Макс посмотрел вверх. Гигантская, четырехкилометровая башня "Глобального Центра" терялась своей вершиной в низких серых тучах. 
     "Неудачный день я выбрал", - подумал он. 
     Однако, отступать было поздно. Он решительно вошел в дверь главного входа и вызвал лифт. Подъем в пневмокабине занял полчаса. И вот, он уже на крыше. 
     Что его неприятно удивило, так это чья-то самодельная доска-указатель: 
     «САМОУБИЙЦАМ – НАЛЕВО». 
     - Ах, так! Вы еще издеваетесь, - процедил Макс сквозь зубы. И назло повернул направо. 
     И, очень напрасно! Вся крыша по периметру была ограждена прочным пластиком, абсолютно прозрачным, но непреодолимым. И только в одном месте зиял проем, точно слева от лифта. Там и надпись была: 
     «ПРЫГАТЬ ОТСЮДА». 
     - Сволочи! - громко крикнул Макс. Но его никто не услышал. 
     Была глубокая ночь, холод и тишина. Только свист ветра в антеннах спутниковой связи. Макс первый раз в жизни был на крыше тысячеэтажного небоскреба, самого высокого здания на Земле. Тем не менее, он не собирался здесь задерживаться долго. Телескопы обозрения его не интересовали. Спутниковые антенны - тоже. Он не был ни туристом, ни техником. Он был самоубийцей. 
     Современные люди, попав в положение Раскольникова, не идут убивать несчастных старушек-процентщиц. Когда мир отворачивается от них, они отворачиваются от него. Зачем жить, если ты никому не нужен? 
     Так думал Макс, преодолевая путь в десять тысяч километров, чтобы попасть сюда, на башню самоубийц. Он хотел уйти из жизни красиво. Четыре километра свободного полета - что может быть прекраснее этого? Он стоял у самого края и ветер трепал его густые черные волосы.
     "Вот умру, тогда они поплачут, - думал он. - Они будут рыдать все у моей могилы, но будет уже поздно". 
     Как и все самоубийцы, он мысленно представлял себя присутствующим на собственных похоронах. Мысль о том, что за этим порогом НЕТ НИЧЕГО, как-то не умещалась в его кудрявой голове. Когда жалость к себе достигла апогея, он чуть не расплакался. Потом громко воскликнул: "Прощай, жестокий мир!" и шагнул вперед. 
     Вот тут-то началось как раз то, чего он не ожидал. 
     Вместо прекрасного чувства полета, которое он так любил в своих снах, его охватил дикий, животный страх. Душа не просто "ушла в пятки", а провалилась еще ниже, в самую преисподню. На двадцатой секунде полета он описался. Еще через пятнадцать секунд обделался серьезней. А между тем, лететь оставалось еще несколько минут. Другой бы на его месте просто умер от разрыва сердца. Но Макс всегда отличался недюжим здоровьем. 
     Самым ужасным, была непоправимость этого поступка. Сделав свой последний шаг, он не мог уже повернуть обратно. 
     Боже, но какой это был кошмар! Он не думал уже ни о прошлом, ни о настоящем, все мысли о похоронах словно сдуло встречным потоком ветра. Макс просто орал благим матом, стремительно уносясь в серую бездну. 
     Через несколько минут сопротивление воздуха погасило ускорение, и он стал падать "равномерно и прямолинейно", как инерциальная система отсчета в первом законе Ньютона. Потом вдруг его со страшной силой вдавило вниз. 
     "Вот она, смерть!" - подумал он и сильно зажмурил глаза. 
     Открыв их, он увидел себя сидящим на земле в медленно растекающейся зловонной луже. Макс был цел и невредим. 
     - Где я? - тихо спросил он пространство. Пространство не ответило. 
     Огляделся по сторонам. Он был с другой стороны здания, на мягкой площадке. Его обдували тугие струи воздуха из мощных вентиляторов, уже отключенных и сбавляющих свои обороты. К нему подошел человек в форме охранника. 
     - Поздравляю, - сказал он. - Вы первый спасенный в этом сезоне. 
     - Как это? 
     - Я надеюсь, вы оставите это в тайне. Ведь вы не хотите поведать прессе, в каком виде вы приземлились? 
     - Что? - Макс ничего не понимал. 
     - Эти мощные вентиляторы, нагнетающие вверх воздух, включились автоматически, когда датчики показали, что вы миновали девятисотый этаж. Эта наша секретная система спасения таких вот... гм... людей, как вы. Мы держим это в тайне, чтобы люди все же прыгали отсюда, где мы их можем спасти. Иначе они найдут себе другой небоскреб, поменьше, но понадежней. В смысле, самоубийства. 
     - А вы уверены, что я не попробую это в другом месте? 
     - Уверен. Наша башня - лучшее лекарство от суицида. Натерпевшись такого страху, вы вряд ли попробуете это еще раз. 
     - Но есть и другие средства… Например, яд. 
     - Это почти тоже самое. Только гораздо опаснее. Ведь можно отравиться не до конца. Вы ведь не хотите оставшиеся годы провести в инвалидной коляске? 
     - Ладно, черт с ним, с суицидом! Где у вас тут можно принять душ и переодеться? 
     
     8.10.1999