Миссия Поиск Журнал Кино Книжный магазин О магазине Сообщества Наука Спасибо!

Поиск:

А	Б	В	Г	Д	Е
Ж	З	И	Й	К	Л
М	Н	О	П	Р	С
Т	У	Ф	Х	Ц	Ч
Ш	Щ	Э	Ю	Я	А-Я

Уже с нами:

Павел Амнуэль

ГОЛУБОЙ АЛЬЦИОР

   Содержание

  Ветви
  И никого, кроме…
  Голубой луч
  Элфи
  Колония
  Голубой Альциор
  Зеленый лист
  Белая штора
  Выбери жизнь


  Ветви

  – Басс, – сказала Памела, заглянув в комнату, где муж смотрел, как на экране компьютера бьются созданные им полчаса назад рыцари неизвестной страны.
  – Басс, – повторила Памела, потому что Себастьян не отрывал взгляда от не очень удачной компьютерной анимации, – ты можешь меня выслушать?
  Себастьян Флетчер повернулся к жене:
  – Я тебя всегда внимательно слушаю, моя милая, – сказал он, улыбаясь, но улыбка не обманула Памелу. Муж вторую неделю бился над пятиминутным клипом, придумывая положения, движения, выражения лиц персонажей – он был недоволен собой, и шеф его тоже был недоволен, а то, что заказчика показанные отрывки вполне устроили, ничего не значило: и Себастьян, и Мэтью Грин, его начальник, прекрасно понимали, что работа только начинается, и потребуется еще не одна неделя, прежде чем, глядя на движения персонажей, можно будет сказать сакраментальное: «И вот хорошо весьма».
  – Я нашла синяк на спине Элен, чуть ниже левой лопатки.
  Себастьян нажатием клавиши остановил изображение, битва превратилась в неподвижную картинку, батальное полотно, нарисованное торопливой рукой не очень старательного художника.
  – А…другие? – спросил Себастьян.
  – Тот, что появился в понедельник, совсем исчез, а позавчерашний еще виден, но, когда я нажимаю, уже почти не болит – во всяком случае, Элен не жалуется. Но этот, новый…
  – Я тебе говорил, Пам, нужно было сразу обратиться к врачу, – сердито сказал Себастьян. – Может, это какая-то болезнь крови, и мы теряем время…
  – А если нет? – Разговор этот происходил не впервые, и новых аргументов у нее не было, она сама ужасно боялась, но так и не могла оценить – чего больше: того, что у девочки может оказаться редкая болезнь крови (конечно, редкая, разве у многих детей вдруг обнаруживаются на теле кровоподтеки?), или того, что Элен кто-то бьет в детском саду, а миссис Бакли может подумать… О Господи!
  – Пам, – сказал Себастьян, – завтра я сам отвезу Элен в детский сад и поговорю с…
  – Нет! Помнишь, что она сказала, когда у Элен пропал пакет с завтраком? «У нас этого произойти не могло, вы должны, миссис Флетчер, лучше следить за девочкой…»
  – Я прекрасно помню, что сказала эта дура, – с досадой отозвался Себастьян. – У них в саду никогда не бывает происшествий. Но если кто-то бьет нашу Элен, то только там, других вариантов нет.
  – А если это болезнь?
  – Пам, давай все-таки покажем Элен миссис Балмонт. Она пошлет девочку на анализ крови…
  – И если это не болезнь, Басс, ты можешь себе представить, что начнут говорить о нас в городе?
  – Существует врачебная тайна… – начал Себастьян и замолчал под свирепым взглядом жены.
  – Так, – сказал он. – Давай что-то решать, Пам. Или – или. Или мы показываем Элен врачу, или я разговариваю с миссис Бакли.
  Оба решения были плохими.
  – А если… – проговорила Памела, глядя мужу в глаза и заставляя его не отводить взгляд. – Если ты поговоришь с Фионой? Она могла бы проделать все анализы так, что никто…
  – Пам! – воскликнул пораженный Себастьян. – Ты хочешь, чтобы я…
  – Другого выхода нет, не правда ли, дорогой?
  Памела сказала это со странной интонацией – одновременного осуждения, прощения, необходимости и единственности предложенного выхода.
  Года три назад у Себастьяна случился небольшой роман с доктором Фионой Беннетт, небольшой в том смысле, что не очень длительный, не очень бурный и, к счастью для семьи, благополучно закончившийся. Неизвестно, правда, что могло бы произойти, будь у Памелы другой характер. Однажды она застала мужа с этой женщиной – ничего предосудительного, они сидели на скамейке в больничном парке, у Басса были тогда проблемы с легкими – слишком много курил, – доктор Беннетт назначила ему курс физиотерапии и убедила бросить курить, чего Памеле не удалось за годы семейной жизни. Памела заехала в больницу после работы, шла к главному корпусу по боковой аллее, где больше тени, и увидела… Мирная беседа, но у Басса так сияло лицо… Памела повернулась и ушла, и вечером ничего не сказала мужу, хотя слова вертелись на языке разные, в том числе такие, каких Памела никогда в жизни не произносила вслух.
  Всю ночь она лежала без сна и думала, а утром сказала:
  «Если у нас не будет ребенка, мы долго не продержимся».
  Так они оказались связаны одной нитью – их приемная дочь Элен и доктор Беннетт, которая, скорее всего, ничего не знала о давнем утреннем разговоре.
  – Пожалуй, – пробормотал Себастьян, – это действительно выход. Правда, я уже столько времени не видел мисс Беннетт…
  Памела промолчала. Она не была уверена в том, что муж говорит правду, но и в том, что он лжет, у нее не было ни малейшей уверенности.
  – Договорились, – сказал Себастьян, запуская программу анимации, – завтра же позвоню. Уверяю тебя, дорогая, это, скорее всего, ерунда, о которой не стоит беспокоиться.
  Сам он так не думал.

