Человек, о котором я собираюсь рассказать, не раз бывал в нашем городе. Ходил его улицами и переулками, дышал его воздухом, о чем-то думал. Возможно, он сравнивал Лодейное Поле с другими, более суровыми местами, а возможно, просто наслаждался царящей здесь тишиной – в любом случае было заметно, что городок ему по душе.
         Он не мог знать, что спустя много лет станет героем этого очерка и моей самой большой журналистской находкой. Не знала этого и я, и все, что мне было тогда известно о прошлом дяди Арнольда, ограничивалось малопонятным ребенку словом «сидел». Помнится, слово это, случайно услышанное от взрослых, породило во мне какую-то необъяснимую жуть, заставлявшую смотреть на доброго (привозившего мне целые груды конфет) дядюшку с чувством, похожим на благоговейный ужас.
         Впоследствии я узнала о нем больше, но никогда его ни о чем не выспрашивала – казалось, как-то неловко напоминать человеку о перенесенных страданиях.
         Теперь остается лишь сожалеть, что наша с ним откровенная беседа уже не состоится никогда – в 1988 году Арнольда Львовича Рапопорта не стало.          Восстанавливать события его жизни мне пришлось, пользуясь знаменитым солженицынским «Архипелагом», газетным архивом, да еще рассказами дядиной жены Галины Александровны и их дочери Елены.

         В семье Елены хранятся адресованные отцу письма Александра Исаевича, каждое – целая история. А пик переписки обоих пришелся на трудное время – 53-63гг., когда каждый из них едва успел глотнуть воздуха свободы. Еще не был создан «Один день Ивана Денисовича», еще, быть может, лишь обдумывалось все пережитое, чтобы вылиться затем в «Архипелаг ГУЛАГ» – произведение, о котором  и теперь не смолкают споры, а в прошлом за одно только его прочтение давали срок. В том, что такая книга была создана, есть заслуга и моего дяди. Вот выдержка из письма Солженицына, пришедшего на адрес  моей двоюродной сестры: « Уважаемая Елена Арнольдовна, благодарю Вас за письмо. С большой горечью узнал о смерти Вашего отца и Василия Григорьевича (Власова, который пережил Рапопорта только на три месяца – прим. авт.). 
Как дружили они – так дружно и ушли из жизни. У меня они постоянно в памяти и в сердце… Если Вы читали или когда прочтете «Архипелаг ГУЛАГ», вы увидите, как много я взял от них обоих. От души всего Вам доброго. А. Солженицын».
Небольшой комментарий: Василий Григорьевич Власов – человек, послуживший прототипом главного героя повести «Один день Ивана Денисовича». Пишет о нем Солженицын и в «Архипелаге ГУЛАГ».

Первый срок 

         Чтобы уложиться в рамки очерка, богатую событиями жизнь А.Л.Рапопорта мне придется обозначать лишь пунктиром.
         Родился в Риге в 1908 году, затем семья переехала в Архангельск. Трудиться начал рано: уже в 12 лет был разносчиком газет, затем работал на конном заводе. Восемнадцатилетним юношей поступил в Ленинградский университет на факультет искусствоведения. Ни в какую партию Арнольд не вступал, хотя сочувствовал эсерам. Во второй половине 20-х годов он был вынужден уехать в Иркутск. Там слушал лекции М.К. Азадовского, М.П. Алексеева, сотрудничал в газете «Власть труда».
         Спустя некоторое время Рапопорт перебрался в Томск, где вновь работал в городской газете. Принял участие в ряде экспедиций на Северную Землю, Землю Франца-Иосифа, встречался с И.Папаниным, Н.Урванцевым и другими исследователями Севера.
         В 1936 году, во время одной из экспедиций, Арнольд передал письмо находившемуся в ссылке старому соратнику В.И. Ленина. Человека этого ни до встречи, ни после он никогда больше не встречал. Тем не менее, по возвращении из экспедиции курьер был арестован, а его библиотека опечатана.
         На допросах Арнольд не подписал ни одной бумаги; это, вероятно, вначале его и спасло. Через восемь месяцев заключенного выпустили. Но не надолго. Вскоре он был снова арестован и после следственной тюрьмы попал в Воркуту. 
         А там уже сидели люди, о каждом из которых можно книгу писать: Алексей Каплер – кинорежиссер, друг дочери Сталина Светланы Аллилуевой; Сергей Марков – поэт, писатель и путешественник, автор известных книг «Юконский ворон», «Летописи Аляски», «Земной круг», «Идущие к вершинам» и других; В.В. Зубчанинов, профессор-экономист; А.С.Балышев, арестованный лишь за то, что рекомендацию в партию ему давала первая жена Ф.Ф. Раскольникова Лариса Рейснер… Репрессивная машина набирала обороты, и под ее удар попал духовный стержень общества.  
         Многое из того, что написано в «Архипелаге» о Воркутинском лагере, стало известно Солженицыну со слов Рапопорта. Например, этот эпизод.
         «Арнольд Рапопорт взял ручку и вывел на обороте (выписки из постановления ОСО НКВД СССР об аресте – О.Б.): « Категорически протестую против террористического незаконного приговора и требую немедленного освобождения». Объявляющий сперва терпеливо ходил, прочтя же – разгневался и порвал всю бумажку вместе с выпиской. Ничего, срок остался в силе: ведь это была копия». 

