенно исчезает. При этом теряется и возможность проникновения в неживые материи. Но остаточная энергия, возможно, задерживается в неких субстанциях, о существовании которых мы пока не знаем».

Видимо, жена и неизвестный гость говорили об аниматоре. Оставалось неясным, какое отношение к этому аниматору имел Федор. Вот голоса умолкли; шаги послышались в коридоре, ведущем в переднюю; хлопнула входная дверь. Затем всё стихло. Федор долго лежал в потемках и размышлял о том, что бы всё это могло значить.

Проснулся он рано. Сигарный запах явственно витал в воздухе. Жены рядом не оказалось, однако в гостиной было тихо. Вообще в доме царила глубокая тишина, даже часы не тикали. Стрелки застыли на четверти третьего; они отчетливо чернели в предрассветных сумерках. Интересно: неужели ночью кто-то действительно приходил к Маше? Или это приснилось? Куда она исчезла в такой ранний час?

Федор нащупал карманные часы. Стрелки показывали начало пятого. Спать бы ещё да спать. И он опять уснул. А когда проснулся в привычное время – то есть в семь часов – летнее утро уже заливало спальню ярким светом. Федор вспомнил нелепый сон, улыбнулся, сладко зевнул и вдруг увидел, что жены рядом действительно нет. Сердце неприятно сжалось, ведь Маша всегда спала до половины девятого, и разбудить ее раньше стоило немалого труда. Резко откинув одеяло, Федор вскочил, спешно натянул брюки и рубашку и вышел в коридор. Ни в нём, ни в передней, ни в кухне никого не оказалось. Он заглянул во все комнаты; пусто. Оставалась гостиная. И тут к сердцу подкатила волна тошнотворного страха, по всему телу разлилась тревога. Федор остановился, помотал головою, провел ладонью по лицу. В глаза бросились бурые пятна на полу, тянущиеся цепочкою в сторону гостиной. Он бросился к двери гостиной, но, не добежав двух шагов, вдруг потерял равновесие и ухватился за край стены. По полу у самой двери разлилась широкая темная лужа, в которой валялись какие-то розовые сосиски. Федор вгляделся в них и дико вскрикнул; волосы его встали дыбом. Сосиски оказались оторванными человеческими пальцами, на одном из которых блестело золотое с рубином кольцо его Маши. Федора затрясло. Огромным усилием воли он заставил себя отворить дверь и заглянуть в гостиную. И первое, что он увидел, было лицо его жены. Укоризненный немигающий взгляд уставился на него с журнального столика. Там, в кровавой луже среди скомканных журналов, лежала отрезанная Машина голова. Тела в комнате не было. Федор судорожно глотнул воздух и прошептал: «Маша!». Потом колени его подогнулись, и по дому пронесся дикий вопль: «Маша!!!». Через минуту Федор лежал на ковре без чувств; на его лбу вспухло черно-синее пятно с кровавой раной: при падении он ударился головою об угол камина.

Когда сознание вернулось, Федор опять было решил, что видел страшный сон. Но теперь почему-то болела голова, болела до того сильно, что невольно приходилось стонать. Раскаленные иглы пронзали виски, глаза никак не хотели открываться, изломанное тело не повиновалось. Однако внутренний голос заставил разлепить веки. Всё то, что различило зрение, вновь походило на нелепое видение: белые стены, белый потолок, белая лампа, окно с решеткой, никелированная спинка кровати – и более ничего. Муть размыла видение, и оно сменилось новым кошмаром: стены и потолок стали серыми, свет лампы потускнел, блестящая кроватная спинка исчезла, и только решетка на окне оставалась такой, какой была. Вместо кровати под Федором оказались узкие нары. Он попытался встать, упал на пол, полежал, приходя в себя, и в конце концов поднялся на ноги, держась одною рукой за стену, а другой схватившись за больно бьющееся сердце.

Лязгнула ржавая стальная дверь; вошел незнакомый человек и сказал:

- Здравствуйте. Я доктор Великопольский. Как вы себя чувствуете?

- Где я? – хрипло спросил Федор.

- В тюрьме, - ответил доктор.

- В тюрьме? – не понял Федор. – Как я сюда попал?

- Этого я не знаю, - вздохнул Великопольский. – В первый раз меня вызвали к вам два дня назад, когда вы лежали в тюремной больнице. Осмотрев вас, я решил, что жить вам осталось несколько часов. Но почему-то к вечеру ваше состояние настолько улучшилось, что я удивился: неужели еще полдня назад этот человек одною ногой стоял в могиле? Я до сих пор затрудняюсь поставить диагноз, потому что не могу понять, что с вами происходит. Ваши психические реакции будто заторможены, тогда как жизненные процессы в организме ускорены, и при этом температура тела, пульс и кровяное давление остаются в норме. Недавно вы, судя по всему, сильно ушибли голову; травма оказалась настолько тяжелой, что я опасался за целость вашего мозга. Но она излечилась сама собою за какие-нибудь двадцать часов! Я хотел было серьезно заняться вашим случаем, но следователь не допустил этого. Он сказал, что вы опасный преступник, убийца, и вас нельзя надолго оставлять в лечебнице – как бы чего не вышло. В последний раз я посетил вас уже в этой камере, несколько часов назад. Вы спали и бредили во сне. Я разобрал только два слова: Маша и аниматор. Может быть, они вам объяснят, почему вы здесь. А объяснение вам теперь кстати: с вами хочет говорить следователь. Он ждет, когда я выйду от вас. Вы можете говорить с ним?

