Вообще-то я, как показывает время, очень правильно поступил в те приснопамятные застойные времена, поменяв свою двухкомнатную в центре, на весьма приличную усадьбу, но в пригороде.

Вообще-то я, как показывает время, очень правильно поступил в те приснопамятные застойные времена, поменяв свою двухкомнатную в центре, на весьма приличную усадьбу, но в пригороде. Хотя были и скептики из числа моих друзей, которые настоятельно рекомендовали мне не делать этого, т.к. говорили они – сожалеть ты будешь долго о том, чего теряешь. Ну, а некоторые знакомые просто крутили пальцем у виска, дескать, что с него взять – все они, люди искусства «пришлёпнутые», им же, этим самым искусством. Вот и чудят по жизни.

Но я не чудил и уж тем более, «пришлёпнутым» себя не считал. Скажу вам по секрету – меня до того утомили мои соседи и весь этот «птичий базар» во дворе, что я готов был сорваться хоть к чёрту на кулички, лишь бы только не видеть всего этого, ну хотя бы, по крайней мере – до конца своей жизни. Нет, я ни чего не имею против своих, теперь уже бывших соседей, но сознайтесь – день ото дня, изо дня в день, сталкиваться нос к носу с одними и теми же лицами, как на лестничной площадке, так и во дворе, мягко говоря, просто муторно. И как не странно, в этом меня поддержала моя супруга, чисто городское создание, которое с этаким снисхождением относилась к кругу людей - «изглубинки».

По первости, переехав в это сонное царство, по сравнению с прежним местом жительства, я, честно говоря, просто растерялся и мысленно предполагал, что чувствует в эти минуты моя жена. Но она и на этот раз удивила меня. Словно прожив всю свою сознательную жизнь в сельской местности, она за считанные дни перезнакомилась со всеми соседками близлежащих домов, заставила меня перелопатить весь полисадник, насажав там невесть что и принести из колодца воды – эта, из под крана не устраивала её, видители.

С домом, или – с хозяйством, как говорят здесь, она управлялась столь лихо и бойко, что я только диву давался – и откуда у неё что берётся?

Ну, что бы не утомлять вас всякими такими мелочами личного порядка, всё-таки перед тем, как я перейду к рассказу –

основной, как говорится, темы, всё же добавлю: честно говоря и сам не ожидал, что всё сложится так замечательно.

Да вы, сами, только представьте себе – выходишь ранним утром на крыльцо, поют соседские петухи,(своих тогда ещё не было) вокруг тишина и спокойствие... А воздух, воздух-то какой. Дышишь им дышишь и ни как надышаться не можешь, в особенности, когда черёмуха цветёт! А зимой. Зимой-то ещё краше, чёрт побери! Снежища-то навалит, снежища! Берёшь лопату...

Впрочем, опять я что-то отклоняюсь. Всё, больше не буду.

Перехожу к основному.

Так вот. Сижу я однажды утром на летней веранде дома, пью чай из самовара, между прочим, самого настоящего. Приобрёл по случаю у местного мужичка за литровку водки. Он к стати мне и патефон свой самый настоящий припёр. А как узнал, что я интересуюсь стариной, так теперь бегает, кругом выведывает для меня – у кого чем разжиться можно. Сегодня, например... ах, да. Опять я отвлекаюсь. Так вот, сижу пью чай и вдруг - ни свет, ни заря, заявляется ко мне старый мой друг - Витька Савичев. Не знаете? Да вы что?! Это же известнейший корреспондент нашей центральной газеты. Что? Не читаете? Ну и правильно делаете. Я, между прочим, уже давно завязал с подобной макулатурой. Да что там читать-то, мать их за ногу!

Пиарствуют сволочи на всех полосах. Тьфу! Противно, ей Богу!

Извини, извини, что-то меня сегодня так и тянет «пофилосовствовать», дичаю, наверное, в своей берлоге, как окрестил моё имение тот же Витька. Заходит он ко мне, уже с утра весь в «мыле», весь в «пене». Пот со лба вытирает носовым платком и отдувается, словно сто метровку рванул.

Я его, понятно, за стол усадил и чаем с вареньем угощаю.