Забудь про голодовку и побег

 

         Да, срок остался в силе. Но Рапопорт пытался протестовать, вспомнив, как это делали политические борцы при царизме. Он объявил голодовку. Вот как это описывает А. Солженицын:
         «Наивную веру в силу голодовок мы вынесли из опыта прошлого и из литературы прошлого. А голодовка – оружие чисто моральное, она предполагает, что тюремщик боится общественного мнения. И только тогда голодовка сильна.     Царские тюремщики были еще зеленые: если арестант у них голодовал, они волновались, ахали, ухаживали, клали в больницу.
         С 30-х годов происходит новый поворот государственной мысли по отношению к голодовкам… Примерно со средины 1937 года пришла директива: администрация тюрьмы впредь совсем не отвечает за умерших от голодовки!..
Это значило: хотите подыхать? Подыхайте!»
         «Арнольд Рапопорт, – пишет далее Солженицын, – имел несчастье объявить голодовку в Архангельской внутренней тюрьме как раз при приходе этой директивы. Голодовку он держал особенно тяжелую, и, казалось бы, тем более значительную – «сухую», тринадцать суток (сравните пять суток такой же голодовки Дзержинского, да в отдельной камере – и полную победу), и за эти 13 суток в одиночку, куда поместили, только фельдшер иногда заглядывал… Доголодался он до того, что сквозь его ладони просвечивало. Помнит: было очень легкое ощущение и ясность мысли. Добрая улыбчивая надзирательница Маруся как-то вошла в его одиночку и шепнула: «Снимите голодовку, не поможет, так и умрете! Надо было на неделю раньше…» Он послушался, снял голодовку, так ничего и не добившись… (Однако не совсем уж зря прошла голодовка: понял следователь, что у Рапопорта достаточная воля и готовность к смерти, и следствие помягчело. «А ты, оказывается, волк!» – сказал ему следователь. «Волк, – подтвердил Рапопорт, – и собакой для вас никогда не буду»). 
         Еще потом одну голодовку объявил Рапопорт на Котласской пересылке, но она прошла скорее в комических тонах. Он объявил, что требует нового следствия, а на этап не идет. На третий день к нему пришли: «Собирайся на этап!» – «Не имеете права! Я – голодающий!» Тогда четыре молодца подняли его, отнесли и зашвырнули в баню. После бани также на руках отнесли его на вахту. Нечего делать, встал Рапопорт и пошел за этапной колонной – ведь сзади уже собаки и штыки. Вот так Тюрьма Нового Типа победила буржуазные голодовки».

*** 
         В царское время побеги с этапов и из тюрем не были чем-то особенным, и часто они заканчивались для заключенных вполне успешно. Из лагерей, о которых рассказал А.И.Солженицын, бежать было практически невозможно. И все-таки  Арнольд Рапопорт пытался использовать и этот выход. И, конечно, безуспешно. ГУЛАГ цепко держал – и физически, и морально.
         Как-то раз он сбежал и уже пробирался возле узкоколейки. Вышел на поляну, а там… Возле нескольких срубов – тела жертв очередного расстрела – стариков, женщин и детей, их просто не успели убрать. Рапопорт психологически не выдержал жуткого зрелища и … вернулся. Хорошо, не успели спохватиться.
         В другой раз все складывалось вроде бы удачно – он уже шел по северному побережью. Места эти он знал, бывал здесь в экспедициях. Да попались навстречу оленеводы. Сначала накормили и чаем напоили, а потом и выдали. Два конвоира привязали его руки к хвостам лошадей и так доставили беглеца обратно в лагерь.
А в лагере был обычай: пойманных заталкивали в яму-карцер. Без еды, на одну воду. И при этом охранники развлекались: в центр ямы на веревке спускали кусочек хлеба. Потянулся за ним, а тебе вместо хлеба – пуля. Рапопорт уже знал об этой садистской забаве стражи и ни разу за хлебом не потянулся.

         Эти подробности не вошли в книгу Солженицына, они известны  только со слов  самого Арнольда и рассказаны моей сестрой.

