Ярко-красный кленовый лист оторвался от ветки и, побарахтавшись на ветру, свалился на голову Дементьева. Машинально подняв руку и сняв лист, он долго мял его, не замечая, неотрывно глядя на проходящих мимо людей. Стоял и смотрел. Руки застегивали и расстегивали пуговицы на легком плаще."Смотреть, смотреть..."Дементьеву достоверно стало известно, что сегодня, осенним пасмурным днем, тут, на углу у выхода из метро, пройдет Сам Он, неприметный и одинокий. И вот с самого раннего утра, задолго до открытия метро, с трепещущим птицей сердцем, Дементьев на своем посту под кленом."Этот? Этот? Этот? Как?! Что?! О чем сказать? Что делать? Упасть? Целовать ноги?!" Хотелось плакать, кричать! Порой он лишь усилием воли сдерживал этот плачущий крик в темнице груди.Конечно, больше всего мыслей было о том, каким Он мог быть. "Нет, не в сандалиях и тунике. Погода не та. Костюм? Нет. Наверное, джинсы, уж никому от них не деться по такой погоде,"- подумал с улыбкой. Зонтик и плащ - самое естественное. "Зонтик.. Как нелепо все же.. Да может ли все это быть?!"Нелепость Бога с зонтиком ошеломила Дементьева и он на миг словно выпал из привычных мыслей, уставившись пустым взглядом на собственное отражение в витрине напротив.Сильный толчок и окрик вернули его к реальности, и в нескольких метрах от себя, в толпе, он увидел нищего, пристально глядящего на него. То был обычный московский бомж, пожилой, избитый, пропитый, нестерпимо воняющий мочой."Точно, Он,"-резануло в душе. Он подскочил к бомжу, схватил за локоть и стал неотрывно, с надеждой и страхом, буравить взглядом. Дед, заподозрив подвох, стал потихоньку отстраняться, что-то бормоча про свою горькую и невыносимую жизнь. Дементьев, словно во сне, достал из кармана купюру (довольно крупную) и стал совать ее деду. Тот пустил слезу, обнял, аккуратно вынул из пальцев забытую уже банкноту и, внезапно отскочив на несколько метров, стал крыть Дементьева матом.Словно ошпаренный, с единственной мыслью:"Раз матюгается - не Он", Дементьев бросился на свой прежний пост, занятый уже какой-то парочкой."Возился с этим забулдыгой, может и пропустил уже!.."И снова:"Курит-не то.. Слишком богатый.. Глаза хитрющие.. Дрянь какую-то пьет.."Часам к семи вечера он почти успокоился.Но ближе к полуночи стали мерещиться странности. То казалось, что пропустил и хотелось выть от отчаяния. То был убежден, что не узнает и пропустит и тоже жесткий ком подступал к горлу. Иногда люди, чьи лица и фигуры он так пристально и долго разглядывал, становились ненавистны до омерзения, хотелось бежать, бежать в лес.. То наступала апатия и он бессмысленно и бесчувственно наблюдал за людским потоком, автоматически регистрируя: "похож-не похож.."Изредка, словно очнувшись, горячо молился, прося даровать неизреченную милость Встречи.Простояв далеко за полночь, он, бесконечно уставший, с окаменевшей от напряжения душой, зашагал домой, преодолевая искушение встретиться в лоб с машиной. Не раздеваясь, упал на кровать, уснув еще в падении.Но пришел день, и Дементьев вернулся на свой пост, на свое место под кленом, искать в толпе Лицо Бога.В этот день он больше молился, молился и на следующий день, все меньше обращая внимания на окружающее, все больше проникаясь ощущением величия этой Встречи и своей неготовности к ней.Еще через несколько дней он видел всех этих бесконечных людей идущими лишь в двух направлениях: от Него и к Нему. Прошло еще немного времени и он был уверен, что, при всем видимом хаосе их движений, люди на самом деле идут в одну сторону, в одном направлении, одной дорогой..И в последний день этого великого стояния, когда мимошедшая девушка спросила его, как пройти к храму, он, просияв от этого вопроса, словно ждал его всю жизнь, радостно прошептал: "А разве мы не в нем?"Дементьев ушел, и первый снег, сея чистоту в притихшем городе, осенял его с небес.