Отдышался он, дух перевёл, даже повеселел вроде и говорит мне: Сидишь ты тут в своей берлоге,(ну вот, что я вам говорил?) кроме, как со своим издателем и связь-то ни скем не поддерживаешь, даже с ним и то по телефону. А я, между прочим, такой материал нарыл, что, ей Богу, на статью расходовать жалко. Так под «большое перо» и проситься. Ну, уж скажешь, одёрнул я его, так прямо сразу и под большое перо... А ты не игнорируй, не узнав прежде, оскалился он. Ну, тогда повествуй же, чёрт тебя дери, а то тянешь кота за хвост, говорю ему я. Так это ты, кержак, не даёшь мне ни как рассказать, совсем окрысился он. То, понимаешь ли, со своим самоваром тут, то с этим долбанным патефоном! Брек! Брек!

Раздалось за нашими спинами. Это наш рефери проснулась. Она всегда нас разнимает, потому-что «это», при наших довольно частых встречах, происходит постоянно. Вот ведь черти, шутливо произнося подошла к нам проснувшись моя благоверная. И дня не могут прожить друг без друга, а как встретятся, то, как петухи – только перья в разные стороны. И то правда, подумал я, ближе человека на этом свете, разумеется, кроме жены, у меня ни кого нет. А вот, поди ж ты – как встретимся, ну обязательно цапаемся. Просто напасть какая-то. Сейчас мальчики я вам такую яичницу заварганю, пальчики оближите. Вчера у Мефодьевны из тридцатого (!)два десятка прикупила. Свои, домашние, не то, чем вы там у себя в «столицах» давитесь. Неприминула уколоть гостя и она. Характер, ёшкин корень! Ну, вы тут ваще, присвистнул Витька, а вот за яичницу большое гранд мерси! Жрать хочу, как зверь, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было, потирая руки и улыбаясь в предвкушении пиршества, проговорил мой друг.   

Яичница с беконом и в самом деле удалась на славу. И мы, отдав ей должное и поблагодарив нашу «Марью-искусницу», принялись дотягивать свой, оставленный из-за яичницы, чай.

Послушай, Глебушка, обратился ко мне помягчевший от обильного завтрака Витька. А что, твой тарантас, ещё не откинул копыта окончательно? Обижаешь, нахал. Знал бы, что ты так оскорбишь моего верного «Росинанта», ни за что бы тебя не кормил так вкусно, обиделся я. Ну, во первых, кормил меня не ты, Марья-краса, длинная коса, а во вторых – ты когда последний раз седлал своею дохлую клячу? Ну - ты, ты, ты... и сволочь, от злости кое-как найдя, что сказать, выдавил я. Опять? Вновь послышалось у нас за спиной. Чем пикироваться, лучше идите-ка вы оба в гараж и приведите в порядок нашего Конька-горбунка. Я чувствую – не зря Виктор о нём заговорил, наверняка что-то придумал. Ты Мария, как всегда проницательна, пустил «леща» Витька. И то правда, говорю я. Нужно глянуть аккумулятор. Он в прошлый раз меня беспокоил.  

Конёк-горбунок – это моя старая, потрёпанная «шестёрочка»,

прошедшая вместе со мной все круги ада российских дорог. Но удары своей автосудьбы, она держала будь здоров, как заправский боксёр – профессионал. К своей чести, сказать – ухаживал за ней я, пожалуй, лучше, чем при знакомстве со своей, тогда ещё, будущей супругой. И потому она, ни когда не подводила меня – если я выезжал на ней, то возвращался непременно на ней же и своим ходом. Витька прекрасно знал моё отношение к машине и потому не удивлялся её долгожительству. А поддевал меня так, от своего язвительного характера и любви кому-нибудь наступить на больную мозоль.

Как я считал – это были издержки его профессии. Иначе на том фронте не выжить. И потому всегда прощал все его издевательства по поводу и без оного.

«Ладушка» завелась с «полпина», как говорят, и снова была готова к любым испытания.

Ну, а теперь, идём на веранду и там, ты нам с Машей расскажешь всё, что тебя раздирает, обстоятельно и подробно.

Дело было так, друзья мои, начал он. Иду я как-то брать интервью у одного нашего черезчур крутого бизнесмена. Ещё в редакции меня предупредили, что «Мэн» этот в прибабахом. Так, что по меньше вопросов к нему, просто выслушай и запиши услышанное. Статейку тиснешь в утро и порядок. С тем и иду к нему. А он действительно каким-то странным оказался. Не я его начал спрашивать, а он меня. Как, дескать, ты относишься к идеям Марксизма-Ленинизма? Что можешь сказать про времена строительства социализма у нас в Советском Союзе? Так прямо и говорит – в Советском Союзе. Я глаза вытаращил на него и ни чего понять не могу – для чего и пришёл-то сюда, забыл.