- Да, да, могу, зовите его скорей!

- Ну что ж, прощайте.

Доктор вышел. Через минуту дверь вновь отворилась, пропустив в камеру человека с необычными чертами лица: в нём одновременно угадывались злоба, капризность, властная сила и непреклонная воля. Человек этот быстро и внимательно оглядел Федора, затем присел на нары и представился недоброжелательно:

- Следователь Захват. -          Голос его звучал веско и отрывисто, как удар молота. – Вы можете говорить?

- Могу.

- В таком случае я начинаю допрос.

- Извините, - слабо произнес Федор. – Позвольте мне сперва спросить вас…

- Вопросы здесь задаю я.

- Умоляю вас, для меня это очень важно!

- Хорошо, я слушаю.

- Что случилось с моей женой?

- Это я у вас должен спросить.

- То есть?!

- Вы сейчас же мне расскажете, как и зачем вы убили свою жену Марию. Со всеми подробностями.

- Я не убивал ее!

- Не начинайте со лжи. Что произошло в вашем доме в ночь с субботы на воскресенье?

Федор начал рассказ о той странной ночи, о своих странных снах, заодно пересказав следователю всё, что он запомнил из речи об аниматоре фантазий. Закончил на том, что ему пришлось увидеть в коридоре и гостиной.

- Я предупреждал вас: не начинайте со лжи, - жестко и размеренно пророкотал Захват. – Вы теперь спасаете свою жизнь. Ваша ложь может привести вас только к могиле.

- Клянусь, это всё, что я помню.

- Кстати, где вы работаете? Кто вы по профессии?

- Я заведую лабораторией. – Федор вкратце изложил суть научных изысканий группы ученых, которыми он руководил.

- Можете не продолжать, это к делу не относится, - перебил следователь. – Так что же это за аниматор фантазий, о котором вы говорили?

- Понятия не имею.

- Куда вы дели труп жены?

- Я ничего не знаю, не помню! Имейте же жалость к несчастному, потерявшему близкого человека!

- Молчать! – закричал Захват. – Это вы-то несчастный? Вы убийца и лжец! Вас повесить мало! Корчите тут драматического артиста! Потеря памяти, понимаете ли! Последний раз спрашиваю: где тело?

- Я не знаю, верьте мне!

- Не поверю. Напрасно стараетесь. Я сообщу суду, что вы лгали мне и этим запутывали следствие. Доктор напишет бумагу о том, что вы психически здоровы. Уж это я вам обещаю. Готовьтесь к смерти. Я добьюсь казни для вас. Прощайте.

Следователь вышел. Федор в бессильном отчаянии упал на нары. Его перегруженные нервы не могли долго оставаться в напряжении. Мозг стал постепенно отключаться от действительности, в нём начали рисоваться странные дремотные явления. Чьё-то глумливое лицо возникло над некой трибуной, руки взметнулись вверх, и командный голос выкрикнул:

- Аниматор сделал грязное дело! Он натворит еще немало бед! Мы должны спасти человечество от аниматора! Уничтожить его следы! Многие из нас погибнут! Будь ты трижды проклят! Смерть! Смерть! Смерть!

Потом всё провалилось, черная пелена окутала пространство, и другой голос, тихий и виноватый, говорил кому-то:

- Я отдаю себе отчет в своих словах, я уже пришел в себя. Моя жена пала жертвой аниматора фантазий. Следующей жертвой стану я. И это не конец. Следом за мною канут в небытие доктор Великопольский, следователь Захват и судья Полянко.

Даже в дремотном полусне Федор узнал этот голос: это был его собственный голос. Но тут вновь зазвучали командные возгласы:

- Мы! Должны! Уничтожить! Аниматор! Любым! Путём!

А за ними:

- Наш разговор бессмыслен. Хотя это уже не важно. На суде вас обвинят в убийстве жены. Не надейтесь на снисхождение. Вы получите по заслугам. Я этому рад! Наша беседа окончена. До встречи в аду! Ха-ха-ха!

Сатанинский хохот потряс всё вокруг; заскрежетало железо, загрохотал камень, послышались чьи-то мольбы о помощи; затем установилась внезапная тишина и обволокла пространство невыносимой тяжестью и отчаяньем.