Кому светили полярные звезды 

         Зато картина следственной тюрьмы, сообщенная писателю моим дядюшкой, отражена на страницах «Архипелага» детально. Надо перечесть эти строки, чтобы понять, до чего были низведены люди:
         « В знаменитой воркутинской Тридцатке (перенято арестантами от чекистов, они называли ее так по телефону – «30») – дощатом бараке за Полярным кругом, при 40 градусах мороза топили угольной пылью – банная шайка на сутки.(Не потому, конечно, что на Воркуте не хватало угля). Еще издевались: не давали спичек, а на растопку – одну щепочку, как карандаш. (Кстати, пойманных беглецов держали в этой Тридцатке  совсем голыми; через две недели, кто выжил, – давали летнее обмундирование, но не телогрейку. И ни матрасов, ни одеял. Читатель! Для пробы – переспите так одну ночь! В бараке было примерно плюс пять… Но не сразу ты согреешься, если и все подписал, признался, сдался, согласился еще 10 лет провести на родном Архипелаге… Из Тридцатки переводят до суда в воркутинскую «следственную палатку», не менее знаменитую. Это самая обыкновенная палатка, да еще рваная. Пол у нее не настлан, пол – земля полярная. Внутри – семь на двенадцать метров и посредине – железная бочка вместо печки. Есть жердевые нары в один слой, около печки нары всегда заняты блатарями. Политические плебеи – по краям и на земле. Лежишь и видишь над собою звезды. Так взмолишься, о, скорей бы меня осудили! Скорей бы приговорили! Суда этого ждешь, как избавления. (Скажут: не может человек так жить за Полярным кругом, если не кормят его шоколадом и не одевают в меха. А у нас – может! Наш советский человек, наш туземец Архипелага – может! Арнольд Рапопорт просидел так много месяцев – все не ехала из Нарьян-Мара выездная сессия облсуда)».

Последний срок    

         Все то, что процитировано здесь из «Архипелага», Солженицын узнал от Арнольда, когда того послали на спецпоселение в Казахстан. Но и Казахстаном «гулаговская эпопея» Рапопорта не закончилась. Сразу по приезде туда его пригласил на беседу капитан-особист . Выложив на стол пухлый том личного дела, офицер предложил сотрудничать.
         – Если бы я хотел работать на вас, я бы сидел в кресле вашего министра, а не был бы каким-нибудь паршивым капитаном! – был ответ. За эти дерзкие слова, да еще за политический анекдот, «некстати» рассказанный где-то, вчерашний узник Архипелага получил снова 10 лет. 
         В 1957 году закончился и этот срок. Арнольд Львович устроился на работу старшим инженером проектного бюро в г. Котлас, точнее, в поселке Коряжма, где проработал до 1963 года. Здесь, уже в возрасте 50 лет, он  создал семью, познакомившись с 34-летней Галиной, сестрой моей мамы. Это был удачный брак, в котором истосковавшийся по домашнему уюту человек обрел, наконец, душевный покой и семейное счастье. Вместе с приемным сыном воспитал и собственную дочь, обоим дал высшее образование. 
         После Котласа были Братск, Усть-Илимск, Иркутск. Но именно работая в Котласе, Рапопорт разыскал адреса старых друзей, в том числе и Александра Исаевича Солженицына, которого в кругу друзей называли просто «Саня». И наладил с ними переписку.

*** 
         Вот и все, что мне известно о прошлом моего замечательного дядюшки. Я ничего не рассказала о его душевных качествах – о них читатель прочтет между строк.
         В судьбе человека, как в капле воды, отражается целый мир. Краски, которыми этот мир расцвечен, отнюдь не всегда и не для всех радужны. Из 80 лет жизни А.Л.Рапопорта более четверти (самые лучшие, молодые годы) обозначены леденящим сердце словом «срок», ибо они проведены в застенках тоталитарного режима. Что такое семь кругов ада, мой дядя знал не понаслышке. 
         Но, говоря о его биографии, я не хотела бы злоупотреблять минорными тонами. Ибо не будь в его жизни зловещего Архипелага – не было бы и того величия духа, которое он приобрел, благодаря которому выжил и победил. Победил смерть, предательство, вражду и косность, да еще приобрел друзей, какие не каждому достаются – цвет интеллигенции. Человек-бунтарь, он прожил свою жизнь трудно, но ярко. И пусть подлинная свобода для Арнольда Рапопорта так и осталась высокой мечтой, но он любил эту свою мечту, как только можно любить самое существо человеческой жизни. И никогда даже мысли не допускал, что стремиться надо к чему-то более приземленному*. 

1997 г.    
__________________________
*При написании очерка использованы  заметки кандидата филологических наук Виталия Зоркина  «Этот человек – не выдумка Солженицына» ( газета «Иркутск», №1,1991 г.)