А он так, подленько улыбается и опять спрашивает, а всё-таки: Как? Я ему – да вроде прошли уж давно те времена, теперь вот, свобода, как говориться, ну то, да сё. А он вдруг как закричит: Какая, к лешему, свобода! Свобода от чего? От чести?! От совести?! Нет, ты Глебушка представляешь, это он мне – о чести, о совести! Ну обозлился я не на шутку. Наплевал на всякие там, субординации, приличия и заявляю ему – а где ж ты мил человек, говорю, взял стартовый капитал, что бы вот так, запросто теперь миллионами жонглировать? Что, скажешь на дороге нашёл? Тоже мне «правдоруб» нашёлся, говорю ему. А самого от страха так и трясёт. Вот, думаю, сейчас «шарахнет» меня чем-нибудь по башке и скажет потом, что я на ровном месте споткнулся. Ну, думаю, дурак же я. Чёрт меня за язык тянул что ли? Ведь предупреждали меня в редакции.

А тот, ни чего. Улыбается добродушно. Пошёл, принёс две баночки «спрайта», одну мне дал, другую сам открыл и мы с ним переглядываясь, осушили их. Ты прав, снова заговорил он.

У нас в России стартовый капитал просто так ни где не возьмёшь. Вот и я тоже. Воспользовался своим служебным положением и когда началась вся эта неразбериха с так называемой свободой, под «шум волны» и слямзил, то что хотел слямзить другой, такой же как и я чинуша. Только я проворней оказался, сноровистее что ли. А вот нынешний строй не признаю. Социализм – вот что непременно нужно народу. И мне, конечно. Ну, тут он мне начал втирать в уши, всё то, что мы с тобой Глеб проходили в институте – всякий там материализм,

«империакретинизм» и всякую прочую бредятину. Веришь нет, Глеб, я чуть не сдох там. Господи, думаю сам, и кому ты деньги в руки отдал? Ему же нужно быть уже давно в психушке, а у него «руль» в руке, да «руль» не малый. Слушал я его, слушал, а потом не вытерпел и задаю вопрос – а для чего всё это вы мне рассказываете? А он начал описывать мне все достоинства той жизни, которой мы жили до Горбачёва. И когда точка моего терпения приблизилась к критической отметке, он мне заявляет – я построю Социализм в отдельно взятом районе. Вот тут я чуть не упал со стула. Как, как – спрашиваю?

Да, ты не ослышался. Это уже не только мечта, я претворяю её в жизнь в одном из районов нашей области. И как показало время – я не ошибся и делаю всё верно. Ты не подумай, что я

тронулся умом, я потому так долго тебе всё «разжовывал», что бы подготовить тебя к реальности. А почему мне нужна твоя статья об этом неслыханном эксперименте? Лишь потому, что бы

ни кто больше не покусился на него и впредь. Кто знает о нём, все в один голос вопят об утопии и идиотизме. Но ты сам услышишь мнение людей, тех, кто снова вернулся во времена, когда мы были единой, дружной семьёй и когда могли себе позволить гораздо большее, чем в нынешнее время. Так что Свобода – понятие, как теперь стало ясно, понятие растяжимое. Глебушка, когда я услышал про всё, про это, я начал подумывать – уж не наступает ли тот самый конец света, который нам обещают со времён Нострадамуса. А он мне – сейчас мы с тобой сядем в машину и поедем в «Социализм», к стати так называется колхоз, который «де юре» принадлежит мне, но а «де факто» – его обитателям. По дороге я тебе объясню суть моей затеи и как всё начиналось. А как обстоят дела в жизни, ты это увидишь сам.

Сели мы в его огромный джип, едем. На переднем сидении охранник, как шкаф трёхстворчатый, одна машина с охраной впереди идёт, вторая сзади движется. Что, говорю я ему с усмешкой, побаиваетесь, целую роту с собой берёте? Вот, вот, отвечает он мне. А в районе у меня, ну, то бишь, в колхозе, можно ночами гулять одному и хоть бы тебе что. Одним словом - сам увидишь.

А начиналось всё так. Начал он после некоторого молчания.

Отдыхаем мы как-то со старым дружком, Лёнькой Воронихиным в сауне. Раньше-то он был по комсомольской линии, это теперь известный банкир, а тогда только, только на ноги вставал.   