Федор несколько пришел в себя – и то ненадолго – лишь в суде. Он не знал, сколько дней прошло после встречи с доктором и следователем; он уже не мог отличить сон от реальности; его память стала угасать. На вопросы обвинения он отвечал машинально, как бы вынимая готовые ответы из подсознания. Его уже ничто не волновало. Он не чувствовал опасности и оттого не думал о спасении; со стороны казалось, что он потерял надежду и покорно отдался неизбежности. Жалкие попытки оправдаться остались в прошлом: неверие измучило Федора и довело до полной апатии. Его равнодушные слова об аниматоре не привлекли ничьего внимания в суде. Никто не высказал мысли о том, что неплохо бы посетить лабораторию, которой руководил Федор. Никто не потрудился разобрать и его обширный архив. Следователь Захват целиком посвятил свою энергию обвинению; доктору Великопольскому оставалось только поддакивать. Суд приговорил Федора к казни, так и не разобравшись в причинах и обстоятельствах смерти его жены. В один из серых ненастных дней приговор исполнили: Федор погиб. А дня через три в городе началась чертовщина.

Сначала странная смерть настигла доктора Великопольского. Весь день он провел в клинике, вечером поехал к старому товарищу, изрядно выпил с ним и около полуночи собрался домой. Товарищ проводил доктора до остановки такси, усадил в автомобиль и вернулся к себе. Утром он позвонил Великопольскому, чтобы спросить, как его самочувствие после застолья. Оказалось, что доктор домой не возвращался; по крайней мере, так сказала его жена. Впрочем, отсутствие мужа ее не встревожило: доктор иногда оставался на ночь в своем кабинете в клинике. Тогда товарищ позвонил в клинику и выяснил, что и в клинику Великопольский не заезжал. Прошло совсем немного времени, и об исчезновении доктора каким-то чудесным путем прознал следователь Захват.

Несколько дней люди в сером искали доктора. И наконец нашли его на городской свалке. Вернее, не его самого, а только отрезанную голову и часть руки. Как погиб Великопольский – навсегда осталось загадкой; однако по всему было видно, что его тело расчленили точно так же, как тело жены Федора.

По городу ходили слухи о загадочном аниматоре. Захват бегал по своему кабинету и стучал себя по лбу, сожалея о том, что не придал должного значения рассказам Федора. Слишком поздно явилась и мысль о том, что теперь следует разыскать лабораторию, которой руководил казненный. Захват оставил все второстепенные дела и занялся поисками. Ему казалось, что там он найдет хотя бы намек на разгадку запутанной тайны. Но и тут самонадеянный следователь просчитался. Когда его автомобиль свернул в переулок, в котором размещалась лаборатория, он понял, что опоздал. По переулку стелился жидкий дым от недавно потушенного пожара, а закопченное здание, в котором недавно работал Федор, глядело выжженными глазницами пустых окон. По словам очевидцев, лаборатория загорелась примерно в то время, когда Захват приступил к ее поискам. Найдя телефон, следователь позвонил своему начальнику, рассказал о случившемся и пообещал вернуться через два часа. Но ни через два часа, ни позднее он не вернулся. Спустя три дня после пожара какие-то беспризорники нашли в одном из строящихся на окраине города домов голову и руку Захвата. А еще через день в другом доме кто-то обнаружил голову и руку судьи Полянко. Тела убитых бесследно исчезли.

Распутыванием этого кошмарного дела занялись лучшие следователи. Однако, несмотря на их усилия, расследование не продвинулось ни на шаг. И в то же время в разных частях города – чаще на окраинах – люди стали находить отрезанные головы. В течение нескольких недель были лишены жизни все причастные к делу Федора. Жестокие убийства прекратились после пятнадцатой головы – головы некоего адвоката. Ни один следователь не брался за поиски убийцы: паника овладевала людьми при одном упоминании об аниматоре фантазий. Никто так и не узнал, что это такое, хотя кое-кто утверждает, что аниматор не только был, но существует и поныне. Более того, он якобы сохранил свои способности к воплощению любых идей, даже самых несбыточных. Но кто теперь может сказать, в каком городе, в какой стране – а возможно, что в нескольких городах и странах – аниматор выжидает удобного случая, чтобы уничтожить всех нас?

Однако в том году, когда аниматор лютовал в упомянутом нами городе, умные люди всё же развенчали легенды о его существовании. Развенчанию особенно способствовал новый судья Безоружный, сменивший погибшего судью Полянко. Этот Безоружный оказался человеком без фантазий и предрассудков, энергичным и честолюбивым. Он не стал доискиваться до сути дела и копаться в фактах, но пожелал кончить дело одним волевым решением. Примерно в то время, когда происходили описанные нами события, в городе арестовали шайку мошенников, которые по неосторожности совершили убийство. Их и сделали козлами отпущения, добавив к одному мертвецу еще пятнадцать. Суд над преступниками был разыгран по гениальному сценарию, как первосортный спектакль. Публика аплодировала Безоружному. Весь город жаждал носить его на руках. А мошенников казнили. Вот и всё.