  * * *
  Элен появилась в их жизни чуть больше года назад – немного грустный, хрупкий, нежный и очень отзывчивый ребенок. Памела и Себастьян были женаты седьмой год, любили друг друга еще со школы, оба не сомневались, что поженятся, как только получат аттестаты, но все оказалось сложнее: у Пам умер отец, а Басс поступил в компьютерный колледж, днем учился, а вечерами приходилось подрабатывать, и только ночи и уик-энды, да и то не всегда, оставались для встреч с его любимой Памелой. Они не то чтобы охладели друг к другу в те годы, но стали понимать: любовь – самое ценное, что есть в их жизни, но состоит жизнь на самом деле из мелочей, и если с ними не справиться…
  Поженились они, когда Себастьян устроился в фирму «Орион» и сделал свой первый мультимедийный клип. Памела работала в супермаркете кассиршей, уставала, конечно, но, в общем, не больше мужа, и все было в порядке, когда выяснилось – на четвертом году семейной жизни, – что детей у них быть не может. Странным образом ни Памела, ни Себастьян не были виновны в этой, как сказали им врачи, генетической аномалии – и у Пам, и у Басса с любым другим партнером все прекрасно получилось бы, но вот друг с другом… Какие-то гены оказались рецессивными, а результат… И ничего нельзя было поделать, разве что развестись и начинать жизнь сначала.
  «Есть два выхода, – сказал им врач, с которым они консультировались в клинике святого Чарлза. – Первый: донорская сперма от другого мужчины»…
  «Нет!» – одновременно воскликнули Памела и Себастьян, и доктор, не сбавляя темпа, перешел ко второму варианту:
  «Тогда вам остается одно: взять на воспитание ребенка, лучше в младенческом возрасте, чтобы ощущения материнства и отцовства могли формироваться наиболее естественным образом»…
  Так они и поступили. Правда, прежде чем в их доме появилась Элен, прошло еще чуть больше года, время было нервным, иногда обоим казалось, что напрасно они ввязались в эту историю, но, когда Памела увидела среди сидевших рядком на маленьких стульчиках русских детишек странную тихую девочку со светлыми косичками и удивительно пронзительным умоляющим взглядом огромных черных глаз, все ее сомнения не то чтобы рассеялись – Памеле показалось, что их никогда и не было, они с Басом мечтали о такой дочери, и разве не знаком судьбы было то, что именно в этом заволжском городишке со странным, только в России и возможным названием Римско-Корсаковск, которое и выговорить невозможно, не приняв предварительно по-русски «сто грамм на грудь», оказалась девочка, которую Памела уже много раз видела в своих снах – именно ее, Памела не сомневалась в этом, именно такую, светленькую, с косичками и огромными черными глазами?
  Оформление документов оказалось процедурой предельно забюрократизованной, пройти этот путь самостоятельно Памела и Себастьян никогда не сумели бы. Слава Богу, все взяла на себя русская посредническая фирма, и, хотя Басс был уверен, что большая часть заплаченных ими денег ушла на взятки чиновникам и какие-то не очень, возможно, законные юридические процедуры, но сделано все было – надо отдать должное – достаточно быстро. За девочкой, которую в России звали Еленой Петровной Ершовой, Себастьян ездил один, без жены, готовившей дом к приему ребенка.
  Он привез с собой подарки – как же без них? – и, когда Леночку привели в кабинет директрисы детского дома, до тошноты приторной Ларисы Авдеевны, Себастьян достал из пакета огромного белого доброго Годзиллу с черными глазами, такими же, как у Лены, только стеклянными, пустыми и холодными. Девочка, никогда в жизни не видевшая таких дорогих игрушек, не удостоила подарок даже взглядом, она прошла через всю комнату, глядя только на Себастьяна, уткнулась носом ему в колени, обняла за ноги и сказала:
  «Папа».
  Себастьян знал к тому времени немало русских слов – две сотни наверняка, – но сразу все забыл, он только и смог взять девочку на руки, прижать к себе и почувствовать, как быстро бьется ее сердце…
  «Леночка очень привязчивая, – то ли с неодобрением, то ли со скрытым намеком сказала директриса. – Вы уж ее любите, не обижайте, а то ведь»…
  Когда Себастьян вернулся с Элен в Хадсон, Памела ждала их на вокзале, муж нес девочку на руках, потому что она уснула по дороге из Нью-Йорка. Он передал ребенка жене, и Элен – Себастьян стал называть ее на свой манер, как только они пересекли границу России, – не проснувшись, обняла Памелу за шею, потерлась о нее носом и что-то пробормотала.
  «Мне послышалось, – спросила Памела, – или она назвала меня мамой?»
  «А как ей еще тебя называть, милая?» – улыбнулся Себастьян и полез обратно в вагон – за вещами.