За рюмкой «текилы» он, как бы между прочим, мне говорит, что завтра повезёт целую машину старых денег на сжигание. А было это дело в аккурат после того, как государство обокрало людей. Ну, помнишь – обмен купюр был. Тогда ведь все, кто был у власти, спокойно обменяли всё, что «непосильным трудом» нажито было, а народу дали всего несколько дней. Так люди и остались с этими «фантиками». А я спрашиваю Лёньку: Что, совсем, мол, деньги-то ветхие? Да какой там ветхие, говорит он мне – новенькие, хрустят ещё. Не знаю, то ли от жадности, то ли «сверху» кто шепнул, говорю ему, слышь, кореш, прода-ка эти денежки мне. Лёнька на меня вылупился, как будто привидение увидел и спрашивает – а на фига они тебе? Хочешь – я тебе, если надо и так миллиончиков десять, двадцать подкину, без процентов. Когда надумаешь, тогда и отдашь. Нет, отвечаю ему – уж очень я люблю те, наши, доперестроечные. Они какие-то родные. Настоящие. Да ради Бога, забирай, мне меньше мороки. А то мешаются под ногами. Кого не спрошу, ни кто не знает – что с ними делать. Только полезную площадь занимают в банке. Только куда ты девать будешь весь этот хлам, ведь там на самом деле не одна машина, а целых пять, этой макулатуры. Не печалься Лёня, это уже моя забота. На том и порешили. Долго не мог взять в толк, что мне со всем этим «богатством» делать, пока не услышал рекламу по радио в машине о том, что на центральной площади будут продаваться товары повседневного спроса и продукты по ценам, существовавшим в Советском Союзе. Тут-то меня и осенило!

Купил я, значит, «лежачий» колхоз со всеми его землями и прочими приблудами, тогда таких был – пруд пруди. Собрал местное население и спросил – хочет ли кто из них обратно –

в социализм. И объяснил им свою затею. Кто не хочет, пусть продаст мне свои дома. Я куплю их у вас за такую цену, какую вы сами назначите, а остальные, кто останется, будут жить

обратно, как в старые добрые времена – при Социализме. И к стати – деньги внутри нашего района, говорю им я, будут что ни есть – старые, советские. Будет существовать тот же профсоюз, если захотите, то и – партком. Все магазины, производства и прочие предприятия, как и фермы, будут работать по законам того времени. Ну – лозунги, призывы, соцсоревнования и прочая атрибутика. Обратно возвратим комсомол, пионерию и октябрятство. А как с правопорядком, спрашивает меня тут один местный мужичок. Тут тоже всё в порядке, отвечаю ему я. Не только милиция, но и само Правосудие, как и меры пресечения при всяких там нарушениях, будут производиться по УК СССР. Но если вдруг, что-то серьёзное, тут уж само собой – назад, в будущее. Ты только представь – съехало из района процентов восемь. Другие поверили! И не ошиблись!      

А как же быть с результатами труда колхозников? Как осуществляется сам товарооборот? Да всё тут просто, как дважды два. Установив разницу покупательной стоимости старого рубля и нынешнего, не трудно сделать небольшой пересчёт и заплатить товаропроизводителю т.е. колхознику его

рублём, а с государством его банкнотами. Если кто, вдруг, захочет что-то себе приобрести из города – да ради Бога. Приходи в местную «Сберкассу», меняй, как в банкомате деньги

и счастливого пути. Но местные, настолько полюбили свои новые-старые деньги, что договариваются по несколько человек, пишут заявку в правление Колхоза, платят в местную кассу деньги, а чиновник, сидящий в правлении, закупает требуемое и привозит это прямо на дом заказавшим. Это что же получается, говорю я ему, какой-то город мечты? Не какой-то,

а самый настоящий - отвечает он. Мало того, продолжил он после некоторой паузы, сразу несколько колхозов уже просятся к нам, в Социализм, а те, кто уехал раньше, стали возвращаться. Вот я и хочу, что бы ты увидел всё своими глазами и рассказал в своей газете об увиденном. Уверен, многие будут перенимать наш опыт! Уверен, на все сто!   

