Поиск:

Уже с нами:

Элизабета Левин

Часы Феникса

   От автора – Обращение к читателю: Метаморфозы времени и времена метаморфоз
  
   Часы человечества, тикая,
   Стрелкой моей мысли двигайте!
   Велимир Хлебников
  
   Поэт – это биение пульса в висках поколений.
   Октавио Пас
  
   Как часто мы встречаемся с привычными фразами:
   * «Времена тогда были другие»;
   * «То был Золотой (или Серебряный) век поэзии»;
   * «Они жили в Эпоху Великих Географических Открытий»;
   * «Настало время больших перемен»;
   * «Они публиковались в короткое время оттепели»;
   * «Пришли времена заката, упадка и распада».
   А что мы при этом имеем в виду? Действительно ли мы думаем, что ВРЕМЯ в буквальном смысле этого слова было ДРУГИМ, и что время само по себе может претерпевать метаморфозы? Историки, искусствоведы и ученые не перестают поражаться:
   * почему порой бывают периоды спада или «сонные» столетия, не вносящие никаких новшеств?
   * почему их сменяют периоды ускорения и резкого перелома, когда в считанные десятилетия происходит такой прогресс, какого в иные времена хватило бы на века?
   В самом ли деле, есть ли разные времена в истории мировой культуры? Существуют ли особые времена великих поэтов, и есть ли времена мореплавателей? И если да, то как их измеряют?
   Известный русский историк Л.Н. Гумилев как-то сказал: «Что такое время – не знает никто, однако измерять его люди научились». Конечно, начиная со времен Эпохи Великих Географических Открытий, люди научились измерять время и предсказывать по часам наступление дня и ночи по всей территории Земного шара. Современные календари, основанные на циклах движения Солнца и Луны, позволяют определять время наступления зимы и лета в разных точках планеты. Но у нас нет часов, которые бы указывали на наступление «дня» и «ночи» в процессе развития культуры. Нет и календарей, предсказывающих наступление «весны» или «осени» человечества. Более того, мы даже не знаем, существует ли возможность изобрести такие часы и календари, и на принципе каких космических процессов и явлений могли бы они основываться?
   Эта книга рождалась по мере того, как на протяжении трех лет я, занимаясь поиском ответов на все эти вопросы, исследовала связи между мировой историей, поэзией, циклами движения отдаленных планет и годами рождения конкретных людей. Главы этой книги последовательно рассказывают о том, как возникло это исследование, как один вопрос вел к другому, и как каждый последующий ответ порождал новый вопрос.
   Тех, кто любит читать книги как детективные романы, от начала и до конца не зная развязки, я приглашаю ощутить себя соучастником и со-творцом этого исследования.
   Тех, кто предпочитает сначала ознакомиться с основными выводами и лишь потом решать, стоит ли читать всю книгу, я приглашаю заглянуть сначала в Заключение.
   А тем, кому хотелось бы сначала конкретнее узнать, о чем эта книга и кому она адресована, отвечаю:
   Эта книга об истории для тех, кто не интересовался историей, потому что не видел в ней закономерностей. Эта книга об истории и для тех, кто любит историю. И тех и других она приглашает взглянуть на историю мировой культуры как на сплетение человеческих судеб, и представить ее себе как целостный организм, развивающийся по определенной схеме и претерпевающий циклические метаморфозы в узловых точках времени.
   Эта книга для тех, кто никогда не любил поэзию, потому что считал ее пустой игрой слов. Эта книга и для тех, кто любит стихи. И тем и другим она приоткроет тайны ритмов и рифм времени, показав, что уровень развития поэзии может стать объективной мерой развития общества.
   Эта книга для тех, кто никогда не принимал астрологию, потому что считал ее методы псевдонаучными. И эта книга для тех, кто изучает астрологию. И те и другие получат возможность по-иному взглянуть на космические закономерности, на мировое время, на природный циферблат селестиальных (т.е. небесных) часов, на год рождения каждого из нас и на роль длительных циклов в развитии Земных культур.
   Эта книга также для тех, кто до сих пор не дружил с точными науками, так как считал их сухими и бездушными. И эта книга для тех, кто ценит точные науки, потому что видит в них объективный метод изучения мира. И тем и другим она позволит навести мосты между физиками и лириками и отыскать ту точку встречи, где стираются грани между поэзией и естествознанием.
   В двух словах, это книга о жизни, о времени, о механизмах связи времен; о роли времени в жизни человека и о роли человека в формировании времен. К тому же, она о селестиальных часах и о поэзии как об организующей силе общества; о метаморфозах времени и о временах метаморфоз – тех цикличных периодах, названных мною часами Феникса, когда люди становятся свидетелями «раскола времен», и когда само время как будто подходит к концу, преображается и рождается в новом ритме.
   Для меня эти три года работы над книгой стали увлекательнейшими годами путешествий во времени и в пространстве. Эти странствия начались в стенах рабочего кабинета, где я с головой окунулась в изучение исторических книг и антологий мировой поэзии. Эти странствия продолжились тем, что привели меня на берег Атлантического океана, где я вслушивалась в прибой и искала ответы на вопрос, что мог чувствовать один из главных героев этой книги, Энрике Мореплаватель, когда он часами сидел на скалистом мысе самой западной точки Европы. Эти странствия не кончаются для меня и после завершения работы над книгой: они манят развивать тему и дальше.
   Всем читателям – вне зависимости от того, что привлекает их в книге и в какой последовательности произойдет ознакомление с ней – желаю увлекательного, содержательного и радостного странствия по ее страницам.
  