  * * *
  Себастьяну нужно было время, чтобы подготовиться к разговору: Фиону он не видел почти три года, расстались они тогда без сожаления, оба были уверены, что больше не увидятся – им стали не нужны эти встречи, и с какими словами обратиться сейчас к бывшей любовнице, Себастьян не знал, всякое слово могло оказаться деструктивным, разговора не получится, и к какому врачу тогда обращаться, он не имел ни малейшего представления.
  Утром по дороге на работу Себастьян отвез Элен в детский сад, убедился, что синяк под лопаткой невозможно заметить, если не снять с девочки обтягивающего платьица, и в фирме, уже сидя за компьютером, продолжал думать о том, что скажет Фионе, и поймет ли она его правильно.
  В одиннадцать, будто что-то подтолкнуло его изнутри, Себастьян набрал номер телефона, который, как оказалось, прекрасно помнил, и, услышав знакомое «Это доктор Беннетт», произнес:
  – Фиона, это Себастьян, извини, что я тебя беспокою…
  – Господи, Басс! – отозвалась доктор Беннетт с такой откровенной радостью, что Себастьяну стало не по себе: неужели он ошибся, неужели их встречи были для Фионы гораздо важнее, чем она старалась изобразить? – Басс, я так рада тебя слышать!
  И сразу, без перехода, очень серьезным, даже отчужденным голосом:
  – Извини, я сейчас занята, перезвоню тебе, как только освобожусь.
  Трубку Фиона положила, не дожидаясь ответа.
  Себастьяну пришлось два часа – до самого обеда – мучить себя вопросом: позвонит или нет? И что делать, если не позвонит?
  Звонок раздался ровно в час, и на этот раз голос у Фионы был в меру приветлив, в меру заинтересован и в меру отстранен:
  – У тебя ко мне дело, верно?
  – Д-да, – отозвался Себастьян, – именно дело. Фиона, понимаешь, у нас с Пам…
  – Давай, – прервала его доктор Беннетт, – встретимся в кафе «Джорди», это напротив клиники, у меня будет сорок минут времени, и ты все объяснишь.
  – Когда…
  – Я там буду через пять минут.
  – Я не успею раньше, чем за…
  – Ты все еще в «Орионе»? Значит, двадцати минут тебе достаточно.
  Себастьян не сказал бы, что за прошедшие годы Фиона сильно похорошела. Она стала строже, она иначе теперь смотрела, она вообще стала другим человеком, к которому невозможно было применить прежние понятия о красоте. Все, что думал раньше Себастьян о Фионе, не имело отношения к этой женщине, уверенной в себе, смотревшей на него скорее с медицинским любопытством, нежели с женским интересом. «Но ведь она действительно была рада меня услышать», – сказал себе Себастьян и подумал, что, возможно, сильно ошибся.
  Они заняли столик у окна, Фиона только кивнула официанту, и он сразу принес обоим по стакану апельсинового сока, яичницу с беконом и черный кофе с лимонной долькой.
  – Я здесь каждый день обедаю, – сказала Фиона, – мои вкусы хорошо известны… Рассказывай, не теряй времени. Что случилось? С тобой или с Памелой?
  Чтобы рассказать с самого начала историю об удочерении девочки из России, Себастьяну понадобилось больше времени, чем он рассчитывал, и когда он лишь подошел к сути разговора, часы показали два, Фиона слегка покачала головой, пришлось прекратить дозволенные речи.
  – Ты торопишься, – огорченно сказал Себастьян, – а я еще не добрался до главного.
  – Главное ты уже сказал, – мягко произнесла Фиона. – Главное: вы с Памелой счастливы друг с другом и с этой девочкой. Остальное менее существенно.
  – Тебе нужно идти?
  – Неважно. Рассказывай, что случилось с Элен. Наверняка не с вами. Итак?
  – Недели полторы назад Пам обнаружила на левой руке Элен довольно большой кровоподтек. Мы спросили ее: «Кто-то ударил тебя в детском саду?» «Нет», – ответила она, и мы не стали допытываться. Через пару дней синяк пожелтел, как положено, и исчез. А на следующий день вечером я увидел кровоподтек у Элен на ноге, там, где сама она заметить его не могла. И на этот раз девочка утверждала, что ни в саду, ни на улице никто ее пальцем не тронул. Этот синяк через несколько дней прошел так же, как и первый. А вчера появился третий – под левой лопаткой, – и мы с Пам решили…
  – Да, я понимаю, – задумчиво сказала Фиона. – Если Элен никто не бил, то это может быть болезнью крови. Нужно обратиться к врачу, а вы боитесь это сделать, потому что анализы могут оказаться хорошими. Если Элен здорова, значит, кто-то ее все-таки ударил, и врач обязан сообщить об этом в полицию…
  Себастьян кивал головой, он не хотел слышать того, что говорила Фиона, он и Памела думали об этом дни и ночи, он надеялся, что Фиона сделает иной вывод, она всегда находила неординарные решения, почему сейчас мысль ее двигалась по той же колее, из которой не выбраться?
  – А если учесть, что не так давно осудили уже вторую женщину, убившую приемного ребенка из России, – продолжала Фиона, не замечая волнения Себастьяна, – то легко представить, чем все это может обернуться для вас с Памелой.
  Себастьян молчал.
  – Ты хочешь, чтобы я сделала анализ крови неофициально, в лаборатории клиники? – спросила Фиона после непродолжительного молчания.
  Себастьян кивнул.
  – Ты надеешься, что девочка здорова, верно? Если анализ это подтвердит…
  – Пожалуйста, – взмолился Себастьян. – Давай не будем обсуждать, что произойдет потом. Я хочу знать, что с Элен!
  – Завтра в семь тридцать, – сказала Фиона, – подъезжайте к шестым воротам кампуса. Я вас встречу. Основной анализ будет готов к вечеру, для детального понадобится около недели… Извини, Басс, мне действительно пора.
  – Я знал, что ты не откажешь, – пробормотал Себастьян, помогая Фионе надеть плащ.
  – Пожалуйста, – поморщилась Фиона, – только без сантиментов.