Уже несколько часов мы ехали по дороге, которую и назвать дорогой-то язык не поворачивается. По обеим сторонам её, на сколько хватало глаз, стелились брошенные, поросшие крапивой, лебедой да сурепкой поля. Зрелище было просто унылое и тоскливое. Думалось, что же такого нужно сделать со страной, с её людьми, что бы «царь земли» - крестьянин, мог подобным образом поступить со своей кормилицей. Почему-то все забыли, что Россия спокон веку была аграрной страной, кормившей не только себя, но и ту же Канаду с Америкой.

Обуреваемый такими невесёлыми думками, я вдруг заметил, что   

вокруг будто бы что-то изменилось. Словно тьму прорезал яркий луч света и осветил всё кругом. Почудилось мне, будто и птички запели и воздух стал звонче и чище и небо голубее и приветливее. Оглядевшись я понял причину столь разительной

перемены. Дорога, по которой мы теперь ехали, была по всей вероятности, совсем недавно заасфальтирована. Вокруг неё колосились золотом поля, а впереди краснели своими крышами

дома колхозников из колхоза «Социализм». Считай приехали, сказал мой провожатый. В сельсовет, приказал он своему шоферу и кавалькада машин поднимая пыль, помчалась к трёх этажному дому, на котором ярким акцентом сиял в лучах солнца кумач, а рядом с ним трепыхался наш Российский «триколор».

Мы прошли в добротное и вполне современное здание, где всё было организовано по последнему слову техники. Внутренняя отделка этого здания была выполнена в привычном уже нам европейском стиле. В кабинетах стояли современные компьютеры, а офисная мебель ни чуть не отличалась от такой же мебели, какого-нибудь «санэпидемнадзора» областного масштаба. Небойсь думал увидеть здесь колченогие табуретки, арифмометры и счёты, усмехнувшись проговорил Алигарх, заметив мой интерес. Да нет, смущённо ответил я, хотя именно это я и ожидал встретить здесь. Ну ладно, ты пока погуляй по колхозу, приглядись, а я с администрацией и бухгалтерией решу кое-какие вопросы. Если понадоблюсь – скинь на трубу и он ушёл с подошедшей к нему весьма приятной женщиной в кабинет, на котором красовалась вывеска – Председатель Колхоза.

Мы сидели с Машей разинув рты и не верили, нет, мы пытались верить, но всё-таки, рассказанное походило скорее на какую-то фантасмагорию, чем на реальность. Но не верить Витьке у нас не было ни малейшего повода. Он был горазд на любой розыгрыш или даже подставу, но что б на такое... Нет, на такое он просто не способен. Хотя пером он владел классно и его репортажи были всегда «супер» и вообще он корреспондент от Бога, но фантаст он просто ни какой. Об этом не могло быть и речи. Но вот верилось, всё же, с трудом. Маша как бы очнувшись, тряхнула головой, словно прогоняя видения, вскочила и сказав Витьке – погоди, без меня не начинай, умчалась куда-то, по своим делам. Мы с Витькой сидели и задумчиво молчали, думая каждый о своём. Маша почти сразу вернулась, неся в руках поднос с тремя чашками душистого свежезаваренного кофе с бисквитами. Машенька, ты всегда умела читать мои мысли, залебезил Витька, но увидев мой увесистый кулак у своего носа, тут же схватил свою чашку и начал прихлёбывать из неё, обжигаясь и чмокая от удовольствия. Давай, Витенька, не тяни, рассказывай, стала нетерпеливо подгонять его Маша, едва он успел поставить пустую чашку на стол.  

Только я вышел из здания правления и стал крутить головой  думая, в какую бы сторону мне податься, как увидел чуть  вдалеке, небольшое двухэтажное здание с большущими буквами на верху – ГАСТРОНОМ, которые, как почему-то я был уверен, ночью светились ярким неоновым светом.  Вот, подумал я, туда и двинусь первым делом. Народу в магазине было немного, все они, естественно, были знакомы между собой и потому вели неторопливые беседы, не обращая на меня ни какого внимания.

Я подошёл к прилавку и стал разглядывать продукты, но мне показалось вдруг, что здесь, в этом во всём, есть что-то необычное, я бы даже сказал – не реальное. Но что именно, ни как не мог уловить. Вроде товар как товар, такой как во всех супермаркетах, что стоят ангарами на каждом шагу. И прилавки там такие же, как здесь. Но всё равно, что-то не так. И лишь когда посмотрел на ценники, меня как будто обдала какая-то волна изнутри, сделалось жарко и холодно одновременно и ...    