   Всего самого доброго!
   Д-р Элизабета Левин
   Хайфа, Май 2011
  
  
   Юрию Эдельштейну посвящается

   Часть первая - А было ли явление? Или «Как считают поэтов?»
  
   Страницы века громче
   Отдельных правд и кривд.
   Мы этой книги кормчей
   Живой курсивный шрифт.
   Борис Пастернак (1890-1960)
  
   Времени бег круговой отмерит десять столетий,—
   Души тогда к Летейским волнам божество призывает,
   Чтобы, забыв обо всем, они вернулись под своды
   Светлого неба и вновь захотели в тело вселиться.
   Вергилий (70-19 гг. до н.э.)
  
   1. Две великие четверки, «эпохи кризисов» и «сверканье звезды, лобзающей звезду».
  
   Я не ищу больного знанья
   Зачем, откуда я иду;
   Я знаю, было там сверканье
   Звезды, лобзающей звезду.
   Н. Гумилев (1886-1921)
  
   Эта тема родилась, когда хайфский композитор Юрий Эдельштейн обратил мое внимание на серию высказываний лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского (1940-1996) об одном странном явлении в поэзии. В стихотворении «Вид с холма», написанном в 1992 году, поэт объявил, что ровно сто лет тому произошло значительное событие, в результате которого возникла «веха»:
  
   Что-то случилось сто
   лет назад, и появилась веха.
   Веха успеха. В принципе, вы – никто.
   Вы, в лучшем случае, пища эха.
  
  
   Настолько значительна была, по его мнению, эта веха, что по сравнению с ней все последующие успехи (включая и его собственные) – это «ничто», в лучшем случае «пища эха». Если сам Бродский виделся себе лишь отголоском некоего эпохального явления, то в чем же суть самого этого события? В беседах с известным литературным критиком Петром Вайлем Бродский подробно осветил этот вопрос, пояснив, что «вехой» стало появление в российской литературе четверки великих поэтов, которые по масштабам своим могли быть приравнены только к величайшим римским поэтам античности, чьи произведения выдержали экзамен двух тысячелетий истории:
   «Дело в том, что, по моему убеждению, всякий более или менее приличный человек нашей профессии, стихотворец, рано или поздно начинает отождествлять себя с одним из четырех римских поэтов. Это, в общем, естественно, поскольку эти четыре господина – Вергилий, Гораций, Овидий и четвертый ... нет, скорее Проперций, а не Катулл – они дают картину четырех известных темпераментов. Если хотите, у нас в начале XX века было то же: их тоже довольно легко разделять, эту великую четверку – Мандельштама, Пастернака, Цветаеву и Ахматову».
  
   И поэт продолжил свои размышления:
   «Это забавно, но за всем этим стоит довольно серьезная вещь. В эпохи кризисов природа или там провидение, если угодно, приводит в мир трех или четырех поэтов, на которых как бы налагается провиденциальная обязанность говорить за всех, кто в эти времена говорить не может. И для населения было бы разумно взять всех четырех и разобрать – кто мой».
  
   Разглядев в словах Бродского отголосок «переклички» великих поэтов прошлого и настоящего, Юрий Эдельштейн предположил, что в этих фразах кроется ключ к разгадке некоей сокровенной истины. Но в чем была магия этих рассуждений? И что именно произошло сто лет тому назад? Казалось бы, что периоды творчества Ахматовой, Мандельштама, Пастернака и Цветаевой растянулись на протяжении нескольких десятков лет. Например, первая книга Мандельштама «Камень» вышла в 1913 году, а Нобелевская премия Пастернаку была присуждена в 1958 году. Так к чему же относятся таинственные строчки «Что-то случилось сто лет назад»?
  
  

Далее читайте в книге...

ВЕРНУТЬСЯ