  * * *
  Доктор Беннетт позвонила Себастьяну на мобильный телефон, когда он показывал менеджеру практически уже готовый клип компьютерной игры «Цивилизация стасиса». Ответить Себастьян не мог и взволновался так, что скомкал объяснение идеи финала, на вопросы отвечал, не думая, и, похоже, завалил презентацию.
  – Учтите наши замечания, Флетчер, – сказал Мэтью Грин, генеральный менеджер фирмы, – и покажите клип завтра. Идея хорошая, но, кажется, вы сами не очень понимаете всех ее достоинств.
  Достоинства собственной идеи Себастьян понимал прекрасно, но сейчас думал о другом и, выйдя из кабинета, сразу набрал номер Фионы.
  – Что… – начал он, забыв поздороваться.
  – Ничего, – сообщила Фиона, – кровь нормальная. Я, конечно, проведу полный анализ, но девять шансов из десяти, что и он ничего не покажет. Девочка здорова.
  – Не понимаю, – пробормотал Себастьян. – А не может ли это быть болезнью не крови, а кожи? Слишком чувствительная, например. Достаточно тронуть…
  – Ты сам сказал, что никогда прежде у девочки не было кровоподтеков, верно? – с хорошо слышимым раздражением в голосе сказала Фиона. – Или вы с Памелой к ней за весь год ни разу не прикасались?
  Себастьян вспомнил, с какой страстью тискала Памела девочку при каждом удобном случае, и вынужден был признать, что Фиона, конечно, права: если бы у Элен оказалась слишком нежная кожа, синяки должны были появиться еще год назад.
  Может, они и появлялись, а он не замечал? Нет, исключено, уж Памела непременно обратила бы внимание, купая Элен.
  – Почему ты молчишь? – спросила Фиона.
  – Думаю, – сказал Себастьян. – Ударить Элен могли только в детском саду.
  – Ты ее спрашивал?
  – Она утверждает, что никто никогда ее не бил. Но ее могли запугать…
  – Ты хочешь поговорить с воспитательницей?
  – Н-нет, – протянул Себастьян, представив, что скажет миссис Бакли, если хотя бы намеком дать ей понять, будто в ее саду дети бьют друг друга до синяков.
  – О’кей, – сказала Фиона. – Держи меня в курсе событий, хорошо?