Нет, вы будете наверняка смеяться, засмущавшись, замолк он. Не будем, не будем, честное пионерское, тут же возразила ему Маша. Только продолжай, прошу тебя. Вы знаете, подняв голову продолжил он – там в магазине я ... почувствовал себя снова маленьким. И Витька опустил взгляд. Привел меня в чувство голос одной, уже не молодой женщины, она обращалась, по всей видимости к продавцу: Манюнь, а чё это, опять штоли эти империалисты проклятые цену на селёдку повысисли? Еще на прошлой неделе была пять пейсять, а ноне уж шесть рублей стоит. Я не мог дальше слушать и как можно быстрей вышел на улицу и стал ловить ртом воздух, словно рыба вытащенная на берег. Нет, это не возможно, так и с ума спрыгнуть не долго, подумал я и направился, сам не знаю куда.

Когда я остановился и стал озираться, пытаясь догадаться, куда это меня занесло, мимо меня, строем прошёл отряд пионеров в красных галстуках и в такт произносил речовку, ну

совсем, как мы когда-то. Я в уме, про себя, даже проговаривал её вместе с детишками. Глеб, да и ты Маш, вы наверняка тоже помните её: Это кто там дружно в ряд – это мы восьмой отряд, и так далее. И Витька, опять смущаясь, замолк. Потом, представляете, на небольшом здании вижу вывеску – ТелеРадио центр. Ну, ни фига себе, подумал я и зашёл внутрь. Меня ни кто останавливать не стал и потому я свободно пошел дальше, а увидев надпись – ГлавРеж. Толкнул дверь. За небольшим столом сидела очень миловидная девушка и глядя на меня, с улыбкой сказала, опередив мои извинения: всё-таки вы решили к нам зайти? А мы уж думали, что не зайдёте и она предложила мне стул. А вы что, знаете меня, спросил я сев на стул, да кто же вас не знает и она смущённо захихикав назвала меня по имени и отчеству, а так же и фамилию мою назвала. А приехали вы с нашим благодетелем, что бы рассказать о нашем почине всей стране.

Вот только не знаю, вдруг погрустнела она, нужно ли, что бы она знала? Страна наша. Потом вдруг разом приободрившись, ловко схватила меня под руку и повела в студию, где тем временем шли новости ПО МЕСТНОМУ ТЕЛЕКАНАЛУ! Глеб! До тебя хотя бы дошло, что я только что произнёс? Да. Не глухой. Всё больше и больше теряя настроение, произнёс я. Потом я шёл мимо местного молокозавода, хлебозавода, и, представляешь –

Консервного комбината! Вдалеке пищала циркулярка и доносился звук метадично работающей пилорамы. И это я ещё не говорю о комбинате бытовых услуг, бане и о великолепном дворце культуры, который они по старинке называют клубом. Но это скорей всего уж для форсу, куража. И всего-то около четырёх лет, для того, что бы в далёкой глубинке возник подобный оазис. Да если бы ни кто не помешал им, то ты представляешь... Стоп! Вот здесь – стоп! Именно: – ЕСЛИ – ВДРУГ – НИ КТО – НЕ ПОМЕШАЕТ! Ты понимаешь Витёк, что именно я хочу этим самым сказать? Да как тут не понять.      

Нам с тобой, начал я, а мне в особенности, Советская власть

попортила достаточно крови. Но, ты знаешь, я всем сердцем желаю людям, живущим в Социализме счастья и успехов на благо своей партии и Родины. Маша, принеси пожалуйста мою наливку и давайте выпьем за то, что эти строители Светлого будущего всё же его построили. И лучшее, что мы можем сейчас сделать для них, так это просто – не мешать. У нас не получилось

построить рай в отдельно взятой стране, так пусть это получиться у них. Выпив, по рюмке сладкой, домашней настойки, все замолчали. И только Витька пробубнил словно себе под нос – насколько я понял, ни статьи, ни поездки сегодня не состоится. А по моему не состоится ни когда, добавил я, разливая по второй. Не нужно им мешать Витя.

Уже поздно вечером, уходя, Витька обернулся к нам и произнёс – а знаешь Глебушка, я вот что подумал – не слишком ли долго я засиделся в простых корреспондентах. Мне тут, на обратном пути, Алигарх предложил через очень недолгое время, стать главным редактором одной районной газеты, правда, пока с маленьким тиражом, но большим будущим в дальнейшем.

Что скажешь?