В советские времена было много организаций, которые  иным  могут показаться странными.  Скажем, был в Ленинградской области Ленконцерт. А в  плане его работы   строгой  константой значилась   шефская помощь. Предполагалось, что артисты должны нести живое искусство не только на большие сцены, но и на малые, и желательно как можно ближе к передовой трудового фронта.  И ведь несли! « Есть приказ дать концерт в селе Болотном!» – в автобус гордо укладывается реквизит, и агитбригада – куплетист, баянист, пара акробатов и танцовщица  – трясутся по бездорожью в полеводческий стан….  Такова была политика. 
При этом сказать, что провинциальный житель избаловался вниманием знаменитостей, все-таки было бы неверно. Известные артисты если и появлялись в нашем городе, то крайне редко, и в основном  тогда, когда в колонных  залах  на них уже спадал ажиотажный спрос. Ну, а от тонких материй жителям ленинградской глубинки вообще доставались крохи. Концерт филармонического ансамбля скрипачей, данный в 1972 году в кинотеатре "Мирный",  остается в своем роде единственным.
Так что когда волной  Ленконцерта  к нашему берегу прибило  новость о приезде Бориса Штоколова, многие тому просто не поверили. Мега-звезда  оперной сцены. Заслуженный артист РСФСР,  Народный артист России и Народный артист СССР. Лауреат двух Государственных премий. Солист театра оперы и балета имени С.М. Кирова. В зените славы. Да этого не может  быть! Особенно если учесть, что слухи о приезде Кобзона  уже дважды  не подтверждались...    
Однако  Штоколов  в объявленный день действительно приехал  в Лодейное Поле.  Он приехал в Лодейное Поле, вышел из машины, расправил свои могучие плечи и слышит, как ему кто-то говорит:
– Уж вы нас, Борис Тимофеевич, извините, но …. Имеете полное право отменить сегодняшнее выступление. 
– Это, простите, почему же? – недоуменно вскинул брови артист.
– Понимаете…. Как бы так деликатно объяснить…. Недоразумение, наверное…. Но есть основания ожидать…. Короче, билетов продано,
э-э, мало.
– Что же, – отвечает гость, –  бывает. Но я не для того ехал за 250 километров, чтобы отказываться от выступления.  Даже если на концерт придет только один человек, я буду петь.
И он надел свой фрак, расправил жабо и в свете прожекторов под шорох раздвигающегося занавеса вышел на сцену….
Зал был пуст. Двадцать рядов кресел с задранными кверху сиденьями, восходя по ступеням к дальней стене, невозмутимо демонстрировали взгляду  весьма добротный и еще не потертый дерматин.    
Раздались приветственные хлопки. Аплодисменты исходили из трех мест – скажем, с пятого, девятого и двенадцатого рядов. Ровно столько билетов было продано на концерт и ровно столько людей находилось в 500-местном зале. Билеты, к слову сказать, были недорогими, стоили что-то между рублем с полтиной и пятеркой. 
Заиграла музыка. Романсом «Гори, гори, моя звезда…» – любимым своим номером – Штоколов открыл сольную программу. Он спел ее до конца.   
Потом об этом на улицах  говорили. Среди возможных причин «проваленной» явки  называли нехватку  афиш, бездеятельность горкома, какие-то телефонные звонки и даже злой  рок. А также дошли до морали и педагогики. Но все это было неважно.
Важно было то, что артист пел. Хмурым зимним вечером на   дощатой сцене районного дома культуры, перед тремя пришедшими на концерт слушателями он пел  так, как если бы в условиях аншлага стоял на сцене Государственной филармонии, БКЗ  или  Ля Скала.  И его «Дубинушка»,  и «Утро туманное», и «Вечерний звон», и «Ямщик, не гони лошадей», а также блистательные арии Ивана Сусанина,  Галицкого,  Руслана, Кочубея, Бориса Годунова, Мефистофеля и другие – в акустике пустого, молчаливого и почти бездыханного  зала не утратили ни своей виртуозности, ни своей ошеломляющей силы. Массивная, величественная фигура солиста словно заполняла собою все пространство. У выхода вытирали слезы администратор с гардеробщицей.  
Это было в середине 80-х. К тому времени певец уже был отмечен высшей государственной наградой за активную концертную деятельность. Ему рукоплескали заграница,  Чукотка, Урал и Дальний Восток. Все мировые энциклопедии называли Штоколова «великим русским басом». К нам он больше не приезжал. 
Спохватившаяся публика, кто успел до перестройки, на автобусах экскурсионного бюро потом ездила в Мариинку. Билеты туда были дефицитом, и  чтобы достать  лишние сорок штук, служащие того бюро  выворачивались наизнанку. Но все равно попасть на гениального исполнителя получалось не у всех и не всегда. А с развалом  СССР поездки вообще прекратились. Да и Борис Тимофеевич в 90-м театральную сцену оставил.    
Можно ведь жизнь прожить и ни разу не прикоснуться к Прекрасному.