  * * *
  – Знаешь что? – предложила Памела, когда вечером, уложив Элен спать, они сидели на кухне и пили чай с конфетами (Себастьян хотел налить себе коньяка, но Пам отобрала бутылку, сказав, что принимать решение нужно на трезвую голову). – Я завтра возьму отпуск на три-четыре дня и прослежу, что делают дети в саду. Погода сейчас хорошая, много времени они проводят на воздухе, я могу сидеть на бульваре, оттуда прекрасно видно, что происходит за решеткой сада, а меня увидеть невозможно, ты знаешь, какие там большие кусты…
  – Хорошо, – пожал плечами Себастьян. – Но ты же не сможешь следить за каждым движением Элен. Как можно быть уверенным…
  – Я буду стараться, – твердо сказала Памела, и Себастьян не стал спорить – он давно убедился в том, что, когда жена начинает говорить безапелляционным тоном, лучше не сопротивляться и ждать развития событий.
  На следующий день синяк на спине Элен пожелтел и стал почти незаметен. Памела отвезла девочку в сад, поговорила с миссис Бакли о погоде и новой системе развития детской фантазии и отправилась на работу, где без проблем получила отпуск на три дня. За свой счет, естественно. И с обещанием поработать сверхурочно, если возникнет производственная необходимость.
  На бульвар перед детским садом Памела вернулась, когда детей выпустили поиграть – малыши с визгом катались с горки, лепили «пироги» в песочнице, играли в прятки и другие игры, смысл которых Памела не сразу поняла. Мальчик возраста Элен изображал из себя, должно быть, горного козла и упал с громким воплем, перешедшим в надрывный рев. Миссис Бакли и молодая воспитательница, которую, насколько помнила Памела, звали Катрин, подняли малыша, успокоили, и он опять принялся бегать, будто ничего не случилось. Вполне вероятно, что на ноге или руке у него появились не один, а несколько синяков.
  «Дети так неосторожны, – подумала Памела, – а мы с Бассом из мухи делаем слона».
  Она знала, что это не так – просто пыталась себя успокоить. Пока другие малыши бегали и действительно набивали себе синяки и шишки, их Элен сидела рядом с Катрин, ходила за ней, как привязанная, с детьми общалась мало, за два часа, оставшихся до обеда, никто ее и пальцем не тронул, а потом детей увели в дом, площадка опустела, а там, внутри, могло происходить все, что угодно, и фантазия подсказывала Памеле, как во время тихого часа какой-нибудь нахальный мальчишка подходит к их дочери и… Что?
  Вечером Элен сидела рядом с Себастьяном у компьютера и смотрела, как на экране рождались и исчезали медведи, крокодилы и странные ушастые Чебурашки, звери, популярные в России и совершенно не известные зоологам в Соединенных Штатах.
  – Тебя кто-нибудь обижает в саду, моя милая? – время от времени спрашивала Памела, подходя сзади и обнимая Элен за хрупкие плечи.
  – Нет, мама, – неизменно отвечала девочка, и в груди Памелы возникало сладкое чувство, которому она даже не пыталась дать рациональное объяснение.
  – Может, тебя ударил злой мальчишка? – как бы невзначай спрашивал Себастьян.
  – Нет, папа, – отвечала девочка, пытаясь перелезть со своего стульчика на колени Себастьяну.
  Вечером, купая Элен, Памела внимательно осмотрела ее худенькое тельце: большой кровоподтек под коленкой уже почти не был виден, а тот, что появился вчера – под лопаткой, – побледнел и пожелтел, и, по словам Элен, ей уже совсем не было больно. Ну, почти. Если сильно нажать, то чуть-чуть…
  Элен всегда засыпала быстро – должно быть, уставала за день, положишь в кроватку, а она уже посапывает, положит ручки под голову и спит до утра. Памела несколько раз вставала ночью, поправляла у девочки одеяло и не могла отойти – смотрела, как сладко Элен спала, время от времени бормоча во сне что-то непонятное. Может, по-русски, на котором Памела успела выучить десятка три слов во время поездки в странный городок Римско-Корсаковск, название это она выговоривала с трудом, знала, конечно, что был такой русский композитор, современник то ли Чайковского, то ли Прокофьева, но и Чайковский с Прокофьевым были для Памелы такой же абстракцией, как Древний Рим с его Колизеем и Капитолием.
  Утром Памела раздумывала над тем, имело ли смысл тратить еще один день, занимаясь бесполезным делом и теряя при этом деньги, на которые можно было купить Элен плюшевого медведя, стоившего даже на распродаже у Ховера почти пятьдесят долларов.
  – Пам, – странным голосом позвал из ванной Себастьян, воевавший с Элен с утра, чтобы она почистила зубы.
  – Да, милый, – рассеянно отозвалась Памела, думая о своем.
  – Посмотри, – сказал Басс.
  На правом плече девочки расплывался новый большой кровоподтек.
  – Когда? – поразилась Памела. – Вечером ничего не…
  – Значит, ночью, – сказал Себастьян. – Ты заходила к Элен два или три раза…
  – Я ничего не видела! Только включала ночник, поправляла одеяло – и все.
  Элен захныкала, ей надоело стоять на стульчике перед раковиной и водить по зубам жесткой щеткой.
  – Позвони Фионе, – сказала Памела. – Сейчас же. Я не повезу Элен в детский сад. Посмотри – этот синяк невозможно не увидеть. Миссис Бакли…

  * * *
  Что сказала бы миссис Бакли, так и осталось не известным. В восемь «шевроле» Себастьяна подкатил к восточному входу в кампус, доктор Беннетт ждала в кафе, где обычно завтракали преподаватели медицинского колледжа. Лекции уже начались, и сейчас здесь было пусто.
  – Это Памела, – представил жену Себастьян. – Доктор Беннетт.
  – Очень приятно, доктор, – сухо сказала Памела, но, поняв, что сейчас не время для выяснения давно закончившихся отношений, перешла к делу. – Сегодня ночью на плече Элен появился еще один…
  – Позвольте, – мягко, но решительно прервала Фиона, – я посмотрю сама, хорошо? Иди ко мне, Элен, ты не боишься, что я сделаю тебе больно?
  Доктор Беннетт подвела девочку к окну и долго разглядывала синяк, будто это было экзотическое тропическое растение.
  – Ну что? – не вытерпел Себастьян после нескольких минут напряженного молчания.
  – Хочешь мороженого, Элен? – спросила доктор Беннетт. – Шоколадное или фруктовое?
  Усадив девочку на стул рядом с Себастьяном и подав знак официанту, Фиона повернулась к Памеле:
  – Уверяю вас, – сказала она, – девочка здорова. Я сделала полный анализ крови. Единственное нарушение – немного пониженный гемоглобин, но это естественно, принимая во внимание условия, в которых она провела первые годы своей жизни. Этот синяк – и наверняка, другие тоже – результат… м-м…
  Фиона смутилась, стараясь подыскать слова, не обидные для Флетчеров, но правильно описывавшие суть дела.
  – Ты хочешь сказать, что Элен били? – прямо спросил Себастьян.
  – Если ты внимательно приглядишься, то увидишь, что кровоподтек по форме похож на три пальца… ну, как если бы ты взял девочку за плечо и сильно…
  – Я? – возмутился Себастьян. – О чем ты говоришь?
  – Я не имею в виду тебя лично, просто…

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